Назад в школу (среднюю общеобразовательную) 7 страница
И в следующий момент – я даже не понимаю, как это случилось, – я обнаруживаю, что ракетой разрезаю небо. Встречный ветер режет глаза и полощет за спиной волосы. Несусь в высоту с головокружительной скоростью, но, как ни странно, мне даже не надо махать крыльями. «Господи, что же это происходит?» – едва успеваю подумать, видя, как внизу стремительно уменьшаются Аннин дом, сад и лес; и все, что осталось там, на земле, теряет ясные очертания.
Обычно и я, и вся наша стая с легкостью делаем в воздухе миль восемьдесят в час. Можем сделать рывок, развив скорость до ста двадцати. Сто восемьдесят, если в свободное падение нырнуть с высоты головой вниз.
А сейчас я без малейшего усилия лечу вверх, много‑много быстрее этих ста восьмидесяти миль. Невероятно!
В безумной, необузданной радости хохочу как сумасшедшая, но смеха своего не слышу – звук его мгновенно уносится куда‑то назад в темноту. В конце концов, прихожу в себя и чувствую, что замедляюсь.
Удивительно, я даже не запыхалась. Со счастливой улыбкой поворачиваю назад к дому. По моим расчетам всего за минуту я покрыла больше… тридцати миль.
Стая моя как кружила, так и кружит там, где я от них оторвалась. Я вижу их немного раньше, чем они снова меня заметили. Останавливаюсь и зависаю в воздухе рядом с ними. Все пять пар глаз впиваются в меня с немым вопросом. А если вместе с Тоталом, то шесть.
Газман первым снова обрел дар речи и удивленно выдохнул:
|
|
|
– Когда это в тебя ракетный двигатель вставить успели?
А у Тотала свой интерес:
– В следующий раз возьми меня прокатиться. Я хочу с тобой так быстро летать. – Он елозит на руках у Игги и норовит перепрыгнуть ко мне.
Смеясь, протягиваю к нему руки. Длинный прыжок – и он уже пристроился у меня за пазухой, от восторга лизнув на ходу меня в шею. Это уже лишнее, но ничего, на сей раз прощается.
– Макс, что это было? – завороженно спрашивает Ангел и смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами.
– Мне кажется, – я не могу сдержать широченной улыбки, – у меня только что открылся новый талант.
34
Свинство! – хрясь! Гады – хрясь! Макс – хрясь! хрясь! – лютует Ари.
Значит, эта чертова Макс теперь еще и со скоростью света летать может! Ощерившись, Ари снова прыгнул вперед и снова с размаху опустил на спину своего противника палку, длиной в человеческий рост и толщиной в руку здорового мужика. Раздался глухой стук, ирейзер упал на мат и, тихонько подвывая, так и остался лежать, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
– Следующий! К бою! – рычит Ари.
На площадку выходит новый член команды. Морда его оволчьивается, палка наготове. Войдя в круг, спружинивает в коленях и занимает боевую позицию.
|
|
|
Широкими размахами палки Ари идет в атаку. Мышцы напряжены и от ярости, и от тяжести его орудия.
Он засек Макс, летящую со скоростью двести миль в час. Он видел восторг на ее лице, видел ее развевающиеся на лету волосы. Они светились вокруг ее головы, точно нимб.
Джеб подкидывает стае все новые и новые таланты. А что он дал ему, Ари? Тяжелые, уродливые, противоестественные крылья, которые к тому же причиняют ему ужасную боль. Он‑то думал, что сможет летать, как они. Но его «пришивные» крылья, вставленные в тело ирейзера хирургическим путем, даже сравнить нельзя с легкими, воздушными и волшебными крыльями человеко‑птиц. Гнев душит Ари, жжет его внутренности, и с диким ревом он обрушивает палку на голову своего противника.
Вот так, именно так он расправится с Макс. Ей четырнадцать лет, а ему только семь. Зато он в три раза ее больше. У него стальные мускулы и острые клыки волка. И характер у него тоже волчий.
Джеб сказал, что это необходимо. Джеб сказал, что ему надо верить. Ну и смотри, до чего это доверие довело? До пытки этими страшенными крыльями! А Макс потешается над ним, это уж точно. Ну ничего, подожди. Скоро ее песенка будет спета. Дни ее сочтены.
|
|
|
Скоро это он станет золотым мальчиком, а Макс и вся ее компания превратятся в отдаленное воспоминание о неудачном лабораторном эксперименте.
Все уже решено и подписано. Там, наверху.
И даже печать поставили.
– На ринг! Кто там у него следующая жертва?!
35
Первые два адреса у нас не сработали. Но ни к какой другой теории, кроме придуманной Клыком расшифровки кода с помощью координат карты Вашингтона, мы не пришли. Более того, в доме по второму адресу мы нашли фотографию маленького Газмана. Я, по крайней мере, практически уверена, что это он на той старой фотке. Так, может, мы все‑таки стоим на правильном пути?
Так или иначе, но нам надо проверить еще два адреса. Обо мне никакой информации так и не обнаружилось. Стараюсь не принимать это близко к сердцу.
– Тотал, подожди, – я отстраняю нашего говорящего пса, чтобы натянуть новую куртку. У нее на спине два больших потайных разреза для крыльев, и меня разбирает любопытство, где Анна ее раздобыла. Ни за что бы не подумала, что кто‑то уже открыл магазин готовой одежды для мутантов. Тотал продолжает подпрыгивать, изо всех сил стараясь забраться мне на руки, только бы мы его не оставили дома.
– Тотал, может быть, ты лучше здесь дом посторожишь?
|
|
|
Он встал как вкопанный и обиженно поджал хвост:
– Избавиться от меня хочешь?
– Не говори, пожалуйста, глупостей, Тотальчик, – обнимает его подоспевшая мне на выручку Ангел. – Макс просто хочет сказать, что лучше тебя сторожа и защитника нам не сыскать. Ты и смелый, и бдительный, и сильный. И зубы у тебя вон какие большущие и острые.
«Давай, давай, утешай его, – бурчу я про себя. – Нет, чтобы по‑честному сказать, ты собака, значит, тебе не летать, а дом сторожить положено».
Тотал сел с таким же упрямым видом, какой бывает у Газмана, когда тот здорово на своем упрется:
– Нет, дома не останусь, хоть режьте. Я с вами. И все тут.
Клык незаметно подмигивает мне, и я тяжело вздыхаю.
– Так и быть.
Тотал одним прыжком взвивается ко мне на плечо и сползает оттуда через ворот под куртку. По щеке у меня проходится его шершавый язык. Даже если это он в благодарность, надо будет поговорить с ним о приемлемых способах ее выражения. Потом, когда вернемся.
Через пять минут мы уже в воздухе и держим путь к югу, на Вашингтон.
Сияющие в ночной темноте восьмифутовые белоснежные крылья Ангела похожи на голубиные.
– Ангел, давай поговорим. – Я пристраиваюсь рядом с ней, чтобы нам было удобнее. – Ты что‑нибудь от Анны услышала? Уловила что‑нибудь, что она от нас скрывает?
– Нет, не уловила. Мне кажется, что никаких особенных тайных мыслей у нее нет. Если я что просекаю, так то, что она работает на ФБР, но это мы от нее самой знаем. Она о нас беспокоится, и ей хочется, чтобы нам было хорошо. Вроде мы и сами это видим. А еще она думает, что мальчишки – страшные неряхи.
– Я вообще слепой, – Игги всегда все слышит. Никаких от него девичьих секретов никогда нет. – И как, скажите на милость, мне за чистоту бороться?
– Да уж, конечно, ты у нас такой слепенький инвалид, что ни бомбу сделать не можешь, ни в Монопольку отродясь не выигрывал. Готовить опять же тебе не по силам. Чего ты у нас еще делать не можешь? Вспомнила, ты не можешь различить нас, едва прикоснувшись к нашим крыльям.
Газзи хихикает рядом с Игги, а тот, надувшись, замолкает.
Я снова поворачиваюсь к Ангелу:
– Подумай, может быть, все‑таки что‑нибудь еще вспомнишь?
– Есть одна вещь, которую она нам не говорит. Но я не знаю, что это. И не только я не знаю. Она сама не очень понимает, что это такое. Просто что‑то должно случиться.
Я напрягаюсь:
– Случиться что? Она собирается нас белохалатникам сдать?
– Я не уверена, что она про них что‑нибудь толком знает. – Ангел говорит так задумчиво, как будто размышляет вслух. – Не похоже даже, что это точно что‑нибудь плохое. Она как будто собирается с нами в цирк пойти. Или что‑то в этом роде.
– Ну уж цирк – это совершенное излишество, – буркает себе под нос Клык.
– Так‑так. Слушайте. Мы здесь совсем расслабились. Оно, конечно, не мудрено. Но давайте‑ка держать ухо востро.
Тут, ни к селу ни к городу, голос подает Тотал:
– Мне холодно.
Прищурившись на него, я раздражаюсь:
– Сам напросился. Терпи. И вообще, у кого из нас лохматая шкура?
– На такой высоте температура здорово понизилась.
Ангел снимает с себя курточку:
– На, мне не холодно. Когда летишь, всегда жарко.
Накручивая на себя новый слой одежки, Тотал заелозил у меня за пазухой.
– Так‑то лучше будет, – высунул он голову. – Спасибо.
– Эй, кончайте разговорчики, снижаемся, – Клык показывает вниз. – Первый адрес прямо под нами. Занавес поднимается. Представление начинается.
36
– Может, ее отец был парикмахером? – с надеждой спрашивает Надж.
Украдкой бросаю взгляд на Клыка. В институтском файле этот адрес – ближайший к его имени, а значит, по этому адресу, возможно, жила его мама. Отказавшаяся от него мать‑одиночка, девочка‑подросток. Но, как и по первым двум адресам, нас и здесь ждал полный провал. Ничего похожего на жилье здесь нет. Нужный нам дом – это одноэтажный домик мужской парикмахерской задавлен громадой офисного блока.
Клык пожимает плечами, делая вид, что ему все равно. Но я‑то его знаю, и мне понятно, почему напрягаются у него скулы.
– Клык, не огорчайся, не надо, – я ласково пробую его утешить. На мгновение наши взгляды встречаются, и я вижу боль, застывшую в его глазах. Потом он отводит их в сторону и, когда снова смотрит на меня, прочитать в них уже ничего невозможно.
– Большое дело. Ну нашли бы мы ее? Что бы это изменило? Ни‑че‑го! Я всегда так говорил. И вообще, все это – пустая трата времени. Но уж, на всякий случай, давайте последний адрес проверим.
– Давайте, – поспешно соглашается Игги. Этот последний адрес был зашифрован рядом с его именем.
– Тогда вперед! – и, вопреки своей всегдашней привычке, Клык взлетает, не обернувшись посмотреть, следуем ли мы за ним.
Ангел дождалась, когда Надж и Газ поднялись в воздух, и шепчет мне на ухо:
– Он ужасно расстроен.
– Я знаю, мое солнышко.
– А мне все равно, кто мои родители и откуда я, – говорит она, искренне заглядывая мне в глаза. – Откуда бы я ни была родом, я туда не хочу возвращаться. Если тебя там не будет, мне там тоже делать нечего.
Я целую ее в лоб.
– Об этом думать пока рано. Нам вообще ни о ком ничего толком неизвестно. Ни про тебя, ни про меня. Ни про кого из нас. Вот дойдет до дела – там и посмотрим.
– Подождите, подождите, – пищит Тотал. – Мне еще пописать надо.
37
– Там над магазинами есть какие‑нибудь жилые квартиры? – спрашивает Игги. Все, что он при этом думает, ясно написано у него на лице.
– Нет, – вздыхаю я. Иггин зашифрованный адрес оказался магазином китайских и корейских продуктов в длинной веренице дешевых лавчонок.
– А напротив что? На другой стороне?
– Продажа подержанных автомобилей.
– Это я, ребята, виноват. – Клык понуро опустил голову. – Я думал, я сломал этот код. Но, по всему видать, только воду замутил.
Надж на это совсем разволновалась:
– Ты, Клык, с ума сошел! При чем тут «виноват»? Во‑первых, никто ничего другого не придумал, а, во‑вторых, если ты ошибся, значит, нам нечего огорчаться, что родителей наших в трущобы занесло, и надо не отчаиваться, а продолжать искать дальше.
По‑моему, она не просто утешает Клыка, а действительно, верит в то, что говорит.
– Да пошли вы все к черту! – неожиданно разорался Игги и изо всех сил саданул кулаком в телефонный столб. Сморщился от боли, а я увидела его содранные до крови костяшки пальцев.
– Игги, успокойся, не надо…
– Чего «не надо»‑то? С какой стати мне успокаиваться? В могиле я вам успокоюсь. А сейчас мое спокойствие большого значения не имеет. А имеет значение только то, что мы перекати‑полем живем. Без места своего, без корней! Я так больше не могу! Мне ответы нужны, определенность хоть какая‑нибудь. – Он то кричит, размахивая руками, то, поддавая ногой поребрик, меряет шагами мостовую. – Вечно за нами погоня, вечно мы бежим от кого‑то!
Голос у него прерывается и дрожит. Он окончательно распсиховался. Нашего Игги, Игги, который никогда не жалуется, никогда не плачет, абсолютно не узнать. И вся стая оторопело застыла в шоке, не в силах оторвать от него глаз.
Я подхожу и пытаюсь его обнять, но он резко меня отталкивает.
– Игги, нам всем ответы нужны. Нам всем тяжело от нашей неопределенности. То, что мы вместе, – единственное наше спасение, определенность и утешение. И я тебе обещаю, клянусь тебе, мы не перестанем искать твоих родителей.
– Это вы вместе, а я один. У вас все по‑другому. Вам не понять. – Он больше не кричит. Но чем тише его голос, тем яснее слышны в нем неизбывная горечь и боль. – Я сам над своей слепотой смеюсь, мы все на эту тему шутим. Но это же не шутка. Я слепой. Как мы в каком новом месте окажемся, мне снова на все натыкаться, с поводырем всюду ходить. Мне каждый раз в каждом новом месте заново страшно! Понимаете вы это или нет?! Вам что! Потерялись, оглянулись, посмотрели направо‑налево и выбрались. А я в своей вечной темноте – потерялся, так уж раз и навсегда!
Да что же это происходит! Никогда никому не признавался Игги в ЭТИХ своих страхах.
– Мы за тебя всегда‑всегда смотреть будем. Считай, что мы – твои глаза. – Газмана не остановить в его детском наивном порыве. – Если мы с тобой, тебе глаза не нужны.
– А где гарантия, что мы навечно вместе? А что будет, если вас убьют? Кретин ты, Газ, полный кретин. – Каждое слово все громче и громче, и вот он уже снова кричит. – Мне нужно видеть. Мне нельзя не видеть! Я помню, как был зрячим. Знаю, что это такое. А теперь я слепой навсегда! И если в один прекрасный день я вас потеряю, то я потеряю… и себя тоже.
Гнев и отчаяние искажают его лицо. Он наклоняется, поднимает кусок асфальта и, размахнувшись, запускает им в витрину. Стекло разбивается вдребезги. И тут же взревела сирена сигнализации.
– Ребята, врассыпную! – командует Клык.
Ангел, Надж и Газман поднимаются в воздух. Тотал прыгает ко мне в куртку, и я наглухо застегиваю молнию.
– Игги, за мной!
Услышав его упрямое «нет», останавливаюсь на полном ходу.
– Спятил, что ли? Сирена!
– Сам знаю, что сирена. Я слепой, а не глухой. Мне плевать! Пусть меня повяжут, загребут, куда надо. Нас… мне на это с высокого дерева.
И, к моему ужасу, он садится на поребрик. Полицейские машины, между тем, завывают уже в соседнем квартале.
– Игги, бежим, поздно будет! – торопит Клык.
– Беги не беги, все равно… – и он уронил голову в колени.
Перебрасываю Тотала Клыку. Пес визжит, а я отдаю приказ:
– Клык, немедленно домой и уведи ребят.
Он взлетает, но я вижу, что стая, отлетев футов на сто, зависла в воздухе. Сирены все ближе.
Наклоняюсь к Игги:
– Послушай, Игги. Я все понимаю. Понимаю, как ты сегодняшним провалом расстроен. Мне самой хреново от того, что ты слепой. Я помню тебя зрячим, и мне не представить, что значит перестать видеть. Мне плохо от того, что мы мутанты, а не нормальные люди. Мне плохо от того, что у нас нет родителей. Мне плохо от того, что за нами вечно охотятся ирейзеры и что мы живем в вечной опасности. От того, что всякое г… хочет нас уничтожить.
Но если ты решил, что я дам тебе разнюниться и сдаться, тебе придется хорошенько подумать. Да, ты слепой мутант‑урод. Но ты МОЙ слепой мутант‑урод. И ты сейчас немедленно полетишь со мной, со всеми вместе. Сейчас же. Потому что иначе я буду пороть тебя по твоей тощей заднице. С этого момента и до середины следующей недели.
Игги поднял голову. Отблески мигалок напоминают мне, что времени на убеждения у меня больше нет.
– Игги, ты нужен мне. Я люблю тебя. Вы все мне нужны, все до единого. Если даже одного из вас рядом нет, мне не жизнь. А теперь поднимайся, пока я тебя не убила собственными руками.
Он поднимается на ноги:
– Ну, коли так…
Хватаю его за руку, мы стремглав несемся на задворки магазинов и, взяв разбег на стоянке, взмываем в ночное небо. Уже с высоты видим, как к китайско‑корейской лавчонке подкатили две полицейские тачки.
Развернувшись, летим к дому Анны. И всю дорогу я слежу, чтобы на каждом взмахе мое крыло касалось крыла Игги.
– Мы – твоя семья, – говорю я ему. – Мы твоя семья навсегда!
– Я знаю, – откликается он и утирает рукавом слепые глаза.
– Что вы отстаете, давайте быстрее, – пищит у меня из‑за пазухи Тотал.
38
– Это что? – спрашиваю я, не подумав. – Я имею в виду, пахнет вкусно, выглядит здорово. Я села за стол и подставила ей свою тарелку. – Это брокколи?
Анна накладывает мне какую‑то тушеную бурду. В ней можно отыскать горошек, что‑то похожее на морковку и коричневые куски, отдаленно напоминающие мясо. Беру вилку и делаю вежливую физиономию.
– Спасибо.
– Вижу‑вижу, меня не обманешь, – она хитро смотрит на меня. – По крайней мере, тут на целую армию хватит. Я учусь, правда.
– Вкусно, вкусно, – уверяю я ее, теперь уже с набитым ртом. – Пальчики оближешь.
Клык передал Игги тарелку и постучал по столу рядом с его вилкой. Иг безошибочно ее находит и принимается есть. С прошлой ночи я все время за ним присматриваю. Но он вроде вошел в норму. По крайней мере, ничего не взорвал и ничего не поджег.
Тарелки у всех уже чистые. По второму разу. Мы слишком часто голодали, так что нам теперь не до разносолов.
В довершение картинки американской домашней идиллии Анна приносит яблочный пирог.
– Ужасно люблю яблочные пироги, – радуется Надж.
– Что, только один? – Газзи явно мысленно уже его разделил и явно сильно обеспокоен.
Анна приносит второй пирог:
– Я же говорю, что я понятливая и учусь быстро.
– Йесс! – Газзи предвкушает вторую порцию.
– Ребята, мне надо с вами поговорить. – Анна раздает пирог и переходит на серьезный тон. – Устроим семейный совет.
Стираю с лица всякое выражение. О какой‑такой семье она заговорила?
– Вы все отлично здесь адаптировались. Много лучше, чем я думала. И мне с вами тоже очень хорошо. Я даже представить себе не могла, что мне с вами так здорово будет.
У меня возникают нехорошие подозрения. «Только вздумай сейчас сказать, что ты нас хочешь усыновить. Только не это», – думаю я. Ума не приложу, что я буду делать, если это произойдет.
– По‑моему, мы готовы сделать следующий шаг, – продолжает Анна и оглядывает нас через стол.
Только не это, только не это. Пожалуйста, не надо!
– Я записала вас в школу.
– Что‑о‑о?
Клык расхохотался:
– Думаешь, мы туда будем ходить?
– Я не шучу. Здесь рядом отличная школа. Дорога в школу и из школы относительно безопасная. Познакомитесь со своими ровесниками, друзей найдете. К тому же, признайте, на сегодняшний день ваше образование оставляет желать много лучшего.
«Или просто отсутствует», – добавляю про себя я.
– Школа! – не верит своим ушам Надж. – Ты имеешь в виду нормальную школу?
– Вот это да, а с кем я днем гулять буду? – недовольно подает из‑под стола голос Тотал.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 38; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!