Как происходит узнавание? Мережка. 12 страница
Но прежде, чем перейти к рассказу о нем, надо напомнить еще о нескольких общих понятиях, без которых нам не разобраться в том, как творятся Используемые образы миров.
Во-первых, очень важно почувствовать разницу между понятиями «Образ мира» и «Мой Мир». Как вы видите, Образ мира — это нечто, что существует само по себе, можно сказать, просто отражение или представление, в создании которого ты не принимал даже участия. По крайней мере, как личность. Просто так получилось, что ты живешь в этом мире. Допускаю, что именно про это состояние Христос говорил: станьте как дети.
А вот Моим мир становится после того, как ты осознал себя собой, и начал его присваивать или осваивать.
Именно тогда и происходит отделение человека от природы, а чтобы оно было успешным, появляется необходимость закрепить это чувство выделенности и отделенности как путь, как способ жизни, а лучше, как способ видеть мир. Так рождается то, что мы называем Мировоззрением. Иначе — способ смотреть на мир определенным образом, скажем, как на принадлежащий мне, Мой мир. Именно мировоззрения творят матрешечные миры, выхватывая из всего настоящего мира те его части, которые я избираю считать своим миром.
Все используемые Образы миров по сути своей есть мировоззрения, а с тем и орудия управления поведением людей, объединяющихся в общество. Вот тут начинается разгул искажений и загрязнений, потому что эти орудия рождаются не из восприятия действительного мира, а через научение и требования общества, а значит, передаются как понятия, что всегда чревато непониманием.
|
|
|
Как я уже сказал, мазыки различали возрастные смены Образов мира, увязывая их с главными жизненными задачами человека. Это вполне естественно и соответствует требованию: век живи, век учись. Основные жизненные периоды, во время которых человек живет ради цели, соответствующей общим требованиям к его возрасту, назывались вежами. Каждой веже соответствует свое мировоззрение и свой Образ мира.
Мы меняем мировоззрения, меняя цели, которые ставим перед собой в жизни. С ними мы меняем и сами образы мира. При этом, с точки зрения способа создания, эти возрастные Образы или Мировоззрения, остаются теми же самыми, а точнее, сочетанием Осязаемого, Созерцаемого и Воображаемого образов мира. Но вот с точки зрения их использования, добавляются Маковки — то есть вершины, с которых мы избрали смотреть на мир, или правящие точки зрения, определяемые целями жизни. Вершина — это и есть цель, к которой я стремлюсь, и с которой я смотрю на мир.
Обретение новой цели становится вершиной, которую я хочу достигнуть. Это мгновенно определяет путь, каким я теперь пойду по жизни, и сразу же заставляет перестроить всю ткань Образа мира, из-за чего начинаешь видеть мир таким, каким тебе выгодно или нужно. Точнее, отсекает то, что будет помехой в достижении цели. Выражение: цель оправдывает средства, — как раз и описывает эту основу всех мировоззрений.
К примеру, цель хорошо и сыто выживать в современном научном мире отсекла у человечества способность видеть душу и духов, отсекла настолько, что мы теперь даже глядя на собственную ноющую от боли душу, лишь удивляемся и бежим к врачу за таблетками от нытья в груди…
|
|
|
При этом, надо учитывать, что ты осознано принимаешь решения о выборе целей, но смены мировоззрений происходят после этого почти непроизвольно, как нечто от человека независящее. Просто так случается… В действительности, так вкладывает общество и обычай в твое мышление. И так работает разум — стоит поставить ему задачу, как он начинает в ней совершенствоваться с такой скоростью, что ты даже не замечаешь его движений. И если задача — приспособиться к новым требованиям общества — ты оказываешься к ним приспособлен идеальным образом.
Лишь с определенным возрастом и ростом самоосознавания человек обретает силу творить свой образ мира таким, каким он сам избирает, выверяя каждую его черточку. И опять же разум безотказно помогает и в этом. Этому верному и могучему слуге совершенно все равно, что делать. Он честно служит тебе, так что в ответе за все, что происходило с тобой по жизни, все-таки ты сам. Избрав жить своим разумом, ты можешь избрать вернуться к тому образу мира, который соответствует не общественным целям и ценностям, а свидетельствам тела и органов чувств.
Такой образ мира, которому человек сам хозяин, который он целиком продумал и выстроил, назывался Мазень. Но в рамках этой книги я о нем рассказывать не буду.
|
|
|
Пока же достаточно будет повторить еще раз, что вот в этой части понятия Образа мира, которая связана с выживанием в обществе и обычаем, искажения накапливаются лавинообразно, и помехи жизни могут оказываться столь сильны, что жизнь просто уходит из нас, превращая в ходячих мертвяков. Так что проще всего начинать очищение именно с этого слоя сознания, хотя для этого необходимо понять, что такое мышление, потому что искажения Образа мира, накапливаясь, превращаются в него.
Впрочем, мышлению придется посвящать отдельный учебный курс. Пока — содержание сознания в самом общем виде.
|
|
|
Итак, что вливается в сознание ребенка следующим, за чувственно воспринимаемым Образом мира? То, что его окружает. То есть его дом. Образ мира, как Моего дома, как я уже сказал, назывался у Мазыков Рымень.
Собственно говоря, он и есть весь мой мир вначале. Это значит, что ты творишь свой Материк здесь же. Потом он расширяется до Моего двора, Моей улицы, Моей деревни или Моего села, Моего города и Моей страны. Эти расширения накладываются на Образ Материка как слои расширений, но Образ Моего дома из Образа Моего мира не рождается.
Чтобы изменения стали возможны, в сознании ребенка должны произойти изменения. Человечек должен избрать свернуть с основного пути, по которому развиваются живые существа, и уйти той тропой, что ведет из мира-природы в мир-общество.
Происходят эти изменения тогда, когда ребенок осознает, что живущие в доме — это его семья или родня. Вот тогда дом перестает осознаваться как образ мира, а становится образом семьи и домашнего уюта, то есть Образом Моего дома, Рымнем. А общество становится той угрозой, за которой теряются опасности настоящего мира, из-за чего утрачивается и необходимость его видеть. С потерей необходимости слабеют и органы восприятия.
Тогда для женщин дом превращается в гнездо, для мужчин — в берлогу, и для всех в хозяйство. И тогда же приходит потребность воплотить в доме то, что ты припоминаешь из жизни в ином мире. И ты начинаешь воплощать в нем Образ утерянного рая.
Как вы понимаете, это очень важное и качественное изменение. До тех пор, пока ты видишь свой дом как часть образа мира, ты точен настолько, насколько точны твои органы чувств. Но как только ты начинаешь видеть не его, а сквозь него или в нем, появляются возможности для искажений и загрязнения понятий. Это тем более очевидно, что Потерянный рай или Небеса — это место, где живут идеи, если вспомнить Платона. А значит, место идеальных образов, которые человеку просто не дано передавать без искажений.
Хотим мы того или не хотим, но с образом дома у нас связано бесконечное количество впечатлений, представлений и понятий. В сущности, это основа всего нашего поведения. Основная учеба человека проходит здесь и завершается до того, как он пойдет в школу или на работу. Кстати, это и слава богу, потому что ни одна школа неспособна учить, имея наглядным пособием образ Рая на земле. Или образ его отсутствия.
Поэтому все, что мы узнаем о мире людей в последующей жизни, мы лишь добавляем к образу Моего дома, и вместе с ним вкладываем в образ Моего мира. Здесь создается азбука, которой мы пишем книгу своей судьбы. Именно поэтому для самопознания так важны все исследования психологии и этнографии детства.
Думаю, не надо как-то особо объяснять, что слои сознания, относящиеся к Моему селу, городу и стране, являются лишь расширениями образа Моего дома как семьи и рода, с одной стороны, и как хозяйства и устроения, с другой. Соответственно, сюда же входит и понятие Мой народ. Изучению образа мира, как большой и все расширяющейся семьи, посвящен учебный курс Общественного или Свойского мышления. О нем особо.
А. Андреев
16.08.2006 г. Итак, самый первый слой содержаний, составляющий то, что я ощущаю своим сознанием, можно назвать Мой Мир.
Однако «слой» этот — многослоен, извините за неуклюжесть выражения. Точнее, в нем не меньше трех составляющих, а точнее — три вида образов по способу их создания. И еще несколько видов по способу использования. Начну с Образов мира, различающихся по способу создания. Во-первых, это то, что впечатывается как образ мира прямо в наши тела, начиная с рождения. В том возрасте, когда мы еще не способны понять, что звезды находятся дальше лампадки в углу, лампадка дальше свечи на столе, а свеча дальше, чем позволяет дотягиваться моя собственная рука, мы познаем ту часть мира, с которой непосредственно соприкасаемся телом. Можно сказать, описываем мир как плотности, впечатывая это описание прямо в тела.
Так рождается Образ Осязаемого мира.
Не надо думать, что это малый образ, или что это образ, записанный в наших руках. Он пишется во все тело, начиная со спины, на которой мы преимущественно лежим в детстве. Затем в коленки и локти, на которых мы ползаем, во лбы, которыми мы исследуем плотности окружающего нас мира.
Вы замечали, что мыслителям нравится ходить, когда они думают? И вообще, есть вещи, о которых лучше подумать, прогуливаясь. Почему?
Потому что изрядная часть простейших образов взаимодействия с этим миром вписана в наши ступни. И когда мы ходим, мы тем самым удерживаем себя в предельной разумности, потому что каждым шагом будим очень простые и точные образы этого мира, которые благодаря ходьбе становятся действительными основаниями наших рассуждений (такие образы назывались Истотами). А как основания они не позволяют нам ошибаться и в выводах. А поскольку в них заложено движение, они способствуют любому движению, в том числе и движению мысли.
На это стоило бы обратить особое внимание, как на обычное, но не замеченное нами явление. Человек разумный, развивает свой разум от неких исходных понятий, которые родились первыми и первыми обрели имена, к более сложным. После работ о природе Анри Бергсона, ученые обратили внимание на то, что наши понятия времени развивались позже понятий о пространстве, почему мы используем для обозначения временных явлений слова, изначально относящиеся к пространству.
К примеру, мы говорим: встретимся, где-то около семи, уж полночь близилась, и вообще, время движется. Движется! Пространство, присутствующее в основе временных понятий разглядели, а движение, нет. Это было слишком просто. А исходно пространство невозможно познать без движения. Более того, пространства и нет для того, кто не может двигаться. Есть я осязаемый и есть все остальное там, за пределами досягаемости. Я начинаю двигаться, и появляется пространство, в котором что-то ближе, что-то дальше, а что-то вообще отодвигается в воображение, поскольку иначе недосягаемо…
Вот так простейшие образы движения оказываются способами думать о пространстве, времени, мире и о себе. А значит, ложатся в основание всей нашей способности решать задачи и постигать истину. Вот почему Метод, которым так гордится Наука, есть всего лишь способ решения задач с помощью движения, поскольку он — Путь! А на пути задачи решаются движением и образами движения.
И это лишь один пример того, как Осязаемый образ мира воздействует на нашу жизнь. Он же, я думаю, и пример того, насколько сложно это образование — Образ мира, и насколько оно всецело пронизывает нас и нашу жизнь. Именно поэтому я утверждаю, что психологи и философы в действительности не представляют себе подлинный объем ни Образа Мира, ни Образа себя.
Итак, сначала рождается Образ осязаемого мира. Он прост и понятен, как сама Земля. Кстати, мазыки называли его Материк, что, очевидно, связано с именем Матушки Матеры Земли.
Но через какое-то время в нашей жизни происходит совершенно мифологическое событие — человек раздвигает Землю и Небо, как в Начале Времен делали Боги-творцы.
По существу, он всего лишь осознает, что есть пространство, отделяющее Землю, вещи и меня от звезд, точнее, от Небесной тверди, на которой находятся звезды, а также отделяющее ближние предметы от дальних. Всего лишь! Какая шутка…
Тем не менее, благодаря этому неимоверному качественному скачку появляется второй слой Образа мира, впечатанный уже не в тело, а прямо в сознание. Это образ той части мира, до которой невозможно дотянуться ручкой и которую либо невозможно пощупать, либо пощупать можно, но нельзя охватить руками. Как очень большие вещи или саму Землю, например.
Это Образ Созерцаемого мира.
Но и на этом творение Образа Моего мира не завершается, потому что скоро я принимаюсь слушать и читать сказки, начиная от бабушкиных, и кончая научными. Благодаря этому у меня появляются представления о тех частях мира, которые я не могу ни осязать, ни созерцать. К этой части относится то, что сейчас называют мифологической, религиозной и научной картинами мира. Но в действительности она гораздо больше, поскольку включает в себя все, что мы принимаем на веру, начиная с Добро-Зло, Хорошо-Плохо и всех обычаев, правил поведения и нравов.
Все это в общем — Образ воображаемого мира.
Воображаемый не означает ложный. Как не означает и истинный. Я же рассказываю не об устройстве мира, а об устройстве сознания. А с точки зрения устройства и содержания сознания совершенно не имеет значения, кто убедительнее заявляет права на истину. Было время, когда религиозные представления считались истинными, в отличие от научных. Но и они когда-то внушали человечеству, как это сделала наука, сражаясь за власть в мире, что истина только в церкви, тем самым уничтожая конкурентов с мифологическим образом мира, и захватывая власть.
Для самопознания не важно, кто был прав, описывая, что там за небесным сводом — наука или мифология. Если я не могу там делать дело, все это лишь сказки, даже если я туда слетаю поглазеть. При изучении сознания важно лишь то, что я оцениваю нечто истиной и укладываю в своем сознании в место, где у меня хранятся представления, которые я считаю истинными и использую как истинные. А те, что я считаю ложными, я храню в месте для ложных представлений и использую как ложные.
Но еще важнее то, что я вообще никак не оцениваю, а потому использую как само собой разумеющееся. То есть бездумно.
И при этом они все есть у меня и используются, исходя из способа их хранить. И разница между ними лишь в том, как я их использую, но сами эти представления, видятся мне какими-то вещами, которые есть, и которые совершенно одинаковы по сути и качеству, и разнятся лишь по назначению.
Можно было бы посчитать, что ложные представления загрязняют мое сознание. Но это не так. Они загрязняют его лишь в том случае, если мешают мне делать мои дела, достигать моих целей. Но если я знаю про что-то, что это не соответствует действительности, и так и использую, никаких помех моей жизни не возникает. Возможно, как раз наоборот.
Понимание этой действительности нашего сознания очень сильно меняет отношение ко всем тем собственникам истины, вроде науки или религии, которые требуют использовать только их представления. Похоже, они это делают не для того, чтобы жилось легче мне, а для того, чтобы легче жилось им…
Но еще важнее понимание того, что все остальные содержания сознания, которое само собой разумеется, может считаться загрязнением, потому что то, что разумеется само собой, разумеется без меня. А значит, живет во мне своей жизнью и даже правит моим поведением так, что я его не замечаю. Познание себя невозможно без отделения себя от того, что не есть я. Это разделение и становится очищением.
Но как же велико то, что мы не осознаем в себе! Разделение это — подвиг, подстать тому мифологическому деянию, в котором бог разделяет Небо и Землю…
Автор Шевцов А.А. 16.08.2006 г. Учебный курс
Люди приходили на Тропу, по крайней мере, на мою Тропу, затем, чтобы учиться. Это было всегда. Но уже с 92–93 года добавились ремесла, народные игры и праздники, из задачи проведения которых и появилось в середине девяностых Общество русской народной культуры. В сущности, эти две струи, сплетаясь, были разными задачами, которые должны были решаться разными людьми. Но мы рассматривали учебу, как основу, потому что только понимание народной психологии позволяет верно понимать действительную народную культуру, а значит, и участвовать в календарном празднике, обряде или обрядовой игре. Без понимания это превращается в сценический фольк и кич. Но об Обществе я расскажу особо. Пока — об Учебном курсе, на который и приходили именно ко мне. Хотя не всегда. Та же Чанышева приводит отклик из газеты «Тропа», в котором какая-то девушка пишет, что изначально пришла именно на игры и праздники, и только через несколько семинаров начала понимать, что говорят в лекциях. Я пропустил такие свидетельства, и только сейчас начинаю осознавать, что был излишне уверен в том, что делаю главное дело Тропы. А ведь многим была нужна как раз вторая часть… Возможно, из-за этого они и уходили, когда убеждались, что победит учеба, а не отыгрывание народной культуры, как они ее себе представляли.
Значит, я описываю то, как я видел и творил Тропу через учебную деятельность. Но это, возможно, весьма однобокое видение.
Я уже писал, что переделывал учебный курс за десять лет пять раз. Просто брал и переписывал всю методику преподавания и менял содержание. В сущности, это оставался все тот же учебный курс, но убирались части, которые больше не соответствовали нашему мировоззрению и жизненному опыту, и усиливалось то, что казалось мне главным.
Старички Тропы не раз свидетельствовали за последние годы, что с удивлением обнаруживали, что в самых ранних записях моих лекций я говорил о том же, о чем говорю и сейчас — о самопознании, очищении и науке думать. Но как раз это удивление есть свидетельство того, что тогда, когда они слушали те мои лекции, для них было далеко не очевидно, что они об этом же. Иными словами, каждый слышал и узнавал в моих лекциях то, что более всего отзывалось в его душе.
Но Учебный курс появился только тогда, когда мы создали Учебный центр. Он для него и писался, чтобы однажды быть поданным на сертификацию и лицензирование. А я начал вести семинары за год до создания Учебного центра. И это значит, что до него и вначале его существовал еще какой-то учебный материал, предшествовавший Учебному курсу.
Именно он и был частично опубликован газетой «Тропа», как расшифровки лекций «О мифологии Руси», прочитанных мною в 1994 году. В сущности, те лекции были посвящены русскому язычеству и преданиям, записанным моим дедом. И могу уверенно сказать: захотел бы я их изложить в книге, они были бы вполне неуязвимы с научной точки зрения, так что никакие ревнители благочестия меня ни в чем бы не смогли обвинить без больших натяжек.
Но они просто рассказывались, а потом ребята расшифровывали их с магнитофонных записей, как понимали, и публиковали, потому что не хотели потерять этот материал.
Думаю, что именно та лекция 94 года была последней, потому что газета наша старалась публиковать то, что считала лучшим. А лучшими были последние прочтения, поскольку я дорабатывал свои лекции до того состояния, в котором их можно было посчитать завершенными и перейти к другим темам.
Весь тот материал по русскому язычеству был мною проработан и подготовлен еще в конце восьмидесятых. И готовился он для себя. Даже в Ивановской группе, где я давал любки, я этого не рассказывал. Но вот когда в 91 году я поехал на семинар Марченко давать «русскую традицию», я понял, что мне придется что-то рассказывать и показывать. Причем, именно тем людям, которые меня пригласили. А это — эзотерики, что на русский можно перевести как тайноведы. И я сразу готовил для них курс «Русского народного тайноведения».
Честно признаться, я считал, что меня хватит только на один семинар, а на следующем мне просто нечего будет сказать людям. Поэтому я даже не хотел брать плату за труд, будучи благодарным за то, что мне оплатили дорогу. По окончании семинара у меня оставалось ощущение, что я выложил все, что знал, и если и соглашусь вести еще один семинар, у меня будет разве что процентов 15 нового. Эти пятнадцать процентов я не мог вывалить из себя целых десять лет…
Свое состояние на том первом моей семинаре мне описать трудно. Наверное, это был какой-то вид сумасшествия или одержимости, потому что в обычном состоянии я на такую авантюру не решился бы. Тем более, что Евдокия сразу объявила мне, что ко мне пойдут инструкторы и ведущие городских отделений, то есть самые знающие. Многие из них, возможно, и приехали то из-за меня, чтобы послушать что-то новенькое. Сужу об этом потому, что уже на следующие семинары Евдокии они перестали ездить, говоря мне, что исчерпали ее.
Справедливости ради, могу сказать, что меня они тоже очень быстро исчерпали…
Что я там рассказывал маститым эзотерикам, какими я видел своих слушателей, я сейчас и не вспомню. Помню только, что ощущал себя шарлатаном, который вылез учить профессионалов, разбирающихся в предмете гораздо лучше его. К тому же, у меня еще вовсю действовал запрет говорить о мазыках, поэтому я только намекал на них, а сам вынужден был объяснять то, что умел, самыми хитрыми способами. Наверняка, я рассказывал о мифологии Руси, и именно о той мифологии, которую разрабатывал сам.
Впрочем, текстовая часть того семинара была для меня менее важна, чем работы, которые я хотел показать. Я и работы-то сейчас не помню, помню только свое удивление в конце семинара, что я думал, что меня примут высокомерно, поскольку увидят, что я могу делать только то, что дано начинающим, а вышло так, что мне нужно разъяснять более простые шаги, то есть отступать назад, к азам. Оказалось, что русские дедушки не так уж отстали от мирового уровня тайноведения… либо уровень этот не так уж далеко убежал вперед.
Смутно помню, что я давал что-то подготовительное к любкам, скорее, как работу с телом. Давал работу с сознанием, и давал начала Кресения — Душевную беседу. Больше ничего не помню. И еще вызывал поток учителя Мории…
Это эзотерический анекдот. Я никогда не был агни-йогом, но видел, что в книгах Агни-йоги поминается некий учитель Мория. И вот на одной из общих работ Евдокия вдруг говорит мне:
— Саша, покажи-ка нам поток учителя Мории.
Что такое поток? Да еще учителя Мории! Я, помимо всего прочего, еще и не был экстрасенсом. Мне удалось побывать на нескольких семинарах хатха-йоги, но ни на один семинар экстрасесорики я попасть не смог. Но я был шарлатаном, я назвался груздем, и теперь надо было как-то выкручиваться. А шарлатаны и авантюристы не сдаются ни в каких обстоятельствах. Они их рассматривают как захватывающие приключения.
И я вышел перед народом и совершенно честно стал настраиваться на учителя Морию, как будто он где-то был в это время, очевидно, пребывая душой или духом. Я настроился и попытался почувствовать его, а потом открылся и как бы позвал или потянул его сюда, чтобы он сквозь меня поглядел на тех людей, кто его звал…
Обалдеть! То ли мое усилие было очень мощным, то ли и вправду есть такой учитель, но пространство в зале начало меняться, изменилась светимость, люди рассказывали, что все засверкало, и было трудно смотреть…
В общем, экзамен я сдал, но так ничего и не понял
На следующем большом семинаре с Евдокией на озере Зюраткуль, меня попросили провести какую-нибудь большую совместную работу, которая позволила бы как можно большему количеству видящих, то есть экстрасенсов, посмотреть Синклит Руси…
Беда! Что такое Синклит Руси? Я и слова-то такого не знаю до сих пор… Но показывать надо было. Тем более, что я сам из лекции в лекцию повторял слова деда о Небесной Руси, куда ведет Млечный путь.
Кстати, Чанышева с издевкой приводила цитату из той лекции 94 года, где говорилось: "…я с детства помню несколько поговорок: «Молочная река в творожных берегах» или «Молочная река в творожной поляве идет». Отвечая ей, я писал, что это бред какой-то и я даже не знаю такого слова «полява». Я действительно старательно пытался вспомнить, может быть была такая поговорка. А после того, как мои же собственные товарищи доказали мне, что у меня нехорошо с памятью, и я забыл, что Тропа заявляла себя как Программу РФК, у меня были крепкие сомнения в себе самом.
Но потом я просто постарался вспомнить саму поговорку. И вспомнил: «Молочная река творожными полями идет», вот как говорили про Млечный путь. И означает это лишь то, что ребята наши из «Тропы» расшифровали мою лекцию с ошибками и не дали мне ее вычитать перед публикацией. За такую повторяющуюся небрежность и были однажды закрыты и разогнаны. Но это к слову.
Синклит Руси надо было показывать, и от этого не отвертеться. Мне нужно было как-то объединить всех этих сложных людей. Мазыки много рассказывали про то, что делается внутри хороводов. Это воспоминание было очень живым у мазыкских бабушек. Поэтому я придумал большой и сложный хоровод, а для создания атмосферы назвал его Баба Яга. Это я так подшутил над Евдокией, которую, как главную видящую, посадил в самую середку, как в фокус общих усилий.
В сущности, хоровод для этой работы был не нужен. В действительности, я решил просто протащить ребятишек на своей силе в измененное состояние сознания. Но их надо было как-то привести в единое состояние. Вот я и задал им сложную задачу, вроде танцевальной. Кажется, внешний круг хоровода шел в одну сторону, а внутренний в другую, а вокруг Евдокии собрались самые-самые. При этом они должны были как-то согласовывать свои движения и еще и направлять свое внимание на Евдокию и тех, кто с ней.
Я же встал, кажется, снаружи, чтобы все видеть и всем управлять. И когда хоровод заварился, просто собрал их сознание в единый пучок и направил на Евдокию, давая ей возможность делать то, что она задумала. И держал и усиливал это состояние столько, сколько хватало сил…
Ребята были одаренные и, похоже, они действительно куда-то слетали. Во всяком случае, по окончании работы все видящие собрались вместе и делились откровениями, которые им открылись ТАМ… Я оказался вне их обсуждения, к тому же сам-то я никакого Синклита, Небесных храмов и чего-то еще, сияющего и феерического, не видел. Да и вообще, не видел ничего, кроме движения сознания и течения сил. Поэтому я испытал во время этого обсуждения очень странные чувства, которые заставили меня многое пересмотреть в том, как мне работать дальше.
Сначала мне было странно слышать их видения. Они казались слегка сумасшедшими. Затем я начал испытывать легкую обиду от того, что на меня совсем не обращалось внимания, все-таки это я их туда транспортировал! Тогда, чтобы хоть как-то восстановить справедливость, я несколько неуклюже пошутил:
— Завидую я вам, вы так много всего интересного видите! Не то, что мы, приземленные…
На меня дико посмотрели и… отвернулись. Просто повернулись ко мне спинами и продолжили свое обсуждение.
Я только сейчас понимаю, почему они так отнеслись ко мне тогда. Они видели, видели множество ярких и красочных картин. Но они не видели ни сознание, ни силы. И поэтому я для них был не более, чем массовиком-затейником, который устроил им танцы и выкрикивал: раз-два-три… Техническая обслуга не должна вмешиваться в дела посвященных!
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 184; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!