ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ или ОСНОВА ОСНОВ 29 страница
Мало того. На обратном пути проблема "последнего" превращалась в проблему "первого". Кому-то надо было первым подняться по возвращенной на отвес и установленной при помощи шнура одинарной веревке, чтобы сделать потом для всех остальных членов группы привычную нам двухверевочную навеску.
Этим последним, а на подъеме - первым, стал я, благодаря определенным преимуществам, которые обнаружились у меня перед остальными. Во-первых, у меня к этому времени уже был психологический опыт спуска по одинарной веревке в Большой колодец Снежной. Но этим мог похвастать и Резван. Во-вторых, и это было решающим, в отличие от своих товарищей по штурму, я применял для подъема систему снаряжения по схеме "рука-рука", то есть работал на длинных стременах, передвигая зажимы руками. По сравнению со "стопа-коленщиками", к числу которых принадлежали все остальные члены экспедиции, моя система позволяла передвигаться по отвесам более мягко и маневренно, что при корделетте вообще, а в наших условиях особенно, было очень важно.
Преимущества - преимуществами, а психологически это было непросто.
...Наконец, обремененные мешками, спускаемся в лагерь -280, где нас ожидают Эрик и Раймис. Каунасцы устояли в борьбе с гамаками и встречают нас ужином. 38-метровый колодец, на дне которого расположен этот грот, тоже продергиваем, оставляя вместо шнура тонкую стропу повышенной прочности - все-таки колодец почти 40 метров, а это предел для корделетта по французским рекомендациям. Теперь нам предстоит пройти очень интересное место - короткий завал с лабиринтом ходов между глыб, затем 20-метровый колодец с узким щелевидным входом и следом самый большой колодец пещеры - 65-метровый "Гран При".
|
|
|
Собираем лагерь и обнаруживаем, что на шестерых имеем 13 мешков...
Строчки из дневника:
"20 сентября, 2.00. Продолжаем движение вниз. Щель над колодцем оказалась вполне проходимой, но все же потеряли время на протаскивание и спуск мешков. Несмотря на все мои убеждения и агитацию, вместо того, чтобы спускать груз на себе, мешки спускаем веревкой..."
Все. Привычки классической тактики таскания мешков оказываются сильнее нас.
Что такое 13 мешков? В любом случае уже много, так как на кого-то из нас приходится целых 3. Если же учесть, что последнему в группе, спускающемуся по одинарной веревке, навешенной на корделеттную шайбу (*128) - и вовсе с мешками не резон связываться, то нагрузка на остальных еще более возрастает. Ладно, но возьми каждый при спуске по отвесу хотя бы по 2 мешка - вниз ведь, не вверх! - и скорость все равно значительно возрастет.
Нет - ехать вниз с мешками психологически трудно, непривычно. Куда проще кажется спускать их веревкой. Так и делаем, а темп продвижения резко падает. Мы продолжаем коллекционировать собственные ошибки, но самое интересное у нас еще впереди.
|
|
|
Итак, нас шестеро. Резван делает навеску на Гран При, парни скучают на площадке между колодцами, а мы с Кесом приступаем к продергиванию шнура на 20-метровом колодце со щелью. Кес привязывает шнурок к концам веревки. Тянем. Сначала все идет нормально. Веревка проходит вся, повисает на шнуре и... вдруг застревает.
Пробуем осторожно тянуть в другую сторону. Не идет. Потеют ладони. Смотрим друг на друга. Попробуем еще? Больше нам все равно ничего не остается. После очередной попытки шнурок где-то наверху лопается и вместе с веревкой с шелестом падает к нашим ногам...
Откуда-то подступает непроизвольная нервная дрожь. Сознание раздваивается - одна половинка холодно и трезво оценивает ситуацию, вторая - не верит.
Мы отрезаны от поверхности! Что же произошло?! ...
* * *
Маленький экскурс в суть проблемы. Для продергивания в корделетте используется особым образом подготовленная веревка. На концах ее сдвигается на полметра защитная оплетка, обнажается сердцевина, которая мысленно делится на три равные части по длине. В первой части, считая от конца, вырезается две трети волокон сердцевины, во второй - одна треть, так что толщина веревки теперь убывает к концу. Оплетка возвращается на место, вытягивается и самый кончик заплетается косичкой в 3-миллиметровый по диаметру хвостик. Такая заделка конца корделеттной веревки так и называется - "змеиный хвост".
|
|
|
Зачем я все это Вам рассказываю? А вдруг пригодится. Для чего такие мучения? А для того, чтобы, привязав к "змеиному хвосту" корделеттной веревки шнур, не получить большого узла, имеющего отвратительную привычку при перетягивании застревать в самых неожиданных местах, в том числе и в карабине на самом верху колодца.
Правда, просто карабины мы не использовали. Чтобы предельно снизить трение в точке продергивания, мы оснащали карабины специально изготовленными миниатюрными блок-роликами. Перед спуском последнего участника на конец веревки надевается уже упомянутая алюминиевая шайба, которая не проходит через блок, фиксируя веревку в одном направлении и позволяя сдернуть ее в противоположном. Концы шнура привязываются к обоим концам веревки так, что образуется замкнутое кольцо, которое перетягивается через блок-ролик или карабин на верху колодца до тех пор, пока вместо веревки в колодце не останется висеть сдвоенный шнур. При всех этих операциях главное - не запутать шнурок.
|
|
|
Теперь отвязываем веревку, концы шнура связываем между собой в кольцо а ветви получившегося кольца разводим подальше одна от другой. Все. Трасса готова для возвращения.
Конечно, это не единственно возможная схема работы. Для продергивания шнура используются и более рискованные устройства, например, самосбросы Пьера Алена, Виталия Абалакова и другие. Конструктивный принцип простейшего самосброса предельно прост - это достаточно прочный крючок, зев которого перекрыт мощной резинкой. Пока нагрузка на самосброс есть, он надежно висит на карабине. Но стоит нагрузке ослабнуть - резинка резво сбрасывает крючок с карабина, а там хоть трава не расти! Более сложные самосбросы приводятся в действие дополнительным шнуром и представляют собой вариант коромысла с крючком посередине.
В таком вот аспекте. Разобрались? Желаем успеха!
* * *
И вот... отрезаны! Колодец оставляет нам шанс - его строение, в принципе, допускает возможность подъема лазанием. Если бы не щель на самом верху...
Быстро и молча готовим для восхождения крючья, закладки, шнуры - всю возможную "кузню". Посмотреть на нас со стороны - так будто ничего и не произошло. Подняться по колодцу вызывается Кес - лучший среди нас скалолаз. Данюнас страхует, я - обеспечиваю.
Серега медленно начинает подъем. Мы молча стоим все вместе, только Эрик Лайцонас пошел к Гран При на связь к Резвану. Наш руководитель все это время находится в счастливом неведении относительно событий, разворачивающихся в арьергарде. Правда, у него хватает своих хлопот - сброшенные в Гран При веревки, естественно запутались (сколько лет мы тупо сбрасывали веревки вниз, вместо того чтобы ... ну, да потом об этом). Так что теперь Володя сражается с "бородой" где-то в средней части "шестидесятипятки".
Ждем. Мы ничем не можем помочь Кесу. Даже страховка, которую внимательно выдает Раймис, пока не забит первый крюк - сейчас не эффективна. Кто пробовал забивать скальные крючья под землей, понимает, что найти для этого подходящее место весьма и весьма проблематично... Но Кес находит трещину и, наконец, забивает первый крюк. Вот он прощелкивает страховочную веревку и продолжает подъем. Слышно как он шуршит комбинезоном по стене. Жутковатый это шорох. Исподволь жду срыва и постоянно гоню эти мысли. Наконец, Серега сообщает, что вышел на полочку. Это метрах в 13-ти выше нас.
Что такое 13 метров? Не звучит. А вот скажешь: "на высоте четвертого этажа" - как-то сразу впечатляет. От этой полочки до верха колодца остается метров семь. Пустячок в пару этажей. Но ведь там эта щель... Отправляю Сереге шнуры для организации точки страховки. Кес вяжет петлю на скальный выступ, пропускает страховочную веревку, снова идет вверх. Его снизу не видно, только слабые отблески света где-то вверху.
Скрежет. Тишина, как вечность.
- Вышел!
Ощущение такое, будто глубокий вдох после удушья. Резко отлегает от души. Ну, и что же случилось? Всему причиной оказался дефект блок-ролика: шнур попал в щель между роликом и щечкой, застрял и был нами оборван.
Все, натерпелись! В этом колодце корделеттом мы больше не балуемся. Но что делать? Ведь у нас не предусмотрена здесь стационарная навеска? "К счастью", пещера на нашем пути буквально битком набита брошенной кем-то веревкой. И мы продолжаем городить ошибки одна на другую. Недолго думая, выбираем более-менее приличный с виду кусок веревки и навешиваем на злополучный колодец.
Что ж, сначала, не глядя, используем несправный блочок - не в колодце же он сломался! Теперь вешаем подобранную с полу веревку как одинарную. Нормалек. Как говорится в одной ненаписанной песне: "С пустой башкой по свету куда как легче прыгать..."
* * *
Если не считать, что Резвану понадобился час, чтобы распутать веревки, Гран При проходим без приключений. А запутывать веревки - у нас запросто. Знаете, как это лучше всего делается? Берешь в руку - сколько пальцев хватит, колец веревки, (можно и всю бухту), и зашвыриваешь всю эту ерунду в колодец. Только свист! И вторую веревку тем же путем. Вот трос сбрасывать - это мы себе уже не позволяем. Трос протягивает первый спускающийся участник - его просто страхуют сверху тросом. Это к слову.
Итак, проходим Гран При и влетаем в каскад мелких уступов (после Гран При все кажется каким-то маленьким!). Долго и нудно - веревкой - спускаем по этим уступам мешки.
- Ну почему бы их ни спускать на себе? - ворчу я. - Прицепил к рогатке пару-тройку штук и езжай: вниз - не вверх! Да и отвесы небольшие, метров по десять всего. Нет же...
Сам я, спускаясь последним, продемонстрировать верность своим новым принципам не имею возможности: когда подходит моя очередь спускаться - все мешки уже внизу. Да и не лежит моя душа, если честно, к спуску с мешками по одинарной корделеттной веревке - парни все-таки идут с самостраховкой...
Новая беда - все больше убеждаемся, что крючья, забитые предыдущими экспедициями, для динамической техники абсолютно не подходят. Местами крючьев нет вообще - следы навески говорят о том, что веревку крепили за что придется вдалеке от отвесов.
Вот так штука! Но что делать? Если начать, как полагается, бить свои крючья, мы рискуем и вообще не сдвинуться с места...
Тогда мы еще не были психологически готовы забивать десятки шлямбурных крючьев за одну экспедицию, да и не имели надлежащих снаряжения и навыков.
Хорошо, что пещера буквально завалена брошенной кем-то веревкой. Из нее делаем длинные вспомогательные петли, чтобы вывесить в нужное место в начале отвеса наши блок-ролики. Иначе шнур будет задевать стены, что грозит новыми осложнениями.
Смешно! Пещера, а мы умираем от жажды. Наконец, появляется вода - под уступами капель бьет в небольшие лужи. Жадно пьем и идем дальше.
Приходит мысль, что вместо того, чтобы обвязывать глыбы локальными петлями для передергивания шнуров - проще попросту навесить эту же веревку как рапель и по ней спуститься. На этих 10-12-метровых "ступеньках" по длине выходит почти то, что нужно.
Еще один сыпучий уступ. На взгляд - метров 10-11. И некуда повесить шнур - стены сыпучие, летят камни, узко и всюду сплошное трение. Не-ку-да! Посовещавшись, стационарно вешаем найденную тут же веревочную соплю...
Совесть и страх нас уже не мучают. Наверно, передохли от голода.
Спускаемся, и вдруг сразу следом за тем гнилым - еще один уступ, метров 6-7... а его и в помине нет на нашей карте! Но все "схвачено". И в ход опять идет "трофейная" веревка.
* * *
Фактически мы уже сломались. Мы уже не стремимся выполнить поставленную задачу, а просто рвемся вперед... Если можно так назвать это черепашье переползание с грудой транспортных мешков. Мы сломались морально и вымотаны физически. Только под землей мы уже работаем без сна и полноценного питания почти 20 часов - а ведь мы начали спуск не сразу, как проснулись. Правда, по нашим понятиям это вполне нормально для экспедиции такого уровня. Но нормально ли это для наших организмов? Мы стараемся не обращать на них внимания.
Мы сломались, но не признаемся в этом себе и другу другу. Мы не новички в пещерах (весь состав инструктора спелеотуризма) и умеем выживать в этих условиях. И не только выживать, но и заставить себя выполнять необходимую работу. Но из всех задач сейчас осталась только одна - дойти до запланированного места, прервать на время наше изнуряюще медленное занятие и сварить чего-нибудь горячего да побольше. Не до корделетта, будь он...
О том, что спускаться еще метров 200, стараемся не думать. До Магнитного зала, где запланирована ночевка, еще ой-ой-ой! А пока снова втыкаемся в какую-то щель. Распределяемся цепочкой, веревкой и в перекидку протаскиваем через щель мешки. Они постоянно застревают. Стою на узенькой полочке над следующим уступом, забившись боком в узость, чтобы не упасть. Сверху веревкой спускают мешки, но я даже дотянуться до них толком не могу. Вытаскивая мешки из щели одной рукой, напрочь выбиваюсь из сил. Очки заляпаны глиной, мне нечем их протереть и я ничего не вижу: я весь покрыт этой жидкой гадостью. Полуслепота выводит меня из себя, о чем я и сообщаю пещере со всей живостью, на которую у меня еще хватает сил... Слава Пещерному Богу, внизу очередного уступа течет ручей, и я получаю возможность промыть очки.
К 11.00, на исходе суток работы, мы на площадке -430, где довольно приличное место для подземного лагеря. Но нам надо спуститься еще на 100 метров - такова тактическая задача, поставленная нами самим себе.
После такой работы, извините, жрать хочется, как из ружья. Но, увы, варим только чай и обходимся перекусом, правда, с изрядной порцией шоколада. Идут вторые сутки нашей непрерывной работы в пещере... Видать, не совсем мы еще сломались, если нас хватает на то, чтобы вторые сутки подряд соревноваться с самими собой в количестве совершенных глупостей и тактических просчетов!
Четыре часа проводим мы на этой площадке, пытаясь набраться сил для дальнейшего движения. Кое-кому удается даже покимарить, но недолго, так как стоит немного расслабиться и задремать, как тут же начинаешь мерзнуть и впадаешь в состояние жуткого озноба. Так что делать нечего - надо идти. В изрядно отупевшем состоянии, волоча за собой мешки, почти сразу за местом стоянки мы втягиваемся в вертикальный лабиринт и немедленно сбиваемся с верного пути.
Лабиринты бывают разные. От знакомых с детства нарисованных на бумаге, до таких, в каком сейчас безуспешно ищем дорогу мы. Горизонтальный лабиринт представить себе довольно просто: ходы, перекрестки, развилки... Перед нами совсем другая картина. Мы находимся в сплошном вертикальном разломе неизвестной глубины. Стены то сходятся в узкие едва проходимые расщелины, то расходятся так, что того и гляди провалишься в тартарары. Под нами - черная пропасть (*129). Но мы не осознаем этого до тех пор, пока Ткачев случайно не сбрасывает вниз камень. Тот уходит вниз и, вместо того чтобы шлепнуться на дно предполагаемого меандра, устрашающе долго грохочет где-то далеко внизу. Оторопело смотрим друг на друга. Кто-то предлагает навесить перила, но веревки и сил на это нет. Заклиниваясь на распорах над бездной, передаем друг другу мешки, ищем проход. Тыкаемся то вверх, то вниз. Скалы, черные расщелины, распоры...
Торопимся, время идет, а пути нет. Мы уже как сомнамбулы. В конце концов, видим следы какой-то навески. Резван наудачу спускается в эту бездну метров на 50, но не достигает дна. Мы слышим, как он грохочет там камнями, и эхо гулко гуляет где-то под нами - там огромная пустота. Потом он целый час поднимается, а мы сидим в щелюге и ждем. Все на пределе. Если бы не усталость, наверно, мы переругались бы между собой. Но сдерживаемся. Ясно одно - надо возвращаться на знакомую площадку -430.
И мы возвращаемся. Мы не прошли...
* * *
Самое сложное - вот так, после неудачного дня, после 31 часа работы без сна с пародиями на отдых, когда все твое естество просит только одного: упасть, приткнуться куда-нибудь и спать, спать, спать! - после всего этого заставить себя еще часа три-четыре шевелиться, чтобы поставить подземный лагерь и обеспечить маломальские условия для ночевки. Потому что некуда здесь приткнуться - всюду вода, глина, холодный мокрый камень и ветер, выдувающий последнее тепло из измученных наших тел.
Наконец, мы опять на площадке -430, но на этом наши мучения не кончаются. В этой экспедиции мы с дьявольской изобретательностью постарались устроить себе экстремальные условия во всем. Мало нам корделетта - мы и с базой расстарались. Вместо привычных палаток, нам предстоит забить в стены крючья и навесить гамаки. Ладно бы просто навесить! Нам еще предстоит спать в этих гамаках. Причем без спальных мешков, которые мы не взяли, уповая на свои костюмы из нитрона (*130). Мы очень рассчитываем на эти свои костюмы и идем в Напру в одних брызговиках - без гидрокостюмов. Пока воды практически нет, но нам еще предстоят обводненные щели в завале за Магнитным залом.
Одна психологическая накрутка за другой, Многое было накручено в той экспедиции 84 года. Не стану описывать прелести нашей гамачной ночевки - об этом можно написать отдельный трагикомический рассказ.
После "отдыха" мы без труда нашли проход над "Первыми штанами", на поиски которого накануне, находясь в полубредовом состоянии крайнего утомления, потратили более 8 (!) часов. Но спуститься глубже полукилометра нам так и не было суждено. Неудачи, казалось, преследовали нас. Причем калибр их явно возрастал раз от разу. В следующем за вертикальным лабиринтом Первых штанов 40-метровом колодце, на спуске в грот Рака, происходит авария с Раймисом, которая чуть не окончилась трагично. Но об этом потом. Как бы там ни было, но этот случай оказался последней каплей, и мы, вняв, наконец, увещеваниям Судьбы, отступаем.
Говоря о том, что мы сломались, я всегда вспоминаю упорство Володи Резвана. На этом упорстве, как на горючем высшей пробы, работал мотор нашей экспедиции. Резан всегда собирал в свои команды людей очень неординарных. Работать с такими людьми всегда приятно и... тяжело. Не обладая титаническим здоровьем, Резван имел несокрушимую волю, какой не было у иных атлетов от спелеологии. Каждый из нас, рядовой экспедиции, мог иметь свое критическое мнение, и только Резван выражал нашу суть, идею и задачу - нас, как экспедицию. И стремился вперед, невзирая на не меньшее, а то и большее утомление, необходимость объединять всех нас в единое целое, и гораздо более серьезный, чем у нас, гнет приоритетов.
Тогда же, на последней ночевке под землей, под гамаком у Кеса родились эти строчки:
Капли бьют в гамаки,
И свечей огоньки
Чуть качаются.
Наш последний привал
Навесу среди скал
Неужели кончается?
Мы выходим назад,
Каждый рад и не рад -
Ждет нас солнце над Напрою.
Оплывает свеча...
Разве скажешь сейчас,
Что тут больше - печали иль радости?
Мы хотели дойти...
Да, хотели дойти!
Не дошли. Так случается.
Вот и кончилось все...
Разве кончилось все?
Разве это кончается?
- Эй, дружище, проснись!
Видно, трудные сны?
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 370; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!