Происхождение человеческого общества, государства и добродетели

Все люди причастны к добродетели, т. е. способны быть хоро­шими гражданами и участвовать в политической жизни. Протагор доказывает это положение с помощью мифа о происхождении чело­веческого рода. Боги из огня и земли создали все живые роды, выве­ли их на свет и приказали Прометею и Эпитемею (двоюродным бра­тьям Зевса) наделить их всем необходимым. За дело взялся Эпитемей, но был он не очень мудр. Звери и птицы получили все необходимое

18

для защиты и пропитания: кто-то быстрые ноги, кто-то силу, кто-то умение летать, кто-то получил толстые шкуры и т. д. А когда дело дошло до людей, оказалось, что Эпитемей израсходовал все, что у него было. Тогда на помощь пришел Прометей. Он проник в мастер­скую Гефеста (бога огня) и Афины (богини мудрости), похитил их умения и передал людям. Таким образом люди оказались причаст­ными к богам, научились говорить, строить жилища, добывать про­питание и т. д. Поначалу они жили разбросанно, но вскоре стали ради общей безопасности стремиться жить сообща. Но не было у них такого умения. Как только они собирались вместе, то начинали обижать друг друга, и приходилось им снова расходиться. Боги обеспо­коились происходящим, и Зевс послал своего сына Гермеса «ввести среди людей стыд и правду, чтобы они служили украшением горо­дов и дружественной связью» (Платон. Протагор. 322с). Гермес по­интересовался у отца: всем ли давать правду и стыд? «Всем, — ска­зал Зевс, — пусть все будут к ним причастны; не бывать государствам, если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно ис­кусствами. И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным к стыду и правде, убивать как язву общества» (Платон. Протагор. 322d).

Так люди стали причастны к гражданской добродетели, а чело­веческое общество — возможным. Однако сказанное не означает, что каждый человек обладает добродетелью от рождения и во всей ее полноте. Она существует в потенции. «Добродетель — дело нажив­ное, и ее можно воспитывать», — утверждает Протагор (Платон. Протагор. 324с). Сначала этим занимаются родители, кормилицы, воспитатели, учителя и, наконец, само государство. Именно воспи­тание граждан Протагор считает своей профессией. Говоря совре­менным языком, речь идет о процессе политической социализации. Протагор доказывает ее необходимость и благотворность для чело­веческого общения.

Естественное и позитивное право

Часто можно встретить утверждение, что именно софисты первы­ми противопоставили фюсис и номос как соответственно право естест­венное и позитивное (в данном случае позитивное как установленное людьми). В действительности дело обстоит не так однозначно. Сам

19

Раздел!       ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

Протагор такого противопоставления не делал. Более того, понятие справедливости он связывал не с естественным правом (фюсис), а с установленными людьми законами. Как человек является мерой всех вещей, так и полис является критерием, мерой справедливости. Вот что говорит Сократ от имени Протагора: «.. .Мудрые и хорошие ора­торы делают так, чтобы не дурное, а достойное представлялось граж­данам справедливым, ведь что каждому городу представляется спра­ведливым и прекрасным, то для него и есть таково, пока он так считает» (Платон. Теэтет. 167с). Это означает, что люди сами уста­навливают для себя те порядки, которые считают справедливыми. Для граждан демократических полисов это не требовало особых доказательств. Поэтому справедливость заключается в подчинении существующим законам и в наказании тех, кто их преступает (Платон. Протагор. 326d-e). Иного Протагор и не мог утверждать. Он, как сказали бы сегодня, был «государственником».

Но все же идея различения естественного права и позитивного, т. е. права искусственного, созданного людьми, содержит в себе воз­можность противопоставления. В признании существования естест­венного права, не зависящего от воли людей, объективно заложен критический заряд: естественное право может выступать в качестве критерия права волеустановленного.

Таким образом, софисты, проводя различие между правом и законом, чаще подчеркивали роль человеческого, а не природного закона в осуществлении справедливости. Особенно это заметно, когда речь заходит о соотношении морали и политики.

Вызывающе циничными выглядят в платоновских диалогах софисты Калликл и Фрасимах, которые проповедуют имморализм в политике. Калликл говорит Сократу: «Большею частью они про­тиворечат друг другу, природа и обычай, и поэтому тот, кто стыдится и не решается говорить, что думает, неизбежно впадает в противо­речие. Ты это приметил и используешь, коварно играя словами: если с тобой говорят, имея в виду обычай, ты ставишь вопросы в согла­сии с природой, если собеседник рассуждает в согласии с природой, ты спрашиваешь, исходя из обычая... По природе все, что хуже, то и постыднее, безобразнее, например терпеть несправедливость, но по установившемуся обычаю безобразнее поступать несправедливо (до этого Сократ доказывал, что лучше терпеть несправедливость, чем творить ее. — И. К). ...Но, по-моему, законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды

20

устанавливают они законы, расточая и похвалы, и порицания. Ста­раясь запугать более сильных, тех, кто способен над ними возвы­ситься, страшась этого возвышения, они утверждают, что быть выше других постыдно и несправедливо, что в этом как раз и состоит не­справедливость — в стремлении подняться выше прочих. Сами же они по своей ничтожности охотно, я думаю, довольствовались бы долею, равною для всех.

Вот почему обычай объявляет несправедливым и постыдным стремление подняться над толпою, и это зовется у людей несправед­ливостью» (Платон. Горгий. 482е-483).

Собственно говоря, Калликл в споре с Сократом всего лишь описал современную им афинскую демократию. Законы принима­ются большинством голосов, во главу угла ставится принцип равен­ства граждан, а сами граждане с подозрением относятся к людям выдающимся, которые самим фактом своего существования нару­шают принцип равенства. Недаром даже вожди демократии, Перикл и Демосфен, подвергались остракизму и изгонялись из Афин. Оценка такой демократии у Калликла отрицательная. Править должны наи­лучшие, а наилучшие — это сильнейшие.

Сходные мысли высказывает и Фрасимах, участник диалога «Государство». «Справедливость, утверждаю я, это то, что пригодно сильнейшему», — говорит он (Платон. Государство. 338с). Правиль­ность данного положения не зависит от конкретной формы государ­ственного устройства. «Устанавливает же законы всякая власть в свою пользу: демократия — демократические законы, тирания — тиранические, так же как и в остальных случаях. Установив законы, объявляют их справедливыми для подвластных — это и есть как раз то, что полезно властям, а преступающего их карают как нарушителя законов и справедливости. Так вот и я говорю, почтеннейший Со­крат: во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти. А ведь она — сила, вот и выходит, если кто правильно рассуждает, что справедливость — везде одно и то же: то, что пригодно для сильнейшего» (Платон. Го­сударство. 338-339).

С точки зрения дальнейшего развития правовой мысли можно сказать, что Калликл, Фрасимах и их предшественник Протагор рас­суждают о справедливости формально-юридически: справедливость определяется действующими законами. Она отнюдь не нарушается тем, что люди, устанавливающие законы, следуют своей собственной

21

Раздел I Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 156; Мы поможем в написании вашей работы! Поделиться с друзьями: ⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒ Мы поможем в написании ваших работ! . . © 2014-2024 — Студопедия.Нет — Информационный студенческий ресурс. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав (0.012)