Преподобные печерские: игумен Варлаам (память 19 ноября), Моисей Угрин (память 26 июля), Дамиан Целебник и Иеремия Прозорливый (память 5 октября).

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 7Следующая ⇒

Разсказавши вам, друзья мои, о святом житии основателей Печерскаго монастыря – Антония и Феодосия – и о чудесном устройстве самаго монастыря, теперь мы думаем, при помощи Божией, по порядку разсказывать вам о святом житии и других угодников печерских, шедших по стопам своих великих первоначальников. Благочестивые люди уподобляли Печерский монастырь небу, великих основателей его – двум великим светилам небесным, а всех остальных угодников печерских – звездам. Много звезд на небе; много было угодников и в Печерской обители, хотя теперь известны нам только немногие из них*). Как звезды, говорят, заимствуют свой свет от солнца, так и эти рабы божии, чем ближе жили ко временам своих первоначальников, тем, кажется, ярче сияли святостию жизни. Потом, по порядку, прежде всего, я разскажу вам, друзья мои, о житии тех святых угодников печерских, которые и жили во времена своих первоначальников - Антония и Феодосия, и скончались еще при их жизни: это преподобный Варлаам, бывший игуменом печерским, преподобный Моисей Угрин, преподобный Дамиан целебник и преподобный иеремия прозорливый. В своем разсказе, как теперь, так и впредь, я буду придерживаться слов преподобнаго Нестора летописца и других иноков печерских, которые были очевидцами того, что описывали.

*)Нам известны почти только те святые угодники печерские, которых нетленные мощи теперь почивают в пещерах ближней и дальней открыто, или в затворах. Всех мощей тут 118: 73 в ближней пещере и 45 в дальней. Но, к крайнему сожалению, заметим тут, и из этих святых угодников известны нам жития только немногих: большую часть из них мы знаем только по имени, а некоторых, напр. 12 братий, мы не знаем даже и имен. Нам известны жития, и то большею частью в кратце, только одной половины угодников, почивающих в ближней пещере; эти-то жития мы и намерены разсказывать ниже; а жития другой половины угодников ближнепещерных и всех почти угодников дальнепещерных нам неизвестны. Впрочем, впоследствии, если Бог поможет, и об них хоть несколько слов скажем.

И так, с Божию помощью, начну разсказ о преподобном Варлааме.

Преподобный Варлаам в мире звался Василием. Родители его жили в Киеве в великой славе и в большом почете: отец его Иван Вишатич был первым из родовитых бояр великокняжеских; но, с тем вместе, он и жена его Мария были и добрыми христианами; они умели воспитать свое дитя в страхе Божием. Когда пронесся слух о святой жизни Антония печерскаго и его сожителей, они с своим сыном неоднократно приходили к ним в пещеру, и тут услаждались благочестивою беседою. Доброе дитя боярское душею распологалось к отцам печерским. Достигши более зрелаго возраста, Василий и сам часто посещал святых пещерников; все ему тут так нравилось, все ему чего-то хотелось… Наконец он решился открыть свою задушевную думу преподобному Антонию. «Отче святый,- сказал он ему однажды, если Богу угодно, и я хотел бы быть монахом, и жить тут с вами.» «Доброе твое желание, дитя мое, сказал ему на это преподобный Антоний: но подумай: ты живешь в славе и богатстве; не пожалеешь ли ты потом о своей роскошной жизни? Монах, думающий о мирском, не может спастись». И еще о многом другом говорил ему преподобный отец. Глубоко западали в молодое доброе сердце сына боярскаго сердечныя слова святаго старца; с поникшею головою он выслушивал их, и сердце его больше и больше распалялось любовию к святой жизни. С глубокими думами он ушел домой. На другой день одевается в праздничную одежду, и собирается ехать в пещеру. Ему подвели роскошно убраннаго коня; несколько отроков – слуг боярских – тоже на богатоубранных конях готовы были сопровождать его. Они отправились к печерянам. Узнали святые старцы о приезде молодого боярина, и вышли к нему на встречу с поклоном. Сшедши с коня, и боярин поклонился преподобным низко до земли. Сказавши потом к ним несколько слов, он вдруг снял с себя боярскую одежду, поверг ее к ногам преподобнаго Антония и умилительным голосом сказал, указывая на брошенную одежду и на стоявших тут богатоубранных коней: «вот, отче святый, где все прелести мира сего; что хочешь, то и делай с ними; а я больше ничего этого не желаю; хочу быть только монахом и жить с вами в этой пещере. Я больше ни за что не возвращусь в свой дом». А теперь он уже жил своим домом,- был женат. «Вспомни, сын мой, кому ты даешь такой обет,- отвечал ему преподобный Антоний,- чьим ты хочешь быть воином? Вот тут невидимо предстоят ангелы Божии… А если отец твой возьмет тебя отсюда, знай, что мы тебе в этом случае ничем не поможем: и вот ты окажешься лжецом пред Богом»… «Как верую в Бога, говорю тебе, отче святый,- отвечал на это молодой боярин,- что, если отец мой будет меня и мучить, я не возвращусь больше в мир. Прошу тебя только скорее меня постричь».Что было делать с молодым боярином?... Подумал преподобный Антоний, - и наконец, видя в нем непреклонную любовь к святому житию, решился постричь. По благословению Антония, священноинок Никон, сейчас же и постриг юнаго Василия в иноческий чин:тут же облекли его в черные одежды и переименовали Варлаамом.

Как только узнал об этом боярин Иоанн, сильно разгневался и на своего сына и на печерских иноков. При всем его благочестии, у него не было настолько христианскаго самоотвержения, чтобы для Бога пожертвовать своим сыном, и с покорностию воле Божией уступить доброму желанию своего детища. Собравши своих слуг, он немедленно отправился к пещере с намерением взять оттуда своего сына и, пожалуй, разогнать всех иноков. Вошедши в пещеру с грозою, он схватил своего сына, и вывел его вон. Тут сорвал с него мантию, и бросил на землю; схватил куколь (головной монашеский убор), и тоже далеко его бросил. Потом насильно одели Варлаама в мирския боярския одежды. Так как Варлаам несколько раз сбрасывал их и бросал от себя, то разгневанный отец велел связать ему руки. В таком виде, в помятой одежде его вели домой через город. Шел Варлаам с поникшей головою. По дороге он завидел в одном месте грязную лужу, и сейчас же бросился в нее, сорвал тут опять с себя одежду, и начал топтать ее ногами в гязи. Кое-как привели наконец его домой: омыли, одели и позвали к столу, где сидел отец со своею семьею. Сел Варлаам за стол, но ни к чему не касался; так и сидел, наклонившись и потупивши взоры в землю. По окончании стола, отец отпустил его в свои покои, приказавши прислуге, чтоб они хорошенько смотрели за ним; а жене его между прочим приказал, чтобы она как можно наряднее приоделась, и как нибудь приласкала бы его к себе. Вошел Варлаам в одну из своих комнат, и сел тут в углу. Жена стала ухаживать около него,- прельщать его то тем, то другим; но он ни за что не обращал внимания: сидел как чужой – как будто ничего не видел и не слышал. Видя над собою отовсюду хитрыя козни вражеския, он только молился в глубине своего сердца, чтоб Господь не допустил его до обольщения. Прошел так день, другой, третий; наш Варлаам сидит на одном месте, в одной монашеской власянице, нисколько не вкушая пищи. Что же в это время делают отцы печерские? Они только молятся Господу о спасении своего новопостриженнаго собрата Варлаама. И наконец Господь своею невидимою силою обратил сердце отца к сыну. Когда слуги возвестили боярину Иоанну, что его сын уже четвертый день сидит на одном месте, не одевается и не вкушает пищи, он наконец сжалился над ним. Видя, что ему уже не осилит воли сына, он призвал его к себе, стал ласкать и целовать. Слезы ручьем текли по впалым от горести щекам огорченнаго отца: плакал он, плакала и мать, плакала юная жена Варлаама, плакали и слуги: все его оплакивали, как будто умершаго. Один только Варлаам, как мужественный воин Христов, скрепя сердце, стоял теперь твердо, не возмущаясь духом. Наконец с горьким плачем его проводили из дому. Быстро летит птица, когда вырвется из сети,- быстро мчится серна, когда успеет выпутаться из тенет; так и преподобный Варлаам, освободившись от искушений, быстрыми шагами пошел к своим бедным пещерникам. Как были рады теперь отцы печерские, когда увидели пред собою своего юнаго собрата, и узнали от него, сколько он вытерпел искушений за свою любовь к иноческому житию.

Какие подвиги нес теперь в пещере преподобный Варлаам, это известно одному Богу,- мы знаем только, что за строгую святую жизнь – его всегда любили и уважали все братия и сам преподобный Антоний, поставивший его игуменом печерским, когда сам переселился на соседнюю гору. В краткое время своего игуменства преп. Варлаам построил для братии над пещерою открытую церковь во имя успения пресвятой Богородицы. Итак, с того времени, это место стало на виду, а прежде для многих оно могло быть и неизвестным: ведь не легко было кому нибудь найти узкую пещеру в горах, покрытых дремучим лесом. Между тем тогдашний великий князь киевский Изяслав построил неподалеку от Печерскаго монастыря и свой монастырь с храмом во имя своего ангела св. Димитрия. Чтобы возвысить этот монастырь, он взял на игуменство в него св. Варлаама. Но, други мои, княжеское строение было не то, что строение преп. Антония. «Много монастырей,- замечает по этому поводу преподобный Нестор,- построено было князьями и боярами; но эти монастыри не таковы, как монастырь преподобнаго Антония: Антоний строил не золотом и серебром, а молитвою, постом и слезами». Так и Димитриевский монастырь Изяслава не сравнялся в славе и долговечности с Печерским. Впрочем, хотя сердце Варлаама лежало больше к Печерскому монастырю, он однакоже послушался князя, пошел на игуменство в его монастырь и заботился о нем. Отселе преп. Варлаам предпринял странствие в далекий восток православный, ходил в святый град Иерусалим для поклонения, а потом в Царьград за покупкою книг, икон и других церковных вещей. Возвращаясь обратно из Царяграда, преподобный Варлаам занемог и скончался в пути, в Святогорском монастыре, бывшем в Владимире волынском. Пред смертию он завещал перенести тело свое в монастырь, еще бывшаго тогда в живых, преподобнаго Феодосия; ему же завещал он отдать иконы и все, что накупил в Цареграде. Так было и сделано. Неленныя мощи преподобнаго Варлаама и до сих пор почивают в ближней пещере, в самом храме, посвященном его имени.

Запомните, друзья мои, имя этого преподобнаго, его дивное самоотвержение, с каким этот бывший сын боярский оставил все радости семейной жизни, все приманки молодости, знатности, богатства для того, чтобы жить только для Бога с верными слугами Божиими.

Вот еще пример дивной твердости и терпения в борьбе против искушений плотской страсти… Это пример преподобнаго Моисея угрина.

Преподобный Моисей угрин, или венгерец, служил, вместе с своими братьями Георгием и Ефремом, у святаго благовернаго князя русскаго Бориса, сына святаго князя Владимира. С преподобным преподобен будеши, читается в святой Псалтири; так оно и тут было. У добраго святаго князя и слуги были добры; как их любил князь!... За то как и они любили своего князя!... Когда убийцы Бориса, подосланные его родным братом, князем Святополком, ворвались в палатку святаго мученика и устремились на него, брат Моисея угрина Георгий бросился было на князя, чтоб собою прикрыть его и спасти; но убийцы умертвили князя, умертвили тут же и его вернаго слугу,- отрезали ему голову с тою золотою гривною, которая была возложена на него князем Борисом. При таком ужасном кровопролитии, и Моисей угрин едка спасся бегством.*) Тогда же он прибежал в Киев, и дал знать об этом родным убиеннаго князя, брату Ярославу и сестре Предиславе, у которой и остался после того на службе. Князь Ярослав думал было отомстить своему злому брату за убийство двух младших братьев (а Святополк убил тогда же и другаго своего брата, князя Глеба), и не допустит его княжить в Киеве, чего так сильно всеми неправдами домогался братоубийца; он пошел было ратью на Святополка: но Святополк, соединившись с тестем своим королем польским Болеславом, все таки силою вступил в Киев и тут произвел страшное опустошение; он взял тут в плен свою родную сестру Предиславу, а с нею и вернаго слугу страстотерпца Бориса, Моисея угрина. В числе многих других пленников, Моисея угрина теперь заковали в цепи и повели в Польшу. Что с ним там думали делать, не знаем, знаем только, что он томился в неволе у поляков пять лет. В горе он еще больше возлюбил Господа, и предался ему всею душею: он дал себе теперь обет – навсегда остаться в безбрачии и, если Бог приведет возвратиться в Киев, поступить тут в монастырь. День и ночь этим была занята его святая душа; по действию лукаваго, тут какая-то знатная полька, молодая вдова, прельстилась пленником, не смотря на то, что он теперь был

*)Третий брат Ефрем, бывший тогда в отсутствии, пришел потом на место убиения брата, отыскал его голову, взял ее с собою, удалился в пустынное место, неподалеку от г. Торжка, и там, приняв иночество, построил монастырь с церковью св. Бориса и Глеба и сам стяжал святость и славу чудотворца.)

измучен и изможден (а прежде в самом деле он был красив и дороден). Страстная полька решилась, во что бы то ни стало, искусить строгаго девственника на брачную жизнь. «Какия ты тут терпишь страдания»,- сказала ему однажды искусительница с видом мнимаго сострадания. «Да, так видно Богу угодно», отвечал пленник. «Не хочешь ли, я тебе выхлопочу свободу, и сделаю тебя тут в Польше знатным и богатым человеком: я и сама буду принадлежать тебе; ты красавец…»: сказала потом с безстыдством полька. Щеки зарделись у целомудреннаго Моисея при этих безстыдных словах польки,- и он с потупленными взорами отвечал ей: «я не желаю ни знатности, ни имений, ни денег: душевная чистота для меня дороже всего. Уж пять лет я страдаю тут; быть может, Господь избавит меня за это от мук вечных. С давняго времени я уже решился не знать жены». Скромный пленник привел ей еще несколько примеров из священной истории на то, как жены иногда вводили в грех своих мужей. «И что за свобода,- сказал он наконец польке,- быть рабом жены!»… Конечно, он при этом имел в виду таких жен, какою была полька. Неприятны были для нея такия речи, но она все-таки надеялась на успех. «Выкуплю я себе этого пленника,- придумала она,- и тогда, волею неволею он будет мне покорен во всем». Так она и сделала: заплатила за пленника 1 000 золотых, и взяла его в свой дом. Омыли, приодели Моисея угрина; стал он жить в роскошном доме польки. Тут, чего-чего только ему не доставало… сама хозяйка ухаживала за ним, как ни за кем,- предлагала ему то то, то другое, осыпала ласками, вниманием и проч. и проч. Словом, против целомудреннаго Моисея тут были разставлены все сети. Святой был как в огне, но благодать Божия укрепила его в безстрастии; постом и молитвою он отражал врага. Полька, не видя успеха, выходила из себя; а лукавый больше разжигал в ней упорную страсть. «Во что бы то ни стало, а я таки сделаю по своему»,- думала она. И вот однажды, в сильном гневе, она приказала запереть Моисея угрина в темницу, и тут морить его голодом. Но Моисей и теперь был тверд в своем обете. Нашлись добрые люди между прислугою польки, которые тайком кормили страдальца. Иногда они уговаривали его уступить желанию госпожи: выставляли ему на вид и ея молодость, и знатность, и богатство; указывали ему то на святость брака, то на то, что брачная жизнь не помешала древним патриархам и другим святым угодить Господу и проч. и проч. «Все это правда, друзья мои,- отвечал им святой узник,- но послушаться вашего совета я не могу; не соглашусь я на это даже и тогда, когда мне прийдется умереть в оковах. Правда, многие праведники спаслись и с женами; но я, грешный, не могу спастись. Вы знаете, что пишется в святых книгах: не женившийсяпечется о Господних, как бы угодить Господу, а оженившийся заботится о мирском, как бы угодить жене;и еще сам Господь наш сказал: кто оставит отца, или мать, или жену, или детей, или имущество из-за Него, тот сторицею будет награжден в будущей жизни. Я, друзья мои, дал такой обет Господу, и должен его исполнять. Если я и на Русь возвращусь,, то и там ни на ком не женюсь, я буду черноризцем».

Освободивши Моисея угрина из темницы, полька вздумала было испытать над ним еще одно средство: она приказала подать Моисея самаго лучшаго коня и проводить его по всему ея имению; между тем крестьянам дано было знать, чтобы они оказывали Моисею почет, как своему боярину. Посмеялся в душе раб Божий такой нехитрой выдумке прелестницы и сказал ей: «напрасно, госпожа, ты так безпокоишься; ни богатство, ни почести не обольстят меня». «А ты не помнишь, что ты мой раб? Я тебя живым не отпущу от себя»,- закричала раздраженная полька. – «Господь моя защита; я ничего не боюсь»,- отвечал Моисей. Но полька еще и теперь не теряла надежды на успех.

Между тем, в это время, случайно по пути был у Моисея угрина один афонский монах священник. Моисей раскрыл пред ним всю свою душу, и пожелать тут же принять иноческий чин. Тот и постриг его, благословивши исполнять твердо данный Богу обет. Как узнала об этом полька, Боже мой, как запылала гневом; не весть что она готова была сделать и с афонским иноком, и с Моисеем угрином. Сейчас же она приказала, во чтоб то ни стало, разыскать афонскаго монаха; но тот успел скрыться. Потому она теперь весь свой гнев обратила на Моисея: она приказала бить его палками до тех пор, пока он не отречется от монашеских обетов. Били его, били; но ничего не могли сделать. «Бейте меня сколько угодно,- говорил Моисей;- но не требуйте от меня невозможнаго». В отчаянии, безумная полька обратилась наконец с безстыдною жалобою к своему королю Болеславу, прося его содействия в своем желании. И Болеслав призывал к себе Моисея, уговаривал его, упрашивал исполнить желание госпожи; но и это ничего не помогло. Тогда король предоставил его в полное распоряжение польки, с правом на его жизнь и смерть. Чего, чего только не делала с ним после того безстыдная и жестокая полька… Наконец все средства были истощены; полька должна была сознаться в своем безсилии. Но, разставаясь с своею давнею мечтою, она решилась по крайней мере жестоко отомстить Моисею за свои мучительныя неудачи. Она приказала сечь его каждый день, всякий раз давать по 100 розок; а наконец велела изувечить преподобнаго самым безстыдным образом. Моисей после того долго лежал в изнеможении, истекая кровию… Но Господь не оставляет своих верных рабов. Кровь преподобнаго Моисея и страдания других иноков, живших в Польше, против которых теперь-же было воздвигнуто гонение, по проискам поруганной польки, вызвало отмщение и гнев Божий. В одну ночь Болеслав скоропостижно умер; во всей Польше поднялся мятеж. Взволнованный народ тогда перебил многих из своих польских бискунов и панов; в том числе погибла и безстыдная полька. Все рабы ея теперь высвободились из неволи; освободился теперь и Моисей.

Собравшись немного с силами, преп. Моисей решился идти на святую Русь, в Киев, где было для него много дорогих воспоминаний. Пришедши кое-как в Киев, он поселился в пещере преподобнаго Антония и тут прожил около 10 лет, вместе с великими подвижниками – Антонием и Феодосием. Жизнь преподобнаго Моисея угрина в пещере текла тихо, мало заметно для других; Страдалец Христов почти все время болел от своего увечья,- почти безвыходно оставался в пещере до самой своей кончины. Он почил мирно еще до кончины Антония и феодосия, и погребен в пещере. Нетленныя его мощи и теперь почивают в ближней пещере.

Господь даровал преподобному Моисею угрину особенную благодать исцелять других от нечистой плотской страсти, из за которой он так много пострадал. Еще при жизни своей, он исцелил от этого недуга одного своего собрата-инока. «Помоги мне, чем можешь, отец святой,- сказал однажды этот брат, боримый нечистыми помыслами,- что прикажешь мне, то я до смерти моей буду исполнять». «Во всю жизнь твою не говори с женщинами»,- сказал ему преподобный. Потом он коснулся своею палкою (с которою постоянно ходил, по причине увечья) лона брата,- и с того времени в нем страсти совершенно утихли. И по смерти преподобнаго, по его ходатайству, совершено было несколько чудесных исцелений в этом же роде. Как увидим ниже, заступлением преподобнаго Моисея угрина получил исцеление от нечистых страстей Иоанн многострадальный; в этом же получил облегчение и другой брат, по совету исцеленнаго Иоанна. Не даром у нас и теперь прибегают к ходатайству преподобнаго Моисея угрина, когда кого обуревают плотския страсти, или когда кто страдает от несчастливой супружеской жизни.

Перехожу к другим двум современникам преподобных Антония и Феодосия – Дамиану целебнику и Иеремии прозорливому, подвиг которых совершался не в такой резкой борьбе с искушениями отвне, а в тихой и спокойной жизни.

Преподобный Дамиан черноризец и вместе священник отличался всегда особенною привязанностью к своему игумену, преподобному Феодосию; он старался во всем подражать ему: и в кротости, и в трудолюбии, и в посте. Те, которые с ним жили, хорошо знали, как он был кроток, как он не спал по целым ночам, то упражняясь в молитве, то читая книги. Подражая преподобному Феодосию, он до смерти своей никогда ничего не вкушал, кроме хлеба и воды. За то и его особенно любил и уважал преподобный Феодосий. Веруя, что молитва преподобнаго Дамиана сильна у Бога, он неоднократно отсылал к нему больных и детей и возрастных, чтоб он исцелял их силою своей молитвы (а в то время очень часто и приносили и привозили больных в Печерский монастырь для исцеления). Преподобный Дамиан совершал над больными таинство елеосвящения, помазывал их елеем, и они, по милости Божией, получали исцеление. Наконец тяжко заболел и сам преподобный Дамиан. Предчувствуя свою близкую кончину, он просил у Господа милости, чтоб Он не разлучал его и в будущей жизни с преподобным Феодосием. Однажды, во время такой его молитвы, вдруг явился у постели больнаго, как будто, сам преподобный Феодосий, припал к нему на грудь, и сказал: «сын мой! Я послан сказать тебе, что твоя молитва исполнится: ты удостоишься со всеми избранными благ вечных, и мы будем вместе на том свете». Сказавши это, преподобный стал невидим. Дамиан понял, что это ему было видение. Сейчас же он послал за преп. Феодосием. Пришел преп. Феодосий, и с удивлением выслушал об его видении. «Брат Дамиан! Будет тебе, как обещал явившийся во образе моем ангел»,- сказал ему наконец со слезами игумен. Затем, преп. Дамиан простился с игуменом и со всею братию и предал свою праведную душу в руце Божии. Это было почти за 4 года до кончины преподобнаго Феодосия (1070 года, 5 октября). Нетленныя его мощи и теперь почивают в ближней пещере.

Преподобный Иеремия прозорливый был так стар, что помнил еще, как святой князь Владимир крестил Киевлян; в это время и он был крещен. Живя долгое время в Печерском монастыре, он был удостоен первоначальниками монастыря великаго ангельскаго схимническаго образа, значить, самой высшей степени монашества. За святую жизнь Господь удостоил преподобнаго Иеремию дара прозрения. Бывало, посмотрит на кого нибудь добродушный старец,- сейчас же и прочтет, что деется в его душе, и даст приличныя наставления. Когда какой нибудь брат задумывал тайно уйти куда нибудь из монастыря, преподобному это было известно; он сейчас же являлся в келлию брата, и с отеческою любовию уговаривал его не поддаваться искушению врага; и совет Иеремии прозорливаго всегда был так силен, что брату потом и на мысль не приходило уходить из монастыря. А что, бывало, предскажет святой старец, то уже непременно сбудется. Преподобный Иеремия скончался в глубокой старости 90 лет,- тоже почти за 4 года до кончины преподобнаго Феодосия (1070 г. 5 окт.), и был погребен в пещере. В ближней пещере и теперь почивают его нетленныя мощи.

Рассказ 8-й.

Преподобные печерские: Матфей прозорливый (память 5 октября), Исаакий затворник (память 14 февраля), Алипий иконописец (память 17 августа), и Григорий чудотворец (память 8 генваря).

Теперь буду разсказывать вам, друзья мои, по порядку времени, о тех святых угодниках печерских, которые скончались в Печерском монастыре уже после блаженной кончины Антония и Феодосия. Некоторые из них еще хоть короткое время жили при этих святых отцах, а другие уже позже того поступали в монастырь. Разскажу вам на этот раз житие преподобнаго Матфея прозорливаго и Исаакия затворника, Алипия иконописца и Григория чудотворца.

Преподобный Матфей прозорливый жил при трех игуменах печерских: при святом Феодосие, Стефане и Никоне. Его звали прозорливцем потому, что он неоднократно видел чудныя явления в научение братии. Один раз он стоял в церкви на своем обычном месте во время утренняго богослужения. В это время из братии кто пел, а кто стоял и слушал. Преподобный как-то взглянул на братию, и что же видит?... Какой-то господин, одетый в польский панцырь, расхаживает между братиею, и бросает то на того, то на другаго брата цветы, называвшиеся липок, которые он брал из своего приполья. К некоторым из братьев эти цветы прилипали, а к другим нет. И что же потом? Те братья, к которым цветы не прилипали, стояли бодро во время богослужения и выслушивали его до конца, как следует; а те, к которым прилипали цветы, начинали мало-по малу тяготиться служением, под разными предлогами уходили в свои келлии, и уже больше не возвращались в церковь; оказывалось, что они тут засыпали. Старец потом разсказывал о своем видении всей братии. Конечно, они без труда поняли, что невидимо для других расхаживавший между братиею был ни кто другой, как враг искуситель наш. С того времени братия стали внимательнее вести себя во время богослужения.

А то еще вот какое было видение святому прозорливцу. Нужно впрочем заметить прежде, что келлия преподобнаго Матфея стояла довольно далеко от церкви, и он имел обыкновение, после утренняго богослужения, по выходе из церкви, отдыхать несколько тут же при церкви, под церковным билом, т. е. под доскою, которою сзывали братию на молитву. Вот однажды святой старец, по выходе из утрени (а он обыкновенно выходил из церкви после других) присел по обычаю под билом. Смотрит, издали приближается к нему какая-то толпа. Начинает разсматривать,- и видит, Дух Святой при нас, целая юрта лукавых; а один из них, как будто какой начальник сидит на свиньи. «Куда вы идете?»спросил старец, не теряя присутствия духа (а он с подобными видениями был уже знаком). «За Михаилом Тоболковичем», отвечал сидевший на свиньи. Старец оградил себя крестным знамением, и видение исчезло. Пришедши потом в свою келлию и несколько отдохнувши, когда уже стало разсветать, старец сказал своему келейнику: «пойди, дитя мой, узнай, в келье ли о. Михаил Тоболкович?» Келейник пошел и узнал, что его нет дома,- что он, сейчас же после утрени, ушел из монастыря чрез ограду. Преподобный Матфей разсказал потом о своем видении провинившемуся брату и игумену, который не оставил Михаила без должнаго вразумления.

А вот еще какое видение было преподобному Матфею прозорливому на самаго игумена – Никона. Однажды этот игумен почему-то не пришел к утрени. Прозорливый старец, стоя теперь на утрени, как-то взглянул на то место, где обыкновенно стоял игумен. И что же увидел?... увидел тут, вместо игумена, стоящаго осла. Не скрывая ни пред кем правды, старец и самому игумену сказал о своем видении. Игумен повинился пред святым старцем и пред братиею в своем нерадении, и с того времени, по обычаю, всегда первым являлся к богослужению. И еще многое, многое прозревал святой старец; но это к сожалению, нигде на записано в книгах. Святой Матфей прозорливый скончался в глубокой старости, спустя почти 15 лет по кончине преподобных Антония и Феодосия (5 октября 1088 г.). Мощи его и теперь почивают в ближней пещере, в затворе, в котором он жил пред своею кончиною.

Удивидельное дело, как святые угодники печерские были близки к духовному миру – как часто они удостоивались видений духов добрых и злых! В этом отношении заслуживает нашего особеннаго внимания житие преподобнаго Исаакия. Этот святой угодник был так близок к духовному миру, что, как будто, жил в нем.

Преподобный Исаакий, в мире Чернь, был прежде богатым торопецким купцем. «Как бы спасти душу», часто он думал про себя; и вот наконец решился спасаться в монастыре. Раздавши все свое богатое имение то на нищих, то на монастыри, Чернь пришел в Киев к преподобному Антонию, и стал проситься, чтобы и его приняли в пещеру и постригли в иночество. Преподобный Антоний видел в нем искреннее намерение служить Богу, и поручил священноиноку Никону постричь его. На первых же порах преподобный Исаакий решился на такой подвиг, какого никто еще не брал на себя до него в Печерском монастыре; он был первым затворником. Не довольствуясь тем, что на его теле была жесткая власяница, он выдумал для себя еще одну странную одежду: велел содрать с козленка кожу, и, как она была сыра и окровавлена, так и надел ее на себя; кожа сохла уже на нем. В такой одежде преподобный вошел в затвор, в маленькую четырех локтей келлийку, каких много было по сторонам улицы пещерной и велел засыпать вход землею. Тут в келлийке было проделано маленькое оконце, в которое сам преподобный Антоний подавал затворнику пищу – по одной просфоре через день и по-немногу воды; но на нем святой затворник никогда не опочивал, а отдыхал все сидя. Вот в таком-то затворе безвыходно прожил преподобный Исаакий 7 лет. Как он тут жил, это одному Богу известно: только нередко слышно было проходившим мимо келлийке затворника, как он тут вздыхал, плакал и молился. – Но где были великие подвиги, там случилось и великое искушение.Вероятно, пред этим преподобному Исаакию неоднократно являлись святые ангелы,- и он свыкся с ними, как с своими собратьями, встречал их не смущаясь и с доверчивостию. Этим-то и воспользовались враги-искусители. Однажды святой затворник, окончивши к полунощи свои обычныя молитвы, потушил свечу, и сел на своем обычном месте для отдыха. Еще он и не вздремнул, смотрит, а в его келлийке такой сильный свет, что и смотреть трудно. Вдруг видит, подходят к нему два прекрасные юноши, от которых так и сияет светом. Это, думал про себя преподобный Исаакий, святые ангелы пришли ко мне; и не вздумал перекреститься и сотворить молитву. Те юноши и говорят ему: «Исаакий! Мы – ангелы; вот идет к тебе сам Христос с прочими ангелами». Возрадовался в душе преподобный Исаакий, думая, что в самом деле является ему Христос с святыми ангелами,- и встал поспешно с своего ложа, думая встретить великаго гостя. Смотрит, в самом деле приближается к нему множество светоносных духов, а среди их один сияет больше всех. Не подозревая тут дьявольскаго наваждения, доверчивый Исаакий и теперь не вздумал перекреститься и сотворить обычной молитвы. «Исаакий! вот христос, поклонись ему»! говорили лукавые, которые были поближе к мнимому христу. Исаакий пал и поклонился. «Наш Исаакий! Наш Исаакий!» закричали при этом бесы. Затем посадили Исаакия посреди келлии, и сами стали садиться около него; лукавых теперь было так много, что не только келлия, но и вся улица пещерная наполнилась ими. Тогда бес, принявший на себя вид Христа, сказал окружавшим: «возьмите сопели, тимпаны и гусли и заиграйте; пусть Исаакий нам попляшет». Заиграли…, подхватили беднаго Исаакия, и начали с ним прыгать и плясать. Долго они так плясали с преподобным, пока не довели его до совершеннаго изнеможения; и так наругавшись над ним - исчезли. Преподобный лежал на полу своей келлии чуть-чуть живой. Утром подходит к оконцу его затвора преподобный Антоний, чтобы, по обычаю, подать ему просфору и водицы. «Благослови, отче Исаакие»! Сказал ему преподобный Антоний; но ответа не было. «Благослови, отче Исаакие, благослови, отче Исаакие»! повторил еще несколько раз преподобный Антоний; но все-таки ответа не было. «Вероятно, наш святой затворник преставился», подумал про себя святой отец, и сейчас же послал в другую пещеру к преподобному Феодосию, чтобы тот пришел с братиею. Пришел и преподобный Феодосий с братиею. Откопали вход в келлию затворника; подходят к Исаакию, а он как мертвый. Стали присматриваться и прислушиваться к нему; замечают, что в нем есть еще жизнь. «Нет, тут что-то не доброе, заметил при этом преподобный Феодосий; наверное, по действию диавола, какое нибудь искушение случилось с преподобным». Положили Исаакия в особой кельи, и преподобный Антоний по прежнему стал служить ему. Когда же преподобный Антоний удалился в Черниговскую землю, больнаго взял на свое попечение преподобный Феодосий: он перенес его в свою келлию и служил ему, чем только мог. Больной лежал на постели два года;- не мог сам ни сесть, ни приподняться; на боках у него делались пролежни и заводились черви. Преподобный Феодосий сам приподнимал его, обмывал своими руками, обтирал и проч. Больной едва только на третий год стал кое-как говорить и становиться на ноги; но все еще был, как какое нибудь дитя: чего бывало не скажут, того он сам и не сделает, и в церковь не пойдет, и куска хлебы не съест. Словом, после болезни, он учился всему съизнова! Наконец, мало-по-малу, благодаря заботам преподобнаго Феодосия, Исаакий совершенно поправился, и пришел в прежнее состояние. Не было тогда уже в живых преподобнаго Феодосия; на его месте был игуменом преподобный Стефан. «Злые духи прельстили меня в затворе, думал про себя преподобный Исаакий; нет, теперь уже я не затворюсь,- а буду побеждать лукавых, живя в монастыре». Опять преподобный надел на себя власяницу, а по верху ея тесную свиту, и стал жить в монастыре, прислуживать в братской поварне,- приносить воду, дрова и проч. Между тем, в это время он не пропускал ни одной обедни, ни одной утрени. Бывало, зимою пойдет преподобный в церковь на утреню: холодно в церкви,- ноги преподобнаго, обутыя в изорванные башмаки, примерзают к каменному полу; а он стоит, и ногою не двинет, пока не окончится утреня. Смиренный был раб Божий: над ним многие смеялись; а он только и знал свое дело. «Исаакий, вот сидит ворон, поймай его»: сказал однажды с насмешкою преподобному Исаакию собрат его, повар тоже по имени, Исаакий. Встал преподобный, поклонился брату и пошел за вороном; взял ворона и принес его в поварню к братии. Изумились тогда братия духовной силе преподобнаго, и стали видеть и уважать в нем человека Божия. Слух о чуде с вороном скоро разнесся не только по всему монастырю, но и вне монастыря; на преподобнаго теперь стали смотреть совсем иначе, чем прежде: везде ему оказывали почет; но этого совсем не желал преподобный. Поэтому он обрек себя на подвиг юродства; ходил и по монастырю, и по миру: всякому встречному делал то такую, то другую блажь, странность, смиренно и терпеливо подвергаясь за это насмешкам, неприятностям, а иногда и побоям. Был уже тогда игуменом в монастыре преподобный Никон. Вот, бывало при нем, соберет Исаакий каких нибудь ребятишек и введет их в пещеру; а тут и начнет одевать их в чернечьи одежды, как будто, постригает в монашество. За это ему иногда доставалось и от игумена, и от родителей тех детей. Но преподобный все сносил, как будто не он. Всем этим мнимым слабоумием он, очевидно, хотел наказать себя за ту неразсудность, с какою поддался было бесовскому наваждению. Оставивши ходить по миру преподобный Исаакий наконец опять стал жить в пещере в прежних подвигах. Вот что разсказывают про его теперешнюю жизнь в пещере. Говорят, однажды ночью, преподобный затопил у себя печь, а она была очень худая, с щелями. Огонь стал вылетать сквозь щели. Что было делать? Замазать щелей не было чем; и вот сам преподобный взошел на печь, стал на огонь босыми ногами, и стоял тут до тех пор, пока совсем не истопилась печь. – Он теперь взял над злыми духами такую силу, что нисколько не страшился их. Иногда они являлись ему ночью, под видом какой нибудь многолюдной толпы, с заступами, шумели, кричали ему, что раскопают пещеру, и тут его погребут и проч. Иногда являлись ему под видом разных животных, то в виде льва, медведя, вола, то в виде змей, лягушек и других гадин; а он осенит их крестом, сам перекрестится, сотворит молитву, и все это исчезает. «Ты нас победил, Исаакий»; кричали окаянные преподобному; а он, бывало, скажет им: « вы победили меня в образе Христа Иисуса и Его Ангелов, не будучи достойны такого образа; теперь же вы меня не искусите; потому что являетесь теперь в своем подлинном виде, в образе зверей, скотов, змей и всяких гадин; вы точно гадки и злы». Теперь они, точно мухи, отлетали от него; а наконец и совсем перестали ему являться. В последние годы своей жизни, преподобный еще усилил свои подвиги, и наконец почил о Господе 14 февраля, за полтора года до перенесения мощей преподобнаго Феодосия (1090 года). Мощи преподобнаго Исаакия и теперь почивают в ближней пещере открыто. Тут можно видеть и его затвор.

Поучительно и утешительно для нас, друзья мои, житие преподобнаго Исаакия: оно научит нас, чтобы мы как можно чаще, ограждали себя крестным знамением, особенно при вражеских искушениях, которыя бывают и со всеми нами, если не явно, то тайно – в дурных мыслях, пожеланиях, от которых родятся и дурныя дела. Итак, если дурная мысль приходит тебе в голову, перекрестись и гони ее от себя, как дьявольское наваждение. А если уж дурная мысль одолела тебя и ты впал в грех, то спеши сознаться и покаяться.

Через два с лишним года, после кончины Исаакия затворника, скончался в Печерском монастыре и другой чудный муж – преподобный Алипий иконописец.

Когда цареградские иконописцы расписывали великую лаврскую церковь, тут с ними работал, как мы уже знаем, и преподобный Алипий, его отдали в науку этим иконописцам родители. Мы знаем уже, какое чудное знамение совершилось в печерской церкви, при ея расписывании: как сам собою изобразился лик Божией Матери, как таинственный голубь, излетевший от уст Богоматери, летал по всем образам, и наконец скрылся в устах Спасителева образа, что было в самом куполе и проч. Глубоко подействовало на него это знамение; и он с того времени стал усердно помышлять о том, как бы спасти свою душу. Когда монастырская церковь была расписана, Алипий решился навсегда остаться в монастыре. Игумен Никон постриг его в монашество. Трудолюбивый Алипий теперь еще больше предался святому труду. Не оставляя никогда и ни в чем обычнаго монастырскаго молитвеннаго правила, все остальное время он употреблял на иконописание: так что он всегда был за делом. Большею частью он писал иконы то для монастыря, то для игумена, то для братии; но у него находилось время писать иконы и на сторону. Бывало, узнает как нибудь преподобный, что в такой-то бедной церкви нет какой нибудь важной иконы, или же какая нибудь икона требует обновления, он сам предложит свою услугу во славу Божию, и сделает что нужно безплатно. Писал он иногда иконы и за плату; в таком случае он разделял плату на три части: одну часть употреблял для покупки иконописных материалов, другую на милостыню нищим, а третью на монастырския потребы, или же на свои крайния нужды. Все у него делалось с благоговением и молитвою; оттого все удавалось как нельзя лучше. За свою святую трудовую и многополезную жизнь преподобный Алипий удостоен был священническаго сана; но и тогда он не отставал от своих прежних занятий. Чудныя дела совершал иногда преподобный Алипий благодатию Божиею.

В его время, жил в Киеве один человек, который страдал проказою; тело этого несчастнаго рделось и гнило. Чего, чего уже он не делал; но ничто не помогало. Советовали, бывало, больному сходить в Печерский монастырь, и тут испросить себе у святых отцов молитв и помощи: но на это он, как-то, мало соглашался. «Мне ничего не помогли опытные люди и испытанныя средства, думал он про себя, чем же там в монастыре мне помогут»? Однакоже, в крайности, он решился наконец сходить и в Печерский монастырь, не то, чтобы у него была на этот раз твердая вера в помощь Божию, а так, что называется, попробовать счастья. Но насколько было веры, настолько было и помощи. Игумен предложил больному пойти к Феодосиевскому колодцу, из него напиться воды и умыть лице и всю голову. Другим верующим в разных болезнях это помогало; но нашему маловерному больному послужило только во вред: раны его еще больше стали разгнивать, и вонь от них была невыносима. Больнаго бегали все. В таком ужасном положении, он наконец стал вдумываться; не за неверие ли Господь так его наказывает? – И вот он решился опять сходить в Печерский монастырь, но уже с искренним раскаянием за свое прежнее неверие. Пришел он к преподобному Алипию, чтобы исповедаться у него; тот его исповедал. Так как во время исповеди вполне открылись раскаяние и вера больнаго, то преподобный Алипий и взялся, чем можно, помочь этому несчастному: он сейчас помазал все струпы больнаго своими обыкновенными красками; затем в церкви приобщил его святых таин, и потом приказал умыться тою водою, которою умывались священники после причащения. И что же? Все струпы больнаго сейчас же после того сами собою начали спадать с его тела,- и больной совершенно выздоровел. В последствии времени, правнук этого исцеленнаго, на память совершеннаго над его предком чуда, оковал серебром киот над престолом в великой лаврской церкви.

А то еще, выслушайте, как чудесно Господь оправдал своего угодника Алипия, против несправедливо взнесенной на него клеветы его же собратьями. Один набожный киевлянин, построивши в Киеве, на Подоле, храм, пожелал и украсить его святыми иконами. Между прочим, он заказал и преподобному Алипию сделать 7 икон для своего храма; но беда в том, что он сделал этот заказ не самому Алипию лично, а чрез каких-то двух иноков печерских, которые, как оказалось, были нечисты на-руку. Взявши доски и часть денег по заказу, эти иноки и не думали передавать их Алипию. Один раз прислал к ним заказчик узнать, написаны ли иконы; они передали, что Алипий требует больше денег. Деньги были присланы; но они и теперь остались в руках этих иноков. Потом хитрые иноки еще и сами посылали к храмоздателю, чтобы он прислал, будто бы, по требованию Алипия, опять столько денег, сколько доселе было прислано. Деньги опять были присланы, и опять остались в руках этих иноков. Прислал наконец заказчик еще раз узнать, написаны ли иконы. Замялись на этот раз наши иноки и, от нечего говорить, стали бранить Алипия, что он взял плату в три дорога, и все-таки не пишет икон. Узнавши это, заказчик с несколькими свидетелями отправился к игумену печерскому, Никону, с жалобою на Алипия. Призвали Алипия. «Брат Алипий, что это с тобою? Сказал игумен; иногда ты и даром пишешь иконы, а вот у этого человека ты взял так много денег, и теперь не хочешь ему писать икон». «В первый раз слышу об этом, честный отче, сказал ему на это Алипий». «Как? Ты брался написать этому человеку 7 икон, и взял за это три цены»? Преподобный Алипий только изумился таким словам игумена. Между тем кто-то сказал, что и доски, данные заказчиком для икононаписания, стоят начатыми в одной монастырской избе. Сейчас же послали за этими досками и за теми иноками, чрез которых был сделан заказ. Посланные за досками, к крайнему изумлению, нашли, что на них были уже изображения. Когда эти иконы были принесены в келлию игумена, все не знали чему удивляться, такому ли чудесному случаю, или же прекрасной живописи икон. Пришли потом и те иноки. Не зная того, что сталось с досками, они с безстыдством стали и в глаза укорять преподобнаго Алипия, что он получил от них большия деньги и доселе не принимался за работу. В обличение такой явной безсовестной лжи, им сейчас же показаны иконы. Тогда они не знали уже, что и говорить; но, видя такое явное чудо, они однакоже не вздумали прославить Бога и исповедать пред Ним свой грех. Когда за эту безстыдную ложь их выгнали из монастыря, они распустили по городу слух, будто бы, эти иконы были написаны ими самими, и будто бы заказчик распустил молву о чудесном написании этих икон для того, чтобы не платить им за иконопись. Но Господь и потом выявил их ложь. По допущению Божию, на подоле был сильный пожар. Во время этого пожара сгорела до тла та церковь, в которой стояли те иконы: но самыя иконы, все до одной, остались целы и невридимы. Такому чуду не мало дивился и сам князь киевский Владимир Мономах. Одну из этих икон, икону пресвятой Богородицы, он взял себе и послал ее в г. Ростов в построенную им каменную церковь. Чего тут не случалось с теми храмами, в которых она стояла: и обрушивались они и горели; но эта святая икона и доселе сохраняется цело и невредимою.

Разскажем и еще одну историю, как сам ангел Божий написал одну икону взамен преподобнаго Алипия, в его оправдание. Кто-то из набожных киевлян хотел было соорудить для своего храма, к храмовому празднику Успения Божий Матери, наместную икону, и попросил об этом преподобнаго Алипия. Он и согласился, не предвидя того, что с ним может случиться; а с ним случилось то, что он в скором времени заболел смертельно. Приходил к больному Алипию заказавший икону, раз, другой,- а он ему все говорит: «не безпокойся, икона твоя будет готова во-время; положись на Бога; Он все исполнит». Но вот заказчик пришел уже накануне дня Успения, а икона все еще не начата. Досадно тогда стало этому человеку, что его так свели,- и он, в гневе, сказал преподобному: «отчего бы не сказать мне раньше? Я поручил бы кому нибудь другому сделать образ; а теперь что мне делать»? «Не гневайся на меня, брат!» сказал ему с кротостию преподобный; «разве это случилось от моей небрежности? Но, поверь, у Бога все готово: если Ему будет угодно, икона твоя еще будет написана. Вот я отхожу из этого мира, так мне открыл Господь; и тебя Господь утешит». Утешит, думал про себя с недоверием и ропотом раздосадованный господин, и ушел с скорбию. Через несколько минут после того входит в келлию преподобнаго какой-то очень благовидный юноша, и начинает писать икону. Преподобный думал, что разгневанный господин прислал другаго иконописца, чтобы тот писал ему икону. Видит,- таинственный иконописец то трет краску, то рисует, то полагает позолоту на икону; словом работает чрезвычайно быстро. Через три часа икона была уже совершенно готова. «Нет ли тут в иконе какой нибудь ошибки»? спросил наконец таинственный иконописец преподобнаго Алипия. «Нет; ты хорошо написал; Бог тебе помог», сказал Алипий. Настал вечер: в келлии преподобнаго не оказалось, ни иконы, ни иконописца. Где они девались, Бог знает. Впрочем преподобный Алипий сейчас догадался, в чем было дело. Между тем, господин, заказавший икону, всю ночь прогоревал о том, что его икона не поспела к празднику. «Видно, я уже такой великий грешник, что Господь не принял моей жертвы», думал он про себя. Вставши утром, он поспешил в свою церковь, чтобы там распорядиться кое-чем, и помолиться. И что же? В изумлении он видит, что заказанная икона уже стоит на своем месте. Теперь-то только припомнились ему слова преподобнаго Алипия: «икона твоя будет готова к празднику, если только это будет угодно Господу». Обрадованный Господин сейчас же поспешил к своим домашним и разсказал им о том, что случилось; тогда все они с трепетными чувствами поспешили в храм к дивной иконе для благоговейнаго поклонения. Разсказавши всем, тут бывшим, о совершившемся чуде, господин счел нужным дать знать об этом и в Печерский монастырь: он сейчас же отправился сюда прямо к игумену и разсказал ему, как что было. Удивленный игумен, пригласивши с собою и этого господина, отправился к преподобному Алипию; а он в это время уже умирал. «Отче, разскажи же нам хоть то, кто и как написал икону для этого человека»? сказал игумен, обратившись к умиравшему брату. «Это вот так-то и так-то было»; начал разсказывать окружавшим тихим голосом преподобный Алипий. «Эту икону написал ангел, сказал он в заключение; да, вот он и теперь тут же стоит, чтобы принять мою грешную душу». Сказавши это, преподобный сейчас же и скончался. Это было 17 августа. Преподобнаго погребли в ближней пещере.

Разскажу вам теперь же житие еще одного угодника печерскаго, преподобнаго Григория, который, еще при жизни, за многия свои чудотворения был прозван чудотворцем. Жил он в одно время с преподобным Алипием, и пережил его только несколькими месяцами (он был утоплен 8 генваря, 1093 г.) Что особенно было в жизни преподобнаго Григория, так это то, что он чудным образом проучивал воров.

В келлии преподобнаго Григория было много священных книг: по некоторым из них он молился, а другия так читал в свободное время. Книги же в то время стоили очень дорого; потому что тогда их не печатали, как теперь у нас, а переписывали. Вот, однажды, воры и вздумали было воспользоваться таким сокровищем преподобнаго. Ночью они засели в кустах вблизи его келлии, и стали выжидать, когда преподобный уйдет к заутрене, чтобы в это время забраться к нему. Межу тем, преподобный в то время не спал, а по обычаю стоял на молитве. По какому-то чутью он узнал, что его подстерегают злые люди. Вот он и стал просить Господа, чтобы Господь наслал на хищников крепкий сон. По воле Божией так и сделалось. Отдохнувши немного после молитвеннаго правила, преподобный сходил к заутрене,- уже он и воротился оттуда, а воры спят на своих местах. Проходит день, другой, третий, пятый; а они все еще спят. Наконец преподобный пошел к ним с некоторыми из своих братий и стал будить. «Вставайте уже, говорил он; полно вам стеречь меня; идите уже домой»! Воры пробудились; но от того, что долго ничего не ели и не пили, они так отощали, что не могли идти. Тогда преподобный накормил их, напоил и, давши приличныя наставления, отпустил домой. Узнал начальник города о таком великодушном поступке преподобнаго Григория с ворами, призвал их к себе, и велел непременно наказать; но преподобный Григорий и теперь решился заступиться за них. Принесши в подарок этому начальнику несколько своих книг, он упросил его не наказывать хищников, а отпустить их домой. Они были и отпущены; но, тронувшись случившимся с ними чудомдвукратным великодушием преподобнаго, они уже не захотели возвращаться домой, а пошли в Печерский монастырь, и дали тут обет во всю жизнь свою честным трудом работать здесь на братию. Преподобный же Григорий, после того, продал значительную часть своих книг, а деньги раздал нищим, для того, как он говорил, чтобы своими книгами еще других не ввести в грех.

В другой раз, какие-то воры забрались в сад преподобнаго, который был вблизи его келии, и нарвали тут несколько мешков яблок. Взявши на себя мешки, они думали было уходить, но не тут-то было: какая-то невидимая сила удерживала их,- они и с места не могли двинуться. Так они простояли на одном месте день, другой,- и наконец начали уже кричать: «святой отец Григорий! Отпусти нас; больше ничего подобнаго мы не будем делать». Услышали это какие-то черноризцы (которые и прежде ходили не далеко от ворот, но их не видели), пришли к ним, и думали было силою стащить их с места; но не могли. Дали знать об этом преподобному Григорию. Святой отец пришел. «А, вы люди недобрые, сказал он хищникам, вы не хотите жить своими трудами; оставайтесь же тут до смерти». «Отец святой! – со слезами стали умолять воры преподобнаго,- прости нам, отпусти нас; больше мы никогда не будем воровать чужаго». «Если будете отселе трудиться честно для себя и для других, пожалуй, отпущу», сказал преподобный. «Будем, отец святой, будем», сказали они в один голос с клятвою. И на самом деле, с того времени и эти воры до смерти своей работали в Печерском монастыре на братию и от того, значит, кормились честным трудом.

Третий случай был такой. Как то пришли к преподобному Григорию три вора-мошенника, с намерением его обмануть и обокрасть. «Отец святой! – два из них обратились с просьбою к преподобному,- пожертвуй нам хоть что нибудь для выкупа во этого несчастного; при этом указывали на своего третьяго сотоварища; иначе он бедняжка должен умереть». Провидел святой старец их хитрость; но вместе с тем провидел и то, что этому человеку в самом деле предстояла близкая смерть, и сказал им с грустью: «он все-таки умрет». «А на какую смерть он обречен»? спросил затем старец. «Его хотят повесить на дереве», те отвечали. «Да, сказал прозорливец; это сбудется завтра же». Между тем, он вынес им оставшияся у него книги и отдал. Те с радостию взяли книги и ушли. «Вот, думали они, сумели обмануть монаха; теперь книжечки продадим и денежки поделим», Уходя, они, между прочим, заметили, что в саду у преподобнаго были деревья с плодами. «Вот, говорили они между собою,- сегодня же ночью мы прийдем в этот сад и оборвем плоды». Сказано и сделано. Ночью являются они в сад преподобнаго. Для большей осторожности они завалили дверь келлии, в которой преподобный теперь стоял на молитве, и начали хозяйничать. Тот из них, на котораго просили подаяния для выкупа, взлез на дерево, а остальные два стояли внизу. И что же? вдруг обламывается сук, на котором стоял бывший на дереве; падает этот несчастный и вязнет в ветвях. Испуганные его товарищи убежали и не дали ему помощи. Так он бедный тут и удавился. Настало время утрени; преподобнаго нет на утрене. «Что бы это значило»? думали некоторые братья и пошли узнать, что делается с преподобным. Входят в сад преподобнаго,- видят: на дереве висит какой-то мертвый человек. Подходят к келлии,- видят: дверь к ней завалена. Откапывают ее и узнают, в чем было дело. Преподобный велел снять несчастнаго с дерева и положить его на землю. Сюда собирались многие смотреть на покойника: вот пришли между прочими и его два товарища. Обратившись к ним, преподобный Григорий сказал: «видите, ваша ложь обратилась в правду… Если бы вы хоть меня не затворяли в келлии; может быть, я помог бы вашему брату». Те видят, что уже не могут скрыться от преподобнаго, бросились к нему в ноги и стали просить у него прощения. Преподобный Григорий осудил их на монастырския работы,- и они потом до гроба честно трудились в Печерском монастыре на себя и на братию. Чудотворцем был преподобный Григорий в жизни; чудотворцем был и в смерти. Кончина его была особенная. Однажды преподобный пошел к Днепру вымыть тут свой сосуд и набрать воды. Когда он тут делал это, мимо его проходили князья - Владимир Мономах и Ростислав с своими дружинами: они шли в Печерский монастырь за молитвою и благословением, чтобы выступить на брань против Половцев. В это время, некоторые из дружины князя Ростислава, ни из сего, ни из того, стали насмехаться над преподобным и поносить его срамными словами. Горько стало преподобному, и он отозвался к ним. «Дети мои! Вам теперь особенно нужно было бы сокрушаться, и просить за себя других молитв; а вы вот что делаете? Вы и не знаете того, что все вы с своим князем найдете себе смерть в воде»: сказал преподобный, предвидя поражение Ростислава от Половцев, и смерть его и его дружины. Услышал это князь Ростислав и сильно разгневался на преподобнаго: он в этих словах видел не пророчество, а укоризну. «О мне ли ты говоришь, что я умру в воде?» сказал разсерженный князь преподобный. Я умею хорошо плавать. Умирай же ты сам в воде»! При этом он велел связать преподобному руки и ноги и бросить его в Днепр с камнем на шее. Преподобный был утоплен… Пожалели о нем братья, и стали искать в воде тела, чтобы хоть погребсти его по христианскому обряду6 но в продолжении двух дней никак не находили. На третий уже день, некоторые из братии пришли в келлию преподобнаго Григория, чтобы взять тут, что осталось после него. И что же? к крайнему изумлению, находят тут самого преподобнаго: он лежит как будто сейчас только вынутый из воды,- связанный по рукам и ногам и с камнем на шее; одежда на нем мокрая, а все тело как будто, живое. Братья отпели преподбнаго и погребли его в ближней пещере. – Что же случилось с князем Ростиславом и его дружиною? Разсердившись на преподобнаго Григория, он не захотел потом идти и в монастырь,- а так, без молитвы и благословения, пошел против Половцев. Брат же Ростислава, Владимир Мономах, заходил в монастырь и молился тут. Началась война. Наши князья сошлись с Половцами близ Триполья; но в битве княжеские войска не устояли против неприятелей. Спасаясь бегством Владимир Мономах с своею дружиною успел переправиться чрез речку Стугну, а Ростислав с большею частию своей дружины тут и утонул. Так исполнилось предсмертное пророчество преподобнаго Григория чудотворца.

Разсказ 9-й

Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 332; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!