От автора и об авторе 2 страница
Сэм опустил взгляд на папку в руках, поворошил бумаги:
– Здесь написано, Кины пятнадцать лет состоят активными прихожанами Церкви баптистов «Живое Слово». – Пятнадцать лет, – эхом откликнулся Дин.
Миссис Кин вернулась со стратегической дозой чистого бурбона на три пальца в квадратном бокале толстого стекла. Опрокинув в себя больше половины янтарной жидкости, она проплыла к лоснящемуся кожаному дивану – не села, просто стояла рядом.
– Вы рассказывали… – подбодрил Дин. – Правда? – миссис Кин выглядела озадаченной и чуть встревоженной, будто проснулась в незнакомой постели.
В конце концов она села.
– Вы рассказывали, – напомнил Сэм, – что вам кажется, будто в последний раз вы видели своего мужа пятнадцать лет назад. – Точно, – припомнила она. – На следующий день после Дня рождения Ритчи, – она заглотила остатки бурбона. – Той ночью Дэвис пошел на работу, как обычно, но вернулся совершенно другим человеком. Замкнулся. Он больше ни разу ко мне не притронулся.
Она потрясла головой, перекладывая пустой стакан из одной руки в другую. Дину стало ее очень жалко: совершенно одна в идеально чистом доме, таком же пустом, как ее стакан.
– Я знаю, что-то случилось той ночью, – продолжала она. – Но он никогда не говорил об этом. На следующий день он заставил нас всех покреститься. Я не возражала, потому что так легче, чем пытаться отговаривать его, хотя я никогда не была верующей. С его похорон я не была в церкви. Гроб, разумеется, был закрытый, потому что голову так и не нашли, – она внезапно взорвалась горечью и злостью: – В смысле, для чего? Чтобы послушать горстку самодовольных лицемеров, которые скажут, что на то была воля божья? – она издала задушенный жесткий звук, который, вероятно, задумывался смешком. – Божья воля? Я не хочу иметь ничего общего с богом, позволяющим подобному случаться с его последователями.
|
|
|
«Леди, – подумал Дин. – Вы и половины не знаете».
ГЛАВА 5
Пограничник Мануэль Леон не знал, как относиться к новому напарнику. Чарли Химес был порядочным парнем, но чересчур сдержанным: не шутил попусту, не говорил ни слова, если дело не касалось работы или ответа на прямой вопрос. Он был единственным черным в команде Рио-Тихуаны, да к тому же старше всех на добрый десяток лет. А Леон оказался самым младшим. Они были, словно Матт и Джефф[8]: Химес высокий и тощий, а Леон низенький и плотный. Командир прозвал их Рокки и Буллвинклем[9]. Но, несмотря на непохожесть, они неплохо работали вместе вот уже четыре дня. Химес ввел его в курс дела, и хотя Леон предпочел бы напарника, с которым можно иногда подурачиться, Химес был метким стрелком, завоевал черный пояс по бразильскому джиуджитсу и провел больше всех арестов в подразделении. Он был в лучшей форме, чем половина мужиков вдвое его младше. Леону могло повезти меньше.
|
|
|
Их участок Тихуаны и рекой-то выглядел только с натяжкой – скорее грязный ручеек химических отходов и неочищенных сточных вод, бегущий по широкому бетонному каналу, испещренному дохлыми псинами, палеными шинами и использованными шприцами. Вонь была кошмарная, но это никогда не мешало попыткам пробраться сквозь грязь на американскую сторону. Химес утверждал, что постепенно к запаху привыкаешь, хотя Леону верилось с трудом. Никаких душей в мире не хватало, чтобы вымыть память об этом благоухании из его головы.
Вскоре после полуночи они заметили троицу торчков, сбившихся в кучку на американском берегу реки. Мужчина в футболке с нечитаемым логотипом дэт-метала[10] и грязных джинсах, с длинными спутанными волосами и многочисленными ярко-красными пятнами саркомы Капоши[11] на лице и руках. Две женщины. Одна чересчур полная и до боли молоденькая – ребяческая черно-розовая футболка с паршивым рисунком «Хелло, Китти»; сильно раздутый живот, выпирающий между краем футболки и обвисшим поясом рваных розовых леггинсов; блеклые розовые волосы, на добрый десяток сантиметров черные от корней; мертвые, полные безнадежности глаза. Лет шестнадцать максимум. Если она пользуется одним шприцом и черт знает чем еще с приятелем, то, скорее всего, уже ВИЧ-положительна. Леон понадеялся, что она просто толстая, а не беременная. Вторая женщина была в толстовке с поднятым капюшоном (черные вьющиеся волосы выбивались по краям), джинсах и пыльных туристических ботинках. Видимые участки кожи казались мертвенно бледными на резком натриевом свету. Первые двое полностью увлеклись чем-то, наверное, готовили героин, но женщина сидела неподвижно, словно изваяние, и, казалось, наблюдала за пограничниками.
|
|
|
– Отвлекающий маневр, – сказал Химес, когда они направили внедорожники вверх, на край канала. – Отвлекающий? – Нелегалы платят наркоманам, чтобы те ширялись у реки, – объяснил Химес. – Так они отвлекают наше внимание от переправы.
Он поднял щиток шлема и поднес к глазам компактный бинокль, чтобы лучше рассмотреть происходящее. С минуту он молча вглядывался, потом передал бинокль Леону. Тот навел фокус и сконцентрировался на руках мужчины. Как и следовало ожидать, тот высыпал что-то из крохотного пластикового конверта в металлическую пробку. Толстушка, прижавшись к нему, держала одноразовую зажигалку и шприц. На обкусанных ногтях поблескивал лак с искорками, а палец украшало дешевое колечко в форме звезды.
|
|
|
– Будем брать? – спросил Леон. – Можно попробовать, – отозвался Химес. – Но они, наверное, сбегут на мексиканскую сторону. – И что? Будем просто смотреть?
Леон так усиленно приглядывался, что когда что-то внезапно изменилось, выглядело это, как быстрая перетасовка и смазанное движение. Он опустил бинокль и прищурился на троицу торчков. Нет, их уже осталось двое – и оба лежали лицом вниз в маслянистой воде, а вокруг лениво растекались алые струйки. Толстушка, кажется, оказалась без головы.
– Какого…
Он развернулся к Химесу и увидел, что вторая женщина стоит прямо за ними, между двумя автомобилями. Она была почему-то голая. Необъяснимо, конечно, но не более удивительно, чем то, как она взлетела на вершину пологого бетонного берега за те полсекунды, которые понадобились, чтобы опустить бинокль. Ее подбородок и грудь были влажные от крови. Ее глаза не отражали свет, только поглощали его, не отдавая взамен ничего. Она что-то держала – сбитый с толку мозг поначалу принял это за грязную красную швабру. Но когда Леон разглядел на швабре мазки розового, то понял, на что смотрит на самом деле. На человеческий позвоночник, к которому все еще крепилась голова, и свалявшиеся розовые волосы задевали босые ступни женщины.
Леон посмотрел на напарника. На всезнающего крутягу Химеса, на счету которого было больше всего арестов в подразделении. Тот не вытащил оружия. И вообще ничего не сделал. Просто смотрел на женщину с каким-то заторможенным ужасом, как самоубийца смотрит вниз с крыши. Как будто знал, что сейчас случится. Как будто заслужил это.
Когда женщина уронила позвоночник и прыгнула на Химеса, словно дикое животное, Леон отшатнулся от своей машины: от увиденного в мыслях словно короткое замыкание случилось. Умнее было бы ударить по газам и уехать, но Леон не думал. Не мог думать. Всё, что он мог, это пятиться, подняв руки и мотая головой в бесконечном безмолвном отрицании. Потому что женщина менялась: ее форма и весь облик мерцали, как пламя, расплываясь в воздухе в то время, как она мощнейшими челюстями вгрызалась в Химеса, а на бесчисленных треугольных зубах блестел, как у гремучки, яд.
Леон споткнулся и шлепнулся на задницу, а то, что было женщиной, отшвырнуло в сторону то, что было головой, и завопило. Этот звук, этот мучительный яростный вопль был самым кошмарным из всего, что когда-либо слышал Леон. А потом случилось кое-что настолько странное, даже более странное, чем предыдущие невообразимые моменты, что Леон почувствовал, будто его разум с хлопком трескается, как сломанная кость. В своем роде это было почти облегчением: не надо пытаться искать в чем-то смысл. Потому что в том, что происходило перед ним, не было никакого смысла.
Небо над головой женщины распалось, а землю разорвало, как труп Химеса, и всё начало закручиваться в штопор, словно мусор на сильном ветру. Потом были ослепительная вспышка и взрыв жестокой боли, будто в голове обрушился самолет. А потом женщина исчезла. Так же исчезли оба внедорожника и труп Химеса. И нижняя половина тела Леона. Всё, ниже пупка, будто аккуратно срезало, и на какой-то сюрреалистический момент не было даже крови. Но затем она хлынула головокружительным потоком и в маслянистой воде смешалась с кровью мертвых наркоманов. Леону показалось, что он слышит шум двигателя – приближалось подкрепление – но это уже не имело значения. Слишком поздно.
ГЛАВА 6
Дин стоял у единственного окна номера мотеля. Он только что смотрел на свежевымытую «Импалу», припаркованную на полупустой стоянке, но уже вернул на место колючую клетчатую занавеску. Комната была точно такой же, как всякая другая из тех, где они останавливались, почти незаметная в своей характерной безликости. Единственной вещью, которая выделялась и напоминала, что он именно в Аризоне, а не, скажем, в Небраске, Монтане или Вермонте, была жутковатая картинка с человекообразным кактусом-сагуаро, щеголяющим ковбойской шляпой и слегка дебильным выражением на колючем зеленом лице. Когда Винчестеры вселились, Дин хотел снять картину и запихать в шкаф, но обнаружил, что она привинчена к стене. Можно подумать, кто-нибудь в здравом уме решился бы умыкнуть этот кошмар.
Сэм, обложившись открытыми файлами и смятой бумагой, пристроил ноутбук на хлипком столике в другом конце узкой комнаты.
– Ну, что у нас на малыша Ритчи Кина? – Он играет в группе, – сказал Сэм. – Они ужасны. – Как насчет чего-нибудь более полезного? Например, его даты рождения? – Шестнадцатое апреля, – прочитал с экрана Сэм. – Восемьдесят восьмого года. – Когда миссис Кин говорила про вероятное происшествие с мужем, – вспомнил Дин, – она упоминала день после вечеринки в честь семилетия младшего сына, а не после самого дня рождения. – И все же, – возразил Сэм, – по крайней мере, круг сужается. Разбежка в неделю или около того. Я бы сказал, надо искать что-то, что произошло между десятым и двадцатым апреля девяносто пятого года. – Похоже, мне стоит нанести визит нашим друзьям из погранично-таможенной службы, – рассудил Дин. – На каком участке работал Кин? – Никому из нас ни в коем случае нельзя туда идти. – Почему это? – удивился Дин. – Послушай, я тоже хочу пришибить эту тварь, но нужно действовать хитро. Взвешивать риск. Офис ПТС это тебе не захудалый участок шерифа, где всех можно надурить с помощью хорошо подвешенного языка и фальшивого значка. Если ты не в курсе событий за последние восемь лет – ПТС и Министерство внутренней безопасности объединили силы, чтобы предотвратить любую возможную террористическую угрозу нашей великой нации. И они относятся к своей работе очень, очень серьезно. Думаю, вполне можно сказать, что они весьма Диноустойчивы. – Меня глубоко ранит твое недоверие к моей способности заговаривать зубы, – отозвался Дин.
Он открыл шкаф, достал оттуда портплед с двумя заурядными темно-синими костюмами и выбрал тот, что поменьше:
– Я Чак Норрис в заговаривании зубов. – Все серьезно, Дин, – предупредил брат. – Федеральная тюрьма подтвердит.
Дин стащил футболку и накинул белую рубашку, которая обнаружилась под пиджаком.
– Что? Ты имеешь в виду, что не сможешь продолжать без меня? – застегнув рубашку, он обернул вокруг шеи неяркий полосатый галстук. – Так сильно любишь старшего брата, что твое сердце не вынесет, если я попаду в тюрьму?
Сэм отвернулся:
– Я только пытаюсь быть практичным. – Практичным, – передразнил Дин, затягивая узел. – Ага. Просто дай мне чертов адрес.
ГЛАВА 7
Офис ПТС в Ногалесе[12] был, наверное, одним из самых недружелюбных на вид зданий на памяти Дина. Ему доводилось видеть даже тюрьмы поприветливее. За стойкой у входа в архив обнаружилась женщина. Судя по заламинированному удостоверению с фотографией, ее звали Ариана Круз. Она выглядела слишком молоденькой для такой работы – широкое лицо сердечком, большие карие глаза, очень симпатичная, даже с минимумом косметики и темными волосами, собранными в деловой пучок. Миленькая, как младшая сестренка. И без кольца.
– Вы, должно быть, Ариана, – сказал Дин, сверкнув самой чарующей улыбкой из своего арсенала. – Рэй Сандовал сказал, что это к вам нужно обратиться, чтобы поднять кой-какие старые отчеты. – Простите, вы?.. – она покраснела и опустила глаза. – Я специальный агент Оллмэн[13], – сказал Дин. – Уверен, Сандовал предупреждал о моем визите.
Он быстро показал бейдж, держа его очень низко, слева от пряжки ремня. Так, чтобы Ариана постеснялась разглядывать этот участок его тела и подняла взгляд на лицо.
– Ну… я… – она схватила планшет и принялась просматривать какой-то список.
Дин приблизился на шаг, положив одну руку на стол. Он не хотел перестараться и выглядеть сексуальным маньяком. Надо было просто дать понять, что ему нравится увиденное, однако же, он все равно пытается вести себя предельно корректно.
– Я потратил три недели на отслеживание бумаг, – заметил он. – И мне бы не хотелось снова пройти через это. – Мне нужен номер вашего удостоверения.
Дин выудил очень официальную на вид визитку с эмблемой ФБР и телефоном Бобби Сингера:
– Если есть проблемы, можете связаться с моим начальством в Вашингтоне. – Я должна ввести номер вашего удостоверения в систему для перекрестного контроля, – пояснила Круз. – Это стандартная процедура. – Послушайте, Ариана, – Дин наклонился и понизил голос, добавив мягкие интимные нотки. – Я знаю, что вы ненавидите всю эту бумажную волокиту так же, как и я…
Но она перебила прежде, чем он успел договорить:
– Вы всегда женщинами вертите, как хотите, правда? – в уголках губ затаилась усмешка. – Я понимаю, почему. И знаете, я бы хотела соврать и сказать, что могу пропустить вас просто так, если вы согласитесь ублажить меня в ближайшей подсобке. Чисто из собственных эгоистичных побуждений.
Дин не смог удержаться от смеха. Такая уж невинная сестренка…
– Но давайте посмотрим правде в лицо, – продолжала Круз. – Даже если бы вы сразили меня наповал, а я не сомневаюсь, так бы оно и было, я все равно не могу позволить вам войти без перекрестного контроля и пропуска со штрихкодом. Хотите обойти систему безопасности, придется ублажать моего шефа. – То есть меня.
Прозвучавший за спиной Дина голос был мужским – низким, с легким акцентом.
Дин обернулся и оказался лицом к лицу с обладателем голоса. Латинос, под шестьдесят, с густыми ухоженными белыми волосами и бледно-голубыми глазами, совершенно неуместными на изборожденном глубокими морщинами лице, цветом и текстурой смахивающем на старую седельную кожу. Он носил такую же униформу, что и Круз, только знаки отличия были рангом повыше. На бейдже значилось: «Рафаэль де ла Паз».
– Простите, сэр, – Круз покраснела еще сильнее и принялась смущенно перекладывать бумаги на столе. – Это специальный агент Оллмэн. Интересовался старыми делами. Мне просто нужен был номер его удостоверения…
Де ла Паз посмотрел на Дина.
Дин не мог припомнить, когда в последний раз его изучали так пристально. Обычное человеческое существо, по крайней мере. Создавалось ощущение, что этот непреклонный взгляд прошелся по всем закоулкам его души. Всё, доигрался.
Рядом с планшетом на столе стоял дактилоскопический сканер. Если они возьмут отпечатки пальцев, то понадобится несколько кликов мышки, чтобы выплыла вся история его отнюдь не блестящих отношений с законом. Сэм был прав. Идея на редкость неудачная.
– Пройдемте в мой кабинет, агент… – де ла Паз еще раз испытующе взглянул на Дина. – Как ваша фамилия, вы сказали? – Оллмэн, – Дина бросило в пот уже по-настоящему: он прекрасно понимал, что тот вовсе не забыл его поддельное имя. – Точно, – кивнул де ла Паз. – Круз, возьмите перерыв. Сигаретка, кофе, фейсбук, что угодно. – Да, сэр.
Де ла Паз развернулся и пошел по тусклому, залитому флуоресцентным светом коридору. Дину ничего не оставалось, как следовать за ним. Пока они шли, стало заметно, что офицер слегка прихрамывает на правую ногу. Он открыл металлическую дверь с именной табличкой и жестом пригласил Дина войти. Дин ступил на порог маленького офиса без окон. Обстановка была аккуратной и минималистичной: стандартный металлический стол, почти голый, если не считать телефона, маленького древнего монитора и повернутой от Дина фотографии в рамке; два одинаковых стула – один перед столом, другой позади. Одну стену полностью покрывали расположенные по алфавиту ящички, и от этого маленькое помещение делалось еще меньше.
Де ла Паз стал позади Дина и закрыл дверь. Перед столом было едва ли достаточно места для двоих, и Дин на мгновение задумался, а не говорила ли Круз серьезно насчет «ублажить шефа», однако де ла Паз просто протиснулся рядом, сел за стол и жестом указал на второй стул.
– Я работаю на границе двадцать лет, – проговорил он. – Семнадцать из них в поле, пока пуля «Зет»[14] не отправила меня перебирать бумажки. Люди всякое рассказывают. Кое-что правда. Большая часть – нет. Учишься определять разницу, просто взглянув. В глаза. Теперь я даже не слушаю, просто смотрю в глаза.
Дин ерзал на неудобном стуле, чувствуя себя так, будто ему снова двенадцать и он в кабинете директора.
– Я знаю, что вы – не агент ФБР.
Неудобный стул скрипнул под весом Дина, когда тот снова вздрогнул: не стул, а хитроумное пыточное устройство, от которого уровень дискомфорта подскочил баллов до одиннадцати. Дин рассмотрел ситуацию под каждым углом, промотал в голове все возможные ответы, но так ничего и не придумал. Он опустил взгляд на мокрые от пота ладони – хороший же из него Чак Норрис!
– Но еще я знаю, что вы не преступник и не террорист, – продолжал де ла Паз. – Вероятно, вам нравится думать о себе, как о бунтаре в некотором роде, но в душе вы солидарны с законом.
Дин прищурился, гадая, что из такого заявления получится.
– У вас чересчур много шрамов для вашего возраста, – де ла Паз не двигался и не сводил с Дина глаз. – Но мы все черствеем душой от того, что видим на работе. От того, что мы делаем. От того, что не могут понять люди, которых мы защищаем. Всё это делает вас циничным, но глубоко в сердце вы продолжаете верить в справедливость, правда?
Правда? Дин понятия не имел, как ответить на такой вопрос.
– Знаете, мне полагается выдать вас, – сказал де ла Паз. – И что же вас останавливает?
Если де ла Паз собирается сообщить о нем, куда нужно, Дин бы хотел, чтоб тот закруглялся уже поскорее.
– Возможно, то, что вы мне кое-кого напоминаете, – де ла Паз вытащил из ящика стола бутылку превосходной текилы и две рюмки. – Одного сложного энергичного парня с глазами прямо как у вас. Я познакомился с ним, когда был примерно вашего возраста. Все еще достаточно молодым, чтобы думать, что знаю всё обо всём, – он посмотрел на бутылку и с легкой улыбкой покачал головой. – Ясное дело, он доказал мне, что это не так. – Он открыл бутылку и плеснул в обе рюмки. – Его звали Винчестер. Джон Винчестер.
Де ла Паз протянул рюмку Дину, а потом чокнулся с ним:
– Приятно познакомиться, Дин.
Дин не хотел выдавать удивления, но не сомневался, что челюсть у него отвисла до колен.
– Вы всё это время знали, кто я? – Догадывался, – улыбнулся де ла Паз. – Я думал, что ты можешь оказаться Сэмом, но у тебя на лбу большими буквами написано: «старший», – он опрокинул в себя текилу и поставил рюмку на стол. – А сейчас почему бы тебе не рассказать, зачем ты пришел на самом деле.
Дин посмотрел на него, потом на текилу. Он гадал, какой сверхъестественный кошмар мог свести вместе этого человека и папу, но решил, что не время спрашивать. Оставалось надеяться, что они были на одной стороне. Он сделал глубокий вдох, осушил рюмку и рискнул. Наверное, сошел с ума, но всё-таки рискнул: он рассказал де ла Пазу, что произошло; выложил всё, что они знали, всё, что удалось раскопать до теперешнего момента – включая подозрение, что преступник не является человеком.
Де ла Паз выслушал, не перебивая, с каменным лицом, и поэтому Дин понятия не имел, верит ли он или собирается позвать людей в белых халатах.
Когда Дин закончил, офицер кивнул. Он не арестовал Дина и не позвал людей в белом, а просто минуту просидел в задумчивом молчании.
– То есть, ты говоришь, что вы думаете, будто кто-то или что-то напало на Кина из-за происшествия на работе, которое случилось пятнадцать лет назад? – Вполне возможно.
Снова молчание. Не ошибся ли Дин, доверившись де ла Пазу? То, что тот знает отца, вовсе не означает, что он знает всё. Может, они просто выпивали и болтали про бейсбол. Но было что-то в де ла Пазе, в чем Дин не мог разобраться. Что-то, что заставляло Дина инстинктивно доверять ему. Тут зазвонил телефон, слегка напугав его.
– Извините, – офицер поднял трубку. – Де ла Паз.
Он с минуту говорил по-испански, голос звучал ласково и успокаивающе, будто де ла Паз уговаривал кого-то не волноваться. Прикрыв микрофон ладонью, он шепнул Дину:
– Это жена. Каждый раз, увидев что-нибудь в новостях, она решает, что я в опасности, хотя я уже три года в архиве сижу.
Потом де ла Паз вернулся к разговору, но глаза его внезапно расширились, он скороговоркой извинился и повесил трубку.
– Что… – заикнулся Дин, но де ла Паз вскинул руку, требуя тишины, и начал набирать что-то на компьютере.
Дин ждал, чувствуя, как внутри снова закипает горячее волнение. Появилось ощущение, что он подбирается к жертве.
– Еще одно «нападение животного» на наших патрульных, – проговорил де ла Паз. – На этот раз три-четыре жертвы. Один из пострадавших – Чарли Химес, которого считали пропавшим без вести.
Дин ждал подробностей.
– Химес и Дэвис Кин еще в новобранцах были напарниками, но потом он решил перевестись в Сан-Диего…
Де ла Паз поднялся, выдвинул ящичек и рылся в бумагах, пока не нашел нужную папку, потом разыскал в ней листок и продемонстрировал Дину. Это было заявление на перевод. Де ла Паз постучал толстым, перепачканным никотином пальцем по дате: «18 апреля, 1995».
– Пятнадцать лет назад.
ГЛАВА 8
Де ла Паз провел Дина по очередному коридору к двери с табличкой «ДОКУМЕНТЫ». Он провел удостоверение через сканер штрих-кода рядом с дверной ручкой и толкнул тяжелую металлическую дверь.
– Добро пожаловать на кладбище.
Комната оказалась похожим на пещеру пыльным складским помещением, заставленным рядами металлических полок от пола до потолка. Полки были заставлены тысячами одинаковых коробок с папками.
– Мы работаем над тем, чтобы перевести всё в электронный вид, но это грандиозное задание, и у нас для него катастрофически не хватает рабочих рук, – сказал де ла Паз. – Все дела личного состава у меня в кабинете, но если есть доклады о происшествиях с участием Химеса и Кина от апреля девяносто пятого, то они хранятся здесь.
Вслед за де ла Пазом Дин шел по тускло освещенным рядам, мимо секций «1996» и «1997», пока они не добрались до «1995». Коробки были выстроены приблизительно в алфавитном порядке, но только приблизительно, так что прошло некоторое время, прежде чем удалось обнаружить дела, датированные второй половиной апреля.
– Так, пятнадцатое, шестнадцатое, – бормотал де ла Паз. – Да, вот отчет о ночном дежурстве за семнадцатое и восемнадцатое апреля. – Он вынул папку и открыл ее. – Той ночью офицеры Кин и Химес работали с Хозе Поркайо и Гилберто Брюером. В восемь тридцать семь вечера семнадцатого произвели перехват довольно крупной партии наркотиков. Три ареста, конфисковано двести тридцать килограммов кокаина. Потом ничего до двух пятидесяти восьми утра восемнадцатого, когда небольшая группа мигрантов попыталась пересечь границу. Среди них была девочка девяти месяцев, чью мать так и не нашли, – де ла Паз пожал плечами. – Кажется, ничего необычного.
Дин наскоро записал имена двух офицеров в маленький блокнот, но все равно почувствовал нарастающее раздражение, от которого он становился дерганым и нетерпеливым. Он всегда ненавидел такие расследования. В их семье «библиотекарем» был Сэм. Дин охотнее махался с демонами, чем копался в древних бумагах.
– Постой-ка, – проговорил де ла Паз, едва Дин собрался вежливо поблагодарить и закруглиться с этим витком расспросов. – Странно. – Обожаю странное, – оживился Дин. – Удивите меня. – Одним из тех мигрантов был шестнадцатилетний паренек по имени Анибал Обрегон Эрнандес. Он пытался предъявить обвинение тем, кто его арестовал. Поначалу он утверждал, что офицеры изнасиловали и убили одну из женщин в группе. Через несколько часов изменил показания: говорил, будто четыре пограничника, цитирую: «наложили на нее магическое заклинание и превратили в койота». Конец цитаты. – Бинго! – воскликнул Дин. – Ты же не веришь, что так всё и было, – выгнул де ла Паз густую белую бровь. – Возможно, не совсем, – отозвался Дин. – Возможно, так перепуганный щестнадцатилетка пытался объяснить то, что не мог понять.
Де ла Паз перевернул страницу и негромко выбранился по-испански.
– Что? – На следующее утро Эрнандес отозвал показания. За полчаса до депортации его нашли в камере. Сделал петлю из собственной футболки. – Проклятье, – ругнулся Дин. – Думаете, офицеры могли как-то повлиять на него и заставить поменять историю? – Послушай, я не особенно разбираюсь в заклинаниях и прочем в этом духе, – проговорил де ла Паз, – но те пограничники были хорошими ребятами. Простые парни, с которыми играешь в карты на выходных или приглашаешь на семейное барбекю. Я не особенно хорошо знал Брюера, но девчушка Химеса пошла в первый класс с моей дочкой. Эти парни не были злыми колдунами или сатанистами или еще кем. Они просто… парни. Мне действительно трудно поверить, что они способны на что-то такое, о чем рассказывал тот мексиканский мальчишка. С магией или без. – Ну, определенно той ночью случилось что-то, что перепугало всех до чертиков, – подытожил Дин. – Где сейчас Брюер и Поркайо? – Брюер рано вышел в отставку по причине потери трудоспособности, – де ла Паз сунул папку обратно в ящик. – У него диагностировали ПТСР[15]. Поркайо ушел с границы в частный сектор, – он развернулся к Дину. – Думаешь, они тоже в опасности из-за этого «животного»?
Дин кивнул и сунул блокнот в нагрудный карман пиджака.
– Именно это я и думаю, – ответил он.
***
Уходя, Дин потряс мясистую руку де ла Паза. Рукопожатие было крепким и теплым. Дин с его образом жизни с трудом верил людям, даже собственной семье, и невероятно редко удавалось встретиться с обычным человеком, настолько честным и открытым, как де ла Паз.
– Вы не были обязаны помогать мне. Спасибо, – он заглянул в светлые глаза. – И если честно, не знаю, верю ли я в справедливость. Мне хочется, но… – Я понимаю, – сказал де ла Паз. – Удачи, парень. Она тебе понадобится.
Оказавшись за пределами оснащенного кондиционерами участка, Дин потащился через просторную стоянку, опустив голову и ощущая себя муравьем, бредущим по сковородке. Казалось, что тонкие подошвы туфель воспламенятся, и он не успеет добраться до «Импалы». Когда он все-таки дошел до машины, ручка дверцы оказалась почти обжигающей. Дин стянул измятый, пропитанный потом пиджак и швырнул на заднее сиденье, а потом вдруг заметил давешнего байкера по другую сторону забора с колючей проволокой. Хотя лицо было по-прежнему скрыто шлемом, стало ясно, что тело под истрепанными, хорошо поношенными кожаными штанами и черным топом может похвастаться всеми нужными изгибами и, несомненно, женское. Каждый сантиметр открытой карамельной кожи был покрыт татуировкой, замысловатыми ацтекскими узорами: змеи, ягуары, скелеты, женщины в сложных головных уборах из перьев, заносящие листовидные обсидиановые клинки, таинственные символы. Большая их часть была выполнена черной краской, но большое, анатомически достоверное сердце слева на груди пылало ярко-красным и пурпурным в окружении золотых языков пламени. Словно стрелок из классического вестерна, незнакомка носила низко сидящий серебристо-черный оружейный ремень с двумя кобурами. Конец каждой из них крепился к мускулистому бедру кожаным ремешком. Но выглядывали из них вовсе не древние шестизарядные револьверы, а, как разглядел Дин, современные эргономичные рукояти тактических пистолетов «Хеклер&Кох». Еще женщина носила тяжелые мужские ботинки и узкие кожаные перчатки. Лифчика на ней не было.
Дин никак не успел бы перебраться через двойной ряд колючей проволоки – незнакомка заведет мотоцикл и будет такова, и, при всей любви к «Импале», машине явно не по силам тягаться с мотоциклом, который считается быстрейшим в мире. «Хаябуса» разгонится до трехсот километров в час еще до того, как «Импала» осилит девяносто.
Дин приблизился к забору. – Кто ты такая? – спросил он, вцепившись пальцами в сетку-рабицу между ними.
Женщина не ответила. Просто секунду изучала его сквозь затемненный щиток шлема, потом оседлала мотоцикл и уехала.
ГЛАВА 9
По пути в мотель Дин заехал за всякими нужными вещами: бензин, вода и пиво, боеприпасы. Неудивительно, что найти соль в нужном количестве в пустыне оказалось не так-то просто: небось, нет проблем со льдом на дорогах. Один языкастый клерк ляпнул, что если Дину так приспичило достать соли, то пускай берет кирку и едет на солончаки Долины Смерти[16]. В итоге он приобрел пять килограммов какой-то неприлично дорогой изысканной соли, сдобренной кучей неизвестно чего. Дину почти стало жалко местный ресторанчик, у которого пришлось отвоевать эту соль, но он не сомневался, что подстреленный ею демон непременно оценит «сложный землистый аромат и хрустящие минеральные добавки».
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 22; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!