Развития философии науки в XXI веке.
Человек всегда стремится заглянуть в будущее для того, чтобы разобраться в своем сегодняшнем и лучше понять свое вчерашнее. Мы единственные, кто расщепляет время на прошлое, настоящее и будущее. Вначале это произошло в мифологии, затем в религии и философии. Наше время показывает, что и наука стремится разобраться с проблемой времени и при возможности научиться им управлять. Самые удачные предсказания – это те, которые управляемы и могут быть осуществлены при их целенаправленном выполнении. Современная футурология стремится отыскать именно такие «управляемые проекты», которые бы постоянно находились под научным контролем и не вызывали угрозы для человечества. Найти проекты можно лишь через системный анализ современной нам реальности. А это требует мобилизации ресурсов всех отраслей научного знания и их системное прочтение.
1. Проблемы футурологии. Будущее науки непредсказуемо. Ученые начала ХХ столетия лишь на сотую долю могли предсказать, чем в действительности завершиться этот век в научном плане. Рассуждать в наше время о том, чем станет наука в будущем, это все равно, что пытаться просчитать движение каждой капли воды начинающегося в полночь дождя. Поэтому футурология всегда балансирует на грани науки и лженауки, при этом не всегда бывает ясно, где заканчивается одно и начинается другое?
Все футурологические[86] этюды относительно перспектив дальнейшего развития философии науки будут упираться в то, какими будут сами наука и философия в XXI столетии? О будущем нам смог бы поведать много интересного всесильный волшебник Мерлин[87], но и он, как показывает история, не совсем в ладах с «машиной времени». Футурология как научное направление ныне вызывает столько же вопросов, сколько в свое время было вопросов к астрологии и алхимии. В этом смысле у нее весьма сомнительная репутация. В отличие от истории, исследующей прошлое, футурология страдает большей приблизительностью и плюралистичностью. Это весьма относительная «наука», которая имеет весьма относительный научный статус. Перед футурологией стоит одна главная опасность – незаметно для самой себя она может превратиться из науки в обычную утопию.
|
|
|
Перспективы развития истории и философии науки на XXI век могут быть оценены нами как вполне обнадеживающие. Почему «вполне»? Да потому, что мы никогда не будем иметь полноты информации о том, что представляет собой наука именно в данный момент. Мы всегда узнаем о том, чем она была вчера, с трудом понимаем, чем она является сегодня, и с еще большим трудом догадываемся о том, чем она может стать завтра.
По идее, XXI век должен закрепить успех научного прогресса предшествующих столетий. Но вправе ли мы ожидать от него существенного научного прорыва? По отдельным областям научного знания вполне возможно, но в целом могут возникнуть значительные затруднения, если обнаружатся еще большие расхождения между наукой и политикой и углубятся проблемы взаимоотношений научного вида знания с другими ненаучными видами знаний (религией, философией, идеологией).
|
|
|
Если история науки исследует генезис научного знания прошлых веков через анализ достоинства творческого сознания великих ученых прошлого, то философия науки пытается осмыслить то, чем наука является для нас в настоящее время и то, какой она должна стать для наших потомков. Все эти три временные позиции важны для нашего общего понимания смысла науки. И в этом плане позиция философии науки является определяющей. Строить планы на будущее – важнейшая родовая черта всего человечества. Только человек обладает таким стратегическим планированием своей жизни. Наука и здесь оказывает ему посильную помощь. Именно для этого и нужна футурология.
Дальнейшее развитие научного знания может потребовать значительной корректировки структуры как самих наук, так и научного познания в целом. Имеющиеся на сегодняшний день схемы отражают состояние дел в науке на конкретный исторический момент и не могут гарантировать ее сохранения в будущем. Научный мир постоянно обновляется все новыми и новыми знаниями и в этом плане у него действительно нет «предела для совершенства».
|
|
|
Говорить о будущем наука может лишь в том случае, если будет привлекать к участию в этом деле философию, реже религию, и уж совсем редкий случай, когда она обратиться за помощью к мифологии. Самостоятельно мыслить о будущем наука еще не научилась. Ее мысль о будущем не всегда бывает трезвой и обстоятельной. А потому «наука о будущем» ныне представляет собой смесь философии, религии и мифа, претендующей когда-нибудь стать полноценной научной дисциплиной.
Поскольку действительность развивается гораздо быстрее аналитической мысли, последней бывает подчас просто невозможно уследить за всеми этими ее изменениями и сделать правильный вывод. Быстрее всего развивается субъективная реальность. Поэтому необычайно трудно самому духу уследить за своим собственным развитием.
Чем станет наука в будущем? Речь идет о самом долгосрочном прогнозе. Здесь нам видятся два вполне возможных варианта развития событий: 1) наука будет все дальше наращивать свой потенциал и все больше будет отдаляться от иных видов знания (религии, философии, культуры), жестко противопоставляя себя им; тогда можно будет говорить об абсолютной доминации науки, что возможно лишь при условии торжества технократических тенденций в мировом развитии человечества; 2) наука найдет возможные пути для интеграции с религией, философией и культурой и создаст на своей базе единое интегральное знание, которое не будет исключительно научным или религиозным, или философским знанием, а одновременно и тем, и другим, и третьим. Возможны какие-то другие варианты, но нам кажутся наиболее вероятными именно эти два.
|
|
|
Сегодня мы лишь можем подтвердить высказанную еще ранее гипотезу о том, что в будущем углубится противостояние между двумя проектами развития общества и человека – технократическим проектом и гуманистическим.
2. Постиндустриализм: техногенное общество или «гуманитарный проект»? Наступление постиндустриализма сопровождается таким явлением, как глобализм[88]. Глобализация[89] набирает силу, что порождает ряд сопровождающих ее проблем. Человечество пытается для себя ответить на вопросы, как надлежит правильно понимать смысл и миссию глобализма; какой вариант общества ему будет наиболее соответствовать?
В настоящее время предлагается два варианта решения этого вопроса: 1) предложенный США вариант технократического общества («глобализм по-американски») и 2) «гуманитарный проект» – глобализм в культурном мире (Россия относится к их числу)[90].
Символом техногенного общества считается Книга рекордов Гиннеса. Важнейшей ее характеристикой является развитие техники и технологий, осуществленных за последние 300 лет. Техногенный тип развития – это ускоренное изменение природной среды (причем не всегда в лучшую сторону!), соединение с активной трансформацией социальных связей людей и агрессией против сакраментальных культурных ценностей[91]. Сегодня найдется мало людей, которые могли бы вслед за Ж.-Ж. Руссо выкрикнуть лозунг: «Назад в пещеры»! Никто не сомневается в перспективе дальнейшего нарастания НТР. Но при этом возникает вопрос, каким должна быть эта научно-техническая революция?
В развитии техногенного общества выделяют три исторические стадии: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общество. Точкой наивысшего расцвета следует считать именно индустриальное общество. Постиндустриализм – это эпоха заката доминациитехнократизма и развития техники с учетом общечеловеческих ценностей.
Технологическое знание пытается абсолютизировать роль научно-технического прогресса (НТП), для чего неимоверно увеличивает его значение и, напротив, снижает роль гуманитарного знания. Чрезмерная вера в технократические возможности может привести человека к бездуховности, к падению нравственности и интеллекта. Может произойти то же самое, что случилось с ценностями эпохи Просвещения – провозглашенные ею идеалы пришли в полное противоречие с действительностью и не оправдали возлагаемых на них высоких надежд.
Технократия таит в себе угрозу для развития подлинно духовных качеств человека, поскольку эти самые подлинно духовные качества дублируются, вытесняются и, в конечном счете, заменяются «умной техникой». Поэтому самое главное, чтобы научная футурология не превратилась в антинаучную эсхатологию[92].
Технократический век (ХХ–XXI столетия) таит в себе угрозу деградации духовных достоинств человека, поскольку пытается подменить его дух господством техники. Если восторжествует цивилизация, то погибнет культура. Имеется в виду, что под натиском техногенной цивилизации «вымрет» целый ряд культур, т.е. то многообразие культур, которое существовать в наше время уже не будет.
В случае если восторжествует проект «глобальной культуры», то цивилизация сохранит свое нынешнее лицо, но оно станет не машинным, а человеческим. Гуманитариям хотелось бы, чтобы в XXI веке была устранена сама причина разногласий между ними и технократами.
3. Перспективы развития научного знания в XXI столетии. В наступившем столетии наука должна постараться изжить несколько своих коренных комплексов, главным из которых является комплекс пренебрежения ко всему ненаучному знанию. Наука XIX–XX веков опрометчиво ставила себя на один уровень с Богом, до конца при этом не понимая, что это такое на самом деле?
Если темпы развития научного знания и научного сообщества в XXI веке будут такими же, как и в прошедшем ХХ столетии, то к концу XXI века в мире будет уже более 100 тысяч наук и более 500 миллионов ученых. Контролировать такое количество ученых и такое количество наук власти будут уже не в состоянии. Здесь нам видятся два возможных варианта: 1) власть должна будет отказаться от самой идеи проводимой ею политики контроля за наукой и придумать новые технологии или 2) самой стать наукой (согласно бюрократическому принципу: «не можешь преодолеть, возглавь»!).
Отношения науки и политики лучше всего определить с точки зрения самой политической науки. Политология уже давно (начиная еще со времен Платона и Аристотеля) пытается разобраться во взаимоотношениях политиков и политологов. ХХ век показал, что происходит с наукой и с самим научным сообществом, если они попадают под диктат политической идеологии. В XXI веке наука должна будет сделать все от нее зависящее, чтобы этого диктата больше не повторилось. В противном случае она вновь станет зоной манипулятивной политики, а сами ученые будут подвергаться гонениям по самым различным надуманным идейным соображениям. Так называемая, «охота на ведьм» (преследование инакомыслящих) стала самой мрачной страницей во взаимоотношениях науки и политики ХХ столетия. В качестве прогноза мы можем сказать: если в прошлом политика довлела над наукой, то в условиях постиндустриального общества сама политика должна стать областью приложения инновационного научного знания, а сами политики превратиться в ученых[93]. Речь, таким образом, идет не просто о меритократии (буквально – «власть достойных», или «элита знания»), а о проникновении знаменитой формулы Платона «философ на троне» из области чистой теории непосредственно в саму реальность.
С точки зрения социологической науки, дальнейшее распространение научного знания в обществе приведет к усилению зависимости социума от этого вида знания. Человек не только подчинит себе все самые передовые достижения научной мысли, но и сам попадет в еще большую зависимость от научного знания. Наука дает человеку неоспоримые преимущества, но она же способна и закабалить его. Уже сегодня весьма трудно представить общество вне сделанных человечеством научных достижений. Быт человека уже полностью пропитан научными разработками. Пещерный человек вел более естественный образ жизни, чем современный урбанистический человек.
С точки зрения экономической науки, в эпоху информационного общества главным товаром станет уже не материальный продукт, произведенный в массовом масштабе, а высокого качества информация, именуемая знанием. На первое место выходит не количество произведенного товара, а его качество (т.е. массовизация уступает место процессу элитизации). Уже в конце ХХ века возрос спрос на, так называемые, «высокие технологии», которые стали символом наступающего постиндустриального века. При сохранении указанной тенденции элитизация (как процесс усовершенствования) высоких технологий полностью вытеснит массовое производство (как простую «штамповку»). Еще одной актуальной «точкой» в экономике станет научный поиск новых альтернативных традиционным источников энергии. Допустить, что энергетический проект сможет обойтись без серьезных научных разработок, просто невозможно. Появление новых мощных источников энергии сможет не только качественно изменить лицо экономики будущего, но и положить военно-политические конфликты из-за традиционных энергоносителей.
С точки зрения психологии и педагогики, элитизация экономики потребует усиления качества в подготовке специалистов, в основе профессионализации которых будут лежать принципиально новые качественные характеристики. Речь идет о процессе элитизации личности в рамках непрерывного образования. Последнее указывает на перспективу развития таких научных тем, как неоперсонализм (новая философия личности), элитное [открытое] образование, теория и философия творчества (креативности) и ряд других. Перед наукой встают также и сугубо этические проблемы: она должна перестать плодить бездарности и быть тихой заводью для лиц сомнительной «этической наружности». Этический кодекс ученого должен перестать быть формальностью и стать реальной силой, тем самым действенным механизмом, который способен регулировать межличностные отношения в научном сообществе.
Еще одна важнейшая задача науки на ближайшее столетие – создать эффективную защиту для всего человечества от крупномасштабных стихийных бедствий (землетрясений, падений крупных космических объектов и т.д.) и экологических катастроф, вызванных техногенной деятельностью человека. Предупредить эти стихийные бедствия – означает сделать их не только ожидаемыми, но и минимизировать их последствия. Общепланетарная экологическая диагностика стала уже и в наше время одной из актуальнейших проблем всего человечества.
Еще одним важнейшим направлением станет создание эффективной системы «герменевтической безопасности»[94]. Речь идет о защите науки от самой науки. На рубеже ХХ и XXI веков на смену идеологическим мифам пришли мифы научные. Некоторые «научные открытия и проблемы» в корыстных целях начинают использоваться в PR-кампаниях. Политические технологии манипулируют общественным сознанием с помощью научных мифов, что стало уже нормой для некоторых политических и олигархических групп. Такие проблемы, как ВИЧ, SARS, птичий грипп, «Проблемы-2000», глобальное потепление, озоновая дыра и некоторые другие стали уже отдельными спекулятивными проектами, приносящими их авторам не только миллиардные прибыли, но даже и Нобелевские премии[95]. Такие надуманные проблемы существуют, возможно, только в головах людей и не более того. Своевременно разобраться в этих проблемах, дать им квалифицированную оценку, предотвратить саму возможность спекуляции научным знанием – задача герменевтической безопасности.
Перспективы развития научного знания в XXI столетии явно будут связываться не с государственной политикой, не с государственным регулированием науки, а с нарастанием творческой активности личности (ученого, философа), т.е. у нас есть все основания полагать возрастание присутствия гражданского общества в процессе научного развития. При этом речь будет идти не о рядовом представителе научного мира, а об элитном сообществе и ученом, претендующим на роль научного лидера. Вмешательство государства в дела науки, религии, культуры, экономики в ХХ веке ни к чему позитивному не привели. Наука удовлетворяла потребности политической власти и удовлетворяла их в качестве прикладной военной отрасли. Продолжать такой диктат власти в условиях постиндустриального общества немыслимо и бессмысленно.
Наши собственные принципы развития науки и образования на XXI век могут быть сформулированы следующим образом: элитизация, гуманизация и персонализация, т.е. в его основу мы положили гуманистический принцип. Поскольку технократический принцип уже привел к двум мировым войнам и к гонке вооружения в ходе холодной войны, то дальнейшее наращивание такого потенциала становится смертельно опасным для всего человечества. Все это стало следствием именно тотального увлечения техникой и технологиями. В XXI веке должно наступить другое увлечение – образованием, наукой и культурой. Если раньше в основе национальной безопасности лежала милитаризированная экономика, вооруженные силы и сильная политическая власть, то в условиях постиндустриального мира коэффициент национальной безопасности будут определять именно эти «три кита» информационного общества: образование, наука, культура.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 1009; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!