Тема в когнитивной психологии 15 страница

Все три принципа, утвержденные фи­лософами, о которых шла речь (Геракли­том, Демокритом, Анаксагором), создавали главный жизненный нерв будущего науч­ного способа осмысления мира, в том чис­ле и научного познания психических яв­лений. Какими бы извилистыми путями ни шло это познание в последующие века, оно имело своими регуляторами три идеи: закономерного развития, причинности и организации (системности). Открытые две с половиной тысячи лет назад объяснитель­ные принципы стали на все времена осно­вой объяснения душевных явлений.

“Софисты”: поворот от природы к человеку

Новую особенность этих явлений от­крыла деятельность философов, названных софистами — “учителями мудрости”. Их интересовала не природа с ее не завися­щими от человека законами, но сам че­ловек, которого первый софист Протагор

назвал “мерой всех вещей”. Впоследствии кличка “софист” стала применяться к лжемудрецам, которые с помощью различ­ных уловок выдают мнимые доказатель­ства за истинные. Но в истории психо­логического познания деятельность софи­стов открыла новый объект: отношения между людьми с использованием средств, призванных доказать и внушить любое положение, независимо от его достовер­ности.

В связи с этим детальному обсужде­нию были подвергнуты приемы логичес­ких рассуждений, строение речи, харак­тер отношений между словом, мыслью и воспринимаемыми предметами. Как мож­но что-либо передать посредством языка, спрашивал софист Горгий, если его звуки ничего общего не имеют с обозначаемы­ми ими вещами? И это не софизм в смыс­ле логического ухищрения, а реальная проблема. Она, как и другие вопросы, обсуждавшиеся софистами, подготавлива­ла развитие нового направления в пони­мании души. Были оставлены поиски ее природной “материи” (огненной, атомной и др.). На передний план выступили речь и мышление как средства манипулирова­ния людьми. Их поведение ставилось в зависимость не от материальных причин, как представлялось прежним философам, вовлекшим душу в космический круго­ворот. Теперь она попадала в сеть произ­вольно творимых логико-лингвистических хитросплетений.

Из представлений о душе исчезали при­знаки ее подчиненности строгим законам и неотвратимым причинам, действующим в физической природе. Язык и мысль ли­шены подобной неотвратимости. Они полны условностей в зависимости от человеческих интересов и пристрастий. Тем самым дей­ствия души приобретали зыбкость и неоп­ределенность. Возвратить им прочность и надежность, но коренящиеся не в вечных законах мироздания, а в самом мышлении человека, стремился Сократ.

Сократ

и новое понятие о душе

Об этом философе, ставшем на все века идеалом бескорыстия, честности и независимости мысли, мы знаем со слов его учеников. Сам же он никогда ничего

75

не писал и считал себя не учителем муд­рости, а человеком, пробуждающим у дру­гих стремление к истине путем особой техники диалога, своеобразие которого стали впоследствии называть сократичес­ким методом. Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику “ро­дить" ясное и отчетливое знание. Он лю­бил говорить, что продолжает в области логики и нравственности дело своей мате­ри — повивальной бабки. Уже знакомая нам формула Гераклита “познай самого себя” означала у Сократа обращенность не к вселенскому закону (Логосу), но к внутреннему миру субъекта, его убежде­ниям и ценностям, его умению действо­вать как разумное существо согласно по­ниманию лучшего.

Сократ был мастером устного общения. С каждым встречным человеком он зате­вал беседу с целью заставить его задумать­ся о своих беспечно применяемых по­нятиях. Впоследствии его стали называть пионером психотерапии, цель которой — с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания. В его методике таи­лись идеи, сыгравшие через много столетий ключевую роль в психологических иссле­дованиях мышления.

Во-первых, работа мысли ставилась в зависимость от задачи, создающей пре­пятствие в ее привычном течении. Имен­но с такими задачами сталкивали вопро­сы, которые Сократ обрушивал на своего собеседника, вынуждая его тем самым об­ратиться к работе собственного ума. Во-вторых, эта работа изначально носила ха­рактер диалога. Оба признака — де­терминирующая тенденция, создаваемая задачей, и диалогизм, предполагающий, что познание изначально социально, поскольку коренится в общении субъек­тов, — стали в XX веке главными ори­ентирами экспериментальной психологии мышления.

После Сократа, в центре интересов ко­торого выступила умственная деятельность индивидуального субъекта (ее продукты и ценности), понятие о душе наполнилось но­вым предметным содержанием. Его со­ставляли совершенно особые реалии, кото­рых физическая природа не знает. Мир этих реалий стал сердцевиной философии гениального ученика Сократа Платона.

Платон: душа

как созерцательница идей

Платон создал в Афинах свой научно-учебный центр, названный Академией, у входа в которую было написано: “Не зна­ющий геометрии да не войдет сюда". Гео­метрические фигуры, общие понятия, ма­тематические формулы, логические конструкции являли собой умопостигае­мые объекты, наделенные в отличие от ка­лейдоскопа чувственных впечатлений не­зыблемостью и обязательностью для любого индивидуального ума. Возведя эти объекты в особую действительность, Пла­тон увидел в них сферу вечных идеальных форм, скрытых за небосводом в образе цар­ства идей.

Все чувственно-воспринимаемое, начи­ная от непосредственно ощущаемых близ­ких предметов до воспринимаемых дале­ких звезд, — это лишь затемненные идеи, их несовершенные слабые копии. Утверж­дая принцип первичности сверхпрочных, вечных общих идей по отношению ко все­му преходящему в тленном телесном мире, Платон стал родоначальником философии идеализма.

Каким же образом осевшая в бренной плоти душа приобщается к вечным иде­ям? Всякое знание, согласно Платону, есть воспоминание. Душа вспоминает (для это­го требуются специальные усилия) то, что ей довелось созерцать до своего земного рождения.

Открытие внутренней речи как диалога

Опираясь на опыт Сократа, доказавше­го нераздельность мышления и общения (диалога), Платон сделал следующий шаг. Он под новым углом зрения оценил про­цесс мышления, не получивший выраже­ния в сократовом внешнем диалоге. В этом случае, по мнению Платона, его сме­няет диалог внутренний. “Душа, размыш­ляя, ничего иного не делает, как разгова­ривает, спрашивая сама себя, отвечая, утверждая и отрицая”.

Феномен, описанный Платоном, извес­тен современной психологии как внутрен­няя речь, а процесс ее порождения из речи

76

внешней (социальной) получил имя “ин-териоризации” (от лат. “интериор" — внут­ренний).

У самого Платона нет этих терминов. Тем не менее перед нами феномен, проч­но вошедший в состав нынешнего науч­ного знания об умственной деятельности человека.

Личность

как конфликтующая структура

Дальнейшее развитие понятия о душе шло в направлении его дифференциации путем выделения в ней различных "частей” и функций. У Платона их разграничение приняло этический смысл. Это пояснял платоновский миф о вознице, правящем колесницей, в которую впряжены два коня: дикий, рвущийся идти собственным путем любой ценой, и породистый, благо­родный, поддающийся управлению. Возни­ца символизировал разумную часть души, кони — два типа мотивов: низшие и выс­шие побуждения. Разум, призванный согла­совать эти два мотива, испытывает, соглас­но Платону, большие трудности из-за несовместимости низменных и благородных влечений.

В сферу изучения души вводились та­кие важнейшие аспекты, как конфликт мотивов, имеющих нравственную ценность, и роль разума в его преодолении и интег­рации поведения. Через много столетий версия о взаимодействии трех компонен­тов, образующих личность как дина­мическую, раздираемую конфликтами и полную противоречий организацию, ожи­вет в психоанализе Фрейда.

Природа, культура и организм

Знание о душе — от его первых зачат­ков на античной почве до современных систем — росло в зависимости от уровня знаний о внешней природе, с одной сторо­ны, и от общения с ценностями культуры — с другой. Ни природа, ни культура сами по себе не образуют область психического. Однако ее нет без взаимодействия с ними.

Коренной поворот в познании этой об­ласти и работе по построению предмета психологии принадлежал Аристотелю. Философы до Сократа, размышляя о психических явлениях, ориентировались

на природу. Они искали в качестве экви­валента этих явлений одну из ее стихий, образующих единый мир, которым пра­вят естественные законы. Лишь сопоста­вив эти воззрения с древней верой в души как особые двойники тела, можно ощутить их взрывную силу.

Грянула великая интеллектуальная революция, от которой следует вести счет новому воззрению на психику. После со­фистов и Сократа в объяснениях души наметился поворот к пониманию ее дея­тельности как феномена культуры. Ибо входящие в состав души абстрактные по­нятия и нравственные идеалы невыводи-мы из вещества природы. Они — порож­дения духовной культуры.

Для обеих ориентации — и на приро­ду, и на культуру — душа выступала как внешняя по отношению к организму реа­лия, либо вещественная (огонь, воздух и др.), либо бесплотная (средоточие понятий, об­щезначимых норм и др.). Шла ли речь об атомах (Демокрит) или об идеальных фор­мах (Платон) — предполагалось, что и одно, и другое заносится в организм извне.

Аристотель:

душа как форма тела

Аристотель преодолел этот способ мыш­ления, открыв новую эпоху в понимании души как предмета психологического зна­ния. Не физические тела и не бестелесные идеи стали для него источником этого знания, но организм, где телесное и духов­ное образуют нераздельную целостность. Тем самым было покончено и с наивным анимистическим дуализмом, и с изощрен­ным дуализмом Платона. Душа, по Арис­тотелю, это не самостоятельная сущность, а форма, способ организации живого тела.

Аристотель был сыном медика при македонском царе и сам готовился к медицинской профессии. Семнадцати­летним юношей он появился в Афинах у шестидесятилетнего Платона и ряд лет за­нимался в его Академии, с которой в даль­нейшем порвал. Известная картина Ра­фаэля “Афинская школа” изображает Платона указывающим рукой на небо, Аристотеля — на землю. В этих образах запечатлено различие в ориентациях двух великих мыслителей. По Аристотелю, идейное богатство мира скрыто в чув-

77

ственно-воспринимаемых земных вещах и раскрывается в их опирающемся на опыт исследовании.

Аристотель создал свою школу на ок­раине Афин, названную Ликеем (по этому названию в дальнейшем словом “лицей” стали называть привилегированные учеб­ные заведения). Это была крытая галерея, где Аристотель, обычно прогуливаясь, вел занятия. “Правильно думают те, — гово­рил Аристотель своим ученикам, — кому представляется, что душа не может суще­ствовать без тела и не является телом”.

Кто же имелся в виду под теми, кто “правильно думает”?

Очевидно, что не натурфилософы, для которых душа — это тончайшее тело. Но и не Платон, считавший душу паломницей, странствующей по телам и другим мирам. Решительный итог размышлений Аристо­теля: “Душу от тела отделить нельзя”, — делал бессмысленными все вопросы, стояв­шие в центре учения Платона о прошлом и будущем души.

Выходит, что, упоминая тех, кто “пра­вильно думает”, Аристотель имел в виду собственное понимание, согласно которо­му переживает, мыслит, учится не душа, а целостный организм. “Сказать, что душа гневается, — писал он, — равносильно тому, как если бы кто сказал, что душа занима­ется тканьем или постройкой дома".

Биологический опыт

и изменение объяснительных

принципов психологии

Аристотель был и философ, и исследо­ватель природы. Одно время он обучал на­укам юного Александра Македонского, который впоследствии приказал отправ­лять своему старому учителю образцы ра­стений и животных из завоеванных им стран. Накапливалось огромное количество фактов — сравнительно-анатомических, зоологических, эмбриологических и дру­гих, богатство которых стало опытной ос­новой наблюдений и анализа поведения живых существ.

Психологическое учение Аристотеля строилось на обобщении биологических фактов. Вместе с тем это обобщение приве­ло к преобразованию главных объяснитель­ных принципов психологии: организации (системности), развития и причинности.

Организация живого (системно-функциональный подход)

Уже сам термин “организм” требует рассматривать его под углом зрения орга­низации, то есть упорядоченности целого, которое подчиняет себе свои части для решения какой-либо задачи. Устройство этого целого и его работа (функция) не­раздельны. “Если бы глаз был живым су­ществом, его душой было бы зрение”, — говорил Аристотель.

Душа организма — это его функция, деятельность. Трактуя организм как сис­тему, Аристотель выделял в ней различ­ные уровни способностей к деятельности.

Понятие о способности, введенное Ари­стотелем, было важным новшеством, на­всегда вошедшим в основной фонд психологических знаний. Оно разделяло возможности организма (заложенные в нем психологические ресурсы) и их реализа­цию на деле. При этом намечалась схема иерархии способностей как функций души: а) вегетативная (имеется и у расте­ний); б) чувственно-двигательная (у жи­вотных и человека); в) разумная (прису­щая только человеку). Функции души становились уровнями ее развития.

Закономерность развития

Тем самым в психологию вводилась в качестве важнейшего объяснительного принципа идея развития. Функции души располагались в виде "лестницы форм”, где из низшей и на ее основе возникает функ­ция более высокого уровня. (Вслед за веге­тативной — растительной — формирует­ся способность ощущать, из которой развивается способность мыслить.)

При этом в отдельном человеке повто­ряются при его превращении из младенца в зрелое существо те ступени, которые про­шел за свою историю весь органический мир. (Впоследствии это было названо био­генетическим законом.)

Различие между чувственным воспри­ятием и мышлением было одной из пер­вых психологических истин, открытых древними. Аристотель, следуя принципу развития, стремился найти звенья, веду­щие от одной ступени к другой. В этих поисках он открыл особую область пси-

78

хических образов, которые возникают без прямого воздействия вещей на органы чувств. Сейчас их принято называть пред­ставлениями памяти и воображения (Аристотель говорил о фантазии). Эти образы подчинены открытому опять-таки Аристотелем механизму ассоциации — связи представлений.

Объясняя развитие характера, он ут­верждал, что человек становится тем, что он есть, совершая те или иные поступки.

Учение о формировании характера в реальных поступках, которые у людей как существ “политических” всегда предпола­гают нравственное отношение к другим, ставило психическое развитие человека в причинную, закономерную зависимость от его деятельности.

Понятие о конечной причине

Изучение органического мира побудило Аристотеля придать новый импульс главно­му нерву аппарата научного объяснения — принципу причинности (детерминизма). Вспомним, что Демокрит хотя бы одно при­чинное объяснение считал стоящим всего персидского царства. Но для него образцом служило столкновение, соударение матери­альных частиц — атомов. Аристотель же, наряду с этим типом причинности, выделя­ет другие. Среди них — целевую причину или "то, ради чего совершается действие", ибо "природа ничего не делает напрасно".

Конечный результат процесса (цель) заранее воздействует на его ход. Психи­ческая жизнь в данный момент зависит не только от прошлого, но и потребного будущего. Это было новым словом в по­нимании ее причин (детерминации). Итак, Аристотель преобразовал ключевые объяс­нительные принципы психологии: систем­ности, развития, детерминизма.

Аристотелем было открыто и изучено множество конкретных психических явле­ний. Но так называемых "чистых фактов" в науке нет. Любой ее факт по-разному видится в зависимости от теоретического угла зрения, от тех категорий и объяснительных схем, которыми вооружен исследовательский ум. Обогатив эти принципы, Аристотель предста­вил совершенно иную сравнительно с его предшественниками (подготовившими его синтез) картину устройства, функций и раз­вития души.

Психологическая мысль эпохи эллинизма

После походов македонского царя Александра (IV век до н.э.) возникает крупнейшая мировая монархия древ­ности. Вскоре она распалась, и ее распад открыл новый период в истории древне­го мира — эллинистический. Его отли­чал синтез элементов культур Греции и стран Востока.

Положение личности в обществе ко­ренным образом изменилось. Свободный грек утрачивал связь со своим родным городом, его стабильной социальной сре­дой и оказывался перед лицом непредс­казуемых перемен. Со все большей ост­ротой он ощущал зыбкость своего существования в изменившемся, ставшим чужим мире. Эти сдвиги в реальном положении и в самовосприятии личности наложили отпечаток на представления о ее душевной жизни. В них она осмысли­валась под новым углом зрения.

Вера в могущество разума, в великие интеллектуальные достижения прежней эпохи ставится под сомнение. Возникает философия скептицизма, рекомендующая вообще воздерживаться от суждений, ка­сающихся окружающего мира, по причи­не их недоказуемости, относительности, зависимости от обычаев и т.п. (Пиррон, конец IV века до н.э.). Такая интеллек­туальная установка исповедовалась, исхо­дя из этической мотивации. Полагалось, что отказ от поисков истины позволит об­рести душевный покой, достичь состояния атараксии (от греческого слова, означав­шего отсутствие волнений).

В других концепциях этого периода также идеализировался образ жизни муд­реца, отрешенного от игры внешних сти­хий и благодаря этому способного сохра­нить свою индивидуальность в непрочном мире, противостоять потрясениям, посто­янно угрожающим существованию. Этот мотив направлял интеллектуальные по­иски двух других доминировавших в эл­линистический период философских школ — стоиков и эпикурейцев. Связан­ные корнями со школами классической Греции, они переосмыслили ее идейное наследство соответственно духу новой эпохи.

79

Стоики: пневма и избавление от страстей

Эта школа возникла в IV веке до н.э. и получила свое название по имени того ме­ста в Афинах (“стоя” — портик храма), где ее основатель Зенон (не смешивать с софис­том Зеноном) проповедовал свое учение. Представляя космос как единое целое, со­стоящее из бесконечных модификаций огненного воздуха — пневмы, стоики рас­сматривали человеческую душу как одну из таких модификаций.

Понятие о пневме (в исходном значе­нии — вдыхаемый воздух) у первых на­турфилософов мыслилось как единое при­родное, материальное начало, которое пронизывает как внешний физический космос, так и живой организм (служа но­сителем жизни) и пребывающую там псюхе (т.е. область ощущений, чувств, мыс­лей).

У Анаксимена, как у Гераклита и других натурфилософов, воззрение на психею как частицу воздуха или огня означало ее порож-даемость внешним, материальным космосом. У стоиков же слияние псюхе и природы приобрело иной смысл. Сама природа спири-туализировалась, наделялась признаками, свойственными разуму, но не индивидуаль­ному, а сверхиндивидуальному.

Согласно этому учению, мировая пнев­ма идентична мировой душе, “божествен­ному огню”, который является Логосом или, как считали позднейшие стоики, — судьбой. Счастье человека усматривалось в том, чтобы жить согласно Логосу.

Как и их предшественники в классичес­кой Греции, стоики верили в примат разу­ма, в то, что человек не достигает счастья из-за незнания, в чем оно состоит. Но если прежде рисовался образ гармоничной лич­ности, в полноценной жизни которой сли­ваются разумное и чувственное (эмоцио­нальное), то у мыслителей эллинистической эпохи, когда на людей обрушивались не­взгоды, порождавшие страх, неудовлетво­ренность, тревогу, отношение к аффектам изменяется.

---

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!