В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ 23 страница

Критикуя подобные воззрения (особенно выводы для практичес­кой политики, к которым подводила теория), Сталин говорил на объе­диненном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 5 августа 1927 г., что Ленин призывал к развитию национальной культуры в национальных облас-vnx и республиках на основе Советов, а Зиновьев «думает теперь пере-нернуть все это, объявляя войну национальной культуре. И эта коло­низаторская болтовня по национальному вопросу называется у него ленинизмом!». А для пущей важности добавлял: «То, что здесь набол­ит Зиновьев о национальной культуре, следовало бы увековечить иди того, чтобы партия знала, что Зиновьев является противником развития национальной культуры народов СССР на советской осно-не, что он является на деле сторонником колонизаторства».

Особенность национальной политики 20-х годов заключалась в том, чк) она была полностью свободна от всего, что хотя бы отдаленно напоминало о политике, направленной на создание условий свободы развития и «расцвета» русской национальной культуры, о защите на­циональных интересов русского народа. Да и трудно было ожидать

169

такой политики от руководства страной, в котором после смерти Ле­нина среди четырех первых лиц (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Ста­лин) не было ни одного русского.

Адепты мировой республики неустанно раздавали обещания о помощи всем «угнетенным» народам. Начиналось это до революции. «Когда будем правительством, — писал Ленин в 1916 г., — мы все усилия приложим, чтобы с монголами, персами, индийцами, егип­тянами сблизиться и слиться, мы считаем своим долгом и своим инте­ресом сделать это, ибо иначе социализм в Европе будет непрочен. Мы постараемся оказать этим отсталым и угнетенным, более чем мы, на­родам "бескорыстную культурную помощь"... помочь им перейти к употреблению машин, к облегчению труда, к демократии, к социа-  лизму». В 1921 г. при конкретизации таких обещаний применительно к России было сформулировано одно из центральных положений всей послеоктябрьской советской национальной политики: «Суть нацио­нального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фак-  тическую отсталость (хозяйственную, политическую и культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях».

Но каким образом отставший народ может догнать ушедший впе­ред? Для этого, по смыслу выработанной на X съезде РКП(б) резо­люции, отставшим народам надо было полностью использовать право на свободное национальное развитие. Иначе говоря, развиваться быс­трее ушедших вперед за счет большего напряжения усилий и более эффективного использования всех внутренних ресурсов националь­ного развития, опираясь при этом на опыт передовых народов.

Партия обязывалась помочь трудовым массам невеликорусских  народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им:  «а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов;   

б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, ад­
министрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из
людей местных, знающих быт и психологию местного населения;

в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще куль­
турно-просветительные учреждения на родном языке; г) поставить и
развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так
и профессионально-технического характера на родном языке для ус­
коренной подготовки туземных кадров квалифицированных рабочих
и советско-партийных работников по всем областям управления и
прежде всего в области просвещения».

Однако советами и организацией ударной работы «отсталых наро­дов» партия не ограничилась. На всеобщее понимание и доброволь­ность в таком деле (уничтожение фактического неравенства народов)  рассчитывать было трудно. Приходилось не только призывать, но и

170

приказывать. В докладе на X съезде РКЛ(б) об очередных задачах партии и национальном вопросе прямо говорилось, что только «одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой... Отсюда фактичес­кое неравенство... которое должно быть изжито путем оказания хозяй­ственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям». Не проявлявшие должным образом готовности помо-i ить представители более развитой нации рисковали быть обвиненны­ми в великорусском национализме или в уклоне к нему. Не желавшие перестраиваться на социалистический лад с помощью партии и цен­тральной России попадали в разряд местных националистов. Особен­но наглядно такая перспектива обнаружилась в конце 1922 г.

Великорусский шовинизм усматривался во многом: в постановке вопроса о возможности «строительства социализма в одной стране», в «непонимании» необходимости всякого рода уступок «националам» и возмещения им исторической несправедливости со стороны велико­россов, в несогласии видеть в дореволюционной отечественной исто­рии одни только «великие погромы, ряды виселиц, застенки, вели­кие голодовки и великое раболепие перед попами, царями и капита­листами». Огромная роль в формировании такого отношения к русскому народу принадлежит Ленину. Благодаря личному авторитету и значи­мости его высказываний, приобретавших для партии характер руко­водящих указаний, положено начало целенаправленной политике иг­норирования национальных интересов русского народа.

Союзный центр с момента образования СССР опасался, что в случае появления полноправных органов власти в РСФСР он не смо­жет сохранить полноту власти в своих руках, использовать республику как полигон для различных социальных и национальных эксперимен­тов. Именно для подавления недовольства неравноправным положе­нием Российской Федерации в Советском Союзе был выдвинут ло­зунг «борьбы с великодержавным русским шовинизмом». Неравно­правие русского народа в системе межнациональных отношений приходилось в дальнейшем (в 30-е и последующие годы) по необхо­димости исправлять и компенсировать разного рода уступками наци­ональному чувству и различными приемами национальной лести.

Таким образом, с первых лет Советской власти политика своди­лась к использованию ресурсов русского народа и России в целом для провоцирования мировой революции в других странах мира — везде, где усматривалась малейшая возможность для этого. Безуспешность попыток раздуть мировой пожар заставила большевиков сосредото­читься на строительстве социализма в своей стране, с тем чтобы, опираясь на ее мощь, помочь мировому пролетариату осуществить в будущем предначертанную марксистской теорией миссию.

Осенью 1924 г. «романтик революции» Л. Д. Троцкий все еще пы­тался воодушевить массы перспективой открытой Гражданской вой­ны в переходную эпоху к социализму в предстоящие 20-50 лет и раз-

171

решением национального вопроса возможностью «ничем не стеснен­ного приобщения к мировой культуре — на том языке, который дан­ная нация считает своим родным языком». 17 декабря того же года Сталин, опираясь на «закон о неравномерности экономического и политического развития капитализма», предложил положить в осно­ву дальнейшей политики концепцию строительства социализма в од­ной стране. В ожесточенной борьбе за выбор политического курса по­беду одержали сталинцы. Троцкисты не преминули обвинить их в на­ционал-большевизме — националистическом ограничении социализма рамками одной страны. Борьба заняла довольно длительное время, ее открытая фаза завершилась лишь с оттеснением Троцкого от власти (конец 1927) и изгнанием его из страны в 1929 г. По сути дела к этому времени в СССР сформировались основы своеобразного националь­ного большевизма, под которым некоторые историки имеют в виду «воплощение русской государственной идеи в новой советской или большевистской форме» (В. А. Шишкин).

Между тем официальная идеология вплоть до конца 20-х годов исходила из тотального осуждения дореволюционной истории страны. Русскому народу навязывалась мьюль, что до революции у него не было и не могло быть своего отечества: Россия именовалась не иначе, как тюрьмой народов, русские — эксплуататорами, колонизаторами и тюремщиками, нещадно угнетавшими другие российские народы. Патриотизм как таковой приравнивался к национализму — свойству эксплуататоров и мелкой буржуазии. В национализме усматривалась угроза пролетарской солидарности и социалистической перестройке общества. Руководство страны призывало искоренить национализм в любой его ипостаси. Главная опасность виделась в великодержавном (великорусском) национализме, местный национализм до некоторой степени оправдывался. Осознание явной «непрактичности» подобных теорий, по сути исключавших достижение единства идеологов и на­рода, ускорялось возникновением и нарастанием угрозы Советскому Союзу как с Запада, так и с Востока.

С утверждением у власти Сталина как единоличного политическо­го лидера его представления о процессах в национальной сфере жиз­ни общества и способах регулирования этих процессов приобретали все большее значение. С его именем связывалось классическое опреде­ление нации, представления о новых, советских нациях, развиваю­щихся на базе старых буржуазных, после свержения капитализма в России. Общечеловеческая культура, к которой идет социализм, изоб­ражалась им как пролетарская по содержанию и национальная по форме. Переход к общечеловеческой культуре мыслился происходящим и порядке одновременного развития у национальностей СССР культу­ры национальной (по форме) и общечеловеческой (по содержанию). Сталин внес успокоение в национальную среду дискредитацией тео­ретического положения о том, что уже за период социалистического

172

строительства в нашей стране и до победы социализма в других стра­нах в СССР исчезнут нации. (Такие взгляды действительно были в большей мере характерны для поверженных политических противни­ков.) Особенно воодушевляющей для «националов» стала установка, согласно которой период победы социализма в одной стране будет зтапом роста и расцвета ранее угнетенных наций, их культур и язы­ков; утверждения равноправия наций; ликвидации взаимного нацио­нального недоверия; налаживания и укрепления интернациональных связей между нациями.

Некоторым диссонансом с такими безоблачными перспективами звучало сталинское замечание о том, что процесс усиления и разви­тия целого ряда «живых и развивающихся наций» не исключает про­тивоположного процесса — ассимиляции национальностей. Настора­живать могло еще и то, что в отдаленной перспективе («на втором >тапе периода всемирной диктатуры пролетариата») предусматривалось появление неких зональных групп наций со своими национальными и общим межнациональным языком, которые впоследствии должны были объединиться в единую общность с одним для всех наций языком. Од­нако свои, наиболее детализированные, прогнозы (в частности статью «Национальный вопрос и ленинизм», написанную в марте 1929) Ста­лин долгое время не предавал огласке (статья впервые опубликована в 1949). Видимо, он полагал, что некоторые положения этой статьи (осо­бенно в отношении межнационального языка) могут быть актуализи­рованы в СССР не в столь отдаленном будущем.

В наиболее общем виде диалектика национального вопроса пред­ставлена Сталиным 27 июня 1930 г. в политическом отчете ЦК XVI съезду партии: «Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую культуру с одним общим языком в период победы социализма во всем мире. Расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры про­летариата в одной стране для слияния их в одну общую социалисти­ческую (и по форме и по содержанию) культуру с одним общим язы­ком, когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт, — в этом именно и состоит диалектичность ленинской поста­новки вопроса о национальной культуре». Таким образом, выходило, что в обозримой исторической перспективе национальным культурам не угрожало ничего, кроме «расцвета». Всю совокупность сталинских теоретических новшеств, как и национальную политику второй поло­вины 20-х годов, можно расценить как очередную и серьезную уступ­ку «националам».

Обретение народами бывшей Российской империи государствен­ности и автономии вело к пробуждению чувств национальной общ­ности, росту национальных и националистических настроений. Поли­гика коренизации (вовлечение представителей всех национальностей"

173

в состав руководящего аппарата, интеллигенции, рабочего класса) вела не только к позитивным сдвигам в структуре коренного населе­ния, но и к оформлению местных элит с присущей им национальной спецификой, попытками обретения бесконтрольной самостоятельно­сти, уклонами к местному национализму и сепаратизму.

Государство уделяло много внимания помощи отсталым в прошлом народам, но в то же время превентивными ударами пыталось обезопа­сить себя от национал-уклонизма и сепаратизма. Результатом стали рас­тущие потери народов от необоснованных репрессий. Однако это не означает, что национальная политика в СССР представляла собой воз­врат к политике великорусского национализма и восстановлению быв­шей империи. С этим не согласуется отсутствие у русских в СССР своего внутрисоюзного образования — метрополии, каких-либо привилегий, признаков господства над «порабощенными» народами. Эксплуатация русскими объединенных с ними народов была напрочь исключена. Рус­ские области РСФСР начиная с 1917 г. вынуждены были постоянно больше отдавать, чем получать от других народов, имевших свои на­циональные образования. Русский народ, как и до революции, оста­вался главной опорой, государствообразующей нацией и во многом обеспечивал выживание и модернизацию всех советских республик.

§ 6. Преобразование культуры

Составной частью плана перехода от капитализма к социализму была так называемая «культурная революция», под которой подразу­мевались переворот в духовной жизни общества, преобразование об­щественного сознания на основе марксистско-ленинской идеологии, формирование у советских людей некоторого стандартного, одинако­вого для всех, способа понимания окружающих явлений бытия, их жизни. Предстояла грандиозная работа по перевоспитанию старшего и воспитанию подрастающих поколений в духе коммунистической идейности и нравственности, интернационализма и патриотизма, коллективистской психологии. Революция не мыслилась без подавле­ния всякого рода носителей антисоветского и антикоммунистическо­го сознания. Она нацеливалась на создание культуры принципиально нового типа — социалистической по содержанию, интернациональ­ной по природе (состоящей из лучших элементов всех национальных культур), национальной по форме. Придавая громадное значение пред­стоящему перевороту в культурной сфере, Ленин в своем «Завеща­нии» подчеркивал: «Для нас достаточно теперь этой культурной рево­люции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной».

Важнейшее место в государственном управлении культурой зани­мал Народный комиссариат просвещения РСФСР, призванный ру­ководить не только просвещением, но и внешкольным образовани-

174

ем, литературой, театрами, изобразительным искусством, музыкой. Для этого в Наркомпросе был создан Отдел просвещения нацио­нальных меньшинств. Местные Советы имели отделы народного обра­зования, которым подчинялись все (и общественные, и частные) уч­реждения культуры. Партийное руководство культурой осуществлял созданный в 1920 г. Агитационно-пропагандистский отдел ЦК РКП(б). Помимо него при ЦК работали постоянные комиссии практически по всем отраслям культуры: антирелигиозная, по самообразованию, библиотечная, клубная, школьная, художественная, радиокомиссия, кинокомиссия. В 1922 г. в составе Наркомпроса созданы Главное уп­равление по делам литературы и издательств, на которое возлагались функции цензуры, и Главный репертуарный комитет, ведавший цен­зурой театрально-кониертной деятельности. Координация руководства культурой во всесоюзном масштабе осуществлялась Совещанием нар­комов просвещения республик.

Переход к мирному строительству после Гражданской войны вы­явил огромный недостаток в образованных кадрах для создания госу­дарственного аппарата, управления народным хозяйством, армией, собственно культурой. Провозглашена была политика привлечения интеллигенции к сотрудничеству с Советской властью с последую­щим ее перевоспитанием в советском духе или заменой новыми кад­рами специалистов.

Значительная часть старой интеллигенции, руководствуясь идеей служения своему народу, пошла на сотрудничество с новой властью, часть заняла выжидательную позицию. Переход к нэпу был воспринят ею как начало эволюции Советской власти в направлении демокра­тии и породил такое яапение, как «сменовеховство». Название про­изошло от сборника «Смена вех», изданного в Праге в 1921 г. Стремясь расширить в условиях нэпа социальную опору в непролетарских массах, Советская власть разрешила издание в стране ряда журналов различных направлений, в том числе сменовеховских. Наиболее яркими выразите­лями сменовеховских идей были в зарубежье Ю. В. Ключников и Н. В. Устрялов {возвратившиеся в Россию соответственно в 1922 и 1935 и погибшие в условиях необоснованных репрессий 1937—1938), в СССР — литератор И. Г. Лежнев, редактировавший в 1922—1926 гг. сменовеховский журнал «Новая Россия».

Суть этого идейного движения сводилась к признанию Советской власти — как сумевшей спасти государственность в России и введени­ем нэпа найти выход из революционной «смуты». Призывы «сменове­ховцев» к сотрудничеству с ней основывались на том, что жизнь сама заставит большевиков пойти по пути возрождения и разумного уст­ройства страны, вопреки всей их революционной риторике. Переход к нэпу и сменовеховство способствовали возвращению эмигрантов на родину. За 1921 — 1931 гг. в Россию вернулось 181 432 эмигранта, из них 121 843 (две трети) — в 1921-м. Советская власть допустила также

175

свободное соревнование различных группировок в литературе и ис­кусстве, ставшее основой для образования группы писателей, назван­ных «попутчиками». Автором такого определения, широко вошедшего в практику после 1923 г., был Л. Д. Троцкий. К ним относили писате­лей непролетарского происхождения, которые принимали Советскую власть, сотрудничали с ней, но в политическом отношении хотели оставаться нейтральными.

Однако классовый подход оставался главным принципом выстра­ивания властной политики в отношении интеллигенции. При малей­шем подозрении в противодействии власть немедленно прибегала к репрессиям. В 1921 г. более 200 человек были арестованы по делу так называемой Петроградской боевой организации во главе с В. Н. Таган-цевым (профессор географии, секретарь Сапропелевого комитета Ака­демии наук). Среди них оказались многие представители научной и твор­ческой интеллигенции. По решению Петроградской ЧК от 24 августа, 61 из арестованных, включая выдающегося русского поэта Н. С. Гуми­лева, были расстреляны.

В июне 1921 г. Ф. Э. Дзержинский направил в Политбюро ЦК РКП(б)
подготовленную особоуполномоченным ГПУ Я. С. Аграновым доклад­
ную записку об антисоветских организациях среди интеллигенции, из
которой следовало, что нэп создает опасность объединения и консо-
лидации сил буржуазных и мелкобуржуазных групп. Особое внимание
обращалось на деятельность антисоветской профессуры в вузах (преж-
де всего в Московском высшем техническом училище и университе-
те), различных научных обществах. Непримиримых противников Со-
ветской власти обнаружили вокруг журналов «Экономист», «Эконо-
мическое возрождение», «Летопись Дома литераторов», вестника
Пироговского общества врачей, а также частных издательств. Отмеча-
лось, что вокруг издательства «Задруга» группировались члены партии
энесов, а издательства «Берег» — преимущественно члены ЦК партии кадетов; издательство «Книга» находится в руках ЦК меньшевиков.
Антисоветская интеллигенция использовала для проведения решений,
противоречащих политике Советской власти, различные съезды и все­
российские совещания спецов, устраиваемые различными наркома­
тами, а также кооперацию, тресты, торговые учреждения и объеди­
нения. В записке подчеркивалась «необходимость решительного про­
ведения ряда мероприятий, могущих предотвратить возможные
политические осложнения».                                                                     

---

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 267; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!