Свежо предание, да верится с трудом

Тот факт, что через 1550 лет после своего зарождения и непрерывного «просвещения», папство Рима, полностью «просвещённое» с ног до головы, и «просветлённое» больше чем сам Гоутама Будда2, сожгло на костре Джордано Бруно только за то, что, по его мнению, Земля является круглой, что она вертится вокруг Солнца, а не наоборот, что во Вселенной есть множество миров подобных нашей Земле и Солнечной системе и т. п. – то, что сегодня знает каждый школьник, этот факт свидетельствует об обратном. Не просвещённость, а наоборот, –

 

Царство интеллектуально - религиозной Тьмы, духовного Невежества и теософского Обскурантизма папистов –

вот что стало как причиной, так и следствием казни Дж. Бруно и очень многих ему подобных. А ведь это было всего каких-нибудь 400 лет тому назад1.

Такого на непросвещённом Востоке не могло быть никогда! И, наоборот, такое могло быть и стало только на «просвещённом» католической Церковью Западе. Эта «просвещённость» Пастухов католицизма не могла не передаться и их овцам:

 

Христиане, противники язычества и астрологии, неизбежно выказывают отвращение вообще к светским наукам, и потому на них лежит серьёзная ответственность за постепенное угасание древнего просвещения (31, с. 329-330).

Но это были только цветочки, ягодкой, или изюминкой интеллектуального папистского «просвещения», стал вопиющий по своему мракобесию факт, заключающийся в том, что в 1456 г. (через 1400 лет «просвещения») папа Каллист 3-ий (понтификат с 1455 по 1458 годы), увидев в небе комету Галлея, стал прогонять её с неба. Какие угрозы и анафемы (проклятия) исторгал в её адрес папа, остаётся только догадываться. Однако комета, услышав громогласные поношения папы, краснея от стыда за его «просвещённость», в результате которой он «просветился» до идиотизма, поспешила покинуть видимую папе часть неба, и, помахав ему на прощание длинным шлейфом хвоста, скрылась в просторах Вселенной, не осмеливаясь показываться на глаза папам Рима в течение долгих 75 лет2. Но анафемы на Провозвестницу Г. Бога, не остались безнаказанными. Г. Бог жестоко покарал католическую Церковь за её проклятия в адрес небесной посланницы. Комета Галлея, поставив в известность Г. Бога о том, какие лестные слова исторгал в её адрес папа Каллист, и, приняв на этот счёт Решение Г. Бога, в очередной свой прилёт в начале 16-го века принесла на хвосте папству Рима своеобразный подарок – как отместка за анафемы в её адрес – религиозную революцию в виде протестантизма, почти непрерывные войны в Европе в течение долгих ста лет, многочисленные человеческие жертвы, горе, страдания, слёзы и разрушения.

 Такова цена не в меру «просвещённого» папизма.

Чтобы не быть голословным и заподозренным Церковью в якобы придуманном мной этом историческом событии, мне ничего не остается, как процитировать г-жу Е. П. Блаватскую:

 

В 1456 г., когда появилась комета Галлея, «столь ужасающе это было явление, – пишет Дрепер, – что понадобилось вмешательство самого Папы. Он заклинал и прогнал её с неба. Охваченная ужасом от проклятий Каллиста 3-го, она поползла в пропасть Космоса и не рискнула снова появиться в течение целых семидесяти пяти лет!» (3, т. 4, с.194).

 

Итак, подведём итог.

Языческий, с точки зрения папистов Восток:

 

Восточные религии, действовавшие сразу на чувства, разум и совесть поглощали человека целиком. По-видимому, по сравнению с верованиями прошлого их ритуалы отличались большей красотой, их учения – большей истинностью, а мораль предлагала более высокое понимание добра. Пышный церемониал их празднеств, их служб, то помпезных, то чувственных, то скорбных, то торжествующих, прельщал главным образом массу простых и обездоленных людей.Постепенное приобщение к древней мудрости, унаследованной от древнего и далёкого Востока, удерживало просвещённые умы.

 Через внезапное озарение они давали предчувствие духовной жизни, напряжённость которой делала пошлыми и презренными все материальные блага. Именно этот волнующий призыв к сверхъестественной жизни в этом и в ином мире сделал неотразимым слово их жрецов.

 С другой стороны – не в меру «просвещённый» Запад:

 

Покорное, ни о чём не любопытствующее невежество – неизбежный результат смирения, которое проповедуют христианам. Поэтому мы видим, что наука осуждена и осмеяна…. Руководствуясь такого рода заповедями,

 служители религии добились того, что погрузили народы в течение многих веков в ужасающее варварство. В течение почти тысячи лет у христиан было науки не больше, чем у дикарей (14. с. 297).

 

Приведённые факты показывают,

 сколько лицемерия и порока породило в мире учение католической Церкви, и насколько неизмеримо выше были древние по сравнению с ними во всём, что касается чести.

 Духовенство с помощью учения о беспомощности человека, о его полной зависимости от Провидения, а также учения об Искуплении сокрушило в своих верных последователях каждый атом уверенности в своих силах и собственного достоинства. Насколько это правдиво, что теперь становится аксиомой,

что наиболее благородных людей следует искать среди атеистов и так называемых «неверных» (3, т. 4, с. 36).

Из сказанного и процитированного следует, что все древние религии Востока вообще, и ближнего Востока в частности, зиждились на Знании (напомню: индийские «Веды», как и греческий «Гнозис» означают Знание, Познание). В первую очередь на таких дисциплинах как Оккультизм – «наука всех наук» с точки зрения г-жи Е. П. Блаватской, и Теософия – наука «божественной мудрости», раскрывавших перед человеком таинственные Знания Законов Природы, а значит – Г. Бога.

 Итак, на Востоке «мудрецы одновременно были и жрецами» (священнослужителями). В храмах «изучают математику, астрономию» и др., ведут наблюдения и фиксируют солнечные и лунные затмения, имея прекрасное представление о гелиоцентрической системе Вселенной. В Месопотамии халдейские жрецы Вавилона изучают Зодиак, своеобразную библию человечества, метафизическую и эзотерическую сущность которого не могут распознать до сего дня все астрономы мира. В Египте тысячелетия назад построены пирамиды, цели, и задачи их создателей не могут понять до сих пор все товарищи учёные, что не унывают милые (В. Высоцкий).

 

На Западе (Рим) такого не могло быть никогда, ибо ставшая у руля Власти неграмотная и невежественная кучка мусора в руках Г. Бога (Августин) в лице епископата Политической Церкви папистского «христианства», убила в своих овцах стада Христова, какое бы то ни было стремление к Науке, заменив стремление к Знаниям лозунгом, папы Павла 2-го:

 

[Наша] религия должна уничтожить науку, ибо наука враг [нашей] религии(63, с. 236).

 

Да враг! Но только лишь для «религии» папства Рима. Именно потому, что зародившееся христианство Запада (Рим) было основано не на Науке, не на Знании законов Природы (Оккультизм) и Познании Сущности Г. Бога=Света (Гностицизм, Мистицизм), не на древних традициях Постижения Божества обретенных человечеством за многие до этого тысячелетия, а на не понятой до сих пор всем клиром папистского «христианства» иносказательности Нового Завета; на нелепой выдумке о пресловутом и мистическом Распятии, которого никогда не было, Иисуса Христа, его мифическом Воскресении, на абсурдных догмах Символа веры, на религиозных спекуляциях о Спасении, Искуплении, и прочей фантасмагории, именно с такими убеждениями христиане первых веков во главе со своими епископами легко предавали своего бога истинного.

 

Гонения и Падения

 

И вожди народа сего

введут его в заблуждение

и водимые ими погибнут

Исаия, 9:16

 

Религозно-духовное падение, как, впрочем, и этическое, началось в христианстве ещё на его ранней стадии, когда меркантильный епископат Запада начал медленно, но уверенно прибирать власть в общинах в свои руки, при этом усиленно занимаясь увеличением численности овец не обращая никакого внимания на их качество.

Особенно сильно проявило себя духовное падение, начиная со второй половины третьего столетия, когда христианство столкнулось с теми самыми пресловутыми гонениями, которых, в принципе, никогда и не было, не считая выдумки папистов. Именно они стали своеобразной лакмусовой бумажкой на предмет проверки религиозно-духовного сознания овец стада Христова и состояния веры в христианстве в целом. Именно в эти времена в полной мере проявила себя та безнравственность, беспринципность и бездуховность христианства и его клира, когда во времена Деция, или Диоклетиана так называемые христиане отказывались от своей веры и предавали религиозные идеи своего бога истинного И. Христа.

Но прежде чем говорить о событиях религиозно-духовного падения происходивших в то время, я думаю надо, прежде всего, обратиться к истокам этого негативного явления и выяснить насколько нам позволят это сделать источники, причины его появления. Это надо сделать ещё и потому, что многое из того, что происходило с так называемыми гонениямина христиан, на самом деле не только не совсем правильно и даже с пристрастием описаны отдельными историками типа Евсевия Панфила, Лактанция и т. п., а также подавляющим большинством богословов христианства, но порой и полностью извращены. Эти измышления впоследствии и стали нормой в освещении прошедших исторических событий.

Как говорил дедушкаИ.Крылов:

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник….

 

Но ещё большая беда наступит тогда, когда церковник возьмётся за написание христианской истории. Я имею в виду, прежде всего Евсевия Панфила, бывшего в своё время епископом Кесарии (Палестина), в связи, с чем нередко именуемого Евсевием Кесарийским и которого немецкий историк 19-го века Якоб Буркхард назвал

 

первым исключительно недобросовестным историографом древности и отвратительным из всех панегиристов (16, т. 1, с.196).

 

На мой взгляд, это сказано слишком мягко. Он просто извратил её, особенно, что, касается событий связанных с императором Константином. Если почитать сочинения Евсевия, – этого барона Мюнхгаузена христианской истории, то раннее христианство, начиная с мифического Распятия И. Христа, смерти его учеников – святых Апостолов и вплоть до императора Константина предстаёт пред нашим взором, как цепь сплошных гонений, издевательств и преследований христиан. По представлению таких историков как Евсевий и иже с ним, почти все императоры Рима, за исключением Равноапостольного Константина, это какие-то звероподобные существа, которые только тем и занимались, во времена своих правлений, что применяли для христиан невиданные доселе казни и пытки, а элементарное отсечение головы можно было считать их великой милостью. По их словам римские власти не щадили никого, ни женщин, ни мужчин, начиная с детей и кончая стариками и старухами. От всех их требовалось только одно – отречение от христианской веры. В своём неуёмном рвении к приукрашиванию, измышлению, а ещё более – вранью, такие Евсевии не хотели считаться с действительностью; реальное положение дел их мало интересовало, и они на страницах своих произведений с пристрастием излагали страшные картины казней.

Изумлялись, говорят, стоявшие вокруг зрители, видя, как мученики рассекаемы были бичами до самых глубоких жил и артерий, так что уже открывались взору внутренности.…Под них подстилали морские раковины и острые ракушки, их предавали всем родам пыток и мучений, отдавая под конец зверям на съедение (23, с. 38).

Вновь и вновь христиане, «воистину удивительные бойцы», истязаются проклятыми язычниками – фактически епископом Евсевием, – их терзают ударами бичей, скребками, вспарывают животы, рвут икры, щёки, ломают ноги, отрезают носы, уши, руки, кромсают остальные члены. Евсевий вызывает жалость уксусом и солью в ранах, загоняет камышовые трубки под ногти, в пальцы, сжигает спины кипящим свинцом, поджаривает страдальцев на решётке «для долгих мучений» (16, т. 1, с. 172,3).

 

Ему вторит Иустин:

 

Евреи и язычники преследуют нас повсюду, они лишают нас имущества и оставляют нам жизнь лишь, когда не могут её отнять. Нам отрубают головы, терзают нас цепями, огнём, самыми страшными пытками… (53, с. 164-165).

Так описывают издевательства над христианами капитаны Врунгели самой лживой их церковной историографии в лице Евсевия, Иустина и иже с ними. А как обстояли дела с гонениями на христианство на самом деле? На поверку оказывается, что никаких массовых гонений на христиан за их религиозные убеждения со стороны римских властей практически не было; если не считать казней отдельных личностей в лице, например, Павла Смирнского, Игнатия Антиохийского и иже с ними, за совершение ими противоправных деяний – демонстративное не соблюдение римских законов. Следствием отсутствия массовых гонений являлись, на мой взгляд, следующие обстоятельства.

Во-первых, потому, что христианство в древнем Риме было одной из разновидностей многочисленных религиозных верований, которые имели место в Римской империи. Как уже говорилось ранее, древние римляне почитали огромное количество своих богов. Затем в определённой последовательности они стали почитать богов других народов Средиземноморья; начиная от богов Египта – Осирис и Изида, Малой Азии – Кибела и Атис, Сирии – Баал (Ваал) и далее на Восток – до персидского Митры; включая богов Греции переименованных на латинский язык. Так что христианство Запада образованное в Риме ап. Павлом примерно в 62 – 63 годах, н. э. растворённое в этом сонмище богов и религий вряд ли было заметно, особенно в конце 1-го – начале 2-го веков.

Во-вторых, для того, чтобы устраивать на кого-то гонения, надо было, чтобы данная организация или учреждение имела бы силу. Чтобы она представляла собой определённую угрозу существующей власти или империи, и которую императорам Рима надо было бояться. Христианский писатель и, на первых порах, страстный защитник христианства Тертуллиан (ок.160 - после 220 г. г.), которого никак нельзя заподозрить в симпатии к римским властям прямо заявляет в своих литературных произведениях, что римские императоры, до его времени – которых он называет поимённо, никаких гонений на христианство не устраивали (23). А когда наместник Северной Африки Сатурнин в 180 г. казнил 12-ть христиан, неизвестно за какую провинность, Тертуллиан замечает по этому поводу:

 

Он первым поднял на нас меч (23, с. 52).

 

Даже самый страстный адвокат христианства Евсевий Панфил и то не может скрыть того факта, который имел место со стороны императора (с 161 г.) Марка Аврелия (121 – 180 г. г.) в виде его указа запрещавшего преследование христиан за их религиозные убеждения:

 

И так, если кто-нибудь станет обвинять христианина в том, что тот христианин, обвиняемого освободить от суда, хотя бы он оказался действительно христианином, а обвинителя подвергнуть суду(23, с. 48).

Вот вам гонения и издевательства!

 

Ориген (ок.185 – 253/254), на первых порах тоже, как и Тертуллиан, защитник христианства, плодовитый писатель, теолог, повсеместно признанный авторитет в области религии, от взора которого ничего не ускользало и не оставалось незамеченным, в своих сочинениях по истории религии отмечает, что до середины 3-го века, число христианских мучеников, смерть которых, надо приписывать не властям или императорам Рима, а, как мы потом увидим, самой христианской Церкви, можно было легко сосчитать по пальцам (23).

И как глупо и нелепо на фоне всего этого, выглядят измышления на этот счёт иерархов католической Церкви, которые вопреки здравому смыслу и в угоду своим непомерным религиозным амбициям причислили всех 30 первых епископов (пап) – если не ошибаюсь за исключением одного – начиная с Лина (66-78) и кончая Евсевием (310 г.)1 к когорте Великих Мучеников за веру Христову.

Таким образом, прежде чем говорить о гонениях и тех последствиях, которые они привнесли в христианство, нам надо осветить причины или побудительные мотивы, которые толкали тех или иных императоров на противоправные меры, если таковые имели место, по отношению к христианству. В основе этих весьма неприятных для христианства событий лежали несколько причин.

1) Ненаисть к христианам, которых римляне через еврея Иисуса отождествляли с иудеями, а христианство считали разновидностью иудаизма. Эта ненависть нередко вырывалась наружу, а затем, по требованию римской толпы, следовали те или иные действия судебных органов, а не императоров.

2) Неуважение, а порой открытое пренебрежение и даже сопротивление государственной власти со стороны христиан, и Церкви в целом.

3) Богатство христианской Церкви и её нежелание раздлить экономические тяготы, ложившиеся на государство.

4) Стремление Церкви к Власти и господству в виде интриг, заговоров и попыток государственных переворотов; через покушения на императоров (Коммод, Домициан, Диоклетиан, Юлиан и др.).

1)Ненависть к христианам со стороны римлян.

Что касается озлобления и ненависти к христианам со стороны римской толпы, то надо понять простую истину, состоящую в том, что в те далёкие времена практически никто не мог провести чёткое разграничение между иудеем (евреем), иудеохристианином (прозелитом) и собственно христианином.

 

Христиан первоначально отождествляли с иудеями, а их споры с иудейскими ортодоксами воспринимались как очередные конфликты внутри иудаизма. Именно поэтому так трудно выделить в нехристианских источниках сведения о собственно христианах (57, с. 161).

 

Когда евреи, возмущённые проповедью ап, Павла, привели его к наместнику провинции Ахайя Галлиону с обвинениями в адрес апостола язычников, Галлион даже не стал их слушать заявив:

Когда идёт спор об учении, и об именах и о Законе вашем, то разбирайтесь сами: я не хочу быть судьёю в этом (57, с. 162).

 

Слова Галлиона говорят о том, что в те времена христианство считали разновидностью иудаизма, одной из многочисленных еврейских сект типа ессеев, фарисеев, назареев и т. п. В своё время, когда император Тит командовал римской армией разрушившей Иерусалим, им якобы были произнесены слова, которые касались иудаизма и христианства:

 

Эти два суеверия, хотя и противоречащие одно другому, имеют один общий источник; христиане произошли от евреев; если будет вырван корень [иудаизм], то и отпрыск его [христианство] скоро погибнет (54, с. 382).

 

Возникает вопрос: если Тит считал христианство разновидностью иудаизма, но противоречащей последнему, то, причём тут его ненависть к христианам? Ответ очень простой. Поскольку римляне – как впрочем, и всё население Средиземноморья, и не только – ненавидели (Э. Ренан) евреев за их высокомерное отношение к не евреям, которых они презрительно называли гоями, то, отождествляя через еврея Иисуса христиан с ортодоксальными евреями, они изливали свою ненависть и на христиан. В свою очередь, чтобы понять, почему римляне, и не только, с таким пристрастием относились к евреям, нам надо оттолкнуться от мнения весьма кропотливого исследователя истории раннего христианства – г-на Э. Ренана:

 

Административные обычаи римлян, даже в том, что было в них наиболее разумного, были ненавистны евреям. Вообще римляне обнаруживали большую уступчивость по отношению к мелочной щепетильности этой нации; но и этого было уже недостаточно; положение дошло до того пункта, когда ни к чему нельзя было прикоснуться, не задевая при этом какого-либо канонического вопроса…

Нужно было обладать всеми совершенствами, чтобы не раздражать этот дух, ограниченный, высокомерный, враждебный греческой и римской цивилизациям, враждебный ко всему остальному человеческому роду,

 приписываемый всеми поверхностными наблюдателями еврею, как его основную сущность. Сверх того, что иное мог думать правитель о своих подвластных, вечно занятых обвинениями его перед лицом императора, да составлением против него интриг, даже когда он был совершенно прав?

 На чьей стороне были первые несправедливости в великой ненависти, существующей в течение свыше двух тысяч лет между еврейской расой и остальным миром?.

Между римской империей и ортодоксальным иудаизмом существовал абсолютный антагонизм. Дерзкими, агрессивными, задирчивыми чаще всего были сами евреи. Идея общего права, которую римляне приносили с собой в зародыше, была антипатична строгим последователям Торы. Их духовные требования находились в полном противоречии с чисто человеческим обществом, без всякой примеси теократии, каким было римское…

Наше общество, при всём своём бесконечном превосходстве, внушает им только отвращение. Их богооткровенный закон, гражданский и религиозный в одно и то же время, наполняет их гордостью и делает их неспособными к усвоению философского законодательства, основанного на простом изучении взаимных отношений между людьми. Прибавьте к этому глубокое невежество, которое препятствует фанатическим сектам отдавать себе отчёт относительно сил цивилизованного мира, и ослепляет их в отношении исхода войны, в которую они легкомысленно вступают…

Ненависть, которую евреи внушили своим соседям в эпоху, когда римское владычество над ними находилось в состоянии как бы оцепенения, была достаточно сильна, чтобы возбудить против них врагов не менее опасных, нежели римские легионы…

Славу Рима составляет именно то, что он основал свою империю на мире,

 на прекращении местных войн, и никогда не прибегал к тому отвратительному способу управления,…который заключается в возбуждении друг против друга различных частей населения в странах с смешанным населением.

 Что касается избиений по религиозным мотивам, то такая идея была слишком чужда римскому духу;

 далёкий от всякого богословия, римлянин не понимал сектантства и не мог допустить мысли о раздоре из-за такого пустяка, как умозрительное предположение.

 Сверх того, антипатия к евреям в античном мире была до такой степени общим чувством, что её не было надобности возбуждать. Эта антипатия составляет разделительный ров, который, быть может, никогда не будет засыпан в человеческом роде.

 Она основана на чем-то большем, нежели расовое различие: это ненависть между различными функциями человечества, между человеком мира, который доволен своей внутренней радостью, и человеком войны: между человеком прилавка и конторы, и крестьянином и дворянином.

 Не без причины несчастный Израиль провёл всю свою жизнь, как нации в том, что его избивали. Если все нации во все века преследуют кого-либо, то, конечно, должна же быть этому какая-либо причина. До нашего времени еврей втирался всюду, требуя себе общего права; но в действительности еврей не подчинялся общему праву; он сохранял свой особый статут; он хотел получить гарантии, какими все пользуются а, сверх того, и изъятия в свою пользу, свои собственные законы. Он хотел пользоваться преимуществами нации, не будучи нацией, не участвуя в тяготах, лежащих на нациях. Ни один народ никогда не мог этого терпеть...

 В этом и заключается великое недоразумение, которое лежит в основе еврейских притязаний. Чужеземец может быть полезен стране, которая его терпит, но при условии, чтобы страна не была им наводняема.

 Несправедливо требовать себе прав члена семьи в доме, который вы не строили;

 так поступают птицы, которые водворяются в чужих гнёздах... (54, с. 176-191).

 

Если ко всему выше процитированному добавить ещё и то, что евреи крайне высокомерно относились к не евреям, называя их, презрительным словом гои, то картина неуважительного и даже презрительного отношения к ним, а через них и ко всем христианам со стороны римлян – и не только – вполне понятна и объяснима. Именно этих прав в чужом доме всегда требовали евреи, в какой стране они бы не жили. Например:

1) они заявляли, что не могут держать в руках монеты, на которых было изображение императора, поскольку их закон, не позволяет им этого делать. И, сам Юлий Цезарь, и его преемник Октавиан Август шли им навстречу;

2) они выступали с требованием не служить в римской армии, поскольку их закон провозглашает – «Не убий»1, и опять им шли навстречу;

3) они требовали, чтобы светские суды римской империи не судили их, так как у них есть свой религиозный суд в виде синедриона (по типу мусульманского шариата), и чтобы в диаспоре их судил их руководитель – этнарх. И опять их требования удовлетворялись: и т. д.

Таким образом, истребовав для себя от римского государства массу привилегий и гарантий, не подчиняясь общему праву, распространяемому на всех граждан римской империи, совершенно не участвуя в тяготах и лишениях лежащих на нациях, чего ни один народ не мог терпеть, евреи спокойно занимались торговлей, обирая через неё тот народ, среди которого они жили. При этом, почти всю выручку они старались переправить в казнохранилища Иерусалимского храма (банка) Соломона, ставя в весьма затруднительное положение финансовое состояние того или иного государства.1

 

Денежные потоки, протекавшие через Храм благодаря зарубежной диаспоре, были столь значительными, что стали ощутимыми даже для здоровья финансовой системы Рима. Одним из свидетельств данного феномена стало слушавшееся в 59 г. до н. э. в суде так называемое «дело Флакка», префекта Каппадокии (области в Малой Азии), который запретил евреям вывозить в Иерусалим золото… Валерий Флакк воспротивился стеканию и концентрированию золотых запасов в иерусалимском Храме, как в главном международном банке. Вывоз денег из метрополии осуществлялся под видом доставки регулярных храмовых отчислений евреев и прочих «сочувствующих». Однако наряду с немалыми взносами в храмовую казну, большим потоком текли и собирались в одних руках, как сейчас бы сказали, золотовалютные активы от торговой и ростовщической деятельности (11, с. 230-231).

 

Антипатия к евреям, переходящая порой в ненависть существовала среди многих народов, с которыми они жили, многие века и даже тысячелетия; когда от номадизма и кочевого образа жизни они перешли к оседлости. Уже тогда они стали возводить торговлю в ранг своего этнического существования, обирая через торговлю и, закабаляя через ростовщичество те народы, с которыми они сосуществовали.

 

Эти особенности еврейской нации: «начали вызывать враждебное отношение, когда они являлись признаками группы, которая, как и все купцы, жила эксплуатацией, которая держалась в тесном общении против всего остального населения и

 увеличивала своё богатство и привилегии, в то время как окружавшее их население непрерывно беднело и теряло своё политическое значение» (25, с. 250-251).

 

Увеличение богатства, за счёт других народов, в основе которого был обман и нечестность, прекрасно показан в словах библейского пророка Амоса (Библия), который клеймил позором еврейское стремление к наживе:

 

Выслушайте эти, алчущие поглотить бедных и погубить нищих, – вы, которые говорите: когда-то пройдёт новолуние, чтобы нам продавать хлеб, и суббота, чтобы открывать житницы, уменьшить меру, увеличить цену сикля и обманывать неверными весами, чтобы покупать неимущих за серебро и бедных за пару обуви, а высевки из хлеба продавать (Ам., 8:4,5,6).

Нарыв злобы и ненависти всех наций и народов Средиземноморья против евреев зрел многие годы, десятилетия и столетия, но когда-то он должен был прорваться. Это случилось тогда, когда во время гражданской войны в Израиле в конце 60-х годов н. э., евреи перерезали весь гарнизон римлян, находившийся в Иерусалиме.

 

Римляне долго защищались в своих башнях. Доведённые до крайности, они сдались, с условием, чтобы им была дана жизнь. Это им пообещали, но как только они сложили оружие, Елеазар приказал всех их убить, за исключением Метилия, примипилария когорты, обещавшего принять обрезание (54, с.187).

Когда спустя месяц пришло известие, что этим последним [евреям] удалось совершенно прогнать римлян из своих стен, волнение значительно усилилось. Между еврейской нацией и римлянами была объявлена война; сирийцы заключили из этого, что они могут безнаказанно убивать евреев. За один час было убито 20000 евреев; ни один из них не уцелел в Кесарее; Флор распорядился захватить и отправить на галеры тех, кому удалось спастись бегством. Это преступление вызвало страшные репрессалии.

 Евреи образовали из себя банды и со своей стороны начали убивать сирийцев в Филадельфии, Гесевоне, Геразе, Пелле, Скифополисе; они опустошили Декаполис и Галонитиду, выжгли Себасту и Аскалон, разрушили Анфедон и Газу. Они жгли деревни, убивали всех, кто не был евреем. Сирийцы также убивали каждого еврея, который попадал к ним в руки.

Южная Сирия обратилась в одно сплошное поле битвы; каждый город разбился на два воюющих лагеря, между которыми шла беспощадная война…

Благодаря неистовствам, происходившим в Иерусалиме, на каждого еврея смотрели теперь как на опасного сумасшедшего, против припадков, бешенства которого надо было принимать меры.

Эпидемия убийств распространилась и на Египет. Здесь вражда между евреями и греками достигла крайних пределов. Александрия была наполовину еврейским городом; евреи составляли в ней настоящую автономную республику. В Египте в течение нескольких месяцев как раз в это время префектом был еврей Тиверий Александр. Но это был еврей ренегат, не особенно расположенный обнаруживать снисходительность к фанатизму своих единоверцев. Возмущение вспыхнуло по поводу одного собрания в амфитеатре. По-видимому, первые нанесли оскорбление греки евреям; евреи ответили на него со страшной жестокостью. Вооружившись факелами, они угрожали сжечь амфитеатр со всеми находившимися в нём греками. Тиверий Александр тщетно пытался их успокоить. Пришлось вызвать легионы; евреи оказали им сопротивление; началась страшная резня.

 Еврейский квартал в Александрии, носивший название Дельты, был буквально завален трупами; число убитых определяли в 50000.

Эти ужасы продолжались почти месяц.… Весьма понятно, что успех, достигнутый еврейской революцией летом 66 г., вызвал во всех городах со смешанным населением по соседству с Палестиной и Галилеей состояние ужаса.…

По части злобы ничто не может сравниться с еврейской злобой(54, с.193-195).

С другой стороны, для того, чтобы требовать себе общего права, не подчиняясь общему праву того или иного государства, сохраняя свой особый статус, получая гарантии которыми все пользуются и даже привилегии, евреям нужны были весьма влиятельные покровители, если не со стороны самого императора, то хотя бы из среды его ближайшего окружения. С этой целью евреи стали усиленно заниматься прозелитизмом среди влиятельных сановников императорского двора, обращая их в свою веру, или хотя бы делая их сочувствующими. В окружении Нерона это была его жена Поппея Сабина. При дворе Домициана – его двоюродный брат Флавий Клемент и его жена Домицилла (Домитилла), о которых будет сказано ниже, и др.

 

Ещё до христианства иудейство развило …страсть к прозелитизму,…и имело при этом большой успех» (25, с.246).

 

Во втором веке до н. э. еврейский прозелитизм достиг таких масштабов, что в 139 г. до н. э. все евреи были изгнаны за пределы Рима.

Уже в 139 г. до Р. Х. римский претор изгнал иудеев за то, что они допустили к субботнему служению италийских прозелитов (25, с. 236).

 

Страсть к прозелитизму – как путь насильственного обращения в свою веру, преследовала две цели. С одной стороны – стремление к тому, что со временем иудейство станет мировой религией (25, с. 247). А с другой, – что было особенно важным для первосвященников Израиля – прозелиты

 

должны были признать своим бога, которому поклонялись в Иерусалиме, должны были совершать паломничество в Иерусалимский храм, чтобы молиться ему, платить затем храмовый сбор и отделиться от других народов путём обрезания и исполнения своеобразных иудейских ритуальных постановлений (25, с 246).

 

Чем больше прозелитизм набирал силу, чем больше еврейская диаспора богатела за счёт коренного населения того или иного города (региона), тем невыносимее последним становилось жить, и тем больше зрела ненависть к евреям.

 

В каждом городе, где иудаизм добился господства, жизнь для язычников становилась невозможной(54, с.195).

 

Поначалу словесные перепалки, переходящие в оскорбления, а затем и столкновения между евреями и коренным населением городов, не могли не остаться незамеченными со стороны римских властей, и им ничего не оставалось, как принимать решительные меры к недопущению беспорядков.

 

Ещё в 88 г. до н. э. «волнения населения в Александрии» достигли такого накала, что «жители египетской столицы перебили, чуть ли не всех евреев» (11, с. 289).

 

В начале н. э. (19 год) император Тиберий (14-37) выгнал и Рима всех евреев и прозелитов как почитателей египетских и иудейских священнодействий (51, с. 39).

Не менее враждебно относились к евреям и при Гае Калигуле (37-41). В период его правления в 38 г. при проезде из Рима в Иерусалим через Александрию царя Агриппы, в ней возникли большие беспорядки, перешедшие в еврейские погромы.

 

Отдельно расположенные иудейские дома подвергаются грабежу и сжигаются, лежащие в гавани иудейские суда были также разграблены, а иудеи, попавшиеся в неиудейских кварталах, были убиты (25, с.252-253).

 

При императоре Клавдии (41-54) в 49-51 годах евреи уже в который раз опять были изгнаны из Рима, как представляющие угрозу его спокойствия (55, с. 140).

 

Таким образом, этот акт Клавдия также был направлен не против христиан, как таковых, апротив иудеев, чьи религиозные распри и мессианские чаяния могли показаться ему нежелательными в столице мировой державы (57,с. 163).

 

Но все эти избиения и изгнания, очевидно, не очень сильно волновали евреев. По прошествии нескольких лет они опять тихой сапой проникали в те города, откуда были изгнаны, снова прибирали к рукам торговлю, и всё опять повторялось, как в заколдованном круге.

К сказанному следует добавить ещё и то, что кроме ненависти к христианам через отождествление их с иудеями, христиане порой сами навлекали на себя ненависть римлян, скрытностью проводимых религиозно-культовых обрядов в своих общинах. Поскольку никто из не христиан не мог присутствовать ни на их религиозных собраниях, ни на совместных трапезах (агапах), то ненависть к христианам стала обрастать всевозможными слухами, обвинениями в многочисленных грехах и даже преступлениях.

 

Они [христиане] составляют клику для безбожного заговора, набрав из самых подонков наиболее невежественных людей и легковерных женщин, склонных к заблуждению по легковерности своего пола; заговорщики, устраивая ночные сборища, торжественные посты, бесчеловечные трапезы, объединяются не для религиозной церемонии, а для преступления; это – скрытый, боящийся света народ; на людях они немы, в укромных уголках болтливы; они презирают древние храмы, плюют на богов, смеются над святынями; жалкое семя, они выражают, когда это, возможно, свою жалость к жрецам; сами полуголые, они отвергают почести и пурпур и – какая удивительная глупость и невероятная дерзость! – презирают верные мучения в настоящем, но боятся неизвестных в будущем; они боятся умереть после смерти, а пока они умереть не боятся: вот до чего у них надежда заглушает страх, обольщая утешительной мечтой о воскресении (51, с. 341,2).

Таковы были возмутительные слухи, которыми питалась народная ненависть к христианам. Тщетно в защиту христианской этики выступали негодующие апологеты, доказывавшие всю нелепость подобных обвинений...

 Народ твёрдо верил, что христиане, в общей массе, являются ужасными злодеями, а поэтому охотно склонялся к объяснению всяких стихийных бедствий – пожара, голода, землетрясения и пр. – гневом богов, возмущённых успехами христианской проповеди.

 Брожение ненависти к христианам, поэтому никогда не могло улечься и постоянно выражалось в кровавых вспышках по самому незначительному поводу: засуха или наводнение равно вызывали озлоблённые крики: «Христиан – львам!». Это настроение народных масс оставалось неизменным в течение более чем двух веков (40, с. 103-104).

Негативное отношение римского общества к христианам в немалой степени основывалось ещё и на том, что в христианство обращалось не коренное римское население, а в больше части иностранцы, которых в Римской империи, – в том числе и в самом Риме, было немало: рабы, переселенцы, наёмники из других стран и прочие не римляне, к тому же совершенно неграмотные, которых одурачить не составляло никакого труда. Соблазнённые обещанием Спасения в загробном мире, Искупления всех их грехов И. Христом, а значит, обещания всем им Царствия Небесного, эти одурманенные невежды легко принимали веру папистов.

Надо заметить, что кроме выше процитированного, между христианами и верованиями римских граждан существовал ещё и религиозный антагонизм. Христианам было смешно видеть, как римляне поклонялись статуям императоров, как они преклонялись перед мнимым величием этих идолов и приносили им жертвы; что не могло не остаться незамеченным и не превратиться в насмешки. В свою очередь, как бы в отместку христианам римляне, защищённые авторитетом императора и власти, издевались над христианами, сочиняли пасквили в их адрес, осмеивали их бога истинного И. Христа, представляя его в карикатурах с ослиной головой, поносили, как могли их культовые обряды, совместные трапезы – агапы и т. п.

Ничего удивительного нет в том, что на этой почве и происходили стычки. Но эти взаимные насмешки, определённые словесные перебранки и даже оскорбления религиозных чувств, порой переходящих в схватки, никоим образом нельзя представлять как гонения на христиан, а тем более на христианство в целом со стороны римских властей. А именно так, или почти так, представляют события того времени, – особенно первых двух веков современные ортодоксы христианства, опираясь на измышления отцов Церкви, или таких баронов Мюнхгаузенов христианской истории как пресловутый Евсевий Панфил и иже с ним. Читая их, можно подумать, что все императоры Рима только тем и занимались, что приказывали хватать всех христиан и требовали от них отречения от их веры.

 

Что касается лютой смерти в амфитеатрах от клыков хищных зверей, то она не являлась печальной привилегией одних лишь христиан, как думают ныне многие: ей подвергались почти все преступники, и никакого количества их не хватало для удовлетворения кровожадных инстинктов толпы, обожавшей эти ужасные зрелища.

Однако и ненависть к христианам, несомненно, существовала среди широких масс и доходила до такого неистовства, что представителям власти нередко приходилось вступаться за обвиняемых и ограждать их от разъярённой толпы. Нельзя не подчеркнуть ещё раз, что

 римская власть, в лице проконсулов, префектов и других представителей администрации, относилась к христианам без всякого озлобления и часто проявляла нежелание прибегать к карательным мерам…

Известны случаи, когда лица, облечённые судебною и административною властью, испытывали раздражение по поводу упорства христиан именно потому, что это упорство принуждало их подвергнуть обвиняемых законной каре и не давало возможности оставить дело без последствий. Один из проконсулов в Малой Азии при Коммоде, Аррий Антонин (184-185), начавший розыск против христиан, пришёл в такое негодование от их готовности заявлять о принадлежности к запретному учению, от их жажды мученической смерти, что всех прогнал и объявил им, что если они так желают покончить с собой, то найдут для того у себя дома верёвки (40, с. 101).

Резюмируя вышесказанное относительно пресловутых гонений на христиан до середины 3-го столетия, нельзя не согласиться с вдумчивым утверждением г-на Ю. Николаева:

 

Вдумчивое изучение исторических данных вселяет непоколебимое убеждение в том, что гонения христиан происходили не под влиянием свыше, а, наоборот, вследствие ненависти к христианству низших слоёв населения, что преследования возбуждались большей частью по открытому требованию толпы (40, с. 102).

Теперь, после того как прояснён вопрос, – почему народы Средиземноморья так плохо относились к иудеям, а через них и ко всем христианам, считая последних порождением иудаизма, становится понятной та ненависть римлян к христианам не раз прорывавшаяся наружу в периоды так называемых гонений на них в первые три века н. э.

История с пресловутыми гонениями настолько запутана и лжива, что мы не можем обойти её молчанием, и не имеем права не внести в эту историю хотя бы мизерную долю истины.

Самое постыдное во всей этой лживой историографии папистского «христианства» то, что все псевдогонения на христиан политическая Церковь Запада (Рим) связывает с ненавистными ей императорами: такими как Нерон, Домициан, Деций, Диоклетиан, Юлиан и иже с ними. При этом, стиснув зубы, молчит как партизан на допросе о тех зверствах, которые устраивали угодные ей императоры в лице, например, Константина, Феодосия І, императрицы Ирины и многих их последователей. Только это, само по себе, уже является Ложью.

Мы не имеем возможности, по прошествии веков и тысячелетий, точно установить, кто конкретно был виноват в тех или иных событиях приводивших людей к трагедиям и гонениям на них. Но на основе косвенных доказательств, мы можем строить гипотезы, делать предположения, приводящие нас к логическому заключению; отталкиваясь при этом от того обширного материала, который уже был собран разного рода кропотливыми исследователями раннего христианства, например, таких как Э Ренан и иже с ним.

 

Нерон.

Начало пресловутых гонений на христиан «отцы» католической Церкви и их пособники по измышлениям в лице таких историков как Евсевий Панфил, связывают с императором Нероном (54-68), последовавших после знаменитого пожара в Риме в 64 г. По их, далеко не здравым, а порой лживым утверждениям, которые они навязывают всему человечеству, Нерон – существо на двух ногах, по сравнению с которым, самый лютый зверь – ангел. Так ли это на самом деле? Нас не должен интересовать его характер, хотя он, как и все люди, имел как положительные, так и отрицательные качества. В данном случае, нас должен интересовать один вопрос – его отношение к христианам и гонения на них, если таковые имелись с его стороны, особенно после пожара в Риме.

 

По Э Ренану («Антихрист»): пожар начался близ ворот Порта Капена, в части большого цирка (Circus Maximus), прилегающей к холму Палатину и к холму Целию.

В этих кварталах было много лавок, наполненных легко воспламеняющимся товаром, и пожар начал здесь распространяться с чудовищной быстротой (54, с. 110).

 

Итак – лавки, наполненные товаром! Вот где, на мой взгляд, сокрыта истина! Вот где надо искать ответ на все последующие деяния римских властей. Лавки, наполненные товаром, это объект торговли, находившийся почти повсеместно в руках иудейской диаспоры всего времени нахождения таковой в Риме. Именно эти лавки и подожги, надо полагать, христиане Рима. Почему именно христиане? Ответ на этот вопрос кроется в религиозном фанатизме.

Представьте себе простого римлянина, который и так ненавидел иудеев. Когда же этот римлянин стал христианином, эта ненависть стала усиливаться с каждым днём. В то время (64 г.) ещё не было никаких Евангелий, никакого Учения И. Христа или христианских догм; если не считать Посланий ап. Павла. Поэтому невежественные и неграмотные разного рода валяльщики, кожевники, шорники и прочая жалкая голытьба (Цецилий) составлявшая основу христиан, довольствовалась лишь устными преданиями, которые за 30 лет после смерти Иисуса обросли таким количеством всевозможных преувеличений и измышлений, что Страсти Господни показанные в одноимённом фильме являются детской шалостью. В данном случае, который мы рассматриваем, на ненависть к иудеям в социальном плане, наложился христианский религиозный фанатизм, страшнее которого нет ничего в мире. Это, на мой взгляд, и послужило отправной точкой или причиной поджога иудейских торговых рядов – лавок, наполненных легковоспламеняющимся товаром. Христиане, очевидно, решили отомстить иудеям за те зверства, которые рисовались в их воспалённом, и к тому же фанатичном воображении. Бродячие апостолы, рассказывая христианам Рима историю о казни Иисуса, рисовали перед ними жуткие картины происшедшего. Они смаковали эпизоды, связанные с тем, как иудеи издевались над Иисусом, как били его по щекам, как плевали ему в лицо, как стегали плетью с вкраплёнными в неё мелкими косточками, отчего плоть при ударе отставала от кости, как его израненного заставляли нести крест, как смеялись над ним, когда он уже висел на кресте и т. д. и т. п. Всё это не могло не вызвать фанатичного гнева, что и вылилось, в конечном итоге, в пожар.

Разумеется, христиане не хотели поджигать Рим. Их интересовали только лавки торговцев-иудеев. Но они не учли, что время, выбранное ими для поджога, было 19 июля 64 года. Это самый разгар лета, когда всё настолько высохло от жары, что представляло собой порох. При таком положении, достаточно небольшого дуновения ветерка, чтобы вспыхнувшее пламя легко перекинулось на другие строения. Когда вспыхнул пожар, Нерона в то время даже не было в Риме, он находился на своей родине, в Акциуме (Греция). Огонь полыхал:

 

в течение шести дней и семи ночей, пожирая скученные кварталы, изрезанные извилистыми улицами (54, с. 110).

 

Он возвратился в Рим, через 6 дней, когда пожар уже догорал, но потом отдельные очаги его вспыхнули вновь, в других местах и продолжались ещё 3-и дня и ночи. Второй пожар, если его можно назвать таковым, многие историки относят уже к деянию самого Нерона.

 

Эта легенда – продукт эпохи и последующих преувеличений; но по одному пункту общественное мнение высказывалось немедленно, именно, что[второй] пожар произошёл по распоряжению самого Нерона, или, по крайней мере, был по его распоряжению, поддерживаем, когда начал угасать. Утверждали, будто узнавали его прислужников, поджигавших город со всех сторон. В некоторых пунктах, как говорят, поджигали люди, притворявшиеся пьяными. Пожар начинался как бы самопроизвольно в нескольких местах сразу. Рассказывали, будто во время пожара видели воинов и надсмотрщиков, на обязанности которых было [не] тушить, подкладывавших огонь и мешавших его ограничивать, причём они угрожали тушившим и вообще вели себя как люди, исполняющие официальные распоряжения.… (54, с. 112-113).

Совершенно верно! Так всё и было на самом деле. Но здесь должно последовать серьёзное уточнение. Надо заметить, что второго пожара как такового – в прямом смысле этого слова, не было. Имел место лишь поджог отдельных домов, и они действительно были подожжены по приказу Нерона. Тот факт, что якобы пожар, а на самом деле поджог отдельных зданий начался одновременно и сразу в нескольких местах, говорит сам за себя. Действительно эти дома поджигали воины по приказу Нерона; действительно они мешали ограничивать огонь, и угрожали тушившим. Но чтобы винить в этом поджоге отдельных зданий Нерона и осуждать его действия, надо прежде во всём разобраться, а не делать скоропалительных заключений в адрес императора.

Поджог этих зданий был Нерону крайне необходим. Он давно вынашивал план перестройки Рима, хотел расширить и сделать прямыми его узкие и извилистые улицы. Но всему этому мешали вековые традиции, попрать которые, были не в силах ни сенат, ни даже сам император.

 

Рим был полон различных святилищ, святынь areae, зданий, которых нельзя было снести ни по какому закону экспроприации…. В действительности для выполнения своих безумных планов у Нерона не было иного средства кроме пожара…. В Риме же, где религия связана не столько с местом, сколько с возведённым на нём зданием, пожар оказывается целесообразной мерой. Новый Рим с широкими и прямыми улицами довольно быстро обстроился по планам императора, благодаря предложенным им премиям» (54, с. 114).

Я не могу согласиться с г-ном Э. Ренаном относительно безумных планов Нерона. Ни о каком безумстве речи быть не может. Напротив, в действиях Нерона была полная разумность, расчёт и благородные деяния. Поэтому, прежде чем обвинять императора в намеренном поджоге отдельных зданий, надо прежде разобраться в том, что представляли собой вышеупомянутые т. н.

святилища, святыни, которые, нельзя было снести ни по какому закону экспроприации.

 

У далеко не умных, духовно невежественных и фанатичных римлян имела место традиция дарить Богу в порядке посмертного завещания свои дома. Разумеется, эти здания подаренные Богу сразу же становились святилищами, святынями, дотронуться до которых не мог никто: ни люди, ни сенат, ни сам император. Все они были не жилыми, и для любого человека (архитектора) стремящегося произвести реконструкцию города, например, выпрямить улицы, эти фальшивые святыни были костью в горле. Так что, приказав сжечь эти псевдосвятыни, Нерон не нанёс никакого ущерба никому, ни одному жителю, так как, даже оставив их в целости, погорельцы всё равно не смогли бы в них жить, ибо они, повторяю, были подарены Богу. Поэтому в действиях Нерона был трезвый расчёт и благородное деяние в интересах народа по реконструкции Рима.

Итак, пожар, арест поджигателей и суровые наказания. Но причём тут гонения на христиан и, тем более, на христианство в целом? Как пишет историк Тацит (Анналы, 15, 44):

 

Таким образом, сначала были схвачены те, которые признавались, а затем, по их указанию огромное множество других, которые были уличены не столько в поджоге, сколько в ненависти к человеческому роду.

Вопрос: в чём признавались? В том, что они христиане? Но за это, за принадлежность к той или иной религии, секте или общине в Риме никогда никого не судили. В римской империи, где исповедовался политеизм, где в каждом покорённом Римом государстве была своя религия и вера в своего бога, обвинять кого-либо в исповедовании той или иной религии было просто абсурдно. Императоры и римляне в целом могли не уважать те или иные религии, как, например, иудаизм, но привлекать к ответственности за свободу совести – такого, в римской империи, никогда не было. Почти все исследователи раннего христианства утверждают только одно, – в Римской империи

 

не было издано декрета, специально воспрещающего исповедание христианства(54, с 139).

 

Это подтверждает и доктор исторических наук г-жа И. С. Свенцицкая:

Нет никаких свидетельств того, что при Нероне был издан какой-либо антихристианский эдикт или, что преследования христиан вышли за пределы Рима (57, с.164).

Таким образом, все эти предания, отражённые в христианской литературе, ясно показывают, что для римских властей на местах христиане были всего лишь одной из многих существовавших в ту пору религиозных групп, и интересовала власти только степень их лояльности (57, с. 163).

А это значит, что никаких гонений на христиан за их религиозные убеждения быть не могло!

 

Иное отношение к свободе совести возникало лишь тогда, когда религиозный вопрос действительно вторгался в область государственного порядка, когда поклонение иноплеменным богам, в самом деле, сопровождалось оскорблением национальной религии или вообще являлось опасным с политической точки зрения. Такие случаи возникали подчас именно вследствие смешения понятий о религиозном и государственном достоинстве; открытое неуважение к официальному культу могло навлечь серьёзнейшее обвинение в оскорблении величества, ввиду особенного положения, занятого императором в этом культе. Так и случилось впоследствии с христианством, не желавшим подчиниться внешним формам и обрядам официального язычества. Этим отказом христиане навлекали на себя подозрение в неуважении к государственной идее и верховной власти и попадали под жёсткую кару закона. Но, как увидим далее,

 то была кара за принадлежность к нелегальному сообществу, а отнюдь не за личные религиозные убеждения (40, с. 11).

Католическая Церковь, чтобы иметь возможность говорить о массовости преследования христиан, стремилась показать, что распространение христианства росло семимильными шагами, что оно, не успев появиться в Риме, сразу, из мыши превратилось в слона. Ухватившись, за слова Тацита огромное множество, она стала раздувать и тиражировать их, как и подобает в таком случае радетелям пропаганды своих идей.

Но о каком множестве христиан в Риме в 64-м году может идти речь? Если учесть, что римляне считали христиан религиозной разновидностью иудеев, в связи с чем они их ненавидели, а значит не шли – кроме жалкой голытьбы иностранцев – в христианские общины, то количество христиан в 64-м году в Риме можно было или сосчитать по пальцам, или их было, в лучшем случае, несколько десятков, но ни в коем случае не огромное множество. Эти рассуждения подтверждаются тем фактом, что христианская община в Риме была образована ап Павлом лишь в 62-м, или даже в 63-м годах; то есть всего за год до пожара; когда его этапировали из Палестины в Рим, для рассмотрения римским судом выдвинутых против него иудеями обвинений.

Объяснение этой нелепости об огромном множестве якобы христиан в «Анналах» Тацита попытался дать профессор С. И. Ковалёв, во вступительной статье к книге А. Робертсона «Происхождение христианства»:

 

Колоссальным преувеличением является выражение «огромное множество». Даже если принять традиционную точку зрения на происхождение христианства, то и тогда нельзя поверить, чтобы в Риме в 64 г. христиан было «огромное множество».

Все эти нелепости и неясности заставляют выдвинуть два предположения: или место Тацита является христианской интерполяцией[а, по существу, – откровенной фальсификацией, о которых мы будем говорить в разделе Вандализм], или он написал его, будучи уже знаком с мифом о Христе, который к тому времени, когда Тацит создавал свою «Летопись» (около 115 – 117 г. г.), в основных чертах, вероятно, уже складывался. Таким образом, Тацит, освещая события 64 г. с точки зрения христиан начала 2-го в., допустил грубый анахронизм. Этим и объясняются все странности и противоречия, которые есть в его рассказе…

Совершенно верно! И, тем не менее, несмотря на все странности, которые имеются в рассказе Тацита, при правильном рассмотрении вышеприведённой фразы, отсеяв семена от плевел, получается, что он во многом прав. Слова:

таким образом, сначала были схвачены те, которые признавались,

это выражение относится именно к христианам. Но их, надо полагать, было мизерное количество, которое не устраивало судебные органы Рима. Далее Тацит пишет:

а затем, по их [христиан] указанию, огромное множество других.

То есть уже не христиан, а тех,

которые были уличены не столько в поджоге, сколько в ненависти к человеческому роду.

Кто же тогда эти другие, которых оказалось огромное множество? Этот вопрос проясняет г-н Э. Ренан:

 

За этими первыми арестами [христиан], последовало огромное количество других. Большая часть обвиняемых была, по-видимому, прозелитами, соблюдавшими заповеди и предписания Иерусалимской Церкви.

 «Истинное их преступление это ненависть их к роду человеческому»

 говорили некоторые. Многие серьёзные римляне, хотя и были убеждены в том, что виновником пожара был Нерон, видели в этой облаве, устроенной полицией, хороший способ избавиться от весьма смертоносной чумы (54, с.123).

Смертоносная чума в словах Э. Ренана, это те же самые люди, которые были уличены не столько в поджоге, сколько в ненависти к человеческому роду по Тациту. А именно – римские прозелиты, ренегаты=отступники, променявшие государственную религию римской империи на иудаизм. Именно они были самыми гонимыми людьми того времени, и именно к ним настоящие римляне относились с ещё большим презрением, чем к самим иудеям. Очевидно, их действительно было много.

 

Все были поражены многочисленностью приверженцев этих туманных учений; об этом говорили с некоторым ужасом (54, с. 123).

 

То, что римляне считали иудаизм, а вместе с ним и прозелитизм презренной религией, разжигающей ненависть к человеческому роду – на том основании, что иудеи всегда с презрением относились к неиудеям, называя их, презренным словом гои – это мнение легко прослеживается в словах того же Тацита:

Моисей ввёл новые религиозные обычаи, которые резко отличались от обычаев других смертных. Всё, что для нас священно, для них [иудеев] богомерзко, и, наоборот, у них дозволено всё, что для нас противно… Другие противные и отвратительные учреждения они сохраняют вследствие своей испорченности,…они питают злостную вражду ко всем остальным…, и заключает: «Нравы иудеев бессмысленны и презренны (25, с. 251).

Вот за эту злостную вражду ко всем народам мира через презрительное – гои, римляне считали иудеев, а вместе с ними и их прозелитов, людьми, разжигавшими ненависть к человеческому роду. В то же время иудейство, по словам Цицерона:

 

варварское суеверие..., несовместимое с великолепием этой [римской] империи, достоинством нашего имени и учреждением наших предков (54, с. 87).

Слова Тацита о том, что по их [христиан] указанию было арестовано множество других, можно рассматривать так, что арестованные христиане не были удовлетворены уничтожением лавок и торговых рядов иудейской диаспоры и их прозелитов, и решили отомстить им по полной программе, оговорив последних в соучастии в поджоге. Как раз то, что и нужно было римским властям, чтобы избавиться от смертоносной чумы в виде прозелитизма. По словам Э. Ренана:

 

Все взятые под стражу были вновь обращёнными и едва знали друг друга (54, с. 138).

 

К христианам это не могло относиться, так как в христианской общине, при совместной трапезе, все хорошо знали друг друга. Вновь обращёнными могли быть только римские прозелиты иудаизма, которые могли жить в разных частях города, а посещать синагоги лишь по праздникам.

Насколько эти наказания были адекватны совершённому преступлению? Прежде чем говорить о якобы зверствах Нерона по отношению к поджигателям, которых он никогда не совершал, поскольку все решения о наказаниях принимал только Суд, надо принять во внимание ту обстановку в которой происходило судебное разбирательство. По данным многих источников, во время пожара было уничтожено более 2/3 жилых домов:

 

Из четырнадцати частей, на которые город был разделён, три были совершенно уничтожены, семь обращены в обгорелые стены (54).

Значит, без крова остались десятки тысяч горожан. А если к этому добавить ещё и то, что число людей, погибших в пламени, было весьма значительно(54, с. 110), то данное преступление надо рассматривать как одно из самых страшных в истории Рима. Гнев, нескрываемую злобу и ненависть римлян к поджигателям невозможно было утолить никакими мерами, кроме тех, что были предприняты судебными органами. В этих условиях, чтобы утолить жажду мести римлян, судебным органам империи нужно было огромное количество других людей, кроме жалкой кучки христиан, прямо или косвенно причастных к пожару. А заодно избавиться от весьма смертоносной чумы людей, которые были уличены не столько в поджоге, сколько в ненависти к человеческому роду в лице римлян-прозелитов.

Что касается вида казней, которые мы называем чудовищными, но которые в те времена были обыденным явлением, то о зверствах судебных властей говорить не приходится; а о пресловутых гонениях на христиан, тем более. Наказание за преступление – это не гонения! Сие давно надо понять и признать утверждение церковников о событиях в Риме в июле 64 г., в лучшем случае как их пристрастное суждение и субъективизм, а в худшем – как Ложь и извращение истории. В заключение моих рассуждений о пресловутых гонениях на христиан при Нероне, не могу не сказать несколько слов относительно Анналов Тацита и их подлинности.

Мои рассуждения о событиях 64 г. в Риме, последовательный разбор сообщений Э Ренана и Тацита на эту тему, предусматривали с моей стороны, что всё, что сообщает Тацит в своих Анналах, было авторским. И даже в этом случае, я не могу говорить ни о каких гонениях Нерона на христиан. А если учесть, что никакого оригинала Анналов Тацита на сегодня нет, то мои убеждения ещё больше укрепляются. Всё, что история имеет на сегодня относительно Анналов, это то, что они были найдены через тысячу лет в одном из аббатств католической Церкви; из чего следует заключить, что они были подвергнуты тщательному просмотру, изучению, анализу и, конечно же, – цензуре. В этом случае, пресловутые гонения Нерона на христиан, предстают пред нами в ещё более лживых тонах со стороны апологетов христианства. Вот что пишет по этому поводу г-н А. Донини:

Рассказ Тацита вызвал споры критики. И понятно почему, если учесть, что соответствующая часть его «Анналов» дошла до нас в единственном средневековом списке 11 в., вышедшим из аббатства Монте Кассино и открытом, по-видимому, Бокаччио между 1370 1371 г. г. (Данте ещё не знает этого места, и Нерон даже не фигурирует в его аду). Отсюда сомнения в подлинности если не всего этого рассказа, то, по крайней мере, всего, что относится к преследованию христиан. Но некоторые зёрна истины в нём, должно быть, есть, хотя вмешательство христианского переписчика могло привести к искажению оригинального текста….

Тацит писал около 116 г. Естественно, что его рассказ отражает то, что знали и думали о христианах его времени. Сообщение об их «великом множестве» в эпоху Нерона малоубедительно, но оно кажется менее невероятным в начале 2-го в. Точно так же и написание «христиане», которое напоминает графику Светония, кажется подлинным: один писец соскоблил исконное «е1» в рукописи и заменил его на «и».

Что касается пожара в Риме и преследований Нероном христиан, то этот вопрос сложнее.

Светоний, который даёт почти схожее описание событий, не связывает их с преследованиями «приверженцев нового и вредоносного ложного верования»2 («Жизнь Нерона, 16)…

Ничего о нероновых гонениях не говорят Иосиф Флавий, Плутарх, Плиний, Марциал, Дион Кассий. То место в «Анналах» Тацита, о котором шла речь, оставалось неизвестным свыше тысячи лет. О нём не ведали Тертуллиан, Ориген, Лактанций, Евсевий Кесарийский, Иероним и Августин. Оно всплывает, это верно, в «Хрониках» Сульпиция Севера, написанных в конце 4 в. Но латинский оригинал его сочинения был открыт только в середине 18 в., и в нём нет упоминаний о нероновых гонениях» (18, с. 179-180).

В докладе (напечатанном в июне 1996 года) я, опираясь на работы Балдауфа и Каммайера, попытался доказать, что

«малые произведения» Тацита (от лат. – молчаливый) были фальсифицированы по заданию Римского Папы Пия 2-го между 1430 и 1470 годами… До 1420 года об этих текстах нигде нет ни малейших упоминаний…. «Анналы» Тацита имеют примерно ту же историю «обретения», что и «малые произведения», так как Монте Кассино, где Боккаччо в 1370 году нашёл единственную рукопись, был одним из центров фальсификаторской деятельности гуманистов и состоял в тесных сношениях с Фульдой (Брунхёльцль, с. 111 и далее), с которой практиковал свободный обмен продукцией. По небрежности поддельщики не сговаривались о единообразии имён фальсифицируемых авторов; рядом с Гаем появился Публий Корнелий, а кто-то из гуманистов 15 века приписал: Тацит. В печатном издании 1515 года «Анналы» были объединены с «Историей (Брунхёльцль, с. 140) (65, с. 44-45).

 

Вот что представляют собой сочинения древних авторов, исторические события которых, описанные ими, мы так бессознательно, бездарно и некритично принимаем на веру; ни на минуту не задумываясь над тем, насколько они намеренно фальсифицированы «святой», политической Церковью папства Рима, в угоду себе, своей лживой историографии, и своему гнилому авторитету.

Итак, о гонениях на христиан со стороны Нерона, не знает ни один из писателей 1-2 веков. О них не ведали такие апологеты папистского христианства как Тертуллиан, Ориген, Лактанций, Евсевий Кесарийский, Иероним и Августин. А ведь некоторые из них были «отцами» Церкви, её епископами и, казалось бы, должны были поддержать лживую историографию, со всей присущей им страстностью, состряпанную папством Рима. Но ничего этого нет! А нет потому, что защищать было нечего, ибо в истории христианства ничего подобного – гонения на христиан по религиозным мотивам – никогда не происходило.

 

Домициан.

По сообщениям историка Диона Кассия, которые приводит г-н А. Робертсон:

 

Домициан казнил своего двоюродного брата Флавия Клемента и отправил в изгнание Флавию Домитиллу, жену Клемента, по обвинению в «безбожии и соблюдении еврейских обрядов» (55, с. 221).

Г-жа И. Свенцицкая говорит практически то же самое:

 

«…обвинив их, в числе прочего, в безбожии, «по которому были осуждены многие другие, склонявшиеся к иудейским обрядам».

 

И далее, на основании сказанного приходит к заключению:

 

Это сообщение можно толковать и как указание на принадлежность родственников императора к христианам (57, с. 131-132).

 

Г-н А. Робертсон ещё более категоричен:

 

Нет ни малейшего сомнения, что они были христианами (55, с. 221).

 

Такие безответственные заключения можно принять к сведению лишь при одном условии: в этом случае всех христиан надо назвать безбожниками, и к тому же соблюдающими еврейские обряды; в первую очередь – обрезание. К великому сожалению, вот на таких, по большей части беспочвенных и бессмысленных утверждениях, типа г-на А. Робертсона, основана, состряпана и зиждется почти вся лживая историография христианства. Именно состряпана, а не написана. С такими выводами, какие делает г-н А. Робертсон, может согласиться, и при этом с большим удовольствием, лишь католическая Церковь, раздувшая миф о гонениях на христиан по религиозным мотивам при Нероне, Домициане и др., чего, в сущности, никогда не было.

Скажите, пожалуйста, о каких христианах здесь может идти речь, если из сообщения Диона Кассия можно прийти только к единственному заключению, что римляне, в данном случае – родственники императора, соблюдавшие еврейские обряды, или склонявшиеся к ним – это прозелиты, принявшие иудаизм, которых римляне ненавидели больше, чем христиан. И как вообще высшая знать могла в 1-м веке принять христианство, если она избегала христиан как зачумлённых? Как понимать всю эту метаморфозу? Сама же г-жа И. Свенцицкая пишет, что:

 

Христиане – и это проходит через всю раннехристианскую литературу – призывали к себе нищих, сирот, вдов, калек, блудниц, т. е. всех, кто оказался вне существующих общественных связей, всех, кто, согласно античным представлениям, занимал приниженное положение (57, с. 87).

Первоначально христианами становились там преимущественно чужаки, неримляне, что служило одной из причин отрицательного отношения к ним таких образованных людей, глубоко связанных с собственно римской культурой, как, например, Тацит.(57, с. 82).

 

И не только! Это касалось всех образованных людей того времени, а тем более людей из высшего света, в лице окружения императоров, сената, философов, литераторов, публицистов и т. д.

Таким образом, христиане, по-видимому, были в 1-м веке, ещё небольшой замкнутой группой, о которой даже живущие там иудеи знали мало (57, с.140).

Причём: так мало, что греко-римские и иудейские писатели не считали нужным о них говорить (55, с. 16).

 

И вдруг, как по щучьему велению и по г-на Робертсона хотению, ближайшее, и к тому же родственное окружение императора – христиане! Состоящее, надо полагать, из калек, вдов, сирот, нищих  блудниц, и прочего, выражаясь словами С. Есенина, – салонного выхолощенного сброда. Можно ли придумать что-либо нелепее и анекдотичнее?

Для того чтобы судить о действиях Домициана по отношению прозелитам иудаизма, надо хотя бы в малой дозе окунуться в ту атмосферу, что царила при дворцах разного рода императоров, но особенно, при правлении императора Тита, которая досталась, как по наследству, его приемнику – Домициану.

Как уже говорилось выше, иудеи, насаждая в римской нации и империи в целом прозелитизм, в первую очередь стремились обратить в иудаизм приближённых императоров, префектов, или сенаторов, чтобы, при случае, иметь протекцию при получении тех или иных привилегий, а, при благоприятных обстоятельствах, можно было бы подумать и о претворении в жизнь библейского лозунга – занимайте города врагов своих, и не только. Можно и целых государств. Что, впоследствии, нередко претворялось в жизнь. Вспомним недалёкое прошлое:

 

1789 год. Еврейская революция во Франции и она в руках её еврейской диаспоры во главе с Дантоном, членом масонской ложи девять сестёр, Максимилианом Робеспьером, Маратом и иже с ними.

1825 год. Неудавшийся государственный переворот в России, возглавляемый группой евреев Северного и Южного обществ во главе с Пестелем, Бестужевым-Рюминым, Муравьёвым-Апостолом и др.

1917 год. Чисто еврейская революция в России, во главе с обрусевшим евреем В. Лениным, и еврейская диаспора, выражаясь словами Льва Троцкого, (еврейская фамилия – Бронштейн), из кинофильма «Сергей Есенин», получила (точнее – захватила) в руки Лавочку, размером в 1/6 часть земного шара, имея в виду Россию.

1918 год. Еврейская революция в Германии, и она в руках еврейской диаспоры этой страны.

1991 год. Государственный переворот еврейской диаспоры во главе с евреями Ельциным, Гайдаром, Чубайсом и др., развал Советского Союза, и та же самая Лавочка размером в 1/6 часть земного шара (за минусом стран С.Н.Г.) опять в руках российских евреев.

 

Почти такая же благоприятная для иудеев обстановка сложилась при императоре Тите, когда он разрушив Иерусалим, взял в плен знаменитую иудейку Беренику (у Э. Ренана – Вереника). Эта та самая Береника, которая меняла мужей, причём весьма влиятельных, вплоть до царей, как перчатки.

 

Береника, ради которой подверг себя обрезанию царь Полемон. Распущенность супруги оттолкнула его не только от неё, но и от религии. Береника скоро утешилась. Она привыкла менять мужей. В первый раз она вышла замуж за Марка, а после его смерти за дядю своего, Ирода. Когда последний также умер, она жила у брата своего, Агриппы, пока не вышла замуж за названного Полемона. В заключение она удостоилась чести быть наложницей императора Тита (25, с. 248).

 

Чем прельстила сорокалетняя Береника двадцативосьмилетнего Тита, своей ли сексуальной распущенностью или прелестными формами, не нам судить; хотя Э Ренан кое-что проясняет:

Агриппа 2-ой и Вереника, его сестра, были душой и телом преданы обоим римским полководцам1. Вереника, хотя уже достигшая сорока лет, привлекла к себе Тита тайными средствами, против которых не мог устоять молодой самолюбивый человек …. Но страсть, которую Вереника внушила Титу, нисколько не вредила его делам; напротив, всё доказывает, что он нашёл в этой женщине, опытной в восточных интригах, самого полезного сотрудника (54, с. 365).

 

Если Береника, весьма сведущая в восточных интригах занималась обольщением Тита тайными средствами, то иудейская диаспора Рима стремилась воплотить мессианскую идею о своём господстве во всей империи и, особенно, в Риме; стараясь претворить в жизнь библейский лозунг – занимайте города врагов своих.

 

Мессианские идеи нередко принимали у римских евреев форму туманных надежд на

 образование восточно-римской империи.… Со времени вступления на престол Калигулы и вплоть до смерти Нерона еврейские интриги в Риме не прекращались. Евреи много содействовали вступлению на престол и поддержке семьи Германика. Через посредство ли Иродов, через посредство ли других интриганов, они наводняли дворец, слишком часто с исключительною целью погубить своих недругов. Агриппа 2-ой был очень силён при Калигуле и при Клавдии; когда он находился в Риме, то играл в нём роль весьма влиятельной особы. С другой стороны, Тиверий Александр занимал высшие должности»1 (54, с. 119-120).

Береника настолько втёрлась в доверие к Титу, настолько обольстила его своими чарами, получив взамен соответствующую благосклонность, что стала чувствовать себя при Тите чуть ли не императрицей.

                                                                                         

Небольшая компания евреев, Иосиф [Флавий], Агриппа, Вереника, Тиверий Александр, избрали себе Рим для местожительства. Мы увидим, что они будут играть здесь важную роль, то, добиваясь на время при дворе благосклонности к иудаизму, то, навлекая на себя ненависть экзальтированных изуверов, то, увлекаясь разными надеждами, как, например, в то время,

 когда Вереника едва не сделалась женой Тита и не взяла в руки свой скипетр вселенной (54, с. 401).

Приближённые к нему [Титу] евреи приобретали над ним всё больше влияния; фантасмагории восточной империи,

 блеском которой ослепляли Нерона и Веспасиана, снова возрождались вокруг него, и это уже возбуждало в Риме неудовольствие. Агриппа, Вереника, Иосиф [Флавий] Тиверий Александр были у него в милости больше, чем когда-либо, и многие уже предсказывали Веренике роль новой Клеопатры. Всех раздражало, что тотчас после поражения мятежников¹ люди той же расы[иудеи] пользовались таким почётом и всемогуществом»(54, с. 393-394).

Именно это раздражение всего высшего света против исключительности евреев, против их всемогущества да тем более в окружении императора и вылилось, впоследствии, после правления Тита в запрет иудейского прозелитизма. Но больше всего, надо полагать, эта благосклонность к иудаизму и всемогущество иудеев раздражало брата Тита и его будущего преемника на посту – Домициана. Живя, вместе с братом, через своих слуг и осведомителей Домициан прекрасно видел и знал, что творится во дворце и вокруг него. Приближённые к императору иудеи боялись смелого и решительного Тита. Из их памяти ещё не выветрилось то, с какой жестокостью он расправился с мятежным Иерусалимом и Иудеей в целом. Поэтому

мессианские идеи и надежды на образование[иудейской] восточно-римской империи при

Тите, осуществиться вряд ли могли. А при нерешительном, не смелом и подозрительном Домициане всё сие могло быть. С этой целью, надо полагать, и началось обращение в иудаизм не только ближайшего и к тому же родственного окружения Тита и Домициана, но и части сенаторов. Цель – привести к власти еврейского прозелита в лице того же Флавия Клемента и лавочка размером в римскую империю оказалась бы в руках иудейской диаспоры2, а

мессианские надежды на образование восточно-римской империи

наконец-то были бы осуществлены.

Домициан был не настолько глуп, как нам представляют его отцы христианства и историки типа Евсевия Панфила. Он прекрасно понимал, что разубедить Тита в мнимой лояльности к нему его ближайшего иудейского окружения было бы чревато определёнными последствиями для него самого. Властолюбивая Береника приложила бы максимум усилий, чтобы убедить Тита в обратном, а Домициан мог бы, в таком случае, не стать преемником императора. Поэтому ему ничего не оставалось, как ждать коронации.

Всё, что предпринял Домициан, став после Тита императором, – запретил прозелитизм, который высшее светское образованное общество римской империи считало, наравне с иудаизмом, смертоносной чумой (Э. Ренан), варварским суеверием (Цицерон), питающим злостную вражду ко всем остальным (Тацит), то есть – гоям. Именно тогда он в полной мере понял, как против него зреет заговор.

 

При Домициане не только запрещалось под страхом смерти или конфискации имущества обращение в иудейство, но (как сообщает Светоний) подвергались преследованию «те, которые, не объявляя себя иудеями, жили согласно иудейскому обычаю [т. е. прозелиты], а также те, которые, скрыв своё происхождение, уклонялись от уплаты, наложенной на это племя подати (55, с. 212).

Домициан короновался в 81-м году, но не стал расправляться с подозреваемыми. Ему нужно было убедиться, что заговор против него действительно замышлялся. Лишь спустя 14 лет

 

в 95 г. Домициан казнил1 сенатора Акиллия Глабриона по обвинению в революционном заговоре(55, с. 221).

Этот революционный заговор явился результатом того, что: император встретил сопротивление сената из-за политики конфискации имуществ крупных землевладельцев (18, с 182).

 

Поскольку подавляющее большинство сенаторов были крупными землевладельцами, нет ничего удивительного в том, что они взбунтовались против социальной политики Домициана, предводитель которых, сенатор Глабрион и был осуждён на казнь в назидание остальным.

Чаша терпения императора в отношении иудеев и их прозелитов, в лице того же Флавия Клемента, его жены Домитиллы и всего их еврейского окружения переполнилась тогда, когда:

 

Домициан выступил в 95 г. и против иудеев или близких к ним [прозелитов], которыеотказались выплачивать императорской казне налоги, введённые после разрушения Иерусалимского храма, причём не только в Риме, но и в Малой Азии» (18, с. 183).

Налог, о котором идёт речь, это те самые 2 драхмы, которые любой иудей в возрасте свыше 2 лет должен был ежегодно вносить в казну Иерусалимского храма. После разрушения последнего, римские власти обязали всех иудеев платить те же 2 драхмы, но уже в римскую казну, а это, в суммарном выражении, составляло миллионы драхм. Демонстративная неуплата, как самими иудеями, так и их прозелитами данного налога, была направлена на подрыв сначала финансового состояния имперской казны, а затем должна была стать поводом для возбуждения всеобщего недовольства экономической политикой Домициана. В ответ на эти действия оппозиции, мягко говоря, а если называть вещи своими именами – заговорщиков:

 

В следующем, 96 году, Домициан казнил [?] своего двоюродного брата Флавия Клемента и отправил в изгнание Флавию Домитиллу, жену Клемента, по обвинению в «безбожии и соблюдении еврейских обрядов (55, с. 221).

Но это стало только тогда, когда ему стало ясно, что против него созрел заговор. В том, что против Домициана был организован заговор, в этом не может быть никакого сомнения. Тот факт, что восемь месяцев спустя, после казни Флавия Клемента и изгнания Домитиллы, сам Домициан был убит в своей спальне управляющим той самой Домитиллы, которую он перед этим сослал на остров Пандатария – Стефаном и его сообщниками, говорит сам за себя.

Ну и причём тут христиане, и гонения на них императора Домициана? если о них нет ни малейшего упоминания со стороны историков раннего христианства: не считая откровенной лжи апологетов совершенно «святой» политической Церкви, придумавшей эти гонения в угоду своему «гнилому» авторитету.

Домициан стоит на втором месте в списке императоров, якобы преследовавших христиан. Против него церковная традиция всегда была настроена очень злобно, вплоть до того, что Домициана именовали «ожившим Нероном».

В действительности, согласно историкам той поры, «свирепейшие меры», которые он принял, касались не христиан. Светоний и Дион Кассий вспоминают лишь, что

 он бушевал против аристократических группировок, обвинённых в «безбожии и подражании иудейским обычаям….

 Не должно удивлять, что среди арестованных и поднадзорных могли оказаться также элементы, увлечённые христианской идеологией. Власти ещё не были в состоянии отличить иудеев от христиан» (18, с. 182-183).

Совершенно верно! Как уже говорилось выше, в первом веке, и даже далее, римляне не видели никакой разницы между иудеем, иудейским прозелитом и собственно христианином.

Домициан прекрасно понимал, что заговор против него исходил или непосредственно от иудеев, или от их прозелитов, – как в среде его окружения, так и со стороны сенаторов и аристократических группировок. Но он не знал, откуда дует ветер, не знал, кто является организатором.

С другой стороны, иудеи представляли (и представляют до сих пор) миру Иисуса Христа не как простого реформатора иудаизма, а как отъявленного разбойника, заговорщика, организатора мятежа, целью которого было совершить государственный переворот, взять в руки как светскую, так и религиозную власть, разрушить храм и обратить иудеев в ессейскую веру.

Домициану, который, вероятно, слышал эту откровенно лживую и наглую легенду, показалось, что организаторами заговора могли быть ближайшие родственники Иисуса – деспозины. Он приказал разыскать их в Палестине и привезти к нему в Рим на допрос. Что и было сделано. Посмотрев на их обветренные лица, на их крестьянские, грубые, мозолистые руки Домициан понял, что никакими организаторами заговора они быть не могут. После беседы с ними, он их милостиво отпустил и, согласно преданию, подарил небольшие – в суммовом выражении – подарки.

 

Евсевий в своей «Церковной истории» сохранил любопытное предание, будто император Домициан (81 – 96) повелел разыскать и доставить в Рим «деспозинов». Император будто бы лично допросил их и, убедившись, что их чаяние Царствия Божьего лишено революционного оттенка и что вообще эти бедные землепашцы с их мозолистыми, заскорузлыми от чёрной работы руками не представляют никакой опасности для государства, повелел отпустить их на родину (40, с. 81).

 

Этот эпизод – если он действительно имел место; как, впрочем, и всё выше изложенное – явным образом показывает, что ни о каких гонениях на рядовых христиан и христианство в целом при Домициане не было. Если же далеко не объективные отцы Церкви, и их приспешники в лице далеко не умных и необразованных историков будут продолжать лгать убеждая нас в обратном, тогда им придётся доказать, что та кучка мусора в руках Г. Бога христианства первого века в лице разного рода нищих, сирот, вдов, блудниц, калек и прочего сброда римского общества, представляла собой тех самых крупных землевладельцев, патрициев, сенаторов типа Акиллия Глабриона, обвиняемых в безбожии и подражании иудейским обычаям, против которых Домициан и бушевал.

 

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 479; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!