Фет А. А. Одним толчком согнать ладью живую, 1887
Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветр с цветущих берегов,
Тоскливый сон прервать единым звуком,
Упиться вдруг неведомым, родным,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим,
Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец —
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чем его и признак и венец!
28 октября
Стихотворение написано в 1887 году. Большая часть стихов А. А. Фета о назначении поэта и поэзии создана в 1870—1880-е годы, когда А. А. Фет выступает как теоретик импрессионизма, а его муза является «нетленной богиней», «на облаке, незримая земле, в венце из звезд». У А. А. Фета было свое отчетливое представление о «назначении поэта»: «Одним толчком согнать ладью живую / С наглаженных отливами песков, / Одной волной подняться в жизнь иную, / Учуять ветр с цветущих брегов, / Тоскливый сон прервать единым звуком, / Упиться вдруг неведомым, родным, / Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам, / Чужое вмиг почувствовать своим, / Шепнуть о том, пред чем язык немеет, / Усилить бой бестрепетных сердец — / Вот чем певец лишь избранный владеет, / Вот в чем его и признак и венец!» «Свежеющая мгла» свободного вдохновения необходима поэту для гения главной и, по сути, единственной цели свободного искусства — красоты. Красота, по А. Фету, не только принадлежность и условие искусства, она — сущностное свойство мира человека в этом мире.
|
|
|
Таким образом, фетовская лирика вовсе не зовет к «уходу от жизни». Она лишь предлагает собственную программу поэтического действия в ней.
Тютчев Ф. И. Полдень, 1829
Лениво дышит полдень мглистый;
Лениво катится река;
И в тверди пламенной и чистой
Лениво тают облака.
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет;
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.
В ряде стихотворений, преимущественно мюнхенского периода, Ф. И. Тютчев приближается к античным (древних греков и римлян) представлениям о природе. Таково стихотворение «Полдень» (между 1827 и 1830 гг.). Полдневный час считался священным у древних греков: в этот час отдыхал Пан — бог долин, лесов, стад, пастухов. В стихотворении Ф. И. Тютчева образ «великого Пана» лишается всякого «литературного» привкуса и, сливаясь с картиной знойного полдня, даже окрашен какой-то интимностью. Словно поэту и впрямь удалось подсмотреть мирный отдых хозяина лесов и долин: «Лениво дышит полдень мглистый; / Лениво катится река; /Ив тверди пламенной и чистой / Лениво тают облака. / И всю природу, как туман, / Дремота жаркая объемлет; / И сам теперь великий Пан / В пещере нимф покойно дремлет». Андрей Белый писал о том, что тютчевская лирика природы «непроизвольно перекликается с творчеством Эллады (самоназвание греками своей страны – Греция): так странно уживаются логические отступления Тютчева с описаниями русской природы».
|
|
|
Тютчев Ф. И. Silentium! (Молчание!), 1829
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи.
Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,—
Внимай их пенью — и молчи!..
Вряд ли какое-либо другое произведение Федора Ивановича Тютчева (1803—1873) подвергалось такому множеству противоречивых интерпретаций, как его гениальное стихотворение «Silentium!» («Молчание!») (не позднее 1830 года). Стихотворение состоит из 18 строк, разделенных на три шестистишия, каждое из которых относительно самостоятельно и в смысловом, и в интонационно-синтаксическом отношениях. Связь этих трех частей — только в развитии лирической темы. Из формальных средств в качестве скрепляющего эти три части начала можно отметить однородные концевые рифмы — точные, сильные, мужские, ударные — и рифмуемые ими последние в каждом из трех шестистиший строки. Главное, что соединяет все три части в художественное целое, — интонация, ораторская, дидактическая, убеждающая, призывная и приказывающая. «Молчи, скрывайся и таи», — непререкаемое повеление первой же строки повторяется еще трижды, во всех трех шестистишиях. Первая строфа — энергичное убеждение, приказ, волевой напор.
|
|
|
Во второй строфе энергия напора, диктата ослабевает, она уступает интонации убеждениясмысл которого в том, чтобы разъяснить решительные указания первой строфы: почему чувства и мечты должны таиться в глубине души? Идет цепочка доказательств: «Как сердцу высказать себя? / Другому как понять тебя? / Поймет ли он, чем ты живешь? / Мысль изреченная есть ложь». Речь идет о коммуникабельности, о возможности одного человека передать другому не свои мысли — это легче, — а жизнь своей души, своего сознания и подсознания, своего духа, — того, что не сводится к разуму, а гораздо шире и тоньше. Чувство, оформленное в мысль словом, будет заведомо неполным, а значит, ложным. Недостаточным, ложным будет и понимание тебя другим. Пытаясь рассказать жизнь своей души, свои чувства, ты только все испортишь, не достигнув цели; ты только встревожишь себя, нарушишь цельность и покой своей внутренней жизни: «Взрывая, возмутишь ключи, — / Питайся ими — и молчи».
|
|
|
В первой строке третьей строфы содержится предостережение о той опасности, которую несет в себе сама возможность соприкосновения двух несовместимых сфер — внутренней и внешней жизни: «Лишь жить в себе самом умей...». Это возможно: «Есть целый мир в душе твоей / Таинственно-волшебных дум; / Их оглушит наружный шум, / Дневные разгонят лучи». «Таинственно-волшебные думы» возвращают мысль к первой строфе, так как они аналогичны «чувствам и мечтам», которые, как живые существа, «и встают, и заходят», — то есть это не мысли, это мечтания, ощущения, оттенки душевных состояний, в совокупности своей составляющие живую жизнь сердца и души. Их-то и может «оглушить» «наружный шум», разогнать «дневные» «лучи» — вся сумятица «дневной» житейской суеты. Поэтому и нужно беречь их в глубине души; лишь там они сохраняют свою гармонию, строй, согласное «пенье»: «Внимай их пенью и молчи!»
Таково содержание этого совершеннейшего создания тютчевской философской лирики. Оно целостно и гармонично. Стоит сосредоточить внимание только на афоризме «Мысль изреченная ложь», и стихотворение будет говорить уже о вечной разобщенности людей, и в таком качестве будет живо и актуально для человека всех эпох, потому что поведает нам о том, что коренится в самой природе человека.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 1058; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!