Старым песням лучше оставаться неспетыми 9 страница
— Сядь, Винтер, — прошипел Рази, свирепо покосившись на нее из-под падающих на лоб кудрей. Он схватился, как утопающий, за край стола, и лицо его из серого сделалось алым в разгоревшемся свете свечей.
Винтер опустилась на табурет перед камином.
— Кто это был? — спросила она.
— Никто не знает. — Рази сделал гримасу и подпрыгнул — Кристофер вынул второй стежок. — Черт! — И снова, когда Кристофер быстро вытащил третий стежок, а затем сразу четвертый: — Кристофер! Черт тебя дери!
Кристофер опустился на пятки и поднял на друга взгляд без следов волнения.
— Осталось еще четыре, — сказал он. — Хочешь передохнуть?
Рази сжал губы и засопел носом. Он бросил угрожающий взгляд на Кристофера:
— Давай не тяни, будь ты проклят!
— А ты заткнись, — сказал его друг, снова берясь за пинцет и внимательно разглядывая оставшиеся стежки. — А то стража услышит.
Винтер попыталась его отвлечь:
— Но как убийца проник в замок? На такое пиршество просто так, играючи, не войдешь.
Рази покачал головой и сразу снова взвизгнул от боли, когда Кристофер быстро вытащил последние четыре стежка из его плеча. Винтер протянула руку и крепко ухватилась за жилистое предплечье Рази, неловко, успокаивающе растирая ему шею и здоровое плечо другой рукой.
— Теперь все позади. Он закончил, — сказала она, и Рази засмеялся сквозь слезы, которые вдруг потекли по его лицу.
Кристофер бросил пинцет и ножницы на ткань рядом с медной миской. На мягком хлопке пятна крови Рази расцвели изысканными цветочными прожилками.
|
|
— Мне еще осталось зашить его снова, — сухо сказал он, и у Винтер все сжалось внутри от одной мысли об этом.
— Пусть сначала кровь вытечет, — пробормотал Рази с закрытыми глазами.
Кристофер кивнул и мягко толкнул Рази, чтобы тот откинулся на спинку кресла.
— Подержи, — велел он Винтер, и она взяла толстый ватный тампон, который он поднес к ране.
Свежая кровь впитывалась в него, пока не потекла по животу Рази, пачкая брюки.
— Не закрывай рану, — предупредил Кристофер, наводя порядок. — Пусть сама очистится.
— Ладно. — Она не могла отвести взгляд от лица Рази, которое снова стало бледным, как тесто. Его зазнобило, но не успела Винтер сказать об этом, как Кристофер снял со спинки стула плащ и укутал другу плечи.
Некоторое время стоны помимо воли вырывались у Рази с каждым выдохом, углы его рта опустились вниз, лицо постарело от боли. Затем он снова открыл глаза и взглянул на Винтер.
— Ну вот, — проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал, и все еще растирая свободной рукой его напрягшиеся, твердые, как дерево, плечо и шею. — Неизвестный человек как по волшебству появляется в святыне святых, в королевском пиршественном зале, так что ни одна живая душа его не заметила, и беспрепятственно наносит рану только что объявленному претенденту на трон?
|
|
Рази поморщился, услышав этот титул, но кивнул.
— Это невозможно, брат мой.
Рази снова кивнул.
— Нутром чую заговор, — сказал Кристофер, возясь с вещами на столе. — И чем скорее мы поднимем этого парня на ноги и вытянем из него правду, тем скорее получим хоть какие-нибудь ответы.
При этих словах глаза Рази сощурились в улыбке, и он насмешливо покосился на Кристофера:
— Если бы кто-то не избил его до полусмерти, мы бы могли уже сейчас их получить.
В ответ Кристофер вытащил из миски с водой устрашающего вида кривую иглу и вдел в нее прокипяченную шелковинку.
Рази отвернулся и застонал.
Винтер похлопала его по руке:
— Но где же Альберон, Рази? Он мертв? — Вот она и сказала это, и при этих словах сердце ее переполнилось смертью и горем. — Он наверняка мертв, Рази. Иначе зачем Джонатону было так поступать? И почему он не хочет сказать, что с ним случилось? Ведь Джонатон обожает Альби, просто обожает?
Рази поглядел на нее, все еще отворачиваясь от иглы, и взял ее за руку. При этом освещении его глаза казались совсем черными — колодцы жидкой тьмы.
|
|
— Отец говорит о mortuus in vita . Он уже обо всем распорядился.
Глаза Винтер расширились. Неужели это никогда не кончится? Разве этот кошмар не может просто кончиться прямо сейчас, чтобы она проснулась утром теплого летнего дня, у ручейка, с полной корзиной форели, с удочкой, и чтобы Рази с Альби снова шли к ней по лужайке? Неужели это не может случиться?
Дрогнувшим голосом она повторила страшные слова: mortuus in vita — неужели король объявил Альберона мертвым при жизни? Тогда все будет так, как будто его никогда и на свете не было. Даже если ее дорогой друг все же был жив, он с таким же успехом мог стать призраком, потому что, будучи объявлен mortuus , Альберон уже не был принцем, он не был даже человеком. Его просто не существовало.
— Рази. Он не мог… что могло его заставить?.. Он не может!
— Может, и собирается, — отрывисто сказал Кристофер, сжимая в руках иглу. — А Рази собирается его остановить. Теперь отпусти ее руку, Рази, а то ты ее сломаешь, когда я начну шить.
Когда Кристофер закончил, Рази дрожал, весь в поту, а Винтер бесшумно плакала, держа его сзади за плечи.
— Теперь все. Он закончил… — шептала она ему на ухо, а влажные от пота кудри касались ее щеки.
|
|
Кристофер заглянул другу в глаза, нагнув бутылку над страшной воспаленной раной. Он ждал, чтобы Рази восстановил самообладание. Наконец Рази поднял на него взгляд, еще крепче ухватился за ручку кресла, сдвинул колени и коротко кивнул. Винтер тяжело навалилась на плечи Рази, а Кристофер вылил оставшуюся жидкость на рану, дезинфицируя ее и растворяя запекшуюся кровь в шипучей, острю пахнущей жидкости.
Рази заглушил свои крик, уткнувшись в плечо Винтер, стуча каблуками по полу и вонзив ногти в дерево. Кристофер спокойно положил на рану слой чистых бинтов и начал накладывать на плечо друга чистую перевязку.
Когда все было закончено, Винтер закутала Рази в плащ, опустилась на колени у его кресла и обняла его, уткнувшись головой ему в шею, а он положил подбородок ей на руку. Он был весь в поту и дрожал. Оба они молчали.
Кристофер поднялся на ноги, аккуратно собрав в охапку все свои инструменты и многочисленные кровавые бинты.
— Я скоро вернусь, — тихо сказал он и бесшумно ушел через тайную дверь.
Через некоторое время Рази пошевелился, чуть отстранился и похлопал Винтер по плечу:
— Мне пора, Вин. Нам еще столько нужно сделать.
— Куда это тебе пора? Рази?..
Но он уже поднимался на ноги, отталкиваясь от подлокотников дрожащими руками.
— Мне нужно допросить того типа, который нанес мне удар… нужно самому услышать, что он скажет.
Винтер это понимала. Она понимала, какую власть дает знание и одобряла мудрость Рази. Однако его шатало, он моргал опухшими, покрасневшими глазами, его голое тело поблескивало от холодного пота. Она приложила руку к его груди и воззвала к нему как к врачу.
— Послушай, Рази, тебе надо обсохнуть, пусть твое тело успокоится, оденься потеплее. Если ты спустишься в темницу в таком состоянии, то к утру подхватишь пневмонию. И где тогда будет Альберон?
Он помешкал секунду, кивнул и снова сел. Она сунула ему кружку еще теплого молока и тарелку с тостами.
— Я скажу Кристоферу, чтобы принес тебе сухой одежды, — прошептала она и скользнула в пыльную темноту скрытого хода.
— Кристофер? — Она осторожно кралась по темной внутренней стороне анфилады комнат. Здесь пахло мужчиной, все казалось неопрятным и загроможденным. Повсюду разбросаны книги и кучи вещей. Она улыбнулась — уж таков он был, Рази. Такими она помнила его комнаты все эти годы.
Она вошла в его дверь — в комнату, где царил такой беспорядок.
— Кристофер? — снова прошептала она, стараясь, чтобы не услышала стража в зале. Она прокралась к следующей двери, наверняка здесь комната Кристофера, тихая и пустая, разве что сундук с одеждой стоит в углу, и все на своих местах.
Она услышала тихий шорох в приемной и пошла к двери, остановившись на ходу, чтобы осмотреться в полумраке. Несмотря на жару, в камине горел огонь. Его, очевидно, зажгли, чтобы прокипятить оборудование, и действительно, над ним сейчас висел небольшой котел, в недрах которого побулькивали миски, ножницы и другие принадлежности ремесла Рази. Аккуратно сложенная пачка окровавленных бинтов лежала у очага, смятая рубашка Рази валялась рядом с ними.
Кристофер стоял у окна к ней спиной, залитый голубым светом луны. Он не обернулся, а когда ответил ей, голос его звучал хрипло. Ему пришлось прокашляться, чтобы выдавить из себя слова:
— Он меня зовет?
— Нет. Я его уговорила немного отдохнуть. Сказала, что принесу ему чистой одежды, ведь его вещи все мокрые.
Кристофер кивнул:
— Я сейчас принесу.
Она направилась прочь, но все же остановилась. Он выглядел здесь таким одиноким.
— Кристофер… — начала она, но не могла больше ничего придумать. Он не обернулся, а так и стоял, глядя в окно, и она не знала, как утешить его. Винтер вернулась к Рази и увидела, что тот спит за столом с недоеденным куском хлеба в руке.
Пытка
Винтер стояла в кухне ее старого домика. Косые лучи солнца проникали через полузакрытые ставни и освещали вазу с белыми маками на дочиста оттертом столе. Ей было очень страшно. Сердце так и колотилось в груди, в глазах мутилось.
Во дворе убивали ее кошек. Она слышала, как они кричат и зовут друг друга в боли и страхе. Она не хотела этого видеть, но ничего не могла поделать — только протянула руку и захлопнула ставню.
Поперек двора натянули бельевые веревки — от конька крыши до мастерской, через крышу конюшни. Кошек повесили за шею, они болтались черными силуэтами на фоне раскаленного добела неба, веревки дергались и качались под их весом. Кошек были десятки, они медленно умирали — били хвостами, царапали воздух лапами, рты их были открыты, розовые язычки и острые зубки сверкали на распухших мордочках.
Их страшный кошачий плач, пронзительные младенческие крики наполнили насыщенный солнцем воздух, к горлу Винтер подкатила тошнота. Но ей было слишком страшно, чтобы выбежать на двор и попытаться им помочь. Она знала — всего-то ей и надо, что перерезать веревки, и они могут выжить, но ей было слишком страшно, и она стояла неподвижно, пока ужасные, жуткие крики раздирали ей желудок и сердце.
— Ты никогда не сможешь быть другом королю, сестренка.
Она так и подпрыгнула, услышав этот голос. Обернувшись, она увидела, что за столом сидит Альберон, скрестив руки на столешнице.
Он вырос в красивого юношу, как две капли воды похожего на своего отца, столь же похожий на короля, сколь Рази от него отличался. Его рыжевато-золотистые кудри и ресницы, похожие на медную проволоку, огнем пылали в солнечных лучах. Он смотрел на нее с какой-то грустной теплотой. При виде его ей почему-то захотелось плакать — она вовсе не чувствовала радости от встречи, лишь горькую-горькую печаль.
Он отвернулся, посмотрел в окно и брезгливо скривился при виде кошек. Поднялся на ноги, чуть нагнувшись, чтобы не терять из виду весь двор. Он уже догнал Рази по росту, но в его широкоплечей фигуре была бычья напористая сила — вылитый Джонатон, больше силы, чем грации.
— И что мы такое творим? — проговорил он с печальным удивлением. — Что нам делать приходится? — Он махнул рукой на двор и глянул на Винтер своими живыми глазами. — Ну вот и последних несут.
Снова послышался жуткий визг. Из замка выносили все новых кошек, целые плетеные корзины, полные как попало запиханных кошек, бьющих лапами, мяукающих, перепуганных до смерти.
Винтер побежала в угол, закрывая рот рукой, — она чувствовала, что сейчас ее стошнит.
* * *
Она проснулась в кресле, одна. Но крики все звучали. Рази и Кристофер ушли, как только Рази оделся. Она села, дав себе зарок ждать их возвращения. Наверное, она задремала — свечи успели догореть. Сколько она спала, часа два? А теперь воздух звенел от крика. Крика глухого и тонкого, но все же реального. Она вскочила и бросилась к окну. Еще не успев выглянуть в апельсиновый сад, она уже знала, что увидит.
Между деревьями бегала Хезер Куинн — рот широко раскрыт, растрепанные волосы развеваются по ветру. Лунный свет поблескивал сквозь нее, почти придавая ей плотность, когда она порхала через стволы деревьев и проходила сквозь каменные скамьи. Она бежала на прозрачных ногах, подняв руки к окнам, выходившим на двор, умоляя хоть кого-нибудь услышать ее.
Винтер никогда еще не видела Хезер Куинн, но все знали, чего ждать ночью, если услышишь зов Хезер. Когда-то она была любовницей короля, а точнее, любовницей деда Джонатона и покончила с собой, бросившись с башни Сэндхерст. Она была в замке предсказательницей, предвестником смерти, и когда она глубокой ночью с безумными криками бегала кругами вокруг замка, все принимали это всерьез.
Рядом с конюшнями завыли в своих конурах охотничьи собаки — их высокий, заунывный плач музыкально слился с криками Хезер.
Винтер высунулась далеко из окна, ожидая, что ставни откроются и загорится свет, ожидая, что кто-то закричит, позовет, станет бегать из комнаты в комнату. Но она не заметила ничего, кроме почти незаметного движения у окон и нескольких тихо закрывшихся ставен.
Отчаяние Хезер росло по мере того, как никто ее не замечал, она лихорадочно бегала по всему саду кругом, обратив лицо к пустым окнам, умоляя о внимании. Она заметила Винтер, и рот ее раскрылся еще шире — страшная зияющая бездна в искаженном лице. Она повернулась под неестественно острым углом и отчаянно бросилась сквозь четыре апельсиновых дерева прямо к Винтер. Ее пустые глаза расширились, как блюдца, руки словно вытянулись вперед растущими пальцами, когда она молнией кинулась через лужайку.
— Не давай ей заговорить с тобой, девочка! Тебя повесят на дереве.
Винтер отскочила от окна, в некоторой мере от страха перед Хезер Куинн, но прежде всего от удивления — ведь кошачий голос послышался под самым ее ухом! Хезер Куинн отскочила прочь, резко повернув вверх и пролетев прямо под окном, как только Винтер скрылась из виду. Она вылетела из сада, проскользнув под аркой фонтана, и крики ее затихли вдали, в направлении реки.
На подоконнике примостилась маленькая рыжая кошка, прячась в тени ставни. Она глядела на Винтер фосфоресцирующими глазами. Винтер чуть попятилась, не понимая, что у нежданной гостьи на уме. Кошка подмигнула. Она, казалось, ждала. Винтер осмотрелась, сделала глубокий вдох и присела в реверансе, как в старые времена.
— Мое тебе почтение, гроза мышей, — проговорила она очень тихо. — Хорошо, что мы встретились этой ночью.
Кошка вздохнула, разогнула лапки и поднялась на ноги. Она спорхнула с подоконника, как разворачивающийся шелковый шарф, и с едва слышным стуком мягких лапок приземлилась на деревянный стол под окном.
— Закрой ставни, дурочка. На тебя уже смотрят.
Винтер так давно не слышала кошачьего голоса. Странный голос, протяжный, мяукающий, мурлыкающий, с долгими картавыми «р-р-р-р». Девушка не могла не улыбнуться знакомому нетерпеливому тону.
Кошка изучала ее со всей врожденной надменностью кошачьей породы и помахивала кончиком хвоста туда-сюда, туда-сюда, пока Винтер тихо закрывала ставни.
Когда Винтер зажгла другую свечу, кошка фыркнула, вздохнула и стукнула коготками по столу, с нетерпением требуя полного внимания к себе.
— Так ты готова, правда? — сказала она. — Уверена, мисс? Может быть, хочешь принять ванну? Или прогуляться?
— Прости, умелая охотница. Я не умею видеть в темноте так хорошо, как ты.
Кошка фыркнула «Пф!» и повернула голову, как бы говоря: «О, можешь не беспокоиться. От меня лестью ничего не добьешься».
Винтер снова присела в реверансе и, зная о присущем всем кошкам пристрастии к титулам, официально представилась:
— Леди протектор Винтер Мурхок, к вашим услугам, умелая охотница.
Кошка вскочила на ноги во внезапном гневе, и Винтер обескуражило ее яростное шипение.
— Я знаю, кто ты, девочка, которая когда-то была служанкой кошек, иначе зачем, ты думаешь, я здесь? Ты думаешь, после всего, что случилось, мы удостоили бы своим вниманием кого-либо, кроме тебя?
Кошка завертелась гибкой восьмеркой, тихо шипя себе под нос, но все же восстановила самообладание, села и снова устремила на Винтер суровый взгляд зеленых глаз.
— Серая Матушка послала меня предупредить тебя.
— Серая Матушка? Она еще жива? — Винтер засмеялась от радости, но кошка презрительно взглянула на нее и не отрывала взгляда, пока Винтер вновь не заняла место и не успокоилась.
— Серая Матушка жива, хоть и очень-очень стара теперь. Жив и Кориолан, хоть и очень-очень стар теперь и всегда плохо себя чувствует от яда.
— Мне так жаль, — прошептала Винтер, слезы снова выступили у нее на глазах при мысли о ее дорогих друзьях.
Кошка взглянула на нее, брезгливо сморщив нос:
— Какое мне дело до твоих печалей, человек? Я пришла, чтобы отомстить тому-кто-предал-наше-доверие. Вот и все. Я хочу воспользоваться тобой как орудием для его свержения. Не говори мне о своих скорбях. Я презираю их. Мы все презираем их, ибо они ничто.
Винтер почувствовала, как слезы покатились у нее по щекам от ужасной кошачьей ненависти.
— Но ведь я ничего не сделала… — прошептала она. Кошка встала и снова выгнула спину с хриплым раздраженным мяуканьем:
— Ааахх! Замолчи, заткнись ты, тварь. Мне наплевать. Выслушай то, что мне велено тебе передать, и выполни это! Вот и все, что от тебя требуется.
— Я не собираюсь делать что-то для свержения короля! — сказала Винтер, в ее голосе вдруг зазвучала сталь. — Я не стану помогать вам в уничтожении короны.
Кошка обратила на нее хитрые глаза и улыбнулась, показав острые, как иглы, зубы.
— Выходят призраки, — проговорила она. — Уже сейчас, в эту минуту, они готовы восстать.
Кошка шмыгнула по столу, и ее улыбающаяся мордочка оказалась почти вплотную к лицу Винтер.
— Они разрушат планы твоего друга, того, кто королю сын, но не наследник.
— Рази? — воскликнула Винтер, вскакивая со стула.
— Да, Рази.
— Отведи меня к нему! — воскликнула Винтер, и кошка улыбнулась чуть шире.
Следуя подсказкам, Винтер проскользнула через скрытую панель в приемную. Они прошли мимо двери в комнату Рази и пробрались дальше, в лабиринт, — там было темно, хоть глаз выколи. В проходах за стеной было очень пыльно. Кошка не разрешила Винтер взять с собой свечу, сказав, что свет может их выдать, так что Винтер пришлось следовать за ее голосом, ведущим ее через непроницаемую темноту. Кошка примостилась у нее на плече, шепча указания на ухо, — девочка чувствовала у себя на щеке горячее дыхание с запахом сырого мяса.
Она вела рукой по стене, чтобы не упасть, но иногда стена вдруг исчезала и ледяной сквозняк набрасывался на нее, когда она перебегала перекресток. В эти минуты ее охватывал леденящий страх, будто она ступала по краю бездны. Ей казалось, что рядом с ней зияет пустота и ее нога в полушаге от бездонной утробы тьмы, — девочка была убеждена, что если поскользнется, то будет вечно падать в бездонную тьму. Ее грызли сомнения, насколько можно было доверять этой кошке, которая, несомненно, горела ненавистью и даже не представилась. Но через несколько шагов стена снова появлялась под пальцами — осязаемая поверхность, похожая на якорь в темноте.
Казалось, они шли целую вечность по бесконечным, затянутым паутиной коридорам с деревянными панелями на стенах. Иногда они слышали голоса, чаще всего приглушенные, но иногда и громкие; иногда раздавалась музыка. Время от времени через трещину в дереве пробивался тонкий лучик света, и Винтер мысленно благодарила кошку за то, что та запретила ей взять свечу.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 68; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!