НЕ ЧИСТЬ НАШИ ОБЪЕКТИВЫ, ГРУАД, — ЗАДЕЛАЙ ТРЕЩИНЫ В СОБСТВЕННОМ. 4 страница
— Значит, вы можете по желанию изменять внешность, — полуспросил Джо.
— Естественно. Я не менее ловок по части создания мысленных проекций, чем любой другой.
Он задумчиво засунул мизинец в левую ноздрю и провернул его. Джо остолбенел. Ему не хотелось смотреть, как кто‑то публично ковыряет в носу. Он решительно перевёл взгляд за левое плечо Малаклипса.
— Сейчас, Джо, когда ты знаешь о нас столько, сколько знаешь, пора бы начинать с нами работать. Как тебе известно, в этом полушарии нервный центр иллюминатов находится в Чикаго, поэтому именно здесь мы испытаем АУМ, новый наркотик с потрясающими свойствами. Если специалисты из ЭФО не врут, он превращает неофобов в неофилов.
Тут Саймон хлопнул себя по лбу, воскликнул «Ух ты!» и рассмеялся. Педерастия удивлённо присвистнул.
— У тебя озадаченный вид, Джо, — сказал Малаклипс. — Неужели никто тебе не объяснил, что человеческая раса делится на два различных генотипа: неофобов, которые отмахиваются от новых идей и признают только то, что они знали всю свою жизнь, и неофилов, которые любят все новое, перемены, изобретения, новаторство? На протяжении первых четырех миллионов лет человеческой истории все люди были неофобами, и поэтому цивилизация не развивалась. Все животные — неофобы. Их может изменить только мутация. Инстинкт — это проявление естественного поведения неофоба. Около ста тысяч лет назад началась неофильная мутация, а тридцать тысяч лет назад она начала набирать скорость. Но в масштабах планеты неофилы — это капля в море. Сами иллюминаты возникли в результате одного из известных древнейших неофильно‑неофобных конфликтов.
|
|
|
— Если я правильно понимаю, иллюминаты пытались задержать прогресс, — сказал Джо. — Это их основная цель?
— Ты все ещё рассуждаешь как либерал, — заметил Саймон. — Да хрен с ним, с прогрессом!
— Верно, — подтвердил Малаклипс. — В данном случае они были новаторами. Все иллюминаты были — и остаются — неофилами. Даже сегодня они считают, что их деятельность ведёт к прогрессу. Они хотят уподобиться богам. При выборе правильных методов люди могут стать богами, то есть перевести себя в поля чистой энергии, наделённые сознанием, которые будут существовать более или менее долговременно. Этот процесс называется трансцендентальным просветлением и отличается от постижения сути истинной природы человека и вселенной, которое называется обычным просветлением. Я пережил трансцендентальное просветление, и сейчас я, как ты, наверное, догадался, — существо, состоящее целиком из чистой энергии. Однако прежде чем превратиться в энергетические поля, люди часто впадают в гордыню. Действия таких людей причиняют страдания другим людям и делают их бесчувственными, нетворческими и иррациональными. Массовое человеческое жертвоприношение — это самый надёжный способ достижения трансцендентального просветления. Разумеется, человеческие жертвоприношения могут искусно маскироваться под войны, голод и чуму. Образ четырех всадников Апокалипсиса, явленный Святому Иоанну, был на самом деле предвидением массового трансцендентального просветления.
|
|
|
— А как достигли его вы? — спросил Джо.
— Я был свидетелем массового вырезания мужчин Милоса, устроенного афинянами в 416 году до нашей эры. Ты читал Фукидида?
— Очень давно.
— Видишь ли, Фукидид все неправильно истолковал. Он представил эту резню как неописуемое зверство, но ведь у афинян были смягчающие обстоятельства. Милосцы наносили удары в спину афинских солдат, подсыпали им яд, пускали в них тучи стрел из засады. Некоторые из них работали на спартанцев, а некоторые были на стороне афинян, но афиняне не знали, кому из них можно доверять. Они не горели желанием понапрасну убивать, но им хотелось вернуться в Афины живыми. Поэтому в один прекрасный день они согнали всех милосских мужчин на городскую площадь и разрубили их на куски. А женщин и детей продали в рабство.
|
|
|
— А что делали вы? — спросил Джо. — Были на стороне афинян?
— Да, но я никого не убивал. Я был капелланом. Разумеется, эридианской конфессии. Но я умел служить Гермесу, Дионису, Гераклу, Афродите, Афине, Гере и другим олимпийским богам. Я чуть с ума не сошёл от ужаса: не понимал, что Пангенитор — это Панфаг[8]. Я молил Эриду спасти меня, или спасти милосцев, или сделать хоть что‑нибудь, и она мне ответила.
— Да здравствует та, что все это сделала, — сказал Саймон.
— Я почти вам верю, — сказал Джо. — Но то и дело в мою душу закрадывается подозрение, что вы просто разыгрываете из себя бессмертного, которому две тысячи лет, а из меня делаете обыкновенного идиота.
Малаклипс встал с едва заметной улыбкой.
— Подойди ко мне, Джо.
— Для чего?
— Просто подойди ко мне. — Малаклипс поднял руки в стороны, трогательно раскрыв ладони. Джо подошёл и встал перед ним.
— Вложи руку в ребра мои, — произнёс Малаклипс.
— Только этого не хватало, — сказал Джо.
Педерастия давился от смеха. Малаклипс продолжал смотреть на Джо с ласковой ободряющей улыбкой, поэтому он протянул руку и коснулся рубашки Малаклипса. Его рука ничего не почувствовала. Он закрыл глаза, чтобы проверить это ощущение. Но его рука по‑прежнему не ощущала ни малейшего сопротивления. Воздух. Не открывая глаз, он потянулся рукой дальше. Когда Джо открыл глаза и увидел, что его рука по самый локоть утонула в теле Малаклипса, его чуть не стошнило. Джо отпрянул.
|
|
|
— Это не кино. Я бы с удовольствием назвал это движущейся голограммой, но иллюзия слишком натуральна. Вы смотрите на меня. Для моих глаз вы, бесспорно, здесь.
— Попробуй каратэ, — посоветовал Малаклипс.
Тремя взмахами руки Джо рассёк воздух в тех местах, где находились талия, грудь и голова Малаклипса. В завершение Джо выпрямил руку и резко ударил его по макушке, но по‑прежнему ничего не почувствовал, кроме движения воздуха.
— Пока воздержусь от оценок, — сказал Джо. — Возможно, вы действительно тот, за кого себя выдаёте. Но в это слишком трудно поверить. Вы способны что‑то чувствовать?
— При необходимости я могу создавать себе временные органы чувств. Я могу наслаждаться практическим всем, чем наслаждается и что ощущает человек. Но моя основная форма восприятия — это очень высокоразвитая форма того, что вы называете интуицией. Интуиция— это своеобразная чувствительность души к событиям и процессам; я же обладаю высокоразвитым интуитивным рецептором, деятельностью которого полностью управляю.
Джо отошёл назад и сел, покачивая головой.
— Да, вам можно позавидовать.
— Как я говорил, именно в этом и кроется истинная причина человеческих жертвоприношений, — сказал Малаклипс. Он тоже сел, и сейчас Джо заметил, что мягкая обивка сиденья стула под ним не прогнулась. — Любая внезапная или насильственная смерть сопровождается выбросом сознательной энергии, которой можно управлять, как и любой другой энергией взрыва. Все иллюминаты хотят стать как боги. Они лелеют этот честолюбивый замысел очень долго. Слишком долго, я бы сказал.
— Но это означает, что они должны совершать массовые убийства, — сказал Джо, вспоминая о ядерных бомбах, биологическом оружии, газовых камерах…
Малаклипс кивнул.
— Вот именно, хотя я осуждаю это не по моральным соображениям, поскольку мораль — это сплошная иллюзия. Просто сам я испытываю глубокое личное отвращение к таким методам. Впрочем, когда живёшь так долго, как я, и теряешь такое множество друзей и любимых, невозможно не воспринимать человеческие смерти как естественный ход вещей. Так устроен мир. И поскольку сам я обрёл бессмертие и дематериализовался в результате массового убийства, с моей стороны было бы лицемерием осуждать иллюминатов. Кстати, и лицемерие я тоже не осуждаю, хотя лично мне оно глубоко противно. Но я считаю метод иллюминатов глупым и разорительным, поскольку все мы изначально боги. Тогда зачем тратить время на пустяки? Абсурдно пытаться быть чем‑то другим, если ничего другого нет.
— Эта логика за пределами моего понимания, — признался Джо. — Не знаю, возможно, это издержки инженерного образования. Но даже после частичного просветления в Сан‑Франциско с доктором Игги все эти разговоры остаются для меня такими же бессмысленными, как Христианская Наука.
— Скоро ты начнёшь понимать больше, — заверил Малаклипс. ‑Об истории человечества, об эзотерическом знании, которое существует в мире десятки тысяч лет. В итоге ты будешь знать абсолютно все абсолютно обо всем, заслуживающем знания.
(Тобиас Найт, агент ФБР, прослушивавший жучки в доме доктора Мочениго, услышал пистолетный выстрел одновременно с Кармелом. «Что за черт?» — пробормотал он, выпрямившись на стуле. Он слышал, как открылась дверь, затем послышался шум шагов, но вместо ожидаемого разговора… вдруг, без предупреждения, раздался выстрел. Затем он услышал, как чей‑то голос сказал: «Простите, доктор Мочениго. Вы были великим патриотом, а это собачья смерть. Но я разделю её вместе с вами». Затем снова послышались шаги и что‑то ещё… Найт узнал этот звук: плеск разливаемой жидкости. Шум шагов и плеск жидкости. Найт наконец вышел из состояния оцепенения и нажал кнопку интеркома.
— Найт? — отозвался голос Эсперандо Деспонда, специального агента по Лас‑Вегасу.
— Дом Мочениго, — отчеканил Найт. — Немедленно наряд. Там что‑то происходит. Как минимум, уже одно убийство.
Он отключил интерком и зачарованно слушал звуки шагов и плеск разливаемой жидкости, которые теперь сопровождались тихим насвистыванием. Человек занимался неприятной работой, но пытался сохранять хладнокровие. Затем снова заговорил:
— Я, генерал Лоуренс Стюарт Толбот, обращаюсь к ЦРУ, ФБР и всем остальным, кто прослушивает этот дом. Сегодня в два часа ночи я обнаружил, что несколько сотрудников, участвующих в нашем проекте «Антракс‑лепра‑пи», случайно подверглись контакту с вирусными культурами. Все они живут на базе, поэтому их легко изолировать на то время, пока сработает противоядие. Я уже отдал на этот счёт соответствующие приказы. Доктор Мочениго, ни о чем не догадываясь, получил самую большую дозу и к моменту моего прибытия находился в тяжелейшем состоянии, практически на грани смерти. Понятно, что его дом должен быть взорван, и взорван вместе со мной, поскольку при осмотре Мочениго, которого уже нельзя было спасти, я находился в непосредственной близости от него. Поэтому я застрелюсь, когда подожгу дом. Остаётся одна проблема. Я обнаружил улику, свидетельствующую о том, что совсем недавно в постели доктора Мочениго была женщина — вот к чему приводит разрешение ценным сотрудникам жить вне базы. Её необходимо найти, дать ей противоядие и проследить все её контакты. Само собой, это нужно сделать быстро, иначе страну охватит паника. Пусть Президент проследит, чтобы медаль за мой подвиг вручили супруге. Передайте ей: даже на последнем издыхании я продолжал настаивать, что она ошибается насчёт той девицы в Ред‑Лайоне, штат Пенсильвания. В завершение скажу: я твёрдо верю, что это величайшая страна в истории мира, и её ещё можно спасти, если Конгресс раз и навсегда прихлопнет этих чёртовых студентишек! Боже, благослови Америку!
Найт услышал, как чиркнула — о Господи! — спичка о коробок и сразу заревел огонь. Генерал Толбот, похоже, попытался добавить постскриптум, но не смог произнести ничего связного, потому что начал пронзительно кричать. Наконец послышался звук выстрела, и тогда крик прекратился. Найт поднял голову, стиснул зубы и сдержал скупую мужскую слезу, навернувшуюся на стальные глаза.
— Он был великим американцем, — громко произнёс он.)
За сигарами и бренди, после того как Джорджу, отправленному в постель, помешала спать Тарантелла, Ричард Юнг прямо спросил:
— Насколько вы уверены, что эта дискордианская компания может справиться с иллюминатами? По‑моему, игра зашла слишком далеко, чтобы перебегать в другой лагерь.
Дрейк открыл, было, рот, чтобы ответить, но передумал и повернулся к Малдонадо.
— Расскажи ему про Италию девятнадцатого века, — сказал он.
— Иллюминаты — это обычные мужчины и женщины, — любезно начал Малдонадо. — В сущности, даже больше женщины, чем мужчины. Ведь всю эту кашу заварила Ева Вейсгаупт; Адам лишь прикрывал её, потому что люди привыкли получать приказы от мужчин. Все эти россказни об Атлантиде — сплошной вздор. Каждый, кто вообще слышал об Атлантиде, тут же берётся утверждать, что там находятся корни его семьи, клана или клуба. Некоторые из старых донов в Мафии даже пытаются проследить в Атлантиде корни la Cosa Nostra. Все это дерьмо собачье. Это как у всех белых‑англосаксов‑протестантов, кого ни спроси, предки приплыли в Америку на «Мэйфлауэре». На одного из тех, кто может это доказать, как, например, мистер Дрейк, приходится тысяча брехунов.
— Видишь ли, — с возрастающим напряжением продолжал Малдонадо, свирепо жуя сигару, — изначально иллюминаты были просто, как бы это сказать… чем‑то вроде прикрытия для феминисток восемнадцатого века. За Адамом Вейсгауптом стояла Ева; За Гудвином, которой начал весь этот социализм и анархизм своей книгой «Политическая справедливость», стояла его любовница Мэри Уоллстоункрафт, начавшая женскую революция книгой, которую озаглавила, э…
— «В защиту прав женщин», — помог ему Дрейк.
— Они заставили Тома Пэйна писать об освобождении женщин, и защищать их Французскую революцию, и пытаться импортировать её сюда. Но все это провалилось и им не удавалось получить реальный контрольный пакет акций в США, пока они не одурачили Буди Вильсона, вынудив его создать в 1914 Федеральный резервный банк. Именно так все всегда и происходит. В Италии у них была подставная организация «Высокая Вента», столь дьявольски секретная, что Маззини, который всю жизнь был её членом, даже не догадывался, что она управляется из Баварии. Мой дед все мне рассказал о тех временах. Борьба была трехсторонней. В одном лагере находились монархисты, в другом — «Вента» и «Либертарии», то есть анархисты, а в центре была Мафия, которая пыталась не только выстоять, но и разобраться, где масло мажется на хлеб, понимаешь? Затем «Либертарии» поняли, что такое «Высокая Вента», и откололись, поэтому борьба стала четырехсторонней. Просмотри книги по истории, там обо всем этом сказано, но только не упоминается, кто руководил «Вентой». А затем — старый добрый Закон Пятёрок — объявились фашисты, так что в борьбе уже участвовало пять лагерей. Кто победил? Не иллюминаты, это точно. Только в 1937 году, когда они манипулировали английским правительством, чтобы оно вмешалось в мирные планы Муссолини, и Гитлером, чтобы он вовлёк Бенито в свою ось «Берлин — Токио», только тогда у иллюминатов появилось какое‑то влияние в Италии. Но даже тогда это было очень косвенное влияние. Когда мы заключили сделку с ЦРУ — в те времена оно называлось Управлением стратегических служб, — Лучано вышел из тюрьмы, мы перевернули Италию и предали Муссолини смерти.
— А смысл всего этого? — сухо поинтересовался Юнг.
— А смысл в том, — отозвался Малдонадо, — что Мафия по времени дольше сражалась с иллюминатами, чем была на их стороне. Мы в полном порядке и даже сильнее, чем прежде. Поверь мне, они больше гавкают, чем кусаются. Все боятся иллюминатов, потому что они немножко владеют магией. Но у нас в Сицилии маги и белладонны — по вашему, ведьмы, — появились ещё до того, как Парис возбудился на Елену. И поверь мне: пуля убивает их точно так же, как любого другого человека.
— Вообще‑то иллюминаты кусаются, — заметил Дрейк, — но, по‑моему, с окончанием Эпохи Рыб их время проходит. Мне кажется, что размаху Эпохи Водолея соответствуют дискордианцы.
— Да меня не интересует эта мистическая ерунда, — сказал Юнг. — Вы ещё начните цитировать «И‑цзин», как мой старик.
— Как большинство бухгалтеров, ты принадлежишь к анальному типу, — холодно прокомментировал Дрейк. — К тому же Козерог. Практичный и консервативный. Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Но уверяю тебя, я не достиг бы своего нынешнего положения, если бы игнорировал важные факты только потому, что они не вписываются в мой балансовый отчёт. Впрочем, на уровне дебета и кредита я, по некоторым соображениям, верю, что на текущий момент дискордианцы могут превзойти иллюминатов. И эти соображения возникли у меня за много месяцев до сегодняшнего появления этих чудесных статуй.
Позже, уже лёжа в постели, Дрейк мысленно «прокручивал» ситуацию и оценивал её с разных сторон. Ему вспомнились слова Лавкрафта: «Прошу вас, помните, как они относятся к слугам». То‑то и оно. Он уже старик, уставший быть их слугой, или сатрапом, или приспешником. В тридцать три года он был готов с ними объединиться, как это сделал Сесил Роде. Так или иначе, ему удалось захватить один участок их империи. Но, даже вполне справедливо считая, что он управлял Америкой полнее и всестороннее, чем любой из её президентов за последние сорок лет, он все равно прекрасно осознавал, что не управлял ею самостоятельно. Пока не подписал сегодня Декларацию независимости, объединившись с дискордианцами. Тот, другой Юнг, alter Zauber[9] из Цюриха, когда‑то пытался рассказать ему о власти, но Дрейк отмахнулся от этой «сентиментальщины». Сейчас он хотел её вспомнить… неожиданно перед ним ясно встали старые времена: Клее и его мистические картины, Паломничество в страну Востока, старик Кроули с его фразой: «Разумеется, опасно смешивать пути левой и правой руки. Если вы боитесь рисковать, возвращайтесь к Гессе, Юнгу и их старушкам. Их путь безопасен, а мой — нет. Зато у меня есть реальная власть, а у них только мечты». Но иллюминаты раздавили и Кроули, и Вилли Сибрука, когда эти двое начали слишком откровенничать. «Прошу вас, помните, как они относятся к слугам». Ах, черт, что же Юнг говорил тогда о власти?
Перевернув пластиковую карточку, он увидел на обороте адрес на Бикон‑хилл и слова: сегодня вечером, 8:30. Он поднял глаза на вахтёра, который, почтительно отступив на несколько шагов, без тени иронии на лице и в голосе сказал:
— Благодарю вас, мистер Дрейк, сэр.
И его совсем не удивило, что Великий Магистр, с которым он встретился в тот вечер, один из пятёрки Первоиллюминатов США, словно для контраста с вахтёром, был чиновником из Министерства юстиции. (Что же все‑таки говорил Юнг о власти?)
— Кое‑кого придётся убрать. Я рекомендовал бы Лепке. А также, наверное, Лучано.
Никаких мистических атрибутов: обычная деловая встреча.
— Наши интересы совпадают с вашими: усиление полномочий Министерства юстиции. Затем, когда мы начнём готовиться к войне, полномочия других министерств тоже увеличатся.
Дрейк помнил своё волнение: все происходило так, как он и предполагал. Конец Республики, заря Империи.
— После Германии — Россия? — однажды спросил он.
— Верно; вы действительно дальновидны, — ответил Великий Магистр. — Разумеется, мистер Гитлер только медиум. Фактически у него полностью отсутствует собственное эго. Вы даже не представляете, насколько скучны и прозаичны такие типы, пока ими не овладевает соответствующий Источник Вдохновения. Естественно, его вспомогательное эго ждёт коллапс. Он станет психотиком, и тогда мы вообще не сможем его контролировать. Мы готовы ускорить его падение. Именно в этом состоит наша нынешняя цель. Хочу вам кое‑что показать. Мы не работаем по обычным схемам; наши планы всегда конкретны и точно сформулированы с учётом мельчайших подробностей. — Он вручил Дрейку пачку бумаг. — Война, видимо, закончится в сорок четвёртом или сорок пятом году. В течение двух лет мы представим Россию источником очередной угрозы миру. Прочтите это внимательно.
Дрейк прочёл то, чему предстояло стать Актом национальной безопасности 1947 года.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 228; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!