РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ. 1992-2004 4 страница

Помимо этого, российский рынок был наполнен товарами не вследствие активизации и расширения их производства, а через эле­ментарное повышение цен. Это привело к колоссальному разрыву между платежеспособным спросом большинства российских граждан и пред­лагаемой для потребления товарной массой. В 1995 г. 40% населения, относящегося к бедным, имели душевой доход в 2,5 раза ниже сред­него уровня, а 20% состоятельной его части — в 2,3 раза выше сред­него уровня. У 22% жителей страны доходы были меньше прожиточ­ного минимума. Это свидетельствовало о том, что «экономика дефи­цита» была не ликвидирована, а перешла из одной формы (товарной) в другую (денежную).

696

Результатом «шокового» характера изменений в 1992—1998 гг. стал отрыв экономической жизни на монетарном, денежно-финансовом уровне от процессов в реальной экономике; «уход» или даже «бег­ство» денег из сферы производства. Это привело к тому, что в 90-е годы отечественную экономику охватил глубочайший инвестицион­ный кризис. Абсолютный уровень инвестиций снизился с 1990 г. на три четверти, а объем инвестиций производственного назначения — на четыре пятых. Многие предприятия были лишены возможности обновлять свою техническую базу. При общем сокращении вложений в производственный сектор повысился удельный вес инвестиций в топливно-энергетический комплекс, металлургию, транспорт, связь. Доля вложений в обрабатывающие отрасли сократилась. Наметилась тенденция опережающего развития энергосырьевых отраслей, нефте­газовой промышленности, черной и цветной металлургии, лесозаго­товительного производства, ориентированных на экспорт. Все это вело к тяжелым последствиям для российской экономики. Снижалась кон­курентоспособность отечественных товаров не только на мировом, но и на внутреннем рынке; росли число аварий, расходы на ремонт из­ношенного оборудования; сузились возможности экономического ро­ста, особенно в наукоемких отраслях; уменьшился спрос на строи­тельно-монтажные работы и научно-техническую продукцию. Скла­дывалась угрожающая ситуация, когда неизбежно масштабное и быстрое сокращение устаревшего производственного оборудования не сопровождалось его заменой новым.

Причины кризиса инвестиций носили комплексный характер. Ос­новная была связана с тем, что государство из этой сферы фактичес­ки ушло, а новые субъекты инвестирования были либо экономически слабы, либо до конца не сформировались, либо не имели достаточ­ных стимулов для вложений в реальный сектор. Приватизированным предприятиям не всегда хватало средств даже для обслуживания теку­щих производственных нужд, многие оставались нерентабельными (40% предприятий в 1996 г. по-прежнему были убыточными). Нехватка де­нежно-кредитных ресурсов приводила даже к воспроизводству бар­терных отношений, введению заменителей, суррогатов денег. Слож­ные процессы становления переживали инвестиционные фонды, стра­ховые компании и другие институты, обычно аккумулирующие в условиях рынка финансовые ресурсы населения и ориентированные па их приумножение.

Прямо заинтересованы в финансировании промышленности не были и коммерческие банки, которые в 1992—1998 гг. вели себя впол­не «по-рыночному». В это время государство прибегало к заимствова­нию у них средств под очень высокие проценты. По уровню доходно­сти и степени риска финансовые рынки выглядели намного предпоч­тительнее реального сектора. В отдельные периоды вложения в тсударственные ценные бумаги обеспечивали инвесторам стабиль-

697

ную годовую доходность на уровне 80—100% и более. Это создавало неблагоприятную для капиталовложений конъюнктуру, которая предъяв­ляла предельно высокие требования к эффективности предпринима­тельских проектов. Чтобы быть сопоставимой с финансовым сектором, норма прибыли на вложенный капитал должна была составлять как минимум 50—80% годовых, чего отечественные предприятия обеспе­чить практически не могли. Таким образом, сформировалась хозяй­ственная модель, которую называют спекулятивной экономикой.

Взятые в совокупности, все эти факторы обусловили депрессивное состояние реального сектора российской экономики 1992-1998 гг. Главным фактором углубления кризиса было состояние российского бюджета.

Правительство жестко придерживалось курса на сокращение госу­дарственных расходов, которые, тем не менее, составляли около 45% ВВП. В то же время через всю финансовую систему удавалось мобили­зовать намного меньше средств, в среднем 32—33% ВВП. Бюджетный дефицит воспроизводился из года в год, составляя около 7%. Это было связано с сокращением финансовой базы в результате падения объе­ма ВВП, широко распространившейся практикой неплатежей в бюд­жет, плохой собираемостью налогов, сокрытием значительной части доходов от налогообложения. Государство было вынуждено постоянно заимствовать средства для покрытия дефицита в бюджете. Он покры­вался на 25—40% облигациями федеральных займов (ОФЗ); до 25% — кредитами международных финансовых организаций; на 10% — кре­дитами зарубежных коммерческих банков и фирм; более чем на 5% — кредитами иностранных правительств; государственными краткосроч­ными обязательствами (ГКО) — на 25%.

В 90-е годы государственный долг превратился в одну из централь­ных экономических проблем России. Стремительно увеличивался внут­ренний государственный долг: к середине 1998 г. он превысил 25% ВВП. Соответственно возрастали бюджетные расходы по его обслужи­ванию, достигшие почти 4% ВВП. Не менее опасным было нараста­ние внешнего государственного долга, к началу 1998 г. превысившего 20% ВВП. К унаследованным Россией от СССР долгам в 105 млрд долларов прибавились более 50 млрд новых, превысив в 1998 г. 156 млрд долларов (сумма внешнего долга). По этому показателю Россия переместилась с 12-го на 1-е место в мире. В течение нескольких лет она вела переговоры о реструктуризации долгов. В результате получила не списание, а лишь отсрочку возврата основной суммы с уплатой процентов. С 2000 г. наша страна должна была ежегодно выплачивать по внешнему долгу свыше 10 млрд долларов.

Реформирующие свою экономику государства часто пользуются тех­ническими кредитами, которые берутся на длительный срок для реали­зации конкретных промышленных и прочих проектов. Российская Фе­дерация прибегала к потребительским кредитам, идущим преимуще-

698

ственно на удовлетворение текущих потребностей в экономике и соци­альной сфере. При этом материализация кредитов осуществлялась за счет приобретаемых за рубежом потребительских товаров. В этом случае фактически происходило кредитование производства страны-кредитора.

Однако основной проблемой государственного долга России была не величина, хотя и огромная, а срочность (большая доля «корот­ких», до одного года, долгов) и «дороговизна», высокая стоимость его обслуживания. В результате все большая доля новых заимствова­ний тратилась на выплаты процентов по старым долгам, а доля средств, шедших на финансирование собственно бюджетного дефицита, т.е. на внутренние нужды, сокращалась. Если в 1996 г. расходы по обслужи­ванию государственного долга составили 12,8% от общего объема рас­ходов федерального бюджета, то в 1998-м аналогичные выплаты дол­жны были составить почти 33! Это была критическая точка, после которой хронический кризис российской финансовой системы пере­шел в острейший. 17 августа правительство пошло на ряд чрезвычай­ных мер, в числе которых была девальвация рубля: его стоимость по отношению к доллару снизилась втрое; а уровень инфляции «прыг­нул» с 11% в 1997 г. до 84,4 — к концу 1998-го. Произошел дефолт: государство отказалось от внутренних и внешних долговых обязательств в том виде, в котором взяло их ранее.

Важнейшими социально-экономическими последствиями кризиса 17 августа стали: масштабное свертывание деятельности в наиболее про­двинутых рыночно секторах экономики, заметное увеличение безрабо­тицы, подрыв позиций среднего класса, быстрый рост потребительских цен, существенное сокращение реальных доходов, снижение уровня жизни населения и доверия к банкам, российской национальной валю­те. Кризис не только продемонстрировал неэффективность проводив­шегося с 1992-го курса реформирования, но и нанес мощный удар по профессиональному, политическому авторитету тех, кто за ним стоял.

Приватизация в России. Приватизация государственной собствен­ности в России — одно из наиболее сложных и дискуссионных на­правлений экономической политики 1992—1998 гг. Логика инициато­ров избранного в этой сфере курса изложена в книге «Приватизация по-российски», вышедшей в 1999 г. под редакцией А. Б. Чубайса. К работе следует относиться как к документу, в котором обозначены основные проблемы и наиболее спорные моменты.

В результате сложных политических, экономических и идеологи­ческих процессов перестроечного времени в 1990 г. в СССР была лега­лизована частная собственность. Осознание необходимости демоно­полизации, создания конкурентной среды как обязательного условия иывода страны из кризиса и экономического роста привело к тому, что в наиболее известных программах перехода к рынку (план II. И. Абалкина, программа «500 дней» Г. А. Явлинского) приватизация уже фигурировала в качестве одного из главных элементов структур-

699

ной реформы экономики. С конца этого года в Комитете по экономи­ческой реформе ВС РСФСР началась проработка возможных вариан­тов приватизации. Весной 1991 г. в России создан Государственный комитет по управлению имуществом (ГКИ), который до ноября воз­главлял М. Д. Малей, также занимавшийся этой проблематикой. 3 июля 1991 г. ВС РСФСР принял закон о приватизации. Однако политичес­кие перипетии в СССР в июле—октябре заблокировали возможность проведения какой-либо целенаправленной экономической политики, в том числе и в сфере приватизации.

Провозглашение курса на самостоятельное проведение рыночных преобразований V съездом народных депутатов России (октябрь 1991) в качественно новой политической и экономической ситуации, создание «правительства реформ» под фактическим премьерством Е. Т. Гайдара сопровождались существенной корректировкой представлений о при­оритетах и форме осуществления необходимых мероприятий. Занимать­ся приватизацией в правительстве было поручено А. Б. Чубайсу, кото­рый в ноябре возглавил ГКИ. Вместе с ним туда пришли М. Бойко, Д. Васильев, А. Евстафьев, А. Казаков, А. Кох, П. Мостовой и некоторые другие, чьи имена также получили известность в 90-е годы.

Новая «команда» активно занялась подготовкой изменения отно­шений собственности в контексте намеченных на J 992 г. радикальных экономических перемен. Причем реформаторы исходили из своего видения сложившейся к концу 1991 г. обстановки. Во-первых, по их мнению, процесс «стихийной приватизации» уже шел полным хо­дом, происходило неконтролируемое растаскивание государственно­го имущества. Во-вторых, государство было разрушено и неспособно влиять на то, что происходило в этой сфере. В-третьих, тяжелейшее состояние российской экономики требовало срочного принятия не­стандартных мер, которые не встретят широкой социальной и поли­тической поддержки. Все это было отягощено отсутствием прорабо­танной нормативно-правовой базы приватизации, необходимых орга­низационных структур и подготовленных кадров.

В таких условиях прогнозировать экономическую эффективность приватизации представлялось затруднительным, главной считалась задача «запустить процесс». Поэтому перевод государственной собствен­ности в частные руки должен производиться не «штучно», а приобре­сти массовый характер: предстояло «разгосударствить» более 240 тыс. хозяйственных объектов. Нехватка средств, инфляционное сгорание сбережений делали невозможным полноценный «выкуп» обществен­ного имущества, что обусловило его распродажу по символическим, явно заниженным ценам. Требовалась срочная разработка правовой основы приватизации, осуществить которую предстояло «правитель­ству реформаторов» при согласовании с Верховным Советом, и что особенно важно, активно используя ресурс огромных правовых пол­номочий президента.

700

Уход государства из сферы управления экономикой аксиомати­чески считался условием ее подъема в будущем. Однако появление «эффективного собственника», «стратегического инвестора» мысли­лось как результат вначале денационализации, а затем уже рыночного перераспределения бывшей «общенародной» собственности. От ско­рости и интенсивности этого процесса зависело приближение време­ни экономического роста. Поэтому, как считают некоторые исследо­ватели, курс на «перманентную приватизацию» рассматривался и как часть рыночной переделки экономики страны, и как способ измене­ния менталитета ее населения.

Новая идеология приватизации нашла отражение в двух докумен­тах конца декабря 1991 г., определивших ее задачи на ближайший период. Это были Указ Президента «Об ускорении приватизации госу­дарственных и муниципальных предприятий» и «Основные положе­ния программы приватизации государственных и муниципальных пред­приятий на 1992 год», одобренные Президиумом ВС. Отвечать за реа­лизацию программы должен был ГКИ. Он издавал собственные распоряжения и готовил относящиеся к приватизации постановления правительства. Для минимизации возможных злоупотреблений было решено разделить функции подготовки объектов к приватизации и их продажи. Реализацией первой должен был заниматься сам ГКИ, а для продажи создан Российский фонд федерального имущества. Анало­гичные структуры создавались во всех регионах.

В первой половине 1992 г. набирала темпы «малая приватизация», однако в центре внимания политиков находилось обсуждение попра­вок к ранее принятому закону о приватизации. Они должны были определить рамочные условия «большой приватизации» — массовой продажи средних и крупных предприятий самых различных отраслей промышленности. 11 июня 1992 г. такой закон Верховным Советом был принят.

14 августа опубликован Указ Президента, предопределивший на­чало и содержание первого, «ваучерного» этапа приватизации, про­длившегося 22 месяца, до 1 июля 1994 г. Ваучерная, или чековая, модель приватизации предусматривала преобразование крупных и сред­них государственных предприятий в акционерные общества с их пос­ледующей передачей непосредственно гражданам, среди которых ра­ботники трудового коллектива приватизируемого предприятия по­лучали льготы. Для участия населения в приобретении акций вводились приватизационные чеки — ваучеры, которые символизировали ра­венство стартовых условий всех участников приватизации.

Балансовая стоимость производственных фондов России к концу 1991 г. оценивалась в сумму 1260,5 млрд рублей. Она была разделена на численность населения страны — 148,7 млн человек, что дало сумму в 8476 рублей, которая для удобства округлена до 10 тыс. и была опре­делена как доля собственности каждого гражданина России во «все-

701

народном» имуществе. В сентябре 1992 г. в отделениях Сбербанка нача­лась выдача ваучеров населению, в основном завершенная к весне 1993-го. Всего граждане России получили 146 064 млн ваучеров. В связи с ростом инфляции их стоимость катастрофически падала: если в конце 1991 г. 10 тыс. рублей составляли примерно половину стоимости авто­мобиля (типа «Жигулей»), то в конце 1993-го это была цена 3—4 бу­тылок водки.

Полученные ваучеры населению предстояло обменять на акции пред­приятий, что означало бы юридическое вхождение в права собственни­ка. Однако поскольку далеко не все были готовы вникнуть в тонкости приватизационного процесса, то в стране началось создание чековых инвестиционных фондов (ЧИФ). К весне 1994 г. их было уже около 650, многие получили широкую рекламу. Задача фондов состояла в аккуму­лировании значительных пакетов ваучеров населения с целью их даль­нейшего вложения в акции наиболее рентабельных предприятий и, сле­довательно, получения максимального дохода. Однако отсутствие конт­роля со стороны государства, неквалифицированное, а то и просто полууголовное руководство фондами привели к тому, что большая их часть «умерла», обесценив десятки миллионов ваучеров и сформировав у рядовых граждан негативное представление о приватизации.

В целом же судьба ваучеров была такова. 25% чеков ушли в ЧИФы, 25 — проданы: с ними расстались преимущественно люди, относив­шиеся к приватизации скептически. Эти чеки перешли в руки физи­ческих, а также юридических лиц, которые реально участвовали в чековых аукционах и вкладывали ваучеры более или менее эффектив­но. Примерно 50% оставшихся чеков вложены членами трудовых кол­лективов и их родственниками в акции собственных предприятий (либо по закрытой подписке, либо на чековых аукционах).

Решения о закреплении акций в федеральной собственности или их продаже (полной или частичной) принимали правительство и ГКИ, они же определяли сроки сделок. В приватизации участвовали все граж­дане России, но работники приватизируемых предприятий получали преимущества. Всего было три группы льгот.

В первом варианте именные привилегированные «неголосующие акции» (25% уставного капитала предприятия) передавались членам трудового коллектива. Еще 10%, но уже обыкновенных акций, работ­ники могли купить на льготных основаниях. 5% акций имела право приобрести администрация предприятия.

Во втором все члены трудового коллектива могли приобрести обык­новенные, голосующие, акции, составляющие до 51% капитала. В этом случае не было безвозмездной передачи и льготной продажи акций. Однако работникам предприятия предоставлялось право участвовать в закрытой подписке на его акции.

В третьем варианте группа работников предприятия (чаще вклю-; чавшая высших управленцев) при выполнении определенных обяза-

702

тельств перед коллективом, а также государственными органами по­лучала право на приобретение 20% обыкновенных акций. Кроме это­го, все работавшие на предприятии (и администрация, и другие со­трудники) могли на льготных основаниях приобрести еще 20% обык­новенных акций.

Выбор льгот приватизации по второму и третьему вариантам осу­ществлялся на основании решения трудового коллектива, если за него высказалось не менее ²/, общего числа работников. При отсутствии согласованного решения льготы предоставлялись по первому вариан­ту. Помимо перечисленных, одним из способов российской привати­зации была аренда с правом выкупа.

По оценкам ГКИ, к весне 1994 г. доля в капитале внутренних ак­ционеров составила 60—65%, внешних — 18—22, государства — до 17%. Это свидетельствовало о том, что сформировалась достаточно размытая структура собственности, не предоставлявшая явных преимуществ кон­троля ни одной группе акционеров. К I июля 1994 г. было разгосударст­влено 70% промышленных предприятий, а доля государственной соб­ственности в общем объеме стоимости имущества сократилась до 35%.

8 обобщающей работе «Экономика переходного периода», издан­ной в 1998 г. под редакцией Е. Т. Гайдара, чековая модель приватиза­ции оценивается так: «Достаточно наивно оценивать итоги реализа­ции этой модели по тем формальным целям, которые были записаны в программах приватизации. Реальная цель была лишь одна: времен­ное массовое распределение и закрепление формальных прав частной собственности при минимуме социальных конфликтов в расчете на следующие трансакции в пользу эффективных собственников».

9 декабря 1994 г. Государственная дума приняла постановление, в котором признала итоги первого этапа приватизации неудовлетвори­тельными. Ее негативное восприятие обусловлено расхождением меж­ду публично декларированными принципами, целями, задачами и теми непосредственными результатами приватизации, с которыми столк­нулись большинство граждан. Позднее сами «приватизаторы» отличия от «эталонной» модели связывали с сопротивлением проводимому курсу, в реализации которого многочисленные нарушения закона стали неизбежной платой за то, чтобы радикальное перераспределение соб­ственности состоялось в принципе. Противоречия первого этапа опи­саны в документе, подготовленном для главы правительства В. П. По-левановьш, который короткое время после А. Б. Чубайса (конец 1994— начало 1995) в ранге вице-премьера возглавлял ГКИ и попытался проанализировать доставшееся ему наследство.

---

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 373; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!