Першоджерела до вивчення теми. Сорокин П.А. Кризис нашего времени

 

Сорокин П.А. Кризис нашего времени

 

Всякая великая культура есть не просто конгломерат разнооб­разных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не свя­занных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность. Доминирующие черты изящных искусств и науки такой единой культуры, ее философии и религии, этики и права, ее основных форм социальной, эконо­мической и политической организации, большей части ее нравов и обычаев, ее образа жизни и мышления (менталитета) – все они по-своему выражают ее основополагающий принцип, ее главную ценность. Именно ценность служит основой и фундаментом вся­кой культуры. По этой причине важнейшие составные части такой интегрированной культуры также чаще всего взаимозависимы: в случае изменения одной из них остальные неизбежно подвергают­ся схожей трансформации.

Мы живем и действуем в один из поворотных моментов че­ловеческой истории, когда одна форма культуры и общества (чув­ственная) исчезает, а другая форма лишь появляется.

Настоящий кризис не есть предсмертная агония западной культуры и общества, то есть кризис не означает ни разрушения, ни конца их исторического существования. Основанные на био­логических аналогиях, все подобные теории беспочвенны. Нет еди­ного закона, согласно которому каждая культура проходила бы стадии детства, зрелости и смерти. Что же разумеется под дет­ством общества или под старением культуры; каковы типичные характеристики каждого из возрастов; когда и как умирает данное общество и что значит смерть общества и культуры вообще. Тео­рии, о которых идет речь, – это простые аналогии, состоящие из неопределенных терминов, несуществующих универсалий, бессмысленных заявок. Они еще менее убедительны, утверждая, что запад­ная культура достигла последней стадии старения и сейчас нахо­дится в предсмертной агонии.

Настоящий кризис представляет собой лишь разрушение чув­ственной формы западного общества и культуры, за которым по­следует новая интеграция, столь же достойная внимания, какой была чувственная форма в дни своей славы и расцвета. Точно так же как замена одного образа жизни у человека на другой вовсе не означает его смерти, так и замена одной фундаментальной фор­мы культуры на другую не ведет к гибели того общества и его культуры, которые подвергаются трансформации. В западной куль­туре конца средних веков таким же образом произошла смена од­ной фундаментальной социально-культурной формы на другую – идеациональной на чувственную форму. Равным образом тепе­решнее разрушение чувственной формы никак не тождественно концу западной культуры и общества. Трагедия и хаос, ужасы и горе переходного периода окончены, они вызовут к жизни новые созидательные силы в новой интегральной форме, столь же зна­чительной, как все пять веков эры чувственной культуры.

Такое изменение, сколь бы болезненным оно ни было, как бы является необходимым условием для любой культуры, чтобы быть творчески созидательной на всем протяжении ее историчес­кого развития. Ни одна из форм культуры не беспредельна в своих созидательных возможностях, они всегда ограниченны. В против­ном случае было бы не несколько форм одной культуры, а еди­ная, абсолютная, включающая в себя все формы. Когда созида­тельные силы исчерпаны и все их ограниченные возможности ре­ализованы, соответствующая культура и общество или становятся мертвыми и несозидательными, или изменяются в новую форму, которая открывает новые созидательные возможности и ценности. Все великие культуры, сохранившие творческий потенциал, под­вергались как раз таким изменениям. С другой стороны, культуры и общества, которые не изменяли форму и не смогли найти новые пути и средства передачи, стали инертными, мертвыми и непро­дуктивными. Немезида таких культур – стерильность, непродук­тивность, прозябание.

В течение последних четырех столетий преобладающей моде­лью современной культуры во всех ее компонентах была чувствен­ная форма, хотя наряду с ней существовали (как побочные) идеациональная и другие формы изобразительного искусства, религии, философии, юриспруденции, этики, образов жизни и мышления. Едва ли какая-либо культура в истории человечества была полнос­тью и совершенно интегральной. Термин «доминантная форма интеграции» не означает абсолютно монопольного преобладания, ведущего к полному исключению других форм культуры.

Это означает, что только те культурные и социальные формы, которые интегрированы в одну чувственную форму, могут разру­шиться. Правда, эти явления, безусловно, составляют основной массив всей культуры Запада, однако тем не менее они охватыва­ют не все социально-культурные феномены, составляющие эту культуру как единое целое. Не интегрированные в чувственную форму компоненты могут продолжать свое существование и даже успешно функционировать.

Теперешние наши трудности происходят от разрушения чув­ственной формы западной культуры и общества, которая началась в конце XII в. и постепенно заменила собой идеациональную форму средневековой культуры. В период своего восхождения и расцвета она создала наиболее великолепные культурные образцы во всех сек­торах западной культуры. Ни одна из конечных форм не вечна. Ей суждено исчерпать свой созидательный потенциал. Когда наступает этот момент, она начинает постепенно разрушаться и вовсе исчезает. Так случалось несколько раз в истории основных культур прошлого; то же происходит и сейчас с нашей чувственной формой, вступив­шей нынче в период своего заката. Замена одной фундаментальной формы культуры другой – идеациональной на чувственную, и на­оборот. Такие изменения очень редки. В течение трех тысячелетий это случилось только четыре раза. Но кризис производит основа­тельную и эпохальную революцию в человеческой культуре.

 

Кризис изящных искусств

1. Идеациональная, идеалистическая и чувственная формы изящных искусств.

 [Искусства] являются наиболее чувствительным зеркалом, от­ражающим общество и культуру, составной частью которых являют­ся. Каковы культура и общество, таковыми будут и изящные искус­ства. Если культура преимущественно чувственная, чувственными будут и ее основные изобразительные искусства. Так как западная культура преимущественно чувственная, а кризис заключается в раз­рушении ее основной сверхсистемы, то и современный кризис изо­бразительных искусств демонстрирует разрушение чувственной фор­мы нашей живописи и скульптуры, музыки, литературы, драматур­гии и архитектуры.

Каждая из трех основных культур – идеациональная, идеа­листическая, чувственная – имеет свою собственную форму изобразительных искусств, отличную от другой как внешними признаками, так и внутренним содержанием. Причем основные признаки каждой из трех форм изобразительных искусств следуют основной посылке каждой из этих систем культуры.

Идеациональное искусство. Как своим содержанием, так и своей формой, идеациональное искусство выражает основную посылку идеациональной культуры – основная реальность-ценность есть Бог. Поэтому тема идеационального искусства – сверхчувственное царство Бога. Ее герои – Бог и другие божества, ангелы, святые и грешники, душа, а также тайны мироздания, воплощения, искупления, распятия, спасения и другие трансцендентальные события. Искусство вдоль и поперек религиозно. Оно мало уделяет внимания личности, предметам и событиям чувственного эмпирического мира. Поэтому нельзя найти какого-либо реального пейзажа, жанра, портрета. Ибо цель – не развлекать, не веселить, не доставить удовольствие, а приблизить верующего к Богу. Как таковое, искусство священно как по содержанию, так и по форме. Оно не допускает и толики чувственности, эротики, сатиры, комедии, фарса. Эмоциональный тон искусства – религиозный, благочестивый, эфирный, аскетичный.

Его стиль есть и должен быть символичным. Это видимый или чувственный знак невидимого или сверхчувственного мира ценностей. Так как Бог и сверхчувственные явления не имеют никакой материальной формы, то их нельзя постичь или изобразить натуралистически. Они могут быть обозначены лишь символично. Отсюда трансцендентальный символизм идеационального искусства. Знаки голубя, якоря, оливковой ветви в раннехристианских катакомбах были  лишь символами ценностей невидимого мира Бога, в отличие от голубя или оливковой ветки реального мира. Такое искусство статично по характеру и приверженности к освященным, иератическим формам традиции. Оно всецело интровертно, без всяких чувственных украшений, пышности и нарочитости. Оно предполагает великолепие духовности, но облаченной в ветхие одеяния. Его значение не во внешнем проявлении, а во внутренних ценностях, которое оно символизирует. Это не искусство одного профессионального художника, а творчество безымянного коллектива верующих, общающихся с Богом и со своей собственной душой. Такое общение не нуждается ни в профессиональном посреднике, ни в каком-либо внешнем приукрашивании. Таковы грубо очерченные штрихи идеационального искусства. Оно всего лишь являет собой деривацию и выражение основной посылки идеациональной культуры.

Чувственное искусство. Его черты совершенно противоположны чертам идеационального искусства. [Оно] живет и развивается в эмпирическом мире чувств. Реальный пейзаж, человек, реаль­ные события и приключения, реальный портрет – таковы его темы. Фермеры, рабочие, домашние хозяйки, девушки, стенографист­ки, учителя и другие типажи – его персонажи На своей зрелой ступени его любимые «герои» – проститутки, преступники, улич­ные мальчишки, сумасшедшие, лицемеры, мошенники и другие подобные им субсоциальные типы. Его цель – доставить тонкое чувственное наслаждение- расслабление, возбуждение усталых не­рвов, развлечение, увеселение. По этой причине оно должно быть сенсационным, страстным, патетичным, чувственным, постоян­но ищущим нечто новое. Оно отмечено возбуждающей наготой и сладострастием. Оно свободно от религии, морали и других ценно­стей, а его стиль – «искусство ради искусства». Так как оно долж­но развлекать и веселить, оно широко использует карикатуру, са­тиру, комедию, фарс, разоблачение, насмешку и тому подобные средства.

Стиль чувственного искусства натуралистичен, даже подчас несколько иллюзионистичен, свободен от всякого сверхчувственного символизма. Оно воспроизводит явления внешнего мира такими, каки­ми они воспринимаются органами чувств. Это искусство динамич­но по своей природе: в своей эмоциональности, силе воображаемых страстей и действий, по своей настоящей современности и изменя­емости. Ему приходится непрерывно меняться, выстраивая цепочку прихотей и образов, так как в противном случае оно будет скучным, безынтересным и неувлекательным. Это искусство внешнего про­явления напоказ. Оно зиждется на внешней саморепрезентации. Как глупенькая, но при этом шикарная девица, оно добивается ус­пеха, поскольку принаряжено и сохраняет.. внешнюю привлекатель­ность. А чтобы сохранить красоту, ему приходится щедро исполь­зовать пышность и внешние обстоятельства, размах, ошеломляю­щие приемы. Это – искусство профессиональных художников, угрожающих пассивной публике. Чем оно более развито, тем более ярким становятся его характеристики.

Идеалистическое искусство является посредником между идеациональной и чувственной формами искусства. Его мир частично сверхчувственный, частично чувственный, но только в самых возвышенных и благородных проявлениях чувственной действитель­ности. Его герои то боги и другие мистические создания, то реаль­ный человек, но только в его благороднейшем проявлении. Оно намеренно слепо ко всему недостойному, вульгарному, уродливо­му. негативному в реальном мире чувств. Его стиль частично символичен и аллегоричен, частично же реалистичен и натуралисти­чен. Он спокоен, ясен, невозмутим. Художник всего лишь первый среди равных. Он представляет собой великолепный синтез идеационального и благороднейших форм чувственного искусства.

Эклектическое искусство есть псевдоискусство, не объединен­ное каким-либо серьезным образом в единый стиль, представляю­щее собой исключительно механическую смесь той или иной фор­мы. У него нет ни внешнего, ни внутреннего единства, нет индиви­дуального или постоянного стиля, и оно не отражает системы унифицированных ценностей. Это искусство восточного базара, ме­шанины различных стилей, форм, тем, идей. Такое искусство ско­рее псевдо, чем истинное.

 

Современный кризис в западных изящных искусствах

[Природа кризиса]: он заключается в разрушении чувственной формы, которая господствовала в течение последних пяти столе­тий. Во второй половине XIX и в начале XX в. чувственное искусст­во достигло стадии зрелости и с этого момента постепенно стано­вится бесплодным и внутренне противоречивым. Эта все возраста­ющая бессодержательность делает искусство все более и более стерильным и, следовательно, отвращает от него. Его все возрас­тающие внутренние противоречия усиливают присущий ему дуа­лизм и разрушают его единство, то есть самую его природу.

Достижения нашего чувственного искусства. Чисто с техничес­кой стороны оно более совершенно, чем чувственное искусство любого другого века и культуры.

Количественно наша культура создала творения искусства, бес­примерные и по своему объему, и по своему размеру. Наше искусство описывает жизнь масс с невиданным до сих пор размахом. Оно проникает во все аспекты социальной жизни и влияет на все про­дукты цивилизации. Если раньше музыка, картины, скульптуры, поэмы и драмы были доступны только избранному меньшинству, которому посчастливилось оказаться в той комнате, где исполня­ли музыку, выставляли картины или скульптуру то в настоящее время почти каждый может наслаждаться симфониями, исполня­емыми лучшими оркестрами; драмами, разыгрываемыми лучши­ми актерами. С минимальной затратой энергии каждый может оказаться наедине с любым предметом искусства. Это искусство вошло в повседневную жизнь современного человека. Красота и искусство стали рутинной принадлежностью всей западной куль­туры, оказавшей влияние на все стороны нашей социально-куль­турной жизни. Это, бесспорно, немалое достояние. Оно означает все­стороннее приукрашивание всей жизни и культуры человека.

Другим значительным достоинством нашего искусства являет­ся его бесконечное многообразие – типичная черта любого чувствен­ного искусства. Оно не ограничено каким-либо одним стилем или сферой, как искусство всех предшествующих эпох. Оно так богато своим разнообразием, что на любой вкус можно найти встречное предложение. Все стили наравне друг с другом присутствуют в нашем искусстве. Оно как энциклопедия или гигантский универ­маг, где каждый может найти все, что ищет. Такого разнообразия, да еще в таком широком ассортименте, не знало ни одно чувствен­ное искусство прошлого.

Недуги нашего чувственного искусства. Наше чувственное ис­кусство заключает в себе самом вирусы распада и разложения. Эти патологические вирусы суть врожденные. Во-первых, функция да­вать наслаждение и удовольствие приводит чувственное искусство на стадию разрушения оттого, что одна из его базовых социально-культурных ценностей низводится до простого чувственного на­слаждения уровня «вино – женщины – песня». Во-вторых, пыта­ясь изображать действительность такой, какой она открывается нашим органам чувств, искусство постепенно становится все бо­лее и более иллюзорным, не отражающим суть чувственного явле­ния, то есть ему суждено стать поверхностным, пустым, несовер­шенным, обманчивым. В-третьих, в поисках пользующегося боль­шим успехом чувственного и сенсационного материала как необходимого условия стимуляции и возбуждения чувственного на­слаждения искусство уклоняется от позитивных явлений в пользу негативных, от обычных типов и событий – к патологическим, от све­жего воздуха нормальной социально-культурной действительности – к социальным отстойникам и, наконец, оно становится музеем па­тологий и негативных феноменов чувственной реальности. В-четвер­тых, его чарующее разнообразие побуждает к поиску еще большего многообразия, что приводит к разрушению гармонии, единства, равновесия и превращает искусство в океан хаоса и непоследова­тельности. В-пятых, это многообразие вместе со стремлением дать людям больше наслаждений стимулирует все возрастающее услож­нение технических средств, что, в свою очередь, приводит к их логи­ческому завершению, а это – вред, наносимый внутренним ценно­стям и качеству изобразительных искусств. В-шестых, чувственное искусство – это искусство, создаваемое для публики профессио­налами. Такая специализация приводит на последних стадиях раз­вития чувственной формы к отдалению художника от его репре­зентативной общности.

Искусство Греции до III в. до н.э. и искусство средних веков никогда не опускалось до уровня развлекательного и потребитель­ского. Оно было величественным, спокойным, поучительным и облагораживающим, религиозным и идеалистическим, интеллек­туально, морально и социально вдохновляющим. Оно полностью игнорировало негативное начало в человеке и мире, который его окружает. Ничего грубого, вульгарного, уничтожающего челове­ческое достоинство или патологического не находило в нем мес­та. Творчество [художника] для него самого выступало службой, обращенной к Богу и человечеству, исполнением его религиозно­го, социального, морального и художественного долга.

[Современное] искусство постепенно становится товаром, произведенным, в первую очередь, для продажи ради релаксации, потребительства, развлечения и удовольствия, для стимуляции усталых нервов и сексуального возбуждения. Оно обслуживает ры­нок, а потому не может игнорировать его запросы. Искусство само не может избежать вульгаризации Вместо того чтобы поднимать мас­сы до собственного уровня, оно. напротив, опускается до уровня толпы . Оно вынуждено фактически пренебрегать всеми религиоз­ными и моральными ценностями, так как они редко бывают «раз­влекательными» и «забавными». Поэтому оно все более и более от­страняется от культурных и моральных ценностей и постепенно пре­вращается в пустое искусство, эвфимистично названное «искусство ради искусства»; оно аморально, десакрализовано, асоциально, а еще чаше – безнравственно, антирелигиозно и антисоциально.

Как коммерческий товар для развлечений искусство все чаще контролируется торговыми дельцами, коммерческими интереса­ми и веяниями моды. Но любой товар на рынке относительно не­долговечен. И если современному художнику не хочется голодать, ему не следует создавать вечные ценности, независимые от прихо­тей и капризов времени. Он неизбежно тем самым становится ра­бом рыночных отношений, «производящим» свои «товары» в уго­ду спросу. Такая атмосфера ведет к массовой продукции преходя­щих «хитов» и недолговечных «бестселлеров». Подобная ситуация творит из коммерческих дельцов высших ценителей красоты, при­нуждает художников подчиняться их требованиям, навязанным вдобавок через рекламу и другие средства массовой информации. Эти дельцы, навязывающие свои вкусы публике, влияют тем са­мым и на ход развития самого искусства.

Как чистое средство развлечения, современное искусство, ес­тественно, переходит в иной статус. Из царства абсолютных цен­ностей оно опускается до уровня производства ценностей товар­ных. Искусство становится всего лишь приложением к рекламе кофе, лекарств, бензина, жвачки и им подобным.

Божественные ценности искусства умирают и во мнении пуб­лики. Граница между истинным искусством и чистым развлечением стирается: стандарты истинного искусства исчезают и постепенно заменяются фальшивыми критериями псевдоискусства. Таковы пер­вые признаки разрушения искусства, художника и самого человека, заключенные в развитии чувственного искусства. Второй недуг чув­ственного искусства проявляется в его тенденции становиться все более и более поверхностным в отражении и воссоздании самого чув­ственного мира.

Основные цели чувственного искусства – развлекать, дос­тавлять удовольствие, возбуждать или расслаблять людей. Основ­ные чувственные ценности из-за многократного повторения стали терять свою прелесть и новизну, становились скучными и банальными. Без новизны же искусство теряет свою развлекательную цен­ность. Чтобы сохранить привлекательность, искусство вынуждено в подобных условиях со все возрастающей скоростью переходить от одного объекта, события, стиля, модели к другим. Отсюда – все прогрессирующая поверхностность чувственного искусства на поздних ступенях развития периода разрушения. Для того чтобы успешно «продаваться» на рынке, чувственному искусству прихо­дится поражать публику, быть сенсационным. Искусство присту­пает к поиску экзотичного, необычного, сенсационного. Вместе с постоянно меняющимися капризами рынка это приводит на по­здних ступенях развития к искусственному отбору тем и персона­жей. Вместо типичных и существенных тем оно выбирает такие анормальные и пустые темы, как преступный мир, сумасшедшие, нищие, «пещерные люди» или «шикарные женщины».

Описанный выше недуг ведет, в свою очередь, к третьему: к болезненной концентрации чувственного искусства на патологи­ческих типах людей и событиях. В греческом и средневековом ис­кусстве если некогда и вспоминали о монстрах, дьяволах, пороч­ных личностях или негативных явлениях жизни, то лишь для того, чтобы сильнее оттенить позитивные ценности. Искусство при­давало бессмертие умершим, избегало всего прозаического и по­средственного, а также всего негативного и патологического. Это искусство напоминает ему [человеку] о его божественной приро­де и о значимости его миссии на земле.

Возвышающиеся и идеализирующие направления искусства начинают исчезать и постепенно заменяются их противоположно­стями. Современное искусство делает бессмертных смертными, освобождая их от всего божественного и благородного. Более того, оно игнорирует почти все высокое и благородное в самом челове­ке, в его социальной жизни, культуре, садистски заостряя внима­ние на всем посредственном и в особенности негативном, патоло­гическом, антисоциальном и получеловеческом. «Герои» избира­ются из прозаических, патологических или негативных типажей. Все это имеет место и по отношению к событиям, которые они изображают.

Все области современного искусства демонстрируют преуве­личенную склонность к сатире и карикатуре. Все и вся высмеи­вается и унижается. Мы искренне наслаждаемся таким унижени­ем. Наше искусство сексуально неуравновешенное, извращенное, а подчас и садистское.

Современное искусство – преимущественно музей социаль­ной и культурной патологии. Оно сконцентрировано в полицейс­ких моргах, в убежищах преступников, на половых органах, оно действует главным образом на уровне социального дна. Четвер­тый недуг: многообразие чувственного искусства постепенно приво­дит его ко все возрастающей непоследовательности и дезинтегра­ции. Серьезна его [искусства] внутренняя, или духовная, бессвяз­ность.

Художник, обладающий богатым ассортиментом техничес­ких средств в своем распоряжении, не способен правильно их ис­пользовать, поскольку эти средства довлеют над ним.

Волна имитаций имитация стилей. В особенности мы ими­тируем искусство негров, крестьянства всех стран, геральдическое искусство средневекового дворянства, иератическое искусство древ­него Египта, классическое искусство Греции и искусство Возрож­дения. Такой поток изощренных имитационных стилей превраща­ет современное искусство в космополитический музей, репрезен­тирующий все безграничное многообразие стилей и направлений.

Разрушение проявляется и во все возрастающем подчинении качества количеству, внутреннего содержания и гения техническим средствам и приемам. Когда же оно не может опереться на свое качественное превосходство, оно обращается к количественному. Отсюда – болезнь колоссальности. Количественная мания вели­чия обычно идет во вред качеству. Колоссальность неизбежно ве­дет к ухудшению качества. Разрушение вызывается стремлением нашей культуры подменить цели средствами, гениальность автора техникой. Декадентские периоды отмечены подменой целей сред­ствами, таланта – социальной тренировкой в мастерстве. Техника исполнения становится альфой и омегой искусства. Возрастающая скудость художественных, научных, религиозных и философских достижений – возмездие за обожествление технических средств. Чем больше внимания техническим средствам, тем больше пренебреже­ния к фундаментальным, базовым, конечным ценностям. Наше техническое мастерство обратно пропорционально способности создавать гениальные и долговечные шедевры.

Профессиональный характер чувственного искусства, хоть и бла­го при определенных условиях, оборачивается на стадии разрушения настоящим недугом. Когда искусство становится профессиональ­ным, художник отделен от публики, приобретая полную свободу от контроля проповедуемых ценностей, тогда ситуация уже чрева­та опасностью кризиса. Художник, который помпезно провозгла­шает свою мнимую независимость, фактически становится дети­щем коммерческого бизнеса или босса, и тогда ему приходится отвечать их требованиям, какими бы вульгарными они ни были.

Профессионализм в искусстве приводит к унификации. Та­кая унификация совпадает с эпохой разрушения чувственной культуры. В конечном итоге это приводит к искусственному контролю над художниками и их творческой деятельностью со стороны не­вежественных политиканов, к недооценке художественных ценно­стей как таковых, к подавлению всего того. что противоречит пристрастиям боссов.

Импрессионизм представляет собой конечную границу раз­вития чувственного искусства. Его лозунгом было отражение по­верхности чувственной реальности, какой она предстает нашим органам чувств в данный момент. Сюжет был совершенно несуще­ствен.

Модернисты открыто выступали против упаднического чув­ственного искусства. Они восстают против искусства, низведен­ного до уровня инструмента наслаждения и развлечения. Модер­низм расходится со всеми основополагающими характеристиками разрушающегося чувственного искусства.

Следующее заключение: современное искусство – это один из переходов от дезинтегрирующего чувственного искусства к идеациональной или идеалистической форме. Как таковой, модернизм лишь революционный vis-a-vis (фр. визави – напротив, лицом к лицу) доминирующей чувственной форме. В нем еще не определились какие-либо ясные цели, тогда как его негативная программа очевидна, как, впрочем, ясной бывает не­гативная программа любой революции до того, как появляется положительная программа. Если стиль модернистского искусства совершенно отстранен от стиля чувственного искусства, то его содержание по-прежнему остается полностью чувственным. Мо­дернизм пытается отобразить что-либо сверхчувственное или иде­алистическое. Мир, с которым он имеет дело, в основе своей ма­териалистичен. Модернистское искусство стремится изобразить не Бога, а материю во всей ее трехмерной реальности. Его протест не во имя Бога или какой-либо другой сверхчувственной ценности, а во имя материального мира, против призрачной поверхностной материалистичности чувственного искусства.

Они [модернисты] главным образом разрушители, а не твор­цы. Они процветают только в условиях, специфических для пере­ходного периода. Чувственное искусство уже выполнило свою миссию. Разложение идет сейчас в полную силу. После мук и хаоса переходного периода рождающееся новое искусство – воз­можно, идеациональное – увековечит в новом облике неувядае­мый е1аn (фр. прорыв, стремление) человеческой культуры.

 

Кризис в системах истины: наука, философия и религия.

Три главные системы истины соответствуют нашим трем сверхсистемам культуры, а именно: идеациональной, идеалисти­ческой и чувственной системам истины и знания. Идеациональная истина – это истина, открываемая милостью Божией через его глашатаев (пророки, мистики, «отцы церкви»), обнаруживаемая сверхчувственным способом посредством мистического опыта, пря­мого откровения, божественной интуицией и вдохновением. Такая истина может быть названа истиной веры. Она непогрешима и дает адекватное знание о подлинно реальных ценностях. Чувственная истина суть истина чувств, постигаемая органами чувственного восприятия.

Идеалистическая истина есть синтез двух других истин, то есть синтез, созданный нашим разумом. В отношении чувственных явле­ний она признает роль органов чувств как источника и критерия достоверности или недостоверности любого утверждения. По от­ношению к сверхчувственным явлениям она заявляет, что их по­знание невозможно посредством чувственного опыта; напротив, постичь ее возможно, лишь обращаясь к прямому откровению Бога. Человеческий разум соединяет в единое целое истину чувств, истину веры и истину разума.

С изменением доминирующей сверхсистемы культуры систе­ма истины подвергается соответствующим изменениям.

Что немыслимо или неверно с чувственной точки зрения, может быть возможным и совершенно истинным с точки зрения христианской истины веры, и наоборот. 

Сорокин П. Кризис нашего времени //Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 192. С.427-504.

 

 

План семінарського заняття

1. Еволюційна модель культурно-історичного розвитку.

2. Циклічна схема історичних  трансформацій  культури.

3.  Хвильова модель культурних змін П.Сорокіна.

4. Синергетична та постмодерністська схеми розвитку культури.

 

---

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 950; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!