Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. 28 страница
Первую партию Цзя Хуань выиграл и был очень доволен. Но, проиграв затем несколько партий подряд, стал горячиться. В последней партии пришла его очередь метать кости. Чтобы выиграть, надо было набрать не меньше шести очков. Цзя Хуань в сердцах швырнул кости на стол. Одна легла тут же, на ней было два очка, другая откатилась в сторону.
– Одно очко! Одно! – крикнула Инъэр, захлопав в ладоши.
Цзя Хуань вытаращил глаза и заорал:
– Шесть! Семь! Восемь!
Но кость вдруг повернулась кверху единицей и остановилась. Цзя Хуань схватил ее и потянулся за деньгами, заявив, что было четыре очка.
– Я сама видела одно! – запротестовала Инъэр.
Но Баочай, видя, что Цзя Хуань рассердился, сделала Инъэр знак глазами молчать и сказала:
– Ты уже взрослая, а нарушаешь правила! Неужели господа станут тебя обманывать? Значит, не хочешь отдавать деньги?
Инъэр не осмелилась перечить барышне и, затаив обиду, отдала деньги, бормоча:
– А еще господа называются! На такие гроши даже я не позарилась бы! Недавно второй господин Баоюй проиграл мне больше, но сердиться не стал! А когда все деньги у него растащили служанки, лишь посмеялся…
Баочай прикрикнула на нее, и она замолчала.
– Куда мне до Баоюя! – произнес Цзя Хуань и заплакал. – Вы все боитесь его, всячески угождаете, а меня каждый может обидеть, потому что я не сын госпожи.
– Дорогой братец, не говори так, а то над тобой будут смеяться, – стала уговаривать его Баочай и еще раз отчитала Инъэр.
|
|
|
В это время пришел Баоюй и спросил:
– Что здесь произошло?
Цзя Хуань не осмелился произнести ни слова. Баочай хорошо знала, что в семье Цзя младшие братья боятся старших, но Баоюй не любил, когда его боялись.
«Детей воспитывают родители, кому же понравится, если я стану вмешиваться? К тому же я принадлежу к прямой ветви рода, а Цзя Хуань – сын наложницы. Если я стану относиться к нему как к младшему, пойдут сплетни, да и неизвестно, станет ли он меня слушаться».
Запала ему в голову и другая, довольно странная мысль. Вы не представляете какая! Баоюй с самого детства постоянно находился в окружении сестер, родных – Юаньчунь и Таньчунь и двоюродных – Инчунь и Сичунь, а также родственниц: Ши Сянъюнь, Линь Дайюй и Сюэ Баочай. Девушки были для него олицетворением кротости, мужчин же он считал грязными тварями и совершенно ими не интересовался. Но, следуя заветам великого мудреца
[200]
, он не осмеливался нарушать правила взаимоотношений с родителями, дядьями и братьями. Себя же он не причислял к мужчинам и никогда не думал о том, что должен служить примером для младших братьев. Вот почему Цзя Хуань и другие младшие братья не очень его боялись, хотя старались ему уступать, чтобы не вызвать недовольства матушки Цзя.
|
|
|
Но Баочай ничего этого не знала и, опасаясь, как бы Баоюй не стал отчитывать младшего брата, поспешила выгородить Цзя Хуаня.
– Как можно плакать в такой праздник? – возмутился Баоюй. – Если здесь не нравится, иди играть в другое место. Ты без конца учишься и совсем заучился! Если, к примеру, какая-то вещь не нравится, надо найти другую, ту, что похуже – бросить, взять ту, что получше. Сколько ни плачь, ведь лучше не станет. Ты же хотел развлечься, а сам расстроился и все равно не уходишь!
Пришлось Цзя Хуаню уйти.
Мать Цзя Хуаня, наложница Чжао, увидев сына в слезах, спросила:
– Кто тебя обидел?
– Я играл с сестрой Баочай, – стал жаловаться Цзя Хуань, – а Инъэр меня обругала да еще деньги отняла. Потом явился брат Баоюй и велел мне убраться.
– Зачем ты к ним лезешь? – напустилась Чжао на сына. – Бесстыжая тварь! Не мог поиграть в другом месте?
В это время мимо окна проходила Фэнцзе. Услышав слова наложницы Чжао, она подошла и спросила:
– Что это вы на Новый год расшумелись? Если мальчишка набедокурил, поучи его, зачем же ругать? Ведь у него есть отец, да и госпожа о нем заботится. Провинился – пусть старшие его и накажут. Он сын нашего господина, так что есть кому наказать его, а тебе зачем вмешиваться? Братец Цзя Хуань, выходи скорее, пойдем ко мне поиграем!
|
|
|
Цзя Хуань боялся Фэнцзе больше, чем госпожи Ван, поэтому, как только она его позвала, сразу выбежал. Наложница Чжао тоже не осмелилась возражать Фэнцзе.
– А ты мямля! – стала выговаривать мальчику Фэнцзе. – Сколько раз тебе говорила: ешь, пей, играй с братьями, сестрами и тетками, которые тебе нравятся. Но ты слушаешь не меня, а тех, кто тебя учит обманывать и мошенничать. Вместо того чтобы держаться с достоинством, как подобает господину, ты ведешь себя как слуга и еще упрекаешь других в несправедливости! Проиграл несколько монет и раскис! Сколько ты проиграл?
– Сто или двести монет, – ответил Цзя Хуань.
– Эх ты! А еще господин! Проиграл каких-то две сотни монет и устроил скандал!
Она повернулась и приказала:
– Фэнъэр, принеси связку монет! Сейчас во внутренних комнатах играют барышни, отведи к ним Цзя Хуаня! А ты, – обратилась она снова к Цзя Хуаню, – если и дальше будешь себя так вести, я сама тебя хорошенько поколочу да еще учителю велю шкуру с тебя спустить! Твой старший брат давно зубы на тебя точит, и если бы не я, он пнул бы тебя ногой в живот так, что кишки вылезли бы! А сейчас уходи! – крикнула она.
|
|
|
Цзя Хуань почтительно кивнул, взял у Фэнъэр деньги и отправился играть с Инчунь и другими сестрами. Но об этом мы рассказывать не будем.
Баоюй болтал и смеялся с Баочай, когда в комнату вошла служанка и доложила:
– Приехала барышня Ши Сянъюнь.
Баоюй сразу же хотел пойти повидаться с Ши Сянъюнь, но Баочай с улыбкой сказала:
– Погоди, вместе пойдем!
Она поднялась с кана, и они отправились в комнаты матушки Цзя.
Ши Сянъюнь уже была там. Едва Баоюй и Баочай вошли, как она встала, приветствовала их и справилась о здоровье.
– Где ты сейчас был? – спросила у Баоюя находившаяся тут же Дайюй.
– У старшей сестры Баочай, – ответил Баоюй.
– Вот я и говорю, что, если тебя не привязать, ты все время будешь там! – с холодной усмешкой произнесла Дайюй.
– Выходит, я должен играть только с тобой и одну тебя развлекать? – возразил Баоюй. – Стоило мне зайти к Баочай, как ты уже ворчишь.
– Этого еще не хватало! – воскликнула Дайюй. – Какое мне дело, где ты бываешь? И кто тебя заставляет меня развлекать? Можешь вообще не обращать на меня никакого внимания!
Рассерженная, она убежала к себе. Баоюй бросился за ней следом:
– Опять ты ни с того ни с сего рассердилась! Ну, пусть я сказал лишнее, все равно могла бы посидеть, поговорить с другими.
– А ты меня не учи! – вспылила Дайюй.
– Я не учу, – проговорил Баоюй, – но сердиться вредно для здоровья.
– Пусть вредно для здоровья, пусть даже я умру, тебе что за дело? – крикнула Дайюй.
– Зачем ты так? – укоризненно произнес Баоюй. – Разве можно в новогодний праздник говорить о смерти?
– Назло буду говорить! – заявила Дайюй. – Вот возьму сейчас и умру! А ты живи хоть сто лет, если смерти боишься!
– Как тут бояться смерти? Наоборот, – с улыбкой сказал Баоюй. – Буду ее призывать, чтобы ты со мной вечно не ссорилась!
– Это верно! – поддакнула девочка. – Лучше умереть, чем все время ссориться!
– Я сказал, что лучше умереть мне, – возразил Баоюй, – к другим это не относится.
В это время пришла Баочай звать Баоюя.
– Идем скорее, сестрица Ши Сянъюнь тебя дожидается.
Она увлекла его за собой. Дайюй еще больше расстроилась, отвернулась к окну и заплакала.
Прошло время, достаточное для того, чтобы выпить две чашки чаю, когда Баоюй возвратился. Увидев его, Дайюй еще громче заплакала. Баоюй в нерешительности остановился и стал подыскивать ласковые слова, чтобы утешить ее, но, к его удивлению, Дайюй не дала ему рта раскрыть:
– Ты зачем снова пришел? Позволь уж мне самой думать о жизни и смерти, у тебя сейчас есть с кем играть! Она и читать может, и стихи сочиняет, и поговорить умеет лучше меня. Она ведь обманом тебя увела, чтобы ты не сердился! А ты зачем-то вернулся!
Баоюй подошел к ней и тихо сказал:
– Ты умница, а не понимаешь, что близкие родственники не должны соперничать с дальними, новые друзья – со старыми! Я хоть и глуп, но эту истину понимаю. Ты мне близкая родственница, а Баочай – всего лишь двоюродная сестра со стороны второй тетушки по материнской линии. Кроме того, ты приехала раньше, мы едим с тобой за одним столом, часто спим вместе, вместе играем. Она же здесь только недавно, разве может она с тобой соперничать?
– Значит, я с ней соперничаю? – возмутилась Дайюй. – Но я поступаю так, как велят мне мои чувства!
– И у меня есть чувства! – перебил ее Баоюй. – Или ты считаешься только со своими чувствами, а мои для тебя ничего не значат?
Дайюй потупилась и долго молчала, прежде чем произнести:
– Ты всегда сердишься, когда чей-нибудь поступок тебе не нравится, а не замечаешь, сколько неприятностей доставляешь другим! Возьмем, к примеру, сегодняшний день: ведь холодно. Почему же ты снял свой теплый плащ?
– Увидел, что ты злишься, и снял, – улыбнулся Баоюй. – Тоже со злости!
– Вот простудишься, и опять пойдут всякие разговоры, – со вздохом произнесла Дайюй.
В это время в комнату вошла Ши Сянъюнь и, картавя, сказала с улыбкой:
– Милый братец, сестрица Линь, вы всегда вместе, а меня бросили!
– Ох уж эта картавая, до чего любит болтать! – засмеялась Дайюй. – Не может выговорить «второй брат», а все «милый» да «милый»! Вот будем играть в облавные шашки, так ты, наверное, только и сможешь сказать: «Один, два, тли!»
– Смотри, привыкнешь и тоже начнешь картавить! – засмеялся Баоюй.
– Она никому не спустит! – улыбнулась Сянъюнь. – Только и знает, что насмехаться! Думает, сама лучше всех! Но есть один человек, которого высмеять невозможно. Если же она сумеет, признаю ее победительницей.
Дайюй спросила, кого она имеет в виду.
– Сестрицу Баочай. Сумеешь подметить ее недостатки, буду считать тебя героиней.
– А я-то думаю – кто же это? – усмехнулась Дайюй. – Оказывается, она! Где уж мне с ней соперничать!
Баоюй поспешил перевести разговор на другую тему.
– Мне, конечно, с тобой не сравниться! – продолжала между тем Сянъюнь. – Об одном лишь молю – чтобы у сестрицы Линь был картавый муж и чтобы он все время ей повторял: «ой», «люблю», «ох», «люблю»! Амитаба! Воображаю, как это было бы забавно!
Баоюй рассмеялся, а Сянъюнь стремительно выбежала из комнаты.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава двадцать первая
Мудрая Сижэнь ласково укоряет Баоюя;
ловкая Пинъэр меткими ответами выручает Цзя Ляня
Итак, Ши Сянъюнь, смеясь, бросилась вон из комнаты, опасаясь, как бы Дайюй за ней не погналась.
– Смотри упадешь! – крикнул ей вслед Баоюй. – Да разве она за тобой угонится?
Дайюй действительно погналась за Сянъюнь, но Баоюй стал в дверях и преградил ей дорогу.
– Прости ее на этот раз! – попросил он.
– Не быть мне в живых, если прощу! – вскричала Дайюй, отталкивая Баоюя.
А Сянъюнь, заметив, что Баоюй не дает выйти сестре, остановилась и со смехом сказала:
– Милая Дайюй, извини меня!
В это время за спиной у Сянъюнь появилась Баочай и тоже рассмеялась:
– Прошу вас, не ссорьтесь, хотя бы из уважения к Баоюю.
– Не хочу! – запротестовала Дайюй. – Вы все сговорились меня дразнить!
– Кто тебя дразнит? – примирительно сказал Баоюй. – Это ты зацепила ее, а так она слова тебе не сказала бы!
Пока все четверо между собой пререкались, не желая друг другу уступить, пришла служанка звать к обеду. Лишь после этого они разошлись.
Вечером, когда настало время зажигать лампы, госпожа Ван, Ли Вань, Фэнцзе, Инчунь и Сичунь отправились к матушке Цзя. Поболтали немного и пошли спать. Баоюй проводил Сянъюнь и Дайюй, а к себе вернулся почти ко времени третьей стражи, и то лишь после неоднократных напоминаний Сижэнь о том, что давно пора спать.
На следующее утро, едва рассвело, Баоюй вскочил с постели, сунул ноги в комнатные туфли и побежал к Дайюй. Служанок поблизости не было, а Дайюй и Сянъюнь еще спали. Дайюй была укрыта стеганым шелковым одеялом абрикосового цвета. Черные волосы Сянъюнь, укрытой лишь наполовину, разметались по подушке, а изящные белоснежные руки с золотыми браслетами лежали поверх розового шелкового одеяла.
– Даже спать не может спокойно! – с укоризной произнес Баоюй. – Простудится и будет жаловаться, что под лопатками колет.
Он подошел к кровати и осторожно укрыл девушку. Дайюй проснулась, услышала, что в комнате кто-то есть, и с мыслью: «Наверное, Баоюй!» – повернулась, чтобы посмотреть.
– Зачем ты пришел так рано?
– Рано? – удивился Баоюй. – А ты посмотри, который час!
– Выйди, пожалуйста, – попросила Дайюй. – Дай нам одеться.
Баоюй вышел в прихожую. Дайюй поднялась и разбудила Сянъюнь. Они быстро оделись, и Баоюй снова вошел, сев у столика, на котором стояло зеркало. Появились служанки Цзыцзюань и Цуйлюй и стали помогать барышням совершать утренний туалет.
Сянъюнь умылась, и Цуйлюй хотела выплеснуть воду, но Баоюй сказал:
– Постой! Я тоже умоюсь, чтобы лишний раз не ходить к себе.
Он дважды плеснул себе на лицо из таза, отказавшись от ароматного мыла, которое ему подала Цзыцзюань.
– Не надо, – сказал он. – В тазу достаточно пены.
Еще два раза плеснул и попросил полотенце.
– Опять ты со своими причудами! – засмеялась Цуйлюй. Баоюй пропустил ее слова мимо ушей, попросил соль, почистил зубы и прополоскал рот. Покончив с умыванием, он заметил, что Сянъюнь уже успела причесаться.
– Дорогая сестрица, причеши и меня! – с улыбкой попросил он, подходя к ней.
– Не могу, – ответила Сянъюнь.
– Милая сестрица, почему раньше ты меня причесывала, а теперь не хочешь?
– Разучилась.
– Тогда заплети мне хоть несколько косичек, – не отставал Баоюй, – иначе не уйду.
Пришлось Сянъюнь выполнить его просьбу.
Дома Баоюй обычно не носил шапочки и заплетал волосы в маленькие косички, которые стягивались на макушке в пучок и заплетались в толстую косу, перевязанную красной лентой, украшенную четырьмя жемчужинами и золотой подвеской на конце. Заплетая косу, Сянъюнь сказала:
– Помню, у тебя было четыре одинаковых жемчужины, а сейчас только три. Четвертая совсем другая. Куда девалась прежняя?
– Потерялась, – ответил Баоюй.
– Где-то ходил, она у тебя выпала, а какой-то счастливчик нашел, – промолвила Сянъюнь.
– Это еще неизвестно! – перебила ее стоявшая рядом Дайюй и холодно усмехнулась. – Потерял или подарил кому-нибудь на украшения?
Баоюй ничего не ответил.
По обе стороны зеркала стояли туалетные коробки, он взял одну и стал вертеть в руках. В коробке оказалась баночка с помадой. Баоюй незаметно вытащил ее и хотел подкрасить губы, но не решался, боясь, как бы Сянъюнь не рассердилась. А пока он раздумывал, Сянъюнь, стоявшая у него за спиной, так хлопнула его по руке, что он выронил баночку.
– Все такой же! – воскликнула она. – И когда только ты исправишься?
Едва она это произнесла, как на пороге появилась Сижэнь. Баоюй был уже умыт и причесан, и ей ничего не оставалось, как удалиться и заняться собственным туалетом. Вскоре к ней пришла Баочай и спросила:
– Куда ушел брат Баоюй?
– Все туда же! – усмехнулась Сижэнь. – Разве станет он сидеть дома?
Баочай сразу догадалась, где он. А Сижэнь печально вздохнула и добавила:
– Дружить с сестрами – это хорошо, но нельзя же без конца молоть языком! Никакие уговоры на него не действуют!
Услышав это, Баочай подумала:
«Мне прежде в голову не приходило, что эта служанка кое-что смыслит в жизни».
Баочай села на кан и завела беседу с Сижэнь. Спросила, сколько ей лет, откуда она родом. Внимательно следя за ее речью и манерами, Баочай проникалась к девушке все большим уважением.
Вскоре пришел Баоюй, и Баочай поспешила уйти.
– О чем это вы так оживленно беседовали, – спросил Баоюй, – и почему она, как только я вошел, убежала?
Сижэнь промолчала. Баоюй опять спросил.
– Что ты у меня спрашиваешь? – вспылила Сижэнь. – Откуда мне знать ваши отношения!
Баоюй удивленно взглянул на Сижэнь и с улыбкой спросил:
– Ты опять рассердилась?
– Разве я имею право сердиться? – усмехнулась Сижэнь. – Только впредь ни о чем больше меня не проси! Прислуживать тебе есть кому, а я лучше вернусь к старой госпоже на прежнее место.
Сказав так, Сижэнь легла на кан и закрыла глаза. Баоюй, недоумевая, стал просить прощения. Но Сижэнь лежала, не открывая глаз, словно не слыша его. Баоюй совсем растерялся и спросил у вошедшей в этот момент Шэюэ:
– Что случилось с сестрой Сижэнь?
– Почем я знаю? – ответила та. – Подумай, может, поймешь.
Постояв еще так, в нерешительности, Баоюй ощутил неловкость.
– Не хочешь на меня смотреть и не надо! – вскричал он. – Я тоже буду спать!
Он поднялся с кана, подошел к своей кровати, лег и не двигался, будто уснул, даже слегка похрапывал. Сижэнь потихоньку встала, взяла плащ и укрыла Баоюя. Он что-то пробормотал и отбросил плащ, притворяясь спящим.
Сижэнь догадалась, в чем дело, покачала головой и с усмешкой сказала:
– Незачем сердиться. Отныне считай, что я немая. Больше никогда не скажу тебе ни слова. Согласен?
– А что плохого я сделал? – поднявшись на постели, спросил Баоюй. – Ты только и знаешь, что меня упрекать! Что ж, дело твое! Но почему ты не хотела со мной разговаривать? Даже не взглянула, когда я вошел, в мою сторону и рассердилась, легла на кан. А теперь говоришь, что я сержусь! Что же все-таки произошло? Ты так и не сказала.
– Ты все еще не понимаешь? – воскликнула Сижэнь. – Ждешь объяснений?
Их разговор прервала служанка матушки Цзя, которая пришла звать Баоюя к столу. Наскоро съев чашку риса, Баоюй вернулся в свою комнату. Сижэнь спала на кане в прихожей, возле нее сидела Шэюэ и от нечего делать забавлялась игральными костями. Баоюй знал, что служанки дружны между собой, поэтому, даже не взглянув на Шэюэ, отодвинул дверную занавеску и скрылся во внутренней комнате. Шэюэ вошла следом, но Баоюй вытолкал ее, насмешливо сказав:
– Не смею вас тревожить!
Шэюэ с улыбкой вышла и послала к нему двух других служанок.
Баоюй лег, взял книгу и углубился в чтение. Вдруг ему захотелось чаю. Он поднял голову и увидел рядом двух девочек. Та, что была на год или два старше, показалась ему привлекательной, и он спросил ее:
– Нет ли в твоем имени слога сян?
[201]
– Меня зовут Хуэйсян, – ответила та.
– А кто дал тебе такое имя?
– Старшая сестра Сижэнь. Меня сначала звали Юньсян, – пояснила служанка.
– Тебя следовало бы назвать Хуэйци
[202]
, – рассерженно произнес Баоюй, – и то слишком хорошо! А то «Хуэйсян»!.. Сколько у тебя сестер?
– Четыре!
– Ты какая по старшинству?
– Четвертая.
– С завтрашнего дня пусть все тебя зовут Сыэр – Четвертая, – распорядился Баоюй. – Нечего выдумывать всякие там Хуэйсян, Ланьци!
[203]
Кто из вас достоин таких замечательных цветов? Только позорите эти благозвучные имена!
Он приказал девочке налить чаю.
Сижэнь и Шэюэ слышали из прихожей весь разговор и зажимали рот, чтобы не расхохотаться.
Весь день Баоюй не выходил из дому. Настроение у него было подавленное, и, чтобы немного развлечься, он принимался то читать, то писать. Никого из служанок к себе не впускал, кроме Сыэр.
Сыэр же, отличаясь хитростью, как только заметила это, пустила в ход всю свою изобретательность и умение, чтобы завоевать его благосклонность.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 221; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!