Определение понятия юридической конструкции



Изложенный ход становления и развития представлений о юридической конструкции, как мы полагаем, дает достаточные основания поставить вопрос об определении понятия юридической конструкции. Следуя заявленной логике исследования, для решения этой задачи нам необходимо выявить логику, определявшую ход истории понимания рассматриваемого феномена.          

На наш взгляд, становление теоретического понимания юридической конструкции можно представить как непрерывный процесс осмысления анализируемого явления. Непрерывность в данном случае означает содержательную преемственность между двумя различными интерпретациями приема юридического конструирования: изначальной догматической и последующей научно-позитивистской.

Выше мы уже говорили о том, что если рассмотреть механизм возникновения научно-позитивистской трактовки более детально, то можно увидеть, что она фактически является переосмыслением, переоценкой того же самого приема, который обсуждался в рамках юридической догматики. Другими словами, если выделить прием «юридическая конструкция» в чистом виде, как интеллектуальную операцию, безотносительно ее целей, то она присутствует и как таковая понимается одинаково и в научно-позитивистской, и в догматической трактовке. Действительно, в обоих случаях юридическая конструкция понимается как прием построения абстракций, замещающих собой в юридическом мышлении хаотическую массу конкретного материала. В рамках догматической трактовки этим конкретным материалом выступает массив фактически данных предписаний позитивного права, на базе которого выстраиваются понятия, устраняющие его многообразие и генетическую стихийность. В рамках же научно-позитивистской трактовки конкретным материалом выступают не юридические нормы, а фактически складывающиеся юридические отношения, но так же отображаемые в системе абстракций, посредством которых бесконечно многообразные юридические отношения переносятся в мышление в упрощенном виде.

Различие двух сложившихся теоретических трактовок юридической конструкции, как представляется, обусловлено спецификой понимания самого юридического мышления, востребующего и выстраивающего эти абстракции. С точки зрения догматики юридическое мышление, образуемое, структурируемое юридическими конструкциями, упорядочивает юридические нормы для того, чтобы облегчить применение их на практике при юридической квалификации фактических ситуаций и определении правового статуса участников этих ситуаций. С точки же зрения научно-позитивистского подхода к праву (дореволюционного юридического социологизма, во многом советского правоведения) юридическое мышление призвано обеспечить познание права как явления, то есть выявить те скрытые законы, по которым оно существует.

Это дает основания выделить фактор, который определял ход истории понимания юридической конструкции в теоретическом правоведении: от традиционной догматической интерпретации к дореволюционной научно-позитивистской, а от нее к синкретическому (догматико-научно-позитивистскому) пониманию, закрепившемуся в советском правоведении. Этот фактор, как мы полагаем, есть юридическое мышление, его понимание и осмысление, оценка его значения в юридической деятельности.

Впервые понятие юридической конструкции как артефакта юридического мышления было раскрыто в догматической традиции именно для того, чтобы выразить таким образом идею специфики и самостоятельности юридического мышления. Суть этой идеи состояла в том, что юристы могут помыслить право иначе, чем не-юристы, поскольку это диктуется спецификой юридической деятельности и ее социально-культурной роли. Далее эта идея была отброшена, взамен нее юридическое мышление было провозглашено частным предметным случаем научно-позитивистского мышления, познающего явления и вскрывающего закономерности. Одним из выражений этой идеи было и изменившее свое содержание понятие юридической конструкции, под которой стали понимать такой же прием образования научных понятий, как и в иных естественных науках, в астрономии, в физике и пр. Этот же взгляд на юридическое мышление был, в целом, присущ и советскому правоведению.

Таким образом, говоря о логике истории понятия юридической конструкции, мы можем сказать, что эта логика – есть логика борьбы двух противоположных точек зрения на юридическое мышление. В определенном смысле можно говорить, что история осмысления юридической конструкции есть история осмысления правоведением самого себя, своих принципов и оснований. 

Как же с точки зрения этой логики должна быть оценена та ситуация множественности пониманий юридической конструкции, которую мы зафиксировали в начале работы? На наш взгляд, сейчас мы являемся свидетелями начинающегося процесса разложения того синкретического понимания юридической конструкции, которое наша юридическая наука унаследовала от советского правоведения. При ближайшем рассмотрении новейших трактовок юридической конструкции в теоретическом правоведении можно увидеть то, что они выражают отдельные ключевые моменты традиционного юридико-догматического их понимания. Так, придание конструкциям статуса единиц «подлинной материи права» (субстанциалистская трактовка С.С.Алексеева и др.) – по существу есть возрождение идеи, выраженной Р. Йерингом: юридические конструкции, как идеальные структуры переходят в пространство позитивного права и выражаются в юридических нормах.

Обсуждение юридических конструкций в контексте специфического юридического мышления (методологическое понимание) - это ре-актуализация важнейшего аспекта догматической трактовки юридических конструкций, поскольку мы неоднократно подчеркивали, что сама необходимость выведения юридических конструкций на теоретический уровень выражала идею специфики юридического мышления.

Более того, если мы, исходя из очерченной нами схемы истории понятия юридической конструкции как противостояния противоположных взглядов на юридическое мышление, взглянем на «инструменталистское» понимание юридической конструкции, которое сейчас демонстрируется в прикладных работах, то и здесь мы найдем подтверждение тому, что закрепившаяся в советском правоведении синкретическая трактовка юридических конструкций распадается. Действительно, отмеченная нами выше в прикладных работах «инструментальность» понимания юридической конструкции является ничем иным, как выражением того технического значения юридической конструкции, которое существует в догматической традиции начиная с глоссаторов и постглоссаторов. И тогда, и сейчас юридические конструкции выступают как средства осмысления действующего позитивного права в целях его наилучшего практического применения. Но специфика этих средств такова, что они являются не только умозрительными, гносеологическими образованиями, а, напротив, обладают «обратным» действием – выступая как средства упорядочивания, структурирования и развития позитивного права и практики его применения.                           

По нашему мнению, постепенное возрождение именно традиционного догматического понимания юридической конструкции в отечественном правоведении является свидетельством того, что это понимание выражает те смыслы, которые органически связаны с юридической деятельностью и юридическим мышлением. Происходящее на фоне последних социально-политических и идеологических преобразований возвращение праву статуса подлинного социального регулятора, а не формы, пассивно воспринимающей базисные экономические отношения, закономерно востребует вполне определенное понимание юридической конструкции – именно то, в соответствии с которым они признаются средствами особого юридического мышления, направленного на упорядочение общественных отношений. Исходя из этого, мы полагаем, что основанием понятия юридической конструкции является признание существования специфического юридического мышления. Следовательно, при определении этого понятия, необходимо выразить и подчеркнуть юридико-мыслительную сущность феномена юридической конструкции.

Кроме того, мы полагаем, что при определении понятия юридической конструкции необходимо учитывать два взаимосвязанных аспекта анализа: процессуальный и статический. Сам по себе статический аспект, в рамках которого конструкции рассматриваются как встраиваемые в позитивное право регулятивные схемы, является, безусловно, значимым и обоснованным. Однако этот аспект, на наш взгляд, целесообразно дополнить и процессуальным, который позволяет «увидеть» и понять юридическую конструкцию как осуществляемый в юридическом мышлении процесс юридического конструирования. Более того, мы полагаем, что этот аспект может являться ключевым при исследовании юридической конструкции, поскольку «статическое состояние» (юридическая конструкция как регулятивная схема) в любом случае является ничем иным, как результатом процесса юридического конструирования.   

С процессуальной точки зрения юридическая конструкция выступает в виде мыслительного процесса, направленного на создание и закрепление в понятии такого способа системной соорганизации правовых средств в рамках механизма правового регулирования, который обеспечивает достижение конкретного регулятивного результата.

Исходя из этого, характеризуя «статику» юридической конструкции (продукта юридического конструирования), можно говорить о юридическом понятии, непосредственно востребуемом и задействуемом юридической практикой, выступающим в виде способа системной соорганизации правовых средств в рамках механизма правового регулирования, обеспечивающим системность действия позитивного права и эффективность правового регулирования[112].

Таковы, как мы полагаем, два аспекта понимания юридической конструкции. В качестве иллюстрации, проясняющей соотношение статического и процессуального аспектов анализа, можно привести пример такого явления как классификация. Очевидно, что любая классификация, в том числе, в праве, существует в двух проявлениях: с одной стороны, как логико-мыслительный процесс абстрактного деления какого-либо материала (процесс классифицирования), с другой - как результат этого процесса (статическая схема, закрепляющая и выражающая произведенное деление)[113]. В качестве другого примера, когда определенное явление может быть представлено и в статике, и в динамике, можно назвать толкование, в том числе, юридическое. Традиционно толкованием называется и процесс (операция) уяснения (разъяснения, понимания) смысла текста (или события), и статическое образование, выступающее результатом этого процесса, а именно – смысл, извлеченный посредством приема толкования[114].

Безусловно, оба выделенных нами аспекта юридической конструкции являются значимыми. Тем не менее, поскольку с точки зрения процессуального плана юридическая конструкция будет проанализирована нами ниже, следует в общем виде раскрыть основные положения обосновываемого понимания статики данного феномена.

Юридическая конструкция есть такое понятие, которое создается специальным образом, то есть, во-первых, в результате определенной интеллектуальной работы, а во-вторых, изначально в расчете на выполнение определенной заранее закладываемой функции, которая задается актуальной практической необходимостью юридического урегулирования той или иной области общественных отношений. В этом отношении юридическая конструкция противостоит понятиям, созданным в рамках неюридических дисциплин, но задействованным в процессе юридического регулирования социальных отношений (например, естественно - научные понятия, используемые в криминалистике). То обстоятельство, что содержание этих понятий зачастую приобретает известный юридический оттенок, не превращает их в юридические конструкции. Юридические конструкции изначально и полностью формируются в рамках правоведения, это именно юридические конструкции. С этой же точки зрения юридические конструкции как феномены, имеющие искусственную природу, отличаются от таких правовых образований, которые складываются в юридической практике без специального участия юридического мышления, например, от правовых обычаев.   

Главным же свойством юридической конструкции, в котором наиболее полно выражается ее сущность, является прямое юридико-практическое значение, заключающееся в том, что юридическая конструкция всегда может быть выражена в системе правовых норм, задающих конкретный механизм правового регулирования или его отдельный элемент. Юридическая конструкция есть мыслительная форма, позволяющая соорганизовать правовые средства так, чтобы они, дополняя друг друга системным образом, образовывали целостный регулятивный механизм, обеспечивающий достижение заданного правового результата[115]. Характеризуя юридическую конструкцию как мыслительную форму, то есть способ мышления, мы хотим подчеркнуть, что специфика и сущность этого способа мышления такова, что он всегда может получить прямое регулятивное значение за счет выражения в системе правовых норм и в юридической практике. Более того, эта мыслительная форма есть юридическая конструкция лишь постольку, поскольку она обладает непосредственным регулятивным потенциалом.

Исходя из этого логично противопоставить юридическую конструкцию тем понятиям правоведения, которые имеют гносеологическую природу, то есть были созданы для того, чтобы проявлять свой потенциал в рамках исследовательской. Например, понятия «механизм правового регулирования», «источник права», «правовое государство», «функция права», «структура права», «юридическая техника» и им подобные нельзя, по нашему мнению признать юридическими конструкциями, поскольку они не востребованы юридической практикой и не могут быть задействованы в ней напрямую, как конкретные регулятивные средства. По этой же причине, и само понятие «юридическая конструкция» также не является юридической конструкцией, поскольку оно, как и упомянутые выше понятия, имеет исследовательско-описательный характер, позволяет лучше понять право и многообразную юридическую деятельность как исследуемые объекты. Такие же понятия, как «сделка», «договор», «преступление» – являются юридическими конструкциями, так как они задействованы в юридической практике за счет того, что само право придает им статус конкретных правовых регуляторов.        

В принципе, можно обоснованно утверждать, что все без исключения понятия, созданные в правоведении, в конечном счете, имеют значение для юридического регулирования социальных отношений и поэтому имеют характер практических средств в этом регулировании. Например, вряд ли можно отрицать, что понятие «механизм правового регулирования» имеет существенное значение для юридической деятельности. Действительно, при создании того или иного института законодатель, руководствуясь принципом научности законотворчества, выражает в нем определенный механизм правового регулирования. Но нельзя при этом не заметить, что понятие «механизм правового регулирования» используется все же не как юридический регулятор, а как одно из условий создания регуляторов, и в этом смысле правильнее говорить не о конкретном юридико-практическом значении этого понятия, а о его влиянии на юридическую практику.

Исходя из этого, в качестве критерия идентификации того или иного понятия как юридической конструкции мы можем предложить следующий признак: юридическими конструкциями являются только такие понятия, которые обеспечивают осуществление юридической практики за счет того, что они формальным образом приобретают непосредственно правовое значение. Поэтому если понятие закреплено в источнике позитивного права на уровне термина и оно раскрыто через правовые нормы как система правовых средств (полноценный механизм правового регулирования или его элемент), то это понятие является юридической конструкцией. Те же конструкции, которые не зафиксированы нормативно («правоотношение», «субъект права», «объект права» и т.п.) необходимо в таком случае признавать теоретическими конструкциями, которые могут при соответствующих условиях стать юридическими[116].               

Формально придание конструкциям статуса юридических происходит, таким образом, за счет закрепления в источнике права соответствующего термина, которым именуется та или иная конкретная конструкция. Например, в Уголовно-процессуальном кодексе СССР отсутствовало такая важнейшая конструкция, как «состав преступления». При этом она фигурировала и в процессуальной документации, используемой правоохранительными органами, и в повседневной практике деятельности этих органов. Исходя из предложенного критерия, мы должны признать, что понятие «состав преступления», несмотря на его прямое практическое значение, не может быть отнесено к юридическим конструкциям, а является конструкцией теоретической. Вместе с тем, в ныне действующем Уголовно-процессуальном кодексе[117] это понятие уже фигурирует (п.2 ч.1. ст.24), следовательно, ему формальным образом присвоено непосредственное правовое значение. В этой связи мы можем говорить о том, что теоретическая конструкция «состав преступления», разработанная в доктрине уголовного права, приобрела статус юридической конструкции.

Теоретические конструкции не всегда приобретают статус юридических. Например, в цивилистике существует теоретическая конструкция «кауза сделки». Однако в гражданском законодательстве, на наш взгляд, это понятие отсутствует и на уровне термина, и на уровне правовых норм, которые отражают это понятие в том или ином отношении. Поэтому можно говорить, что конструкция «кауза сделки», оставаясь теоретической конструкцией, юридической конструкцией не является [118].            

Если признавать такой сугубо формальный критерий отнесения понятий к юридическим конструкциям, то возникают вопросы, во-первых, о связи юридической конструкции с ее термином, и во-вторых, об отграничении используемых в источниках права терминов, выражающих юридические конструкции, от таких, которые выражают понятия, юридическими конструкциями не являющиеся.

Суть первого вопроса состоит в том, что юридическая конструкция как понятие может иметь различные термины для своего обозначения, выражения. В этой связи нельзя говорить, что при отсутствии в источниках права определенного теоретического термина в них отсутствует и юридическая конструкция. Например, в отечественном гражданском законодательстве отсутствует термин «виндикация». Однако на одном этом основании нельзя, очевидно, утверждать, что в законодательстве отсутствует и юридическая конструкция «виндикация». Напротив, виндикация как реальный регулятивный механизм присутствует в числе норм, касающихся защиты права собственности и других вещных прав в статье 302 Гражданского кодекса Российской Федерации[119]. Дело в том, что законодатель употребил не термин «виндикация», а более развернутый термин «истребование имущества у добросовестного приобретателя». Аналогичным образом виндикация существует и в правопорядках иных стран. Пожалуй, только в Corpus Juris Civilis конструкция «виндикация» обозначена одноименным термином.

Второй вопрос состоит в том, как мы можем определить, любой ли термин, использованный в источнике позитивного права, обозначает юридическую конструкцию. Например, в п. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации[120] использован термин «правовая система». Без сомнения, понятие «правовая система» является широко используемым общетеоретическим понятием[121]. Можем ли мы на этом основании говорить, что в Конституции РФ выражена соответствующая юридическая конструкция? На наш взгляд, нет, поскольку в российском законодательстве на настоящий момент отсутствуют такие нормы и регулятивные механизмы, которые бы предусматривали правовые последствия в зависимости от признания (непризнания) чего-либо правовой системой.

 

 


Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 1161; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!