Письмо от Куклина — А. Г. Левицкому 7 страница
17 сентября.
У Куклина шестой день запой.
20 сентября.
Запой продолжается. Старшая дочь Куклина относит мое письмо Марии. Я прошу старшую дочь Куклина передать ей письмо. Я написал его.
Мария! Несколько слов — вот что я решаюсь Вам написать. Недавно ночью я слышал Ваш голос. Пусть он не был Вашим — я все-таки слышал его. Что было вокруг? Я не разглядел при свете мертвого фонаря. Знаю только, что была ночь. Я шел, чтобы пересечь город.
Дочь Куклина передаст Вам этот листок. Напишете мне?
Левицкий
Ответа не было. Я передал со старшей дочерью Куклина второе письмо.
Мария! Когда-то в старину фальшивомонетчикам заливали горло расплавленным оловом.
Ваше молчание заливает мне горло. Я сжимаю судорожными пальцами монету моей любви.
Фальшивую?
Левицкий
24 сентября.
У Витковских. Вечер. Темнота выступила из стен. Нету ни Истленьева, ни Пермякова. Куклин за все время не проронил ни слова, ни взгляда. Будто эти седые виски и лиловый нос принадлежат не ему, а сумраку. Потом, когда зажгли лампу, оказалось, что он исчез.
ЕКАТ. ВАС.
Попробуйте кинуть недовольный взгляд зеркалу — оно вам вернет его.
МАРИЯ
А если попробовать это же с часами?
ЛЕВИЦКИЙ
Часы ничего не возвращают, никогда.
МАРИЯ
Что с вами сегодня? Вы так серьезны!
ЛЕВИЦКИЙ
Серьезен, но не опасно.
ЕКАТ. ВАС.
Вы знаете, нынче я видела во сие Истленьева! Вот удивительно!.. Да... Но, из нас кто-нибудь когда-нибудь видел ли его наяву?
|
|
|
МАРИЯ
Анна?
АННА
Мария?
ЛЕВИЦКИЙ
Я видел, но это будет очень не скоро.
МАРИЯ
Но, Левицкий, вы нам не растолковали еще мамин сон! К чему же мог присниться Истленьев?
ЛЕВИЦКИЙ
К чьей-то свадьбе.
МАРИЯ
К свадьбе? Но почему?
ЛЕВИЦКИЙ
Истленьев — каллиграф. А каллиграфы снятся к свадьбе. Знаете, причудливый почерк судьбы, все эти завитушки...
ЕКАТ. ВАС.
А вот и чай на столе! Александр Григорьевич, я знаю, вы любите. Не правда ли?
ЛЕВИЦКИЙ
Чай даст особое чувство времени. Во времени, как в ночном небе, начинаешь различать яркие созвездия — мгновений.
ЕКАТ. ВАС.
О, вы — философ чая.
МАРИЯ
Философ и астроном.
ИСТЛЕНЬЕВ (неожиданно появляясь)
Здравствуйте!.. Добрый вечер!
ЕКАТ. ВАС.
Как! Это вы?!
ИСТЛЕНЬЕВ
Да... Я, право, не думал у вас оказаться.
ЕКАТ. ВАС.
А где же вы думали оказаться?
ИСТЛЕНЬЕВ (виновато)
У вас же.
МАРИЯ (поэту)
Пожалуйста, прочтите что-нибудь!
ПОЭТ
У меня есть одно творение. Правда, я забыл начало, но зато и конца не помню.
Графиня мрачно постучала
По стенам черной пустоты.
При свете люстр легло начало
Ее вечерней красоты.
|
|
|
Стояли очи прислонившись
К громаде бледного лица.
И было: темень ежась в нише
И холод окон без конца.
Графиня сказала: Сказала!
И разом холод замолчал.
А из углов далеких зала
Вдруг князь старинный прозвучал.
Кусок лица свинцово-каменный
Упал у князя возле ног
И взор его угрюмо-пламенный
На тяжких плитах изнемог.
Графиня стены раздвигала
Дыханьем взгляда своего.
И ледяным звучал устало
Гранитный камень берегов...
ВСЕ
Браво! Браво!..
МАРИЯ
А вы, Истленьев, молчите?
ИСТЛЕНЬЕВ
Я?.. Я не молчу, я продолжаю слушать...
АННА (поэту)
Прошу вас, дайте экспромт о чем-нибудь стеклянном или...
ПОЭТ
Или когда в окне безусом
Весна с себя срывает бусы...
ОЛЬГА (ему же)
А теперь о чем-нибудь более прочном.
ПОЭТ
Волна грохота и звуков
Скатилась с неба лавой синей...
КУКЛИН (возникая)
Как будто рой шалящих внуков
Играет марш на клавесине!
МАРИЯ
Бог мой, Куклин! Вы еще и импровизатор!
КУКЛИН
Нет, я — импровизатор, а потом — еще и Куклин!..
1 октября.
Ночь неслышно проносится мимо часов. Льющиеся волосы притягивают свет лампы. Длинные густые ресницы притягивают темноту. Мы сидим, окруженные ночью. Женщина с бледным, чуть одутловатым лицом, похожая на ребенка, когда улыбнется вдруг. Женщина с золотой тяжестью волос, собранных в узел, с ресницами, полными темноты. Свет лампы живет на ее волосах, темнота доживает в углу. Время вздрогнуло от золотого видения. Зеркала живут между реальностью и галлюцинациями, сами будучи наполовину — тем, и наполовину — другим.
|
|
|
В комнате становилось темнее. Чуть виден был циферблат, кутавшийся в тихом ночном времени. Мир замер, бессильный охватить себя до конца. Молчание продолжалось, не начинаясь. Тихие голоса двигались по краям этого ночного безмолвия. Ночь со всеми ее звездами была вставлена в оконную раму, она остеклянела и готова была разбиться на тысячи осколков от первого же удара света. Между нами неподвижно темнело молчание. Женщина подняла голову. Узел литых волос тяжело сверкнул у нее на затылке.
Небо светлело там, где оно прикасалось к холодным крышам. Она сказала:
— У меня к вам три вопроса: 1. Здравствуйте! 2. Что? 3. Вопрос... Можете отвечать по порядку и не отвечать тоже можете.
Я ответил:
— Я буду по порядку молчать.
И про себя подумал:
— Бог мой, как она прекрасна! А у меня — зима и отсутствие слов...
Окно и ночь наперегонки летели навстречу рассвету. Женщина подошла к окнам, провожаемая безумием зеркала и моим. Несколько секунд вдруг вырвались из общего потока времени и сверкнули, вспыхнули, как золотые пряди, выбившиеся у нее на висках.
|
|
|
В комнате белизна стен подкарауливала рассвет.
(на этом обрываются записи в дневнике Левицкого )
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
10
Из письма Н. И. Вологдова мне (июнь 70 г.):
Получил письмо от Гнедова. Он — из разряда солнцеловов. В Херсоне солнце оказывается неполноценное, и сей 80-летний пловец уже помчался на южный берег Крыма. Таков Василиск Гнедов, которого возлюбила кукушка, знающая «сколько жить годов»!..
Николай Иванович рассказал мне (4 сентября 70 г.), как однажды в разговоре с П. Филоновым привел следующие слова А. Крученых о нем: «Филонов — крепость, но сейчас крепостей не берут штурмом, их обходят». На что Филонов ответил: «Я не крепость, а явление природы. Сегодня я здесь, завтра там. Меня обойти нельзя».
Одна фраза Д. Хармса: «Хорошо будет только через 500 лет».
Н. И. В. о Хармсе: «Это был Моцарт, который создавал и босховские образы».
В 1931 г. сестра В. Маяковского, Людмила, сказала в разговоре с Н. И.: «Если бы вы знали, какой Володя всегда был угрюмый! Только один год своей жизни он был веселым, когда был с футуристами».
С футуристами, то есть в 1913 году!
Не знаю, насколько справедливы были слухи о том, что Истленьев и Эвелина находятся в Смоленске. Я вижу их поднимающимися по лестнице в третий этаж какого-то дома, окруженного целым садом деревьев, с зеленой свежевыкрашенной кровлей, с колоннами. Я вижу их входящими в двери старинного особняка, поднимающимися по широкой каменной лестнице в третий этаж.
На их звонок им открывает сама хозяйка, женщина странного возраста, ей как будто было 40 странных лет, если можно так выразиться.
Они входят. Большая гостиная полна народу. Одни стоят, другие сидят, третьи просто гости. Истленьев настолько невидим на фоне прозрачного воздуха, что хозяйка не решается представить его гостям. Она представляет им Эвелину, на нее все сразу обращают внимание. Сноп света из окоп вдруг упал на ее волосы, они загорелись, окна сразу наполнились небесами, все вспыхнуло, и... был миг!
Возле Эвелины стоял Истленьев, хозяйка усадила их в кресла и тут же отошла, чтобы отойти.
Гости пришли в себя, заговорили, стали гостями.
1-Й ГОСТЬ
Какая удивительная женщина! Я совсем не был готов к подобному зрелищу. Она вошла так неожиданно!.. Правда, у меня давно было предчувствие, с самого детства, что когда-нибудь наступит миг. Может быть, это и произошло?
2-Й ГОСТЬ
Я с вами согласен. Впрочем, не с вами. Скорее — с окнами. Они вспыхнули и... сгорели. От них ничего не осталось, кроме обыкновенных стекол и рам. А было!..
3-Й ГОСТЬ
Нет, это необыкновенная женщина! Она молчит, но ее молчание полно удивительных минут... Волосы струятся, бледное лицо обращено... но к кому? К невидимому собеседнику?
4-Й ГОСТЬ
Кем может быть этот собеседник? Призраком? Воздухом? Или не тем, но другим?
5-Й ГОСТЬ
Я вижу: ее глаза обращены к нему. Какая неслыханная голубизна! И рядом — толпы света. Окна не знают: быть лицом к ней или к небу?
6-Й ГОСТЬ
Часы — безумием к ней.
7-Й ГОСТЬ
Зеркала — равнодушием к нам.
3-Й ГОСТЬ
Мы?.. Я нас не вижу.
7-Й ГОСТЬ
А собеседника Эвелины?
3-Й ГОСТЬ
По крайней мере, не слышу...
Хозяйка (удивительная женщина, ей было 40 странных лет) подошла к гостям. Одни из них сидели, другие стояли, третьи были просто третьими. Разговор то затихал, то вновь оживлялся. Блестящие паузы между остротами заставляли сверкать саму тишину.
Сверкающие окна лились в залу, устремлялись к волосам Эвелины, касались их и густо стекали по ее хрупким плечам.
Хозяйка любила Истленьева и Эвелину, она кинула им приветливый взгляд. А те, не видя и не замечая, что было вокруг, были: один — призраком, другая — золотым мерцанием возле него.
Наконец, гости стали терять терпение. Они сдержанно столпились вокруг хозяйки.
1-Й ГОСТЬ
Скажите же нам, наконец, кто этот таинственный спутник Эвелины? Призрак?
ХОЗЯЙКА
Да.
1-Й ГОСТЬ
Но, если он — «да», то что же нам делать с нашим «нет»?
2-Й ГОСТЬ
Вот вопрос, к которому я присоединяюсь в виде восклицательного знака!
3-Й ГОСТЬ
А я — знак горькой иронии и сарказма.
4-Й ГОСТЬ
Позвольте кстати или некстати рассказать вам такой случай: ночь. Я иду по пустынной улице. Вдруг — фонарь... Вот и все, вот и весь случай. Но забыть невозможно... знаете?
5-Й ГОСТЬ
Вы хотели рассказать это кстати или некстати. Так что же из двух?
4-Й ГОСТЬ
Ветер отнес в сторону фонарный свет...
6-Й ГОСТЬ
Я понимаю 4-го гостя. Со мной как-то был точно такой же случай. Та же ночная улица, тот же фонарь, тот же я...
7-Й ГОСТЬ
И время лицом к лицу с часами...
Гости волновались. Они не знали, как быть. Они то знали, то снова не знали. А между тем, прошло много времени. Дневные окна сменились вечерними. Дневные стены — вечерними. Дневные гости остались. Но появились и другие.
Хозяйка со всеми была ласкова и мила. Гости посматривали в сторону Эвелины, обмениваясь новостями и впечатлениями. Их голоса звучали по-вечернему приглушенно.
Тут же, поблескивая, ходили окна, разнося сумерки на своих стеклянных блестящих поверхностях. Гости поеживались, когда за спинами у них проходили окна. Даже какое-то волнение распространилось в толпе.
Чувство тревоги нарастало, окна были холодны и стремительны. Кто-то вскрикнул, какой-то молодой гость. «Ах!» — побледнел он. Он выдернул белоснежный носовой платок и тут же окрасил его, проведя им по лицу. «Ах!» — хозяйка откликнулась. Секунды бежали тоненькой струйкой.
Окна отступили и издали поблескивали холодным стеклом. Гости засуетились вокруг молодого гостя, несколько угрожающих фраз и жестов долетело до окон...
И вдруг, освещая себя лампой, явилась ночь. Она все смешала и перепутала. Был подан чай, он отвлек гостей от беспокойных стен, рана оказалась неопасной, все оживились.
Эвелина и Истленьев были на время забыты, они не воспользовались этим, чтобы исчезнуть.
Гости оживились.
1-Й ГОСТЬ
Ну, кажется, все снова хорошо, все снова прекрасно, все снова... еще как-то, но я забыл.
2-Й ГОСТЬ (молодому гостю)
Что с вами?.. Вы так бледны!
МОЛОДОЙ ГОСТЬ
Это не я... Это не со мной...
2-Й ГОСТЬ
Достаю платок и ужасаюсь: он такой белоснежный, что вот-вот окрасится!
3-Й ГОСТЬ
Что поделаешь! Мы повсюду окружены режущим... У каждой секунды — лезвие.
4-Й ГОСТЬ
О, эти бесконечные слова! О, это бесконечное молчание! Что из двух бесконечнее?.. Таков удел человека: говорить или молчать.
5-Й ГОСТЬ
Господи! Я покосился на часы: они косились на меня!.. Что будет?!
6-Й ГОСТЬ
Ничего страшного: разрубят пополам, как час.
7-Й ГОСТЬ
Ах, ради бога, не говорите о таких вещах при моем белоснежном платке!
ХОЗЯЙКА
Как странно разговор окрашен!.. Давайте лучше говорить о другом. О чем? О чае... Пусть каждый выскажется.. Вы?
1-Й ГОСТЬ
О чае?.. Я знаю несколько прекрасных слов, но их еще нужно составить в фразы. Но сделать это без подготовки невозможно, я их перечислю просто: чай, божество, секунды, нити, нигде, звезды, отражения, другое божество, лезвия... Вот, пожалуй.
2-Й ГОСТЬ
Лезвия? Не вижу лезвий.
1-Й ГОСТЬ
Они невидимы.
2-Й ГОСТЬ
Как спутник Эвелины?
1-Й ГОСТЬ
Нет, еще опаснее.
ХОЗЯЙКА (3-му гостю)
Теперь ваш черед.
3-Й ГОСТЬ
Другое божество? Вот мысль! Ведь это грезим не мы, это в нас чай грезит. Одно божество грезит о другом... Я сказал... то есть не сказал, а подумал... но ускользнул от мысли.
4-Й ГОСТЬ
То, что вы сказали, мне так же непонятно, как и то, что собираюсь сказать я. Но как же можно говорить понятно о таких вещах?.. Чай, по-моему, это самоубийство темноты. Это рассвет, который начинает брезжить в полночь... Кто безумнее — самоубийца или самонаоборот?
5-Й ГОСТЬ
Я вас понял и, в свою очередь, хочу быть непонятым вами. Дело в том, что у чая (как все давно с этим согласились) — вкус вечности, а у вечности — цвет чая. Отсюда возникает порою путаница, и мы, чувствуя вечность на языке, обманываем себя, полагая, что видим разумом то же, что чувствуем языком, тогда как мы видим всего-навсего нынешний день, окрашенный чаем в цвет вечности.
6-Й ГОСТЬ
Или взять другой случай, когда цвет и вкус не совпадают. Тогда на кончике вечности не язык, а нынешний день, окрашенный, как платок, который еще мгновение назад был белоснежным.
7-Й ГОСТЬ
Я слышу, как лезвия чая скрестились с лезвиями секунд. Брызнувшие от этого искры — те искры, что загораются в наших глазах.
4-Й ГОСТЬ
Слово «лезвие» ранит мне уши! Неужели оно вам не ранит язык?
7-Й ГОСТЬ
Нет, почему же... У меня как раз сейчас на языке вкус кро...
4-Й ГОСТЬ
А на платке?
7-Й ГОСТЬ
Запекшиеся пятна вечности.
ХОЗЯЙКА
А вот и полночь!
ЧАСЫ
Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!
1-Й ГОСТЬ
Посмотрите на Эвелину и ее спутника! Посмотрите на полночь и ее спутника!
2-Й ГОСТЬ
Спутник полночи — безумный фонарь.
3-Й ГОСТЬ
Спутник Эвелины — безумный... кто?
4-Й ГОСТЬ
Смотрите! Ночь завладела золотом Эвелины, она обезумела от этой груды!
5-Й ГОСТЬ
Темнота вся изрезана секундами.
6-Й ГОСТЬ
Мы все ими изрезаны.
7-Й ГОСТЬ
Кроме спутника Эвелины.
6-Й ГОСТЬ
Вы думаете?
7-Й ГОСТЬ
Нет. А вы?..
Хозяйка хотела что-то сказать. Потом молодой гость что-то хотел сказать, и другие.
Уличная ночь холодно сверкала за окнами. Ветер раскачивался на фонаре, скрипел. Черные булыжники мостовой блестели. Что-то тревожное лежало на всем, какой-то отсвет. Улица словно ждала появления Пермякова.
Появлялись призраки. Исчезали призраки. Окна были готовы сделать шаг и выйти во тьму.
Хозяйка краешком губ улыбнулась. Чему? Какой-нибудь своей мысли? Или какой-нибудь своей нет?
Гости толпились вокруг друг друга. Секунды были отточены до блеска, до.
Истленьев и Эвелина молча обменивались своим присутствием. Ее волосы слабо мерцали в полутьме времени. Казалось, часы отсчитывали каждый волос из этой золотой груды: тик-так, тик-так...
Эвелина посмотрела на Истленьева: он был бледен необычайно, словно болезнь возвращалась.
ЭВЕЛИНА
Что с вами? Вы больны?
1-Й ГОСТЬ (в сторону)
Болен? Чем? Невидимостью?
ИСТЛЕНЬЕВ
Нет... то есть нет...
2-Й ГОСТЬ
Ах, как все отточено! Ни до чего не дотронешься. Собственные слова ранят язык!
3-Й ГОСТЬ
Мой белоснежный платок боится меня!
ЭВЕЛИНА (Истленьеву)
Уже так поздно!.. Вы не устали?
4-Й ГОСТЬ
Превращусь в эхо: уже так поздно! вы не устали?
5-Й ГОСТЬ
Он не слышит ни ее голоса, ни вашего эха. Смотрите — как он невидим!
ЭВЕЛИНА
Что?
4-Й ГОСТЬ (как эхо)
Что?
ИСТЛЕНЬЕВ
Я ничего, Эвелина... Я тут...
4-Й ГОСТЬ
А как же я? Быть эхом призрака? Быть или не быть? Или наоборот?
3-Й ГОСТЬ
Будьте эхом молчания.
2-Й ГОСТЬ
Если уж и быть, то подальше от окон.
7-Й ГОСТЬ
Подальше от самого себя...
В ту ночь Мария дочитывала принесенные ей Мелик-Мелкумовым «Воспоминания о Д. Хармсе» Алисы Порет. Вот несколько последних строк:
«Ему очень редко нравились люди, он не щадил никого. Единственный человек, о котором он отзывался неизменно с восхищением, был Вологдов. Он так мне его расхваливал, что я сперва подумала, что это новое увлечение — очередным монстром, по когда мне сказали, что Николай Иванович на самом деле блестящий и очаровательный человек, я попросила Даниила Ивановича меня с ним познакомить. «Никогда, ни за что! — отрезал Хармс. — Через мой труп». И как я ни старалась пригласить его к нам в дом, ничего не вышло. Он запретил это всем своим друзьям и ловко разрушал все их попытки...»
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 39; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!