Ноября 2005 года Продолжение семинара 14 страница

Из зала: «Может быть, следующего выберем? Может быть, он будет лучше?»

A . M . Вилькин: Да, так и происходит.

Ну, и теперь возникает как бы второй этап в том процессе, который я называю «созреванием замысла». И сюда, в этот замысел, входит и ана­лиз событийного ряда, и погружение в роман жизни, и разбор предла­гаемых обстоятельств пьесы, и изучение предлагаемых обстоятельств написания пьесы, исторический аспект, социальный аспект. Так что счи­таю, что я вам доказал: вы должны к актерам выходить подготовленны­ми, чтобы они понимали, что вы знаете больше их. Как только актер по­нимает, что режиссер, который с ним общается, знает больше него, он Начинает нервничать, он начинает его не любить. Но так как тщеславие -

108

109

 

один из основных элементов этой профессии, то он приходит домой и открывает нужную книжку, чтобы кое-что прочитать, и завтра при своих коллегах этому режиссеру «вставить фитиль». А это очень большой ващ плюс - он же, может быть, впервые начнет читать. (Смех в зале.)

Я имею в виду, читать то, что касается пьесы, а, стало быть, и размыш­лять о сути происходящего.

Сейчас на конкретном примере я покажу вам, как проверить, идет «домашняя работа» у актеров или нет. Зная, что поначалу их волнует количество текста в полученной роли, вы можете провести небольшую режиссерскую провокацию. Попробуйте на пять-десять минут стать ак­терами некого театра, который приступил к репетициям «Бориса Году­нова». Вы приходите на репетицию и радостно, не наиграно заявляете: «Пьеса очень большая, поэтому одну сцену я все-таки (да простит нас Александр Сергеевич) решил вообще вымарать без зазрения совести. Как вам кажется, какую сцену можно выкинуть - советуюсь с вами - без которой пьеса ничего не потеряет?» Таким образом вы даете им понять, что видите в них не безропотных послушных исполнителей, а, напротив, соавторов будущего спектакля. Из зала: Первую.

A . M . Вилькин: Короче, первую и последнюю.

(Смех в зале.)

Из зала: Корчма. До того, когда Гришка сбежал.

A . M . Вилькин: А как мы будем понимать, что пошла на него охота? Да и автор эту сцену в корчме очень любил. Из зала: С Мариной Мнишек. A . M . Вилькин: Объяснение? Из зала: Нет, да Вы что! Она же красивая сцена... A . M . Вилькин: Прекрасная сцена. Ну, так что? Какую сцену можно выбросить?

Из зала: Мне кажется, может быть сокращена сцена в келье Пимена. A . M . Вилькин: Вы актер? Из зала: Да.

A . M . Вилькин: Ну, вы что! А я хотел вам роль Гришки Отрепьева дать. Там же самая важная информация заложена...

На секунду отвлечемся, а потом вернемся к этой игре. Скажите, по­жалуйста, в этой пьесе есть предложение чье-то, которое могло бы по­вернуть всю эту историю в другую сторону?

Из зала: Князь Курбский и Самозванец, наверное.

A . M . Вилькин: Сын Курбского? Я сказал: есть ли чье-то предложе­ние? Подсказываю.

Из зала: Правильно. Слова Воротынского Шуйскому. Ну, по край­ней мере, он говорит в первой сцене о том, что «давай-ка мы, если Году­нов будет все-таки продолжать...»

A . M . Вилькин: Но это же экспозиция в самом начале. А я говорю -какой эпизод может кардинально поменять ситуацию. Ну, хотели они маленький такой проверочный заговор сделать, да и то тут же отказались от него.

Из зала:

- Когда они решили царю не доносить про ЛжеДмитрия.

- А, может быть, это момент, когда Марина Мнишек согласилась? Когда Гришка начал говорить ей о любви, он предлагает: «Я откажусь от престола ради тебя», - и она его опять тогда к борьбе за трон подтолкну­ла.

A . M . Вилькин: Марина Мнишек и сошлась с ним, чтобы получить престол.

Из зала: Я знаю. Но он-то ей начал говорить, что «если только ты меня полюбишь и ответишь на мою любовь, я откажусь от этого».

A . M . Вилькин: Замечательно. Вы режиссер? Актриса?

Из зала: Я педагог.

A . M . Вилькин: И получается, что полтора часа нашей работы вчера прошли впустую. Не обижайтесь. Я разве не говорил, что история о Са­мозванце и Мнишек - это параллельная история, побочная, которая вы­свечивает основную.

Из зала: Наверно, сцена, когда Григорий уходит из монастыря.

A . M . Вилькин: Ее выбросить?

Из зала: Нет-нет, не надо. Там дальше говорится о том, что он все-таки монах... Я не про сцену, которую убрать, а про то, что могло изме­нить...

A . M . Вилькин: Да.

Из зала: Если бы донесли Годунову сразу про то, что он убежал, и про его планы, а не после...

A . M . Вилькин: Да, не донесли, не донесли... Жаль.

(Смех в зале.)

Из зала: Я не читал вчера пьесу, поэтому...

A . M . Вилькин: Ты вообще ее давно не читал.

Из зала:

- Но я судорожно пытался найти эту сцену... Не могу найти, но там есть момент... Я говорю о том, что могло бы повернуть ситуацию...

по

111

 

- Может быть, это тот момент, когда один из командующих армии
Годунова перешел на его сторону?

A.M. Вилькин: Ну, предательство. Они все время предавали дру_г друга. Каждую неделю по два раза, ну, и дальше что? Это близко, кстати, к тому, какую сцену там можно изъять.

Ладно, это важный вопрос, мы к нему вернемся. А сейчас продол­жим нашу игру: какую сцену все-таки можно вымарать спокойно?

Из зала:

-    Наверное, битву можно. Где война. Вот это вот.

- Вот, кстати, сцена битвы. «Равнина близ Новгорода-Северского».

A.M. Вилькин: Близко, близко. Дело не в том, что ее трудно поста­вить, а в том, что это идут исторические хроники для тех, кто не читал Карамзина. Но есть одна сцена, которую можно спокойно вымарать, и я могу доказать почему. Потому что она вообще была написана для людей, которые знают - подсказываю - только немецкий, французский язык...

Из зала: Да-да-да...

A.M. Вилькин: Когда немцы бегут, когда Лжедмитрий их разбива­ет, проигрывая битву, скачет впереди и сметает русских, и режет своих собратьев, а потом все время говорит: «Хватит, хватит, вы родную кровь проливаете...» Вот эту сцену можно вымарать. Не потому, что обидели наши вооруженные силы, а просто потому, что потом о ней будет идти разговор. И для кого это делалось? Для зрителя, что ли, сегодняшнего, из ПТУ, если актеры там на немецком и на голландском или на француз­ском будут разговаривать? Они на русском-то не понимают, чего гово­рят... Ну, ладно. Я просто подумал, эту сцену как раз сейчас можно вы­марать, потому что спектакли больше двух часов с трудом зрители вы­держивают, так что это тоже надо учитывать.

Вот так я проверяю, иногда провокационно, работают ли актеры до­ма.

Но, вернемся к серьезным вещам. Там есть одна сцена хитрющая. Если бы мне кто-нибудь из режиссеров про это сказал... Что могло про­изойти, чтобы рухнула вся эта идея Лжедмитрия?

Есть там одна вещь... Прочитать? Сейчас мы ее обсудим. Я все еще потихонечку копаю, копаю...

Из зала: Можно до завтра отложить? Я устал. У Вас какая-то стран­ная манера читать лекцию, вести семинар.

A.M. Вилькин: Благодарю за комплимент. Впереди вас ждут встре­чи с моими коллегами по нашей кафедре: Паламишевым, Борисовым, Хейфецом. Уверен, что они вас тоже чем-нибудь удивят...

Зачем до завтра? Я сейчас попрошу вас на площадку. Но только для _того, чтобы вызвать вас на площадку и что-то просить, я должен вам задать вопрос, на который пока никто не ответил. Я же хитрый: раз ни­кто из вас не ответил на этот вопрос, то я могу вызвать вас на площадку и попросить показать что вы умеете, потому что раз я нашел то, чего вы не нашли, значит, я что-то умею, да? А раз я что-то умею, идите на пло­щадку и покажите, что вы умеете. Тогда, поверьте мне, очень вежливо артисты будут обращаться с режиссером.

Сейчас, мои дорогие, я вам найду... (Ищет необходимый отрывок в тексте пьесы.) ...найду то, что мне нужно. Вот, вы послушайте. Умирает человек, да? Ему причаститься надо, очиститься, покаяться - ну, надо же туда, на «высший суд», с покаянием идти? И что же? «Подите все, ос­тавьте одного царевича со мной... Все удаляются». Дальше: «Обнимемся, прощай, мой сын: сейчас ты царствовать начнешь... О Боже, Боже! Сей­час явлюсь перед Тобой - и душу мне некогда очистить покаяньем. Но чувствую, мой сын, ты мне дороже душевного спасенья... так и быть!» Сын ему дороже его душевного спасенья! Не счастья, а душевного спа­сенья. В этот момент он вызывает у меня сочувствие, этот человек.

Но, тем не менее, давайте найдем эту загадку. Этого убрать, мои родные, нельзя. Вот. Нашел. Вызывают Патриарха.

Из зала: Мощи.

A.M. Вилькин: Молодец!

Вызывают Патриарха, Борис с ним хочет посоветоваться, что делать в сложившейся непростой ситуации, потому что тот был свидетелем то­го, что случилось с царевичем.

Значит, Патриарх рассказывает о том, что было в Угличе и свиде­тельствует, как простой пастух пришел и рассказывал, как он прозрел у гроба царевича, что там святые мощи, судя по всему. Святые мощи, чу­дотворные. «...И мальчик повел меня - и только перед гробом я тихую молитву сотворил, глаза мои прозрели: я увидел и божий свет, и внука, и могилку». Вот, государь, что мне поведал старец», - это Патриарх рас­сказывает Борису Годунову. «Общее смущение. В продолжение сей речи Борис несколько раз отирает лицо платком». И вот этот кусок режиссеры пропускают, пропускают сердцевину. Вот посмотрите: «Я посылал тогда нарочно в Углич, и сведано, что многие страдальцы спасение подобно обрели у гробовой царевича доски...» И главное: «Вот мой совет: во Кремль святые мощи перенести, поставить их в соборе Архангельском; народ увидит ясно,, тогда обман безбожного злодея и мощь бесов исчез­нет яко прах». Перенести мощи в Москву, и тогда народ увидит, что это

112

113

святые мощи, то ясно будет, что тот. кто народ баламутит - это Лже-дмитрий. Правильно? Из зала: Да.

A . M . Вилькин: И что же дальше? «Молчание. Князь Шуйский:

Святой отец, кто ведает пути

Всевышнего? Не мне его судить.

Нетленный сон и силу чудотворства

Он может дать младенческим останкам,

Но надлежит народную молву

Исследовать прилежно и бесстрастно;

А в бурные ль смятений времена

Нам помышлять о столь великом деле?

Не скажут ли, что мы святыню дерзко

В делах мирских орудием творим?

Народ и так колеблется безумно,

И так уж есть довольно шумных толков:

Умы людей не время волновать Нежданною, столь важной новизною. Сам вижу я: необходимо слух, Рассеянный расстригой, уничтожить; Но есть на то иные средства - проще. Так, государь - когда изволишь ты, Я сам явлюсь на площади народной, Уговорю, усовещу безумство И злой обман бродяги обнаружу. Царь:

Да будет так! Владыко Патриарх, Прошу тебя пожаловать в палату: Сегодня мне нужна твоя беседа...»

Значит, не пошел Годунов на то, чтобы святые мощи в Москву пере­нести.

Из зала: Если исходить из того, что это он убил...

A . M . Вилькин: Ну, в этой пьесе это очевидно.

Из зала: Это свою жертву перетащить...

A . M . Вилькин: Это святые мощи.

Из зала: Тогда у него на глазах будет стоять мученик.

A . M . Вилькин: Вам не кажется, что становится понятно, почему так до сих пор ведь и не выяснено, действительно ли семью Николая Второ­го под Екатеринбургом похоронили? Но надо было привезти мощи

Дмитрия - назад в Москву, иначе это бы все время висело над Кремлем, как проклятье, а надо было какое-то примирение найти, да? И даже не столь важно, действительно они его убили или нет, но мы же сегодня покаялись перед святыми мучениками царской семьи Романовых, пра­вильно?

А на секунду представьте себе: привозят эти святые мощи, народ со­бирается, вдруг начинаются прозрения, откровения, и народ понимает, что там действительно царевич убиенный, а значит претендент на трон -жулик и негодяй. И не было бы всего этого кошмара дальше на Руси.

Теперь давайте посмотрим - вот первая сцена. Сейчас выберем кого-нибудь, ладно? И давайте посмотрим - я кое-какие вещи буду предла­гать.

Итак, два боярина, оставленные в Москве. С этого начинается экспо­зиция?

Смотрим, что происходит. Кремлевские палаты. Воротынский и Шуйский - оставленные воеводы. Да?

Из зала: Оставленные на город.

A . M . Вилькин: Да, чтобы следить, чтобы в городе воровства, убийств, поджогов не было. Правильно? И таким образом заряжается автором экспозиция. Чем бы их занять, коллеги? Ну, нельзя же ставить так, что они стоят, смотрят тупо в зал и друг другу докладывают экспо­зицию. Чем бы их занять так, чтобы это можно было, говоря на совре­менном режиссерском сленге, нормально «съесть»? Фантазируйте, сме­лее только, не стесняйтесь.

Из зала:

- Друг с другом играют в домино.

- Может в «орел и решку» играют?

A . M . Вилькин: В «орел и решку»? Совсем они уголовники, что ли? Из зала: Может, они в шахматы играют.

A . M . Вилькин: Они могут и в шахматы играть. Там они все очень любили в шахматы играть. Из зала:

- Кушают.

- Поискать надо, поискать.

A . M . Вилькин: Вот, значит! Надо поискать. Где надо искать? Из зала: Там, где жили, там и поискать - в палатах. A . M . Вилькин: Где надо поискать? У Карамзина. Он же пишет о быте. Действительно, там и шахматы есть. Что еще есть? Из зала:

- Библиотека есть.

114

- Карты есть.

A . M . Вилькин: А, может быть, почти хеппенинговое начало такое сделать: сидят два боярина - роскошно накрытый стол - и хорошо, плот-но, смачно едят и пьют. Там народ плачет: «Ах, Боже мой! Кто нами бу­дет править? Какое горе...», - а здесь, в Кремле, то, что называется по-русски «от пуза» люди служивые нажираются.

Из зала: С поросенком на вертеле.

A . M . Вилькин: С поросенком... Ну, на вертеле - я не знаю, но, во всяком случае, было бы хорошо показать, как они живут, эти радетели за мощь государства Российского. Там народ плачет, а эти сидят и трапез­ничают.

Из зала: И чтоб обязательно пирожки разные и квашеная капуста была.

A . M . Вилькин: Я думаю, что надо справиться у Карамзина - у него все это есть - что они ели, что пили.

Из зала: И мясо. Много мяса.

A . M . Вилькин: Руками рвут какую-нибудь там курицу, что-то вы­пивают - такая очень бытовая-бытовая с натуральным элементом сцена. Возможно это? Я могу себе представить, что будет в зале, если в этот момент на сцене они обжираются, ложками едят черную икру... Я пони­маю, что ни один театр на это не пойдет, и ни один директор не пойдет.

Из зала: Зритель бы пошел.

A . M . Вилькин: Зритель просто сразу же пошел бы убивать их.

(Смех в зале.) Вылез бы на сцену...

Из зала: Икру есть.

A . M . Вилькин: Да. Но я говорю образно. Директор убьет меня, если я скажу, что нужно ведро черной икры, осетра запеченного, поросенка, перепелов десяток, кабаний бок с гречкой, и так далее, и тому подобное. Значит, придется обойтись квашеной капустой из театрального буфета?

Из зала: Значит, надо узнать что было там отдыхом; они должны были жить в комфорте, вернее - что для того времени было комфортом. Богемный какой-то элемент.

A . M . Вилькин: Ну, богемное... Ну, давайте. Потому что, если бо­гемное, то первая сцена происходит в сауне с девочками. У нас же толь­ко один образ богемы - на Рублевке.

Из зала: Там музыка должна играть обязательно. Гусляры.

A . M . Вилькин: Вы знаете, сколько стоит такой оркестр старинной народной музыки, минута его звучания?

Из зала: Можно одного взять, хотя бы.

115

A . M . Вилькин: Можно. Ну, ладно. Дальше что?

Из зала: Сцена вот этой трапезы хороша тем, что ее можно и нужно превратить в метафору: не просто они сидят, едят, наслаждаются и у них все в порядке...

A . M . Вилькин: Скажите, итальянцы, друзья мои: Дворец Цезаря Борджиа, какие-то приближенные очень ему люди - вот что они могут делать с утра, когда во дворце никого нет?

Из зала: Кушают.

A . M . Вилькин: Вот видите? Если договоримся до «кушают», то то­гда я точно знаю, что делают в келье у Пимена.

Из зала: А потому что сейчас для них бесконтрольная ситуация.

A . M . Вилькин: Ну, правильно. Чем вот они бы занимались сейчас? Играли в бильярд, я не знаю, смотрели бы порно...

Из зала: Массаж, гомосексуальный.

A . M . Вилькин: Массаж... Я спокойно отношусь к сексуальному инакомыслию, тем более, что и это было в России. Ну, можно сделать такое: они друг другу делают эротический массаж. Но почему?

Из зала: Ну, там же нет никого, они только вдвоем. Они говорят о таких вещах...

A . M . Вилькин: Правильно. Вы режиссер или артист?

Из зала: Я практикующий, но без образования пока режиссер.

A . M . Вилькин: Ну, так чем они могут заниматься, вот эти прибли­женные?

Из зала: Одеванием.

A . M . Вилькин: Они друг друга одевают?

Из зала: С помощью слуг.

A . M . Вилькин: Там по этой пьесе слуг нет, вообще никого нет - все ушли. Остались два начальника смотреть, чтобы не было безобразий. Что они могут делать там?

Из зала: А они курили вообще по тем временам?

A . M . Вилькин: Еще как!

Из зала: А что они курили?

A . M . Вилькин: Ну что, такие два наркомана сидят, курят. И что?

Из зала: Нет, в зависимости от того, что они курили.

н A . M . Вилькин: Ну, курили, ну и что? Два, три часа сидеть, курить ^и кайфовать в этом? Будет очень интересно. (Итальянцам). Простите. Я имею в виду: хозяин ушел, ваша прислуга что делает в доме? Все убра-^но, все сделано, чем она занимается?

Из зала:

- Чувствуют себя хозяевами.

116

117

 

- Садятся на место хозяина.

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!