Й Государственный шарикоподшипниковый завод 2 страница. Разобравшись, нашли причину в том, что плохо поставлен анализ получаемой стали
Разобравшись, нашли причину в том, что плохо поставлен анализ получаемой стали. Лаборатория давала результаты только через шесть часов после получения образца. Нужно было сократить сроки анализа. Профессор-химик Цимберг и лаборант Петр Зимнев создали в сталелитейном цехе экспресс-лабораторию. После этого металлурги, опираясь на результаты быстрых анализов, сумели улучшить плавку и получить наконец качественную хромистую сталь.
В ноябре 1930 года стали поступать первые отливки и детали турбины. Только вот сразу приступить к дальнейшей их обработке не смогли, поскольку цех был уже загружен заказом на паровозные детали. Рабочие нажали на выполнение заказа, и вскоре в цехе началась работа по изготовлению и сборке первой турбины. Было принято решение изготовить первую турбину к 1 апреля 1931 года.
В апреле 1931 года, когда работа подошла уже к концу и вскоре турбину нужно было ставить на испытания, выяснилось, что еще не готов стенд для испытания. Вместо него был только залитый водой котлован. «Краснопутилстрой» не выполнил задания по строительству стенда для турбиностроительного цеха. В этот момент на завод приехал Киров, который предложил рабочим цеха не ждать строителей, а самим достроить стенд.
Так и сделали. Рабочие за двухнедельный штурм возвели стенд и в конце апреля стали монтировать на нем турбину для испытания. Правда, не было возможности подвести пар от заводской котельной, но эта задача была решена с помощью паровоза, прибывшего на завод для ремонта. От его котла к стенду проложили паропровод. 30 апреля 1931 года в 4 часа дня первая советская турбина этого типа была пущена и опробована[316].
|
|
|
В 1931 году завод собрал еще 17 турбин этого типа. В марте 1931 года на завод поступили чертежи двух типов турбин от «Метро-Виккерс»: СН-26, мощностью 4 тысячи кВт, и ТН-65, мощностью 12 тысяч кВт. Турбиностроительный цех начал освоение производства этих типов.
Самое крупное достижение советской турбиностроительной отрасли было связано со строительством Днепрогэса и изготовлением турбины для станции на заводе «Электросила». Первая очередь Днепровской ГЭС состояла из шести агрегатов мощностью 62 тысячи кВт. Такие генераторы могла произвести только компания «Дженерал электрик» в США. Там был размещен заказ на генераторы для Днепростроя. Вместе с этим было принято решение об освоении производства генераторов такого типа и мощности в Советском Союзе. Поэтому в США было заказано всего пять генераторов, а один решено было изготовить в СССР. В 1931 году завод «Электросила» в Ленинграде приступил к изготовлению огромного гидрогенератора весом 870 тонн. Он был установлен на Днепрогэсе и дал ток 23 февраля 1933 года[317].
|
|
|
Реконструированной промышленности стал уже по силам выпуск новейшего тяжелого оборудования для строящихся предприятий. В 1931 году Енакиевский металлургический завод собрал и пустил в эксплуатацию первую в СССР чугуноразливочную машину. Осваивалось изготовление другого оборудования для черной металлургии. Но самым большим достижением советского машиностроения стал выпуск первого советского блюминга для Магнитогорского металлургического комбината в 1931 году.
5 августа 1930 года, после того, как были заложены доменные печи на Магнитострое и Кузнецкстрое, Политбюро рассмотрело вопрос о снабжении этих комбинатов новейшим металлургическим оборудованием. Доменные и мартеновские печи на этих стройках и так были одними из самых мощных в мире. Теперь же требовалось обеспечить большие мощности прокатного производства, чтобы прокатный цех не был узким местом комбината и не сдерживал дальнейший рост производства.
В то время мировая черная металлургия переходила от выработки проката из небольших слитков к выработке из многотонных слитков. Это давало большие преимущества: резко увеличивалась производительность прокатного стана и появилась возможность прокатать длинные заготовки. Длинная заготовка позволяла перейти к непрерывному процессу проката – от обжима слитка до мелкосортного проката и даже до проволоки. Но этот переход потребовал установки новых, более мощных станов для обжима больших слитков. Эти станы получили название блюмингов. К началу 1930-х годов во всем мире было только шесть блюмингов, и первый советский блюминг готовился стать седьмым. Это было огромное сооружение длиной 74 метра, шириной 25 метров, весом 1,5 тысячи тонн.
|
|
|
Политбюро приняло решение изготовить блюминг на советских заводах. Мощности реконструированных предприятий Ленмаштреста позволяли осилить его изготовление. С предложением помощи в проектировании блюминга выступило ОГПУ. У них находились осужденные по делу «Промпартии» инженеры, способные проделать такую работу. Они согласились участвовать в его проектировании. Группа инженеров: Неймаер, Тихомиров и Тиле – под руководством главного конструктора конструкторского бюро тяжелого машиностроения Арвида Генриховича Золе взялась за разработку чертежей первого советского блюминга. К их работе было приковано внимание Политбюро ЦК, потому что за первым опытом в деле строительства таких крупных агрегатов должен последовать большой заказ для советской черной металлургии.
|
|
|
Надо сказать, что осужденные инженеры с блеском справились со своей работой. В январе 1931 года заказ на первый блюминг был размещен на Ижорском судостроительном заводе. На отливке станины для этого огромного агрегата присутствовали Орджоникидзе и писатель Алексей Толстой. Он писал об этом событии:
«Тяжелые мостовые краны доставили к дышащим жаром мартеновским печам разливочные ковши, и в них потекла расплавленная сталь. Потом ковши медленно и осторожно двинулись к месту заливки, к горловинам форм. Ослепительный блеск освещал цех – это сталь заполняла форму. Прошло несколько минут – и все было закончено»[318].
На заводе не нашлось подходящего станка для обработки станины. Его пришлось привезти с завода «Русский дизель».
Блюминг был установлен на Магнитогорском заводе в начале марта 1932 года и пущен в строй 18 марта 1932 года. В том же 1931 году Ижорский завод изготовил еще пять однотипных блюмингов. Советский Союз за год стал обладателем половины всех блюмингов в мире. За разработку проекта блюминга группа инженеров была помилована. Зиле стал главным инженером Ново-Краматорского завода тяжелого машиностроения.
Первые советские блюминги работали до конца 1970-х годов. Возможно, некоторые работают даже и сейчас. 18 марта 1967 года первый блюминг Магнитогорского завода справил небольшой юбилей – 35 лет работы. За это время он прокатал свыше 50 млн. тонн проката и превзошел свою проектную мощность в 3,5 раза[319].
Развитие нового для советских заводов производства шло вместе с внедрением новейших, самых передовых методов организации производства. В 1931 году хозрасчет стали внедрять на уровне цеха. На «Электрозаводе» был проделан такой эксперимент: каждый цех, каждый производственный отдел завода стал хозрасчетной единицей. Каждый цех закупал материалы и сырье в снабженческом отделе и продавал свою продукцию заводоуправлению по твердым ценам, которые устанавливались на весь год. Финансовый отдел завода выполняет функции банка, поддерживая внутризаводской оборот. Производственные отделы поставлены в такие условия, чтобы их работа обеспечивала им оборотные средства на конец и начало планируемого периода. В противном случае будет невозможно взять материалы и зарплату.
На других заводах таких радикальных экспериментов не проводилось, но зато внедрялась в достаточно широких масштабах система «Стандарт-кост». Эта система обеспечивала точное соблюдение себестоимости продукта и постепенное снижение цены его производства. В основе «Стандарт-кост» лежала точная плановая калькуляция производственных операций, основанная на технических нормах для каждой операции. Во время процесса проводилась проверка себестоимости, регистрировались все отклонения от плановых цифр, которые впоследствии устранялись. На Сталинском металлургическом заводе такие калькуляции производились по каждой плавке[320].
Такие нововведения в организацию производства приводили к постепенному понижению себестоимости продукции. Это уже, в свою очередь, высвобождало очень большие суммы для других целей, например для вложений в народное хозяйство или для удовлетворения материальных, социальных и культурных нужд трудящихся.
23 февраля 1928 года Политбюро ЦК рассмотрело вопрос о заказах оборудования за границей. После рассмотрения стало ясно, что система заказов построена нерационально. Каждый трест самостоятельно направлял заявки в Наркомат внешней торговли на закупку за границей нужного ему оборудования. Политбюро ЦК постановило это дело упорядочить, поставило задачу перед Президиумом ВСНХ централизовать закупки и провести линию на то, чтобы закупалось только то оборудование, которое не может быть произведено в Советском Союзе.
Политбюро потребовало покупать только самые новые, наиболее производительные, наиболее мощные станки и агрегаты. Если же оборудование подобного типа, подобной производительности или подобной мощности производилось в СССР, то от закупки нужно было отказаться. Этот порядок Политбюро поставило главным принципом в импорте техники. Как только в СССР осваивался новый вид оборудования, то его заграничный аналог тут же снимался с импорта.
В 1929 году начались поездки за границу комиссий от разных ведомств и строек для закупок за рубежом оборудования. Двумя главными странами, с которыми велись наиболее интенсивные закупочные операции, стали США и Германия. Это были страны с наиболее передовыми, с наиболее развитыми отраслями машиностроения, и особенно точного и сложного. Прессы, молоты, карусельные станки, автоматы и полуавтоматы, всевозможное специальное оборудование – все это можно было найти там и купить.
Первой крупной закупочной акцией по промышленному оборудованию было приобретение станков для Сталинградского тракторного завода. Нужно было купить, привезти в СССР и установить в только что построенных цехах около четырех тысяч станков, в том числе и сложнейшие по тем временам агрегаты для обточки коленвалов, обработки поршней и цилиндров двигателей, для сварки тракторных рам. Советские инженеры брали самое новейшее и самое производительное оборудование. Закупками руководил главный инженер Тракторстроя, а потом и завода, П.С. Каган.
По данным справочника «Внешняя торговля СССР 1918–1940 годы» в 1929 году из США было ввезено машин и оборудования на сумму 262,5 млн. рублей. Это 42 % всего импорта из Соединенных Штатов в тот год, составившего 617 млн. рублей[321]. На какие деньги купили эти машины?
В том же году в США продали 224 тысячи тонн угля на сумму 8,8 млн. рублей, марганцевой руды 410,7 тысячи тонн на сумму 32,5 млн. рублей, растительного и животного сырья 126,1 тысячи тонн на сумму 85,2 млн. рублей. Всего, получается, доход от торговли в 1929 году составил 148,8 млн. рублей[322]. В закупки промышленного оборудования, тракторов и автомобилей в Соединенных Штатах Наркомат внешней торговли в 1929 году вложил 468 млн. рублей.
В Германии в 1929 году станки не покупались. Приобреталось только электротехническое оборудование, оптические приборы, лабораторное оборудование. Главной статьей ввоза из Германии стали черные металлы: сталь, чугун и металлопрокат, а также продукты химии. В 1929 году там было куплено 118,5 тысячи тонн черных металлов на сумму 87,8 млн. рублей и химических продуктов 113,5 тысячи тонн на сумму 87,5 млн. рублей[323].
На время первой пятилетки, пока не вошли в строй металлургические гиганты, Германия стала для Советского Союза поставщиком продукции черной металлургии. Чем больше разворачивалась пятилетка, тем более возрастали закупки.
Нужно сделать некоторое отступление от темы. В России стали ходить модные идеи о том, что мы, мол, не в состоянии войти в мировой рынок и нам нужно от него закрыться, и как можно быстрее. Однако это ошибочная идея. Просто обращение к истории индустриализации показывает, что провернуть крупномасштабный переворот в экономике отдельной страны, опираясь только на собственные силы, абсолютно без опоры хотя бы в какой-то части на поставки из-за рубежа, невозможно. Хоть год, хоть два, хоть три, но строительство и растущее производство будут нуждаться в заграничных поставках. Вот, например, размах строительства оказался не по силам советской черной металлургии, которая должна была обеспечить стройки металлоконструкциями. Пришлось в прокатный цех советской индустриализации превратить германские заводы.
Например, пока не вступили в строй и не были освоены автомобильные и тракторные заводы, Советский Союз в больших количествах закупал в США трактора и автомобили. Пока не было развито хлопководство в Средней Азии, Советский Союз закупал в огромных количествах американский хлопок для текстильной промышленности. В 1926/27 году СССР закупил в США хлопка на 329,5 млн. рублей, и это составило 64 % всего импорта из Соединенных Штатов[324]. При таких закупках капиталисты наценили свой хлопок на 70 %, и тогда он шел почти что на вес золота. Пока не была поставлена на ноги советская цветная металлургия, самые нужные цветные металлы тоже покупали в США. В 1929 году купили ни много ни мало, а 15,4 тысячи тонн меди[325] – годовую продукцию всех работавших тогда советских медеплавильных заводов. Закупки цветных металлов прекратились только в 1932 году.
Максимум торговой активности Советского Союза на внешнем рынке пришелся на 1931–1932 годы, когда достигли своего максимума и экспортные, и импортные операции. Потом, когда заработала новостроечная промышленность, когда нужда в опоре на заграничные поставки отпала, торговая активность резко пошла вниз. И коренным образом изменилась структура торговли. Если раньше экспортировалось сырье, то в 1934 году Советский Союз стал экспортировать машины и оборудование.
Без этой временной опоры на капиталистов невозможно было бы выдержать темп первой пятилетки. Индустриализация вообще бы тогда не состоялась. Были бы построены коробки новых заводов, но в них бы не было станков и оборудования. Заводы бы не заработали, и вся эта затея обернулась бы колоссальным банкротством и крахом Советской власти. Вот почему советские хозяйственники 1930-х годов такое значение придавали закупкам за рубежом, освоению импортной техники и не жалели для этого никаких средств.
В 1930 году в закупках оборудования, машин и ценного промышленного сырья наступил решительный перелом. Резко выросла внешнеторговая активность Советского Союза. В том году импорт из США обошелся в 921,4 млн. рублей, из Германии – в 879,1 млн. рублей. Экспорт в эти страны составил: в США – 142,6 млн. рублей, в Германию – 716,4 млн. рублей[326]. Наиболее активно шла торговля с континентальным соседом, с которым было железнодорожное сообщение и каботажное судоходство по Балтийскому морю. Торговля с Соединенными Штатами сдерживалась тем, что СССР не имел океанского торгового флота, и был вынужден платить за фрахт судов иностранных компаний. Поэтому если торговля с Германией как-то окупалась обратными поставками, то торговать с Соединенными Штатами приходилось с очень серьезными убытками. В эти годы Наркомат внешней торговли торговал себе в убыток, и совершенно сознательно. Каждая закупленная машина ускоряла темпы индустриализации, сберегала годы труда и миллионы рублей затрат на ее разработку и изготовление.
В 1930 году большую часть импорта из США составили машины и оборудование. Закупалось в массовом порядке оборудование для десятков новых машиностроительных заводов, в первую очередь для таких крупных и важных, как Нижегородский автозавод, Московский автозавод, 1-й Московский подшипниковый завод, Челябинский тракторный завод, Уральский завод тяжелого машиностроения и многих других. Его общая стоимость составила 718 млн. рублей. В том числе было куплено на 223,1 млн. рублей тракторов, на 72,8 млн. рублей сельскохозяйственных машин, на 67,6 млн. рублей автомобилей и шасси для окончательной сборки уже в СССР[327].
Германский импорт 1930 года тоже большей частью состоял из машин и оборудования. Общая стоимость закупок составила 571,8 млн. рублей. Только в отличие от американского импорта в немецком преобладали приборы и сложное технологическое оборудование, инструменты. В том числе на 79,6 млн. рублей было закуплено энергетического оборудования, в том числе мощные генераторы, и на 32,3 млн. рублей судов. Советский Союз укреплял свой торговый флот. Остальная часть импорта составлялась из немецкого проката (на 143,9 млн. рублей, общим весом 140,3 тысячи тонн), из химических продуктов (на 53,6 млн. рублей) и строительных деталей и материалов (на сумму 12,7 млн. рублей)[328].
В следующем, 1931 году размах операций еще больше увеличился. Импорт из США несколько сократился и составил 801,2 млн. рублей. В 1932 году он упал до 110,3 млн. рублей. Зато сильно вырос немецкий импорт. В 1931 году он составил 1 млрд. 431,1 млн. рублей, а в 1932 году 1 млрд. 142 млн. рублей. Сократился почти втрое он только в 1933 году, когда ввоз из Германии составил 515,9 млн. рублей[329]. В 1931 году США вывозили товаров на сумму 79 млн. рублей. Экспорт сократился в два раза. В Германию – на сумму 450 млн. рублей. Экспорт сократился на 38 %. Потом, вплоть до начала войны он так и не поднимется до того уровня, на котором он был в 1930 году.
То есть если и раньше торговали с убытками, то в 1931–1932 годах убытки стали еще больше. По данным профессора Прокоповича, в 1929 году от своих торговых операций Советский Союз получил прибыль 43,1 млн. рублей. А в 1930 году уже был убыток в 22,4 млн. рублей. В следующем году он вырос в десять раз(!) и составил 293,8 млн. рублей. В 1932 году убыток сократился вдвое и составил только 129,1 млн. рублей[330].
Критики Сталина тут же закричат: «Ну вот, видите, мы же говорили!» Мол, что даже во внешней торговле, распродавая страну, Сталин якобы сумел проторговаться. Но постойте с обвинениями! Уже в 1933 году Советский Союз от внешней торговли получил прибыль в 146, 7 млн. рублей. В течение 1933–1936 годов шла стабильная прибыль. Сразу после того как прекратились массовые закупки оборудования, Наркомвнешторг свернул импорт, который за год сократился на 38 %, и продолжил разворачивать экспорт. Цель – окупить затраты. Как только затраты окупились, свернули и экспорт, который в 1936 году сократился на 22 %[331].
На что же Наркомат внешней торговли вел такие крупномасштабные покупки на внешнем рынке?
Главной статьей экспорта в Германию в 1931–1933 годах были поставки растительного и животного сырья, в том числе пиломатериалов и лесоматериалов. В 1930 году такого сырья в Германию было продано на 348,4 млн. рублей. В 1931 году вывоз сократился в полтора раза и составил 206 млн. рублей. В 1932 году он сократился еще и достиг 155,8 млн. рублей, и на этом уровне держался до 1936 года. Продавали в Германию нефть и нефтепродукты, марганцевые руды, химические продукты, продовольственное сырье. Максимум всех этих операций пришелся на 1930 год, когда экспорт в Германию находился на своем пике. В этом году там было продано нефти на 61 млн. рублей, марганцевых руд на 5,8 млн. рублей (общим весом 92 тысячи тонн), химических продуктов на 20,3 млн. рублей и зерна на 119,6 млн. рублей. Общий экспортный тоннаж грузов составил 612,6 тысячи тонн[332]. В 1931 году по всем этим статьям объемы экспорта упали в среднем вдвое.
То же самое было и с экспортом в США. Тут объемы и стоимость были меньше, но закономерность та же. 1930 год – год максимального экспорта. Набор вывезенных товаров тот же самый: нефть, уголь, железные и марганцевые руды, растительное и животное сырье, в том числе и лесоматериал. Тоннаж вывоза составил 969,6 тысячи тонн, а стоимость вывоза всего 142,6 млн. рублей. Большая часть веса – это топливо и минеральное сырье, которое составило 49 % от веса всего экспорта. А дала прибыли эта статья всего 29 млн. рублей – 20,3 %. Продукт вывозился совершенно необработанный.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 320; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!