КНИГА ОБ ИЗБИЕНИИ СПЯЩИХ ВОИНОВ 432 страница
22-26 Но глупая ворона только посмеялась от души над словами лебедей, а затем - по неразумию, свойственному всей вороньей породе, - хвастливо сказала: "Не сомневайтесь, сейчас я полечу, используя сотню различных способов полета, и каждым из них я покрою сотню йоджан! Прямой взлет, крутой спуск, стремительный полет и обычный, низкий полет, ровный полет, полет по различным кривым, косой полет, круговой, верхний, красивый полет, быстрейший, большой, тихий, малый круговой, полет с остановкой и круговым облетом и многие другие способы полета (152) - все это я сейчас покажу вам; узрите же мое могущество!"
27-29 Выслушав ворону, рассмеялся один из лебедей и говорит: "Слушай, что я тебе скажу! Ты, конечно, можешь лететь сотней различных способов, о ворона. Но есть один способ полета, хорошо всем птицам известный, - им-то я и полечу, ибо другого никакого не знаю; а ты, красноглазая, вольна лететь как тебе угодно!"
30-31 Тут все вороны, что там собрались, принялись над ним смеяться: "Как-то лебедь выиграет с одним лишь способом полета против сотни! (Напротив, наша) могучая, стремительная, доблестная ворона и одним способом одолеет лебедя, примени он хоть сто способов полета!"
32-36 Наконец те двое, лебедь и ворона, раззадорив друг друга, пустились в полет; и лебедь с красиво изогнутой шеей летел единственным простым способом, а ворона - сотнею разных. Вот летит лебедь, и летит ворона; силится (она) удивить (его) приемами полета и все время сама себя восхваляет. Наблюдая всевозможные ухищрения вороны в полете, другие вороны развеселились и принялись громко каркать. Лебеди тоже насмехались (над воронами), говорили им обидные слова и то и дело взлетали в воздух, восклицая: "Погоди, (ворона)!" Они слетали с верхушек деревьев на землю и снова взмывали ввысь, издавая всевозможные крики, прославляя свою победу.
|
|
|
37-42 Лебедь тем временем тихо парил в вышине, и казалось, что он уступает вороне, о почтенный! Презирая его за то, что он так тихо летит, крикнула лебедям ворона: "Ваш лебедь, полетевший (со мною, уже) проигрывает!" Услышав это, лебедь стремительно полетел в западном направлении, прямо над океаном, обителью Варуны. Тогда ворона, измученная усталостью, стала снижаться, не видя под собой ни деревца, ни островка, и стало ей, глупой, страшно: "Куда же я, уставши, сяду среди этой водной пучины?" Невозможно вынести (путь) через океан, в котором обитают стаи бесчисленных тварей; из-за сотен обитающих в нем великих существ он выглядит еще более величественным, чем небо! Ничто не сравнится глубиной с океаном, о низкородный Карна; его воды, ограниченные лишь сторонами света, непреодолимы; что такое ворона, о Карна, перед бескрайностью водного простора!
|
|
|
43-47 А лебедь, быстро проносясь над (океаном) - сейчас он здесь, а через миг - уже там, заметил, (что устала) ворона и (рассудил, что) не может бросить ее позади. Уже далеко обогнав ворону, лебедь с красиво выгнутой шеей задержался, чтобы дождаться ее. Видя, что ворона ослабела, почти тонет, и решившись, как то в обычае у людей благородных, спасти ее, лебедь сказал: "Много ты говорила о разных способах полета, лишь об этом одном умолчала, не хотела, видно, нас посвящать в такую тайну! Как он все же называется, о ворона, тот способ, коим ты сейчас летишь, то и дело задевая воду крыльями и клювом?" А измученная, смертельно усталая ворона в самом деле быстро опускалась все ниже, уже задевая крыльями и клювом морскую воду.
Лебедь сказал:
48 Все, что ты прежде говорила, о ворона, о ста разнообразных способах полета, на поверку оказалось ложью!
Ворона сказала:
49-50 Возгордившись столом из объедков, я возомнила себя подобной Супарне, я презирала всех ворон и многих прочих птиц! Ныне тебе, о лебедь, вручаю мою жизнь: доставь меня к берегу острова! Если я благополучно вернусь на родину, то никого более не стану презирать. О лебедь, вызволи меня из этой беды!
|
|
|
51-54 Тогда лебедь, приблизившись к так причитающей, скорбящей, плачущей, обезумевшей от страха, кричащей "Карр! Карр!", тонущей в великой пучине, вымокшей, дрожащей, являющей самый жалкий вид вороне, схватил ее лапами, подкинул вверх и осторожно усадил себе на спину. И, взвалив на спину лишившуюся от страха чувств ворону, лебедь вернулся к тому острову, откуда они, бросив друг другу вызов, вылетели, о Карна! Высадив эту птицу на сушу и позаботившись о ней, лебедь, быстрый как мысль, полетел затем в края, ему желанные.
55-66 Как та ворона питалась объедками при семье вайшьи, точно так и ты кормишься объедками при сыновьях Дхритараштры! И точно так же ты презираешь, о Карна, всех себе подобных и всех, кто достойней тебя! Почему в городе Вираты ты, имея поддержку Дроны, сына Дроны, Крипы, Бхишмы и прочих кауравов, не смог все же убить в одиночку сражавшегося Партху? Когда Увенчанный диадемой одолевал вас всех вместо и порознь, словно лев - шакалов, где было тогда твое геройство? Видя брата твоего побежденным, на глазах у всех героев-куру павшим от руки Савьясачина, ты первым обратился в бегство (153)! В Двайтаване, о Карна, подвергшись нападению гандхарвов, ты бросил всех куру на произвол судьбы и первым обратился в бегство! Это Партха, (а не ты), о Карна, одолев и истребив в битве гандхарвов во главе с Читрасеной, освободил из плена Дурьодхану с супругой (154)! Ведь и Рама в Доме Собрания на сходке царей рассказывал, о Карна, об изначальном величии Партхи и Кешавы! Ты постоянно слышал, как Дрона и Бхишма говорили в присутствии царей о том, что два Кришны неуязвимы! Я поведал тебе лишь о малой части тех (достоинств), коими Завоеватель богатств превосходит тебя в той же мере, как Брахма - всю земную тварь! Теперь уже скоро узришь ты сына Васудевы и Пандаву, Завоевателя богатств, стоящих рядом на превосходнейшей из колесниц! Два этих мужа-быка прославлены среди людей, богов и асуров, (во всех мирах) они знамениты сиянием (своего духовного величия); ты же среди людей (слывешь) подобным светлячку! Зная это, не смотри свысока, о Сын суты, на Ачьюту с Арджуной! Они - мужи-львы, а ты - собака. Лучше бы тебе помолчать, бахвал!"
|
|
|
Такова в "Книге о Карне" великой "Махабхараты" двадцать восьмая глава.
ГЛАВА 29
Санджая сказал:
1-3 Выслушав из уст владыки мадров эту нелестную для себя речь, сын Адхиратхи не поверил ей и отвечал Шалье: "Я и сам знаю, каковы Арджуна с Васудевой! Какова будет мощь Пандавы Арджуны, какое (он явит) чудесное оружие, когда Шаури станет править его колесницей, - о том мне известно заранее, а тебе и невдомек, о Шалья! Без страха сражусь я с двумя Кришнами, неуязвимыми, достойнейшими из всех, кто носит оружие; но тяжко гнетет меня (мысль о) проклятии Рамы и (другого) превосходнейшего брахмана!
4-7 Для того чтобы заполучить волшебное оружие, жил я некогда у Рамы, скрываясь под видом брахмана. Но мне воспрепятствовал в этом царь богов, радеющий о пользе Пхаль-гуны, о Шалья! Когда, приняв обличье отвратительного червя, он прогрыз отверстие и вошел в мое бедро, то я, из страха (разбудить) наставника, даже не шелохнулся. Однако дваждырожденный, проснувшись, все увидел (155). И я тому великому святому мудрецу ответил на его расспросы: "Я есмь сута!" Он же предал меня проклятию: "Обманом, о сута, добыл ты это оружие, и потому в самый нужный миг ты не вспомнишь (о том, чтобы применить) его". Но сегодня, в этой шумной и грозной битве это оружие - в полном моем распоряжении, любезный!
8-17 Стремителен и необъятен океан, владыка вод, готовый поглотить все множество живых существ, но берег сдерживает напор необъятного океана, превращая его как бы в большую гору (156). И я сражусь ныне в битве с сыном Кунти, не имеющим себе равных среди тех, кто напрягает тетиву, выпускающим тучи неотвратимых, разящих в цель, губительных для героев оперенных стрел! Своею мощью и стрелами я, словно берег, сдержу натиск подобного океану, топящего царей, грозного, рождающего тучи стрел, непомерно мощного, трудноодо-лимого, владеющего волшебным оружием Партхи! Узри сегодня мою грозную схватку с тем, кто не имеет ныне, как я полагаю, равных себе на поле брани среди мужей, владеющих луком, с тем, кто мог бы одолеть в битве даже богов и асуров! Обуянный гордыней, жаждущий битвы Пандава пойдет на меня со своим волшебным, сверхчеловеческой мощи оружием; но я, сокрушив в бою его оружие своим, превосходнейшими стрелами повергну Партху! Хотя он и жгуч, подобно самому Творцу дня, я окутаю Завоевателя богатств своими стрелами, как огромное облако поглощает лучистого, пылающего славой Гонителя тьмы! Я - облако, в битве ливнями стрел угашу Партху, словно Агни - Вайшванару, Дымогла-вого, пламенного, пышущего жаром, испепеляющего этот мир! Я в битве неколебимо, словно Химаван, сдержу напор гневного, неукротимого Завоевателя богатств - всевозмущающего, всесокрушающего, могучего, неистового, грозного Ветра-Матаришвана! Я отражу в сражении натиск Завоевателя богатств, искусного в маневрах колесницы, бесстрастного, в битвах всегда наидоблестнейшего, идущего впереди, превосходнейшего в этом мире среди мужей, владеющих луком! Сегодня я сражусь в битве с тем, кому, я знаю, нет равного из числа мужей, владеющих луком, и кто (один) мог бы противостать всей земле!
18-25 Кто еще из людей, кроме меня, дорожа своей жизнью, посмел бы все же сразиться с Савьясачином, одолевшим все живое, в том числе и богов, на плато Кхандава! И я могу с легким сердцем говорить о доблести того Пандавы в собрании кшатриев. Но как смеешь ты, глупец, в неразумии своем рассказывать мне об отваге Арджуны? Ты мне враждебен, груб, зол, подл, дерзок, ко (мне), смиренному, полон непримиримой злобы; я мог бы уничтожить сотню тебе подобных, но я смирюсь с тобой в силу природного моего смирения и потому, что так повелевают обстоятельства. Ты как глупец говорил мне в пользу Пандавы и дерзкими речами, злокозненный, оскорбил меня, прямодушного. Погибель тебе, о коварный осквернитель дружбы; ведь дружба (считается нерушимой, даже если) скреплена всего семью шагами (157)! В этот грозный смертный час, когда сам Дурьодхана вышел на битву, я, желающий (по долгу дружбы) осуществления его цели, последую за ним, хотя мы и не вполне единодушны. Друг должен быть нежен с другом, радовать его, делать приятное, выручать из беды, веселить его, о даритель гордости, и с самого начала (друг) проявляет это в речах; все это налицо в моем отношении к Дурьодхане. Врагу положено губить, карать, мучить, вредить, быть надменным, бесконечно терзать нас злыми пророчествами; почти все это налицо в твоем отношении ко мпе! Для блага Дурьодханы, для того, чтоб досадить тебе, ради славы, ради собственного блага и блага Ишвары сегодня я со всем рвением буду сражаться против Партхи и Васудевы; узри этот мой подвиг!
26-27 Узри сегодня превосходнейшее мое оружие: брахмическое, небесное и человеческое! Я сражу этого носителя грозной мощи, как одни обуянный бешенством слон разит другого, обуянного бешенством, превосходнейшего из слонов. Мысленным повелением я обращу на Партху, обеспечив себе победу, не имеющее равных, неодолимое оружие Брахмы! И благодаря ему не спасется от меня в битве Арджуна, если только не увязнет сегодня в рытвине колесо моей колесницы!
28-30 Хотя бы сам Вайвасвата с жезлом в деснице, или сам Варуна с арканом, или Владыка сокровищ с палицей, или Васава с ваджрой, или кто угодно другой захотел погубить меня - не устрашусь, так и знай, о Шалья, не убоюсь никого, ибо я бесстрашен! Потому нет во мне страха ни перед Партхой, ни перед Джанарданой, и сегодня будет у меня схватка с ними на поле брани!
31-39 "Когда ты будешь сражаться, тебя средь битвы охватит страх и колесо твое увязнет в углублении колеи!" - предрек мне один брахман. И, (сознаюсь), страшит меня предсказание того могущественного брахмана. А ведь цари из династии Сомы - владыки над счастьем или несчастьем (своих подданных)! Я же в ослеплении поразил стрелою бродившего в безлюдной глуши теленка коровы, дающей молоко для жертвенных возлияний этого брахмана, кладезя подвижнического духа, о Шалья! Семь сотен (слонов) с бивнями словно дышла, сотни рабов и рабынь даровал я тому достойнейшему из дважды-рожденных - и все же он не сжалился надо мной! Я привел ему четырнадцать тысяч черных (коров) с белыми телятами - но и тем не снискал милости досточтимейшего брахмана! Богатый дом, полный всех мыслимых благ, сокровища, какие только были под рукой, - все это с должными почестями предлагал я ему в дар, но он отказывался. Наконец на упорные мои мольбы простить нанесенное ему оскорбление он ответил: "Как я предсказал, о сута, так тому и быть, а не иначе. А лживое слово несет гибель земной твари, и на самого солгавшего ложится грех; потому я, оберегая дхарму, не смею изречь лживого слова. Никогда впредь не нарушай (покой) брахманской обители! Искупление тебе уже определено. Сказанное мной ничто в этом мире не сделает ложным; смиренно прими (наказание) !
40 Хоть ты и обидел меня, я все же как другу поведал тебе "б этом. Но вижу, что ты (по-прежнему) мне враждебен: так не перебивай и слушай далее!""
Такова в "Книге о Карне" великой "Махабхараты" двадцать девятая глава.
ГЛАВА 30
Санджая сказал:
1-6 Принудив царя мадров, смирителя недругов, к молчанию, я Радхея сказал ему, о великий царь, еще и такие слова: "Чего бы ты тут ни наговорил, о Шалья, в пример мне и в поучение, - никогда твои слова не смогут вселить в меня страх во время битвы! Если все боги во главе с Васавой сразятся со мною, то и им не устрашить меня: куда там Партхе с Кешавой! Так могу ли я испугаться всего-навсего слов! Если кому-то ты и можешь внушить среди битвы боязнь, то знай: это не я, а другой! Ты дерзко оскорбил меня - в этом сила человека ничтожного! Ты, злоумный, не можешь равняться со мной достоинствами, потому и предаешься безудержной похвальбе! Не для того был рожден Карна, о почтеннейший, чтобы в этом мире (перед кем-либо) испытывать страх! Нет, я явился на свет для доблести и славы!
7-13 Слушай внимательно, о владыка народа мадров: вот что было некогда в моем присутствии рассказано царю Дхрита-раштре. Брахманы развлекали Дхритараштру рассказами о разных диковинных странах и о царях минувших времен. И вот один достойнейший, преклонных лет дваждырожденный, рассказывавший всяческие были о давних временах, такими словами поносил мадров и страну бахликов: "Тех, что обитают вне пределов Химавана, в удалении от Ганги, Сарасвати, Ямуны и Курукшетры, между пятью реками, при которых шестая - Синдху (158), нечистых, стоящих вне дхармы бахликов следует (всячески) избегать! Смоковница, именуемая Говардхана, и площадь-перекресток под названием Субханда - вот что у них прямо при входе на царский двор (159), это я помню о юных лет! С некоторой очень важной целью жил я среди бахликов; потому и известны мне их обычаи, что я сам жил вместе с ними!
14-18 Город зовется Шакала, река, текущая с гор, - Апага, сами бахлики зовутся джартиками, их образ жизни весьма предосудителен. Они пьют крепкие напитки из зерна и патоки, едят говядину с чесноком, лепешки с мясом и плодами ватья. Им чужды принципы добродетели. Умащенные, украшенные венками, они, напившись допьяна, хохочут, поют и, скинув одежды, пляшут с женщинами у стен города и домов, у всех на виду 16°. Голосами, подобными реву ослов и верблюдов, распевают они во хмелю ругательные песни, называют друг друга (грубыми) словами, ведут пьяные беседы. (Жены их), когда погибнет их супруг и господин, не плачут "Ах, убит, ах, убит!", а пляшут, глупые (161); и даже в дни парванов не блюдут они никаких обетов! (162).
19-26 Говорят, один из надменных знатных бахликов жил одно время в Куруджангале и, невеселый, пел (такую песню): "Пышнотелая, нежная дева в тонкой шерстяной шали вспоминает, верно, засыпая, меня, бахлику, оставшегося в стране куру! Переправившись через реку Шатадруку, через милую сердцу Иравати, я вернусь на родину и увижу прекрасных женщин ее с большими "раковинами" (163), светлокожих дев с глазами, удлиненными пламенно-алым мышьяком, подчерненными сурьмою с горы Трикакуд (164), милых взору, шаловливых, облаченных в одни лишь шкуры ланей! Под звуки труб, литавр и барабанов, под рев ослов, верблюдов и мулов, на приятных тропинках в рощах деревьев шами, пилу и ка-рира я счастливо соединюсь с хмельными (красавицами) (165), что вкушают сладкие лепешки и ячменные хлебцы, запивая пахтаньем! Когда же (вновь), утвердив свою власть на дорогах, нападем мы на путников, по-разбойничьи сдерем с них выкуп и, превосходя числом, изобьем (166)?!" Какой здравомыслящий человек решится после этого прожить хоть и малый срок среди презренных, злоумных вратьев - бахликов!"
27-33 Так говорил тот брахман о безрассудном поведении бахликов, коих и заслуг, и греха шестая часть принадлежит тебе (167)! И послушай, открою тебе, что тот благочестивый брахман еще рассказал о диких бахликах! "В многолюдном городе Шакале каждую четырнадцатую ночь темной половины месяца ракшаси поет, ударяя в барабан (168): "Когда же вновь заведут громкие песни в Шакале, насытившись говядиной, напившись хмельного гауды?" Наряженные, вместе с пышнотелыми, светлокожими женщинами они пожирают в обилии баранину, заедая луком и (клубнями растения) гандуша (168). "Те, кто не едят свинины, говядины, птицы, мяса ослов и верблюдов, а также баранины, - зря живут на свете!" - так, опьянев от вина, приплясывая, поют и стар и млад из жителей Шакалы. Откуда же взяться среди них благонравию?!"
34-37 Помни об этом, Шалья! Но я еще поведаю тебе и то, что рассказывал нам другой брахман в собрании куру: "Где стоят леса дерева пилу, где текут пять рек: Шатадру, Випаша, третья - Иравати, Чандрабхага, Витаста и рождают шестую - Синдху, там лежат земли, именуемые Аратта. Не следует посещать эти страны, где уничтожена дхарма (170), (страны) вратьев, дасамиев, видехов, не совершающих жертвоприношений! Говорится в шрути, что ни боги, ни питары, ни брахманы не приемлют приношений осквернивших дхарму бахликов!"
38-40 И еще говорил в собрании праведников премудрый брахман: "Не испытывая отвращения, едят бахлики из деревянных и глиняных блюд, из таких, к которым прилипла ячменная каша, даже из вылизанных собаками (171) и другими животными. Бахлики пьют овечье, верблюжье и ослиное молоко (172), едят изготовленные из него продукты. Рожденных от противозаконных браков, диких, приемлющих любую пищу, любое молоко бахликов, зовущихся араттами, мудрому следует избегать!"
41-47 Знай все это, о Шалья! Но я еще поведаю тебе, что говорил другой достопочтенный брахман в собрании куру: "Испив молока в Югандхаре, пожив в Ачьютастхале, омывшись в Бху-тилае, - как можно попасть на небо (173)? Там, где, выходя из гор, текут пять рек, обитают бахлики, зовущиеся араттами. Не подобает арию задерживаться у них даже и на два дня! В (реке) Випаша живут двое пишачей: Бахи и Хлика. Бах-лики - это их порождение, а не творение Праджапати (174)!" "Караскаров, махишаков, калингов, живущих в лесах кикатов, каркотаков, вираков (175) и (всех), следующих дурным обычаям, должно избегать!" - так сказала некая ракшаси, привесившая к поясу огромные ступки и совершавшая ночной обряд в доме из дерева шами, одному паломнику к тиртхам. Те земли зовутся Араттой, народ зовется бахликами, васати и синдху-саувирами; они в большинстве своем достойны лишь презрения".
48-56 Знай все это, о Шалья! И выслушай с должным вниманием то, что я еще скажу тебе! Некогда один брахман явился гостем в дом искусного ремесленника и, будучи удовлетворен обходительностью хозяина, сказал ему: "Долгое время жил я в одиночестве на вершине Химавана. Многие видел страны, где (следуют люди) множеству различных дхарм. Не отвергают народы эти ни одной из дхарм, и у всех у них на устах дхарма, возвещенная постигшими суть Вед (мудрецами). Постоянно скитаясь по странам, где процветают различные дхармы, пришел (я) в страну бахликов и увидел: там тот, кто был брахманом, становится кшатрием, а вайшья или шудра из бахликов становится цирюльником, потом тот, кто был цирюльником, становится вдруг брахманом, а бывший дважды-рожденным может стать у них даже рабом! Из всего рода один у них становится брахманом, все же остальные делают, что захотят (176): ну не безумцы ли все эти гандхары, мадраки и бахлики! Все то, что на всей земле, как я убедился в странствиях моих, считается ведущим к противному дхарме смешению (варн), у бахликов, наоборот, (принято за правило)".
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 226; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!