Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 34 страница
Но тут же представилось, как это наверняка будет выглядеть на практике. Придя еле живым, с трудом соображая от страха и плохого самочувствия, возможно, он будет вынужден выслушать от какой-нить напыщенной в уверенности своей квалификацией тётки про то, как патологические изменения в результатах его диагностических исследований ещё ничего страшного не значат, и соответственно ему стоит лечить не столько сердце у кардиолога, сколько нервишки у психотерапевта. Ну а поскольку у него, разумеется не найдётся ни здоровья, ни элементарной смелости (которой ему за всю жизнь хватало, пожалуй, лишь в компьютерных играх) наказать заявившую ему это за его последние деньги коммерческую гадину (наподобие того, как это сделал брат Николай), то свою правоту он сможет там доказать, лишь сдохнув у них на глазах. Но толку – то в подобном восстановлении справедливости, когда ты уже мёртвый?!
При такой мысли Джонни исполнился отвращения к системе платной медицине, пробормотав злобно про себя: «Да хрен вы от меня ещё чего получите!» И в самом деле, зачем к кому-то обращаться, если он теперь мог найти для себя самые лучшие, продвинутые методы лечения в интернете?! Решительно настроившись таким образом, Джонни принялся прикидывать, как ему лучшим образом поступить дальше для решения поставленной задачи. Он сейчас пойдёт в аптеку, купит себе конкор, а заодно там же рядом в магазине полезную для сердца еду, после чего вернётся домой и станет ими лечиться.
|
|
|
Но как только Джонни выдвинулся в направлении магазина и пристроенной к нему аптеки, у него прямо тут же возникла очень тревожная мысль: «А вдруг я не дойду, а просто упаду и сдохну?..» И стоило ему об этом подумать, как у него резко затряслись и подкосились ноги. Однако к собственному удивлению, Джонни в тот момент удалось быстро успокоить себя. Он рассудил так: «С чего бы мне вдруг резко помирать именно сейчас?! Да, мне плохо, но я чувствую себя, мягко говоря, не ахти уже несколько дней. И во второй половине предыдущей недели я также не раз прощался с жизнью, но нет, тьфу – тьфу, пока ещё как-то продолжаю влачить своё существование». Вероятность подохнуть именно в ближайший час поэтому сравнительно невелика, а потому уж как – нибудь дойду домой, а там, смотришь, и моё спасительное (само–) лечение начнёт действовать.
В магазине (как он начал считать, когда ему стало казаться, что удалось лучше разобраться в происходившем с ним тогда) Джонни совершил ошибку, которую впоследствии не мог себе простить. Набрав побольше злополучной (согласно сведениям, вроде как прояснившимся со временем) «магниевой» минеральной воды, пока на неё ещё была распродажа, он купил мало свёклы, поскольку боялся станет плохо, если пойдёт с тяжёлым грузом, поесть её всё равно не получится больше 1 раза до послезавтра, когда предстояло сдавать анализ мочи (чтобы не было сильного окрашивания), а дешёвых овощей можно было и в магазине около дома набрать.
|
|
|
На следующий день, во вторник, с утра (по его собственным меркам времён суток, разумеется, т.е. около 14 часов) Джонни принял первую таблетку конкора согласно инструкции. Правда, не данной ему врачихой, а содержавшейся во вкладыше для людей с больным сердцем и представлявшейся ему более разумной в соответствии со сведениями, почерпнутыми им из пособия «Фарма для идиотов», скачанного в инете.
В среду, вставая на анализы, Джонни решил учесть горький опыт понедельника. Нет, разумеется не в том, чтобы встать пораньше и не торопиться, опаздывая, а просто не стал с утра жрать. Но не потому, что так указывали правила сдачи анализов (которые Джонни считал бюрократическим фуфлом, т.к. одно дело, если сдавать глюкозу, – тогда да, может повлиять, но всякие там гормоны щитовидки и печёночные пробы всё равно вряд ли от этого зависят! – рассуждал он), а чтобы легче было идти.
|
|
|
К своему безумно приятному удивлению, он дошёл в тот день до поликлиники безо всяких приключений в виде панических атак и подобного. По пути домой Джонни ещё сильнее чувствовал какую-то изумительную лёгкость и окрылённость. В какие – то мгновения эйфории ему даже начинало казаться несколько уменьшившейся мучительная дереализация, неотступно преследовавшая его с детства. Словно желая «проверить на прочность» неожиданно происшедшую с ним положительную метаморфозу, Джонни по дороге из поликлиники сделал большой крюк, чтобы сходить в парикмахерскую подстричься. И ничего! Лишь пару раз по дороге ему стало как – то не по себе, но он списал это на то, что не ел со вчерашнего дня. Ему даже не верилось. Неужели это наваждение с аритмией, высоким давлением, жутким страхом умереть с минуты на минуту и прочими ужасными вещами уже закончилось? – спрашивал он себя. Избавление казалось ему слишком волшебным, чтобы в него поверить. Ему словно зачем – то хотелось ущипнуть себя, чтобы снова вернуться к мрачной реальности своей по большей части безрадостной жизни тяжело больного человека.
И действительно, иллюзия эйфории продолжалась недолго. Первым звоночком отрезвления оказалось невезение в магазине Пятёрочка рядом с домом. Видимо, сказался сезонный фактор, из – за которого остатки прошлогодних овощей часто оказывались совсем дрянными, а потому сколько он ни рылся, выбрать сколько – нибудь приличную свёклу ему не удалось. И тут же, разогнувшись, то ли потому что ничего ещё до сих пор не ел с утра, то ли по какой-то иной причине, он вдруг почувствовал себя довольно паршиво.
|
|
|
Но на тот момент Джонни ещё не был готов отчаиваться. Он решил, что пока будет есть другую лечебную пищу. А чтобы она приносила ему больше пользы, Джонни не пожалел значительную часть остававшихся у него на тот момент денег, чтобы заказать себе в интернет – магазине ручную мельницу для зерна. Конечно же, его неслабо душила жаба разориться и оторвать от больного сердца восемь тысяч рублей за какую – то невзрачную хрень наподобие мясорубки, но мысль о том, что таким образом он может спастись от преждевременной внезапной смерти мотивировала его на покупку.
Однако и здесь его ждал серьёзный облом. Разумеется, Джонни доживал свой век на жуткой помойке, в которую превратил свою квартиру, и гнал от себя время от времени посещавшие его мысли: «а может, всё – таки хоть попытаться здесь прибраться?», руководствуясь ломовым аргументом: «кому здесь не нравится, тот пусть сюда не ходит». И в самом деле, по сути, практически все его сколько – нибудь неформальные контакты с двуногими тварями именуемыми людьми сводились к тому, что они его так или иначе использовали. Так зачем им было ещё и комфортные условия – то для этого создавать?!
Тем не менее, относительно еды (или «корма для свиньи», как ласково называл себя и свою пищу Джонни), в игру вступали совсем другие правила. Поэтому применительно к семенам льна перед первой попыткой прокрутить их на мельнице вопросом «мыть или нет» он даже не задавался. И лишь потерпев полное фиаско, тщетно пытаясь измельчить гадкую, склизкую жижу, в которую после мойки превратились чудодейственные семена (которые Джонни при помощи дорогущей мельницы пытался помочь своему беззубому организму усваивать, а не носить в итоге практически непереваренными в туалет), оказался вынужденным снова вернуться к непростым размышлениям на эту тему.
Довершением неприятностей того дня стал для Джонни поздний вечерний разговор по телефону с «братом» Николаем. Желая хоть как – то вернуть себе положительный настрой, Джонни принялся рассказывать, как после вчерашнего приёма конкора (а с чем ему было ещё связать такое чуть ли не волшебное временное улучшение самочувствия?) он много ходил с приятным ощущением лёгкости, так позитивно контрастировавшим с тем, как ужасно он чувствовал себя ещё позавчера, в годовщину смерти мамы. Однако реакция Николая оказалась, мягко говоря, не очень вдохновляющей. Вместо того чтобы порадоваться за «брата», он ткнул Джонни носом в то, насколько жалким он показал себя несколько дней назад, умоляя помочь вызвать ему скорую помощь. «Зачем вообще такая жизнь нужна, ради чего так мучиться?» – вопрошал Николай.
Жутко обиженный такой реакцией, Джонни на это ничего не смел сказать, в разговоре проглотив свои резко негативные эмоции, как он привык поступать в общении, а только подумал про себя: «Тебе не нужна, ты и не живи! А я за своё существование собираюсь бороться с болезнью до последнего!»
Следующим монументальным этапом в борьбе с недугом для Джонни стало посещение поликлиники в пятницу. В этот день он в очередной раз убедился на собственной шкуре, какой ерундой было проповедуемое психолухами положительное мышление. А ведь изначально Джонни был в тот день настроен очень позитивно. Перед тем как идти в поликлинику, с утра (т.е. в три часа дня) он предусмотрительно поел свёклу с чесноком (который раньше стеснялся есть перед посещением общественных мест из – за сильного галитоза, однако теперь рационализировал это для себя заботой о собственном здоровье: он не виноват, что настолько болен и ему приходится лечиться, а потому другим придётся потерпеть!). Джонни был очень вдохновлён прочитанным недавно в инете об огромной пользе удивительно дешёвого (тоже немаловажный фактор, учитывая его неизменно нищенское существование) овоща, помогающего не только улучшить эластичность сосудов (которые у него – в чём он совершенно не сомневался – были как у дряхлого старика), снизить давление и повысить уровень калия (способствующего уменьшению числа экстрасистол), но, как выяснилось из прочитанной им статьи, также усмирять чрезмерную активность симпатической ветви вегетативной нервной системы.
С таким оптимистичным настроем дать бой своей сердечно – сосудистой болезни и победить, Джонни пошагал в поликлинику и дошёл до неё довольно бодро, без панических атак и прочих приключений. Сделав рентген, он уселся напротив кабинета ЭКГ и приготовился читать предусмотрительно взятые с собой материалы. Рентген был назначен ему на 17.15, и он прошёл его даже чуть раньше, а кардиограмма на 18.20, поэтому Джонни заранее позаботился о том, как провести это время с пользой и смыслом, изучая распечатанное из интернета пособие о том, как искать у себя разные болезни. Нет, разумеется, в публичных местах ему было очень сложно впитывать какую – либо прочитанную информацию, так как у него было слишком много тревоги, мешавшей сосредоточиться (необходимое условие любой интеллектуальной деятельности), однако, с другой стороны, если бы он даже не пытался в подобных ситуациях читать, то и подавно бы не находил себе места, дополнительно виня себя за бестолковое провождение времени, которого и так в его жизни оставалось чуть – чуть (Джонни с детских лет жил с постоянным мучительным ожиданием скорой смерти и потому недолгого оставшегося будущего).
И вдруг он заметил информационное объявление на кабинете, совершенно выведшее его из равновесия. В нём говорилось: пожалуйста, не забудьте принести свою предыдущую ЭКГ для сравнения. Джонни сразу же с ужасом вспомнил, как перед выходом из дома хотел положить в пакет свою кардиограмму, сделанную в понедельник, но потом почему – то испугался её потерять (не представляя как и где, но подобное часто у него случалось с разными нужными вещами, и потом бывало обидно, особенно когда речь шла о чём – то не подлежащем восстановлению, как дело и обстояло в данном случае).
Джонни сразу же запаниковал. Ему претили эти то и дело раздиравшие его мучительные внутренние противоречия, когда нужно было срочно принимать решение, а он не мог быстро определиться, как ему поступить, поскольку хотелось того и другого, но совместить оказывалось невозможным. И, как назло, оставалось бы до кардиограммы, скажем, всего 15 минут, он бы просто оправдался, сказав: «увидел объявление только сейчас», «я понимаю как это важно, мне тоже очень жаль» и всё такое, но за час, по идее, можно было обернуться туда и обратно – в среднем при не очень плохом самочувствии и в то же время без особой спешки дойти до поликлиники у него занимало примерно 25 минут.
Воодушевлённый мыслью доказать самому себе, что состояние его сердечно – сосудистой системы объективно ещё отнюдь не так плохо, как ему представлялось в минуты паники, Джонни решительно пошагал в направлении дома. И практически немедленно испытал на себе неприятный парадокс: он чувствовал себя заметно хуже, чем по дороге в поликлинику. А примерно на середине пути или скорее ближе к дому его и вовсе накрыло. На несколько мгновений даже охватило омерзительное чувство: «Сейчас я отключусь, вот упаду прямо здесь и сдохну!» И хотя его практически тут же отпустило, он растерялся и снова впал в отвратительное состояние внутреннего метания, которое испытал перед выходом из поликлиники, только теперь ситуация была ещё более неприятной. И в самом деле, пойти обратно в поликлинику означало признать своё поражение. Ему было даже страшно подумать о том, как его (в чём не было никакого сомнения!) начнёт колбасить только от осознания того, как он позорно облажался, и в итоге придётся – таки оправдываться в кабинете и всё такое…
Мысли об этом были настолько невыносимыми, что Джонни пошёл дальше в направлении дома через силу, с ужасом думая о том, как быть, если станет плохо. Он двигался словно в каком – то забытьи, когда собственные ноги казались ему чужими, неуклюжими, механическими, словно являлись не живыми частями своего тела, а заготовками для робота.
Торопливо распахнув дверь квартиры, Джонни вдруг с неописуемым ужасом осознал то, о чём ему почему – то не хватило ума подумать в поликлинике: как теперь ему найти, куда он час назад швырнул долбанную маленькую бумажку с ЭКГ, если память в поражённой проклятой болезнью башке обычно отказывалась его выручать даже в куда более спокойной обстановке?!
Да, класть «вещи на свои места» для него было неразрешимой проблемой ещё в начальной школе. Какие – нибудь психолухи, возможно, сочли бы подобные затруднения проявлениями пассивной агрессии Джонни против издевавшейся над ним бабки. Она, как выяснилось впоследствии, сначала была вообще против самого его рождения, а потом желала, чтобы он умер в раннем детстве, нежели рос таким, каким видели его окружающие «доброжелатели» – скорбным и болезным плюгавым уродцем без отца. Бабка, казалось, испытывала особенное удовлетворение, называя Джонни недоделанным недоумком, не способным не только научиться хоть чему – нибудь стоящему в школе, но даже хотя бы не терять там свои вещи. Особенно обидным для Джонни было сравнение с другими, «полноценными» детьми, некоторые из которых к тому же систематически над ним издевались.
Нет, разумеется, всё это осталось в далёком прошлом, и бабки уже 20 лет как не было в живых. Однако «класть вещи на свои места» он, увы, так и не научился, а потому теперь ничего не оставалось, кроме как иметь дело с последствиями.
Поскидывав в истеричном порыве на пол много других полезных вещей (и сделав их тем самым de facto безвозвратно потерянными, т.к. найти потом нужную вещь в образовавшейся на полу помойке оказывалось нереальным), как он нередко поступал, когда не мог что – то найти (а это в свою очередь также случалось с ним частенько!), Джонни после нескольких минут отчаянного рытья нашёл – таки искомую кардиограмму.
До назначенного ему времени диагностической процедуры оставалось двадцать пять минут, то есть ровно в обрез, только чтобы дойти. Джонни пошёл, не помня себя, словно окутанный каким – то дурманом, и чтобы хоть как-то успокоить себя, бормотал вслух, повторяя как мантру: «Я не должен сейчас умереть, ведь я наелся свёклы!» Он вспомнил даже, что ел её около трёх часов назад, а потому сейчас (по крайней мере, если верить статье, рассказывавшей о чудодейственных свойствах продукта), концентрация у него в крови благотворных биологически активных составляющих должна быть максимальна.
Со стороны, для несведущих в тайнах его внутреннего мира обывателей, такое поведение, наверное, выглядело как «не иначе, на канатчиковой даче или в ближайшем ПНИ объявили амнистию», однако в те моменты самого Джонни, одержимого идеей дойти до поликлиники не сдохнув по дороге, вопросы о том, как он выглядел в глазах зевак не волновали. По мере приближения к поликлинике Джонни не накрыло так сильно как в понедельник на вегетативном уровне (сам он объяснил это для себя как следствие употребления свёклы три часа назад, концентрация полезных веществ из которой на тот момент, по его мнению, должна была как раз оказаться максимальной), однако по мере приближения к заветному зданию ноги его всё больше напоминали ему какие – то неуклюжие, бесчувственные мешки.
По мрачному выражению лица медсестры (за которым он очень встревоженно наблюдал именно с этой целью), возникшему сразу, как только началась запись ЭКГ, Джонни сразу же почувствовал неладное. И как только он заметил её нешуточную встревоженность, то испытал дополнительный прилив невыносимого ужаса, который (по крайней мере, если судить по мимике медработницы, проводившей с ним диагностическую процедуру) в свою очередь сказался на его кардиограмме дальнейшим усугублением ситуации.
Медсестра поинтересовалась с неким обеспокоенным участием в голосе, которое в данном контексте звучало особенно зловеще: «У Вас раньше была аритмия? Есть с собой предыдущая ЭКГ?» При других, более благоприятных обстоятельствах Джонни, наверное, почувствовал бы гордость, что ему всё же удалось принести из дома оказавшуюся важной для сравнения кардиограмму. Однако в тот момент он был слишком перепуган, чтобы испытывать хоть какие бы то ни было положительные эмоции. Джонни утвердительно кивнул головой и сказал: «Да, экстрасистолы…», на что медсестра ему трагическим тоном ответила: «Так вот, они у Вас и сейчас есть…»
Джонни понимал глупость и бессмысленность вопроса, задаваемого им в сложившейся ситуации, но в то же время не сумел удержаться и не спросить: «Скажите, я не умру от этого?!» Медсестра мрачным и слегка даже раздражённым тоном человека, которому адресуют не просто неуместный вопрос, но такой, на который точно могли ответить, наверное, лишь высшие силы, сказала: «Откуда же я могу знать?! Вы были в понедельник у врача? Что она Вам выписала, какое лекарство? Вы принимаете его?»
В ответ Джонни механически соврал: «да, конкор», почувствовав одновременно прилив невыносимого стыда, что даже не стал пить в тот день свои полтаблетки, понадеявшись на чудодейственность «натурального и полезного средства», т.е. свёклы. Медсестра, покачав печально головой, сказала: «продолжайте принимать тогда, как вам назначили... Заключение ЭКГ будет у Вашего доктора в среду на следующей неделе»…
Джонни собирался ещё уточнить у этой тётки, а не помрёт ли он до приёма Мушкиной. Ему безумно (и это было, пожалуй, ключевое слово, которое характеризовало овладевшее им в те моменты состояние перепуганного ступора) хотелось ещё раз уточнить, чтобы его непременно заверили, что ничего ужасного с ним не случится, как когда – то давным – давно делали врачи детской поликлиники, когда он им хныкал о том, как ему плохо. Однако тут же опомнился, и поняв, насколько глупым и бессмысленным окажется в сложившейся ситуации, на непослушных ногах вышел из кабинета (попутно поймав себя на мрачной мысли о том, сколь неуместным были его слова «до свидания», так как ему наверняка будет сложно дожить до следующей ЭКГ, если его ещё когда – либо на неё направят; Джонни также нашёл символичным, как медсестра ответила «всего хорошего»: ему представлялось, так обычно говорят работники похоронных контор).
Домой Джонни доплёлся кое – как, словно зомби. Всю дорогу его глодало чувство вины за то, что он до сих пор не принимал лекарство согласно предписанию, если не врачихи, то вкладыша (хотя какой смысл ощущать себя так, словно перед кем – то оправдываешься, и на ком ещё лежит ответственность за твою жизнь, кроме тебя?!)
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 28; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!