Употребление орудий оперирование вещами' (Продолжение) 8 страница
(12. II). Хика и Грандэ немногими днями раньше были научены Султаном и мною употреблять один ящик; напротив, оперирование двумя ящиками им еще не известно. Ситуация такая же, как в опыте с Султаном. Каждое из животных тотчас же схватывает ящик; то Хика, то Грандэ стоят со своим ящиком под целью, но нельзя наблюдать ни малейшего намека на то, чтобы они ставили их друг на друга. С другой стороны, они с трудом влезают на ящик; когда нога уже поднята, они опускают ее, лишь только взгляд их обращается кверху. Наверное, не случайно, но под влиянием взгляда к цели на большую высоту и Хика и Грандэ переходят к тому, что ставят ящик в вертикальном положении;
'Все животные проявляли по отношению к месту, где производились опыты, сильное нерасположение. И не потому, что там экспериментировали — они абсолютно ничего не имели против этого — но из-за невыносимо сухого зноя, который по большей части господствовал в нем. В те дни я по внешним причинам не ног экспериментировать нигде в другом месте, но впоследствии я, по возможности, избегал этого места. Некоторые глупости, которые наблюдались здесь, наверное, представляют собой отчасти симптомы изнурения.
151
измерение дистанции глазами приводит к этому изменению, как к внезапно наступающей и ясной попытке лучше приспособиться к ситуации. Наконец, Грандэ схватывает свой ящик и бешено неистовствует с ним, как прежде Султан. Как и у него, беснование прекращается совершенно неожиданно. Грандэ подтаскивает свой ящик к другому, бросив взгляд по направлению к цели, с усилием приподнимает ящик, неловко ставит его на нижний и хочет быстро забраться наверх; однако, когда при этом верхний ящик, скользя, сдвигается в сторону, она, как бы малодушно и без ответной реакции, позволяет ему совсем упасть. В принципе Грандэ также решила задачу; поэтому наблюдатель поднимает ящик, устойчиво ставит на нижний и поддерживает его здесь, пока Грандэ залезает наверх и достигает цели. Она делает это лишь с большим недоверием.
|
|
|
(22. II). Кроме Грандэ и Хики, присутствует Рана. Грандэ подтаскивает сначала один, а затем и другой ящик под цель; однако возится с ним так, что вызывает впечатление беспомощности, и неставит одинящикнадругой. Это совершенно похоже на наблюдаемые иногда состояния «недостатка ориентировки», в которые могут впадать Султан и Хика по отношению к обеим тростинкам. Внезапно подскакивает Хика, сразу ставит один ящик на другой и залезает наверх. Трудно разрешить вопрос, имеем ли мы здесь дело с последействием предыдущего опыта и примера Грандэ или с решением, которое теперь возникает самостоятельно, но может быть, также помогает возня Грандэ.
|
|
|
Подвешивается новая цель: теперь Рана ставит один ящик плашмя под цель, а другой — тотчас же (равным образом, плашмя) на него: но постройка слишком низка, и животные мешают друг другу улучшить ее тем, что хотят строить все одновременно и каждый сам по себе. Поскольку я знаю Рану, я мог бы предположить в этом случае подражание только-что виденному, по крайней мере, значительную помощь примера; однако, от этого вопроса здесь ничто не зависит.
Ряд дальнейших опытов, которые, однако, приводили к большей правильности нового действия отнюдь не так быстро, как в других случаях, будет описан ниже. После того, как животные привыкли тотчас же ставить два ящика один надругой, когда этого требовала ситуация, возник вопрос, могли ли бы они продвигаться еще дальше вперед в этом направлении.
Опыты (более высоко подвешенная цель, три ящика в
152
некотором отдалении) обнаружили вначале, что Султан выполнял только более трудные постройки из двух ящиков, поставленных друг на друга в вертикальном положении, которые выглядели как колонны и, само собою разумеется, позволяли доставать очень высоко (8. IV); Султан, правда, с самого начала подтаскивал третий ящик вместе с двумя остальными к месту постройки прежде, чем приступал к самому конструированию, однако, оставлял его лежать возле без употребления, так как он и без этого достигал цели при помощи своей колонны. (9. IV). Цель висит еще выше; Султан голодал предобеденное время, поэтому с большим усердием приступает к работе. Он кладет тяжелый ящик плашмя под цель, ставит на него другой в вертикальном положении и пытается, стоя наверху, схватить цель; не достигнув цели, он смотрит вниз и осматривается кругом—его глаза останавливаются на третьем ящике, который вначале из-за своих незначительных размеров показался ему не имеющим никакой ценности — с большой осторожностью слезает вниз, схватывает ящик, влезает с ним наверх и завершает постройку.
|
|
|
Особенно далеко со временем пошла Грандэ, в ту пору из маленьких — самое сильное, но вместе с тем и самое терпеливое животное. Большое количество неудач, обвал начатых построек, разного рода (отчасти незаметно созданные ею же самой) трудности не могли отвлечь ее от работы, и она вскоре дошла до того, что, подобно Султану, ставила друг на друга три ящика (срав. табл. IV) и довела это (30. VII. 1914) даже до красивой постройки из четырех ящиков, когда поблизости нашлась клетка больших размеров, широкая поверхность которой позволяла поставить на нее три остальных части постройки. Когда весной 1916 года опять была предоставлена возможность возводить более высокие постройки, Грандэ и после большого перерыва была относительно самым лучшим и, во всяком случае, столь же превосходящим Других архитектором, как и раньше; высокие постройки из четырех строительных элементов хотя и представляли для нее трудности, тем не менее при упорном старании удавались ей вполне хорошо (срав. табл. V).
|
|
|
Хика, правда, также воздвигает, без значительного количества злоключений при постройке, башни из трех ящиков, но она не может достигнуть той степени упражнения, как Грандэ, так как нетерпеливая и шустрая по природе, Хика предпочитает медленной стройке опасные прыжки с шестом или без него, с земли и
153
с низкой постройки, и часто выполняет их с успехом, в то время как Грандэ при ее образе действий должна еще в течение некоторого времени тяжело работать.1 Рана с трудом выходит за пределы двух пиков. Если она достигает этого, она или переходит к бесконечным пробам с миниатюрными палками для прыгания или же — это бывает часто—ставит верхний ящик открытой стороной кверху и впитывает непреодолимое стремление сесть в него; если Рана села, и чувствует себя слишком хорошо для того, чтобы встать и продолжать строить. Консул никогда не строил. Терцера и Чего обнаруживали лишь слабые попытки строить, Нуэва и Коко погибли прежде, чем могли быть испытаны в этом отношении.
Без сомнения, архитектурные произведения, как, например, описанные постройки Грандэ, представляют собой уже выполнение очень дельное, особенно, если принять во внимание, что конструкции насекомых (муравьев, пчел, пауков) и некоторых позвоночных (птиц, бобров), хотя и могут быть более совершенными по своему результату, но осуществляются на совершенно другом, и в отношении истории развития более примитивном, пути. Нижеследующее изложение покажет, что между дельной, но неповоротливой стройкой одаренного шимпанзе и верной и объективно красивой конструкцией, например, сети паука имеется различие общего характерам, как-то в основном должно было бы достаточно явствовать уже из предыдущего. Однако, к сожалению, я убедился на опыте, что даже зрители, разумные в других случаях, наблюдая такую стройку, задают вопрос: «не инстинкт ли это?». Поэтому я вижу себя вынужденным еще раз обратить особенное внимание на следующее. Паук и подобные ему искусники делают настоящие чудеса, но основное заключается в том, что как раз только для этого в них необычайно прочно заложены специальные условия задолго до того, как представляется повод для выполнения. Шимпанзе не получает прямо для своей жизни никакого специального предрасположения при посредстве нагромождения строительного материала делать доступными высоко подвешенные цели, что он делает все же своими силами, когда того требуют обстоятельства и имеется строительный материал.
Взрослый человек, вероятно, склонен не замечать действи-
'Хика иногда вместо того, чтобы применять палку, как шест для прыгания, использует ее также и для сбивания.
154
тельных трудностей, которые находит шимпанзе при такой постройке, потому что он предполагает, что поставить второй элемент постройки на первый — означает повторить постановку первого на землю (и подцель);что, когда первый ящик стоит, его верхняя поверхность эквивалентна какому-либо месту на ровной земле, и поэтому при нагромождении, собственно говоря, только поднимание представляет собой нечто, по-видимости, новое. Таким образом, представляется еще очень большим вопросом, будут ли при этом животные вести себя до некоторой степени «дельно», не орудуют ли они ящиками совершенно неловко и т. п. Я сам никак не ожидал, что благодаря наблюдению буду поставлен перед следующим и гораздо более важным вопросом. То, что предстоит еще одна и особенно значительная трудность, казалось бы, явствует уже из нижеследующего единичного отчета о том, как Султан начал строить.
Я повторяю: когда Султан в первый раз достает второй ящик и поднимает его (28. I), он двигает его загадочным образом над первым и вокруг него и не ставит на первый ящик. Во второй раз (8. II) он ставит второй ящик, по-видимому, без какой бы то ни было неуверенности на нижний, но постройка еще слишком низка, так как цель по недосмотру была подвешена слишком высоко. Опыт тотчас же продолжается, цель подвешивается примерно на 2 м в сторону к более низкому месту крыши, постройка Султана оставляется на прежнем месте. Однако кажется, что неудача оставляет последействие, которое очень мешает, так как Султан в течение продолжительного времени совершенно не заботится о ящиках, в противоположность другим случаям, когда новое решение возникало и, в общем, обычно легко повторялось (впрочем, Коко едва опять не потерял решение). Вполне возможно, что для шимпанзе (как и для людей) практический «успех» при посредстве какого-либо метода означает для оценки его пригодности гораздо больше, чем то, чтобы он был вещественно вполне оправдан (оценка exeventu в плохом смысле этого слова).
Иногда бывает, что мы начинаем работать над математическим или физическим вопросом с совершенно правильными «подходами», продолжаем считать или размышлять, приходим к пункту, где, по-видимому, дорога теряется, весь образ действий опрокидывается, и только впоследствии мы открываем, что метод совершенно правилен и та трудность была лишь трудностью
155
совершенно побочного характера, которая легко могла бы быть преодолена. Если бы только при ее появлении мысленная связь была единственно определяющей и была строго проверена, то уже тогда должно было бы ясно обнаружиться, что помеха была несущественной. Чем меньше мы обозреваем все заслуживающие внимания связи, тем больше мы можем быть напуганы внешней неудачей; поэтому нет ничего удивительного в том, что на шимпанзе, совершенно неясно воспринимающего известные стороны ситуации, методически несущественная неудача оказывает такое же влияние, как и принципиальная ошибка, и что он малодушно бросает целое потому, что побочное обстоятельство привело к неудаче первое выполнение. Хорошим примером нам уже послужила Грандэ, когда она внезапно ставит второй ящик на первый. Это решение является не только объективно принципиально хорошим, но имеет характер подлинности; к несчастью, случается так, что верхний ящик одним углом попадает на поперечную доску, которая прибита сверху нижнего ящика: когда животное хочет залезть наверх, ящик, скользя, сдвигается на сторону. Грандэ дает ему окончательно упасть и своим поведением ясно показывает, что благодаря этому весь метод целиком больше уже не заслуживает ее внимания. Подобное этому всегда вытекает из положения, когда одна сторона дела не обозревается ясно; таким образом, мы приходим к главному пункту: опыт с двумя ящиками заключает условия, которые шимпанзе не вполне схватывает.
В дальнейшем ходе опыта имеет место следующий замечательный эпизод: животное пускает в ход более старые методы — хочет подвести сторожа за руку к цели, последний отталкивает его; тогда Султан пытается проделать то же самое со мной, но я также отказываю ему в этом. Сторожу поручается, когда Султан опять захочет подвести его к цели, сделать вид, что он поддается ему, но, лишь только животное залезет ему на плечи, встать низко на колени. Вскоре это действительно происходит: Султан подводит сторожа к цели и тотчас же залезает ему на плечи, сторож быстро сгибается, животное, жалуясь, слезает, схватывает обеими руками сторожа под сидение и усердно старается выпрямить его в высоту. Поразительный способ улучшить орудие, которым является человек! Когда Султан после этого больше не заботится о ящиках, кажется вполне уместным — он ведь уже один раз сам нашел решение — уничтожить действие неудачи, в которой он не виноват. Я ставлю Султану его ящики один на другой под цель
156
точно также, как он сделал это ранее на месте первой цели, и позволяю ему достигнуть цели.
Что касается стараний Султана опять выпрямить сторожа, то я хотел бы заранее решительно защитить себя против упреков в «превратном понимании», «приписывании»: явление, в худшем случае, только описано, и оно вообще совершенно не может быть понимаемо превратно. Однако для того, чтобы случай, как изолированный, не возбуждал сомнений (которые сами по себе не оправданы), поскольку нет сомнения в том, что Султан не один раз, но опять и опять пытается использовать сторожа и меня в качестве скамейки, я присоединяю краткое описание подобного случая: (19. П)Султан не может придти к решению в одном опыте, в котором цель лежит по ту сторону решетки, так что ее нельзя достать; я стою внутри решетки, вблизи цели. После напрасных стараний другого рода животное подходит ко мне, хватает меня за руку, тащит к решетке и в то же время изо всех сил — к себе, книзу, и просовывает мою руку между прутьями решетки по направлению к цели. Когда я не схватываю ее, Султан идет к сторожу и пытается проделать с ним точно то же самое. Впоследствии он повторяет этот образ действий (26. III) с той лишь разницей, что он вначале жалобными просьбами зовет меня к решетке, так как я на этот раз стою снаружи. В этом, как и в первом случае, я проявил как раз такое сопротивление, что животное только-только могло преодолеть его, и оно отстало от меня лишь тогда, когда моя рука лежала на цели и я (в интересах будущего экспериментирования) все же не сделал ему в угоду и не достал цели. Я упоминаю в дальнейшем, что животные в один жаркий день должны были ожидать воду дольше, чем обычно, поэтому, в конце концов, просто брали сторожа за руку, за ногу, под колено и со всей силой теснили и придвигали его к двери, за которой обычно стоял горшок с водой. Это на долгое время сделалось постоянным обычаем; если человек продолжал кормить шимпанзе бананами, то Хика без обиняков брала их у него из рук, откладывала их в сторону и тащила его к двери (Хика всегда ощущает жажду). Было бы совершенно неправильным считать шимпанзе, как раз в таких вещах, тупым и глупым. Относительно вышеописанного случая следует еще заметить, что, благодаря форме здешней мужской одежды (сорочка и брюки без сюртука), животные могут особенно легко разбираться в человеческом теле. Если им еще что-нибудь неясно, они при случае исследуют это, и стоит только допустить более сильные изменения одежды или
157
костюма (бороды), как Хика и Грандэ тотчас же с большим интересом предпринимают исследование.
После ободряющей помощи мы опять отодвигаем ящики в сторону. Новую цель подвешиваем у того же места крыши. Султан тотчас же очень быстро возводит постройку из обоих ящиков, однако, на том месте, где в самом начале опыта была подвешена цель и стояло его собственное первое сооружение. Из примерно ста случаев применения ящиков и постройки, это — единственный раз, когда была сделана глупость такого рода. Султан производит при этом впечатление совершенно смущенного и, вероятно, изнурен, так как опыт уже более, чем в течение часа, длится на месте, где очень жарко.1
Так как Султан все время без всякого плана двигает ящики туда и сюда, мы, в конце концов, ставим ящики один на другой еще несколько дальше под целью; Султан достигает цели, и мы отпускаем его. Только еще однажды я видел его таким же смущенным и беспорядочным.
На следующий день (9. II) обнаруживается, что в самом деле должна заключаться особенная трудность: Султан подтаскивает один ящик под цель, но не приносит другого; наконец, постройка возводится для него, и он достигает цели. Новая цель, тотчас же подвешенная (сооружение опять разрушено), совершенно не побуждает его к работе, он лишь хочет опять использовать наблюдателя в качестве скамейки; сооружение еще раз возводится для него. Под третью цель Султан ставит ящик, подтаскивает также и другой, но в критический момент останавливается, обнаруживая своим поведением полную беспомощность; он все время смотрит вверх, на цель, и при этом неуверенно хватается за второй ящик, затем совершенно внезапно крепко схватывает его и решительным движением ставит на первый. Неуверенность в течение продолжительного времени находится в самом резком контрасте с этим внезапным решением.
Двумя днями позже опыт повторяется; цель висит опять на I новом месте. Султан ставит ящик косо под цель, приносит второй, уже поднимает его и опять, глядя на цель, как бы малодушно дает ему упасть. После многих промежуточных дей- |
'Л ишь позднее я заметил, что в первые месяцы я вообще в довольно большой степени заставлял животных напрягать свои силы; медлительность в действиях, приспособленная кживотным и к климату,образоваласьлишьсо временем.
158
ствий (ползанье вдоль крыши, подтаскивание наблюдателя) он снова принимается за постройку, тщательно устанавливает первый ящик стоймя под целью и с большим трудом ставит на него второй; при поворачивании и дерганий ящик повисает наверху, надетый своей открытой стороной на угол нижнего ящика; Султан залезает наверх и тотчас же обрушивается вместе с постройкой на землю. Совершенно изнеможенный,, он остается лежать в одном из углов площадки и оттуда рассматривает ящики и цель. Лишь по истечении продолжительного времени он снова приступает к работе, ставит один ящик стоймя и пытается таким образом достигнуть цели, спрыгивает вниз, схватывает второй ящики, наконец, в упрямом усердии достигает того, что тот точно также в вертикальном положении стоит на первом, хотя уже сдвинут в сторону так сильно, что при каждой попытке залезть наверх сейчас же начинает шататься. Лишь после большого количества проб, во время которыхживотное, очевидно, действует совершенно вслепую и все предоставляет зависимости от успеха или неудачи движений, лишенных плана, верхний ящик попадает в такое положение, в котором он не начинает шататься уже тогда, когда Султан пробует его ногой, и цель достигается.
Начиная с этого опыта, Султан применял второй ящик всегда без промедления, а самое главное, больше никогда уже ему не было абсолютно неясно, как нужно поступать с ним.
Из отчета видно, что после первого самостоятельного решения мы, в общем, четыре раза ставили для Султана ящики один на другой; в опытах с Грандэ (Хикой и Раной) я три раза после первого решения оказывал эту помощь, бывшую очень пригодной для того, чтобы поощрять животных к дальнейшему упорному применению этого способа. Если бы я заставлял их сильно голодать и от времени до времени опять и опять ставил в такую же ситуацию, то дальнейшее развитие постройки оставалось бы тем же самым и без этого вмешательства. Основательное наблюдение способа, которым они строят, после первых же опытов показалось мне более важным, чем вопрос, продолжали ли бы шимпанзе строить без поощрения и переходили ли бы затем к постройкам из трех и четырех элементов; поэтому после первого принципиального решения я, насколько это было возможно, поощрял животных к стройке. Если бы постановка второго ящика на первый не представляла собой ничего другого, кроме повторения простого (на ровной земле) употребления ящиков, только на
Дата добавления: 2021-04-15; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!