Между Аристотелем и Средними веками

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 13Следующая ⇒

После Аристотеля видным теоретиком в области эстетики был Плотин (204—269 н.э.). И в период между ними бурно развивалось искусство, создавались новые формы в области худо-' жественной литературы: появились роман, сатира, пастораль, возникли новые архитектурные формы (арка), серьезное развитие претерпело искусство портрета и т.н.

Возрос в этот период и интерес к теории культуры. Витру-вий написал труд для архитекторов, Гораций — «Науку поэзии», Квинтилиан — «Наставление в ораторском искусстве». Эти работы использовались для подготовки специалистов на протяжении многих столетий.

2.1. Новое понимание красоты

В этот период появилось и новое понимание красоты. Художественные ценности теперь рассматривались как таковые, независимо от вызываемых ими моральных или интеллектуальных ассоциаций. В «Истории эстетики» Гилберт и Кун хорошо передают обстановку развития утонченности и изысканного вкуса у политической, художественной и интеллектуальной элиты этого классического периода¹. Они приводят письма Цицерона к Аттику, в которых он выражал чувство восторга перед «гермами из пентиликонского мрамора с бронзовыми головами», в которых влюбился заочно по одному только описанию. Цицерон просит также купить ему каменные ограды для колодцев и барельефы для стен зала и просит Аттику присылать ему все, что в этом роде подвернется ему под руку. Они необходимы Цицерону для украшения гимнасии в его доме и галереи. Ссылки Цицерона на свою библиотеку характеризуют его не только как ученого, но и как человека с тонким вкусом. Он пишет, что его библиотека «получила разум» с тех пор, как два обслуживавших ее раба переплели книги и снабдили их пергаментными ярлыками.

¹ См. Гилберт К., Кун Г. Указ. соч. С. 105—106.

В период между Аристотелем и Плотином не было серьезных эстетических теорий, и это объясняют тем, что в это время не развивались навыки в области теоретических обобщений. В Древнем Риме, как известно, не поощрялась склонность к умозрительности и абстрактному мышлению, а в культуре превыше всего ценились практицизм и практическая значимость ее достижений: право, градостроительство и архитектура, возведение акведуков и дорог.

Увлечение искусством носило специфический характер: произведения искусства захватывались в покоренных странах; их коллекционировали, в их адрес придумывали эпиграммы и пышные речи. Коллекции произведений искусства были предметом гордости и соперничества.

Произведения литературы классифицировали, описывали их историю, анализировали оче^ь тщательно, каждую букву и каждый слог. Это приводило к накоплению о литературе обширных знаний.

Английский философ неогегельянец Б. Бозанкет (1848—1923) этот период охарактеризовал как «обилие разнообразных культурных ценностей, созданных человеком», заменившее «глубину вдохновения».

Действительно, при большом количестве культурных ценностей не были выработаны научные критерии их оценки. В этот период ценились эстетические блага и навыки, которые не могли быть предметом интереса таких глубоких философов, как Платон или Плотин. Изысканный образ жизни, подробная осведомленность в вопросах искусства, космополитические связи, точная профессиональная терминология, новые методы критики, систематизация и популяризация фактов в области искусства, точное воспроизведение литературных текстов и забота о сохранности рукописей не стимулировали теоретические поиски этих мыслителей.

Однако и в этот период высказывались интересные философ-ско-эстетические идеи. Это работы философа и друга Аристотеля Теофраста (372—287 до н.э.) о литературе и римского писателя Плиния (62—114) об искусстве. Так, Теофраст, настаивая на необходимости соблюдения чувства меры в искусстве, писал, что в литературном произведении не все пункты должны быть педантично и нудно разработаны. Кое-что должно быть оставлено для пытливости и выводов самого слушателя.

Плиний в своей работе «Об искусстве» высоко оценил одного художника за то, что он вовремя прекратил работу над картиной, дав тем самым урок, что «часто чрезмерная тщательность бывает во вред».

Заметный вклад в развитие эстетики внес и известный римский мыслитель Цицерон (106—43 до н.э.). Хотя он не создал

единой эстетической концепции, но правильно и содержательно сформулировал многие ее идеи. Так, Цицерон утверждал, что для идеального оратора не существует стандартного стиля, и он будет говорить, придерживаясь такого стиля, который будет необходим в конкретном случае.

К числу оригинальных эстетических идей Цицерона специалисты относят деление им красоты на мужскую и женскую: достоинство и грацию.

Другой античный мыслитель Плутарх (50—100 н.э.) в качестве эстетической проблемы впервые выдвинул проблему безобразного. В своем труде «Как изучать поэзию» он задается вопросом, сохранит ли уродство свои неприятные черты, попадая из реальной жизни в область искусства, может ли в действительности безобразное при воспроизведении в искусстве превратиться в прекрасное. И отвечает однозначно: не может.

Можно сказать, что период после Аристотеля в эстетике был периодом накопления и произведений искусства и литературы, и накопления отдельных теоретических положений, объективно готовивших создание цельной эстетической системы.

Такая цельная эстетическая концепция была создана Плоти-ном (204—269 н.э.).

2.2. Плотин — враг чувственных удовольствий

Концепция Плотина была подготовлена всем предшествующим развитием и эстетической теории, философии и всей культурой античного мира. Несмотря на увлеченность в эпоху Римской империи внешней стороной красоты, роскошью, коллекционированием сокровищ культуры происходил процесс углубления теоретических концепций. Так, сформировалась концепция воображения как действующего наравне с умом творческого начала. Вместе с тем в лучших произведениях усиливалась критика нарушения чувства меры, бывшей законом античной культуры. Афиней (III в. н.э.) в «Пирующих софистах» рисует необычно яркую сцену пира, где роскошь и погоня за внешним изяществом и показной ученостью превосходят всякое чувство меры. Появление на пиршестве каждого нового блюда — рыбы, кабана, вина вызывает у действующих лиц либо замечание, либо рассказ, либо какую-нибудь историю. При подаче на стол ветчины и цыпленка возникает спор по поводу слова «нежный». Когда подают вино, кто-то из присутствующих вспоминает забавную историю о пьяном гуляке, другой же в более серьезном тоне заводит разговор о букетах вина, говорят о том, с какого возраста можно начинать пить вино, о действии того или иного сорта вина и т.п. При подаче на стол различных блюд беседуют на кулинарные темы, а затем разговор переходит к музыке,

ее моральному влиянию. Жизнь среди роскоши, почитаемая в те времена, сравнивается с более простой и скромной жизнью в старину. Любитель наслаждений хозяин-тирянин возражает, говоря, что жизнь начинается только тогда, когда появляются изысканность и аристократические удовольствия. Гость-киник иначе смотрит на увлечение золотыми кубками и лепными изделиями, мазями и духами, печеньем и миндалем.

В этих условиях чрезмерного увлечения роскошью, с одной стороны, и критикой нарушения чувства меры, с другой, и начинает свою деятельность Плотин, призывающий отказаться от чувственных удовольствий и слиться с непостижимым первоединым.

Отвергая чувственные удовольствия, Плотин отвергает и чувственное определение красоты. Так, его не удовлетворяет понимание красоты как гармонии. Он считает его и слишком узким, и слишком широким. Человек, по мнению Плотина, произошел из абсолютного блага, из первоединого. Но постепенно человек от него отрывается к оказывается в среде чуждых ему элементов.

И человек постоянно стремится вернуться к себе домой, туда, где энергия сильнее, единство яснее и окружающие элементы чище.

И красота есть у Плотина то, к чему человек постоянно желает вернуться. Она одновременно и благо, и истина. Общая метафизическая концепция Плотина объясняет его эстетическую

концепцию.

Искусство, считает Плотин, не может быть подражанием, потому что в произведениях искусства мы видим больше, чем есть в природе. В душе Фидия заложено больше творческих элементов, чем требуется для простого копирования. Фидий сам носил в себе красоту. Его гений Плотин объясняет не общением его чувств с внешним миром, а потоком творческой энергии, влившейся в него прямо из лежащих в основе мира идей, которые внешний мир сам копирует.

Скульптор сообщает своему творению жизненность, которой лишен сырой материал. Он вдыхает жизнь в мертвую вещь.

Красота у Плотина имманентна и трансцендентна, но все прекрасное у него — не только материал для размышления, но и приятно для зрения и слуха: это и великое строение Вселенной, и искусно созданные формы животных, изящество листьев, обилие прекрасных цветов. Великолепие Солнца, величественное зрелище двигающихся по своим орбитам небесных тел, жизнь растений и животных — все это Плотин сравнивает с великой хоровой процессией.

Л лава %J

Эстетика Средневековья

История эстетики проблемна, и потому даже краткое ее изложение — трудно. Переходя к эстетике Средневековья, мы сталкиваемся с вопросом: «А была ли она эта эстетика Средневековья?» Ведь церковь либо запрещала, либо уничтожала античную культуру как культуру языческую.

Эстетика как всякая теория возникала на базе уже существующей культуры. А потому в начальный период Средневековья, когда только создавалась новая культура и невежественные народы не нуждались в словесных тонкостях античной цивилизации, она практически не существовала. Воздвигались храмы, украшенные резьбой, фресками и мозаикой языческого образца. Раннее христианство отвергло изящное искусство как таковое, а вместе с ним и его эстетику.

И прошло несколько столетий, прежде чем появились немногочисленные искусствоведческие документы.

Во II и III вв., известными своей борьбой с язычеством, языческое искусство для христиан ассоциировалось языческой ересью. Особенно доставалось театру, который, по мнению христианских теологов того времени, воспитывал в людях чувственность и жестокость. Христианский теолог и философ Тертулиан (160—200) считал, например, что театральное искусство находится под покровительством двух дьяволов страсти и вожделения — Бахуса и Венеры.

С течением времени отношение к классическому искусству постепенно смягчалось и уже в V—VI вв. церковь и христианская идеология начинают использовать классическое искусство в своих целях. Так, сочинения Вергилия были сохранены, потому что, как выяснилось, он предсказал появление Христа, произведения Гомера потому, что его персонажи давали образы для иллюстрации религиозных истин, Витрувия — потому, что учил строить новые церкви, труды Платона, Аристотеля, Плотина — знакомили средневековых мыслителей с логическими категориями и космологией, использование которой оправдывалось религиозными целями; Цицерон учил проповедников красноречию.

Постепенно, реабилитируя античную культуру, средневековая мысль создает и свою собственную эстетику. И современ-

ные данные показывают несправедливость утверждений об отсутствии эстетики в Средние века.

Определение красоты Цицероном приобрело широкую известность в Средние века, и многие отцы церкви определяли ее, следуя за Цицероном. Красота — это пропорциональность частей в сочетании с приятностью окраски (Августин Блаженный); красота — это изящная пропорциональность (Альберт Великий); красота — это поддающееся расчету равенство частей ^Бонавен-тура); красота — это понятие, включающее три качества: цельность, пропорциональность и яркость (Фома Аквинский).

Там, где средневековые мыслители находили эти качества, там они и находили красоту.

Позаимствовав определение красоты у античных мыслителей, средневековые философы по-новому его применили. Они утверждали, что гармония, которой восхищаются люди, вовсе не является характеристикой самих вещей, а представляет собой отражение их божественного происхождения. Бог запечатлел себя в своих творениях. Созданный Богом мир многообразен. Стремясь к божественному единству, он приобретает гармонию. Гармония в физических предметах прекрасна, ибо она является высшей степенью богоподобного единства.

3.1. Эстетическая концепция Августина Блаженного

Августин Блаженный (354—430) родился в африканской провинции Римской империи в семье патриция, члена городского совета города Тагаста. Родители Августина, имевшие разное вероисповедание, едины были в одном: в стремлении дать сыну хорошее образование. Начальный курс образования он прошел в Тагасте и расположенном вблизи Мадавре, а затем на три года отправлен в риторийскую школу Карфагена.

С детства Августин любил игры, зрелища, театральные представления; в школе он предпочитал занятия поэзией другим наукам. В Карфагене его страсть к театру усилилась.

В 373 г. Августин прочел диалог Цицерона «Гортензий», поразивший его красотой языка и глубиной содержания.

Свидетельством большой культурной эрудиции Августина явилось его итоговое сочинение «О граде Божьем», над которым он работал в течение 13 лет, с 413 по 426 г. Оно показало хорошее знание Августином истории духовной культуры: в сугубо христианском произведении автор цитирует 35 античных авторов. Варрона он цитирует 210 раз, Вергилия — 85, Цицерона — 45,

Платона — 20, Апулея — 27. Он пересказывает идеи Плотина. Библию Августин процитировал 1400 раз.

Находясь под большим влиянием неоплатонизма, Августин воспринимал идею Плотина о красоте мира в целом, несмотря на наличие в нем отдельных несовершенств. Мир прекрасен, потому что сотворен Богом, источником всякой красоты и сам — «высочайшая красота». Искусство дает не реальные образы этой красоты, а лишь ее субстанциальные формы, и потому должно нравиться не само произведение искусства, а заключенная в нем божественная идея.

Эстетика Августина аскетична. В «Исповеди» Августин признается, что ему очень нравится церковное пение, но он, боясь им увлечься больше, чем предметом песнопения, осознавая свой грех, желал бы лучше певца не слышать.

В ранней христианской культуре присутствуетпонятие «символ», и Августин его использует в определении красоты. Красота, по Августину, — это символ метафизического единства ритмического членения и смысла вещей. В своей глубокой сущности красота есть добро и истина, но добро и истина в форме созерцаемой красоты воспринимаются чувственно. Красота — это то, что будучи увиденным, нравится. Однако она не сама по себе имеет значение, а тот смысл, который в ней заключен.

3.2. Символ, идеал, канон в средневековой эстетике

Мышление символами, как пишет француз-Символизм ский историк Жак Ле Гофф, занимало большое место во всем ментальном оснащении средневекового Запада. Символами мыслили в теологии, в литературе и искусстве. Самые существенные принципы христианства обозначались через целую систему символов. В «Символе веры» и в православии, и в католицизме были сформулированы основные принципы христианства — его учение о триедином Боге: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух святой. Это учение было зашифровано в символах-знаках, для обозначения которых были созданы изобразительные аналоги: глаз, агнец, голубь¹.

Тайна предмета — в тайне его происхождения, и явление символа и символизма поможет прояснить этимология слова «символ». Происходит это слово от греческого «цимболон», означавшего две половинки предмета, разделенного между двумя людьми. Символ цимболон был намеком на утраченное единст-

¹ Яковлев Е.Г. Эстетика.

М., 1999. — С. 333.

Окно Падеборнского собора с тремя зайцами, образующими ушами треугольник (символ Троицы)

во, взывавшим к высшей скрытой реальности. Каждый предмет рассматривался как изображение чего-то ему соответствующего в сфере более высокого. Каждый предмет становился символом этого более высокого. В Средние века «символизм был универсален» мыслить означало вечно открывать скрытые значения, непрерывно « священнодействовать»'.

Начинался символизм на уровне слов. Назвать вещь уже означало ее объяснить.

Однако символизм не является исключительно характеристикой христианства и средневековой западной культуры. Присущ он также буддизму и мусульманству.

В буддизме в отличие от*ислама символизм возникает довольно рано, обозначая скрытый смысл учения Будды и его жизни. Самым ярким символом здесь является символизирующий учение Будды сияющий круг. Известны также такие буддийские символы, как бык, лев, слон и лошадь, воспроизводящие различные этапы жизненных превращений Будды.

В исламе в течение значительного периода времени символы эстетического характера были представлены слабо. Они появились с развитием мусульманской архитектуры.

... символом божественной, совершенной красоты, выраженной в понятии «джамал», стал купол мечети; символом божественного величия (понятие «джалал») стали минареты; символом божественного имени (понятие «сифат») стали письмена на внешних стенах мечети. В исламе огромное символическое значение имел и зеленый цвет, будучи символом вечного цветения учения Аллаха².

Для христианства огромным хранилищем символов виделась природа. Символичными были минералы, животные и растения. Среди минералов это были драгоценные камни, среди растений — те, что упоминаются в Библии, среди животных — это были экзотические звери-чудовища. На почетном месте в библиотеке Средних веков были лапидарии, бестиарии и флорарии.

Красный сардоникс, например, означал Христа, проливающего свою кровь на кресте за людей; прозрачный берилл, пропускающий свет, — образ христианина, озаренного светом Христа.

¹ Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — М., 1992. — С. 308.

² Яковлев Е.Г. Указ. соч. С. 332—333.

Особое место в средневековбй символике занимала символика чисел. Структурируя мысль, она стала важнейшим принципом архитектуры. Красоту выводили из пропорциональности, из гармонии, что давало превосходство музыке, основанной на науке чисел. Считалось, что знать музыку — значит знать порядок всех вещей, а архитектор — это композитор.

В эстетике Средневековья большое эстетическое значение имел также свет.

Эстетики считают, что в основе любви средневекового человека к свету лежало не столько очарование видимого света, сколько восхищение перед скрытой энергией и силой, символом которой и был этот видимый свет.

Хорошо известно средневековое пристрастие к ярким цветам. Это был варварский вкус, проявлявшийся в многоцветий статуй и живописи на стенах церквей, магия витражей.

Средневековье, почти лишенное цвета, которым мы любуемся сегодня, пишет Ле Гофф, это результат разрушительного действия времени. Но за цветовой фантасмагорией был страх перед мраком и жажда света, воспринимаемого как спасение.

Красота воспринималась как свет, который являлся знаком благородства.

Идеалом в этом смысле считался средневековый святой, о котором говорили: святой — это существо из света. Вот какое сохранилось описание святой Клары:

Ее ангельское лицо после молитвы становилось еще светлее и прекраснее, так оно сияло радостью. Господь воистину милосердный и щедрый так обласкал светлыми лучами свою бедную маленькую супругу, что божественней свет струился от нее и распространялся вокруг¹.

Свет проистекает из божественного источника, и в конце концов сливается с энергией формы.

Проявление красоты как света — это привлекательность ярких красок и блеска. И это практическое значение в конце концов становится частью философского значения. Вспомним средневековые мозаики, рукописи как примеры этого эстетического света. Но это только внешние символы мощи света. Средневековые мыслители-мистики за этим внешним светом видели непостижимый, более яркий, чем солнце, свет. И концепция Бога как животворного света пришла к Августину и его последователям в результате сложной религиозной и философской истории, и она восходит к ассирийскому, египетскому и иранскому богам,

¹ Ле Гофф Ж. Указ. соч. С. 313.

олицетворявшим как солнце и звезды, так и благотворительную функцию света, дающую жизнь и знание.

Августин проповедовал идею сотворения мира Троицей, но первоисточник у него преисполнен света.

Вознося свет, средневековые мыслители придавали ему три эстетические функции: очаровывает чувства, формирует, приводит в порядок и создает вселенную живых существ, облегчает познание.

Заслуга средневековой культуры и в том, Идеал _что _она _СОЗдала идею и образ идеала — аб-

солютной нормы. Реальным воплощением этой нормы в исламе был пророк Мухаммед и в христианстве — Христос.

Нельзя согласиться с позицией Е.Г. Яковлева, когда он пишет, что религиозный идеал «направляет мысли и чувства человека в сферу мистических размышлений о потустороннем мире, который только и может быть идеальным и совершенным» . Конечно, Яковлев — атеист и как атеист, он не признает ни реального существования Христа, ни реального существенного пророка Мухаммеда. Однако сегодня наукой доказано, что эти личности существовали в земной жизни, и религиозными, и общечеловеческими идеалами они стали благодаря своему идеальному поведению в этом мире, а не в «потустороннем, как пишет Яковлев. Христос в земной жизни продемонстрировал абсолютную любовь к людям, во избавление которых принял мученическую смерть на кресте; а Мухаммед именно в земной жизни показал свою абсолютную верность, прожив 25 лет с женой, которая была на 15 лет старше его, и ни разу, ни разу ей не изменив.

Пытаясь оправдать снижение этического и эстетического жизненного уровня, массовая культура своей снисходительностью ко всякого рода греху фактически пытается доказать, что средневековый идеал — это догма, и что в действительности абсолютного идеала не существует. Но несмотря на все старания СМИ, пропагандирующих в первую очередь греховное падение под видом обыденной нормы, людей в массе своей притягивает идеал. Америка «стояла на голове», осуждая измену Б. Клинтона, а перед М. Горбачевым мир преклонялся за его идеальную верность. И идеал — это не догма, это предел совершенства.

Наряду с символом и идеалом в средневеко-Канон _вои кудьтуре большое значение имел канон.

«Канон» — греческое слово, означающее норму или правило. В средневековой период это означало свод установок, имеющих догматический, обязательный характер. Это регулятор духовной жизни средневекового общества.

¹ Яковлев Е.Г. Указ. соч. С. 338.

Важную роль играл в архитектуре религиозных сооружений. В архитектурном ансамбле буддистского толка канон определял место и характер всех изображений, рельефов и скульптур.

Христианский архитектурный канон диктовал большие плоскости нефов и обязательное присутствие фресок, росписей и витражей.

В мусульманской средневековой архитектуре также существовал канон. Так, в ансамбль мечети обязательно входил минарет, водоем для ритуальных амовений, место для представителей светской и духовной власти, а также специальный зал для женщин.

Обратимся к картине итальянского художника XVI в. В. Кар-паччо. Долгое время считалось, что на ней изображен святой Иероним. Но исследователь старинной музыки и клавесинист А. Майкапар доказал, что это Августин. Сделал он это следующим образом. Он расшифровал и воспроизвел на клависине нотные записи, начертанные на верхнем и нижнем листах, встроенных в раму картины. С верхнего листа сошла духовная музыка — многоголосый канон, с нижнего — светская мелодия. Это было решающим доказательством, потому что именно Августину подходило это живое сопряжение двух музык, заключенных в одну раму: музыка сфер, ставшая музыкой души, и музыка суетного мира, слушаемая, но не слышимая, потому что слушать и слышать только себя, открывшего в себе Бога, — высшее дело умиротворенной души. Урок божественного слова, канонизированный на века. Видеомузыка картины стала музыкой звучащего света, звучащим смыслом, схваченным в собственном жизненном опыте, призванном этот смысл высветлить.

1 лава j £

Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 221; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!