Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. 23 страница
– Вы правы! – поспешили согласиться гости. – В надписи должно быть четыре слова, а у нас всего три. Надо придумать четвертое!
Тут Баоюй не вытерпел и, не спросив дозволения отца, сказал:
– В старинных стихах говорится: «Высится флаг в цветах абрикоса». Надо «высится» заменить на «виднеется», опустить слово «цветы», и получится прекрасная надпись: «Виднеется флаг среди абрикосов».
– Совершенно верно, «виднеется», – подхватили гости. – К тому же в этом названии подразумевается деревня Цветов абрикоса.
– Но «абрикосовые цветы» – это все же банально, – усмехнулся Баоюй. – Однако танский поэт сказал: «Ворота из прутьев у самой воды, и рис ароматный цветет». Почему бы не назвать это место деревушкой Благоухающего риса?
– Прекрасно! – придя в восторг, захлопали в ладоши гости.
– Скотина! – обрушился отец на Баоюя. – Можно подумать, что ты изучил творения всех древних мудрецов! Знаешь наизусть древние стихи и бахвалишься перед уважаемыми господами! Да как ты смеешь! Я решил пошутить, чтобы испытать тебя, а ты принял это всерьез?
Цзя Чжэн круто повернулся и прошел в домик. За ним последовали остальные. Домик выглядел очень скромно, окна изнутри были заклеены бумагой, вдоль стен стояли деревянные скамьи. Ничто не напоминало о богатстве.
Оглядевшись, Цзя Чжэн остался доволен и вдруг в упор посмотрел на Баоюя:
– Нравится тебе здесь?
В этом вопросе гости почуяли подвох и стали подталкивать Баоюя: подумай, мол, прежде чем отвечать. Но Баоюй смело ответил:
|
|
|
– Это место нравится мне не меньше, чем «Торжественное явление феникса».
– Ну и тупица же ты! – возмутился Цзя Чжэн. – Тебе бы только богатство да роскошь, разве ты способен понять утонченную простоту?! А все потому, что книг не читаешь!
– Отец, ваши слова вполне справедливы, но известно ли вам, в каком значении древние употребляли слово «простота»?
Дерзость Баоюя всех привела в замешательство, но, услышав о простоте, они тут же нашлись:
– При чем здесь простота, второй господин? Вы ведь прекрасно понимаете, что простота – это творение природы, а не человека.
– В том-то и дело! – воскликнул Баоюй. – А эта деревушка создана руками человека! Она стоит не на окраине города, да и других деревень поблизости нет. Горы здесь не имеют отрогов, ручьи – источников. Не прячутся в зелени ни башня, ни храм, нет моста, по которому обычно едут в город поселяне. В общем, особого впечатления деревушка не производит. Разве может это место сравниться с теми, где мы только что были, где все созвучно природе? Правда, бамбук там растет не сам, а посажен, источники подведены, и все же это не нарушает гармонии! Еще древние говорили: «Рисуя горы, стремись к простоте, изображая пейзаж, стремись к правдивости, иначе не достигнешь совершенства…»
|
|
|
Не успел он договорить, как Цзя Чжэн закричал:
– Вон отсюда!
Баоюй направился было к выходу, но отец снова крикнул:
– Вернись! Будешь сочинять парную надпись! Но смотри, скажешь глупость, надаю оплеух!
Баоюй, дрожа от страха, произнес:
Все пышней разрастается зелень
в тех местах, где купанье и стирка.
Аромат облаками окутал
собирающих с грядок салат.
Цзя Чжэн сокрушенно покачал головой:
– Плохо! Очень плохо!
Покинув домик, гости пошли дальше. Они огибали горки, любовались цветниками, разглядывали камни. Миновали арку из увитых чайными розами решеток, обошли садик, усаженный гортензиями, и очутились во дворе, где росли красные розы, миновали стоявшие в ряд бананы и продолжали идти, пробираясь между деревьями. Вдруг донеслось журчание ручейка, он вытекал из каменного грота, образуя небольшое озерко, где плавали лепестки цветов. Над входом в грот свисали ползучие растения.
– Что за прелесть! – вскричали гости.
– А для этого места какое вы предложили бы название, господа? – спросил Цзя Чжэн.
– Здесь и придумывать нечего, «Улинский источник», – ответили все в один голос.
|
|
|
– Название избитое, да и по существу не подходит, – возразил Цзя Чжэн.
– Ну, а если «Убежище жителей Циньского царства»?
[161]
– Это выражение здесь вообще ни при чем, – не вытерпел Баоюй. – Оно означает: «скрываться от смуты». Лучше уж «Отмель осоки и заводь цветов».
– Глупости! – резко оборвал сына отец и обратился к Цзя Чжэню: – А лодки здесь есть? – Ему захотелось побывать в гроте.
– Должны быть четыре лодки для сбора лотосов, – ответил Цзя Чжэнь. – И одна с помостом, для прогулок, но они еще не готовы.
– Жаль, что не удастся побывать в гроте! – произнес Цзя Чжэн.
– Туда можно пройти через горку, по узкой извилистой тропинке, – сказал Цзя Чжэнь и стал подниматься наверх, остальные – за ним, хватаясь за кусты и лианы. Когда добрались до вершины и глянули вниз, на озерко, воды не увидели – поверхность была сплошь усеяна лепестками, ручеек же, бежавший между камней, казался прозрачным и чистым. На берегу озерка, над самой водой, склонились плакучие ивы, росли абрикосы и персики, всюду царили чистота и порядок. Между ивами виднелся деревянный арочный мостик с красными перилами, от мостика в разные стороны разбегались тропинки, чуть поодаль стоял чистенький домик под черепичной крышей, обнесенный кирпичной стеной, утопавшей в цветах. Отроги главной горки доходили до самой стены и проникали во двор.
|
|
|
– Чтобы выстроить дом в таком месте, надо быть начисто лишенным вкуса! – недовольно заметил Цзя Чжэн.
Возле дома, как только вошли в ворота, неожиданно увидели изящную горку из самых разнообразных камней причудливой формы; эта горка заслоняла собой скрытые в глубине двора строения. Ни деревьев, ни цветов не было, зато росли различные травы: диковинные лианы и плющ свешивались с горки, пробивались между камней, обвивали колонны строений, опутывали ступени крыльца, ползли по крыше, изумрудными гирляндами колыхались в воздухе, переплетаясь между собой подобно золотым шнурам; некоторые цвели, и цветы их напоминали не то киноварь, не то коричник и так благоухали, что аромата прочих цветов совсем не чувствовалось.
– Ого, интересно! – воскликнул Цзя Чжэн. – Что это за растения?
Ему пояснили, что это плющ и лианы.
– Разве они так чудесно пахнут? – удивился Цзя Чжэн.
– Нет, конечно, – снова вмешался Баоюй. – Среди этих растений есть, конечно, плющ и лианы, но аромат исходит от поллии и душистой лигулярии. А это, вероятно, гардения, а то – золотистая пуэрария. Вот эта трава называется зверобой, а там растет душистая яшмовая лиана. Красные цветы – это пурпурная рута, синие – ирис. Мне кажется, здесь собраны все удивительные травы, упоминавшиеся в «Лисао»
[162]
, а среди них, кажется, мята, имбирь, шелковый шнур и фиолетовый бархат. Есть еще каменный парус, прозрачная сосна, камыш фулю – они встречаются у Цзо Тайчуна
[163]
в его «Оде о столице княжества У». А зеленые ростки, красный перец и изящный лотос, которые я вижу здесь, можно найти в «Оде о столице княжества Шу». Но они созданы в незапамятные времена, старые названия забыты, и эти растения теперь называют по-другому, в зависимости от их формы…
– Тебя не спрашивают, – одернул сына Цзя Чжэн.
Баоюй сразу умолк и попятился.
Цзя Чжэн огляделся и пошел к крытым галереям по обе стороны домика. Сам домик состоял из пяти комнат, там были террасы и навесы из циновок; искусно выкрашенные стены и затянутые тонким зеленым шелком окна придавали ему скромный и строгий вид.
– Что может быть приятнее, чем готовить чай на этих террасах и играть на цине, – со вздохом произнес Цзя Чжэн, – здесь даже благовония не нужны. Все устроено наилучшим образом, и я надеюсь, что у вас, господа, найдется достойное название, которое украсит доску над входом в этот дом, и нам не придется испытывать стыд из-за того, что надпись несовершенна.
Все заулыбались, заговорили:
– Пожалуй, лучшего названия, чем «Благоуханный ветер и душистая роса», не придумать.
– Что же, это неплохо, – согласился Цзя Чжэн. – Но как быть с парной надписью?
– Я уже придумал, – отозвался один из гостей. – Пусть все послушают и выскажут свое мнение.
И он громко прочел:
Орхидей все гуще во дворе
при косых лучах душистый запах.
До косы песчаной в полнолунье
аромат свой донесла дужо
[164]
.
– Прекрасно! – вскричали все разом. – Вот только слова «косые лучи» не очень годятся!
Тут гость, предложивший надпись, привел древние стихи: «Двор наполнен ароматом трав зеленых, при косых лучах слез не удержать…»
– Какое уныние наводят эти стихи! – воскликнул кто-то, отражая явно общее мнение.
– Позвольте, я предложу свою парную надпись, – заявил один из гостей, – а вы рассудите, что хорошо в ней, что плохо!
И он прочел:
Яшмовоподобной астры здесь,
около трех троп, благоуханье!
Золотоподобных орхидей
[165]
во дворе при лунном свете яркость.
Цзя Чжэн потеребил усы, подумал, но вместо того, чтобы сочинить парную надпись, как намеревался, прикрикнул на стоявшего рядом Баоюя:
– Ну, чего молчишь, теперь твоя очередь! Ждешь особого приглашения?
– В этом месте ничто не напоминает ни золотоподобную орхидею, ни лунный свет, ни песчаную косу, – ответил Баоюй, – и если, подражая древним, идти таким путем, то, придумай мы хоть двести надписей, ни одна не сгодится.
– И откуда в тебе столько дури! – развел руками Цзя Чжэн.
Баоюй между тем продолжал:
– По-моему, лучшей надписи, чем «Чистый аромат ириса», и желать не приходится, а парную надпись я предложил бы такую:
Орех мускатный он воспел в стихах,
и стали эти строки всем известны.
Во сне увидел много чайных роз —
все до единой были так душисты!
– Так ведь это подражание! – возразил Цзя Чжэн. – Нечто подобное уже было. Вот послушайте!
Когда пишу я о листве банана,
слова мои как будто зеленеют…
– Вспомните «Башню Фениксов» Ли Тайбо
[166]
, ведь это подражание «Башне желтых журавлей»! – заметил один из гостей. – Главное, чтобы подражание было искусным! А надпись, предложенная вашим сыном, пожалуй, изящнее строки «Когда пишу я о листве банана…».
– Да что вы! – улыбнулся Цзя Чжэн.
Так, разговаривая между собой, гости продолжали путь. Вскоре их взору открылись величественные палаты, вознесшиеся к небу многоярусные пагоды и соединенные между собой крытыми переходами храмы, от которых вдаль убегали извилистые дорожки. Ветви раскачивавшихся на ветру деревьев бились о карнизы храмов и пагод, яшмовые орхидеи у входа вились по ступеням, украшенным с двух сторон оскаленными мордами диких зверей, золочеными головами драконов.
– Вот это и есть главное строение, – объявил Цзя Чжэн. – Мне кажется, здесь много излишеств в украшениях.
– Вот и хорошо! – поспешили отозваться гости. – Гуйфэй, ваша дочь, конечно, предпочитает скромность, но в ее нынешнем положении такая роскошь не покажется ей чрезмерной.
Спустя немного они подошли к арке, украшенной вырезанными из яшмы драконами.
– Какую же надпись мы сделаем здесь? – спросил Цзя Чжэн.
– Больше всего подойдет «Остров бессмертных Пэнлай», – ответили гости.
Цзя Чжэн ничего не сказал, лишь покачал головой. А Баоюй впал в раздумье. Ему показалось, что он уже видел это место, но где и когда, вспомнить не мог.
Отец велел ему сочинить надпись, но Баоюй был так поглощен созерцанием пейзажа, что ничего не слышал. Гости же, полагая, что мальчик устал от понуканий отца и ничего больше не может придумать, принялись уговаривать Цзя Чжэна:
– Не надо его принуждать, остальные названия можно завтра придумать.
Цзя Чжэн между тем, опасаясь, как бы матушка Цзя не забеспокоилась о Баоюе, холодно усмехнулся:
– Наконец-то и ты, скотина, ничего не можешь сказать! Ладно, даю тебе день сроку, если завтра не сочинишь достойную этого самого прекрасного места надпись, пощады не жди!
Цзя Чжэн зашагал дальше, но тут оглянулся и определил, что они прошли от ворот лишь малую часть всего расстояния. К счастью, в этот момент подошел слуга и доложил:
– Господин Цзя Юйцунь прислал человека засвидетельствовать вам свое почтение.
– Жаль, что мы не успели всего осмотреть, – проговорил Цзя Чжэн, – остальное мельком увидим, когда перейдем на другую сторону.
Вскоре они подошли к мосту, под которым текла чистая, как кристалл, речка. Мост стоял на плотине, что подавала воду всем ручейкам.
– Как бы вы назвали эту плотину? – спросил Цзя Чжэн.
Баоюй сказал:
– Поскольку плотина перегородила главный ручей, берущий начало у источника Струящихся ароматов, лучше всего назвать ее плотина Струящихся ароматов.
– Бессмыслица! – бросил Цзя Чжэн. – Что значит «струящиеся ароматы»?
Пока они шли, им то и дело на пути попадались светлые залы, камышовые хижины, груды камней, увидели они и буддийскую кумирню у подножья горы, и храм в густой роще, длинные галереи и извилистые гроты, квадратные палаты и круглые беседки. Заходить в них уже не было времени.
Расстояние они преодолели немалое, ни разу не отдыхали, поэтому ноги гудели и ныли. Цзя Чжэн наконец предложил:
– Давайте передохнем немного.
С этими словами он, а за ним остальные, обогнули группу персиковых деревьев, прошли через увитую лианами арку и очутились у побеленной стены, над которой склонились зеленые ивы. Затем через ворота они попали во двор с галереями по обеим его сторонам и каменной горкой посередине. Возле горки росли бананы, розы и несколько райских яблонек, с кронами, по форме напоминавшими зонт. Их тонкие ветки, усыпанные цветами, свисали, словно шелковые нити.
– Какие прекрасные цветы! – восхищались гости. – Райская яблонька! Такой красивой мы никогда не видели!
– Это «Девичья яблонька»! – пояснил Цзя Чжэн. – Привезена из-за моря, как говорят, из Нюйго – Царства женщин
[167]
, цветы ее красивы, словно юные девы. Но я не верю этому вздору!
– Однако цветы и в самом деле необыкновенные! – возразили гости. – Вполне возможно, что они из Царства женщин.
– Это название, наверное, придумал какой-нибудь поэт, – не утерпел Баоюй. – Ведь цветы яблоньки напоминают румяна, которыми красятся девушки, а сама она такая же хрупкая, как обитательницы женских покоев. Вот он и дал ей название «цветок Нюйго»! Люди поверили этой легенде и друг другу передают.
– Весьма благодарны вам за такое прекрасное объяснение! – сказали гости.
Все сели на скамью, стоявшую на террасе.
– Ну как, придумали название этому месту? – обратился Цзя Чжэн к гостям.
Один сказал:
– Может быть, «Журавль среди бананов»?
– По-моему, лучше «Сияние ясного света», – промолвил другой.
– Прекрасно! – воскликнул Баоюй, но тут же добавил: – Какая жалость!
– В чем дело? – удивились гости.
– А в том, – пояснил Баоюй, – что здесь растут бананы и розы и в названии непременно должны быть понятия «зеленый» и «красный». А их нет в вашем названии.
– Что же ты предлагаешь? – грозно спросил Цзя Чжэн.
– Чтобы отразить всю прелесть этого места, его следовало бы назвать «Аромат роз среди зелени яшмы», – ответил Баоюй.
– Плохо, очень плохо! – заявил Цзя Чжэн.
Они вошли в дом и сразу заметили, что убранство здесь отличается от того, что они видели прежде, и очень гармонирует с общим стилем постройки. На стенах резьба лучших мастеров – изображения летучих мышей в облаках, трех неразлучных в студеную зиму друзей
[168]
, гор, рек, людей и животных, старинных вещиц и иероглифов «счастье» и «долголетие» с инкрустациями из яшмы и золота. Треножники на подставках, вазы для цветов, на столах – книги, бумага, кисти для письма. Подставки самые разнообразные: круглые и квадратные, как подсолнух или же лист банана, кольцо
[169]
. Обилие узоров и красок! Тонкой ажурной резьбы! То вдруг взору предстанет тонкий флер на маленьких окнах, то драпировка из шелка, за которой прячется дверь! В стенах – ниши, той же формы, что и вставленные в них предметы: лютни, вазы, мечи и другие, и потому кажется, что все они нарисованы на стене.
– Какая тонкая работа! – раздались восхищенные возгласы. – Нелегко, должно быть, сотворить подобное чудо!
Еще не дойдя до верхнего этажа, Цзя Чжэн заблудился. Слева – дверь, справа – окно. Направился к двери – путь преградила книжная полка; обернулся – и увидал проем, затянутый тонким флером, а за ним дверь. Повел гостей к двери, а навстречу им идут люди, похожие как две капли воды на них самих. Только сейчас все догадались, что перед ними большое зеркало. Обогнули его и увидели множество дверей.
– Пожалуйте за мной, господа, – пригласил Цзя Чжэнь. – Сейчас мы выйдем во внутренний дворик, а оттуда уже недалеко до ворот.
Они миновали два шкафа, обтянутых шелком, и действительно вышли во двор, усаженный розами, которые вились по решеткам, за этой оградой из живых цветов бежал прозрачный ручеек.
– Откуда он течет? – недоумевали гости.
– Вон от той плотины, – Цзя Чжэнь указал рукой. – Он течет с северо-востока через каменный грот, между горками и попадает в деревушку, где разветвляется и уходит на юго-запад, там его воды снова сливаются и попадают сюда, а здесь он уходит под стену.
– Чудесно, неподражаемо! – вскричали все разом.
За разговором не заметили, как вновь сбились с дороги, наткнувшись на высокую горку.
– Ступайте за мной, – с улыбкой сказал Цзя Чжэнь и уверенно зашагал вперед, увлекая за собой остальных. За горкой открылась широкая ровная дорога, которая вела к большим воротам.
– До чего интересно! – снова воскликнули гости. – Только волшебникам под силу подобные чудеса!
Наконец все вышли из сада.
Баоюй все время думал о сестрах, но без разрешения отца не осмеливался уйти и вместе со всеми пошел к нему в кабинет.
Тут Цзя Чжэн вспомнил о нем и, обернувшись, спросил:
– Ты еще здесь? Смотри, как бы бабушка не разволновалась. Неужели не нагулялся?
Только теперь Баоюй смог уйти. Во дворе к нему подбежали мальчики-слуги Цзя Чжэня, один из них обнял Баоюя.
– К счастью, – сказал он, – старый господин нынче доволен вами! Старая госпожа несколько раз посылала людей справляться о вас, и ей передали, что старый господин вами доволен. Поэтому она и не велела вас звать, чтобы вы могли блеснуть своими талантами. Вы, говорят, лучше всех сочиняли стихи, и по этому случаю вам следовало бы наградить нас на радостях.
– Каждый из вас получит по связке монет
[170]
, – с улыбкой пообещал Баоюй.
– По связке монет? Вот так невидаль! Лучше подарите нам свой кошелек! – загалдели слуги, бросились к Баоюю и, не дав опомниться, сняли висевший у него на поясе кошелек, веер с чехлом, украшения и мигом все растащили.
– А теперь мы вас проводим!
Они сопровождали Баоюя до самых ворот дома матушки Цзя.
Матушка Цзя ожидала его и, как только взглянула, сразу догадалась, что отец им доволен, и это доставило ей огромную радость.
Вскоре Сижэнь подала чай. Заметив, что с пояса Баоюя исчезли все украшения, она с улыбкой сказала:
– Опять эти бесстыжие сорванцы все отняли у тебя?
Подошла Дайюй и, как только увидела, что на поясе у него в самом деле ничего нет, спросила:
– И кошелек, что я тебе подарила, ты тоже отдал? Попробуй теперь у меня что-нибудь попросить!
Рассерженная, она убежала к себе, схватила ножницы и стала резать еще не законченный мешочек для благовоний, который Баоюй третьего дня попросил ее сшить.
Баоюй побежал за ней, но мешочка спасти не успел.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 206; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!