I. Борьба за религиозную свободу 12 страница
V. Из этого модно видеть, что научная деятельность римских юристов мало освещелась философским духом. Они весьма мало разработали философию положительного права, ничего не внесли в сокровищницу общественных идеалов.
Хорошие практики, римские юристы руководились больше инстинктом, нежели строго выработанной теорией. Довольно правильно решая отдельные вопросы, проявляя весьма тонкий анализ к отдельным юридическим отношениям, они совершенно неспособны были к обобщениям. Всякие определения казались им чрезвычайно опасными. Напрасно было бы искать у них определений, напр., договора, заблуждения, хотя этими понятиями они пользуются постоянно. Известно, сколько трудностей доставили они тем, кто хотел выяснить, как они понимали владение. Они страдали недостатком исторического образования, столь необходимого для теории. Это тем менее понятно, что римские юристы, люди большей частью прекрасно обставленные с материальной стороны, пользовавшиеся общим почетом, не были погружены в мелочи профессиональной деятельности, имели свободное время, средства и побуждение к выработке возможно широкого мировоззрения. Даже система прав, которой римские юристы стали пользоваться для учебных целей со времени Квинта Муция Сцеволы (140 - 82) и под влиянием философии, далеко не в состоянии вызвать удивления или восхищения. Римские юристы, по - видимому, и не сознавали того значения, какое имеет систематика для догмы.
|
|
|
Несколько более понятна незначительность усилий, проявленных римскими юристами в области политики права. В противоположность внешним юристам, принужденным или разрабатывать действующее право или предлагать реформы без достаточной надежды на скорое их осуществление, - римские юристы находились у самого источника правового творчества: они сами двигали право. Их советы, указания, предложения могли, благодаря эдикту, сейчас же превратиться в нормы действующего права. В такой работе был огромный интерес, но тем самым ослаблялся интерес к политике права в более широком масштабе.
Замечательно, что отсутствие интереса к реформе права обнаруживается не только в специальной юридической литературе, но даже в общей. Например, в комедиях Плавта, дающих огромный материал для знакомства с положительным правом республики, вовсе не поднимаются вопросы о желательности изменения права в том или ином отношении.
VI. Нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что весь интерес римских юристов сосредоточился на частном праве. Юристу Ульпиану удалось дать ту форму разграничения частного и публичного права, которая с того времени доныне остается общепринятой: publikum jus est, quod ad statum rei Romanae spectat, privatum, quod ad singulorum utilitatem, sunt enim quaedam fublice utilia, quaedam privatum *(288). В основу этого различия положено содержание интересов, охраняемых той и другой частью права. Увлекшись частным правом, юристы почти вовсе не касаются ни государственного устройства, ни оснований карательной деятельности, ни системы обложения налогами. В противоположность греческим философам, обнимавшим в своих планах переустройства все общество, все отношения, римские юристы не шли дальше торговой и семейной области. В этой сфере они чувствовали себя прочно и ввысь не стремились.
|
|
|
Чем же объяснить такое сосредоточие интересов римской юриспруденции на вопросах частного права? Можно думать, что объяснение кроется в той привлекательности, какую имела возможность непосредственного воздействия на правовой порядок в области частного и совершенная невозможность такого влияния в области публичного права. С другой стороны причиной могло быть отсутствие философского момента в мировоззрении юристов. Хотя мы и знаем, что многие из них были не чужды греческой философии, но мы знает также, что юристы, как и вообще римляне, были мало неделены духом творчества, поэтического и философского. Они неспособны были подняться на высоту и оттуда взглянуть на человеческое общежитие.
|
|
|
VII. Римская юриспруденция не сумела провести границу между правом и нравственностью. И объяснение этому дается опять-таки особенностями правового творчества в Риме. Римские юристы слишком привыкли обращать свои нравственные представления в нормы положительного права, чтобы допустить между теми и другими точную границу. То, что им казалось хорошим и справедливым, должно было сделаться и правом.
Отсюда совершенно слабое с теоретической стороны и объяснимое со стороны исторических условий определение права, исходящее от Цельза, как ars boni et aequi *(289) Юристы в этом определении приняли в соображение не право, как общественное явление, а тот духовный источник, из которого создается право. Такой же странный характер имеет и определение науки права: divinarum atque humanarum rerum njtitia, justi atque injusti scientia *(290). Здесь целиком принято стоическое определение философии. Если понимать право, как добро и справедливость, то знание его совпадает с этикой, важнейшей частью философии. Лишены юридического характера и основные правила юридического поведения: honeste vivere, neminem laedi, suum cuique tribuere.
|
|
|
§ 13. Цицерон
Литература: Буассье, Цицерон и его друзья, 1880; Андрианов, Политическая и литературная деятельность Цицерона, 1880; Андрианов, Цицерон, 1889; Voigt, Das jus naturale ets., т. I, стр. 176-226; Hildebrand, Geschichte und Sistem der Rechts - und Staatsphilosophi, стр. 537-593.
1. Странным образом, самым видным представителем философии права в Риме, стране юристов по преимуществу, явился человек, который к этому классу не принадлежал. Это знаменитый оратор Марк Туллий Цицерон (106 - 43 до Р.Хр.).
Это было время особенно благоприятное для разработки вопросов философии права. Во-первых, в этот именно момент Рим, после удачных пунических войн, обнаружил явную наклонность из небольшой городской общины, подобной греческим, превратиться во всемирное государство, раскинутое на огромном пространстве и включающее различные народности. И это именно превращение заставило сознавать непригодность старого государственного устройства и искать новых форм, более соответствующих новым условиям жизни. Этим, в свою очередь, объясняется та острая борьба партий, которая приняла в эпоху Цицерона характер террора, заставлявшего особенно настоятельно желать государственного переустройства.
Цицерон имел все внешние данные, чтобы стать выразителем общественных течений, чтобы дать ответ жадно ожидавшим выхода. Он был государственным деятелем, вращавшимся в самом вихре политической жизни. Он считался лучшим знатоком греческой философии и являлся ее популяризатором в Риме. Если он не был юристом в настоящем значении слова, все же с областью юридических вопросов он был достаточно знаком в качестве оратора.
Несмотря на все эти благоприятные условия, как со стороны общественной, так и личной, вследствие которых можно было ожидать, что Цицерон сумеет схватить течение современной мысли и даст наилучшее выражение современным стремлениям, Цицерон не оправдал таких надежд. Причина тому кроется в его личной психике. В высшей степени впечатлительный, он в то же время проявил поразительную нерешительность как в действиях, так и в мысли. Постоянное колебание составляло отличительную черту всей его жизни. Полный уважения к старым римским традициям, он более всех поддался новому влиянию греческой культуры. Он принадлежал к тем именно людям, которые, по его же выражению, ad majorum morem adventitiam doktrinam adhibuerunt *(291). В государственной деятельности Цицерон проявил поразительный политический оппортунизм, побудивший его перебегать от одной партии к другой, от одних лиц к другим. В философии Цицерон оказался чистым экклектиком и потому не занял здесь никакой твердой позиции. То он принимал учение стоиков, то преклонялся перед Платоном, то перебрасывался на сторону Аристотеля.
Молодым человеком он начал свою общественную деятельность смелой речью в защиту Росция, которой задевал всемогущего в то время Суллу. Этот демократический дебют надолго обеспечил ему доверие и поддержку со стороны народа. Но, опасаясь недовольства Суллы, Цицерон продпочел отправиться в путешествие с образовательной целью. В Афинах он проникся интересом к философии, которой занимался по преимуществу.
Смерть Суллы обеспечила Цицерону возвращение в Рим. С этого времени он весь погружается в политическую жизнь. В 63 году он делается консулом и с этого момента склоняет свои симпатии в сторону аристократии. Он выступает энергичным борцом против сделанного трибуном Сервием Руллом предложения разделить внеиталийские земли между обедневшим населением. Он же спасает отечество от таинственного заговора Катилины, предполагавшего свергнуть правительство и изменить государственный строй.
Раздраженная его изменой демократическая партия сумела отомстить при посредстве трибуна Клодия: Цицерон подвергся изгнанию. Хотя он вскоре возвращается, и даже с торжеством, но симпатии народа были утрачены навсегда. Он чувствует свое политическое отчуждение и потому обращается к мирным научным занятиям. Он возобновляет свое знакомство с философией и принимается за творчество в этой области.
В то время, однако, трудно было отрешиться от участия в общественных делах, особенно человеку, уже игравшему значительную политическую роль. В борьбе между Помпеем и Цезарем, Октавианом и Антонием Цицерон занимал нерешительное положение. Он кончил свою жизнь от руки, направленной Антонием.
II. Заслуги Цицерона в области философии могут быть сведены к тому, сто, во-первых, он возбудил в римском обществе и особенно в юристах большой интерес к греческой философии и, во-вторых, сблизил философию права в том виде, как она была разработана греческими мыслителями, с положительным правом, которое в Риме играло такую роль, какая не придавалась ему в Греции.
Но сам Цицерон был гораздо более высокого мнения о себе. Указывая на то, что греческие философы, как Платон, Аристотель были только кабинетными мыслителями и что с другой стороны государственные люди большей частью философски необразованны, Цицерон задает вопрос: нельзя ли найти человека, который был бы силен равно как в философии, так и в политике? Один из участвующих в беседе скромно высказал предположение, что такой человек находится именно среди них *(292). Конечно, это человек никто иной, как Марк Туллий Цицерон.
В действительности Цицерон был слабый философ и не менее слабый юрист.
У Цицерона нет своей оригинальной философии *(293), и он не примыкает решительно ни к какой школе. Он преклоняется перед Платоном, заимствует у него темы для трактатов по философии права, даже названия их *(294), принимает диалогическую форму изложения. По его собственному заявлению, он ближе всего примыкает к последователям Платона, известным под именем Новой Академии. Но в то же время исходным пунктом для учения о сущности права ему служит учение стоиков о природе и разуме.
Но Цицерон не приложил труда к основательному изучению юриспруденции. Он упрекал юристов в узости взгляда, в ограничении своего труда казуистикой, в отсутствии философской точки зрения. Если в этом отношении он был совершенно прав, то, с другой стороны, следует признать, что он мало оказал содействия юриспруденции в деле поднятия ее. Он даже не замечал того важного движения в развитии права, которое совершалось на его глазах *(295). Он не обратил внимания юристов на более важные общественные вопросы, чем те, которые занимали их всецело. В области частного права Цицерон, при всем своем превосходстве в образовании, не дал философского освещения отдельным вопросам, поглощавшим все внимание юристов. Чтобы повести юриспруденцию по новому пути, Цицерону следовало бы стать во главе юристов. Он этого не хотел.
III. Сочинений, относящихся к философии права, Цицерон оставил два: "О государстве", написанное в 54, и "О законах", написанное в 52 году до Р. Хр. Заглавия сочинений сами показывают, да и Цицерон не отрицает, что мы имеем здесь дело с подражанием Платону. Однако сходство заглавий не обусловливает еще сходства содержания. Платон в двух своих сочинениях дает два государственных идеала, один далее, другой ближе к действительности. Цицерон же в обоих сочинениях придерживается одного и того же идеала. Первое сочинение посвящено исследованию основ государственного устройства, второе - детали его, если не считать введения, которое имеет своей целью выяснение сущности права.
Оба сочинения дошли до нас в отрывочном виде, препятствующем воспроизвести в точности полную картину политического мировоззрения Цицерона. Но характер его обнаруживается, конечно, и в этих отрывках.
Он находит себе подтверждение и в различных других произведениях Цицерона, в "Тускуланских беседах", "Об обязанностях" и других, где по частям рассеяно много положений, относящихся к философии права.
IV. Этика Цицерона примыкает к стоицизму. "Высшее благо состоит в том, чтобы жить согласно с природой (ex natura vivere), т. е. довольствоваться малым и добродетелью; или следовать природе (naturam sequi) и жить по ее законам, т. е. не отказывать в том, чего она требует, насколько, однако, это допускает добродетель, которая прежде всего должна служить законом" *(296). Таким образом, одного руководящего начала для нравственного поведения нет: человек должен колебаться, прислушиваясь то к голосу природы, то к голосу добродетели, и разрешать их столкновение по принципу, который ему не дан.
Как настоящий римлянин, Цицерон не может примириться со стоической мыслью о необходимости и даже возможности устраняться от политической жизни. "Отечество, давая нам жизнь и воспитание, ожидает от нас вознаграждения: если оно обеспечивает нам благосостояние, то, конечно, не для того, чтобы дать нашей праздности верную охрану, нашим наслаждениям полное спокойствие. Нет, оно призывает себе на службу наши самые высокие, самые лучшие качества души, ума, и оставляет за нами один только излишек" *(297). Так говорит Цицерон языком республиканца.
V. Цицерон признает всю важность теоретической философии права, которая одна способна дать твердо определенные понятия. "Основной закон, который необходимо соблюдать в каждом рассуждении, если не хочешь заблудиться, - это определить то понятие, о котором предполагается вести исследование" *(298). Этим правилом Цицерон пользуется в своих сочинениях о государстве и о законах.
В чем же заключается сущность права?
"Сущность права следует искать не в эдикте претора, как это делает большинство наших современных юристов, и не в законах XII Таблиц, как делали древние, но только в самой глубине философии" *(299). "То, что мы называем положительным правом (jus civille), занимает очень ограниченное место в обширной области права природы (jus naturae)". А ведь основная задача, говорит, играя словами, Цицерон, состоит в том, чтобы выяснить природу права (natura juris).
Природу права надо искать в природе человека *(300). Можно было думать, что Цицерон обратится к потребностям человека. Но он прибегает к иному приему.
Человек по своей природе близок к божеству. Эту близость создает разум, который присущ только богу и человеку. Этим создается между ними связь. Но истинный разум (recta ratio) и есть тот высший закон природы, который передается человеку от божества *(301). "Закон природы есть высший разум, запечатленный в нашей природе, который предписывает, что следует делать и от чего следует воздерживаться" *(302). Что же составляет содержание права природы? Это те чувства, которые врождены человеку: чувства религии, почтения, благодарности, мести, долга, любви к истине *(303). Из этого основного положения, что сущность права заключается в велении, диктуемом природой, следуют всеобщность *(304). и неизменность его во времени *(305). Из этого же положения с очевидностью вытекает, что право независимо от человеческой воли. Поставленный греческой философией вопрос о том, является ли право человеческим установлением или даром природы, Цицерон разрешает в пользу второго мнения. "Право природы не есть плод человеческого ума, не есть постановление какого-либо народа, но нечто вечное, управляющее миром, указывающее в своей премудрости, что человеку следует делать или чего избегать" *(306).
Отсюда еще дальнейший вывод: не все то, что установлено людьми и называется ими правом, составляет право на самом деле. Значит, положительное право, насколько оно противоречит естественному, не есть право. "Вот, как это доказывается. Без сомнения, законы были созданы для блага граждан, для охранения государства, для того, чтобы сделать общежитие более спокойным и приятным. Те, кто впервые создали эти законы, наверное, говорили народу, что эти постановления, если народ захочет их принять и подчиниться им, сделают его более счастливым и благородным. Все эти постановления, таким образом, составленные и принятые, получили название законов. Отсюда можно заключить, что те, кто, вопреки своим обязанностям и обещаниям, предложили гибельные и несправедливые постановления, дали не законы, а что-то другое" *(307). "Ведь это нелепость утверждать, будто все то, что нормировано обычаями или законами, справедливо! А законы, изданные тираном? Если бы тридцать тиранов создали законы и все афиняне пришли от них в восторге, неужели законы эти стали бы от этого справедливее?" *(308). Но как отличить хороший закон от дурного? Единственное мерило - это природа, а не общественное мнение. Ведь мы признаем хорошими дерево или лошадь не потому, что таково наше мнение, а потому, что такова природа этих вещей *(309).
Таким образом, Цицерон вовсе не достигает поставленной цели - дать точное определение понятию о праве. В стране, приобретшей всемирную славу своим правом, самый видный философ остается на точке зрения греческих мыслителей, не давших сколько-нибудь точного разграничения понятий о праве и нравственности. Как у них, так и у Цицерона даже не сознается самая проблема.
VI. Ту же неясность внес Цицерон и в учение об источниках права.
Мы видели, что Цицерон признает положительное право, jus civile, лишь частью естественного права (jus naturale). Но при этом условии jus civile логически не может стоять в противоречии с природой. Между тем Цицерон сам допускает такое несоответствие. Очевидно, он имел в виду обратное положение: jus naturale составляет часть права, которым руководствуется каждый народ. Оно составляет основное ядро juris civilis. Но ввиду его всеобщности и неизменности оно должно быть одинаковым у всех народов.
Если естественное право является у всех одинаковым, то невольно возбуждается вопрос, как же понимает Цицерон соотношение между jus naturalis и jus gentium. С одной стороны, он готов отождествить их *(310). С другой стороны, в его представлении jus gentium является частью положительного права, jus civile *(311). Но, очевидно, это два совершенно разных решения на вопрос, вытекающий из окружающей действительности. Цицерон мог оперировать понятием jus naturale, как оно было уже разработано греческими философами, но он не в состоянии был справиться с самостоятельной задачей, которую ставила ему римская жизнь.
VII. Следуя своему указанию на важность словесных определений, Цицерон определяет государство как дело народное, respublica est res populi, народ же есть союз людей, связываемых общностью интересов и признанием одного и того же права *(312). Из этих двух признаков, очевидно, второй является наиболее существенным. По крайней мере, Цицерон не раз указывает, что характерным отличием государственного союза служит единство права *(313). Если бы такой признак был выдвинут греческим философом - это было бы удивительно. Но Цицерон не мог не заметить, что в римском государстве, каким оно являлось в его время, не было именно единства в праве, которым руководствовались лица, входившие в его состав. В свое оправдание Цицерон мог, конечно, сказать, что поэтому-то они и не были римскими гражданами.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!