РИФМЫ В НЕОБЫЧНЫХ МЕСТАХ СТРОКИ
№ 40
Неуместные рифмы
Верили
мы в неверное,
Мерили
мир любовию,
Падали
в смерть без ропота,
Радо ли
сердце Божие?
Зори
встают последние
Горе
земли не изжито,
Сети
крепки, искусные,
Дети
земли опутаны.
Наша
мольба не услышана,
Чаша
еще не выпита.
Сети
невинных спутали,
Дети
земли обмануты...
Падали,
вечно падаем...
Радо ли
сердце Божие?
3. Гиппиус, 1909/1910
№ 41
* * *
Жаворонок, спой же нам с небес лазурных
О безбурных зорях пламенного лета,
И как где-то пышно расцвела долина,
Как у тына плачет смуглая Галина.
Плачет, что на зорьке милый не приходит;
Месяц бродит в тучах и звенит лучами:
«За горами милый, там, где солнце село,
Смело, смело поднял парус снежно-белый;
Мчится в край, где лотос гордо расцветает,
Где вздыхает память над песком горючим,
Жгучим оком солнце взморье опалило, –
К милой мчится милый в лодке белокрылой.
Там, в горах туманных, за хребтом хрустальным,
Где печальным вздохом ветер будит скалы,
Алый вечер видел: странник неизвестный
По отвесным скалам шел к звезде чудесной.
И звезда-царевна поднялась неслышно,
Пышны были косы, словно хвост павлиний,
И глициний синих ореол пушистый
Взор лучистый нежил лаской бледно-мглистой».
Плачь же, плачь, Галина: милый не вернется, –
Он царем зовется в той стране далекой,
Где высоко солнце, где в снегах вершины,
Где в слезах долины, как глаза Галины.
Е. Сырейщикова, 1911/1913
№ 42
* * *
Ты, безвременье дней, возврати мою душу.
Ветер грушу качнул, а над ней
Облака обозначили дальнюю сушу.
Пой, тоска, про печальную душу полей.
|
|
|
Отпусти, пожалей. Не протягивай руки
В час разлуки, косматая ель. Все темней
Вьют кудель у излуки реки мои муки.
В остриях осоки коростель все слышней.
Ветер дней, о, развей мое горькое горе.
Дышит вечер в лицо. Все грустней и грустней
Шепчет небу камыш, в бирюзовое море,
Вторя хлебу полей, над могилою дней.
В. Ковалевский, [1919]
Как рифмуют параллельные друг другу слова в сквозной рифме, так же могут быть выбраны для рифмовки и любые другие слова смежных (или даже несмежных) строках: если слух уловит их повторяющееся расположение, они будут восприниматься как рифма. В первом из приводимых стихотворений рифмуют между собой начальные слова смежных строк (начальные рифмы); во втором последнее слово каждой строки рифмуется с первым или вторым словом следующей строки (цепная рифма; заметим, что из строфы в строфу она не перекидывается, так что в последней строке каждого четверостишия оказывается внутренняя рифма – «у тына – Галина», «смело – снежно-белый» и пр., а в последней строке всего стихотворения, ради концовки, эта рифма даже сдвигается на более традиционное место – на цезуру). Первое расположение проще и улавливается легко, второе, понятным образом, труднее. Чтобы ориентировать читателя, 3. Гиппиус сама напечатала свое стихотворение с выделением рифмующих слов в отдельные строки.
|
|
|
Еще легче уловимы рифмы внутри стиха, когда они отмечают цезуры, членящие стих (внутренние рифмы, см. № 101). Наоборот когда созвучные слова рассыпаны по тексту беспорядочно, то слух не может настроиться на них заранее и воспринимает их не как рифмы, членящие текст, а как орнаментальные украшения, которые могут быть, а могут и не быть (ср. № 5). Таково третье из приведенных стихотворений Попробуйте сами выделить в нем эти факультативные рифмы: в каждом четверостишии каждая из концевых рифм минимум один раз повторяется и внутри строк, а кроме того, имеются еще две пары (или тройки) рифм, не выходящих на конец строки. (Среди них есть тавтологические и одна неточная.)
«ЛЕВОСТОРОННЯЯ» РИФМА
№ 43
Неуместные рифмы
| Ищу напевных шо- потов В несвязанном шу- ме. Ловлю живые шо- рохи В ненужной шу- тке. Закидываю не- воды В озера гру- сти, Иду к последней не- жности Сквозь пыль и гру- бость. Ищу росинок ис- кристых В садах непра- вды, | Храню их в чаше ис- тины. Беру из пра- ха. Хочу коснуться сме- лого Чрез горечь жи- зни. Хочу прорезать сме- ртное И знать, что жив я. Меж цепкого и ле- пкого Скользнуть бы с ча- шей. По самой темной ле- стнице Дойти до сча- стья. 3. Гиппиус, 1909/1910 |
№ 44
|
|
|
* * *
В тот вечер ворон кра да кра.
В ту ночь луна всходила красная.
Наутро Ксения вошла
В рай отошедшая, желанная.
В сиянно-утренней красе
Стояла белым дымом Ксения.
И на столе зажглась свеча.
И вновь вошло в меня отчаянье.
– Зачем пришла? Почто пришла?
– Идем со мною на заклание.
– Но ты в раю? – Она молчит.
Ушла. И был мой день мучителен.
Куда пойду? Кого спрошу?
О храм любви! О храм разрушенный!.
– За что томишься? – звал. Кричал.
О, Бог! и Ты не запечалился?
И. Рукавишников, 1909/1914
В обычных рифмах тождественны звуки, расположенные (на письме) справа от последнего ударного гласного; в богатых рифмах – также и звуки, расположенные влево от него (опорные, см. № 31—32). Эту тенденцию к «обогащению» звукового состава рифмы Брюсов удачно назвал «левизной в рифме» (политические ассоциации этого термина подсказывают оценочный смысл: «передовой эксперимент»). Если эти левосторонние опорные звуки присутствуют во всех строках, то они уже являются достаточным сигналом рифмы, и тождественность правосторонних звуков становится необязательна. Такие «левосторонние» рифмы (иногда их называют «корневыми») широко употребительны в современной русской поэзии (с середины 1950-х годов), но впервые они появились еще в начале XX в. В стихотворении Гиппиус восприятие их облегчено тем, что все дактилические окончания рифмуют с дактилическими и женские – с женскими; в стихотворении Рукавишникова мужские окончания рифмуют с дактилическими, и от этого они звучат более странно и трудноуловимо. Гиппиус и здесь, печатая свои стихи, располагала строки так, чтобы читателю легче было заметить рифму.
|
|
|
НЕТОЧНЫЕ РИФМЫ
№ 45
* * *
Вы бежали испуганно, уронив вуалетку,
А за Вами, с гиканьем и дико крича,
Мчалась толпа по темному проспекту,
И их вздохи скользили по Вашим плечам.
Бросались под ноги фоксы и таксы,
Вы откидывались, отгибая перо,
Отмахивались от исступленной ласки,
Как от укусов июньских комаров.
И кому-то шептали: «не надо! оставьте!»
Ваше белое платье было в грязи,
Но за Вами неслись в истерической клятве
И люди, и зданья, и даже магазин.
Срывались с места фонарь и палатка,
Все бежало за Вами, хохоча
И крича,
И только Дьявол, созерцая факты,
Шел неспешно за Вами и костями стучал.
В. Шершеневич, [1914]
№ 46
* * *
Небоскребы трясутся и в хохоте валятся
На улицы, прошитые каменными вышивками.
Чьи-то невидимые игривые пальцы
Щекочут землю под мышками.
Набережные заламывают виадуки железные,
Секунды проносятся в сумасшедшем карьере,
Уставшие, взмыленные, и взрывы внезапно обрезанные
Красноречивят о пароксизме истерик.
Раскрываются могилы и, как рвота, вываливаются
Оттуда полусгнившие трупы и кости,
Оживают скелеты под стихийными пальцами,
А в небо громами вбивает гвозди.
С грозовых монопланов падают нá землю,
Перевертываясь в воздухе, молнии и кресты.
Скрестярукий любуется на безобразие
Угрюмый Дьявол, сухопаро застыв.
В. Шершеневич, [1914]
«Как однажды вспыхнувшая спичка не годна для вторичного пользования, точно так же и вторично употребленная рифма не производит своего первоначального блеска», – заявлял Вадим Шершеневич. Избегая банальных рифм, стремясь расширить рифмический словарь, поэты не только ищут экзотических слов и словоформ (№ 29—30), но и меняют правила рифмовки – это тоже позволяет вовлечь в стих еще не использованные в созвучиях слова. С XVIII в. и вплоть до Пушкина допустимыми считались только точные рифмы, где совпадали как гласные, так и согласные звуки (а желательно, и буквы): «дорога – порога». С середины XIX в. допустимыми становятся приблизительные рифмы, где могут не совпадать безударные гласные буквы: «дорога – много», а потом и звуки: «дорога – к Богу». Наконец, в начале XX в. открывается возможность для свободного употребления собственно неточных рифм, где могут не совпадать и согласные: «дорога – коробка». (Эти три этапа «деканонизации точной рифмы» были выделены и названы В.М.Жирмунским.)
Неточность рифмы достигалась разными способами. Согласные могли: 1) усекаться или добавляться в конце рифмующего созвучия (менее заметно в женских рифмах: «карьере – истерик», более заметно в мужских: «кресты – застыв») или даже в его середине («на землю – безобразие»); 2) заменяться («кости – гвозди»); 3) переставляться («вуалетку – проспекту»); 4) раздвигаться, образуя неравносложную рифму («вышивками – под мышками»). Все эти приемы были экспериментально использованы еще символистами, но в широкое употребление вошли лишь у футуристов; многочисленные примеры можно найти у Маяковского. Вадим Шершеневич был теоретиком и рекламистом раннего русского футуризма, поэтому его упражнения с рифмами осознаннее и систематичнее, чем у других. В первом из приводимых стихотворений все женские рифмы образованы перестановками согласных, а мужские – усечениями конечных согласных; во втором преимущественно используются неравносложные рифмы. Размер стихотворений колеблется между тактовиком и акцентным стихом (№ 147—150).
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 477; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!