Просто быть нормальным недостаточно
Зигмунд Фрейд представил миру психоанализ, который основан на работе с умом, ограничен умом, не выходит за пределы ума ни на дюйм. Наоборот, он углубляется в ум, в скрытые слои ума, в подсознание, чтобы найти пути и средства сделать его хотя бы нормальным. Фрейдистский психоанализ ставит перед собой не очень-то серьезную цель.
Его цель — поддерживать человека в норме. Но нормальности недостаточно. Просто быть нормальным — в этом нет никакого смысла. Это означает нормальную жизненную рутину и твою способность с ней справляться, но не дает тебе смысла. Это не дает тебе понимания реальности вещей, не помогает выйти за пределы времени, за пределы смерти. В лучшем случае психоанализ служит полезным инструментом для тех, кто стал настолько ненормальным, что уже не в состоянии справляться с повседневными делами — не может уживаться с людьми, не может работать и нервы его совсем разболтались. Психоанализ помогает такому человеку обрести некоторую собранность — не целостность, заметь, но лишь некоторую собранность, собирает его в пучок. Человек все равно остается фрагментарным — ничего в нем не кристаллизуется, душа не рождается. Он не обретает блаженства, но просто становится менее несчастным, меньше страдает.
Вообще психология помогает человеку принять свое страдание. Она помогает ему принять: «Это все, что дала тебе жизнь, и о большем не проси». И в определенном смысле это вредно для внутреннего роста, потому что внутренний рост происходит только тогда, когда есть божественное недовольство. Когда ты совершенно неудовлетворен положением вещей, таким, каково оно есть, лишь тогда ты отправляешься на поиск, лишь тогда начинаешь двигаться ввысь, лишь тогда предпринимаешь попытки вытащить себя из болота.
|
|
|
Юнг проник в бессознательное немного глубже. Он отправился в коллективное бессознательное — то есть погружается все глубже в мутные воды, но и это не помогает. Ассаджиоли ударился в другую крайность. Осознав крах психоанализа, он изобрел психосинтез... но его метод основан на тех же идеях. Просто вместо анализа он акцентирует внимание на синтезе.
Психология будд, психологические прозрения Востока, — это не анализ и не синтез, а трансценденция, выход за пределы ума. Это не работа внутри ума, а работа, которая выводит тебя за его пределы. Именно таково истинное значение английского слова ecstasy (экстаз) — стоять снаружи.
Когда ты способен пребывать за пределами своего ума, когда можешь держаться на расстоянии от него, это значит, что ты сделал первый шаг к психологии будд. Происходит чудо: если ты стоишь за пределами ума, все его проблемы исчезают, потому что исчезает он сам; он теряет власть над тобой.
|
|
|
Психоанализ подобен обрыванию с дерева листьев — постоянно будут вырастать новые. Это не отсечение корней. Психосинтез подобен попыткам прикрепить опавшие листья обратно на ветки — приклеить их к дереву. Это не даст им новой жизни. Они будут выглядеть отвратительно — листья не станут живыми, не зазеленеют, не сделаются частью дерева, они просто приклеены.
Психология будд отсекает самые корни дерева, порождающего разнообразные неврозы и психозы, из-за которых человек становится фрагментарным, механистичным, похожим на робота. Психоанализ занимает годы, и при этом люди остаются прежними. Он подновляет старую структуру, ставит латки там и тут, белит старый дом. Но это все тот же дом — радикальных изменений не происходит. Сознание человека не трансформируется.
Психология будд не работает внутри ума, ей не интересен анализ или синтез. Она просто помогает тебе выбраться из ума, чтобы ты мог взглянуть на него извне. И сам по себе этот взгляд есть трансформация. В тот миг, когда ты смотришь на свой ум как на объект, когда ты оказываешься отстранен от него, перестаешь отождествлять себя с ним, — возникает дистанция, и корни отсекаются.
|
|
|
Почему это дает возможность отсечь корни? Потому что именно ты сам питаешь ум. Отождествляя себя с умом, ты его питаешь; перестав отождествлять себя с ним, перестаешь питать. И он отмирает сам собой. Есть одна красивая история. Я ее очень люблю...
Однажды Будда шел через лес. Стоял жаркий солнечный день, и ему захотелось пить. Он сказал своему старшему ученику, Ананде:
— Ананда, вернись-ка назад. В трех-четырех милях позади ручей, через который мы перебрались. Возьми мою чашу для подаяния, набери в нее воды и принеси мне — я очень устал и хочу пить.
Ананда отправился к ручью, но незадолго перед тем, как он к нему подошел, через него проехали несколько запряженных волами повозок и замутили воду. На поверхность поднялись опавшие листья... вода стала непригодной для питья, слишком грязной. Ананда вернулся с пустой чашей и сказал Будде:
— Тебе придется немного подождать. Я схожу вперед. Я слышал, что в двух-трех милях отсюда есть большая река. Принесу воды оттуда.
— Нет, вернись и возьми воду из того ручья, — настаивал Будда.
Ананда не мог понять его настойчивости, но, если мастер просит что-то сделать, ученик должен слушаться. Понимая, насколько это абсурдно — то, что он должен снова пройти эти три-четыре мили, хотя вода не годится для питья, — Ананда все же пошел обратно.
|
|
|
— И не возвращайся, если вода все еще мутна, — сказал ему вслед Будда. — Если она мутна, просто безмолвно посиди на берегу. Ничего не делай, не входи в ручей. Просто безмолвно сиди на берегу и наблюдай. Рано или поздно вода снова станет прозрачной и ты сможешь наполнить чашу.
Будда оказался прав — когда Ананда снова пришел к ручью, вода уже почти очистилась, листья и ил осели. Но ручей еще не стал абсолютно прозрачным, поэтому он сел на берегу и принялся смотреть на протекающую мимо воду. Постепенно она стала кристально чистой. Ананда вернулся к учителю танцуя — он понял, почему Будда настаивал. Будда хотел донести до своего ученика одну мысль — и Ананда понял послание. Он вручил Будде чашу с водой и поблагодарил мастера, прикоснувшись к его стопам.
— Что ты делаешь? — спросил Будда. — Это я должен тебя благодарить за то, что ты принес мне воду.
— Теперь я понял, — сказал Ананда. — Вначале меня наполнял гнев. Я этого не показывал, но я злился, оттого что идти назад было абсурдно. Но теперь я понял послание. Именно это мне требовалось в данный момент. Сидя на берегу ручья, я осознал, что то же самое касается моего ума. Если я вступлю в ручей, он снова станет мутным. Если я вступлю в свой ум, то создам в нем еще больше шума и на поверхность всплывет еще больше проблем. Сидя у ручья, я понял эту технику. Теперь я буду сидеть рядом со своим умом, созерцая его вместе со всем его илом и проблемами, опавшими листьями и обидами, ранами, воспоминаниями и желаниями. Я буду беспристрастно сидеть на берегу и ждать момента, когда наступит ясность.
Это происходит само собой, потому что, когда ты сидишь на берегу своего ума, ты не питаешь его энергией. Вот что такое настоящая медитация — это искусство трансценденции.
Фрейд предлагает анализ. Ассаджиоли — синтез. Будды всегда предлагали медитацию, осознание.
Медитация, осознание, наблюдение, свидетельствование — в этом уникальность психологии трансценденции. Никакой психоаналитик не нужен. Это ты можешь делать сам. Фактически, ты и должен делать это сам. Не нужны никакие ориентиры, процесс очень прост — если ты его практикуешь. Если же не практикуешь, тогда он очень сложен, труден... это как плавание. Оно сложно, если ты не умеешь плавать, но стоит научиться, и ты уже знаешь, что плыть очень просто. Нет ничего проще плавания. Оно совсем не сложное. Оно спонтанное и естественное.
Лучше осознавай свой ум. Осознавая свой ум, ты осознаешь и тот факт, что ты не ум, и это становится началом революции. Ты воспаряешь все выше и выше. Ты больше не привязан к уму. Он действует, как камень, — тянет тебя вниз, удерживает в гравитационном поле. В тот миг, когда ты отвязываешься от ума, ты входишь в поле будды. Когда гравитация утрачивает свою власть над тобой, ты входишь в поле будды, а вхождение в поле будды означает вхождение в мир левитации. Ты воспаряешь.
Ум постоянно тянет тебя вниз. Поэтому дело не в анализе и не в синтезе. Дело в осознании. Вот почему мы на Востоке не разработали психотерапевтический анализ наподобие фрейдистского, или юнгианского, или адлеровского... их сейчас так много на рынке. Мы не разработали ни одной психотерапевтической системы, потому что знаем: психотерапия не может исцелить. Она может помочь тебе примириться с ранами, но не исцелить. Исцеление приходит тогда, когда ты отказываешься от привязанности к уму. Когда ты отключен от ума, не отождествляешь себя с ним и совершенно к нему не привязан, когда твоя рабская зависимость от него прекращается — вот тогда и происходит исцеление.
Трансценденция — вот истинная терапия, и это не только психотерапия. Это не только явление, ограниченное твоими психологическими процессами, но нечто намного большее. Трансценденция имеет духовную природу. Она исцеляет само твое существо.
В ходе интенсивной психотерапии пациент либо говорит, либо слушает, то есть пытается услышать голос, идущий изнутри. Лишь последнее имеет какую-то ценность. Хороший терапевт, особенно если он относится к пациенту с любовью, будет делать упор на все имеющиеся возможности стимулировать этот процесс вслушивания в неожиданное. Является ли это формой медитации? Можно ли сказать, что в идеале терапевт и пациент совершают совместную медитацию?
Терапия — это, прежде всего, медитация и любовь, потому что без любви и медитации исцеление невозможно. Когда психотерапевт и пациент составляют некое единство, когда терапевт уже не только терапевт, а пациент больше не пациент и между ними возникают глубокие я-ты-взаимоотношения, в процессе которых психотерапевт не пытается лечить пациента, а тот не воспринимает психотерапевта как отдельную от себя сущность, — в этих редчайших случаях и происходит исцеление. Когда психотерапевт забывает о своем знании, пациент — о болезни, тогда и осуществляется диалог — протекающий в здесь-и-сейчас между двумя сущностями. И если это случается, психотерапевт знает, что он был только инструментом божественной силы, божественного исцеления. Он будет так же благодарен за этот опыт, как и пациент. Фактически, он и получит от этого опыта столь же много, как и пациент.
Когда ты видишь в человеке пациента, ты воспринимаешь его как машину. В точности как механик, который стремится починить и настроить механизм, психотерапевт — это специалист, зацикленный на знаниях, содержащихся в его голове. Он пытается помочь другому человеку так, будто тот не человек, а машина. Он может быть очень квалифицирован, может прекрасно знать методики, но толку от него будет мало. Дело в том, что сам этот подход пагубен. Сам этот взгляд на пациента, когда он воспринимается как объект, порождает в пациенте сопротивление. Ему обидно.
Ты обращал на это внимание? Довольно мало врачей, рядом с которыми не чувствуешь себя униженным, рядом с которыми не кажется, что тебя воспринимают как объект, и ты чувствуешь, что к тебе относятся с уважением, видят в тебе личность, а не механизм. Это особенно верно, когда речь идет о психотерапии. Психотерапевту нужно забыть все, что он знает. В один миг ему нужно стать любовью, потоком любви. В один миг он должен принять человечность другого, субъективность другого. Нельзя низводить другого человека до вещи, иначе ты с самого начала закроешь дверь, через которую может спуститься великая целительная сила. Психотерапия — одно из самых сложных дел в мире, потому что нужно уметь помогать, и в то же время забыть о том, что ты умеешь помогать. Чтобы помочь, нужно многое знать, и в то же время, для того чтобы помочь, нужно все это забыть. Психотерапевт должен делать очень противоречивые вещи — лишь тогда возможно исцеление. Когда течет поток любви и психотерапевт слушает пациента с огромным вниманием, а сам пациент прислушивается к своей внутренней сущности, к голосу собственного подсознания, — когда происходит это слушание, тогда постепенно два человека исчезают в глубоком вслушивании. Возможно, присутствуют две полярности...
Когда ты слушаешь меня, исцеление происходит постоянно. Когда ты слушаешь меня настолько внимательно, что тебя уже нет — ни ума, ни мышления, — ты превращаешься в слух, только слушаешь, впитываешь... и меня уже нет... в такие редкие моменты, когда и тебя тоже нет, — происходит исцеление. Внезапно ты исцелен. Сам того не осознавая, ты исцеляешься каждый день. Ты этого не осознаешь, но исцеление окутывает тебя со всех сторон, целительная сила окутывает тебя со всех сторон. Твои раны исцеляются, тьма исчезает, путы рвутся. Это и есть терапия.
На Востоке никогда не было ничего похожего на психотерапевтов, потому что мастера более чем достаточно. Все, что знают современные психоаналитики, на Востоке известно веками — во всем этом нет ничего нового. Но на Востоке нет такого понятия, как психоаналитик, есть только мастер. Не существует пациента, существует только ученик.
Вдумайся в эту разницу. Когда ты приходишь ко мне как пациент, твой ум уродлив, когда же ты приходишь как ученик, твой ум прекрасен. Когда я смотрю на тебя как психотерапевт, такой мой взгляд низводит тебя до вещи, когда же я смотрю на тебя как мастер, мой взгляд возвышает тебя до высот твоего сокровенного существа. На Востоке мы никогда не называли мастера «психотерапевтом», хотя он — величайший из психотерапевтов, когда-либо существовавших в этом мире. Миллионы людей исцелились просто благодаря тому, что они находились возле Будды. Куда бы он ни шел, происходило исцеление, но об исцелении никто не говорил. Это просто происходило, и не было нужды ни о чем говорить. Само присутствие Будды, как и исполненный любви взгляд мастера и готовность ученика впитывать то, что ему дают...
Идея быть «пациентом» отвратительна. В самом этом слове ничего отвратительного нет, оно происходит от прекрасного корня, от того же корня, что и слово «терпение» (patience), — но стало отвратительным, потому что ему придали другой смысл. Ученик — совсем другое дело: ты пришел, чтобы научиться чему-то, а не для того, чтобы лечиться. Исцеление происходит само собой. Любая терапия — это обучение. Отчего человек становится болен психически? Оттого, что он научился чему-то неправильному. Ты научился чему-то неправильному и увяз в этом. Нужно, чтобы кто-то избавил тебя от ложной программы, помог тебе избавиться от этого ложного знания и направил твою энергию в другое русло — вот и все.
Приведу пример. Ко мне приходила одна женщина. Я наблюдал за ней много лет — она приходила год за годом. В первый раз, когда она пришла, она сказала мне, что ей совсем безразличен секс, а ее мужу он нужен постоянно. Ей это очень не нравилось, ее едва ли не тошнило. «Как прекратить это? Что мне делать?» — спрашивала она. Поговорив с ее мужем, я сказал ему:
— Потерпи всего месяц — не проявляй к ней сексуального интереса. Через месяц все изменится.
Он последовал моему совету. Женщина пришла ко мне снова.
— Мне обидно, муж не проявляет ко мне сексуального интереса, — заявила она.
— Ты должна понять, что происходит, — ответил я. — Когда муж проявляет сексуальный интерес к тебе, ты получаешь некоторую власть над ним. Ты наслаждаешься этой властью, но в то же время чувствуешь, что тобою пользуются. Муж видит в тебе сексуальный объект, и значит, ты служишь лишь средством удовлетворения определенной потребности. Ты чувствуешь, что тобой пользуются.
Почти все женщины чувствуют, что ими пользуются, — и в этом проблема. Но стоит мужу перестать проявлять интерес, она забывает о том, что ею пользуются, и пугается... Она начинает думать, что муж утратил интерес к ней. Теперь у нее уже нет власти над ним, она не владеет им. Итак, я сказал этой женщине:
— Просто посмотри фактам в лицо: если ты хочешь владеть мужем, тогда и он будет владеть тобой. Если ты хочешь владеть мужем, то он будет тобою пользоваться.
Ум, желающий владеть, сам находится во владении. Иначе говоря, владеть чем-то — значит быть во власти того, чем ты владеешь. Чем большим ты владеешь, тем в большее рабство попадаешь. Свобода приходит тогда, когда ты отучаешься владеть. Тогда ты перестаешь искать власти над кем бы то ни было. Ревность и та исчезает. И когда ты не пытаешься владеть другим человеком, ты создаешь вокруг себя столько красоты, что и этот человек не может воспринимать тебя как вещь. Ты становишься личностью — великолепной, полной жизни, светозарной личностью, — ты становишься светом в себе. Никто не может владеть тобой. Всякий, кто окажется рядом, ощутит великую красоту и не сможет думать о тебе как о вещи.
Каждая женщина страдает, потому что, в первую очередь, хочет владеть. А раз она хочет владеть, она тоже во власти и у нее появляется чувство: «Меня используют». Если ее не используют, она чувствует, что ее власть тает. Таким образом, женщина постоянно страдает. То же самое касается и мужчин.
Глубоко вглядеться в проблему означает исцелиться, потому что такой взгляд непременно вскрывает, что ты выучился какому-то ошибочному трюку. Отучись... в этом исцеление. Люди душевно больны потому, что они неправильно научены. Каждый запрограммирован на состязательность, и в то же время каждого учили вести себя смиренно и спокойно. Это нелепо, потому что несовместимо. Либо ты состязаешься и тогда остаешься напряженным, либо ты тих и миролюбив, но тогда не можешь состязаться.
Тебя учили дихотомии. Тебе велели двигаться в двух направлениях одновременно, и ты это усвоил. Тебя учили быть скромным и постоянно учили быть эгоистом.
Если твой сын — лучший ученик в школе, ты счастлив. Ты устраиваешь вечеринки для его друзей и постоянно говоришь ему, что он замечательный человек, что он лучший и получит золотую медаль. Настоящая пища для эгоизма — все эти медали. И в то же время ты учишь его скромности. Тем самым ты создаешь противоречие: если он станет скромным, то не сможет состязаться, а если он увлечен состязанием, то не может быть скромным. Если его эго хочет завоевать все золотые медали, какие только можно получить в жизни, ему нельзя быть скромным. Тогда вся его скромность будет лицемерием. Нужно понимать это. Теперь у него проблема: постоянно демонстрировать скромность и постоянно стремиться к успеху в жизни. Если он добьется успеха, то не сможет насладиться им в полной мере, потому что для этого нужно стать высокомерным и эгоистичным, тогда как ему внушили идеал скромности и бескорыстия. Если он станет скромным и бескорыстным, то тоже не сможет быть счастливым, потому что его идеал — успех в мире, он должен показать всему миру, на что способен.
Общество постоянно ведет себя противоречиво, непоследовательно и все время учит тебя совершенно неправильным вещам. Отсюда и заболевания; отсюда в тебе душевное смятение, внутренние конфликты. Рано или поздно ты приходишь к состоянию полного беспорядка, когда все вверх тормашками. И ты можешь отправиться либо к мастеру, либо к психотерапевту. К мастеру ты приходишь как ученик — учиться. Ты научился чему-то неправильному, теперь нужно отучиться от всего этого и научиться чему-то новому. Приходя как ученик, ты не чувствуешь унижения, ты чувствуешь радость. Но если ты приходишь к психотерапевту как человек с психическими проблемами, как пациент, ты смущен. Свои визиты к психотерапевту следует скрывать от других: «Людям лучше не знать об этом, а то получается, что мой ум функционирует неправильно». Если ты ходишь к психотерапевту, тебе не хочется распространяться об этом. И у психотерапевта тоже есть проблемы, почти такие же, как у тебя; возможно, он способен в какой-то степени помочь тебе, но самому себе он помочь не сумел.
У мастера проблем нет. Он может оказать тебе огромную помощь, потому что видит тебя насквозь. Ты для него прозрачный. Психотерапевт — профессионал, даже если он заботится о тебе, демонстрирует любовь и привязанность, это все лишь профессиональные жесты. Мастер не связан с тобой профессионально. Ваши взаимоотношения совсем другие — от сердца к сердцу.
Есть много типов психотерапии, но на практике ни один из них не приносит пользы. Пациенты переходят от психоаналитика к психоаналитику, от терапии к терапии. Всю свою жизнь они ходят от двери к двери. Тут нужны мастера, нужны реализовавшиеся люди, которые достигли любви. Но даже в обычной психотерапии, если в какие-то моменты возникает чувство, что пациент больше уже не пациент, а психотерапевт уже не психотерапевт — немного любви, немного человечности... они забывают о своих профессиональных взаимоотношениях, между ними начинает течь любовь, — немедленно происходит исцеление.
Исцеление — функция любви. Любовь — величайшая терапия, а миру нужны психотерапевты, потому что любви в нем мало. Если бы люди любили — если бы родители любили, если бы школьные учителя и университетские преподаватели любили, если бы в обществе царила атмосфера любви — потребности в психотерапевтах не было бы.
Каждый рождается для того, чтобы быть здоровым и счастливым. Каждый стремится к здоровью и к счастью, но где-то что-то идет не так и все становятся несчастными. Несчастье должно быть исключением, а оно стало правилом. Счастье должно быть правилом, но оно стало исключением. Я бы очень хотел жить в мире, где рождаются будды и на них никто не обращает внимания, потому что они — правило. Ныне Будду помнят, Христа помнят, Лао-цзы помнят, потому что они — исключения. Иначе кого бы они интересовали? Если бы будды жили в каждом доме, толкались на каждом рынке и Лао-цзы встречались бы на каждом шагу, кого бы это трогало? Это было бы в порядке вещей. Так оно и должно быть.
Лао-цзы говорил: «Когда мир был по-настоящему нравственным, не существовало возможности стать святым». Когда мир был по-настоящему религиозен, потребность в религиях отсутствовала. Люди были просто религиозны, а религии — не нужны. Там, где присутствовали порядок и дисциплина — естественные порядок и дисциплина, — слов «порядок» и «дисциплина» не существовало. Идея порядка возникает лишь тогда, когда есть беспорядок. Люди начинают говорить о дисциплине, когда дисциплины нет, и они говорят об исцелении, когда приходит болезнь. Люди говорят о любви, когда любви не хватает. Но в основе своей терапия — это функция любви.
Если ты — психотерапевт, никогда не воспринимай пациента как пациента. Относись к нему как к человеку, который пришел чему-то научиться, — как к ученику. Помогай ему, но не как специалист. Помогай как человек, и это принесет ему исцеление. Будет меньше терапии и больше исцеления. В противном случае терапия продолжается годами и результат почти нулевой. А иногда может быть даже нанесен вред.
Я слышал об одном мужчине с очень странной привычкой: приходя в бар, он пил вино, но не допивал бокал, а выплескивал остатки на окружающих.
Его не раз били за это... Однажды хозяин пара посоветовал ему:
— Сходил бы ты к психоаналитику. Тебе нужно подлечиться: ведь тебя не раз били и вышвыривали из бара, но ты снова и снова делаешь то же самое. Что-то с тобой не так. Ты одержим.
После этого тот мужчина не заходил в бар три месяца. Когда он объявился там снова, хозяин бара спросил его:
— Ты обращался к психоаналитику? Я заметил, что ты на три месяца исчезал.
— Да, и мне это очень помогло, — ответил мужчина.
— Вылечился? — поинтересовался хозяин.
— Ага, полностью, — ответил посетитель, но в тот же вечер поступил как обычно!
— Ну и что же это за лечение? — сокрушался хозяин бара. — Ты опять взялся за старое!
— Я полностью изменился, — сказал мужчина. — Раньше я чувствовал себя виноватым, а теперь — ничуть. Психоаналитик очень мне помог. Он избавил меня от чувства вины. Раньше я стыдился своего поведения, а теперь мне наплевать на то, что думают обо мне люди.
Такое случается сплошь и рядом: психоанализ помогает людям спокойно воспринимать происходящее. Он не дает им более глубокое чувство ответственности, просто освобождает от чувства вины. Чувство вины — плохое, нужно его устранить. Однако нужно устранить его таким образом, чтобы человек не только отучился чувствовать себя виноватым, но приучился к мысли об ответственности. Вина — это плохо, вина очень опасна, она тебя разрушает. Она как рана. Но чувство ответственности очень и очень важно — оно пробуждает в тебе душу, делает целостным. Если ты не чувствуешь ответственности, ты не здоров. Чувство ответственности — признак здоровья. Сама идея ответственности дает тебе свободу, дает достоинство. В результате твое бытие обретает подлинность. Ты более полно присутствуешь в настоящем моменте.
Идея вины — фальшивая монета. Вина выглядит как ответственность, но не является ею. Вина угнетает. Ответственность дает глубину, остроту осознания. Ты становишься более целостным, более собранным.
Кроме того, если ты любишь людей, то и тебя будут любить. Если ты исцеляешь людей, если становишься каналом целительной силы и энергии, то и сам будешь исцелен. Уча человека, ты и сам учишься. Самый лучший способ изучить что-то — преподавать это. Но помни, что мастер одновременно является и учеником. Он постоянно учится. Каждый ученик — новый урок, и, начиная работу с пациентом-учеником, ты открываешь новую книгу, новую жизнь.
Дары любви велики. Создай вокруг себя такую атмосферу, чтобы пациент приходил учиться, переучиваться и трансформировать себя. Нужно воспринимать его не как «медицинский случай», а как беззащитного человека — такого же беззащитного, как и ты сам. Не смотри на него с башни своего высокомерия, не думай, что ты выше его и знаешь больше, чем он, — этот взгляд бесчеловечен, и любовь становится невозможной. Смотри на другого с позиций обычного человека, такого же беззащитного, как и он сам, — вы в одной лодке, в одной и той же переделке. Только тогда ты сможешь быть полезен, и через тебя придет исцеление.
Я слышал историю о знаменитом гарвардском профессоре Чарльзе Т. Коупленде. Однажды студент спросил его:
— Не посоветуете ли, что мне нужно сделать, чтобы овладеть искусством ведения беседы?
— Есть одна вещь, — ответил Коупленд, — если ты готов меня слушать, то я скажу тебе.
На несколько минут воцарилась тишина, потом студент сказал:
— Я слушаю, профессор.
— Вот видишь, — заключил Коупленд, — ты уже учишься.
Слушать — значит учиться, потому что, когда ты безмолвно слушаешь, с тобой начинает говорить все мироздание. Наилучший момент для обучения — когда ты абсолютно безмолвен.
Когда ты молчишь, жизнь открывает тебе свои секреты.
Поэтому, независимо от того, помогаешь ли ты ученику, попутчику в дороге, приятелю или пытаешься вылечить пациента, — будь хорошим слушателем. Слушай так заинтересованно, так внимательно, чтобы другой человек понемногу смог раскрыть тебе все свои тайные глубины, которые он не раскрывал никому больше, потому что никто не был готов слушать, глубины, которые он не раскрывал даже себе, потому что и сам был неспособен себя выслушать, — глубины, которые всегда оставались во тьме. Стань настолько потрясающим слушателем, чтобы атмосфера твоего слушания вскрывала все самое сокровенное в твоем пациенте, в твоем ученике. И он будет удивляться тому, что рассказывает тебе, поскольку ему было невдомек, что все это в нем есть. Благодаря слушанию ты поможешь ему осознать его собственное бессознательное — а это несет исцеление. Как только бессознательное осознается, очень многое исчезает. Весь хлам исчезает, а все важное углубляется.
Но как научить человека слушать? Для этого нужно уметь слушать самому. Когда слушаешь пациента или друга — не скучай. Если тебе становится скучно, скажи, что сейчас неподходящий момент: «В другой раз. Сейчас я не настроен слушать». Никогда не слушай человека, если тебе скучно, потому что испытываемая тобой скука создает атмосферу, в которой твоему собеседнику кажется, что его отвергают. Твоя скука словно говорит ему: «Все, что ты говоришь, — чушь. Перестань. Заткнись». И не имеет значения, что ты не произносишь этого вслух. Все твое существо заявляет: «Заткнись! Хватит уже».
Понимая это, Фрейд разработал особый метод — он просто прятался от пациента. Тот лежал на кушетке, а Фрейд сидел вне его поля зрения. Пациент не мог видеть, как реагирует на его слова Фрейд и слушает ли он вообще. Фрейд сидел в головах, а пациент просто произносил монолог, будто разговаривал сам с собой. Фрейдистский анализ отнимает очень много времени: три, четыре, пять, даже десять лет. Бывают пациенты, которые подвергаются психоанализу по двадцать лет, и ничего не происходит. Это бесчеловечно. Повернись к пациенту лицом. Посмотри ему глаза. Не прячься, словно призрак. Будь человечен, будь открыт и слушай.
Фрейд учил своих последователей никогда не прикасаться к пациенту. Это совершенно неправильно и бесчеловечно. Бывают моменты, когда необходимо просто взять пациента за руку и это принесет очень много пользы, намного больше, чем любой анализ. Но Фрейд боялся возможной близости терапевта и пациента. Терапевт должен оставаться далеким и отрешенным, он не должен спускаться в человеческий мир. Возникает впечатление, что Фрейд боялся собственной человечности. Он боялся собственного ума. Он не допускал близости, по-видимому, в нем жил очень глубокий страх, очень глубокий комплекс. Человек, который боится взаимоотношений, боится себя, потому что во взаимоотношениях он может раскрыться и увидеть себя, как в зеркале. Фрейд был пуританином.
Не нужно держать дистанцию, потому что тогда исцеления не будет. Приблизься. Чтобы пациент мог раскрыться и раскрыть свое сердце, нужно, чтобы он стал тебе близок.
И реагируй! Не слушай как мраморная статуя — реагируй, потому что, когда ты реагируешь, взаимоотношения наполняются жизнью, текущий момент наполняется жизнью. Если ты не реагируешь, все становится мертвым и постылым. Реагируй, пусть все оживет — и тогда возможно многое. Становится возможно намного больше всего, чем при психоанализе. Потому что психоанализ Фрейда затрагивает исключительно голову. А настоящая психотерапия должна быть всеобъемлющей.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 20; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!