Классификация видов деятельности. Основные виды деятельности 5 страница
Обобщение сознательного опыта познающего и действующего субъекта и представлено, по мнению американских психологов, в метакогнициях и саморегуляции. Не раскрывая отображения этих двух понятий в работах Джеймса и Пиаже, отметим вслед за авторами специфику подхода Выготского. Учтем при этом различение терминов, поскольку с метакогницией связывается опосредование (Medium), а с саморегуляцией - опосредствование (Agency). По мнению Фокса и Риконстенте, для Выготского метакогниция и саморегуляция полностью взаимосвязаны, интенциональность саморегуляции предполагает осознанность, а контроль (необходимый для осознания) предполагает саморегуляцию (Fox, Riconscente, 2008). Метакогниция означает при этом осведомленность о структурах мыслительных процессов и о том, как направлять и контролировать мышление с помощью знаков. Ориентация трех концепций тем и отличается. У Джеймса метакогниции и саморегуляция включают ориентацию на Я (Self), у Пиаже - на другой объект или других, а у Выготского -на язык. В этом, действительно, указана важная роль развития идеи опосредствования - раскрытие того, как способность к познанию и самоконтролю вырастает из индивидуальной истории основанных на языке социальных взаимодействий и исторического развития культурных средств.
Авторы также обсуждают роль интернализации социальных процессов в саморегуляции на основе эгоцентрической речи, роль самоосознания и знаний о когнитивных процессах в развитии когнитивного самоконтроля (там же). Можно сказать, что психотехнический контекст - автостимуляции - переводится ими в терминах регулятивной функции, направленной на себя, и самоконтроля. Итак, показана релевантность работ Выготского тем направлениям понимания метакогниций и саморегуляции, к которым как истокам апеллируют современные исследования. Не раскрывается, однако, каковы источники и феноменология этого самоконтроля, в какой степени он чисто когнитивный (например, аналог метамышления; судя по авторской позиции, это не так, поскольку такую линию они проводят для теории Джеймса, а не Выготского).
|
|
|
Можно сказать, что вне культурно-исторической традиции понятие метакогниции (включая функцию метаконтроля) используется в определенной степени в качестве замены заданных в ней представлений об опосредствовании, а связка понятий саморегуляции и метакогниции оказывается необходимой для фиксации возможностей активного изменения самоконтроля на основе обращаемой на себя (свои когнитивные структуры) мысли. Выделение активности Я как самостоятельного (неизменного) модуса самосознания приводит у Джеймса, автора первой концепции сознания, выделившего Я знающее и Я знаемое, к парадоксу, фиксированному в выражении «мыслит мышление». Личное Я (Self) при этом неразрывно связано с когницией: ощущение связанности мысли и дает это чувство Я.
|
|
|
В отличие от этого, субъект мышления, по Выготскому, отличается следующим. Истоки мышления полагаются в иные сферы, чем имманентная активность Я. Это, с одной стороны, сфера мотивации и соответствующее движение по уровням от внешнего к внутреннему плану его свершения, завершаемому планом свернутых смысловых полей. С другой стороны, генетически связанным с ними выступает знаковое опосредствование, где ролью слова оказывается не выражение, а совершение мысли. Важно, что здесь уже невозможно обсуждение мышления вне ситуации «коллективного субъекта» и социальной ситуации, задающей возможности использования знака. Метакогни-тивное при этом совершается (в своем функциональном становлении) в той степени, в какой сознательно и произвольно используемое средство оказывается переведенным внутрь (интериоризованным или свернутым в динамике смысловых полей). Недостаточность бытующего понимания психотехнического аспекта автостимуляции видится в том, что совершаемое - при использовании стимулов-средств - преобразование внутреннего плана когнитивных возможностей человека выглядит как бы автоматическим последствием, а не вторым («равноправным») модусом акта опосредствования.
|
|
|
Активная роль метакогниций как специальной конструктивной работы субъекта мышления, реализующего опору на надындивидуальные структуры-средства, более четко может быть выражена в развертывании тех процессов, которые не вошли в классификации натуральных или высших психических функций. Это процессы целе-образования, принятия решений (ПР) и ряд других, которые в рамках другой психологической школы получили название интегративных. Построение психологической теории ПР может строиться на разных методологических основаниях (Корнилова, 2005). Использование методологии культурно-исторической концепции означало бы здесь одновременно и расширение ее интерпретационного поля (в сферу указанных процессов «второго уровня»), и экспликацию в ней самой моментов, требующих развития дополнительных теоретических построений.
В свое время А. В. Брушлинский загадку изменения сознания на пути знакового опосредствования назвал «ахиллесовой пятой» концепции Л. С. Выготского (1968). И правомерно говоря об условности различения натуральных и высших функций, он вместе с тем недостаточно обоснованно ставил ей в вину якобы протаскиваемый (при гипертрофировании роли знака) идеализм. Недоразумение, на мой взгляд, было обусловлено тем, что указанная в культурно-исторической концепции точка имманентных преобразований когнитивных структур, переход их на уровень метакогниций в период написания текстов Л. С. Выготским оказался недостаточно эксплицированным, поскольку автором решались другие задачи (поиска единицы анализа психического, доказательства единства интеллекта и аффекта и т. д.). И обращение к так называемым интегративным процессам тем более выпячивает эту загадку активности субъекта, «отягощенной» опосредствованием. В частности, так это может выглядеть потому, что в роли стимулов-средств начинают выступать не явные, не заданные прямо в экспериментальных процедурах (как то было в опытах самого Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева и их учеников) стимулы-средства.
|
|
|
Рассмотрим пример из области регуляции личностного выбора. Общность разных типов личностной регуляции выбора задана тем, что в них на вершины регулятивных иерархий выходят уровни нравственного самосознания личности, включая интегративные контексты самопонимания и самоотношения.
Анализ мотивационных составляющих в этой регуляции оказывается подчиненным другим модусам сопоставления и оценок альтернатив - идущих от сознательной работы с Я-концепцией. И соответствующая «психотехническая работа» самого человека, находящегося в ситуации выбора, в максимальной степени становится порождающей («проектировочной»), а не только регулятивной, и, будучи презентированной в системах осознанных переживаний, она вместе с тем лишь оформляет ту систему саморегуляции, которая подспудно охватывает все низлежащие уровни гетерархической регуляции личностного выбора. Однако остается общим одно отличительное свойство, которое учитывается в возможности психотехнического (точнее, психотерапевтического) действа в отношении этих вершинных проявлений личностного выбора. Это то, что «...решение (Entscheidungen) ассоциируется со сложными жизненными ситуациями или «перекрестком», где выбор определяет дальнейшее течение жизни» (Гертер, 2008, с. 15).
Экзистенциальный и моральный выбор относятся к «вершинным» (если «глубинные» связаны с мотивацией) уровням личностной регуляции. Можно специально обсуждать разные основания, полагаемые в качестве базисных процессов их основания. Так, в экзистенциальной теории личности С. Мади, это рассмотрение решений с точки зрения критерия, выбирает ли человек в пользу неопределенного будущего или в пользу прошлого, сталкиваются при этом модусы возможного и фактического. Но преобладающим путем анализа регуляции выбора в зарубежных исследованиях моральных дилемм боле важным оказывается то, что в жизненной ситуации могут сталкиваться как сакральные, так и обычные ценности, что приводит к различным типам выбора.
Для концепции личностного выбора в рамках «психологии переживаний» Ф. Василюка важным оказывается типологизация «жизненных миров». С формальной точки зрения и здесь выбор представлен действием субъекта, посредством которого он отдает предпочтение одной альтернативе перед другой. В отличие от зарубежных концепций, в этой новым выглядит не разделение по дихотомиям простой -сложный и внешний - внутренний (миры), а апелляция в решению «задачи на смысл» - термина, который в концепции А. Н. Леонтьева вводит систему жизненных отношений, а здесь используется для такого понимания конфликтности ситуации, который отражает необходимость самому человеку доопределять, между чем и чем ему, собственно, следует выбирать. Парадоксальность выбора - при ценностном типе жизненного мира, где и реализуется личностный выбор - заключается при этом в необходимости сравнивать несравнимое (внутренне сложный мир включает «уникальные в смысловом отношении мотивы»).
Метакогниции при ПР оказываются полем психологических воздействий консультирующего психолога, реализуя уже иной аспект психотехники, чем орудийное опосредствование на уровне стимулов-средств. Различие между исследовательской практикой и практикой консультирования касается не столько различения решений как чисто вербальных или воплощаемых (праксиологический контекст ПР и в последнем случае может оставаться неясным), сколько умозрительных или «экологически валидных» с точки зрения жизненной ситуации человека, обдумывающего (и, возможно, осуществляющего) выбор. В ситуации решения моральных дилемм человек использует социокультурно заданные этические нормативы, но способы их личностного освоения могут при этом заметно различаться. Я имею в виду не известную проблему связей разных уровней нравственного самосознания личности с выбором (теории Л. Колберга, К. Гиллиган и др.), а тот аспект актуалгенеза ПР, который включает процессы самосознавания - как конструирование и осмысление приемлемости той личностной цены, которую выявляет и оказывается готов (либо не готов) заплатить человек за то или иное решение. Знание моральных норм и осознанное стремление им соответствовать отнюдь не лишают ситуацию выбора той динамической психотехнической подоплеки, которую очень трудно эксплицировать в исследовательской ситуации и которая вместе с тем и составляет психологическую основу и динамику взвешивания альтернатив. Любая такая дилемма ставит человека в ситуацию самопознания и конструирования самоотношения. Но средств этого внутреннего действа мы не видим, поэтому можем рассматривать ПР как не базирующееся на использовании стимулов-средств.
Не случайным представляется тот факт, что именно при решении задач психологической помощи человеку обращение к проблеме психотехники выбора становится ведущим (Василюк, 1997). Отметим, что при этом используется весь арсенал общепсихологического понимания структуры выбора и его регуляции, хотя и с использованием иной терминологии.
Отвлечение от сложности мира, удержание сложности мира, актуализация ценностей - эти действия новы с точки зрения предполагаемой их психотехнической актуализации, но не с точки зрения полагания новых - не описанных ранее - процессов ориентировки человека в личностных основаниях выбора или критериях приемлемости альтернатив. Следующий шаг - этап «оценки альтернатив» - уже просто классический (следующий за этапом принятия проблемы). Сопоставим и с выделяемым в других моделях (скажем, Ю. Козелецкого) этап «решения», как включающий переход между инстанциями сознания и воли. Предвосхищение «жертвы» - то же самое, что опережающий контроль или предвосхищение последствий альтернатив с точки зрения их личностной цены для субъекта (Корнилова, 1997).
Таким образом, идея саморегуляции может по-разному воплощаться в развитии психотехнического контекста в рамках культурно-исторической психологии. Психотехнический подход, апеллирующий к смысловым основаниям выбора, при анализе лежащей в его основе научной модели оказывается, во-первых, нацеленным на нормативный подход (построение идеальной модели «чистого» выбора). Во-вторых, в его этапах представлены все те прежние составляющие -принятие проблемной ситуации, выявление личностных критериев, оценка альтернатив, прогнозирование личностной цены (жертв), собственно решение, - что и во всех классических психологических теориях. Отличием является только оставление рассудку и разуму -как уровню метакогниций - второстепенных (и не рассмотренных в цитированной отечественной концепции) функций. Но тем более явным, хотя и не названным, оказывается в описанном личностном выборе аспект взаимосвязи метакогниций и саморегуляции, на поддержку которых и направлены усилия психотерапевта, нацеливающего человека на то, что нельзя уходить от выбора, и возникающие проблемы - следствие этого ухода.
Следующим важным основанием собственно психологической характеристики личностного выбора становится указание на необходимость «постоянно возобновляющегося усилия» при встрече с ценностью. Эти характеристики явно расширяют (углубляют) пространство психологической регуляции выбора, чем оставляемые за понятиями морального выбора, моральных суждений или морального поведения, которые также используют понятие ценности.
Отметим также, что понятия моральных интуиций и морального поступка, раскрытию которых должно быть отведено специальное обсуждение, в современной литературе могут обсуждаться именно в аспекте демонстрации их общих свойств с другими ситуациями ПР, а не их специфичности. Так, директор Института Макса Планка Г. Гигеренцер, развивающий экологический подход к пониманию регуляции ПР, показал, что в во многих случаях моральный выбор таковым не является (Gigerenzer, 2008). За ним может скрываться когнитивная - и часто социально важная - эвристика. То, что в свернутом виде выглядит как моральная интуиция, при специальных процедурах развертки оснований выбора оказывается свернутой метакогницией.
Таким образом, при том, что обычно области ПР и морального выбора оказываются базами разных психологических теорий, общность психологической регуляции обычных и личностных решений очень велика. И только в качестве континуальной можно полагать разницу в выраженности собственно личностной регуляции при ПР в ситуациях неопределенности. Общность заключается именно в том, что ситуация неопределенности преодолевается, и состоявшееся решение - это реализованный уровень саморегуляции и метакогниций. Их психотехническая опора - не в конкретно освоенных стимулах-средствах (хотя и таковые могут быть - предметно или операционально заданными). В качестве таковых могут выступить как надындивидуальные знания и нормы, так и представленные в самосознании элементы Я-концепции, самоотношения, личностных ценностей.
Загадка регуляции процессов ПР - в том, что неизвестными являются изначально именно критерии выбора, и их построение и приводит к тем внутренним средствам, на которые опирается выбор и посредством конкретизации которых «личность делает себя свои решениями». Таким образом, неопределенность в любой ситуации выбора означает неизведанность поля возможностей для сознательного доопределения его критериев. Психологические орудия конструируются субъектом в ходе выбора, а саморегуляция выступает интерпретационным компонентом в двух разных контекстах - структурирования иерархии процессов, опосредствующих выбор, и контроля приемлемости-неприемлемости тех или иных оснований выбора (прогноза не только развития ситуации при выборе альтернатив, но и той личностной цены, которую они требуют).
Согласно развиваемой нами функционально-уровневой концепции регуляции ПР, систему их психологической регуляции следует полагать всегда открытой. Сам человек не знает, на каком уровне -и каких основаниях - будет завершено построение этой системы. Регуляция выбора может быть только динамической - посредством динамических регулятивных систем, парциальных для разных этапов и разных процессуальных составляющих выбора. В других публикациях эти положения функционально-уровневой концепции регуляции ПР уже освещались (Корнилова, 1997, 2003). Сейчас мы добавили к ним размышления, сложившиеся в контексте рассмотрения возможностей использования понятия саморегуляции в рамках культурно-исторической концепции и в связи с пониманием сознательной регуляции выбора в ситуации неопределенности. Рациональный выбор субъекта является одновременно и личностным, поскольку предполагает реализацию какого-либо из вариантов опосредствования, скрытые формы которого включены в становление динамических систем саморегуляции. Теоретическая и психотерапевтическая работа (или исследовательский и психотехнический контексты) раскрывают разные ракурсы становления опосредствования и ведут с разных сторон к цели прояснения регулятивной функции самосознания личности.
38. Разработка новых средств воздействия на межличностные и межгрупповые отношения и на отношения субъекта с реальным миром.
Межличностные и межгрупповые отношения в социальной психологии
Сущность межличностных отношений. В любом акте взаимодействия людей всегда присутствует их отношение друг к другу. Понятие «отношение» в узком смысле[15] выступает базовой категорией психологической науки. Оно находит конкретное воплощение в любых контактах, взаимодействиях человека с человеком, с материальными и идеальными вещами и явлениями. Отношение как бы эмоционально окрашивает любые связи индивида с внешним миром и другими людьми. Даже безразличие к кому-либо, чему-либо является отношением. Иначе говоря, отношение – атрибут любой связи человека, непосредственной и опосредованной, физической и идеальной. Через отношение определяется система потребностей, мотивов, влечений человека. В этом случае отношение выступает индикатором и средством выражения, объективизации всех действий человека. Таким образом, отношение – это социализированная связь внутреннего и внешнего содержания психики человека, его связь с окружающей действительностью и сознанием. Понимание категории «отношения» в узком смысле подразумевает доминирующее значение, например, категории «экономические отношения». Вместе с тем при анализе жизни и деятельности отдельного индивида, вступающего в контакт с другими людьми, зачастую приходится абстрагироваться от более широкого понимания категории «отношения», принимая во внимание только ее более узкое значение [162. – С. 15]. Категория «отношения» может рассматриваться и как готовность к определенному взаимодействию, и как реально действующая связь в рамках «субъект – объект», «субъект – субъект». В первом случае понятие «отношение» сливается с понятием установки как готовности к определенной активности, возникновение которой зависит от наличия следующих условий: от потребности, актуально проявляющейся у человека, и от объективной ситуации удовлетворения этой потребности. Готовность в этом случае понимается только как возможность раскрытия связи. Отношения человека представляют целостную систему индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности. Эта система вытекает из всей истории развития человека, она выражает его личностный опыт и внутренне определяет его действия и переживания. Отношения в рамках «субъект – объект» и «субъект – субъект» не являются идентичными. Так, общими для одной и другой связи выступают, например, активность (или выраженность) отношения, модальность (положительная, отрицательная, нейтральная), широта, устойчивость и т. д. Вместе с тем существенным различием отношений в рамках субъект – объектной и субъект – субъектной связи являются однонаправленность и взаимность отношений. Только при условии наличия взаимности отношений возможно образование «совокупного фонда» общего и нового межсубъектного образования (мыслей, чувств, действий). Когда трудно сказать, где свое, а где чужое, и то и другое становится нашим. Субъект – субъектные отношения характеризуются как постоянной взаимностью, так и изменчивостью, что обусловливается активностью не только одной из сторон, как это имеет место при субъект – объектных отношениях, где устойчивость больше зависит от субъекта, чем от объекта. Субъект – субъектные отношения включают в себя не только отношения человека с другим человеком, но и отношение к самому себе, то есть самоотношение. В свою очередь, субъект – объектные отношения – это все отношения личности к действительности, исключая отношения между людьми и самоотношение. Таким образом, психологические отношения обнаруживаются как в рамках субъект – объектных, так и субъект – субъектных отношений. В межличностных отношениях всегда присутствуют субъект – субъектные связи. В этом смысле психологические отношения выступают родовым понятием по отношению к видовому – «межличностным отношениям». Другой аспект анализа отношений – по направленности – приводит к пониманию особенностей их мотивации. Отношения можно разделить на ситуативные и устойчивые. Последний вид отношений близок к такому психологическому феномену, как привязанность, которая выступает устойчивым отношением, характеризующимся зависимостью от чего-либо и кого-либо. Привязанность может быть к вещам, природе, людям, ко всему, с чем так или иначе имеет дело человек. Привязанность как система отношений стабилизирует положение личности, индивидуальности. Негативной стороной является инертность связей и отношений, а следовательно, и развития личности, индивидуальности. Межличностные отношения людей (синоним – взаимоотношения) – это субъективные связи, возникающие в результате их фактического взаимодействия и сопровождаемые уже различными эмоциональными и другими переживаниями (симпатиями и антипатиями) индивидов, в них участвующих. Они формируются не только в процессе прямого взаимодействия и совместной деятельности людей, влияя на их ход и результаты, но и через их личностное отношение к труду, другим индивидам, самому себе. Через межличностные отношения и общение индивид опосредованно может включиться в систему общественных отношений. Если у ребенка такое включение происходит через ближайшее окружение, то у взрослого границы значительно расширяются. Он непосредственно, а не только через межличностные отношения и общение, включается в разнообразные общественные отношения, становится их носителем. Взаимоотношения складываются и протекают в условиях взаимодействия большого числа людей. Отбор партнеров для общения и выполнения какой-либо деятельности – сложный процесс и зависит как от общей атмосферы в группах взаимодействующих людей, так и от психологических особенностей их самих. Проблема межличностных отношений лежит на стыке общей и социальной психологии. Взаимоотношения, не охватывая всех общественных отношений человека, являются наиболее близкими личности и задачам ее формирования. Неофициальность, личностная значимость, эмоциональная насыщенность и связь с интимными сторонами жизни, высокая вовлеченность создают основу для глубокого влияния межличностных взаимоотношений на личность. Существует сложная система зависимости некоторых параметров межличностных отношений от характерологических, мотивационных, интеллектуальных и нейродинамических особенностей личности. Так, устойчивые парные дружеские отношения и взаимодействия приводят к изменению некоторых личностных свойств партнеров, сделав их сходными по ряду параметров. Межличностная взаимная неприязнь, наоборот, сохраняет различия между партнерами по этим параметрам. Выявлено также влияние сходства – различия реальных личностных характеристик партнеров (ценностных ориентаций, интересов, мотивации, характера, интеллекта, темперамента, нейродинамики) на образование и развитие парных дружеских отношений. В силу взаимного характера межличностных отношений в их регулировании принимают участие три таких мотивационных компонента, как «я хочу», «я могу» и «надо». Личного желания («я хочу») недостаточно для образования отношений. Необходимо согласование взаимных мотивов (желаний) и возможностей («я могу» удовлетворить потребность другой личности). Наконец, третий момент «надо» есть важнейшая детерминанта образования и развития или распада отношений. «Надо – не надо» – не субъективная сторона отношений, а объективная, характеризует общественную необходимость в каждом конкретном типе отношений. Более общим явлением межличностных отношений выступает привлекательность. К составным элементам взаимной привлекательности – непривлекательности относятся: симпатии – антипатии и притяжение – отталкивание. Если симпатия – антипатия представляет собой переживаемое удовлетворение – неудовлетворение от реального или мысленного контакта с другим, то притяжение – отталкивание есть практическая составляющая этих переживаний. Притяжение – отталкивание как одно из составляющих межличностной привлекательности в основном связано с потребностью людей быть вместе, рядом. Притяжение – отталкивание часто, но не всегда связано с переживанием симпатий – антипатий (эмоциональным компонентом межличностных отношений). Такое противоречие возникает часто при однонаправленных отношениях популярности какой-либо личности: «К ней почему-то тянет, без видимого удовлетворения быть вместе и рядом». Характеристика ролевых отношений. Межличностные отношения непосредственным образом определяются ролевыми отношениями, с одной стороны, и индивидуальными личностными характеристиками субъектов – с другой. Большая часть того, что мы думаем и делаем, связана с нашими социальными ролями. С изменением ролей меняются наши взгляды. Ролевые отношения – это отношения, обусловленные функциональными обязанностями субъекта. Они характеризуются, в частности, следующими признаками [150. – С. 118]: 1. Безличность. Роли прилагаются к каждому, кто находится на соответствующем статусном месте. 2. Обусловленность поведения ролевыми обязанностями. Социальная роль – это набор ожидаемых поведенческих стереотипов, связанных с выполнением вполне определенной, конкретной работы. 3. Трудная совместимость социальных ролей. Проблема заключается в определении того, что именно и от кого ожидается. Не всегда совпадает мнение индивида о своей роли с тем, что об этом думают другие и что есть на самом деле, – все может в широких пределах отличаться. 4. Вживаемость в социальную роль субъекта. Роли быстро выучиваются и могут значительно влиять на поведение субъекта. Ролевые отношения обычно представлены следующими параметрами (Мокшанцевы, С. 119). Во-первых, ролевым эпизодом, который определяется предположением, что группа занимает фиксированную позицию по какому-то вопросу. Это предположение становится известным исполнителю роли, который, в свою очередь, формирует восприятие того, что от него ожидают, и как бы задает впоследствии некоторое поведение члена организации. Однако его поведение может значительно отличаться от реальных ожиданий группы. Поэтому поведение группы также может измениться. Во-вторых, ролевым набором, представляющим собой совокупность ролей, соответствующих данному статусу. Это группа индивидов, которые формируют, хранят ожидания, касающиеся того, как должен себя вести исполнитель роли, обмениваются этими ожиданиями и дают знать о них исполнителю роли. Ролевой набор свидетельствует о поведенческих стереотипах, существующих в социальной группе. Исполнитель роли имеет более четкие представления о ней в случаях, когда ролевой набор мал, нежели когда он велик. Маленькие ролевые наборы связаны с образованием клик, или изолированных мелких групп внутри социальной группы. В-третьих, важным параметром роли выступает ролевая дифференциация, которую можно определить как степень различия типов функций между людьми. Чем выше разделение ролей, тем выше ролевая дифференциация. Она дает представление о том, как распределяются социальные роли в конкретных производственных обстоятельствах. Социальная роль представляет собой специфический механизм, посредством которого общественные интересы определяют поведение личности в разнообразных ситуациях общения. Социальные роли, необходимые в конкретных ситуациях общения, вырабатываются обществом в течение длительных периодов его развития как социально одобряемые типы поведения людей. Стиль ролевого поведения человека – это личностная окраска исполнения роли, зависящая от темперамента, характера, мотивации и других особенностей личности, от ее знаний и умений. Ролевое поведение личности имеет два плана. Это действия, обусловленные:
Дата добавления: 2019-11-25; просмотров: 212; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!