Римская поэзия и польская проза 11 страница
21 марта 1924 года была образована восточная славянская ветвь ордена бенедиктинцев в «целях унийных», а 4 июля 1928 года декретом Конгрегации для Восточных церквей был образован монастырь бенедиктинцев «восточного обряда» в Амее в Бельгии. Бенедиктинцы со свойственной им серьезностью отнеслись к порученному делу, принимая слова папы и акты курии по их словесному содержанию, а не скрытому смыслу. Они стали издавать журнал «Irenikon» и вести работу действительно в духе любви и познания. Душой этого начинания был знаменитый кардинал Мерсье.
Работа, которую ведет эта организация, по словам ее члена, свящ. Андрея Лилиенфельда (русского), может быть охарактеризована так: «изучать, чтобы узнавать друг друга, узнавать, чтобы полюбить, и полюбить, чтобы соединиться». «Через жизнь, сродную основным принципам восточной теологии и аскезы», «Moins de L’Union» жаждать познать все самое возвышенное в религиозной православной душе. «Если на протяжении прошлых веков слишком указывались взаимные вины и слишком подчеркивались допущенные ошибки, ныне, чтобы избежать опасности прошлых неудач, необходимо всем забыть горькие упреки и обиды». «Если истина имеет свои права, то любовь, со своей стороны, имеет обязанности». В результате «прошел только год, и мы уже можем благодарить Бога за плодотворную работу — во многих отношениях она превзошла наши надежды»[38].
Но уже в 1928 году В.Вилинский в статье «Пути католической пропаганды» писал, что есть, кроме амейцев и А.Шептицкого, еще и иезуиты в Альбертине, которые «как бы надеются методом персональных конверсий обратить в католичество весь 150-миллионный русский народ». Главной ставкой этих лиц «является создание конкурирующей с Православной Церковью русской католической церкви «восточного обряда», которая должна принимать в свое лоно всех конвертистов поодиночно, так чтобы сама Церковь Православная была бы оставлена в стороне и вопрос о соединении был бы разрешен фактически без нее». Однако если бы все перешли в эту церковь альбертинцев, то Православная Церковь все же осталась бы — «это была бы церковь ангелов и святых и всех прежде почивших отцев и братьев». Во всяком случае, «мы должны сказать нашим католическим братьям, что не все дороги ведут в Рим, и поэтому надо тщательно и осторожно выбирать правильную дорогу»[39].
|
|
|
В январе 1932 года в статье католика, напечатанной в русском журнале, мы читаем, что создание церкви «восточного обряда» есть подделка. «При помощи этой подделки под Восток они надеются подменить Православие в душах тех, кого они желают поглотить». Это дело ведется в ударном порядке. Но «если взглянуть на положение дела так, как оно, к несчастью, сложилось сейчас, то нужно прямо сказать, что новая политика Рима не имела у православных ни малейшего успеха» и вообще «вне пределов Православия богослужение мертво и не может ничему научить». «Кто не понимает того, что богослужением нельзя пользоваться для какой-то религиозно-психологической вивисекции, те не должны и не могут касаться вопроса о соединении с Востоком». И, в сущности, латиняне, замаскированные под греков, — «вдвойне латиняне». В заключение «только когда Римская церковь признает существование Православия так, как оно существует само по себе... только тогда можно будет думать о соединении». Единение — это «в существенном единство, — в пререкаемом и спорном — свобода, во всем — любовь»[40].
|
|
|
Ничего этого комиссия «Pro Russia», не желала знать, и в конце 1932 года произошла катастрофа амейцев.
В феврале 1928 года деятельность амейцев была ограничена только одной Россией. В Польше господствовал Альбертин. Вынужденно ушел в отставку первый игумен о. Ламберт, и, вопреки традиции ордена, его заместитель не был выбран, а назначен. Журнал подвергся «драконовской цензуре», были сменены редакторы о. Фома Бек, Андрей Лилиенфельд, Ф.Мерсенье. Амейская община раскололась, Рим заставил подчиниться более сговорчивых. «Остальные представители “героического времени” присутствовали взволнованные, но бессильные, созерцая гибель собственной инициативы». Они надеялись, что вихрь пройдет. Но их надежда скоро рассеялась. Амейцев решили подчинить идеологии «восточного обряда» альбертинцев. Великого кардинала Мерсье уже не было. Они остались беззащитными. Часть из них просто ушла в Православие: о.о. Лев Жилле, Арсений (Михей) Ордынцев-Кострыцкий, Мавр (Алексей) Ван-Менебрюке и Владимир Лиминг (1927–1928 гг.). Другие вернулись в свои монастыри. Комиссия «Pro Russia» монастырь временно закрыла. О. Ламберт вынес два процесса в Риме и пересмотр всех своих сочинений, был изгнан из Бельгии и заключен в монастырь строгого устава Анкалька-Пиринеи. Были разогнаны и другие. О. А.Лилиенфельд занялся благотворительной работой среди русских в Бельгии. В сентябре 1932 года перешел в Православие о. Давид Бальфур, известный своими хрониками в «Ирениконе». «Разочарования должны послужить к спасительному пересмотру нашего внутреннего содержания». Чтобы добиться единения, «недостаточно движения, созданного по указанию церковной иерархии... необходимо, чтобы оно вытекало из глубины вселенской совести». Так рассказывает об этой трагедии в недрах католичества иеромонах Александр. Рим желает любовь сочетать с жестокостью. Православия устранить нельзя— этого следовало бы Риму не упускать из виду[41].
|
|
|
|
|
|
6
Несмотря на все эти внешние успехи д’Эрбиньи, дело и в Польше принимало опасный характер не только для «восточного обряда», но и для Православия.
Новоуниатское движение признает «восточный обряд» с церковно-славянским языком богослужения и с проповедью также на русском языке. Иронией судьбы и стечением трагических обстоятельств иезуиты на Волыни охраняли те ценности Православия, которых не смог охранить митрополит Дионисий. По этим соображениям новоуниатское движение встретило сопротивление со стороны украинских политиков, впрочем, не столько с точки зрения церковных, сколько политических интересов.
На такой же точке зрения стояли польское правительство и польское общество. Уния — вещь неплохая, но если эта уния укрепляет славянский язык богослужения и проповедь на местных языках, в том числе и на русском, то это совсем не то, чего желает правительство. Оно согласно терпеть Православие, но в облике польском. Оно хотело бы, чтобы и богослужение и проповеди были на польском языке. По-видимому, против этого ничего не имеет иерархия, и не только потому, что она охотно согласилась на перевод богослужебных книг на польский язык, но, главным образом, ввиду ее согласия на полную и абсолютную полонизацию образования православного духовенства в Польше. Православие станет польским именно тогда, когда духовенство станет польским по духу. Между тем новоуниатское движение является препятствием этому. Папа упорно и довольно, по мнению поляков, бестактно заявляет о том, что не следует денационализировать православное население и что, во всяком случае, уния не должна быть к тому средством. Польское общество держится как раз обратного мнения: в интересах государства следует полонизировать православное население, и удобнее всего эти сделать как раз при помощи Церкви. По этому вопросу возникла большая газетная и книжная литература, и защитники унии оказались в весьма трудном положении. Пытались затушевывать вопрос разными побочными соображениями, но все это не приносило пользы.
Выступая против «восточного обряда», польское общество как бы защищало Православие и при этом совершало акт мужества, ибо шло против ясно выраженной воли Рима. Судьба Православия в Польше, однако, была предрешена. Польские политики пока показывали лисий хвост, волчьи зубы были еще спрятаны.
Это выступление польского общества было для иезуитов неожиданностью.
В мае 1932 г. д’Эрбиньи дал интервью краковской газете «Illustrowany Kurjer Godzienny», довольно распространенной, хотя и вульгарной. Она резко выступала против «восточного обряда». В интервью д’Эрбиньи заявил, что задача комиссии «Pro Russia» «не политика, а спасение душ», действие ее распространяется «на все земли, бывшие когда-то под властью Русской империи». Он подчеркнул, что употребление термина «православный» неправильно и нужно говорить обращаемым «вы римо-католики». Указывал на успехи католической пропаганды среди эмигрантской молодежи. Пребывание 160 студентов в Бельгии в католическом интернате в Лувене отрывает «от влияния русского православия». Интервью не произвело впечатления. Гораздо большее впечатление произвело заявление 47 помещиков-католиков, поданное 5 мая Виленскому митрополиту Ялбжиковскому. В этом заявлении указывалось, что никаких результатов пропаганда иезуитов не дает. «В деревнях, в которых о.о. иезуиты считают своих прихожан десятками и сотнями, почти все они во время переписи заявили себя православными». «Русификаторская» работа «восточного обряда» приносит сомнительную пользу римо-католической церкви и большой вред государству. При восстановлении нормальных условий отпавшие возвратятся в Православие. «Перелеты» опасны, среди них может найтись и преемник Семашко. Авторы заявления рекомендуют иезуитам отправиться в Россию и просят митрополита Ялбжиковского ходатайствовать перед Ватиканом о запрещении иезуитам пропаганды «восточного обряда» и предоставлении заботы над желающими перейти в католичество священникам латинского обряда[42].
Иезуиты перешли в контрнаступление. Тому же митрополиту было представлено два мемориала в пользу Альбертина, в которых просили митрополита, чтоб он «всей силой своего авторитета выступил против этих письменных обманов и стал в защиту истинных наших опекунов, благодетелей наших мест», то есть иезуитов. На одном мемориале, по утверждению Oriens’a, было собрано 2800 подписей[43].
В печати поднялся шум. Появилась брошюра В.Пиотровича «Уния или демонстрация». (Пиотрович — чиновник воеводского управления в Вильне, ведавший вероисповедными делами.)
«Вековая тенденция апостолического престола, — говорит автор, — к церковному единению с русским Востоком была всегда осуществляема через Польшу». В концепциях Ватикана ее государственная территория всегда была мостом в Россию, но «государство не может допустить нарушения своих интересов во имя привлечения будущей России к католичеству».
Интересы же государства нарушаются тем, что «короче говоря, современное неоунийное движение стремится, может быть, не вполне сознательно, к сохранению культурно-политической связи Украины и Белоруссии с русским Востоком, в то время когда польская политика должна стремиться к совершенному разъединению этой связи. В этом именно пункте наши пути расходятся в противоположные стороны». И, наконец, говоря о комиссии «Pro Russia» и ее компетенции, с горечью замечается, что «последовательный, но вместе с тем изумительный отсюда вывод таков, что поляк, украинец или белорус, возвращающийся к вере своих отцов, когда то силой “обращенный” в Православие, совершать это должен под эмблемой «Pro Russia», для России или с Россией, которая в делах веры и исповедания, как и в других, оставила в нашем краю такие болезненные и печальные воспоминания, такой грустный результат, такую насильственную историю». И такое оскорбительное название дано комиссии, «которая является высшей после папы властью» для католиков «восточного обряда»[44].
От этого блеска государственных способностей польского чиновника д’Эрбиньи мог только руками развести
Дальше было еще хуже.
Уже с конца 1926 года консервативная Виленская польская газета «Slowo» открыла свои страницы для обсуждения «восточного обряда». Продолжалось это 5 лет, и со 2 декабря 1926 г. по 3 декабря 1931 г. было помещено 62 статьи. Статьи эти частично были собраны в особой книжке и изданы в Слониме в 1932 г. под заглавием «Новые формы церковной унии в Польше». Очень жестокая для «восточного обряда» книга.
Оказывается, прежде всего, что «за работу на наших землях взялись люди, не знающие народа, среди которого действуют, не ориентирующиеся в опыте нашего прошлого и не считающиеся ни с государственным интересом Польши, ни с психологией обращаемых».
Ксендз В.Мейстович находит, что слишком далеко на Восток ушли ныне применяемые формы. «Нужно ли в действительности ксендзу, идущему в православную хату в Слонимском или Слуцком уезде, иной язык, кроме польского с его местным оттенком, иная одежда, кроме сутаны?». И дальше тонко замечает: «Разрешение этого вопроса может иметь решающее значение и для церкви, и для государства». Словом, о чем говорить, когда под рукой обращения в чистое католичество.
Тем более, говорит Мацкевич, что «восточный обряд» «русифицирует наши окраины, одновременно ссоря нас с Православной Церковью. Уния создала народность. Кроме того, в наших областях наибольшим камнем оскорбления, брошенным в Православную Церковь, есть существование славянского обряда». А самое главное, если старый Франц Иосиф говорил: «Понимаю войну для приобретения провинции и не понимаю для ее утраты», то и мы можем сказать: «Понимали бы борьбу с церковью для полонизации края и не понимаем ее для русификации»[45].
Но это мало. К довершению всего появилась книга графа Генриха Лубенского «Дорога Рима на Восток», создавшая сенсацию скандала. Книжка по существу малоценная и совсем не оригинальная. Ее смысл в том, что уния ни исторически, ни в наше время себя не оправдала, что все, что делает Ватикан в Польше, — это вредно для государства, а дело совсем в другом.
«Движение “восточного обряда” должно затем оценивать как приводящее к русификаторству восточных земель и охраняющее русскую культуру на восточной территории», и автор резко против этого восстает, так как «все мы без различия национальности протестуем против русского языка». «Вопрос идет не о запрещении принятия в католическую церковь в “восточном обряде”, а о запрещении пропаганды “восточного обряда”», и это не потому, что охраняются права православной церкви, а в силу, того, что неудача «восточного обряда» возбуждает понятную радость в православной церкви, которая, выходя из этой борьбы победительницей, усиливает свою сопротивляемость пропаганде католичества не только восточного, но и латинского.
Эта русификация со вторжением «восточного духа и византизма» происходит в то время, когда в медленном, быть может, но зато совершенно свободном и естественном процессе «подвергаются» деруссификации восточные земли Речи Посполитой. Никто не станет «отрицать развития польских элементов и польской культуры в этой части страны[46]. Граф Лубенский был сотрудником министра Бека и проявил равную ему государственную дальнозоркость*.
Словом, все готово к полонизации и переводу в католичество, а тут какой-то «восточный обряд» с его охраной национальности. В охране национальности, и особенно русской, обряд не повинен, но что Рим против насильственного ополячивания — это верно. Ибо слишком дорого за такую политику Польши приходилось Риму платить.
Здесь нелишне вспомнить слова Ю.Ф. Самарина, который польскую стихию постиг до конца.
«Во имя своей народности она (Польша) требует для себя политического господства над другими, равноправными с ней народностями и оправдывает это притязание обетом служить орудием просветительному началу, который губил и губит ее внутреннюю силу».
Новый пророк польской миссии на русской земле Г.Лубенский попал в указатель запрещенных для чтения католикам книг.
4 октября 1932 года кардинал, архиепископ Варшавский и примас царства Польского А.Каковский издал декрет, в силу которого книжка Лубенского была включена в список книг, запрещенных для чтения; запрещается хранение и распространение католикам не только самой книги, но и мыслей, в ней заключенных, ибо «автор резко выступает против восточного славянского обряда, или греко-католического, легкомысленно выражается о методах деятельности католической церкви в деле восстановления церковного единства с Востоком, причем высказывает мысли, оскорбляющие чувства католиков, понижая достоинство церковное и в особенности достоинств Апостолического престола». 21 октября выступление А.Каковского получило «благословение, признание и горячую благодарность» от папы Пия XI.
Вокруг книжки Лубенского и декрета кардинала А.Каковского поднялся большой шум в печати. В специальном издание было собрано 54 газетные статьи, посвященные этому вопросу. В.Гельжинский в «Эпохе» писал: «Папство построило мост в Москву через Польшу. Между тем этим воспользовалась Москва для захвата половины Речи Посполитой. Сейчас Ватикан начал ту же самую работу» «Express Pozanny». «По восьми годам унийной работы баланс равен нулю». «В результате унии, — говорит «Утро пруда», — католицизм потерял присоединенную Польшей Русь и не присоединил Россию к единству с Римом». «Kurier Warschawski» пытался спасти положение, объясняя, что объектом церковной унии является ни Польша и ни Россия, а католическая и так называемые православные церкви[47], и что опасность русификации окраинного населения грозит не со стороны унии, а Православия.
7
Всего этого натиска «восточный обряд» не выдержал. 3–7 октября 1933 года в Риме происходили совещания епископов восточных епархий Польши по делам унийным на кресах. Принимали участие в качестве председателя Виленский митрополит Яблжиковский, епископ Подляшский Пшездецкий, Люблинский — Фульман, Луцкий — Шелонзак, Пинский — Букраба, преемник покойного С.Лозинского, его викарий Немира, апостолический визитатор Н.Чарнецкий и нунций в Польше — Мармаджи.
Члены съезда были приняты папой. Пий XI сердечно благодарил епископов за их труды и неприятности, испытываемые в связи с препятствиями, чинимыми делу унии, которые он хорошо лично узнал, будучи нунцием в Польше. Он благодарил за связь, которую они установили между ним и душами, во имя которых Спаситель принес богатую искупительную жертву.
И если св. отец еще не имеет средств, дабы все предложения совещания провести в жизнь, но их имеет Божественный Промысел, который в свое время использует их для спасения бессмертных душ. Был поднят вопрос об отдельной иерархии «восточного обряда» в Польше.
25–28 октября в Риме состоялось собрание русских священников «восточного обряда» под покровительством иезуитов и в их доме. Это уже не первое собрание. В октябре 1930 года состоялся «съезд русского духовенства Вселенской Церкви» в Риме под руководством епископа П.Бучиса.
«С увеличением числа принявших католическое исповедание возросло, однако, в некоторых кругах русского общества неодобрительное отношение к этому движению», — замечает П.Бучис.
Поэтому решено было обратить внимание эмиграции на «сущность русского католического движения» и «рассеять некоторые предубеждения».
Поручено это было сделать священнику «восточного обряда» кн. Александру Волконскому. В этой родовитой семье было особенно сильно влечение к католичеству. Перу матери о. Александра принадлежат два исследования: «О церкви» (1-е издание, Берлин, 1888; 2-е издание, Петербург, 1909) и «Церковное предание и русская богословская литература» (Фрейбург, 1898). Работы эти апологетического, в пользу католичества, характера.
А.Волконский родился в Петербурге в 1866 году, в конце войны был военным агентом в Риме. После революции он там остался, и в 1930 году, 64 лет от роду, принял католичество, стал священником «восточного обряда» и начал работать в комиссии «Pro Russia».
Во исполнение поручения съезда он стал выпускать отдельными выпусками исследование, которое в 1933 году вышло в Париже под заглавием «Католичество и священное предание Востока» с предисловием епископа П.Бучиса (436 с.).
Особенных богословских знаний и литературного таланта автор не обнаружил.
Мысль, что русский должен быть православным, он считает ложной (с. 16). Православную Церковь считает более правильным называть «греко-российской», более подходящего названия не нашлось (с.40) и думает, что спасение России «прежде всего в религиозном возрождении». Это возрождение мы не чаем иначе, как под благодатным водительством Наместника Христова (с. 38).
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 69; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!