Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 31 страница
А на следующий день, когда он, словно влекомый какой-то незримой силой, решил пощупать пульс, его больной разум озарился восторгом: сердце билось как часы, а тонометр не показывал аритмию.
Но надолго ли? Эта тревожная мысль теперь не давала Джонни покоя. Страх перед тем, что аритмия вернётся и первым (и, очевидно, последним) симптомом её станет внезапная смерть, преследовал его словно наваждение. Особенно сильно Джонни боялся ложиться спать, каждый раз с ужасом думая о том, как он может утром уже не проснуться. В одну злополучную ночь Джонни решил попытаться проверить, какие у него проблемы с сердцем доступными ему методами, достал стетоскоп и принялся слушать. Теперь у него почему-то присутствовало убеждение в наличии систолического шума, который он никак не мог расслышать, то ли по причине отсутствия у него необходимых навыков аускультации, то ли из-за некачественного стетоскопа, купленного им, разумеется, «по акции». Когда же Джонни наконец улёгся уже после рассвета, к сильной тревоге относительно возможного шума и скрывающихся за ним дефектов клапанного аппарата добавилась другая неприятная мысль: «к тому же я ещё и не высплюсь», в свою очередь мешавшая спать и тем самым усугублявшая ситуацию по принципу замкнутого круга.
Утром Джонни проснулся от воя пилы за окном. Он практически тут же понял зловещее значение происходящего и подумал: «Скоро деревьев у нас во дворе совсем не останется! Зато этих грёбаных машин становится всё больше!» Джонни взглянул на телефон, и его отчаяние от бессилия воспрепятствовать ухудшению экологической ситуации если не в масштабах планеты, то хотя бы вокруг своего дома усугубилось другой неприятной мыслью: «Сейчас десять с небольшим. Получается, я спал меньше пяти часов! Опять буду весь день никакой и отключаться на ходу, особенно после еды! А доспать не получится, так как эти уроды пилят деревья!» Джонни мрачно подумал: «ещё не успел встать, а уже сплошные неприятности!», впрочем, ещё не догадываясь о других, гораздо сильных потрясениях, ожидавших его в тот день. Но он был уже на пути к ним. У него промелькнула тревожная мысль: «Мне нельзя нервничать! А то будет повышаться давление, а то и снова может начаться такое, как несколько недель назад». На всякий случай решил провести измерение.
|
|
|
И тут началось! Давление оказалось небольшим, но в то же время характерным для него нехорошим – с высоким пульсовым (разностью систолического и диастолического). Последнее обстоятельство почему-то теперь особенно тревожило его, т.к. не далее как вчера он прочитал в интернете о связанной с этим угрозе сердечной недостаточности, инсульта, и, как следствие, ранней смерти. Но ещё больше насторожил его значок аритмии на тонометре. Вот от чего я подохну скорее всего, – подумал угрюмо Джонни. В последующий час он ещё несколько раз измерил давление. Зловещий значок аритмии то появлялся, то исчезал, показатели скакали, но в целом росли. Теперь у Джонни было ещё больше убедительных свидетельств, как недолго ему оставалось жить. Охваченный ужасом, он думал только об одном: «Неужели ситуация быстро движется к финалу?!» Но это, как говорится, был ещё не пи…ц. Ещё где-то через час навязчивых измерений давления Джонни начал колотить сотрясающий озноб. Только этого ещё не хватало! – подумал он уже не настолько испуганно, насколько обречённо. Теперь у него повышались значения не только давления, но и ещё одного ключевого, так сказать, термодинамического параметра, – температуры. А с ней, разумеется, стал ещё сильнее ускоряться пульс. Более того, он почему-то делал это диспропорционально: как знал Джонни, при повышении температуры на градус Цельсия, пульс должен быть расти где-то на десять, от силы пятнадцать ударов в минуту. А у него при 38,3 он уже перевалил за сотню при обычных значениях 60 – 70.
|
|
|
Джонни пребывал уже не настолько в жутком испуге, сколько в какой-то странной растерянности от практически полного непонимания того, от чего, собственно, он помирает. Допустим, это была какая-то инфекция, от которой повышались температура и пульс. Но тогда давление-то артериальное наоборот должно падать вследствие воспалительных процессов в организме. На короткие мгновения Джонни посетила зловещая догадка: «Наверное, это воспалительный процесс в самом сердце. Эндокардит или миокардит какой-нибудь…» Но такой процесс должен был тогда давать скорее сердечную недостаточность и снижать артериальное давление, которое у него пусть и скакало, но в целом значительно поднялось вверх даже на фоне обычных своих повышенных значений. И если бы это была инфекция, она бы у него возникла только сейчас, а тогда оказывалось совершенно неясным значение эпизода повышения у него давления и возникновение аритмии пару недель назад, которые потом на некоторое время утихли.
|
|
|
Морально в те моменты Джонни находился в каком-то парадоксальном состоянии: как ни странно, он не ощущал какого-то всепоглощающего животного страха, который, казалось, непременно должен был «накрыть» его, учитывая обстоятельства. Но Джонни пребывал тогда скорее в каком-то отстранённом недоумении, словно угрожавшие жизни изменения в организме происходили не с ним («диссоциация» как «защита психики»?!), и задавался вопросом: «неужели это ВСЁ?»
|
|
|
А ещё через пару часов Джонни принял решение, за которое потом не раз винил себя. Не имея ни родных, ни друзей, ни каких-либо ещё близких людей, которые могли бы ему помочь, и будучи сам, естественно, совершенно не в состоянии выйти из дома, он обычно был лишён возможности получить какие-то лекарства, даже если бы решил, что они ему нужны. Но именно в тот день, по какому–то необъяснимому стечению обстоятельств ему представился такой шанс.
Джонни практически не общался с соседями, в чьих глазах он представлялся раздолбаем и бездельником, да к тому же ещё и сумасшедшим, «больным на всю голову». На этот раз, однако, соседка сама инициировала общение. Джонни давно уже понял: люди так поступают, когда им что-то нужно от него. Он не мог избежать время от времени посещавшего его внутреннего негодования от того, как несправедлив мир: когда другие чего-то хотели, они не только не стеснялись об этом его просить, но порой даже чуть ли не требовали в наглой форме! С другой стороны, сам Джонни обычно испытывал в подобной ситуации жуткую неловкость беспокоить кого-то своими просьбами, даже если бы ему не отказывали. Он чувствовал себя используемым окружающим миром, точнее, населявшими его двуногими тварями. Однако расстраивать отказом никого не смел, даже не зная толком, как это делается, будучи способен лишь внутри себя обижаться на одних, а другим – при случае жаловаться на жизнь, чем, впрочем, долго порадовать себя обычно не мог, так как собеседники быстро отворачивались от него с брезгливым презрением.
На этот раз, впрочем, когда Джонни с особенно страдальческим видом разнылся соседке, попросившей временно разместить в его квартире свои цветы, пока у них какой-то там ремонт, она почему-то восприняла его серьёзней, чем обычно, и даже предложила принести из аптеки лекарство, коль скоро он, по его словам, помирает. Однако Джонни сумел лишь выдавить из себя мрачным тоном «не надо», а результате чего на него теперь смотрели то ли как на человека, уходящего из своей исполненной скорбью жизни (за которую он почему-то так трясся!) по собственной глупости, то ли просто как на окончательно «поехавшего». Соседка на всякий случай попыталась ещё раз повторить свою инициативу: «Ты не стесняйся, мне это не сложно, я схожу…» И лишь когда она окончательно ушла, Джонни подумал с ужасом: «А вдруг это был мой шанс спастись, а я его так глупо упустил?»
Но тут же в голове завертелись другие мысли: «А какое лекарство я бы себе заказывал? Бета-блокатор? А если он спровоцирует спазм в бронхах, типа астмы? Кто сказал, что у меня такого не может быть? Или нарушение проводимости, полную блокаду, и сердце остановится на фиг. А в лучшем случае, давление и пульс вообще спадут сами собой, пока она там будет ходить, и буду я сидеть как идиот, думая куда теперь деть эти таблетки?»
С этими мыслями Джонни резко встал, собираясь идти в туалет. Он вдруг почувствовал, как сильно и патологически быстро бьётся сердце. Но даже не это было в тот момент самым страшным, а новое, прежде никогда не испытанное им ощущение давления на грудь, будто душившее его. Сразу же промелькнула ужасающая мысль: «Так вот она какая, настоящая сердечная боль!» Не то покалывание под сиськами, о котором так часто ноют барышни в группах ВСД, а реальный приступ ишемии! «Неужели действительно это ВСЁ, и я сейчас сдохну от инфаркта?!» – задавался вопросом Джонни, который был даже к своему собственному удивлению не столько напуган, сколько растерян.
К счастью, эта боль утихла через несколько минут, и Джонни теперь с мрачным внутренним напряжением размышлял о том непоправимом вреде, который был нанесён его бедному сердечку, пока она присутствовала, и пытался успокоить себя тем, что это была «всего лишь стенокардия» – также не очень радостная весть, конечно, но всё-таки дающая шанс пожить несколько лет хотя бы.
Под вечер и особенно когда уже стемнело, по мере того как время двигалось к ночи, Джонни всё больше окутывала тревога о том, как он с такими проблемами вполне может попросту не проснуться утром. Однако пока он лежал с такими мучительными мрачными мыслями, для нормальных людей утро с ранним летним рассветом уже наступило. И Джонни понимал: надеяться в такой ситуации на помощь ему было просто не от кого. Как бы ни бесило его «выражение взять себя в руки», ему необходимо было сделать именно это и расслабиться. Пытаясь успокоиться, он время от времени пил дорогую минеральную воду с магнием откуда-то из бывшей Югославии, словно она была волшебным чудодейственным средством, предназначенным спасти его от неминуемой гибели. В итоге то ли Джонни каким-то непонятным образом то ли немного успокоился, то ли обречённо смирился («нет сил уже тревожиться так постоянно, будь что будет, помру так помру»), то ли неверно измерил давление, то ли оно действительно почему – то снизилось, но, увидев на тонометре где – то 115/65, Джонни, наконец-то уснул.
Однако в тот день он опять проснулся с нехорошими мыслями, от которых его буквально чуть ли не трясло. Джонни словно чувствовал наперёд: «Сейчас померяю давление. Тонометр покажет не просто очень высокие значения, но ещё и аритмию, от которой я легко могу сдохнуть внезапно, в любую секунду». С примерно такими мрачными мыслями Джонни фактически пролежал большую часть последующих двух дней, время от времени порываясь измерять давление, но обычно сбрасывал тонометр (которое по его оценкам всё это время держалось где-то 140 – 160, или даже до 170), боясь увидеть на нём не только высокие значения, но и зловещий значок аритмии. Он даже мало ел, пытаясь сбивать таким образом гипертензию (т.к. знал, как часто раньше у него давление повышалось до 140 и больше в процессе «зажоров», когда он регулярно «заедал» свои душевные страдания). Кроме того, поскольку читать лёжа он не мог (дабы не портить, как его учили в детстве, и без того плохие глаза), чтобы занять себя чем-то осмысленным, в эти дни Джонни большую часть времени слушал начитанный роботом текст из Интернета про то, как искать у себя разные болезни. Джонни понимал, как жизненно важно было ему срочно разобраться в причинах происходящего с ним, поставить себе диагноз, и по возможности начать (само-)лечение.
И уже под утро дня, который должен был стать четвёртым в этой серии его мучений, Джонни, наконец, услышал то, в чём, как ему в тот момент показалось, крылась неожиданная разгадка его тогдашнего тяжёлого состояния. Джонни стал думать, что у него сильно повысился уровень щитовидного гормона и развился тиреотоксикоз, вследствие чего его сердце постоянно долбил (нор)адреналин, обильно выделяемый надпочечниками при данной патологии. Особенно настораживали услышанные им слова про то, каким зловещим признаком является в этом контексте диарея, и Джонни не мог не вспомнить, как часто он в те дни ходил в туалет по большой нужде. И в самом деле, не от страха же он так часто обсирался?! К рассвету той мучительной ночи Джонни уже был уверен: его дела плохи, и нужно что-то делать, чтобы у него был хоть какой-то шанс выжить. Конечно, сохрани Джонни на тот момент способность мыслить критически, он бы сообразил, что у него были не настолько уж высокие температура и ЧСС для настоящей «тиреоидной бури», но увы, со способностью рассуждать здраво у него было очень сложно в те минуты, а впрочем, если честно, не только тогда…
В итоге Джонни принялся звонить в скорую помощь. Там, однако, не восприняли всерьёз его рассуждения о «серьёзных проблемах с щитовидной железой». Сотрудник скорой поинтересовался, какие имеются таблетки от давления. Джонни пришлось наврать.
На самом же деле история была такой. Чуть больше трёх лет назад, холодным майским утром Джонни проснулся с неприятным ощущением в затылке. Сразу почему – то возникла мысль: «наверное, у меня высокое давление». Принялся мерить. Джонни знал, что его автоматический тонометр накачивается изначально примерно 30 мм. выше систолического, хотя это было и не точно. Однако на сей раз долбаный прибор качал и качал до заоблачных значений. Когда Джонни осознал, что это должно значить для его состояния здоровья (или скорее отсутствия такового!), у него на лбу выступил холодный пот. Решив не дожидаться ужасающих показателей на дисплее, он сбросил тонометр и начал измерение снова. Однако теперь прибор накачался до ещё более высоких значений. Получалось, давление у него было где-то 170! Конечно, Джонни отдавал себе тогда отчёт в том, что по-хорошему ему надо было всё-таки довести измерение до конца, но боялся что в таком случае, когда он увидит эти чудовищные цифры, то его немедленно посетит Кондратий по прозвищу инсульт, а потому вместо дальнейших попыток измерить давление решил вызвать себе скорую помощь, назвав им представлявшиеся ему на тот момент реалистичными значения 167/91.
Приехавший мужик, однако, совсем не разделял его видения трагичности ситуации. Намеряв 145/90, а потом повторно и вовсе 135/80, он недовольным тоном сказал следующий раз в подобной ситуации его службу зря не беспокоить, а вызывать дежурного врача из ближайшей поликлиники. Перепуганный Джонни, всегда боявшийся ругавших его людей, в ответ принялся мямлить про то, как он проснулся с болью в затылке, намерял вначале 145, подумал «чё-то много», решил измерить ещё раз, его стало трясти, давление поднялось ещё выше… Рассказал про своё хроническое нарушение мозгового кровообращения, добавляя потом: «А вдруг у меня там аневризма в башке; от такого давления она разорвётся, и я не погибну, не приходя в сознание, от геморрагического инсульта?! Ведь большинство людей с такой сосудистой катастрофой мрут, а я к тому же один живу, поэтому мне если что и помочь некому. Вот я вас и решил вызвать, вы уж извините если оказалось зря побеспокоил».
В ответ сотрудник скорой недовольно пробурчал о том, как такая специфическая тяга к знаниям о болезнях, какая была у Джонни, не всегда идёт на пользу людям, а точнее, скорее чаще не идёт вовсе, чем наоборот, и советовал при следующих случаях единичного подъёма давления принимать капотен, а если будет держаться – начать принимать курсом какой – нибудь энап, согласовав это со своим районным врачом. После чего пожелал не болеть, а главное – не паниковать напрасно, на прощание накормив Джонни сразу целой пригоршней волшебных таблеток под названием «глицин».
Выбравшись на следующий день за продуктами, Джонни заглянул в пристроенную к магазину аптеку. Работавшая там бабка, видимо, очень удивилась тому, как люди пытаются экономить на своём здоровье, когда он настоял, чтобы ему вместо капотена продали «ноунейм» каптоприл. Но сам Джонни считал своё поведение в какой-то мере логичным. Ведь на самом деле он не собирался принимать этот препарат, поскольку вообще опасался таблеток, но при этом очень боялся ситуации, когда ему будет плохо с высоким давлением, которое нечем снизить. Таким образом, как любят говорить психолухи, заныканный каптоприл имел назначение некоторого «магического успокоительного».
Теперь же, три года спустя, Джонни сказал сотруднику скорой, что у него есть каптоприл, прекрасно понимая, что принимать этот препарат всё равно не будет, даже в сложившейся экстренной ситуации, т.к. он давно уже просрочен. На что ему ответили: «вот примите его и спите спокойно!», на чём разговор был закончен.
Услышав гудки на другом конце провода и положив трубку, Джонни с ужасом осознал, как снова оказался в неприятной ситуации, в которой прежде обнаруживал себя много раз, когда сначала вовремя не решался промямлить что-то в подкрепление своей точки зрения, словно резко терял дар не только речи, но и мысли, а потом оказывалось уже слишком поздно. Так случилось и сейчас, однако теперь на кону была сама его жизнь, по крайней мере, так ему представлялось.
Необходимо было что-то делать. Причём срочно! В панике Джонни принялся строчить (не решаясь позвонить в такое время!) брату Николаю и жалобно (насколько такой формат общения давал ему возможность выразить невыносимое чувство охватившего его экзистенциального ужаса) хныкать, чтобы тот вызвал ему скорую помощь. Когда абонент через какое-то время написал ему: «Держись, брат, не переживай, они обещали приехать…» Джонни вначале не поверил, решив, что Николай надеялся, что он опомнится и не станет так сильно беспокоиться об угрозе своей жизни, однако вскоре раздался звонок в дверь. Там Джонни ждал очень неприятный сюрприз. Он почему-то наивно надеялся, что ему пришлют доброго и понимающего мужика, который отправит его в хорошую больницу. Однако на пороге, как назло, стояли две молодые женщины от силы лет двадцати с небольшим.
Джонни резко негативно относился к молодым женщинам как классу. И у него были на то весьма веские основания: ведь они, как ему представлялось, оценивали его согласно стереотипам, применяемым молодыми самками к представителям мужского пола. А он с точки зрения этих критериев, несомненно, представлялся трусливым и безвольным неудачником, жившим на помойке, в которую он превратил свою квартиру. Однако если обычных женщин из интернета (единственное место, где он мог неформально общаться с представительницами «прекрасного пола», поскольку в реальной жизни его контакты ограничивались кассиршами из «Пятёрочки» касательно покупки товаров по акциям) Джонни в случае чего мог послать куда подальше, в надежде что их кавалеры в случае чего его не найдут, то в данном случае, получалось, эти молодые женщины (которые, вне сомнения, отнесутся к нему как человеку и пациенту крайне негативно!) будут решать вопрос его бесценной жизни и… в случае неоказания ему необходимой своевременной медицинской помощи (увы!), смерти.
Джонни почему-то подумал о том, как, будучи робким и стеснительным юношей, он, наверное, помер бы на месте от стыда, приди такие миловидные девушки к нему домой, даже если они были не личными его знакомыми, а медицинскими работницами. Джонни также прикинул, как эти молодые дамы наверняка воспринимают его таким же «уважаемым» человеком, как какого-нибудь опустившегося колдыря. Да и то, алкаш в этом плане наверняка вёл себя достойнее, не тревожа своими никчёмными звонками тех, кто по роду службы призван был спасать жизни действительно достойных людей, а потому к нему вызывали скорую (или скорее уже соответствующую перевозку) если только уже на характерный трупный запах. Однако практически тут же он подумал: «А какого хрена? Почему я всю жизнь должен стыдиться быть собой?! Если у меня, доброго и честного человека, нет ни здоровья, ни денег, то это вина природы и грёбаной власти этого государства, но никак не моя лично! И я имею, по идее, те же права, как и другие люди, и в том числе обращаться за помощью в экстренные службы, когда у меня имеется в этом необходимость! Хотите, чтобы к таким, как я, вызывали только по запаху?! Ничего, я вам в случае чего прежде чем откинуться морально развоняюсь по полной программе!»
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!