Собрание свидетельств об Иисусе со стороны неверующих
Предварительные замечания
В дополнение к нашим доказательствам Божества Иисуса Христа присовокупим расположенное в хронологическом порядке и снабженное объяснительными замечаниями собрание заслуживающих внимания свидетельств о лице Иисуса, оставленных неверующими.
Доктор Нафаниел Ларднер (род. в 1653 г., ум. в 1740), социнианин или унитарий по своим воззрениям на личность Христа, своим капитальным и драгоценным сочинением «О достоверности Евангельской истории» (17 книг, 1727–1755 гг.) оказал весьма важную, направленную против деизма его времени, услугу делу откровенной религии. В этом сочинении он с неутомимым прилежанием и критическим разбором собрал древние языческие, иудейские и христианские свидетельства в пользу исторической достоверности апостольских писаний. Подобная услуга могла быть оказана истинному учению о личности Христа при помощи искусного сопоставления свидетельств о Его Божестве, которые мы находим в различных христианских вероисповеданиях, богослужении и учреждениях всех христианских веков, в их исповеданиях, и которые ежедневно выражаются в практических плодах веры во Христа среди всех классов и положений людей.
Предлагаемый труд ограничивается свидетельствами противников древней веры Церкви в ее божественного Главу и Спасителя. Признание врага при решении известного вопроса заслуживает иногда больше значения, чем свидетельство друга. В челюсти мертвого льва нашли когда‑то мед. От ядущего ядомое изыде, от крепкого изыде сладкое (Суд. 14, 14).
|
|
|
Свидетельства, которые мы хотим предложить, важны и интересны во многих отношениях. Они показывают, – особенно свидетельства новейшего времени, – что в глубине человеческого сердца кроется инстинктивное и с каждым днем возрастающее благоговение и удивление перед незапятнанной чистотой и совершенством Христа как Святейшего из святых в истории человеческого рода. Неверующие могут отвергать чудеса Христовы, но они не могут отвергать Его могущества, не могут нападать на Его характер, не рискуя подавить благороднейшие свои чувства и лишиться всякого права на нравственное уважение со стороны своих ближних. Кажется, мы нисколько не ошибемся, если скажем, что с каждым днем становится более ощутительным то чувство, «что Христос стоит несравненно выше всех людей, когда‑нибудь живших на земле, и что всякое посягательство на унижение Его лица наносит оскорбление чести и человеческому достоинству». И это чувство, это убеждение делается сильнее и глубже по мере того, как история человечества идет вперед. Впечатление, произведенное Христом на мир, далеко от того, чтобы лишиться почвы, на которой стоит; напротив, с каждым дальнейшим успехом цивилизации оно получает новую силу и овладевает лучшими умами даже в среде врагов Христовых. С другой стороны, свидетельства неверующих обнаруживают большую непоследовательность неверия во всей ее наготе. Неверие признает абсолютную чистоту и истинность лица Христова и в то же время отвергает свое собственное свидетельство веры; оно прославляет совершенство Христа как человека и в то же время отрицает Его божество, на котором основывается это совершенство и которым только и может быть удовлетворительно объяснено оно, среди окружающего всеобщего несовершенства мира.
|
|
|
Это противоречие, на которое мы уже несколько раз указывали в первой половине настоящего своего сочинения, с очевидной ясностью и с особенным применением к Ренану изображено замечательным государственным человеком и историком Гизо, посвятившим свою старость и свой досуг защищению откровенной религии. Просим позволения заключить эти предварительные наши замечания следующей, заслуживающей внимания, цитатой из новейшего его сочинения: «Рассуждение о сущности христианской религии» (Meditations sur Lessence de la religion chretienne, Париж и Лейпциг 1864 г., стр. 324–327).
|
|
|
«Не желающие веровать в Иисуса и признать сверхъестественность Его характера, Его жизни, Его дел, конечно, минуют эту трудность (т. е. трудность дать соответствующее на человеческом языке выражение для определения внутреннего и постоянного соединения божественного и человеческого элементов в лице Христа). Отвергнув божество и чудеса, в истории Иисуса Христа они видят обыкновенную историю, которую рассказывают и анализируют как всякое жизнеописание. Но они впадают в противоположную крайность и встречаются с другими недоразумениями, увеличивающими затруднительность их положения. Можно с их точки зрения оспаривать сверхъестественность бытия и могущество Христа; Его совершенство, возвышенность Его действий и Его учения, Его жизни и Его нравственного закона неоспоримы; мало того, они не только неоспоримы, но всегда возбуждают невольное удивление и глубокое благоговение. Оказывается, что когда смотрят на Иисуса Христа как на обыкновенного человека, Ему приписывают то самое превосходство, в котором отказывали Ему через отрицание божества. Но какой бессвязной, исполненной противоречий и лжи, как нравственно невозможной становится тогда Его история! Какой ряд предположений, непримиримых с фактами, допускают неверующие! Муж, величие и совершенство которого признают они, превращается в обманщика, который в то же время сам обманывается собственными мистическими мечтами, заставляющими его даже верить своим чудесам!»
|
|
|
«История Иисуса Христа есть таким образом не что иное, как сплетение басен и лжи, и при всем том герой этой истории остается существом совершенным, высоким, несравненным, – это величайший гений, благороднейшее сердце, которые видел когда‑нибудь мир! Это образец добродетели и всякой нравственной красоты, это верховный и законный глава человечества. Равным образом и ученики Его достойны высочайшего удивления; они упорно противостояли всему, все вытерпели для того только, чтобы остаться верными своему учителю и совершить дело Его, и это дело действительно совершено: языческий мир сделался христианским, и весь свет ничего лучшего не может сделать, как последовать его примеру!»
«Вместо этого неверующие предлагают нам неразрешимую, исполненную противоречий проблему, уничтожить которую они так сильно стараются».
«История имеет двоякое основание, – это, с одной стороны, положительные свидетельства или документы касательно фактов и лиц, и с другой – свидетельства предполагаемые или нравственная вероятность, вытекающая из связи фактов и действий лиц. Оба основания, применяемые к истории Иисуса Христа в том виде, как ее в настоящее время рассказывают, или, вернее, как ее сочиняют неверующие, не выдерживают строгой критики. С одной стороны, такая история становится в открытое и странное противоречие со свидетельствами людей, видевших Иисуса, или тех, которые жили в близкое время к лицам, которые Его видели; с другой стороны, она тотчас сталкивается с законами природы, господствующими над действиями людей и управляющими течением случайностей. Такие исторические приемы не заслуживают даже названия исторической критики: это уже будет философская система и романтическая история, которая заменяет своими бреднями действительные факты и нравственные свидетельства; изображаемый ею Иисус есть ложный и невозможный Иисус, произведение человеческих рук, Иисус, пытающийся столкнуть с престола истинного, живого Иисуса, Сына Божия».
«Мы можем выбрать одно из двух: философскую систему или тайну христианской религии; роман, произведение человека, или божественное определение».
Понтий Пилат и его жена
Мф. 27, 19, 24
Между тем как сидел он (Пилат) на судейском месте, жена его послала ему сказать: «не делай ничего этому Праведнику; потому что я ныне во сне много пострадала за Него».
«Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды, умыл руки перед народом и сказал: невинен я в крови этого Праведника; смотрите вы».
Здесь заслуживает внимания то, что язычница, женщина, имеет столько смелости, чтобы принять сторону нашего Спасителя в то время, когда Его ученики оставили Его, а народ и начальники иудейские жаждали невинной крови. Равным образом замечательно и то, что она и ее слабый, облеченный авторитетом римского права и суда муж признают осужденного Иисуса «праведником» (δίκαιος εκείνος). Кто знаком с бессознательными предчувствиями язычников, тот тотчас сравнит это выражение со знаменательным выражением платоновой «Республики», где этот великий греческий философ изображает идеал праведного мужа (δίκαιος) таким, который «не сделал ничего несправедливого, который не показал даже вида какой‑нибудь неправды» (μηδέν γάρ άδικων δόξαν έχέτω της μεγίστης адικίας), но который будет страдать, которого будут бичевать, свяжут, лишат зрения и, после того как претерпит всевозможные страдания, прибьют к столбу; начало же и образец справедливости опять восстановятся» (Соч. Платона т. IV, стр. 74 и след. и 360 стр.). Аристотель также говорит о совершенном праведнике, что «он возвысится над фактически существующими политическими порядками и учреждениями, что он разрушит их там, где только явится». Здесь предсказания греческих мудрецов и величие римского права соединяются в римской женщине, в жене представителя кесарской власти в Иерусалиме как бы для того, чтобы засвидетельствовать перед безбожными людьми невинность и праведность Христа в самые мрачные минуты суда над Ним. Клавдия Прокла, как называют ее предание и евангелие Никодима (2 гл.) и Никифор Каллист (истор. 1, 30), по всей вероятности, была прозелитка иудейского закона, или одна из тех богобоязненных язычниц, которые, не принимая открыто иудейской религии, в темноте искали «неведомого бога» и усердно стремились к нему. Что касается Пилата, то он умыл свои руки, но не сердце, и потому‑то, выдав Христа, Которого он признал невинным, сам осудил себя[1].
Сотник у креста
Мф. 27,54; ср. Мк. 15,39
«Сотник и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, весьма устрашились и говорили: воистину Он был Сын Божий». (Лк. 23, 47).
«Сотник, видя происходившее, прославил Бога и сказал: истинно, человек этот был праведник».
Сотник, о котором здесь говорится, есть то самое лицо, под командой которого, по римскому обычаю, приводилась в исполнение смертная казнь (поэтому‑то у Сенеки он назван centurio supplicio praepositus, или у Тацита exactor mortis). Этот сотник, затем начальник Капернаума и Корнилий, начальник Кесарии, образуют в Новом Завете триумвират верующих язычников‑воинов. Исповедание: «вонстинну Он был (или этот человек, по евангелию Марка и Луки) Сын Божий» (θεοΰ υιός) может быть (по Мейеру) принято в политеистическом смысле, или же эти слова можно принять за равносильные значению слова полу‑бог, которое подтверждается отсутствием определенного члена перед словом υιος и параллельным местом у Луки, который вместо слов θεοΰ υιός, находящихся у Матфея и Марка, поставил слово δίκαιος. Но Ланге и Альфорд крепко держатся того мнения, что сотник употребил приведенное выражение в иудейском или христианском смысле и признал Иисуса Мессией. Можно думать, что он уже прежде был знаком с иудейскими ожиданиями и с отзывами Христа о Самом Себе[2].
Иуда – предатель
Мф. 27,3, 4
«Тогда Иуда, предавший Его (Иисуса), увидел, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: Согрешил я, предав кровь невинную».
Признание отчаявшегося предателя точнее можно перевести так: «я согрешил, потому что предал невинную кровь». В связи со свидетельством Пилата и со свидетельством синедриона, который не мог возвести на Иисуса другого обвинения, кроме того, что Он называл Себя Мессией, признание Иуды служит полным оправданием Иисуса. Если бы Иуда, всегда близко обращаясь с Иисусом, не знал нравственной чистоты своего Учителя, какой она проявлялась в течение тридцатилетней Его земной жизни, то наверное он нашел бы себе оправдание и не чувствовал бы угрызения совести.
Иосиф Флавий
Из его сочинения «Иудейские древности», кн. 18, гл. 3, отд. 3
«…В это время жил Иисус, муж мудрый, которого едва ли можно назвать человеком, потому что Он совершал чудесные дела (παραδόξων έργων ποιητής), – учитель таких людей, которые принимали истину с радостью. Он привлек к себе многих последователей как из иудеев, так и из греков. Он был Христос (ό Χριστός ουτος ην). И после того как Пилат, по доносу знатнейших наших мужей, присудил Его к крестной смерти, однако не оставили Его те, которые и прежде Его любили. Он опять являлся им живой в третий день; потому что божественные пророки предсказали об этих и многих других, относящихся к Нему, делах. И секта христиан, так по Нему названная, пребывает до настоящего дня».
Сие замечательное свидетельство известного иудейского священника и историка, жившего в последней половине первого столетия, находится во всех известных рукописях его сочинения; как в печати, так и в манускриптах, дважды целиком цитируется Евсевием без всякого сомнения в подлинности и принимается поэтому многими учеными богословами как несомненно принадлежащее Иосифу. К этому можно еще прибавить и то, что Иосиф в полной своей иудейской истории, доходящей до 66 г. по Р.Х. и написанной почти около 93 г., нелегко мог обойти историю Христа, тем более что он упоминает в других частях своего сочинения об Иоанне Крестителе и Иакове праведном как о заслуживающих почитания. Там, где он говорит о мученической смерти Иакова (20, 9, 1), он ссылается на приведенное выше нами место; и вообще не представляется никакого разумного основания сомневаться в подлинности как рассказа Иосифа об Иакове, так равно и рассказа его о Христе.
Между тем многие из новейших критиков, начиная с Лерднера, отвергают приведенное свидетельство Иосифа в настоящем его виде или совершенно, или отчасти, как ранний подлог христианской руки, на следующих основаниях:
1) Процитированный нами параграф не упоминается ни одним из христианских писателей до Евсевия, который умер в 340 г. по Р.Х. Иустин мученик, Климент Александрийский, Ориген, Тертуллиан и другие доникейские отцы и учители Церкви могли бы сделать из него самое лучшее употребление в своих апологетических и полемических сочинениях, направленных против язычников и иудеев, если бы он был им известен.
2) Это спорное место совсем не мирится с характером и положением Иосифа. Он не мог так писать о Христе, не будучи, по крайней мере по теории или по своим убеждениям, христианином или не сознавая ложности своих убеждений, принадлежащих ему, иудейскому священнику и фарисею. Но Иосиф, можно возразить против этого, в указанном отрывке, как и во многих других, мог быть непоследователен. Хотя он был ученый и серьезный человек, но имел характер отвратительно слабый и во всех своих положениях, в качестве священника и члена синедриона, обнаруживал мирское чувство, как будто он был римским генералом и придворным; при этом он был чрезвычайно способен с необыкновенной легкостью приноравливаться к различным положениям и требованиям времени и обстоятельств, жертвуя даже своими убеждениями.
Когда рассуждают о большой невероятности совершенного молчания Иосифа касательно истории Иисуса или о еще большей невероятности такого христианского свидетельства, вышедшего из‑под его пера, то весьма правдоподобным делается то предположение, что Иосиф как фарисей и ученый новозаветный писатель, вместе же и сочинитель талмуда, представлял Иисуса просто ложным пророком и волхвом, который творил чудеса силой вельзевула, и что тогда же кто‑нибудь из христиан, гораздо раньше Евсевия, переделал соблазнительное место и внес настоящую вставку. Это мнение высказано собственно в недавнее время ориенталистом Эвальдом.
Ренан в своем сочинении «Жизнь Иисуса» идет дальше и считает это место подлинным, допуская такого рода ограничение: вместо Χριστός όυτος ην (Он был Мессия) должно читать Χριστός ούτος όλέγετο (Он был назван Мессией), предполагая, что это выражение в первоначальном тексте именно так и читалось. Он говорит: «Je crois le passage sur Jésus authentique. Il est parfaitement dans le goût de Josèphe, et si cet historien a fait mention de Jésus, c'est bien comme cela qu'il a dû en parler. On sent seulement qu'une main chrétienne a retouché le morceau, y a ajouté quelques mots sans lesquels il eût été presque blasphématoire, a peut‑être retranché ou modifié quelques expressions».
Сочинение Иосифа, во всяком случае, содержит в себе много важных, хотя и непрямых, свидетельств об истинности евангельской истории. Его история иудейской войны есть ненамеренный, но поразительно верный комментарий относительно предсказания Спасителя о разрушении Иерусалима и храма, о больших бедствиях и скорбях, имевших постигнуть иудейский народ в то время; о голоде, заразе, землетрясении, о появлении ложных пророков и обманах, и наконец, о бегстве людей, когда приблизились все эти несчастия[3].
Талмуд
Талмуд, т. е. учение или книги учения, corpus doctrinae, – это громадное, состоящее из двенадцати томов, складочное место иудейской теологии и юриспруденции, раввинской мудрости и глупости, – обещает очень немного сказать о Христе и Его религии, которая есть исполнение закона и пророков и без которой Ветхий Завет остается запечатанной книгой.
Первая часть, известная под именем Митны (т. е. повторение, а именно, повторение закона), заключает в себе устные предания и раввинские объяснения закона, обнимая собой время почти 400 лет до Р.Х. и 200 по Р.Х. Здесь ни слова не говорится о христианстве, хотя и содержатся в ней изречения многих раввинов первого столетия, которые впоследствии, около 230 г. по Р.Х., собраны ученым Иостом в городе Тивериаде, на галилейском озере, где жил и учил Иисус.
Вторая часть талмуда, называемая Гемара (т. е. окончание, а именно, окончание раввинской мудрости), или в собственном смысле талмуд, есть обширное собрание раввинских объяснений первой части талмуда, которые сами в свою очередь сделались предметом исследований и толкований. Есть две гемары, – одна иерусалимская, вышедшая около 390 г. по Р.Х. в Палестине; другая вавилонская, собранная около 500 г. по Р.Х. под главным наблюдением вавилонского первосвященника. Обе гемары говорят об Иисусе и апостолах немного и в ненавистном к Нему духе, говорят и о чудесах, но приписывают их злому духу[4], как делали в свое время и фарисеи.
Несколько позже иудейская ненависть против христианства вызвала на свет сочинение, известное под названием «Toldoth Ieschu», т. е. «рождение или история Иисуса», где в ядовитом ненавистном духе переплетаются талмудические традиции с наглой клеветой о рождении нашего Спасителя и самыми нелепыми баснями. Даже по свидетельству этого нищенского, жалкого произведения Христос творил чудеса; однако не в Египте Он мог выучиться этому, скажем словом иудейской злобы, «искусству», как утверждает талмуд и Цельс, но совершал чудеса благоговейным призыванием святейшего имени Иеговы, – тайна, которая известна только Основателю христианства. Христос, конечно, знал имя истинного и живого Бога, но знал в совершенно ином смысле.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 97; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!