К пресвитеру Николаю
Принимаем это, как знак твоей искренней и горячей любви, что даже из такой дали ты беспокоишься о нашей безопасности. Прежде, в самый разгар зимы, мы постоянно переходили с места на место, останавливаясь то в городах, то в ущельях и лесистых долинах, и всюду преследуемые исаврийцами. Наконец, когда здешние бедствия несколько поутихли, оставив пустыни, мы поспешно двинулись в Арависс, находя его крепость безопаснее других мест, и теперь живем в ней (а не в самом городе, потому что и это даже небезопасно) хуже, чем в любой тюрьме. Кроме уже того, что смерть ежедневно, так сказать, стучится к нам в двери, — потому что исаврийцы проникли всюду, везде истребляя огнем и мечем людей и жилища, — мы опасаемся еще голода, которым грозит нам наше стесненное положение и многочисленность сбежавшегося сюда народа. Зимняя пора года и непрерывное бегство из одного места в другое повергли нас в продолжительную болезнь: трудный период ее в настоящее время миновал, но некоторые следы еще остались. При всем том, даже среди стольких бедствий и таких опасностей, мы почерпаем величайшее утешение в вашей любви — горячей, искренней и неизменной. Зная это, не поставьте в труд постоянно радовать нас известиями о вашем здоровье. Хотя мы и далеко от вас живем, при всем том крепко связаны с вами узами любви. Приношу великую благодарность твоей честности за то, что даже среди таких смут, окружающих тебя, ты оказываешь большое усердие к делам в Финикии. Если получишь еще какие–нибудь известия оттуда, не поленись сообщить нам. К нам ниоткуда никто не может скоро добраться, так как все дороги, ведущие сюда, отовсюду заграждены. Но, хотя и трудно вести с нами постоянную переписку, при всем том пиши, как только представится возможность, и сообщай нам обо всем, что там делается, уведомляя в то же время о здоровье всех вас, о котором нам в особенности желательно иметь сведения.
|
|
|
57. К пресвитерам и монахам: Аффонию, Феодоту и Херею
Желал бы и я повидаться с вами здесь; но так как много тому препятствий, то не смею требовать этого теперь, а прошу вас оказать нам помощь, оставаясь и вдали от нас, содействием ваших дерзновенных молитв (а этого рода помощь не слабеет от времени и не задерживается дальностью расстояния, но, где бы ни жил человек, имеющий дерзновение перед Богом, как вот и вы, он может принести таким образом величайшую пользу и далеко от него живущим), сверх же молитв прошу вас также постоянно радовать нас и известиями о своем здоровье. Как ни много волн окружает нас отовсюду: и пустынность места, и осадное положение, и нашествие исаврийцев, и ежедневно грозящая смерть (мы постоянно живем об руку с смертью, заключившись в этой крепости, как в тюрьме, и страдая тяжким телесным недугом), — при всем том, несмотря на все злополучие, мы почерпаем немалое утешение среди этих бедствий в вашей любви. Хотя мы и не много времени пробыли вместе с вами, но получили много доказательств вашего искреннего, горячего, более, чем мед, сладкого, неизменного, крепкого и непоколебимого расположения, которое вы оказывали к нам и при личном свидании и заочно. Вот почему и вдали от вас, и среди стольких треволнений, мы отдыхаем душой при воспоминании о вашей доблести, как бы в отрадной пристани, считая вашу любовь величайшим для себя сокровищем. С прошествием зимы и наступлением весны, мы избавились от сильного напора болезни; но остатки ее еще есть, они поддерживаются постоянным беспокойством, возбуждаемым нападениями исаврийцев. Не забывайте же нас никогда, какое бы расстояние ни разделяло нас, и не поставьте за труд писать к нам постоянно, как только дозволит возможность, радуя нас известиями о вашем здоровье.
|
|
|
58. К Малху [57]
Не падай духом, и не приписывай своим грехам прекрасной кончины твоей блаженной дочери. Она вступила в необуреваемую пристань, достигла жизни, не имеющей конца, и, избавившись от волнений настоящего века, стала на камне, где все собранные ею блага неотъемлемо лежат вокруг нее, как бы в неприкосновенной уже сокровищнице. Надобно радоваться, веселиться и торжествовать, что ты душу ее, как отличный земледелец — спелый плод, представил общему всех Владыке. Прилагая из этих и из подобных размышлений извлекаемые лекарства к сердечной боли, поразившей тебя и скромнейшую госпожу мою, ее мать, увеличь, таким образом, отложенную вам награду, чтобы вам получить великое воздаяние от человеколюбивого Бога не только за прекрасное воспитание ее, но и за кроткое н благодушное перенесение этой прекрасной с ней разлуки.
|
|
|
59. К Алфию [58]
Хотя и далеко от тебя живем мы, но веселимся, радуемся, ликуем, слыша о твоих подвигах и обильной щедрости, которую ты оказываешь бедным. Хотелось бы нам лицом к лицу увидеться с твоей честностью и при личном свидании лично засвидетельствовать тебе нашу великую благодарность. К сожалению, это до сих пор невозможно, потому что опасность со стороны исаврийцев увеличивается все более и более, и всякое сообщение в настоящее время преграждено, а я уверен, что если бы этого не было, то и ты не пожалел бы трудов приехать сюда и прибыл бы к нам сам. Но так как это до сих пор невозможно, то вот мы пишем к тебе, приветствуем твою честность, и усердно просим тебя, как только дозволят обстоятельства, постоянно писать к нам и уведомлять нас о здоровье твоем и всего твоего дома. Такого рода письма твоей честности доставят нам в нашей здешней жизни немалое утешение.
|
|
|
К Агапиту
Хотя много прошло времени с тех пор, как мы расстались с твоей достопочтенностью, и велико пространство, разделяющее нас, при всем том мы связаны с тобой любовью и живем близко к тебе, или, лучше, храним тебя в своей душе, нося с собою всюду, где бы мы ни были. Твою старинную к нам дружбу, горячую, искреннюю, крепкую и непреклонную, мы навсегда запечатлели в своем сознании. И наше расположение к тебе, честнейший и достопочтеннейший владыко, все так же живо, как и прежде, и не слабеет ни от давности времени, ни от дальности расстояния. Прошу же тебя, не поставь в труд писать к нам, сколько возможно, постоянно, о своем здоровье. Ты знаешь, сколько мы дорожим им и какую ты доставишь нам радость, уведомляя нас о его состоянии.
К Исихию
Желал бы я повидаться с тобою, и ни страх, наводимый исаврийцами, ни слабость здоровья не помешали бы мне, если бы мне позволялось переезжать по желанию, куда захочу; но тебя, хотя ты волен в этом, не зову сюда, и не прошу оставить дом и приехать к нам. Хотя и время года позволяет это, и поездка не велика (потому что небольшое расстояние разделяет нас), — при всем том не решаюсь тащить тебя сюда из опасения за тебя со стороны исаврийцев. Вместо того прошу постоянно писать к нам о своем здоровье; в этом отношении нападения разбойников, конечно, уже не могут служить тебе препятствием. Сделай же нам эту милость: тебе это легко и удобно; а нам принесет большую радость. Ты знаешь сам, сколько доставишь нам удовольствия, оказывая нам такую благосклонность.
К Арматию
Что это значит? Ты предоставляешь нам полную волю свободно распоряжаться для своих надобностей принадлежащими тебе людьми и лишаешь нас того, в чем мы особенно имеем надобность, то есть, своих писем, которые доставляли бы нам известия о твоем здоровье. Или не знаешь, что именно это более всего дорого и желанно искренним и задушевным друзьям, как вот и нам теперь? Итак, если хочешь, честнейший мой владыко, сделать нам милость, то отмени данное твоим людям приказание служить нам в телесных нуждах (так как мы ни в чем таком не имеем нужды — все течет у нас рекой) и доставь нам сам при посредстве небольшого количества бумаги и чернил величайшее одолжение, которого мы особенно желаем удостоиться от тебя. Оно состоит в том, чтобы ты постоянно писал к нам о здоровье — своем и всего своего дома. Если бы можно было нам видеться друг с другом, то я попросил бы, как величайшей милости, того, чтобы ты доставил мне удовольствие лично увидеть так горячо любящего нас друга, как ты, и поднял бы себя из дома. Но так как страх, наводимый исаврийцами, препятствует этому, то утешай нас, не скупясь, своими письмами, и тогда — все наши желанья тобой удовлетворены.
К Халкидии
Я весьма желаю, чтобы господин мой, честнейший (ваш) пресвитер, был с нами. Но, хотя ты полагаешь, что ему полезно прибыть сюда, я предпочитаю приезду его к нам его безопасность и освобождение его от настоящих смятений. Не думай же, чтобы мы препятствовали ему, если он хочет приехать к нам. Доселе мы удерживали его от исполнения этого намерения только потому, что самое свойство его дела не требует настоятельно прибытия его сюда, и мы боялись, не попал бы он еще в руки исаврийцев. Но если действительно необходимо приехать ему сюда, то мы усердно просим и убеждаем его решиться на это путешествие. Хотя мы и разделены телесно, но узами любви связаны с ним по–прежнему. Не смущайся же, прошу тебя, происшедшими огорчениями. Чем более неприятностей, тем выше будет твоя заслуга, тем обильнее будет тебе награда и воздаяние от человеколюбивого Бога, если ты благодушно и мужественно перенесешь встретившиеся затруднения. В таком случае ты и легче победишь их, и награда, отлагаемая тебе на небесах за претерпение их, будет обильнее и гораздо выше самых страданий.
К Асинкритии
И прежде писал я твоей честности, что, по причине твоей любви, мы считаем и тебя в числе тех, которые прибыли к нам лично, и теперь повторяю опять то же самое, именно, что мысленно прибыла к нам и ты. Поэтому, хотя телесное нездоровье и замешательства, охватившие Армению, и воспрепятствовали тебе действительно приехать, тем не менее мы, зная твое желание и намерение, сохраняем то же мнение о твоем к нам расположении, какое имели и прежде. Не переставай же постоянно писать к нам и уведомлять о ходе своей болезни и о своем здоровье. В настоящее время мы очень огорчены, слыша, что ты больна. Чтобы не тревожиться нам, уведоми нас поскорее, выздоравливаешь ли ты от своей болезни.
65. К пресвитеру Роману [59]
Не в Армении только и не в Каппадакийской только стране, но и в более отдаленных краях молва о твоей любви и о расположении, какое ты всегда оказывал к нам, прогремела торжественнее трубы. Считая величайшей для себя честью такое расположение к нам твоего благоговения, мы, со своей стороны, не перестаем прославлять тебя и усердно просим тебя постоянно писать к нам о своем здоровье. Хотя мы и в пустыне живем, хотя и далеко от вас удалены, — при всем том мы связаны с тобою узами любви, питая к тебе то же расположение, какое исстари оказывали мы к твоей честности, или даже в настоящее время еще более горячее и живое. Ни давность времени, ни дальность расстояния не сделали нас равнодушнее, — напротив, сделали расположеннее к тебе. Зная это, честнейший и благоговейнейший мой владыко, и понимая, какое удовольствие доставишь ты нам более частой перепиской с нами, пиши к нам о своем здоровье, но особенно вспоминай нас всегда в своих святых молитвах, чтобы таким образом, несмотря на отдаленность расстояния, мы могли воспользоваться твоим многим содействием.
66. К Гемеллу [60]
Что это? Когда такой славный и обширный город совершает блистательное празднество (так я называю твое вступление в должность), ты ставишь нас еще в большое уныние, так упорно храня молчание! Если бы это сделал кто–нибудь другой из обыкновенных людей, я легко понял бы причину. Я объяснил бы себе это тем, что многие, с возвышением по службе, обыкновенно возвышаются вместе и в надменности. Но когда дело касается твоего великолепия — человека с философским настроением мысли, который отлично постигает сущность этих временных и преходящих вещей, не обольщается мишурой и вывесками и смотрит на вещи так, как они есть, без прикрасы, то я решительно не могу понять причины молчания. Что ты и теперь любишь нас так же, как и прежде, или даже более прежнего, в этом я вполне убежден. Но почему при таком расположении к нам ты ничего не пишешь так долго, не умею сказать и совершенно недоумеваю по этому самому. Разреши же нам эту загадку в своем письме, если не тяжело и не трудно. Но прежде, чем будешь писать, скажи доставившим тебе настоящее письмо, т. е. господину моему, честнейшему и благоговейнейшему пресвитеру, и сопровождающим его, что это молчание, в чем мы уверены, не было следствием небрежности. Довольно будет сказать это, чтобы им достигнуть благосклонности у твоей достопочтенности.
67. К Фирмину [61]
Пребыванию твоему с нами болезнь твоя много помешала; но любви не изменила между нами нисколько. Довольно было нам один раз побыть с тобой, чтобы сделаться твоими горячими друзьями навсегда. Ты заставил нас так полюбить себя тем, что сам с первой нашей встречи обнаружил к нам такую пылкую и беспредельную любовь, не выжидая указаний опыта, но с первого взгляда решивши свой выбор и крепко привязавши нас к себе. Потому–то вот мы и пишем к тебе и уведомляем тебя о том, что тебе желательно знать о нас. Именно: мы здоровы; путь свой совершили благополучно; наслаждаемся теперь отдыхом и полным досугом; пользуемся у всех большой расположенностью, чувствуем невыразимое облегчение в душе. Никто нас здесь не тревожит, никто не нападает на нас. Да и что удивительного, если так покойно в городе, когда и всю дорогу мы проехали совершенно свободно. Уведомь же и ты нас о себе. Если мы доставили тебе удовольствие сообщением этих известий, то и сами будем очень рады услышать о твоем здоровье. Ты, конечно, понимаешь, как приятно людям, умеющим искренно любить, слышать добрые вести о тех, кого они любят.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!