Как наверху, так и внизу. 1 страница

Четвёртое измерение для нас находится в мире небесных тел и в мире молекул.

Пятое измерение находится в мгновениях жизни, вечно пребывающих там, где они есть, в повторений самой жизни как целого.

Сама жизнь для человека является в виде времени. Для человека нет и не может быть иного времени, чем время его жизни. Человек — это его жизнь. Жизнь человека и есть его время.

Измерение времени для всех при помощи таких явлений, как видимое или действительное движение солнца или луны, можно оправдать, так как оно удобно для практических целей. Но при этом все забывают, что это всего-навсего формальное время, принятое в результате общего согла­шения. Абсолютное время для человека — его жизнь, и за пределами этого времени другого быть не может.

Если я сегодня умру, завтрашний день для меня существо­вать не будет. Но, как было сказано выше, все теории будущей жизни, посмертного существования, перевоплощений и т. п. содержат одну очевидную ошибку. Все они основаны на обы­денном понимании времени, т. е. на идее о том, что завтра будет существовать и после смерти. На самом же деле именно в этом и состоит отличие жизни от смерти. Человек умирает, потому что его время подошло к концу. Завтрашнего дня после смер­ти нет, хотя все обычные представления о «будущей жизни» исходят из этого «завтрашнего дня». Как может существо­вать какая-то будущая жизнь, если внезапно обнаруживается, что никакого будущего нет, нет «завтра», нет времени, нет «после»? Спириты, теософы, теологи и прочие, знающие всё о будущем и о будущей жизни, окажутся в очень странном положении, когда поймут, что никакого «после» не существует.

Что же тогда возможно? И в чём смысл жизни, пред-тавленной в виде круга?

В предыдущей главе я указывал, что сама кривизна линии времени подразумевает присутствие в ней ещё одного измерения, а именно пятого, или вечности. И если в обычном понимании четвёртое измерение представляет собой протяжён­ность времени, чем же является пятое измерение, или веч­ность?

Вечность может быть понята нашим умом в двух фор­мах: в форме сосуществования или в форме повторения. Форма сосуществования требует пространства — где-то ещё существуют вещи, идентичные существующим здесь, такие же люди, такой же мир. Форма повторения требует времени — когда-то ещё всё повторится или повторяется — по завер­шении данного частного цикла, т. е. этой отдельной жизни, или же после каждого мгновения. Последняя идея, т. е. идея повторения каждого мгновения вновь и вновь, близка идее сосуществования. Но нашему уму удобнее думать об идее повторения в форме повторения циклов. Кончается одна жизнь, и начинается другая; окончилось одно время, нача­лось другое. Смерть в действительности есть возвращение к началу.

Это значит, что если человек родился в 1877 году и умер в 1912 году, то после смерти он обнаружит себя вновь в 1877 го­ду и должен снова прожить ту же самую жизнь. Умирая и завершая цикл своей жизни, он войдёт в ту же самую жизнь с другого конца. Он опять родится в том же самом городе, на той же улице, у тех же родителей, в том же самом году, в тот же день. У него будут те же братья и сестры, те же дяди и тётки, те же игрушки, те же котята, те же друзья, те же женщины. Он совершит те же ошибки, будет так же смеяться и плакать, радоваться и страдать. И когда придёт время, он умрёт совершенно так же, как умирал раньше. И сно­ва в момент его смерти всё окажется точно таким же, как будто стрелки всех часов перевели назад на 7 часов 35 минут второго сентября 1877 года; с этого момента они вновь начнут своё обычное движение.

Новая жизнь кончается совершенно в тех же условиях, что и предыдущая; то же самое относится и к её началу. Она и не может начаться в каких-либо иных условиях. Един­ственное, что можно и даже необходимо допустить, — это факт усиления в каждой жизни тенденций предшествующей, тех склонностей, которые росли и крепли в течение всей жизни; это справедливо по отношению как к хорошим, так и дурным склонностям, к проявлению силы и проявлению сла­бости.

Фактически, для идеи вечного возвращения имеется гораздо больше психологического материала, нежели это предпола­гают; однако научная мысль не вполне уяснила себе его наличие.

Каждому известно особое ощущение (или его описание), переживаемое иногда людьми, особенно в детстве, — ощуще­ние того, что «это уже было раньше». Приведённые выше два стихотворения могли быть вдохновлены этим ощущением.

Я говорил об этом в главе об изучении снов; там же отмечалось, что обычные объяснения охватывают две катего­рии явлений, относящихся к данным чувствам, из трёх, но третья категория объяснения не получила. Для этой кате­гории характерно то, что чувство это уже было раньше, которое в детстве бывает живым и частым, у взрослых исчезает. В некоторых случаях эти явления, напоминающие своеобраз­ное предвидение людей, вещей, мест и событий, можно про­верить и подтвердить. Очень редкие случаи «достоверного» ясновидения принадлежат именно к такого рода предви­дениям.

Но сам по себе факт существования этих случайных воспоминаний, даже если считать их действительными, слишком незначителен для того, чтобы удалось на нём что-то построить.

Вероятно, совершенно прав тот, кто задаёт вопрос: «Если такое чрезвычайное явление, как повторение жизни, на самом деле существует, почему же мы ничего о нём не знаем, почему мы не вспоминаем больше? И почему люди не поняли этого уже давно, почему нам только сейчас предлагают это откры­тие?»

Подобные вопросы вполне обоснованы; однако ответить на них не так трудно.

Ранее в этой книге был приведён пример эволюции: превращение бабочки. В этом превращении особенно харак­терно то, что, переходя на новый уровень превращения, «бабочка» полностью исчезает на предыдущем уровне, уми­рает там, перестаёт существовать там, иными словами, те­ряет всякую связь со своим прошлым существованием. Если бабочка что-то увидит и узнает, она бессильна рассказать об этом гусеницам. Как гусеница, она уже мертва, она исчезла из мира гусениц.

Нечто похожее происходит и с теми, кому открыты тайны времени и вечности. Они знают и могут говорить о том, что знают; но другие люди их не слышат и не понимают.

Почему люди не пришли к идее вечного возвращения раньше?

На самом деле, они пришли к ней уже очень давно. Я упо-

минал учение Пифагора, буддизм, теории перевоплощений и переселения душ, которые в их современной форме — не более, как искажения идеи вечного возвращения. Многие другие идеи будущей жизни, намёки на них в «оккультных уче­ниях» (например, удивительная идея о возможности изменять прошлое), различные народные верования (например, культ предков), — всё это связано с идеей возвращения.

Совершенно ясно, что идея возвращения в своём чистом виде не может быть популярной; и прежде всего потому, что с точки зрения обычной логики она выглядит абсурдной: в мире «трёхмерных» ощущений и общепринятого «времени» ничего подобного не существует. Наоборот, согласно обыденной мудрости этого мира, «ничто никогда не возвращается». Так что даже в тех учениях, в которых идея возвращения первоначально существовала в её чистой форме (как, напри­мер, в буддизме), она была искажена и приспособлена к обычному пониманию. Согласно последним объяснениям учёных буддистов, человек рождается к новой жизни в самый момент своей смерти. Но это рождение представляет собой продолжение во времени. Буддисты отвергли «нелепую» идею о возвращении в прошлое; их «колёса жизней» катятся вперёд вместе с календарём. Таким образом, они, несомненно, лишили идею возвращения всей её силы, зато сделали приемле­мой для масс, доступной логическим объяснениям и упрощён­ному изложению.

Говоря об идее вечного возвращения, необходимо понять, что обычным способом доказать её невозможно, т. е. она не доступна рутинным методам наблюдения и проверки. Мы знаем всего одну линию времени, ту, на которой сейчас жи­вём. По отношению ко времени мы являемся одномерными существами и не обладаем знанием параллельных линий. Вся­кое предположение о существовании параллельных линий не может быть доказано, пока мы остаёмся на одной из них. В моей книге «Tertium Organum» я описал, какой должна быть вселенная одномерных существ. Эти существа не знают ничего, кроме своей собственной линии, и если бы они пред­положили существование чего-то нового, ранее им не извест­ного, оно появилось бы на их собственной линии: перед ними или позади них. Совершенно таково же, и наше поло­жение по отношению ко времени. Всё существующее должно занимать определённое место во времени: перед нами или позади нас Не может существовать ничего, параллель­ного нам. Это значит, что мы неспособны доказать существо­вание чего-то параллельного, пока остаёмся на своей линии. Но если мы попытаемся оторваться от обычных взглядов и

подумаем о том, что предположение о существовании линий «времени», параллельных нашей, является более «научным», чем наивное понимание времени как одномерной линии,— тогда представление о жизни как о повторяющемся явле­нии окажется гораздо более лёгким, чем мы это себе пред­ставляем.

Обычные взгляды основаны на представлении, что жизнь человека, т. е. его внутренний мир, желания, вкусы, симпатии и антипатии, склонности, привычки, тенденции, способности, таланты и пороки возникают из ничто и исчезают, обращаясь в ничто. Христианские учения говорят о возможности будущей жизни, о загробной жизни; но ничего не сообщают о жизни до рождения. Согласно их точке зрения, «души» рождаются вместе с телами. Однако очень трудно думать о жизни, т. е. о душе, как о существе, возникшем из ничто; гораздо есте­ственнее полагать, что эта жизнь существовала и раньше, до рождения. Но люди не знают, как начать думать в этом направ­лении. Теософские теории перевоплощений, которые пытаются растянуть жизнь человека вдоль линии жизни всей земли, не выдерживают критики с точки зрения правильно понятой идеи времени.

Есть десятки, возможно, сотни различных остроумных тео­рий, претендующих на объяснение всех углов и кривых внут­реннего мира человека сочетанием наследственных влия­ний и подавляемых голосов скрытых инстинктов. Все это тео­рии приемлемы, каждая в своей области; но ни одна из них не объясняет в человеке всего. Одна теория объясняет лучше одно, другая — другое; но многое, очень многое остаётся необъяснённым. Иначе и быть не может, так как теории наслед­ственности, даже наследственности, уходящей в туманное прошлое, теории скрытых инстинктов, бессознательной па­мяти — все они могут объяснить лишь отдельные стороны человека, но не все. И до тех пор, пока мы не признаем, что жили прежде, в нас останется очень много такого, чего мы никогда не сумеем постичь.

Очень трудно принять идею абсолютного и неизбежного повторения всего. Нам кажется, что если бы мы смогли припом­нить хотя бы что-то, мы сумели бы избежать повторения самых неприятных вещей. Кроме того, идея абсолютного повторения не согласуется с идеей «нарастающих тенденций», которая также является необходимой.

В связи с этим следует признать, что по характеру повто­рения жизни люди делятся на несколько типов, или категорий.

Есть люди абсолютного повторения: всё, как большое, так и малое, переносится у них из одной жизни в другую.

Есть и такие, жизнь которых каждый раз начинается одинаково, но протекает с незначительными колебаниями и приходит примерно к тому же концу.

Существуют такие, чья жизнь движется по восходящей линии и делает их с внешней стороны всё более богатыми и

сильными.

Жизнь других, наоборот, явно движется по нисходящей линии: в них постепенно разрушается всё живое, и они обра­щаются в ничто.

Наконец, встречаются люди, жизнь которых содержит внут­реннюю восходящую линию, которая постепенно выводит их из круга вечного повторения и позволяет перейти на другой план бытия.

Рассмотрим сначала тот тип жизни, где неизбежно абсо­лютное повторение.

Это, прежде всего, люди «быта» с глубоко укоренившейся, окаменелой, рутинной жизнью. Их жизни следуют одна за другой с монотонностью часовой стрелки, движущейся по циферблату. В их жизни нет ничего неожиданного, слу­чайного, никаких приключений. Они рождаются и умирают в том же самом доме, где родились и умерли их отцы и матери, где родятся и умрут их дети и внуки. Общественные потря­сения, войны, эпидемии, землетрясения иногда сметают их с лица земли целыми тысячами и сотнями тысяч. Но, за исключением такого рода событий, вся их жизнь строго упо­рядочена, расписана по плану. Представим себе купца старин­ного восточного города; он живёт в окружении рутинной жизни, которая протекает без особых перемен из века в век. Он торгует коврами в той же лавке, где торговали его отец, дед, а возможно, и прадед. Вся его жизнь от рождения до смерти обозрима, как на карте: в таком-то году он женится, в таком-то берёт старшего сына с собой в лавку, в таком-то — выигры­вает тяжбу с соседом, всегда одним и тем же способом; уми­рает он тоже всегда в одно и то же время, в тот же день и час, и всегда от одной и той же причины, — объевшись плова.

В жизни таких людей не происходит ни одного нового события. Но именно эта непреложность повторения порождает в них неясное осознание неизбежности происходящего, веру в судьбу, фатализм, а иногда своеобразную мудрость и спокой­ствие, переходящее порой в ироническое неприятие тех, кто исполнен беспокойства, чего-то добивается, к чему-то стремится.

К другой разновидности людей из категории точного повто­рения относятся исторические персонажи: люди, чья жизнь связана с великими жизненными циклами, скажем, с жизнями многих людей, государств, народов. Это великие завоеватели,

вожди, реформаторы, создающие империи и разрушающие великие царства (как свои собственные, так и своих врагов), — все они принадлежат к этой разновидности. В жизни таких людей также нет и не может быть никаких перемен. Любое произнесённое ими слово влияет на судьбы народов, и они должны знать свою роль в совершенстве: ничего не прибавлять от себя и ничего не успускать.

Этот тип становится особенно ясным, если рассмотреть слабые исторические личности — людей, которых история как бы намеренно выдвигает на передний план в те периоды, когда должна быть разрушена империя или целая культура. Таковы, например, Людовик XVI или Николай II.

Они ничего не делают и не желают ничего делать; един­ственное, чего им хочется, — это чтобы их оставили в покое. Однако любое их движение, любой жест, любое слово (даже те слова, которые, казалось бы, произнесены по ошибке) приобретают особое значение и либо начинают, либо заканчи­вают целые исторические периоды. Все они без исключения ведут к конечной катастрофе, ни одно из этих слов нельзя отбросить, даже ошибки с необходимостью повторяются.

«Сильные личности» — Наполеоны, Цезари, Чингиз-ханы — ничуть не отличаются от слабых. Они — пешки на той же самой доске и точно так же не могут ничего сделать сами, не могут сказать ни одного собственного слова, не могут ничего при­бавить к тому, что должны сказать или сделать, и не могут ничего отнять.

Что касается тех, кто составляет толпу на мировой сцене, то и для них повторение является неизбежным. Толпа должна хорошо знать свою роль в каждый отдельный момент. Ника­кие выражения народных чувств во время патриотических манифестаций, вооружённых восстаний и революций, коронаций и переворотов не были бы возможны, если бы толпа не знала заранее свою роль или забыла её. Такое знание возможно только благодаря постоянному повторению одного и того же.

Но если перейти к жизни отдельных людей, которые со­ставляют толпу, мы обнаружим, что у разных людей «нарастаю­щие тенденции» приводят к очень разным результатам. «На­растающие тенденции» могут быть двух родов: те, что повы­шают жизненность (хотя бы внешне), и те, что понижают её.

Рассмотрим тип, в котором жизненность снижается, тип с нарастающей тенденцией к вырождению. К этой категории относятся неудачники, пьяницы, преступники, проститутки, самоубийцы. С каждой новой жизнью их «падение» совер­шается всё с большей лёгкостью, а противодействие ему всё меньше. Их жизненная сила постепенно понижается,

они превращаются в живые автоматы, в собственные тени, в носителей единственного желания, которое составляет их глав­ную страсть, главный порок или главную слабость. Если их жизнь связана с жизнью других людей, эта связь постепенно слабеет и в конце концов исчезает. Такие люди медленно уходят из жизни. Именно это происходит с самоубийцами. Они окружены атмосферой некой фатальности; иногда они даже не доживают до момента самоубийства и начинают умирать ещё раньше; наконец, они просто перестают рождаться.

Это подлинная смерть, ибо смерть существует так же, как существует рождение.

Души, подобно телам, рождаются и умирают. Рождение всех душ одинаково. Как оно происходит — это, пожалуй, величайшая тайна жизни. Но смерть душ может быть различ­ной. Душа может умереть на одном плане бытия и перейти на более высокий план. А может умереть полностью, сойти на нет, исчезнуть, перестать существовать.

К категории умирающих душ принадлежат люди, известные своей трагической судьбой и особенно трагическим концом. Именно к ним относилось замечательное правило элевсинских мистерий, которое никогда не было верно понято или объяснено.

Участие в мистериях запрещалось, во-первых, преступникам, во-вторых, чужеземцам (т. е. варварам), наконец, людям, в жизни которых случались большие несчастья.

Обычно это правило истолковывали в том смысле, что боль­шие несчастья в жизни человека свидетельствовали о враж­дебности или гневе богов, вызванных каким-то поступком этого человека. Но в эзотерическом понимании совершенно очевидно, что людей, жизнь которых являет собой ряд катастроф, нельзя допускать ни к участию в мистериях, ни к освящению, ибо сам факт этих непрерывных катастроф говорил о том, что она катится под уклон и остановить её невозможно.

В видимом контрасте с нисходящим, неудачливым типом, но фактически в точно таком же положении находятся люди, добившиеся с обычной, точки зрения успеха; дело в том, что успех этот достигается приспособлением к самым тёмным и бессмысленным сторонам жизни. Таковы люди, которые быстро сколачивают огромные богатства, миллионеры и миллиарде­ры; преуспевающие государственные деятели, известные оппор­тунистической, а то и преступной деятельностью; лже-учёные, создающие ложные теории, рассчитанные на моду и задер­живающие развитие истинного знания; «филантропы», под­держивающие все виды запретительного законодательства;

изобретатели взрывчатых веществ и ядовитых газов; спортсмены всех разновидностей, призёры, чемпионы, рекорд­смены; киноактёры и кинозвёзды; романисты, поэты, художники и актёры, добившиеся коммерческого успеха, творчество кото­рых лишено какой-либо ценности, кроме денежной; основатели фантастических сект и культов; и тому подобные личности. В каждой новой жизни эти люди продолжают делать то, что де­лали раньше; они тратят всё меньше времени на предваритель­ное обучение, всё быстрее схватывают технику своего дела и пре­успевания в нём, добиваются всё большей известности и славы. Некоторые из них рождаются вундеркиндами и демонстрируют свои выдающиеся способности с самого раннего возраста.

Главная опасность для людей преуспевающего типа — их успех. Успех как бы гипнотизирует их, заставляет верить, что они сами стали его причиной. Успех заставляет их следовать линии наименьшего сопротивления, т. е. приносить всё в жертву успеху. Поэтому в их последовательных жизнях ничего не меняется, разве что успех достигается всё легче и легче, всё более механически. Не способные сформулировать принцип своего успеха, они чувствуют, что их сила как раз в механичности и заключается, поэтому они подавляют в себе все другие желания, интересы и склонности.

Люди подлинной науки, подлинного искусства, подлинной мысли и деятельности отличаются от них, главным образом, тем, что редко добиваются успеха. Как правило, признание приходит к ним спустя долгое время после завершения их земной жизни. С точки зрения повторения жизней это чрезвы­чайно благоприятный фактор. То внутреннее разложение, кото­рое почти неизбежно приходит с успехом, в них никогда не проявляется. Они начинают новую жизнь новым стремлением к недостижимой цели; иногда они возобновляют свой труд и «вспоминают» его поразительно рано, как это бывает у некоторых знаменитых музыкантов и мыслителей.

Эволюция, т. е. внутренний рост, внутреннее развитие, не может быть случайной или механической. Пути эволю­ции — это пути джняна-йоги, раджа-йоги, карма-йоги, хатха-йоги и бхакти-йоги; или же это путь особого учения, доступ­ного лишь немногим (о чём упоминалось раньше, в главе 7). Пять йог и путь особого учения суть пути работы над собой для людей разных внутренних типов. Но все эти пути в равной степени трудны, все они требуют всего человека.

Люди нисходящего типа здесь сразу же отпадают. Никакая эволюция для них невозможна, ибо они не способны на дли­тельные и непрерывные усилия, тогда как эволюция есть результат долгой и упорной работы в определённом направле-

нии. В точно таком же положении находятся и люди преуспе­вающего типа. Людям нисходящего типа мешают их неудачи, преуспевающего — их успех.

Для людей «быта» и исторических персонажей эволю­ция возможна только на пути очень трудной, скрытой карма-йоги, ибо на внешние изменения они не способны. И если каким-то чудом они начинают понимать своё положение и разрешают главную загадку жизни, им приходится играть роль, притво­ряться ничего не замечающими и не понимающими. Помимо карма-йоги, некоторым из них доступна бхакти-йога. Карма-йога показывает им, что можно, не меняясь внешне, изме­ниться внутри, что важна только эта внутренняя перемена. Этот путь чрезвычайно труден, почти невозможен; он требует большой помощи от того, кто способен её оказать.

Для всех категорий людей эволюция связана со вспоми-нанием. Раньше говорилось о вспоминании неизвестного прош-Рлого. И вспоминание может быть различным по своему качеству, может обладать самыми разными свойствами. Эволюционирующий индивид припоминает, хотя и смутно, свои предыдущие жизни. Но поскольку эволюция означает ускользание от колеса пятого измерения и переход к спирали шестого измерения, вспоминание имеет смысл только тогда, когда оно обладает активным характером и определённым направлением, когда оно порождает недовольство существую­щим положением и стремление к новым путям.

Этим я хочу сказать, что само по себе вспоминание не вызывает эволюции; наоборот, оно может оказаться при­чиной ещё худшего порабощения жизнью; т. е. пятым изме­рением. В этих случаях «вспоминание» принимает формы «ру­тинной жизни» или патологии, скрываясь за тем или иным видом эмоционального или практического отношения к жизни. Иногда человек определённо начинает думать, что ему известно то, что должно произойти в дальнейшем. Если он принадлежит к преуспевающему типу, он приписывает это своей одарённости, проницательности, ясности ума и так далее. На самом деле это просто вспоминание, хотя и неосознан­ное. Человек ощущает, что уже шагал по этой дороге; он почти наверняка знает, что ожидает его за ближайшим поворотом; естественно, что в подобных случаях вспоминание порождает в нём гордость, самоуверенность и самодовольство вместо неудовлетворённости.

Люди абсолютного повторения (т. е. люди «рутинной жизни»), а также «исторические персонажи» обладают порой почти сознательными вспоминаниями; но это не пробуждает

их, а ещё сильнее привязывает к мелочам, к вещам, обычаям, словам, ритуалам, жестам; вспоминание мешает им отойти от себя и взглянуть на себя со стороны.

Деловой человек объясняет вспоминание своим опытом, сообразительностью, правильными догадками, своим «чутьём», «деловым инстинктом», «интуицией». В случае «великих» полководцев, государственных людей, вождей революций, мо­реплавателей, открывающих новые земли, изобретателей, учё­ных, создающих новые теории, писателей, музыкантов, худож­ников всё объясняется «талантом», «гениальностью», «вдох­новением». У некоторых вспоминание пробуждает безумную смелость или неотвязчивое желание рисковать своей жизнью. Они чувствуют, что этого с ними произойти не может, что их не могут убить, как убивают обычных людей. Таковы многие исторические личности, «баловни судьбы».

У людей нисходящего типа вспоминание тоже может быть очень живым, однако оно лишь усиливает ощущение колеб­лющейся под ногами почвы. В результате растёт их отчая­ние и недовольство, которые выливаются в ненависть, злобу или бессильную тоску, в преступления или эксцессы.

Итак, само по себе вспоминание не ведёт к эволюции, но эволюция на определённой стадии пробуждает вспоми­нание. Однако в этом случае вспоминание не затумани­вается высшими или низшими личными толкованиями и ста­новится всё более и более сознательным.

Вот почти и всё, что, пользуясь общедоступным материалом, можно сказать о вечном возвращении. Остаётся установить отношение идеи вечного возвращения к идее «перевоплощения», как она трактуется в некоторых учениях.

Ранее я упомянул, что идею перевоплощения можно рас-; сматривать как искажение идеи вечного возвращения. Во многих случаях так оно и есть; хотя имеются основания думать, что идея перевоплощения имеет самостоятельный смысл. Его можно отыскать в некоторых намёках, содержа­щихся в индийских писаниях и у отдельных авторов в поздней­шей мистической литературе. Но прежде чем перейти к источ­нику идеи перевоплощения или к её самостоятельному смыслу, я хочу вкратце перечислить самые известные толкования этой идеи.

В современной теософии, которая, как было сказано выше, из всех индийских учений стоит ближе всего к культу Кришны, человек рассматривается как сложное существо, состоящее из «семи тел». Более высокие, или тонкие, из этих тел (седьмое, шестое и пятое) суть лишь принципы, которые содержатся в четвёртом теле. Четвёртое тело бессмерт-

но и способно перевоплощаться; это значит, что после смерти физического тела и последовательных «смертей» второго и третьего («астрального» и «ментального») тел, которые после смерти физического тела иногда живут очень долго, четвёртое тело, или тело причинности, перевоплощается в нового человека, рождающегося через длительный промежуток времени в совершенно иных, новых условиях; согласно теософским авторам, между одним и другим перевопло­щениями проходит несколько сот, а то и тысяч лет. Необходимо также отметить, что состояния этих высших тел (астрального, ментального и причинного) на разных

стадиях человеческой эволюции весьма различны. У мало-развитого человека тело причинности представляет собой едва ли нечто большее, чем принцип. Оно не обладает никакими вспоминаниями, и новое перевоплощение оказывается как бы независимой жизнью. Только на сравнительно высоких стадиях развития тело причинности имеет некоторые туманные вспо-минания о прошлой жизни.

Идея перевоплощения связана с идеей «кармы». Карма по-нимается как цепь причин и следствий, переходящих из одной жизни в другую. Но в отвлечённую идею кармы вводится идея воздаяния. Таким образом, действия человека по отно-шению к другим могут вызвать подобные же действия тех или иных людей по отношению к нему в его следующей жизни; те же самые результаты могут быть и от воздействия случай-ных причин. Так, существование калек или людей, страдаю­щих от мучительных и неприятных болезней, объясняется жестокостями, совершавшимися этими людьми в их прошлых жизнях. При этом считается, что их собственные страдания

служат искуплением тех страданий, которые были ими вызва-ны. В действительности же в идее кармы страдание не обла­дает искупительной силой. Человек должен понять нечто из страдания, внутренне измениться под его воздействием и начать действовать иначе, чем прежде. Тогда новая карма, так ска-зать, сотрёт старую, и страдания человека прекратятся. Другие учения, принимающие идею перевоплощения, отли-чаются от теософии только формально, в некоторых деталях. Так, доктрины европейских «спиритов» говорят о более быстром перевоплощении, которое происходит не через сотни и тысячи лет, а через несколько месяцев или лет. Выше упомина­лось, что современный буддизм признаёт немедленное пере­воплощение сразу же после смерти. В этом случае перевопло­щающийся принцип (в буддизме существование «души» отрицается) — это «последняя мысль умирающего человека». Во всех этих концепциях перевоплощения не высказы-

вается ни малейшего сомнения в правильности обычной точки зрения на время. Именно это и лишает их какой бы то ни было силы и значения. Время предполагается как бы реально существующим — и существующим в той форме, в какой его постигает обычное мышление. Этот факт принимается как дан­ность без всяких ограничений доказательств. Часы, календарь, история, геологические периоды, астрономические циклы, несом­ненно, не вызывают в обыденном мышлении никаких сомнений. К несчастью, это «старомодное время» нуждается в очень серьёзных поправках.

В «Tertium Organum» я указал, что в идее времени во­сточные писания ушли намного дальше, чем западная фило­софия. Европейские теософы любят часто цитировать слова Веданты о «вечном теперь» и т. п. Но между «вечным те­перь» и календарём существует много промежуточных стадий, и как раз об этих промежуточных стадиях они ничего не знают.

---

Дата добавления: 2016-01-04; просмотров: 12; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!