ФЕНОМЕНЫ КАК ПЕРВИЧНЫЕ ДАННЫЕ
"Чистое" знание, оторванное от бытия и воли, есть абстракция, которая не находит себе места ни в каком возможном опыте. Подобием такого "чистого" знания может быть хорошо организованная картотека, запертая в каком-нибудь чулане и забытая своим владельцем. Каждый конкретный опыт является смесью функции, бытия и воли; и если по какой-то причине нам нужно изучить одно из трех отдельно, лучше всего поместить себя в такую перспективу, которая будет сводить к минимуму относительную значимость двух остальных. Если, например, мы заняты проблемой знания, мы вынуждены идти на компромисс, состоящий в выделении функционального элемента нашего опыта и таком рассмотрении его, как если бы он мог существовать сам по себе. Для обозначения опыта, рассматриваемого в перспективе, минимизирующей различения бытия и воли, мы будем употреблять термин феномен.[74]
Факт тогда нужно рассматривать как сведение феномена к знанию. Факт есть, грубо говоря, все, что мы можем знать, а феномен есть все, что присутствует в данном состоянии сознания. Чтобы "знать" то, что присутствует – факт – необходимо исключить из феномена все нефункциональные элементы. Из этого следует, что содержание знания должно быть меньшим, чем содержание феноменов.[75]
Сведение феноменов к фактам – пример метода последовательного приближения, единственного совместимого с удержанием значений. Феномены – сырой материал знаний. Они включают как внешний, так и внутренний опыт, воспоминания, ментальные ассоциации, осведомленность о чувствованиях и органических ощущениях. Ненаблюдаемое, то, о чем мы можем лишь умозаключать от чувственных восприятий, не менее феноменально, чем то, что мы видим, слышим, чем другие впечатления, соотносящие нас с материальными объектами вне наших тел.
|
|
|
Мы определили опыт как тотальность данного, независимую от какого бы то ни было частного центра или состояния сознания. Феномены – это опыт, соотнесенный со специфическим модусом сознания, с сознанием нормального человеческого существа. Феноменальный мир – это мир, как он представляется обычному человеку в его нормальных состояниях сознания, до всякого различения факта и ценности. Под "нормальным" подразумевается, что мы исключаем галлюцинации и фантастические выдумки, которые не поддаются верификации в наблюдении или эксперименте. "Нормальное состояние" может воспроизводиться и изучаться, а при необходимости может быть измерено и выражено в количественных терминах.
МЕСТО ЦЕННОСТЕЙ В ЕСТЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФИИ
Обращаясь к изучению факта, мы полагаем, что незаконно искать ответов на вопросы "каким образом", "для чего" и "как". Такая процедура оказывается удобной и эффективной; но мы должны остерегаться ошибочного предположения, что истинное заключение свидетельствует о справедливой предпосылке. Искусственные и условные различения могут быть полезными в качестве инструментов, но их употребление оправдано лишь постольку, поскольку мы сохраняем ясное представление о ситуации, в которую они сами входят как предметы нашего исследования. Задача естественных наук – иметь дело с фактом, и им дано право оставлять в стороне вопросы ценностей; но это не снимает значимости таких вопросов.
|
|
|
Мы должны, однако, быть осторожными, когда мы беремся очерчивать поле исследования. Из-за неумения обращать внимание на возможные недостатки языка мы можем проглядеть важные различения и таким образом сделать несостоятельными наши открытия. Описать факты легко, поскольку они поддаются классификации в терминах наблюдаемых регулярностей; но сама общность некоторых из наших заключений обманчива, и мы должны понимать, почему это так. Методы, которые мы обычно используем, чтобы иметь дело с фактами, сложны, но в целом они успешны. Они все имеют одну общую черту, а именно, они начинают с исключения различий, которые могли бы быть замечены посредством сознания. Такое исключение необходимо, ибо без него мы оказались бы вовлеченными в противоречия, поскольку в нашем опыте могут одновременно присутствовать два разных состояния сознания, каждое из которых осведомлено об очевидно различных наборах фактов. Возникающие в результате противоречия могут приняты за невнимательность – когда мы не замечаем, что делаем не то, что намеревались. Когда такая ситуация возникает в ходе научного эксперимента, мы считаем это неудачей и начинаем заново. Научное наблюдение и эксперимент, посредством которых мы стремимся расширить наше знание факта, проводятся в предположении, что сделано все для того, чтобы минимизировать любые эффекты, которые могут возникнуть из-за изменений в состоянии сознания наблюдателя. Даже попытка учесть сознание как фактор суждения рассматривается большинством ученых с подозрением.
|
|
|
Отношение недавно кончившего университет ученого к эксперименту, включающему субъективные суждения, любопытно и нелогично, хотя и понятно. За время обучения его научили верить, что вещи, которые он измеряет во время своей "практической работы" – это факты, непоколебимые и истинные. Его вера в них превосходит религиозную веру. Превыше всего он верит в догму Кельвина, что мы должны измерять для того, чтобы понимать. Он редко продвигается до постижения принципа неопределенности в физическом измерении, и может пройти много лет, прежде чем он обнаружит, что все измерения требуют суждения, устанавливающего компромисс между точностью и целесообразностью. В результате он отвергает все эксперименты, которые включают прямое субъективное суждение, как "неопределенные и неточные". Такое догматическое отношение свойственно не только молодым ученым.
|
|
|
Даже когда субъективные суждения неизбежны, влияние состояния сознания редуцируется, насколько это возможно, посредством увеличения количества наблюдателей и применения методов статистики.
Когда мы переходим от общей оценки научных данных – т.е. фактов – к актуальному проведению эксперимента, мы видим, что даже в наблюдении феноменов невозможно обойтись без ценностных суждений. Ученый хочет установить факты и часто утверждает, что он это делает без суждений ценности. Это, однако, самообман, потому что успех в научном исследовании зависит от выбора области экспериментирования, способной дать интересные и "ценные" результаты. Даже когда эксперимент уже выбран, и точность наблюдения становится основной целью работающего, отделение факта от ценности по-прежнему невозможно – даже в той самой процедуре, которая стремится его произвести. Замечая и исключая противоречивые наблюдения, возникающие из-за невнимательности или ошибочной экспериментальной процедуры, ученый делает суждение ценности, а не факта. Даже в этом негативном смысле ценность испытывается как интерес, любопытство, желание и т.п. Эти импульсы дают себя почувствовать посредством своего влияния на наше внимание. Мы внимательны к тому, что нас интересует, а когда мы внимательны, наше состояние сознания меняется. В более широком смысле ценность обнаруживается, когда мы можем стоять в стороне от данных непосредственного чувственного опыта и рассматривать все происходящее на фоне прошлых и будущих событий. В самом высшем смысле ценность испытывается sub specie aeterninatis. Для этого уровня сознания нет разделения знания, суждения и решения, и поэтому он соответствует достижению объективного разума. Наше обычное сознание может разделять факт и ценность лишь в меру своих ограниченных способностей; оно видит лишь феноменальный мир, и даже его – неполно.
Целостность относительна. В нашем ограниченном опыте мы никогда не находим целых, которые совершенно интегрированы. Целые есть также структуры, и мы никогда не находим их полными. Из-за несовершенства и неполноты всегда есть элемент обескураживающей беспорядочности в наших попытках осмыслить мир вокруг нас; эта обескураженность сменяется изумлением и восхищением, когда мы различаем за непосредственной путаницей очертания универсального паттерна. Обескураженность и восхищение – одинаково действенные элементы нашего опыта; это полюса магнита, который служит для направления нас к пониманию. Из нашего опыта хаоса и космоса мы должны выковать инструменты, посредством которых мы можем подняться до перспективы объективного разума. В таких методах нет ничего обязательного; для некоторых целей и при определенных условиях один метод может оказаться более пригодным, чем другой. Можно обнаружить, что методы, пригодные для работы с фактами, в целом неприменимы к изучению проблем ценности. Выбор методов иногда может быть субъективным и даже вполне произвольным, так что метод, хорошо работающий для одного, может не подойти другому. Таким образом, хотя мы и можем предложить методы и процедуры, которые окажутся полезными для нашего будущего исследования, их не следует принимать за всеобъемлющие, пригодные для всех целей.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 219; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!