ЛЮБОВНАЯ ИСТОРИЯ ДЖЕРЕМИ ПИТТА 17 страница
листве.
-- Мне не понравились слова капитана Тондера, сказанные вам на
прощанье, мосье Питт, и его улыбка тоже. Это очень опасный человек. Будьте
осторожны, берегитесь его.
Джереми Питт вспыхнул:
-- Уж не думаете ли вы, что я его боюсь?
-- Я думаю, что вы поступили бы благоразумно, стараясь держаться от
него подальше. Повторяю, он очень опасный человек. Это негодяй! И он
навещает нас слишком часто.
-- Зачем же вы ему позволяете, будучи о нем такого мнения?
Д'Ожерон скорчил гримасу.
-- Будучи о нем такого мнения, как могу я ему воспрепятствовать?
-- Вы боитесь его?
-- Признаться, да. Но не за себя я боюсь, мосье Питт. За Люсьен. Он
пытается ухаживать за ней.
Голос Джереми задрожал от гнева:
-- И вы не можете закрыть для него дверь вашего дома?
-- Могу, конечно. -- Д'Ожерон криво усмехнулся. -- Я проделал нечто
подобное однажды с Левасером. Вам известна эта история?
-- Да, но... но... -- Джереми запнулся, испытывая некоторое
замешательство, однако все же преодолел его. -- Мадемуазель Мадлен была
обманута, она позволила Левасеру увлечь себя... Вы же не допускаете, чтобы
мадемуазель Люсьен...
-- А почему я не могу этого допустить? Известного обаяния он не лишен,
этот каналья Тондер, и у него даже есть некоторые преимущества перед
Левасером. Он вращался в хорошем обществе и умеет себя держать, когда ему
это нужно. Наглому, предприимчивому авантюристу ничего не стоит соблазнить
|
|
|
такое неопытное дитя, как Люсьен.
У Джереми упало сердце. Он сказал, совершенно расстроенный:
-- Но что дает такая проволочка? Ведь рано или поздно вам все равно
придется отказать ему. И тогда... что будет тогда?
-- Я сам задаю себе этот вопрос, -- мрачно сказал Д'Ожерон. -- Но
всегда лучше отсрочить беду. Глядишь, какой-нибудь случай и помешает ей
нагрянуть. -- Внезапно он заговорил другим тоном: -- Однако я прошу у вас
прощения, мой дорогой мосье Питт. Наша беседа слишком отклонилась в сторону.
Отцовская тревога! Я просто хотел предостеречь вас и очень надеюсь, что вы
прислушаетесь к моим словам.
Мосье Питту все было ясно. Д'Ожерон, видимо, считал, что Тондер
почувствовал в Джереми своего соперника, а такие люди, как он, не
останавливаются ни перед чем, когда им нужно убрать кого-нибудь со своего
пути.
-- Очень вам признателен, мосье Д'Ожерон. Я могу постоять за себя.
-- Надеюсь. От всего сердца надеюсь, что это так.
На том их беседа закончилась, и они расстались.
Джереми вернулся на "Арабеллу" и после обеда, прогуливаясь вместе с
капитаном Бладом по палубе, поведал ему о том, что произошло утром в саду
губернатора.
Блад выслушал его с задумчивым видом.
-- У него было достаточно оснований предостеречь тебя. Странно только,
|
|
|
почему он дал себе труд этим заниматься. Я повидаюсь с ним, да, да,
непременно. Возможно, моя помощь будет ему небесполезна, хотя мне пока еще
не ясно, в чем она может проявиться. А ты, Джереми, будь благоразумен и
посиди лучше на корабле. Можешь, черт побери, не сомневаться, что Тондер
будет искать встречи с тобой.
-- А я, что ж, должен ее избегать? -- презрительно фыркнул Джереми.
-- Да, если ты не дурак.
-- Иначе говоря -- если я трус.
-- А не кажется ли тебе, что живой трус лучше мертвого дурака, каковым
ты неизбежно окажешься, если позволишь Тендеру сводить с тобой счеты? Не
забывай, что этот человек -- первоклассный фехтовальщик, ну, а ты... --
Капитан Блад присвистнул. -- Это пахнет самым обыкновенным убийством. А
какая доблесть в том, что тебя заколют, как барана?
Питт в глубине души чувствовал, что капитан прав, но признаться в этом
было бы слишком унизительно. Поэтому он пренебрег советом Блада, на другой
же день сошел на берег и отправился вместе с Хагторпом и Волверстоном в
таверну "У французского короля", где его и обнаружил Тондер.
Время приближалось к полудню, и в большом зале таверны было
полным-полно пиратов, матросов с французского фрегата, искателей жемчуга, а
|
|
|
также всевозможных жуликов и бродяг обоего пола, которые, подобно хищным
акулам, всегда вьются вокруг моряков, а пуще всего -- вокруг пиратов, зная
их привычку сорить деньгами. В плохо освещенном зале воздух был удушлив от
едкого табачного дыма, винного перегара, испарений человеческих тел.
Тондер вошел небрежной, ленивой походкой; левая рука его покоилась на
эфесе шпаги. Отвечая на поклоны, он протискался сквозь толпу и остановился
перед сидевшим за столиком Джереми.
-- Вы позволите? -- спросил он и, не дожидаясь ответа, пододвинул себе
табурет и сел. -- Какая удача, что мы можем так скоро возобновить наш
маленький спор, который был вчера, к сожалению, прерван.
Джереми сразу понял, куда он клонит, и поглядел на него в некотором
замешательстве. Его товарищи, не знавшие, о чем идет речь, тоже уставились
на француза.
-- Мы, мне помнится, обсуждали вопрос о том, что появление некоторых
лиц порой бывает нежелательным и что у вас не хватает сообразительности
понять, в какой мере это относится к вам.
Джереми наклонился вперед.
-- Не важно, что мы обсуждали. Вы пришли сюда, как я понимаю, чтобы
затеять со мной ссору?
-- Я? -- Капитан Тондер поднял брови, потом нахмурился. -- С чего вы
|
|
|
это взяли? Вы мне не мешаете. Вы просто не в состоянии ничем мне помешать.
Если б вы оказались на моем пути, я бы раздавил вас, как блоху. -- И он
презрительно и нагло рассмеялся прямо в лицо Джереми, чем сразу и достиг
своей цели -- этот смех задел Джереми за живое.
-- Смотрите не ошибитесь, принимая меня за блоху.
-- Ах, вот как? -- Тондер встал. -- В таком случае поостерегитесь
докучать мне снова или, предупреждаю, я раздавлю вас одним щелчком! -- Он
говорил намеренно громко, чтобы все могли его слышать. Его резкий голос
привлек к себе внимание, и шум в зале затих.
Тондер презрительно повернулся к Джереми спиной, но застыл на месте,
услыхав:
-- Нет, постой, грязный пес!
Капитан Тондер обернулся. Его брови поползли вверх. Злобный оскал
приподнял кончики тоненьких усиков. А дородный силач Волверстон, все еще не
понимая, что происходит, инстинктивно старался удержать Джереми, который
тоже вскочил с табурета.
-- Пес? Так, так! -- с расстановкой проговорил Тондер. -- Пес, сказали
вы? Вполне уместное сочетание -- пес и блоха. Но тем не менее пес -- это мне
не нравится. Не будете ли вы столь любезны взять пса обратно? И притом
немедленно! Я не отличаюсь терпеливостью, мосье Питт.
-- Разумеется, я возьму его обратно, -- сказал Джереми. -- Зачем
обижать животное.
-- Под животным вы подразумеваете меня?
-- Я подразумеваю пса. Надо было бы сказать не пес, а...
-- Крыса, -- резко произнес чей-то голос за спиной Тендера, заставив
его обернуться.
На пороге, небрежно опираясь на свою черную трость, высокий,
элегантный, в черном, расшитом серебром костюме стоял капитан Блад. Его
горбоносое, обожженное солнцем и ветром лицо было обращено к капитану
Тендеру, холодные синие глаза смотрели на него в упор. Он неторопливо
направился к французу.
-- Крыса, на мой взгляд, как-то лучше определяет вашу сущность, капитан
Тондер, -- непринужденно и бесстрастно проговорил он и остановился, ожидая,
что скажет тот.
Раздался дружный взрыв хохота. Когда он смолк, прозвучал ответ Тендера:
-- Понимаю, понимаю. Крошка шкипер находится под надежной защитой.
Папаша Блад встревает не в свое дело, дабы спасти этого трусишку.
-- Само собой разумеется, я должен взять его под защиту. Разве я могу
допустить, чтобы какой-то наглец бретер заколол моего шкипера? Конечно, я
должен вмешаться. И вы могли это предвидеть, капитан Тондер. Вы не только
презренный негодяй, но и жалкий трус -- вот почему я сравнил вас с крысой.
Вы рассчитываете на свое уменье владеть шпагой, но решаетесь пускать ее в
ход только против тех, кого считаете не слишком искушенными в этом ремесле.
Так поступают лишь трусы. Ну, и, разумеется, убийцы. Ведь, насколько мне
известно, убийцей заклеймили вас во Франции.
-- Это ложь! -- сказал Тондер, побелев как полотно.
Капитан Блад, обернувший оружие Тендера против него самого, намеренно
стараясь разжечь его ярость, невозмутимо возразил:
-- А вы попробуйте доказать мне это на деле, и я возьму свои слова
обратно, прежде чем проколю вас шпагой... или после того. По крайней мере вы
получите возможность закончить с честью бесчестно прожитую жизнь. Здесь есть
еще одна комната, довольно просторная и пустая, мы можем...
Но Тондер, злобно усмехнувшись, перебил его:
-- Ну нет, со мной эти штучки не пройдут. У меня разговор не с вами, а
с мистером Питтом.
-- Это подождет. Сначала решим наш спор.
Тондер взял себя в руки. Он побледнел еще сильнее и тяжело дышал.
-- Послушайте, капитан Блад. Ваш шкипер нанес мне оскорбление: он
назвал меня грязным псом в присутствии всех этих людей. Вы намеренно
стараетесь ввязаться в ссору, которая не имеет никакого отношения к вам. Так
не по правилам, и я призываю всех в свидетели.
Это был ловкий ход, и он оправдал себя. Присутствующие оказались на
стороне Тендера. Матросы из команды капитана Блада угрюмо молчали, а
остальные закричали, что француз прав. Даже Хагторп и Волверстон и те могли
только молча пожать плечами, а Джереми сам окончательно погубил дело,
поддержав своего противника:
-- Капитан Тондер прав, Питер. Наши с ним дела тебя не касаются.
-- Вы слышите? -- закричал Тондер.
-- Нет, касаются. Мало ли что он говорит. Вы замыслили убийство,
негодяй, и я этого не допущу. -- Капитан Блад, отбросив свою трость, положил
руку на эфес шпаги.
Но дюжина крепких рук тотчас схватила его, со всех сторон раздались
гневные крики протеста, и, лишенный поддержки своих товарищей, он вынужден
был уступить. Ведь даже верный Волверстон, неизменный его сторонник, шептал
ему в ухо:
-- Остановись, Питер! Во имя бога! Ты же всех взбунтуешь против нас
из-за такой безделицы. Ты опоздал. Парень сам виноват -- зачем лез на рожон?
-- А вы что здесь делали? Почему вы его не удержали? Ну вот, глядите!
Он пошел драться, идиот безмозглый!
Джереми уже направлялся в соседнюю комнату: он был похож на ягненка,
покорно шагающего на бойню и даже ведущего за собой своего мясника. Хагторп
шел рядом с ним, Тондер -- сзади, остальные замыкали шествие.
Капитан Блад, с трудом удерживаясь, чтобы не броситься на Тендера,
присоединился вместе с Волверстоном к толпе зевак.
В просторной полупустой комнате столы и табуреты быстро сдвинули к
стене. Помещение это представляло собой, в сущности, пристройку -- нечто
среднее между навесом и сараем, с земляным полом и длинным отверстием в
одной из стен, которая не доходила до потолка фута на три. В эту щель лились
жаркие лучи послеполуденного солнца.
Противники, обнаженные по пояс, со шпагой в руке, стали друг против
друга: Джереми -- высокий, статный, мускулистый, Тондер -- худощавый,
жилистый, проворный и гибкий, как кошка. Хозяин таверны и все его помощники
присоединились к толпе зрителей, расположившихся вдоль стен.
Несколько молоденьких девчонок, самых отчаянных, тоже пришли поглядеть
на поединок, но большинство женщин остались в общем зале.
Капитан Блад и Волверстон остановились в глубине комнаты возле стола,
на который были свалены различные предметы с других столов: кружки, кувшины,
бурдюк с вином и пара медных подсвечников с круглыми, похожими на блюдца
подставками. Пока дуэлянты готовились к схватке, Питер Блад, побледневший,
несмотря на свой загар, рассеянно перебирал в руках валявшиеся на столе
предметы, и в глазах его вспыхивал зловещий огонек, словно ему хотелось
запустить одним из этих предметов кому-то в голову.
Секундантом Джереми вызвался быть Хагторп. Секундантом Тендера оказался
Вентадур, лейтенант с "Рейн Марго". Противников поставили в противоположных
концах комнаты, боком к солнцу, и Джереми, занимая позицию, поймал взгляд
Блада. Он улыбнулся своему капитану, а Блад, лицо которого было
сосредоточенно и хмуро, сделал ему знак глазами. На секунду во взгляде
Джереми отразилось недоумение, затем блеснула догадка.
Вентадур скомандовал:
-- Начинайте, господа!
Со звоном скрестились шпаги, и почти в то же мгновение, повинуясь
полученному от своего капитана сигналу, Джереми прыгнул в сторону и атаковал
Тендера с левого бока. Это заставило Тендера повернуться лицом к нему и к
солнцу и дало Джереми некоторое преимущество перед противником, а именно
этого и добивался Блад. Джереми изо всех сил старался удержать Тендера в
этой позиции, но тот был слишком искусным для него противником. Опытный
фехтовальщик, он умело отражал все удары, а затем, сделав ответный выпад,
воспользовался моментом, чтобы, в свою очередь, отскочить в сторону и
вынудить противника поменяться с ним местами. Теперь каждый из них занимал
ту позицию, в которой находился его противник в начале схватки.
Блад скрипнул зубами, увидав, что Джереми потерял свое единственное
преимущество перед этим бретером, твердо намеренным его убить. Однако,
против ожидания, поединок затягивался. Потому ли, что на стороне Джереми
была сила, молодость, высокий рост? Или рука опытного дуэлянта стала менее
искусной, так как давно не держала шпаги? Но ни то, ни другое не давало
достаточного объяснения происходящему. Тондер атаковал, его шпага описывала
сверкающие круги перед самой грудью противника, мгновенно нащупывая слабые
стороны в его неуклюжей защите: он давно уже мог прикончить Джереми... и не
делал этого. Забавлялся ли он, играя с ним, как кошка с мышью, или, быть
может, побаиваясь капитана Блада и возможных последствий столь откровенного
убийства его шкипера у всех на глазах, намеревался не убивать, а лишь
искалечить его?
Зрители, наблюдавшие поединок, недоумевали. Их недоумение усилилось,
когда Тондер, еще раз отскочив в сторону, оказался спиной к солнцу и вынудил
своего беспомощного противника занять то невыгодное положение, в котором сам
Тондер находился в начале поединка. Такой прием со стороны Тондера
производил впечатление утонченной жестокости.
Капитан Блад, к которому Тондер повернулся теперь лицом, взял со стола
один из медных подсвечников. Никто не смотрел на Блада; все глаза были
прикованы к дуэлянтам. Блад же, казалось, утратил всякий интерес к поединку.
Его внимание было целиком поглощено подсвечником. Он поднял его и,
разглядывая углубление для свечи, привел блюдцеобразное основание
подсвечника в вертикальное положение. И в ту же секунду рука Тендера
внезапно дрогнула, и шпага его, промедлив какой-то миг, не сумела отразить
неловкий выпад Джереми, продолжавшего механически обороняться. Не встретив
сопротивления, шпага Джереми вонзилась в грудь Тендера.
Пораженные зрители еще не успели прийти в себя от столь неожиданного
завершения поединка, а капитан Блад уже опустился на одно колено возле
распростертого на земляном полу тела. Теперь он был хирург, все остальное
отступило на задний план. Он велел принести воды и чистых полотняных тряпок.
Джереми, пораженный больше всех, стоял возле и отупело глядел на сраженного
противника.
Когда Блад начал обследовать рану, Тондер, на мгновение лишившийся
сознания, пришел в себя. Глаза его открылись, и взгляд остановился на
склоненном над ним лице капитана Блада.
-- Убийца! -- пробормотал он сквозь стиснутые зубы, и голова его
бессильно свесилась на грудь.
-- Совсем напротив, -- сказал капитан Блад и с помощью Вентадура,
поддерживавшего безжизненное тело, принялся ловко бинтовать рану. -- Я ваш
спаситель. Он не умрет, -- добавил он, обращаясь к окружающим, -- хоть его и
проткнули насквозь. Через месяц он будет хорохориться и бесчинствовать
снова. Но дня два-три ему следует полежать, и за ним нужно поухаживать.
Поднявшись на борт "Арабеллы", Джереми был как в тумане. Все
происшедшее стояло перед его глазами, словно видения какого-то странного
сна. Ведь он уже смотрел в лицо смерти, и все же он жив. Вечером за ужином в
капитанской каюте Джереми позволил себе пофилософствовать на эту тему.
-- Вот доказательство того, -- сказал он, -- что никогда не надо падать
духом и признавать себя побежденным в схватке. Меня сегодня совершенно
запросто могли бы отправить на тот свет. А почему? Исключительно потому, что
я был не уверен в себе -- заранее решил, что Тондер лучше меня владеет
шпагой.
-- Быть может, это все же так, -- проронил капитан Блад.
-- Почему же тогда мне запросто удалось продырявить его?
-- В самом деле, Питер, как могло такое случиться? -- Этот вопрос,
волновавший всех присутствовавших, задал Волверстон.
Ответил Хагторп:
-- А просто дело в том, что этот мерзавец бахвалился всюду и везде, что
он, дескать, непобедим. Вот все ему и поверили. Так частенько создается
вокруг человека пустая слава.
На том обсуждение поединка и закончилось.
Наутро капитан Блад заметил, что не мешало бы нанести визит д'Ожерону и
сообщить о происшедшем. Его, как губернатора Тортуги, следует поставить в
известность о поединке: по закону дуэлянты должны дать ему свои объяснения,
хотя, по существу, этого, может быть, и не требуется, так как он лично
знаком с обоими. Джереми же всегда, под любым предлогом стремившийся в дом
губернатора, в это утро стремился туда особенно сильно, чувствуя, что победа
на поединке придает ему в какой-то мере ореол героя.
Когда они в шлюпке приближались к берегу, капитан Блад отметил, что
французский фрегат "Сийнь" уже не стоит у причала, а Джереми рассеянно
отвечал, что, верно, Меркер покинул наконец Тортугу.
Губернатор встретил их чрезвычайно сердечно. Он уже слышал, что
произошло в таверне "У французского короля". Они могут не затруднять себя
объяснениями. Никакого официального расследования предпринято не будет. Ему
прекрасно известны мотивы этой дуэли.
-- Если бы исход поединка был иным, -- откровенно признался губернатор,
-- я бы, конечно, действовал иначе. Прекрасно зная, кто зачинщик ссоры, --
не я ли предостерегал вас, мосье Питт? -- я вынужден был бы принять меры
против Тендера и, быть может, просить вашего содействия, капитан Блад. В
колонии тоже должен поддерживаться какой-то порядок. Но все произошло как
Дата добавления: 2021-01-20; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!