ТОЛКОВАНИЕ МОНАСТЫРСКОГО УСТАВА И ПРАВИЛ СВЯТОГО АВГУСТИНА 1 страница
Глава первая
Устроители монастырей: святые Василий Великий, Пахомий Великий, Антоний Великий – составили правила, ради того чтобы сохранить дух монашества. Эти правила поистине раскрывают перед нами евангельский закон и указывают нам путь, следуя по которому можно воспринять Святого Духа и ощутить Его благодать.
Трудно согласиться с тем, что правила и устав, носящие имя святого Августина, написаны им самим, но, во всяком случае, они отражают его дух. На Западе еще и сейчас существуют монастыри, есть некоторые пустынники, монахи и монахини, носящие его имя, однако мы не можем сказать, что начало этим монашеским сообществам положил сам святой Августин. Все они, должно быть, возникли гораздо позднее. Но, несмотря на это, они восприняли нечто из древности, поскольку сохраняют устав святого. Итак, нужно признать, что устав появился благодаря трудам людей, окружавших святого Августина, или, лучше сказать, устав берет свое начало в живом предании, которое святой оставил этим людям.
Святой Августин услаждал и продолжает услаждать души людей и обогащать их разум. Его мудрость безгранична. Он был одним из наиболее выдающихся учителей ораторского искусства. Однако он не получил, как другие отцы, богословского образования (я не имею в виду его личное знание, поскольку он стяжал неоценимый личный опыт) и не посещал никакую богословскую школу, Александрийскую или Антиохийскую, не был учеником какого‑либо наставника. Уже в зрелом возрасте он приходил поучиться у глубоко образованного епископа святого Амвросия Медиоланского, который был погружен в свои книги, непрестанно писал и не имел ни минуты, чтобы взглянуть на блаженного Августина. Но святой, никогда не сетуя, день и ночь стоял поблизости и без устали смотрел на него, как рабыня очами своими смотрит на руки госпожи ее.
|
|
|
Дни сменялись ночами, и ночи – днями, а блаженный Августин все оставался в келье святого Амвросия. Он ждал: может быть, тот поднимет голову от своих книг или от проповедей, которые он готовил (святой Амвросий все делал по строгим правилам, не упуская из внимания мельчайших подробностей; его проповеди – это научные трактаты). Ждал, чтобы высказать ему свои недоумения по поводу Священного Писания и философских и отеческих книг, которые святой Августин начал читать; или исповедать ему некоторые из вновь охватывавших его внутренних борений. Но снова и снова он уходил, так и не удостоившись даже взгляда епископа. Поэтому он излагал свою исповедь в собственных книгах, возложив на Бога все чаяния и от Него ожидая ответа на свои вопросы. И конечно, столь величественному и достойному похвал святому, в простоте смирившемуся перед этим светильником – святителем Амвросием, которого он в конце концов превзошел, было невозможно не улучить милости Господа и Его сладчайшего взора.
|
|
|
Но поскольку блаженный Августин познавал духовную жизнь таким способом и пытался разрешить свои трудности самостоятельно, то, естественно, в его богословских познаниях остались пробелы и он не мог изложить свое учение так, как это сделали утонченные умы Востока: святые Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст. Они восприняли и философию, и богословие, и предание от отцов и матерей. А здесь не было ни Анфусы, ни Эмилии, ни Нонны… Зато была Моника, слезами спасшая и освятившая свое чадо. Когда Августин погряз в трясине греха и ереси, его мать со слезами на глазах пришла к епископу, чтобы умолить его о спасении сына, и епископ ответил ей: «Невозможно, чтобы не увидел Бог твоих слез, и чадо этих слез не спаслось бы!» И Моника, и ее сын не только спаслись, но и прославились великими подвигами.
Где бы ни оказывался святой Августин, он стремился жить не обособленно, а с теми, кто придерживался общежительного уклада жизни. Так было и до его крещения, и после него, и тогда, когда он стал епископом. Конечно, время, в которое жил святой Августин, место и образ его жизни определенным образом повлияли на его монастыри, это была ранняя форма монашеского общежития. Вначале его обители состояли из мирян, посвятивших себя Богу: в конце IV века святому Августину удалось собрать вокруг себя людей, которые ценили общежительную жизнь. Впоследствии он создал монастыри, состоявшие из клириков, по обычаю того времени. Епископский дом был похож на монастырь: епископ занимал место игумена, протосинкелл был, как мы сказали бы, дикеем, а остальные братья, жившие в кельях, составляли братство. Святой Августин попытался создать условия для общежительной жизни, хотя в этом он не добился столь большого успеха, как отцы Востока.
|
|
|
Тем не менее на западное богословие он оказал чрезвычайно большое влияние. Конечно, он дал повод еретикам писать богословские сочинения, основные положения которых взяты, или лучше сказать, выдернуты из его богословской системы. Многие ереси, появившиеся на Западе, и прежде всего главные пункты догматического учения Римской Церкви опираются на учение святого Августина. Ведь легко, вырывая места из творений какого‑либо святого или толкуя их через призму своего личного опыта или воззрений своей эпохи, возвести множество новых сооружений на фундаменте, заложенном другим человеком.
|
|
|
Блаженный Августин оказал влияние и на богослужение. И поныне в западных монастырях совершают богослужения примерно так, как установил совершать их святой Августин. И их псалмопение, и в целом строй богослужения напоминают о святом. Впрочем, не только о нем, но и обо всех перипетиях и искажениях в жизни Римской Церкви. С тех пор как она уклонилась со своего пути и отдалилась от Востока, она, естественно, потеряла свое первоначальное направление и тот дух, который вдохнул в нее святой Августин.
Блаженный Августин, родившийся в день памяти святителя Иоанна Златоуста, оставил по себе множество творений, в которых бьет ключом юношеская энергия, особенно в богословских и апологетических писаниях против ересей, поскольку он обладал очень развитым пастырским чувством. Его личность запечатлена в его творениях: как вначале он со страстностью увлекся ересью и предался греху, так впоследствии всю страстность, горячность своей души он принес Богу. Это был редкостный пример всецелого посвящения себя Господу и любви к Нему.
Его творения исполнены того таинственного и экзистенциального духа, который исходит из покаяния и ощущения ничтожности человеческого существа. Он не написал ни одного слова, которое не было бы им пережито. Мы видим, как иной раз он восходит на высоту, а иной – нисходит в такие глубины, что дает повод неверно истолковывать его писания и подозревать автора этих писаний в ереси. Тем не менее, святой жил и мыслил право. Если к тому же вспомнить, что он не знал греческого и еврейского языков, можно понять, почему он не изложил все так, как нам этого хотелось бы. Кроме того, нужно принять во внимание все перетолкования и недобросовестное использование его текстов. В истории это происходило не один раз и не только со святым Августином. Но мы знаем, какую он испытывал боль еще при своей жизни, видя, как злоупотребляют его учением и искажают его.
Во всяком случае, святой, живший глубокой жизнью Духа, создал творения возвышенные и одновременно очень простые: он желал помочь человеку вместить Святого Духа. Пусть нет свидетельств, что святой Августин оставил после себя настоящие монастырские братства, Церковь, несомненно, руководствовалась его учением. По его монастырскому уставу, вероятно, жили те, кто собирались вокруг него и до и после его поставления на епископство. Этот устав невелик и прост, по крайней мере его основной текст, отражающий дух и взгляды святого Августина; он касается практических вопросов.
Прежде всего, возлюбленнейшие братья, мы должны любить Бога, а затем ближнего, потому что это первые заповеди, преподанные нам. (1)
Первый пункт устава святого Августина, первый его завет монахам говорит о любви и напоминает начало «Подвижнических правил» святителя Василия Великого. Тем не менее очевидно, что прямой зависимости между этими произведениями нет. Все отцы, которые устанавливают правила, начинают с этих двух заповедей. Причина этого ясна: согласно учению Господа Иисуса Христа, апостола Павла, святого Иакова, брата Господня, и всех отцов, любовь к Богу и ближнему – это одна и та же любовь, начало и конец духовной жизни, начало отречения от мира, путь к обретению духовных дарований и духовных наслаждений и их предел. Любовь – отправная точка всего. Есть два вида любви: одна – предваряющая, ее дарует душе Бог; вторую человек приобретает своим трудом, преклоняя колена пред Богом. Любовь дарует познание Бога, а познание Бога в свою очередь эту любовь преумножает, она становится истинной и прочной, неразрывно связанной с любовью к людям.
«Это первые заповеди, преподанные нам». Любовь к Богу и ближнему – это первые заповеди, еще ветхозаветные. Необходимость любить Бога всею душею твоею, и всем сердцем твоим, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею и так же любить ближнего первоначально показана в Ветхом Завете. Затем эта заповедь повторяется в Новом Завете, но любовь при этом называется новой заповедью: древнейшая заповедь выглядит в Новом Завете совершенно новой. И монашеское жительство неизменно связано с этой заповедью. Святой не проводит различия между любовью к Богу и любовью к ближнему. Он просто подчеркивает, что любовь обращена и к Богу и к ближнему. Любовь к Богу не может быть отделена от любви к ближнему. Если человек подумает, что в действительности есть две любви, то, несомненно, он будет ошибочно понимать смысл этих заповедей и неправильно исполнять их. Любовь одна, и обращена она к Богу, Который наполняет весь мир, а прежде всего человеческую природу: Бога можно узреть в лицах людей. Нет человека, который был бы совершенно лишен благодати Святого Духа, в особенности если это христианин, запечатленный Святым Духом. Значит, когда мы не способны выразить или проявить на деле свою любовь к человеку, это доказывает, что мы и Бога не любим.
Божие присутствие открывается во всем человеке: в его глазах, в его любви, переживаниях, трудностях, нищете и несчастье, вообще во всех проявлениях человеческой жизни. Поэтому очень важно наше отношение и к людям, и к самым разным обстоятельствам жизни – природным, душевным, духовным, – которые влияют на нас и в которых проявляется домостроительство и Промысл Божий.
Все люди открывают для нас Бога. Человек может меня обижать или на меня обижаться, быть радостным или несчастным, может меня ненавидеть или любить. Но именно он открывает мне, люблю ли я Бога. Невозможно человеку, зримому образу святого Бога, отнестись к Богу так, словно Его нет, и Сам Бог не может пренебречь Своим образом. Как нельзя сказать: «Я люблю твое тело, а не твою душу, люблю твои глаза, а не твои руки», – точно так же немыслимо утверждать: «Я люблю одного человека и не люблю другого».
Может быть, я из любви к Богу совершаю коленопреклонения, пощусь, молюсь, терплю злострадания, но в действительности вся моя ревность – это эгоизм, водружение на пьедестал своего «я», жертва идолу, приношение фимиама, от которого веет самообожествлением, а не служением истинному Богу. Никогда отцы не рассуждают о любви к Богу, не подразумевая при этом и любви к людям. Поэтому и апостол Павел говорит об одной любви, не указывая, любовь ли это к Богу или к человеку. Ты мне в тягость? Тогда смешно говорить, будто я люблю Бога! Человек, который любит Бога пусть и самую чуточку, становится пламенным, шествует по небу, перестает существовать для земли, для праха, и тогда он не может противиться образу Божию или досадовать на этот образ возлюбленного им Бога. Невозможно возлюбить Бога невидимого, отторгая Бога видимого. Видимое всегда более ощутимо. Бог создал человека по образу Своему ради того, чтобы мы каждый день чувствовали рядом с собой Его живое присутствие.
Поэтому доказательством нашей любви к Богу служит наша любовь к ближнему. А ближний – это каждый человек, неважно, рядом он или далеко. Любовь к Богу – чувство, которое является для нас вожделенным опытом, это напряженное ожидание нашего сердца, жажда, утоляемая при непрестанном богообщении, желание, которое исполняется при глубоком познании Бога, познании, ведущем к истинной любви. У любви к Богу много ступеней, но самая высокая из них не достигнет даже человеческого роста, если наша любовь никак не касается ближнего. Если же мы видим и любим Бога в нашем ближнем, то отзвук этой любви доносится до самого неба.
Познавая человека, или лучше сказать, познавая человеческую природу такой, какой ее сотворил Бог и в какую ее превратил грех, признавая в каждом человеке творение рук Божиих и прикасаясь к нему так, как мы прикасались бы к Самому Богу и заботились о Нем, мы начинаем познавать и сердце, которое движется рядом с нами и бьется в том же ритме, что и наше. Мы чувствуем, как сердце нашего ближнего трепещет от Божественного желания, и заключаем в объятия человеческую природу.
Человек – это малая икона Божия домостроительства. В нем можно увидеть надежды, которые Господь возлагал на человека; Божие разочарование от того, что человек этих надежд не оправдал, – и новые надежды Божии на Свое творение. Все это вложено в человеческую личность. Любой труд несет на себе печать его автора, точно так же и каждый человек несет на себе печать Божию.
Из этого следует, что мои отношения с ближним обнаруживают, насколько я люблю Бога. Это очень важно. Мое терпение или нетерпеливость, мой гнев или смирение, раздражительность или спокойствие, месть или прощение – все восходит к Богу. Мы лжем, говоря, будто любим Бога, если при этом наше отношение к другому человеку хоть чем‑то омрачается и если в любое время мы не оставляем воли своей, чтобы облобызать волю Божию. Да, поистине эти заповеди – первые и даны нам нераздельно друг от друга.
Итак, понятно, почему святой Августин первой преподал заповедь о любви: по поведению человека, его взору, уравновешенности, характеру можно понять, любит ли он Бога. Пусть даже рядом с тобой самый трудный, грешный, легкомысленный, грубый, порочный человек, величайший враг Божий, он – то зеркало, которое покажет тебе, есть ли внутри тебя Бог.
В следующем правиле святой раскрывает нам, как монах переживает это таинственное единство с ближними и с Богом. Первооснова любви и общения – это богослужение. Чтобы понять богослужение, о котором святой здесь говорит, мы не будем углубляться в изучение соответствующих традиций той эпохи, но обратимся к нашей сегодняшней богослужебной практике, а в особенности к практике Западной Церкви, так как в ней еще сохраняются элементы древнего устава, правда наполненные чуждым духом.
Вот как подобает нам молиться или воспевать псалмы. Утром должно возглашать три псалма: шестьдесят второй, пятый и восемьдесят девятый. (2)
Молитвы в древней Церкви произносились нараспев в довольно быстром темпе, что соблюдается и сегодня в Западной Церкви. У католиков почти нет молитв, которые просто читаются. Псалмы, антифоны, молитвы – все поется, и священник и монахи поют. Католики сохранили древнюю практику, утратив, однако, ее дух. В богослужебных уставах Православной Церкви и в уставах Запада когда‑то было много общих элементов, сохранившихся с древности, но постепенно литургические практики настолько разошлись, что сегодня впору задаться вопросом: является ли западное богослужение христианским?
Вместо современного нам утреннего богослужения монахи святого Августина читали три указанных выше псалма. Из них шестьдесят второй псалом (у нас он входит в шестопсалмие) выражает жажду единения со Христом, которую испытывает человеческая душа. Пятый псалом небольшой, но исполненный смысла. Он говорит о цели утреннего богослужения в иудейской синагоге – оттуда заимствовала этот псалом христианская Церковь. Это псалом богослужебный, и в нем ярко показана потребность души в покаянии, ее устремление к нему и образ покаяния. Выражение словам моим внемли, Господи – это вопль человеческой души, которая омылась от греха и теперь ищет свободы. Восемьдесят девятый псалом, псалом утренней службы, содержит такие выражения, которые указывают на ничтожность человеческого существования. Человеческая жизнь как скоро увядающий полевой цветок, но у нее есть цель: служить Богу и возвещать величие Его. Два последних псалма сегодня входят в чинопоследование первого часа. Таким образом, мы ясно видим, как развивалось богослужение.
Втретий час возглашаем вначале один псалом антифонно, затем два антифона, одно поучение и отпуст. Подобным образом в шестой и девятый час.
Антифоны, псалмы и поучение позволяют святому Августину установить определенную продолжительность службы. Он совсем не упоминает о первом часе, потому что эта служба появилась намного позднее, однако два из вошедших в нее впоследствии псалмов уже были присоединены к утреннему богослужению. Следующие богослужебные собрания совершались в третий и шестой часы. В святогорской практике из‑за ежедневных необходимых трудов и из‑за того, что частая смена работы и молитвы оказывалась утомительной, все часы были соединены в одно утреннее богослужение. Однако установления святого Василия Великого, как и древнее чиноположение Церкви в целом, требовали от монаха непрестанной устремленности к Богу, и поэтому настаивали, чтобы часы совершались раздельно. У нас это древнее предание осталось лишь в памяти, а на Западе оно соблюдается. Но это не значит, что в нашем богослужении недостает псалмов, антифонов и поучений, пусть даже в последнее время число их очень сократили.
На вечерне – один псалом антифонно, четыре антифона, другой псалом антифонно, поучение и отпуст.
Если мы сравним вечерню, о которой говорит блаженный Августин, с нашей вечерней, мы увидим, что ее чинопоследование в своей основе осталось тем же самым, только стало более совершенным. Святой определяет число псалмов, антифонов и поучений с той же целью: установить продолжительность службы.
В соответствующее время, после вечерни, мы все поучаемся в чтении. Потом возглашаем обычные псалмы, положенные перед сном.
«Обычные псалмы, положенные перед сном», – это для нас псалмы повечерия. После вечерни святой назначает читать Писания, собрав воедино все чтения, которые не входят в остальные службы. Монахи в общинах святого Августина жили все вместе, но, в зависимости от обстоятельств, иногда пребывали в монастыре, а иногда выходили в мир для проповеди и дел милосердия и возвращались во второй половине дня (в наше время также есть подобные христианские братства). Потому вполне естественно, что святой назначает в это время чтение.
В этом пункте устава святой пытается обозначить те условия, соблюдение которых помогает общежительному монаху проводить ночь в предстоянии Богу. Очень хорошо, если после вечерни мы ограничиваем свое общение, чтобы сосредоточить свой ум и сердце и постепенно приготовиться к славословию Бога и поклонению Ему.
Ночные молитвы в ноябре, декабре, январе и феврале должны включать в себя двенадцать антифонов, шесть псалмов и три поучения. В марте, апреле, сентябре и октябре – десять антифонов, пять псалмов и два поучения. В мае, июне, июле и августе – восемь антифонов, четыре псалма и два поучения.
День закончился, и мы приблизились к ночному богослужению, упоминание о котором в уставе вновь свидетельствует, как святой заботился о распределении времени. Блаженный Августин был прекрасным отцом: его любовь не знала границ, а рассудительный ум проникал во все сферы жизни. Он был внимателен к каждой мелочи, зная, что, если богослужение становится слишком длинным и непосильным для человека, оно точно не принесет ожидаемых плодов. Святой разделяет годовой круг на три периода, потому что продолжительность ночи в течение года колеблется от восьми до четырнадцати часов. В ноябре, декабре, январе и феврале ночи самые долгие, поэтому и служба включала в себя большее число антифонов, псалмов и поучений. Псалмы исполнялись чаще всего антифонно. Никогда на Западе они не читались так, как читаются у нас. Что касается поучений, то читать их положено и по нашим уставам, но у нас это соблюдается лишь в некоторых монастырях, и поучения произносятся нечасто. Антифоны и сегодня включаются в некоторые наши службы.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!