ЛОШАДЬ В РИТУАЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ АЛТАЙЦЕВ
Н.А. ТАДИНА, кандидат исторических наук, доцент кафедры археологии и всеобщей истории ГАГУ.
Еще в XIX в. русский востоковед-тюрколог, этнограф и археолог Василий Радлов заметил, что Горный Алтай представляет собой Эльдорадо для алтайцев-скотоводов. Невысокие травы — это здоровый корм для лошадей, поэтому их держали в большем количестве, чем овец и коз, а на пастбищах, окруженных горами, скот не нуждался в пастухах, и лошади могли пастись там даже зимой, так как не было снежного покрова. В то время алтайцы жили не в селах русских переселенцев, а в горных ложбинах, следуя за многочисленным скотом. Алтайская семья могла иметь несколько табунов. Если табун состоит из 20 — 60 лошадей, то их общее число доходило до тысячи, у преемника зайсана Мангдая из Чуйской степи было несколько тысяч голов, у алтайца Толоя на Урсуле — 6000 лошадей.
Со второй половины XIX века богатый скотовод становится редкостью, что стало следствием перевода алтайцев на оседлый образ жизни. На протяжении прошлого века, когда большое количество скота находилось в коллективной собственности колхозов и совхозов, неизбежно надвигалась техногенная цивилизация, при которой лошадей стали заменять машины. Но в последние годы лошадь получила новую роль: она стала участвовать в развитии сельского туризма. Изучение этнокультурного и хозяйственного наследия кочевников Алтая – одна из основных задач.
|
|
|
Сложившиеся традиции содержания лошадей имели не только практическое значение – выведение скакунов, ездовых и рабочих коней, получение кумыса, но и мировоззренческое, что определило специфику картины мира алтайцев-скотоводов и своеобразие их ритуальных действий.
На основе нарративных (повествовательных) текстов можно выявить место лошади в картине мира скотоводов. Так, в алтайском мифе «О сотворении мира» главными творцами выступают два бога — верховный Кудай и подземный Эрлик. За что бы ни брались соперники, они делали противоположности. Вначале среди океана сотворили сушу из почвы и болота. На такой разнородной земле создавалась природа, состоявшая из растительного и животного миров. Верховный творец покрыл землю травой, а его соперник — колючкой. Каждая пара деревьев и животных возникала в противоборстве. Кудай создал кедр, а Эрлик — сосну; первый сотворил березу, а другой — осину. Лошадь явилась творением небесного бога, а корова — подземного. Сотворение овцы стало поводом для появления козы.
Г.И. Гуркин. Алтайцы. 1907 г.
Домашний скот, созданный небесным божеством, определяется как с «горячим дыханием» («изу тумчукту мал»). К этой категории относится лошадь. У другой группы животных, сотворенных подземным правителем, «холодное дыхание» («соок тумчукту мал»). Это деление обосновано внешними отличиями, повадками животных и вкусовыми качествами молока и мяса. Такое единство сакрального и утилитарного сложилось на основе скотоводческих знаний и охотничьих наблюдений, накопленных на протяжении веков.
|
|
|
В алтайском обществе существует высокоавторитетная нравственная идея, ради которой алтайцы следуют нормам поведения, не считаясь с препятствиями. Это обычай «соблюдения бай», выраженный в запрете на определенные действия, на произношение некоторых слов. Так, лошадь, называемую «ат», принято именовать «мал». Существует большое количество терминов, обозначающих лошадей по масти и возрасту, манере хода. Лошадь относится к числу почитаемых домашних животных «байлу мал», поэтому соблюдение запретов и норм поведения выражает особое отношение к ней. В нее нельзя не только стрелять, но даже направлять дуло ружья, бить по голове, называть дурными словами, держать в путах или привязанной в холод, жару, ненастье.
Для человека традиционной культуры окружающий мир подразделяется на две части: мир вещей и мир знаков. Животные и предметы, как одушевленное и неодушевленное, принадлежат двум мирам: по обыденным и утилитарным характеристикам – к профанному миру (не святой мир), а по своему символическому смыслу – к сакральному. В зависимости от того, в честь живых или в память ушедших совершаются обряды, действует определенная цепь символов, и малейшее отступление от заданных норм расценивается как дурной знак – предвестник несчастья.
|
|
|
Одним из таких символов выступает лошадь, занимающая особое место в картине мира алтайцев. Обычно эту модель принято представлять в виде трех миров по принципу «верхний — нижний»: земной, в котором живут люди, противопоставлен как нижний верхнему (небесному) миру и как верхний – нижнему (подземному) миру. Изучение семантики миров позволило прийти к выводу о том, что при всей троичности модели мира все три «слоя» одновременно не «работают», а в ритуальной практике у алтайцев действует лишь определенная пара миров. Так, в честь живых воздействуют символы земного и небесного миров, а в память ушедших активизируется другая пара символов – земного и потустороннего.
Двоичная структура алтайской модели мира передается в ритуальной практике не только посредством чета/нечета, языка, цвета и ориентации по сторонам света, но и набором кода, выражающим ритуальный смысл обряда. Если обряд совершается в честь живых, как, например, сватовство, свадьба, наречение новорожденного, приход года рождения через каждые 12 лет по восточному календарю, то принято для угощения забивать лошадь, обычно кобылицу-двухлетку, называемую «байтал». Не случайно один из свадебных дней так и называется «байтал баш» (дословно – голова двухлетки).
|
|
|
При совершении обряда в память ушедших в иной мир лошадь не забивают. В народной памяти сохранилось представление о захоронении лошади рядом с ее хозяином. Эти сведения подтверждают записи путешественника по Алтаю конца XIX века: «Вблизи могилы каждого теленгита непременно возвышается холмик из камней, это могила ездовой лошади покойного».
Ритуальное угощение выражает сакральность события. На поминках, связанных с миром умерших, не принято угощать кониной, как это происходит на свадебном пиру. Мясом лошади как «небесно сотворенного» животного, мифологически осмысливаемого с положительным значением, принято угощать в честь живущих. Причем ритуал подношения мяса с определенной части туши и его очередность выражают степень родства и сватовской статус угощаемого. Так, на свадебном пиру угощают сначала сватов и родственников по линии матери как наиболее почитаемых. Обычно мясо голени преподносят мужчинам, а мясо грудины — женщинам. Отведав мясное угощение, дядя по линии матери передает его своему племяннику, в чем выражается обычай авункулата (обычай, устанавливающий права и обязательства между дядей с материнской стороны и племянниками). Другим почетным угощением считается конский крестец, называемый «уча», предназначаемый родителям невесты. Его доставляют в день свадьбы, и этот сватовской визит называется «учаjетириш» (доставка уча).
При скотоводческом образе жизни алтайцев угощение свежей кониной является редким случаем, что объясняется упитанностью лошади лишь в летний период, сложностью хранения крупной конской туши, высокой ценностью лошади как сакрального животного. Как правило, мясное угощение готовят мужчины, считающиеся ритуально чистыми. Поедание конины родовым сообществом (кровными родственниками, сватами, соседями) закрепляет общественное признание совершаемого события: переход новобрачных в статус семейных, наречение ребенка, вступление именинника в очередную возрастную категорию и прочее.
В качестве сакрального дара выступает взнузданная лошадь, называемая «уруук ат». Подношение такого дара означало благодарность отцу невесты или компенсацию отказа сватам. Если родители девушки дарили жениху коня, то это являлось условным знаком отказа заключить брак. В народе живет память о старинном обычае «баркы», общественно-родовая значимость которого выражалась в следующем. Старшего сына, как преемника родовых должностей отца, и младшего, как наследника дома отца, дядя по матери должен был периодически одаривать лучшим конем из своего табуна.
Таким образом, в традиционном сознании алтайцев-скотоводов лошадь осмысливается как сакральный дар с «теплым дыханием», исходя из мифологического представления о ней как сотворенной небесным божеством, а поэтому носящей ритуально-положительный смысл. Все, что имеет какое-либо отношение к лошади — конская сбруя, часть конской туши, напиток из конского молока, конский волос и т.д., является оберегом. Использование его означает ритуальное действо в честь определенной пары миров — земного и небесного или земного и потустороннего в соответствии с двоичной структурой алтайской модели мира.
Газета «Звезда Алтая». 26.01.2014
Г.И. Гуркин. Жертвенник. 1910-е годы.
ЛЕСНОЙ ОГОРОД
Осень подкрадывается незаметно. Захолодают вечера, станет темнее ночное небо, а звёзды — ярче. Дали словно кто-то прочистит, и лес, свободный от летней утренней дымки, будет просматриваться так далеко, что за сотню метров увидишь пламенеющую шляпку крепкого подосиновика. На тёмной стене елей вдоль берега реки, среди зелёной кроны берёзки вдруг увидишь яркое пятно первой пожелтевшей ветки — это «берёза выкинула флаги», флаги капитуляции лета. Значит, надо собираться в лес, идти к заветным полянкам, где рдеют полновесные брунки-кисти ягод брусники, или к окраинам мохового болота, где тёмная зелень пушистых кочек скрыта под плотной россыпью клюквы, крепкой, хрусткой, тёмно-красной, с белым бочком, которым она лежит на мху. Наступила пора собирать лесной урожай.
Но пора эта приходит и гораздо раньше, когда жара, когда комар и гнус нещадно лезут и в глаза, и в нос, когда долгие ещё летние дни дарят нам и янтарную морошку, и синюю жимолость, и следы черники на уставших пальцах.
Кто из нас не ходил хоть раз по грибы да по ягоды! Наверняка, среди наших читателей таких нет. Каждый охотник по перу и зверю не может не быть и тихим охотником. «В числе разнообразных охот человеческих имеет свое место и смиренная охота ходить по грибы, или брать грибы, — писал Сергей Тимофеевич Аксаков. — Тут есть неизвестность, нечаянность, есть удача и неудача, а всё это вместе подстрекает охоту в человеке и составляет ее особенный интерес».
Собирательство у нас, охотников, в крови. Это, вероятно, врождённое. Нельзя объяснить это влечение современного человека, живущего в мире, где на каждом шагу магазины, а в них сегодня полно снеди, и свежей, и консервированной. Цены, правда, кусаются. И, тем не менее, даже те, кто сравнительно обеспечен, всё равно нагнётся за грибочком или ягодкой. Что же говорить о тех, кто всю жизнь — в селе, в деревне, в лесу. Им-то, как говориться, сам Бог повелел пользоваться дарами леса.
На Верхней Печоре я прожил почти девять лет. Посёлок Печоро-Илычского заповедника, где я работал, расположен на правом берегу Печоры. В заповеднике ни грибы, ни ягоды собирать не разрешается. Ну и охотиться, конечно. Однако тайга одинакова, что на правом берегу, что на левом. Переплыл на лодке реку и бери, сколько унесёшь.
Надо сказать, что сбор ягод и грибов в таких глухих местах не отдых, не развлечение, а работа. Порой просто тяжкий труд, который ложится фактически на плечи женщин. Попробуй-ка потаскаться за морошкой в июльскую жару по болотам, когда жрут комары да мошкa, когда сил нет тащить здоровенный бидон, который никак не хочет наполняться. Ягода всё время оседает, уплотняется, а бидон тяжелеет и тяжелеет. Но кто пойдёт домой, если ягоды в нём ещё не до краёв?
Конечно, кто-то ловчее и быстрее обирает куст малины, а кто-то медленнее. Умение быстро брать ягоду сродни таланту, хотя научиться этому тоже можно, только не за один сезон и лучше сызмальства. И ползают сопливые ещё девчонки вслед за мамками да за старшими сёстрами по моховым кочкам, кормят комаров и слепней, дерут одежонку, кровенят ручонки о сучки да колючки лесные. Зато годам к тридцати из них выходят виртуозы-ягодницы. У таких, бывает, малина уже из плетушки через край сыплется, а у неопытной посудина ещё и на четверть не наполнилась.
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!