ПЕРСПЕКТИВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МОТИВАЦИИ ЧЕЛОВЕКА 11 страница
104
имодействием, как бы решающим вопрос «стоит ли игра свеч», можно объяснить, например, 'почему кошка не взбирается на каждое дерево, на котором сидит воробей. Для полноты картины следует добавить, что наряду с важнейшими функциями, которые эмоции успеха-неуспеха выполняют в ситуативном развитии мотивации сами по себе (взаимодействие с ведущим побуждением, регуляция его выхода в действие, участие в выборе способа действия), ими еще осуществляется отмеченная несколько выше роль посредника, подключающего к регуляции деятельности другие производные эмоции. В типичном случае такое подключение означает привлечение к регуляции более специфических механизмов мотивации. Произвольное и эмоциональное разрешение ситуаций. По отношению к произвольно субъектом регулируемой активности'могут быть выделены три случая совокупного проявления производного эмоционального процесса, которые скорее представляют собой два крайних и промежуточный моменты некоторой непрерывности. В первом из них этот процесс развивается исключительно или преимущественно под влиянием познавательной активности субъекта, выявляемых ею связей и зависимостей, т. е. управляется субъектом, является им ведомым. Согласие между субъектом и возникающими эмоциями не обязательно должно быть абсолютным, между ними вполне возможны непринципиальные расхождения и компромиссы. Так, человек, уступая эмоции, может с полным внутренним согласием отложить в сторону наскучившую работу, хотя раньше намеревался довести ее до конца; в другой ситуации он может желать рассердиться и даже предпринимать усилия в этом направлении, но потом смириться с тем, что из этих усилий получилось. Такого рода расхождения между инстанцией субъекта и ею не управляемыми, но тем не менее санкционируемыми эмоциями не означают конфронтации между ними и не вызывают раздвоения побуждений. Способ решения задач субъектом в таких условиях трактовался ранее автором интеллектуалистически и выделялся под названием «разумного». Второй случай развития производных эмоций от-
|
|
105
личается относительной .автономностью от намерений субъекта и способностью формировать альтернатив ные побуждения. Обычно это наблюдается при дей ствии сильных ведущих побуждений или в неожидан ных, непредвиденных субъектом ситуациях, при его затруднениях в поиске адекватного из них выхода. Специфические мотивационные системы в таких слу чаях как бы перехватывают инициативу и пытаются навязать субъекту то или иное разрешение ситуации, которое, в противоположность предыдущему, может быть названо эмоциональным. Способность специфических механизмов мотивации навязывать человеку определенные поступки связана с включенностью в цепи развивающихся производных эмоций побуждающих переживаний. Такие эмоции, как страх, гнев, стыд, зависть, ревность, восхищение, благодарность, уважение, симпатия, не представляют собой сугубо оценочных состояний, из них следуют определенные, иногда очень сильные желания. А по скольку желание суть «не что иное, как самое стрем ление действовать» (Спиноза, 1957. С. 570), возникаю щие производные эмоции побуждают человека в си туации к определенным действиям. Каждый пример, когда человек испытывает неко торое желание, в то же время понимая, что реализо вать его в данной ситуации не следует или «просто нельзя», когда перед ним возникает дилемма, посту пать ли так, как «хочется», или же так, как «надо», можно рассматривать как доказательство способности производных эмоций к проявлению, независимому от планов и намерений субъекта, возможности парал лельного развития им санкционированной и несанк ционированной ситуативной мотивации. Часто раз двоенное развитие ситуативных побуждений выра жает противоречие между дальней мотивацией, поддерживаемой и развиваемой субъектом, и непо средственными эмоциональными реакциями на си туацию. Слова «разрешение ситуации» в случае автоном ного развития производных эмоций не следует пони мать буквально. Разрешает ситуацию действие, реально выполненное субъектом, а не желание — «самое стремление действовать». Производные эмоции в данном случае предлагают субъекту всего лишь свой ва-
|
|
|
|
106
риант такого разрешения, с которым он имеет возможность и не согласиться. Однако сохранение субъектом общего контроля над выходом производных эмоций в действие не означает их полного отстранения от поведения. Даже когда в случае упомянутой дилеммы человек принимает решение поступать по предписаниям «надо», разнообразные «хотелось бы» продолжают существовать как психические феномены, определяя содержание внутренней жизни, ибо подчинить разумному решению течение мысли значительно труднее, чем внешнее поведение. Воздерживаясь от побуждаемого эмоцией поступка, человек тем не менее может оказаться не способным устоять перед натиском замещающих грез и размышлений, отвлекающих его от выполняемой деятельности и снижающих ее продуктивность. Проблема всевозможных последствий и эффектов данного, отвлекающего влияния производных эмоций на деятельность получила в современной психологической литературе стихийное обособление и обсуждается под названием стресса (Вилюнас, Овчинникова, 1972; Китаев-Смык, 1983; Леви, 1970; Appley, Trumbull, 1967). Третий случай развития производного эмоционального процесса отличается крайней степенью его независимости от произвольной регуляции деятельности, доминированием «ад ней, тем, что эмоциональное разрешение ситуации происходит буквально. Речь идет о развитии аффектов, способность которых навязывать человеку определенные действия иногда используется как существенный признак их определения: «Аффект—это стремительно и бурно протекающий эмоциональный процесс .взрывного характера, который может дать не подчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии»; «Действие в состоянии" аффекта, т. е. аффективное действие, как бы вырывается у человека, а не вполне регулируется им» (Рубинштейн, 1946. С. 495). Такое обнаружение аффекта является, можно сказать, предусмотренным, так как с биологической точки зрения он представляет собой универсальную закрепившуюся в эволюции «аварийную» реакцию на экстремальную ситуацию, не получающую разреше-
|
|
107
ния, а со стороны мотивационной регуляции означает возвращение к инстинктивному поведению в случае, когда механизмы онтогенетически развивающейся мотивации не способны обеспечить более совершен ное ее разрешение. Именно этим объясняются приз наки аффекта, свидетельствующие об отстранении инстанции субъекта от регуляции активности - - тор можение других психических процессов, так называе мое сужение сознания, предельная концентрация вни мания на предмете аффекта и др. Особенно ярко они . обнаруживаются в случае патологического аффекта (Калашник, 1941). Способность аффекта навязывать разрешение си туации 'получила признание ,в уголовном законода тельстве, предусматривающем меньшую ответствен ность за преступления, совершенные в этом состоя нии (см. Коченов, 1980; Кудрявцев, 1988; Снтковская, 1983). Конечно, разнообразие взаимоотношений между произвольной регуляцией активности и производным эмоциональным процессом нельзя сводить к выде ленным случаям идиллического согласия, конкури рующей конфронтации и подавления эмоциями субъ екта. Однако эти три варианта взаимоотношений нрезентируют ключевые моменты той полной дина мики, а порой и драматизма состязательности, в ус ловиях которой высшие инстанции регуляции стре мятся совладать с механизмами ситуативного разви тия мотивации и целенаправленно их использовать. Феноменология невротических симптомов (Кемпин- ски, 1975), защитных процессов (Sjoback, 1973), силы «Я» (Бассин, 1969) большей частью определяется итогами и успешностью этих попыток совлада.ния. Итак, в функциональном аспекте производные эмоции обнаруживаются весьма разнообразно. В са мом общем своем назначении они определяют способ деятельности и этим отличаются от ведущих побуж дений, которые отвечают за 'ее направленность, ко нечные цели. Однако 'следует сделать оговорку отно сительно того, что различение этих классов эмоций, как и многие другие различения в области мотивации, не имеет абсолютного характера и является скорее соотносительным, функциональным. Дело в том, что многие ведущие эмоции являются
108
экспроизводными, по происхождению представляя собой фиксированные и потерявшие связь с ведущим отношением производные эмоции. Но такая потеря связи, приобретение онтогенетически производной эмоцией функциональной автономности, часто не бывает полной. Поэтому некоторая эмоция, проявляющаяся в конкретной ситуации в качестве ведущей и функционально автономной, может оказаться производной как по 'происхождению, так и в отношении более дальних жизненных планов. Подробнее проблема автономности мотивационных образований будет рассмотрена при обсуждении мотивационной фиксации. Заключение. Ознакомление с феноменом эмоционального переключения и его отражением в психологической литературе, а также последующая попытка обобщить этот материал позволяют заключить, что эгяоционалыюе переключение является одной из главных «единиц» ситуативного развития эмоций — сложнейшего по организующим его механизмам, составу эмоций и выполняемым функциям процесса. В этом процессе эмоциональное переключение способно проявляться многократно и многоступенчато, так как оно задействовано в организации как универсальных (переключение на причину эмоции успеха-неуспеха), так и более специфических (переключение 'сопереживаемой эмоции любимого или ненавидимого лица) механизмов мотивации; оно, таким образом, является как бы метауннверсальным механизмом ситуативного развития мотивации. В случае проявления эмоционального переключения в составе механизмов специфических мотивационных систем развитие эмоций на его основе может быть описано при помощи достаточно конкретных закономерностей, сформулированных, в частности, в учении Б. Спинозы и допускающих формализацию (ср. Naess, 1971; Naess, Wetlesen, 1967). Дальнейшее уточнение особенностей эмоционального переключения сталкивается с затруднениями, •связанными со 'спецификой проявления этого механизма в условиях высших 'форм отражения. Рассмотрим этот вопрос отдельно.
Специфика ситуативного развития эмоций в человеческой психике
Феноменология ситуативного развития эмоций сви детельствует о том, что основой для эмоционального переключения могут служить весьма разнообразные связи, причем не только собственно «причинные», .но и соответствующие инспирирующей, кондициональ- ной, функциональной детерминации (Огородников, 1985), т. е. сигнальные, ассоциативные, корреляцион ные (ср. Wilson, 1972). Важно подчеркнуть 'их субъ ективность: эмоциональное переключение подчинено- не объективной детерминации, которая может отра жаться неполно или неверно, а именно «причинно сти», усматриваемой субъектом; если при выработке условного рефлекса вся объективная детерминация субъекту открывается только, скажем, в виде систе матического предшествования звонка появлению пи ши, именно звонок воспринимается им в качестве «причины» кормления и вследствие переключения становится приятным событием-сигналом. Данные о динамике эмоций исключают домини рующее в современной психологии представление об эмоциональной жизни как о последовательности не зависимых эмоциональных реакций на определенные условия и ситуации. Как известно, любое явление (воздействие, предмет, событие), в том числе и зна чимое с точки зрения актуальных потребностей, от ражается субъектом не изолированно, а в контексте целостной ситуации, в образе которой оно неминуемо и разнообразно связано с другими явлениями. Из-за существования таких связей эмоциональный процесс,. вызванный потребностно значимым явлением, не ис черпывается возникновением к нему локализованного эмоционального отношения, а распространяется в об разе, переключаясь по этим связям на другие явле ния, выступающие в качестве условий, причин, сиг налов исходного эмоциогенного события. Поэтому нас возмущает, например, не только сам по себе без нравственный поступок человека, но и сам человек, те люди, которые его таким воспитали, те, которые его не остановили, даже те, которые не согласны разделять наше возмущение, законы, если мы считаем, что они недостаточно суровы к безнравственности»
110
„ т. п. Эмоция, вызванная некоторым событием, в об-•оазе как бы взрывается, окрашивая ряд других связанных с этим событием явлений. Такой «взрыв» составляет .ряд отдельных эмоциональных переключении. Очевидно, что масштабы такого «взрыва» определяются когнитивной сложностью образа, в контексте которого отражается эмоциогепное воздействие. Не менее очевидно, что именно в этом отношении обнаруживаются наибольшие и качественные различия между психикой животных и человека, младенца и взрослого. Осознание человеком некоторого события означает его автоматическую локализацию .в «образе мира» с присущей ему всеобщей взаимосвязанностыо составляющих элементов, что открывает перед эмоцией, вызванной этим событием, неограниченные воз можности 'переключения 'и развития. Что только не способен перебрать в мыслях человек, застряв на час в лифте и из-за этого пропустив важнейшее дело— от нерадивости аварийных служб до судеб цивилиза ции, попадающей во все 'более угрожающую зависи мость от техники, причем все это получит ту или иную эмоциональную окраску, ведущую происхождение от исходного отчаяния и расстройства. Понятно, что сложность этого эмоционального процесса не идет ни в какое 'сравнение с тем, что в аналогичной ситуации произошло бы в психике животного или младенца, для которых вынужденное 'пребывание в тесном про странстве тоже могло бы стать крайне неприятным, но психический образ которых предоставляет возмож ность для переключения этой эмоции только на от ражаемое здесь и теперь, а также несколькими ми нутами раньше. Такого рода сравнения достаточно настойчиво склоняют к выводу о том, что различия в механизмах развития мотивации животных 'и человека опреде ляются прежде всего различиями в познавательном отражении ими действительности, создающими в че ловеческой психике качественно новые условия для проявления этих механизмов, тогда как 'сами меха низмы в обоих случаях остаются в принципе теми же. Подобные взгляды могут быть приписаны школе И. П. Павлова, так как речь в качестве «второй сиг нальной системы», наличие .которой прежде всего
111
различает высшую нервную деятельность животных и человека, относится к социогенным новообразова ниям познавательного характера. Достаточно откро венно их формулировали представители бихевиориз ма (см. Якобсон, 1969. С. 49—53)10. Данная точка зрения обычно оспаривается, одна ко скорее на интуитивном уровне, из-за методологи ческих убеждений и естественного нежелания чело века уподобляться животным, чем на основе серьез ной аргументации. Дело в том, что при 'сегодняшнем уровне знаний получить тщательно проработанный и убедительный ответ 'на этот вопрос очень трудно. На помним, что проведенное выше сопоставление моти- вационного обусловливания и опосредствова'ния как двух крайних вариантов эмоционального переключе ния обнаружило отличия именно в условиях прояв ления этого механизма (уровень представлений, целе направленное использование), но не в самом меха низме. Однако это еще не значит, что никаких внутренних отличий нет. Отметим несколько обстоя тельств, затрудняющих их выявление. Отражение меры реальности. Одно из отличий касается особенностей развития эмоционального про цесса в случае воображаемых событий, в плане пред ставлений. Выше по этому поводу отмечалось, что воображаемые события в типичном случае обладают меньшей эмоциогенностью по сравнению с реально наблюдаемыми событиями: представление 'смерти не поражает человека так сильно, как сама смерть, са мое живое представление встречи с другим челове ком тоже, по-видимому, 'не способно вызвать всех эмоций, которые будут испытаны, если встреча со стоится. Как писал Спиноза: «Аффект, причина кото рого, по нашему воображению, находится перед нами в наличности, сильнее, чем если бы 'мы воображали ее не находящейся перед нами» (1957. С. 531). Но известно, что иногда и представляемые события, например приближающаяся хирургическая опе-
10 Следует отметить, что признанием сходства механизмов и процессов развития мотивации животных и человека не утверждается сходство у них тех исходных потребностей, развитие которых эти механизмы обеспечивают; поскольку потребности видотипичны, их содержанием животные отличаются не только от человека, но и друг от друга.
1!2
оация, 'способны вызвать достаточно сильные и действенные эмоциональные переживания. Чем определяются различия в эмоциональности представляемых событий и вместе с. тем в выраженности происходящих в этом плане эмоциональных переключении? Достаточно очевидно, что воспринимаемые события 'более эмоциогенны из-за своей реальности, их отражения с качеством (переживанием) действительного существования и что отсутствие этого качества служит главным препятствием для возникновения эмоций: представление самых ужасных условий, в которых может оказаться человек, не вызывает сильных эмоций 'из-за понимания того, что в действительности.всего этого нет. Для рассматриваемого вопроса об эмоциональности представляемых событий важнейшее значение имеет то обстоятельство, что они тоже могут переживаться как реальные и что в этом отношении между ними и воспринимаемыми событиями существует скорее плавный переход, чем отчетливая граница. Так, если только что воспринимавшийся человек на минуту уходит в другую комнату, то его присутствие в ней, с одной стороны, представляется, с другой — переживается как вполне реальное, так же, 'как наличие в ней окон, мебели и других элементов постоянной обстановки. Но если эта комната имеет другую дверь, то с прохождением времени чувство реальности, сопровождающее представление о пребывании в ней человека, может смениться постепенно укрепляющимся сомнением, переходящим в уверенность, что его там нет. Подобно этому и образы будущих, предвосхищаемых событий обычно различаются оттенками переживания, отражающего их вероятность, меру возможной реальности. Такое различие обнаруживают, например, представление о том, что скоро опустится солнце и станет темно, 'имеющее почти ту же степень реальности, как воспринимаемый вид заката, и мысль 'о лотерейном выигрыше или падении невдалеке метеорита. Существование субъективных переживаний, отражающих меру реальности представляемого содержания, недостаточно рефлексируется как в повседневной жизни, так и в психологической теории из-за их Привычности, постоянного и естественного присут-
11,3
ствия в актах отражения. Именно поэтому их столь отчетливо высвечивают случаи нарушений и непри вычных проявлений, например, .когда в психотических состояниях действительность перестает воспринимать ся реальной или, наоборот, реальными начинают ка заться галлюциогенные 'образы ". Каждому человеку известно чувство облегчения после кошмарного сна, когда он убеждается, что 'переживание реальности, •столь убедительное в сновидении, было ложным. Не-' что подобное—дискредитация чувства уверенности в положении представляемых вещей — происходит на сеансах иллюзионистов, причем характерно, что та кое чувство, как и все иллюзии, возникает и при по- •нимании 'его неолравданности. В естественных усло виях чувство реальности обычно себя оправдывает и поэтому не привлекает рефлексирующего внимания. Данные об отражении меры реальности представ ляемого содержания свидетельствуют о том, что «об разу мира» человека 'наряду с другими структурными особенностями присуща специфическая организация по параметру соответствия этого содержания объек тивной действительности. В литературе существова ние такой организации упоминается редко, как пра вило в .виде простого 'противопоставления двух край них степеней реальности отражаемого содержания; так, по утверждению Р. Г. Натадзе, «во всех ...про явлениях воображения ... резко различаются две фор мы его, детерминируемые противоположным отноше нием субъекта, 'целостной личности к представляемо му: это переживание воображаемого, с одной стороны, при полной уверенности субъекта в реальной данно сти представляемого и, с другой стороны, при знании о его нереальности» (1972. С. 7). Более точным, по всей видимости, является 'представление К. Левина, подчеркивавшего существование различий в степени реальности содержания «жиз-
Дата добавления: 2021-04-06; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!