ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ. ОБЩЕСТВО С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СИСТЕМНОГО ПОДХОДА

ОБЩИЙ (ФИЛОСОФСКИЙ) ПОДХОД К ПОНЯТИЮ «СОЦИАЛЬНАЯ СИСТЕМА»

Исходное определение

Огюст Конт еще в XIX в. сформулировал основную парадигму социологии: социальное должно объясняться из социального на основе позитивного знания[35]. В этой мысли содержится в зародышевом виде то, что в 20-е годы приняло новую форму и начало пониматься как системный подход. Теория систем как методология постижения общества, сформировавшаяся в основном к 60-м годам, приобрела к настоящему времени, благодаря работам Р. Мертона, Т. Парсонса, К. Леви-Стросса, Н. Лумана и ряда других их последователей, качество общепризнанного устоявшегося подхода. Особенность этого подхода – изучение общества как системы, как взаимосвязанной целостности.

Абстрактную характеристику, общую дефиницию системы дает «Философский Словарь»: «СИСТЕМА (от греч. σύστημα – целое, составленное из частей; соединение), совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство»[36]. Примем это определение как исходную точку. Конкретизацией его, следующим шагом, будет опора на определение понятия собственно социальной системы: «СИСТЕМА СОЦИАЛЬНАЯ, сложноорганизованное, упорядоченное целое, включающее отдельных индивидов и социальные общности, объединённые разнообразными связями и взаимоотношениями, специфически социальными по своей природе. Социальной системой являются группы людей, достаточно долгое время находящихся в непосредственном контакте; организации с четко оформленной социальной структурой; этнические или национальные общности; государства или группы взаимосвязанных государств и т. п.; некоторые структурные подсистемы общества: например, экономическая, политическая или правовые системы общества, наука и т. д. В качестве социальной системы может выступать отдельная личность, если она рассматривается с точки зрения тех её характеристик, которые формируются и выявляются в процессах социального взаимодействия. Каждая социальная система в той или иной мере детерминирует действия входящих в неё индивидов и групп и в определенных ситуациях выступает по отношению к окружению как единое целое»[37]. Данное определение, описывая социальную систему, демонстрирует набор свойственных ей характеристик:

Комплексность. Система представляет собой сложное образование, имеющее разнообразные элементы;

Целостность. Взаимодополняющая «работа» элементов обеспечивает слаженность и единство всего комплекса;

Взаимосвязи и взаимоотношения элементов. Целостность и взаимодополняемость, или «поддержка» элементами друг друга и общего единства, осуществляется через механизм взаимодействия, взаимосвязей, действующий как условие целостности;

Структурность. Определенный строй элементов, порядок их взаимодействия;

Зависимость элементов от целого. Действия элементов, а иногда и их морфология определяются системой.

Противостояние, отличие от среды. Система может быть рассмотрена как противостояние внешнему, т.е. система оказывается возможна как целостность, противостоящая среде.

Субстанция («душа») и субстрат системы

В определении, данном в «Философском энциклопедическом словаре», в самом общем виде описаны все основные проявления социальной системы, тем не менее, оно оставляет ощущение недосказанности. Ощущение, как будто нечто упущено, чего-то не хватает в этом определении – какой-то «изюминки». В этом определении присутствует ответ на вопрос: «Какова социальная система?», или как она выглядит, но оставлен без ответа другой вопрос: «в чем же ее суть?», «в чем причина ее единства?». Или в метафорической форме: «Что есть ДУША социальной системы?». Вопрос о душе – не новый вопрос, он достаточно часто встает при изучении социальных систем. Достаточно вспомнить работы Шпенглера и Тойнби. При изучении культур, этносов, наций и т.п. социальных комплексов исследователи зачастую дают феноменальное описание объекта познания: как выглядит, чем отличается и т.п. Но непонятным остается нечто ноуменальное, лежащее за границей описания явления.

На наш взгляд ярким примером решения познавательной задачи при определении ноумена является работа Л.Н. Гумилева, успешно «вскрывшего» ноумен этноса, превратившего этнос-в-себе в этнос-для-нас, разработав теорию пассионарности[38]. Л.Н. Гумилев впервые и весьма успешно применил системный подход для изучения общества (в частности «этноса»). Аналогичную методологическую попытку делает А.С. Ахиезер[39].

Арнольд Тойнби, стремясь понять мировую цивилизацию как целостность, как ее связь с космосом и Богом, внешним миром (т.е. как систему во взаимосвязи со средой), показывает, что физический субстрат цивилизации (социальной системы), находящийся в постоянном движении характеризуется в параметрах пространства-времени. Субстанция, или дух открывают судьбу цивилизации (или смысл ее движения)[40].

Предваряя неприятие самого термина «дух», «душа» сторонниками материалистического подхода, примем предварительное понимание «духа» как ноумена, который неуловим, не верифицируем, но при этом является непознанной сутью целостности системы. Без сомнения, если такое нечто не существует, то не потребуется и объяснения. Однако с таким нечто сталкивались ученые-естествоиспытатели, изучавшие живые системы (при этом не имело значения, рассматривали ли они жизнедеятельность популяции или отдельных особей). Это нечто относилось к тому, что исследователи были вынуждены признать – живым системам свойственна целеустремленность, стремление к некой заданной цели. Целеустремленность оказывается необъяснимой с точки зрения материалистического (и более широко - сциентического) детерминизма. С другой стороны, с точки зрения идеалистического детерминизма, целеустремленность принимается, но не как факт познания, а как результат откровения Промысла Божия. А в этом случае происходит завуалированное признание непознаваемости факта целеустремленности. Таким образом, целеустремленность оказывается необъяснима вообще с точки зрения любой формы монистического детерминизма.

Первые подходы к теории систем начинают возникать в биологической науке[41]. Первые попытки определения «организации», «системы» делаются при изучении отдельных особей, отдельных организмов. При этом все подходы наталкивались на очевидное – целесообразное устройство элементов и их связь. Отсюда и вытекает идея «целесообразности», а значит и «цели». В этом ключе живой организм (как система) понимается как целое с присущим ему стремлением к определенной, свойственной ему «цели». И устроен этот организм в «соответствии» с этой целью. Однако возникает резонный вопрос: цель предполагает то, что она кем-то поставлена, кем-то, кто обладает разумом и волей. Вполне естественно, что обыденное сознание задается вопросом: кто же поставил перед организмом такую цель? Но этот вполне «естественный» вопрос лишал науку позитивности и уводил исследования в область теологии, религии. Неслучайно до настоящего времени апологетика теизма строится на идее целесообразности. Поэтому позитивная наука рубежа XIX-XX веков стремилась как бы дистанцироваться от идеи целесообразности. Вместе с тем, следствием бурного развития всех отраслей науки в начале XX века будет общее признание методов системного подхода в различных отраслях знания и, что весьма важно, принятие мысли, что «целесообразность» может возникать вполне естественно, без творящей, организующей роли некоего субъекта, стоящего вне системы, или организма. Так, целесообразность в биологическом мире вполне объективна и вытекает из природного действия естественного отбора.

В таком случае собственно термин «целесообразность» оказывается не более чем метафорой, или неопределенным понятием, вводящим в заблуждение. А значит, оно само требует определения, замена же одного неопределенного понятия другим не дает научного приращения знания. В обыденном сознании неопределенные понятия зачастую выполняют функцию обозначения принятого, признаваемого, но непознанного явления, явления на уровне первичного факта. Наиболее ярким примером здесь может служить понятие «НЛО» – «неопознанный летающий объект». Общественное мнение признает наличие факта таких летающих объектов, но наука их не объясняет. В науке зачастую есть свои собственные «НЛО», или неопределенные понятия (понятия, описывающие признанные факты, которые научно не интерпретированы). Наиболее типичными, к примеру, в общественных науках являются такие, как «ментальность», «национальный характер».

Итак, есть смысл признать, что система имеет характер целесообразности, но использование этого термина допустимо только метафорически. Общая метафора, применимая в данном случае, – «душа» системы. Открытым остается вопрос о природе этой «души».

Впервые феномену «целеустремленности» систем дает научное объяснение Богданов в своей фундаментальной работе «Тектология». Основу научной интерпретации он видит в common sense биологов, которые «уже давно характеризовали организм как "целое, которое больше суммы своих частей". Хотя, употребляя эту формулу, они сами вряд ли смотрели на нее как на точное определение, особенно ввиду ее внешней парадоксальности; но в ней есть черты, заслуживающие особого внимания. Она не включает фетиша — ставящего цели субъекта, и не сводится к тавтологии — к повторению того же другими словами. А ее кажущееся или действительное противоречие с формальной логикой само по себе еще ничего не решает: ограниченность значений формальной логики вполне установлена научно-философской мыслью»[42].

Согласно мысли Богданова, возможны «организованные», «дезорганизованные» и «нейтральные» комплексы[43]. Системой, в современном понимании, может быть назван только один из них - «организованный комплекс». Организованные комплексы – «организованное целое … практически больше простой суммы своих частей, но не потому, что в нем создавались «из ничего» новые активности[44], а потому, что его наличные активности соединяются более успешно, чем противостоящие им сопротивления[45]»[46]. В дальнейшем естественный отбор между системами и давление среды способствуют фильтрации именно «организованных комплексов». Появление «организованных комплексов» случайно. Такой «комплекс» складывается тогда, когда взаимодействие «активностей» становится типично повторяющимся. Существование «комплекса, в свою очередь, закрепляет типично повторяющиеся «активности», или типичный способ действий.

Богданов справедливо отмечает, что в любой, даже самой устойчивой системе обязательно присутствуют дезорганизационные действия (т.е. «сопротивления», целостный эффект которых меньше их суммы), иначе и быть не может, т.к. система, как отмечалось, формируется случайным образом. Но такие дезорганизационные действия, если они «не подрывают» целостный организационный комплекс, существуют в нем как его элемент.

Примечательно, что в общественной мысли всегда присутствовало стремление создать утопию – рафинированную социальную систему, в которой имеются только «организационные активности». Или другими словами, общество без пороков. На наш взгляд, «утопия» в социальных науках подобна вечному двигателю в науках о природе. Как взаимодействие механических элементов не может происходить без трения, так и в социальной системе не могут не существовать дезорганизационные действия. Их роль для социума, как закономерных и естественных социальных явлений, впервые описал Э. Дюркгейм, введя понятие «аномия»[47].

Очень важно отметить, что для общественных наук, изучающих социальное с точки зрения теории систем, принятие идеи аномии, или учет роли дезорганизационных действий и явлений в системе, показывает отсутствие субъекта-организатора системы, отсутствие ее творца, а тем самым служит основанием позитивного подхода. Необходимо признать и то, что естественный отбор фильтрует «организационные комплексы». Но внутри самой системы закрепляются не отдельные конкурентоспособные (организационные – в этом смысле) «активности», но и «сопротивления», и действия, имеющие для системы нейтральный характер. Вся эта совокупность действий закрепляется как единый типичный способ действия. Таково в общих чертах представление Богданова относительно формирования системы (в данном случае использована и его терминология)[48].

Таким образом, отличительной особенностью системы является типичный, повторяющийся, алгоритмичный набор действий (которые по отношению к самой системе могут быть какие угодно – и организационные, и нейтральные, и дезорганизационные), или способ действий, в общей сумме дающий «организационный» эффект, или эффект, выраженный в формуле – активность целого выше суммы активностей составляющих ее частей.

Две идеи, описывающих специфику системы, - «целое больше части» и «алгоритм действий» - построены на естественнонаучном принципе и объясняют, как возникает система и как возможна ее устойчивость сама по себе. Соответственно, вопрос о «целеустремленности» системы не возникает, если мы рассматриваем систему саму по себе. Вопрос «целеустремленности» - это вопрос взаимоотношения системы и среды. Буквально этот вопрос формулируется так: почему система стремится к самосохранению под давлением среды. Отсюда «целеустремленность» – это стремление системы к «самосохранению». Данный феномен достаточно детально описывает Т.Парсонс, показывая, что, первая, адаптационная функция (способность приспособиться к среде), полагает вторую – способность достигать целей, продиктованных функцией адаптации и т.д. [49] Относительно неорганизационных действий можно утверждать, что они могут быть «полноправными» элементами системы до тех пор, пока не нарушают целостное равновесие системы или не нарушают общий алгоритм действий, т.е. то, что Т.Парсонс именует третьей функцией (интеграция)[50].

Вопрос о целостности (интегрированности) системы достаточно подробно рассматривает Р. Мертон. Целостность он показывает через ее противоположность, тем самым определяет ее границы. Целостности противостоит «аномия», или, по терминологии А.А. Богданова «сопротивление», действия, ведущие к дезорганизации. Р. Мертон показывает природу этих действий. По его мнению, целостность общества характеризуют два параметра: «интегрированность» и «стабильность». Первое соотносительно с «культурными целями», второе – с «институциализированными нормами».

Цели – это намерения и интересы, выступающие в качестве законных целей для всего общества или же для его отдельных слоев. «Варьируя по значимости и формируя к себе различное отношение, господствующие цели вызывают устремленность к их достижению и представляют собой "вещи, к которым стоит стремиться"»[51]

«Второй элемент … определяет, регулирует и контролирует приемлемые способы достижения этих целей. Каждая социальная группа всегда связывает свои культурные цели и способы их достижения с существующими моральными и поведенческими нормами. Последние не обязательно совпадают с нормами техничности или эффективности. Многие способы действий, с точки зрения отдельных индивидов, наиболее эффективные для достижения желаемого … не разрешены в. культуре общества … критерием приемлемости поведения является не его техническая эффективность, а основанные на ценностях человеческие установки (поддерживаемые большинством членов группы или теми, кто способен содействовать распространению этих установок при помощи силы или пропаганды). В любом случае выбор средств достижения культурных целей ограничивается институционализированными нормами»[52].

Соответственно, социум интегрирован, если допустимые им цели не противоречат его целостности. Социум стабилен, если существующие институциализированные нормы приняты индивидами, представляющими этот социум.

Аномия возникает, как следствие несогласованности целей и норм (средств). Р. Мертон предлагает схему типов индивидуального приспособления, которые могут приобретать характер аномии действия:

Таблица 2. Типология форм индивидуального приспособления[53]

Формы приспособления	Определяемые культурой цели	Институциализированные средства
Конформность	+	+
Инновация	+	-
Ритуализм	-	+
Ретритизм	-	-
Мятеж	+ -	+ -

Конформизм – принятие представителями социума и целей, и норм, что обеспечивает устойчивость общества и преемственность культуры. Данный тип согласования – норма[54]. В таком социальном действии присутствует движение к типичной цели типичным способом. В случае установления конформного действия как типичного и массового способа действия достигается высокий уровень стабильности и интегрированности общества. Вместе с тем, такое общество становится относительно не восприимчиво к инновациям и может существовать как относительно замкнутое и закрытое для внешних влияний. В целом конформизм приводит к консервации, сохранению в неизменном виде сложившегося алгоритма действия. Такое общество будет предельно устойчиво, если, во-первых, естественно развивающаяся дифференциация общества не приведет к рассогласованию целей и средств, или, если, во-вторых, внешнее влияние (экологическое, экономическое, политическое и т.п.) не выведет всю систему из равновесия. Это показывает, что согласованность целей и средств является еще не достаточным условием устойчивости социума, не случайно Н. Луман обращает внимание на феномен саморефлексии социума[55]. А.С. Ахиезер рассматривает саморефлексию социума как важнейший фактор и устойчивости, и позитивного развития системы: «Человеческая история отличается от биологических процесса тем, что она рефлексивна. Рост рефлексии означает усиление способности человека делать свою историю, самого себя предметом своей воспроизводственной деятельности, содержанием своей культуры, своего действия, предметом своей озабоченности, своей критики. Любое познание истории включает не только описание предметного содержания исторического события, объяснение его причин и условий, но и понимание того, в какой степени сами люди осознали содержание собственных действий и соответственно научились их изменять, корректировать»[56].

К консервации алгоритма действия, только в более жесткой форме без «цели», без смысла ведет «ритуализм», предполагающий превалирование норм над целями[57]. Такое действие становится «бессмысленно» однотипным. В повседневной жизнедеятельности индивида ритуальные действия составляют достаточно значительную долю всех действий (рукопожатие, курение, чаепитие – все те действия, которые утратили свою функциональную значимость и осуществляются по привычке). Ритуализм может проявляться не только в отдельных действиях индивид, но стать основным способом индивида в его приспособлении к социуму. Это происходит в том случае, если индивид не в состоянии принять культурные цели, тогда основным мотивом его поведения становятся институализированные нормы, и такой индивид действует по принципу: «меня "ваши" цели не касается, я действую по инструкции». Ритуализм приобретает характер социального действия, если в обществе «нет» культурных целей, но действие определяют «только» институализированные нормы. Реально такая социальная система не может существовать, не «предлагая» индивиду культурные цели (т.к. человека не возможно превратить в винтик механизма). Культурные цели такой системы оказываются жестко вписанными в институциональные нормы и при этом сведены к минимуму (так, например, раб или заключенный концлагеря могут иметь только одну «цель» – выжить сегодня, а для этого следовать «нормам» надсмотрщика).

Инновация имеет несколько иной характер социального действия в отличие от рассмотренных. Инновация – такое социальное действие, которое предполагает принятие культурных целей, но при этом относительно «свободно» от институциональных норм. «Эта форма приспособления вызывается значительным культурным акцентированием цели-успеха и заключается в использовании институционально запрещаемых, но часто бывающих эффективными средств достижения богатства и власти, или хотя бы их подобия. Такая реакция возникает, когда индивид ассимилировал акцентирование цели без равнозначного усвоения институциональных норм, регулирующих пути и средства ее достижения»[58]. В данном случае и в такой форме приспособления индивида, и в социальном действии заложена предпосылка дезорганизации, или аномии.

Возможность возникновения действия, направленного на достижение цели без «учета» институциональных норм, связана с рядом обстоятельств. Необходимо заметить, что отказ от типичного образа действий – достаточно трудный выбор, как для социума, так и для индивида. Для того чтобы такое действие оказалось возможным в массовом социальном плане, необходима масштабная деформация или дезавуирование институциональных норм. Такое оказывается возможным, если действие социальных институтов, осуществляющих контроль над исполнением институциональных норм, становится неэффективным, либо такие институты утрачивают достаточное влиянием по другим причинам, либо эти институты еще не сложились. Во всех этих случаях есть один общий момент – такое возможно в случае деформации всей социальной структуры. А это уже связано либо с влиянием внешней среды, либо с внутренними процессами системы. Поэтому есть основания утверждать, что инновационное действие – реакция на процесс деформации системы. В этом смысле инновационное действие – одновременно и процесс и результат модификации типичного образа действия (действия, сбалансированного целями и нормами).

Крайней формой модификационного действия может быть мятеж (или революция)[59].

И особой формой деградации социума и индивида является «ретретизм», исключающий принятие целей и «неподвластность» нормам (например, движение хиппи и т.п.). В данном случае отсутствует и стабильность, и интеграция, а как следствие социум лишен потенциала для изменения (модификации) и сохранения (консервации).

Флуктуация социальной энергии активизирует «маятниковое» балансирование системы между «ритуализмом» (консервацией) и «инновацией» (модификацией). Мерой движения такого маятника является «конформизм». Однако движение «маятника», стимулируемого высоким запасом социальной энергии, таково, что он «проскакивает» среднее состояние. Движение от одного состояния к другому «раскачивает» социальную систему и тем самым является аномным действием, ведущим к нарастанию социальной энтропии, формой которой является «ретретизм», или социальная апатия. Условием, противостоящим энтропии, является социальная рефлексия, функцией которой является трансформация энергии деструктуризации социума в энергию баланса, конформизма.

Необходимо отметить, что, несмотря на факторы, нарушающие сложившийся порядок вещей, система стремится к равновесию, или другими словами к воспроизводству прежнего алгоритма. Соответственно, система существует до тех пор, пока воспроизводит в различных модификациях сложившийся алгоритм поведения. Как только сложившийся способ действия оказывается нарушенным, на его месте начнет формироваться другой, и возникнет совсем иная система.

Однако формы ретретизма и инновации необходимы для любого социума. Как ни парадоксально, но именно аномные формы обеспечивают иммунитет – целостность и устойчивость системы (аналогично прививке от вируса). Реально конкретные формы аномии оказываются фактором устойчивости системы и даже могут выступать в качестве фундаментального элемента. В целом дезорганизационные активности, аномии, допустимы и нормальны, пока они не нарушают целостность системы, не нарушают целостный алгоритм.

Таблица 3. Соотнесение схемы Р.Мертона с формами индивидуального и социального действия

Индивидуальные действия	Индивидуальное приспособление по Р. Мертону	Социальное действие	Аномия (акцентуация социального действия)	ОБЩИЙ ХАРАКТЕР ДЕЙСТВИЯ
«Адекватное» действие	Конформность	Социальное действие, определяемое социальной рефлексией	Не возникает	*Консервация*
Ритуальное действие	Ритуализм	Традиционализм	Тоталитаризм	*Консервация*
Действие мотивированное интересом	Инновация	Социальный эксперимент	Социальная перемена[60] (перестройка или реформирование, обычно ведет к анархии)	*Модификация*
Протест	Мятеж	Социальный протес	Революция	*Модификация*
Апатия	Ретритизм	Социальная апатия	Коллапс	Дезорганизация

Целесообразнозность – к цельности – обеспечение адаптации – цельность допускает аномию – цельность в алгоритме комплексе всех действий

Итак, феномен «целеустремленности» систем открывается через принцип «целое больше суммы своих частей». Комплекс становится системой (организованным комплексом), если происходит такое сочетание действий элементов этого комплекса, что они дают коммулятивный эффект, при котором «целое больше суммы своих частей». Естественный отбор обеспечивает преимущество организованных комплексов (систем). Однако сами системы агрегируют не только действия, обеспечивающие организацию, («активности»), но и действия, не дающие организационный эффект, которые при определенных условиях, акцентуируясь, приводят к аномии («сопротивления»). Между тем система складывается, формируя свойственный только ей набор действий (активностей - сопротивлений или организационных действий – аномий), которые, повторяясь, закрепляются как устоявшийся алгоритм действий.

Исходя из этого, следует, что системам присущ свойственный только им способ или алгоритм действия, который может включать в себя и необходимые, и бесполезные, и даже вредные действия. Сложившись как постоянно повторяющийся, типичный образ действия, такой алгоритм, приобретает характер программы действия, ориентированной на самоподдержание, самосохранение системы. Типичный, повторяющийся способ действия, алгоритм, программа в метафорической форме могут приобрести название «души», целеустремленности (целеполагания и т.п.). То, что названо нами, как «типичный, повторяющийся способ действия» имеет свою интерпретацию в различных науках, религии или направлениях общественной мысли, прибегают к этому понятию в тех случаях, когда стремятся понять «загадку» целостности того или иного явления действительности. Представление о типичном, повторяющемся способе действия по-разному интерпретируется в различных областях культуры. Стремясь определить загадку целостности тех или иных явлений действительности, религия, говоря о человеке, обращается к его душе; Данилевский и Шпенглер, пытаясь определить единство культуры, говорят о душе культуры. В экономике и социальной философии Маркс говорит о способе производства, Фрейд, Юнг, Павлов, другие психологи и психофизиологи – о динамическом стереотипе поведения, Гумилев – о комплексном стереотипе этноса, Винер – о программах. Все эти номинации суть интерпретация одного и того же. В дальнейшем, в нашей работе, прибегая к метафорам таким, как «душа», «дух», определимся, что мы понимаем под этими терминами прежде всего «типичный, повторяющийся способ деятельности» (алгоритм, программу), случайно возникший и спонтанно ориентированный на самосохранение системы.

Вместе с тем системный алгоритм действия осуществляется в определенной среде, определенными элементами, при определенных условиях. В живой системе просматривается, в том числе и степень активности элементов (обеспечивающих в целом и движение всей системы). Все это вместе будем понимать как субстрат системы.

Особым моментом субстрата является энергия системы (проявляющаяся в активности). Учитывая, что систему организуют «активности» (по терминологии А.А. Богданова), или «действия» (по терминологии Т. Парсонса, Р. Мертона и др.) сконцентрируем наше внимание именно на этом феномене субстрата системы.

Активность социальной системы определяется ее энергией или возможностью превратить ресурсы системы в направленное действие. Такая энергия может быть дана системе изначально в момент ее возникновения, а может быть аккумулирована системой в процессе существования. Соответственно, активность систем – индикатор, показатель того, обладает система энергией или нет. Концепции Шпенглера, Тойнби, Гумилева[61] демонстрируют, что социальные системы в процессе развития расходуют энергетический потенциал и «окостеневают». Гумилев показывает кривую пассионарности – модель динамики активности этнической системы[62] (см. рис.).

Рисунок 1. Изменение пассионарного напряжения этнической системы (обобщение).

Кривая этнической пассионарности вполне соотносима с изменением активности любой социальной системы. «… Кривая проявления пассионарности равно не похожа на линию прогресса производительных сил – экспоненту, ни на синусоиду, где ритмично сменяются подъемы и спады, ни на симметричную циклоиду биологического развития. Предложенная нами кривая асимметрична, дискретна и анизотропна по ходу времени. Она хорошо известна кибернетикам как кривая, описывающая сгорание костра, взрыв порохового склада и увядание листа»[63]. Общий алгоритм «сгорания» энергии этноса в целом аналогичен алгоритму любой социальной системы. Этот алгоритм, исходя из приведенной схемы, имеет следующие этапы:

накопление энергии (как накоплении энергии этносом в фазе инкубации[64]);

расходование накопленной энергии («перегрев» и «акматическая» фаза, «надлом» этноса[65]);

сохранение и поддержание оставшейся энергии (фазы «инерции», «обскурации» и «реликта»[66]).

В зависимости от фазы развития системы бывают «энергичными» и «неэнергичными». При этом энергичным системам свойственно расходовать свою энергию не только на поддержание основного алгоритма, основной программы. Спонтанный выплеск энергии системы не всегда соотносим с целесообразным действием.

Тем не менее, в самом общем виде социальная материя, воспроизводящая себя в движении как единую целостность, «целесообразно» стремящаяся к самовоспроизводству, самосохранению, есть внешняя форма системы, или ее субстрат.

В субстрате и только в нем находит свое воплощение субстанция системы, ее «душа», определенная нами как «типичный, повторяющийся способ деятельности». Другими словами, для существования «души» необходимо материальное «тело». Таким «телом» и является субстрат. Поэтому «душа» воплощена в субстрате («теле»), без которого она не существует.

Однако, «душа» не только воплощена в субстрате и проявляется через него, она также имеет и свое собственное автономное бытие, которое есть, прежде всего, характер и форма структурирования системы, программы, способы управления и контроля, особенности движения, передачи и хранения информации. Именно на это указывает Луман: «…материал для построения системы берется из окружающей среды и может быть взят из нее ready-made. Автономия системы заключалась исключительно в ее структуре, программах, принципах управления. Мир полагается в качестве материального континуума, в котором система обозначает границы на уровне своей организации (но не в смысле материала и энергии) и тем самым создает эмерджентный порядок»[67].

«Материал из окружающей среды» и «программа и принципы управления» - два поля системы, материальное и информационное, которые находятся в плотном взаимодействии друг с другом и оказывают друг на друга взаимное влияние, при этом оба поля, взаимодействуя, стремятся сохранить свою основу. А понимаемая как единая целостность система противостоит среде – и в этом противостоянии она стремится сохранить уже всю свою целокупность.

СИСТЕМА И СРЕДА

По мысли Гегеля, бытие находит себя в своем ином[68]. Бытие системы находит себя в своем инобытии – среде. Н. Луман, применивший логику Гегеля к теории систем, отмечал: «если система возникла, то она способна к самоограничению и благодаря этому отграничивает себя от окружающей среды[69]». Опираясь на сказанное, исходным моментом любой системы, началом ее бытия, является самоопределение.

Однако, признавая «инициативу» системы в самоопредмечивании и самоопределении, имеет смысл найти исходные моменты формирования социальной системы, предпосылки, служащие возможностью для ее самореализации. При этом такие предпосылки не есть детерминанты. Предпосылки, имплицитно содержащиеся в среде – это набор возможностей, в которых потенциально хранится социальная система. Они не предопределяют линейный причинно-следственный выход. Предпосылки – это те условия, которые открывают возможность возникновения системы. Или «простая контингенция»[70] существующего (по терминологии Лумана), неотличимая от множества других возможностей, в которой еще не содержится указания на границы изменений. Но именно специфический набор этих предпосылок (контингенций) может повлиять на своеобразие социальной системы.

Исследования влияния природы, внешней среды в целом, на общество имеют давнюю традицию. На сегодняшний день множество концепций можно дифференцировать по принадлежности к двум противоположным подходам, на одном полюсе – концепции, признающие жесткий детерминизм природной среды, ее определяющее воздействие на формирование и развитие обществ (традиция Бокля, Хаусхофера), на другом – концепции, игнорирующие влияние природы.

В этом плане отлична, своеобразна и интересна идея Вызова-Ответа, суть которой заключается в стремлении учесть взаимовлияние человека и природы, социальной системы и среды. Основоположником ее является Арнольд Тойнби, по мысли которого между людьми и Богом как бы происходит постоянный диалог. Бог бросает Вызов тому или иному человеческому сообществу, которое, если не способно ответить на этот Вызов, погружается в застой или быстро погибает. Хотя Вызов и послан Богом, но обществу он предстаёт в эмпирическом, чувственном виде. Это могут быть какие-либо явления окружающей среды, или нашествие соседей, хозяйственный кризис и т.п. Вызов не должен быть ни сильным, ни слабым, а оптимальным. К примеру, такой Вызов, как жёсткие условия Заполярья, способен поглотить энергию эскимосов, которой едва хватает только на сопротивление вечному холоду. Наоборот, изобилие пищи в Африке, мягкие климатические условия не стимулируют человека к сверхусилиям[71]. По мнению Тойнби, система до Вызова пассивна, адекватность действия и сила активности обнаруживается только в Ответе.

Идею Вызова-Ответа в дальнейшем, разработав концепцию пассионарного импульса, развивает Гумилев. Критикуя Тойнби за непоследовательность, Гумилев стремится показать «непровоцируемую» активность социальных систем (этносов в данном случае). Активность, пассионарность этносов спонтанна, но это – результат действия окружающей среды. Именно при воздействии среды социальная система «заряжается» энергией. В общем смысле Тойнби и Гумилев понимают Вызов как источник энергии для человеческого сообщества. Вызов, или пассионарный импульс, – это одна из главных предпосылок возможности формирования социальной системы. Оба автора по-разному показывают процесс формирования общества под влиянием Вызова. В обществе неожиданно возрастает социальная активность, при этом до такой степени, что система лишается возможности сохранять свою целостность. В дальнейшем постепенно активность естественным образом снижается. «Кипящая лава» приобретает определенные внешние формы (например, Гумилев наглядно показывает процесс перехода от «консорции» к «конвиксии», процесс организации группы через регуляцию активности и создание условий воспроизводства[72]). Такой процесс, процесс «окостенения» Богданов именует дегрессией, в результате которого создаются жесткие конструкции для поддержания и сохранения энергии системы[73] (в примере Гумилева такими «жесткими» конструкциями системы оказываются стереотипы поведения и нормы, а также институт матримониальных отношений, поддерживающий эти нормы и стереотипы[74]). В качестве материала для строительства системы используются как ресурсы внешней среды, так и реликты прежней системы, которые также принимаются как факторы внешней среды. Именно тогда, когда складываются первые четко определяемые элементы дегрессивных конструкций, возникает возможность системы для самоопределения. Особенности дегрессивных конструкций зависят от двух характеристик– от изначального материала и силы энергии. Или каково качество и специфика материала (его характер и податливость) и какова сила активности и специфичный характер проявления социальной энергии, реализуемой своими носителями. До момента возникновения первых дегрессивных конструкций, способных заключить в себя спонтанную общественную энергию, социальной системы не существует. Крушение старого мира есть функционирование, хотя и агонизирующее, старой системы. Но когда в лоне старого проступают устойчивые (именно) конструкции, поддерживающие уже возникший алгоритм, способ действия, можно говорить о начале становления новой системы.

Рассмотрим пример из теории Гумилева. Консорция (первоначально возникший социум, объединенный только общими целями) формирует определенные стереотипы действий у своих индивидов. При этом эти стереотипы оказываются недолговечными и зачастую сменяются другими. Поэтому такой феномен как консорция весьма пластичен и недолговечен. Но как только формируются нормы, ограничивающие отступление от стереотипа, стереотип начинает воспроизводиться. В этом случае консорция превращается в конвиксию (социум, объединенный не только целями, но и нормами поведения). Стереотипы консорции – действие спонтанной энергии. Нормы, налагаемые на стереотипы, служат «костяком», основанием устойчивости стереотипов. Нормы «оформляют» спонтанную энергию, лишают ее изменчивости[75]. Перерождение консорции в конвиксию – это процесс дегрессии, или «овеществления» энергии[76]. Поэтому началом социальной системы является оформление спонтанной энергии, импульса, превращение спонтанной энергии в устойчивую форму. Соотнося концепцию Л.Н. Гумилева с теорией Р. Мертона, отметим, что консорция – это «инновационный» социум, интегрированный только общими целями и высокой активностью, проявляющейся в стремлении к этим целям. В процессе социального действия такого социума формируются способы достижения целей, приобретающие повторяющийся характер. Такие способы действия закрепляются в «правило» действия, а тем самым становятся «институциональными» нормами. Так возникает конвиксия, или высокоэнергичный «конформный» социум.

Характеризуя Вызов в целом, подчеркнем, что он не есть линейная детерминанта, приводящая к однозначным последствиям. Вызов – это не более чем предпосылка (контингенция), дающая шанс, возможность для возникновения социальной системы. В таком случае Вызов совсем не обязательно должен обладать тем «роковым» характером как у Тойнби – дать Ответ или погибнуть. Вызов скорее подобен вызову на дуэль или состязание, а поэтому может быть принят, а может и нет. Отказ от ответа на вызов может привести к потерям, а может пройти безнаказанно. Однако, если Вызов явно выступает в форме роста социальной активности и разрушает сложившиеся формы и структуры, то Ответом (как конечным результатом) на него может быть либо трансформация социальной системы с созданием таких конструкций (институциализированных норм), которые адаптивны к целой системе и новой активности, либо полное разрушение системы.

Процесс становления социальной системы первоначально привязан к среде. Именно среда дает ресурсы для существования и посылает Вызов, который в конечном итоге может выразиться в спонтанном всплеске социальной активности. В качестве среды может выступать и окружающая природа (как у Гумилева), и элементы старой цивилизации, старого общества (как у Тойнби). Вместе с тем, вопрос о взаимодействии системы и среды всегда дополнялся другим: в какой мере социальная система оказывается независима от среды, или, как, находясь в окружающей среде, система осуществляет себя автономно? Ответ на этот вопрос содержится в трех положениях, имеющихся в работах Никласа Лумана:

· Система независима от среды и противостоит ей в плане создания информационного поля: программ действия, принципов управления и построения элементов: автономия системы заключается исключительно в ее структуре, программах, принципах управления[77].

· Система может принимать или не принимать влияние среды. В первом случае система потребляет такое влияние, среда воспринимается как ресурсы существования системы. Во втором случае влияние среды нарушает привычное функционирование системы, оказывает на нее сбивающее действие, такое влияние нарушает работу программы. «Окружающая среда … не соуправляет операциями системы …, но она может нарушить операции системы, мешать им»[78].

· Сбивающий фактор среды превращается в ресурс в том случае, если социальная система оказывается в состоянии «оценить» роль влияния этого фактора на успешное функционирование программы или, другими словами, когда сбивающее воздействие приобретает информационное выражение. Словами Лумана, «если (и только если) влияния окружающей среды проявляются в системе в качестве информации и могут быть переработаны системой как таковые»[79].

В таком случае среда может быть либо «понятной», либо «сбивающей». Собственно тойнбиановский Вызов – это сбивающее влияние среды, а Ответ – «понимание», «саморефлексия», оценка и противодействие, направленное на восстановление баланса со средой. Реакции системы на Вызов может не быть до тех пор, пока не будут оценены результаты действия сбивающего фактора.

Ответ социума (в тойнбиановском смысле) в целом проявляется в адаптации системы к сбивающему воздействию. Действие сбивающего фактора нарушает материальные элементы структуры системы, что оказывает воздействие на возможность осуществления сложившихся связей и взаимодействий, а в целом нарушает работу комплексной программы системы. Или, другими словами, «сбивающее» влияние среды проявляется в том, что это влияние нарушает «материальную» оболочку системы и тем самым мешает функционированию «информационного» поля, мешает осуществлению программы – типичному, повторяющемуся способу действия. В таком случае Ответ – есть ни что иное, как приведение в соответствие информационному полю материальной оболочки, или изменение (приспособление) субстрата таким образом, чтобы он соответствовал требованиям программы (субстанции).

При ближайшем рассмотрении, система приобретает вид кибернетической схемы, которую мы строим по аналогу с кибернетической схемой Т. Парсонса.

Схема 1. КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ СХЕМА Т.ПАРСОНСА

I	II	III	IV	V
	ПОДСИСТЕМЫ ДЕЙСТВИЯ
ФУНКЦИИ В ОБЩИХ СИСТЕМАХ ДЕЙСТВИЯ	ЯДРО	ВНУТРЕННИЕ СРЕДЫ	ВНЕШНИЕ СРЕДЫ ДЕЙСТВИЯ	КИБЕРНЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
			«Высшая реальность»	Высокий уровень информации (контроль)
Поддержание образца		Система культуры
Интеграция	Социальная система
Достижение цели		Система личности		Иерархия обуславливающих факторов	Иерархия контролирующих факторов
Адаптация		Поведенческий организм
			Физико-органическая среда	Высокий уровень энергии (условия)

«На схеме … представлены основные отношения между социальной системой и общей системой ее внешних сред в терминах используемой … функциональной схемы.

В столбце I перечислены функциональные категории, интерпретируемые здесь на уровне общего действия. В столбце II социальная система вычленяется из других в соответствии с ее интегративными функциями внутри системы действия. В столбце III … перечисляются три другие первичные, подсистемы действия, являющиеся непосредственными (в рамках действия) средами социальной системы. В столбце IV представлены две среды, внутри которых функционируют системы действия, а именно: физико-органическая среда, отношения в которой опосредованы в первую очередь поведенческим организмом; и среда, которую мы называем «высшая реальность», отношения с которой опосредованы конститутативными символическими системами (то есть религиозными компонентами) культурной системы. Наконец, в столбце V показаны два направления, в которых различные факторы осуществляют свое влияние на эти системы. Стрелка, идущая вверх, фиксирует иерархию условий, которые на каждом следующем кумулятивном уровне являются, перефразируя распространенное выражение, "все менее необходимыми, но все более достаточными". Стрелка, идущая вниз, обозначает иерархию контролирующих факторов в кибернетическом смысле. Если мы движемся вниз, контроль над все более необходимыми условиями делает возможной реализацию образцов, планов или программ. Системы, расположенные в иерархии выше, имеют более высокий уровень информации, а расположенные ниже — более высокий уровень энергии»[80].

Схема 2. КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИИ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
(в сравнении со схемой Т. Парсонса)

Социальная система
Высокий уровень информации (контроль)
	Иерархия уровней построения системы		Схема построения системы
		1 уровень	Управление
		2 уровень	Функции (поддерживают status quo, или типичный, повторяю-щийся способ действия)
		3 уровень	Структура
Иерархия обуславливающих факторов	Иерархия контролирующих факторов	4 уровень	устоявшийся комплекс связей	построение элементов
		5 уровень	Элементы: Индивиды, социальные группы, социальные институты, социальные учреждения и т.п.
Высокий уровень энергии (условия)

«Сбивающее» влияние среды начинается на «низшем» уровне субстрата, под его действием первоначально «теряются» элементы, что нарушает их построение и связи. Затем, в результате этого, возникает деформация структуры и функций, вследствие чего утрачивается возможность управления системой.

Одним из вариантов Ответа на сбивающее влияние среды является случайная фильтрация только «организационных активностей», «неорганизационные активности» погибают в таком непроизвольном естественном отборе. Так в принципе может возникнуть идеальная (оптимальная) система. Рассуждая формально-логически, или опираясь на принцип причинно-следственной детерминации, с необходимостью приходишь к выводу, что возникновение такой системы не только возможно, но единственно возможно: среда первоначально в естественном отборе сохраняет только такие комплексы, которые приобретают характер системы, а далее, оказывая на них воздействие, рафинирует в них только организационные активности, в итоге можно ожидать, что появятся только идеальные социальные системы. В результате адаптация к среде идет за счет снижения дифференцированности системы. Ярким биологическим примером такой адаптации к среде является солитер (живой организм упростивший свою дифференцированность до предела, сохранив только такие функции, которые поддерживают существование). В принципе, снижение дифференцированности свойственно и социальным системам. По всей видимости, состояние многих первобытных племен, описываемое Л.Н. Гумилевым как «гомеостазис»[81], результат такого «регресса». Необходимо подчеркнуть, что гомеостатичные системы идеально, оптимально приспособлены к среде.

Становление «идеальной» системы возможно, если предположить, что система пассивна и страдательно фильтрует организационные активности. Однако социальная система способна реагировать активно и целенаправленно, что в поведении социальных систем проявляется в саморефлексии (то, что Н.Луман называет «аутопейсис») и управлении. Управление человеческой организацией выполняет четыре функции: организацию взаимодействия, мотивацию (стимуляцию) индивидов, планирование и контроль деятельности[82]; или, другими словами, управление проявляется в определении целей (принятии решения), постановке задач (или выработке способов действия и доведения до каждого человека его функций), контроле выполнения и устранении факторов (внутреннего и внешнего характера), мешающих реализации цели.

С точки зрения нашего подхода управление: во-первых, обеспечивает выполнение, сложившегося способа действия или устанавливает таковой (постановка целей, выработка способов их достижения и контроль) и, во-вторых, устраняет негативные факторы. Последнее очень важно, так как самой общей функцией управления является сохранение, поддержание типичного способа деятельности. При этом факторы, мешающие управлению, могут быть внешними (давление среды), а могут быть и внутренними, например, спонтанная активность элементов системы. Действие управления проявляется в реагировании на сбивающие факторы, что предполагает создание защиты от внешнего давления и устранения последствий разрушения этого давления; усмирения активностей, направление спонтанной энергии «на мирные цели». Все это в комплексе – тоинбиановский Ответ, или лумановский аутопейсис, или саморефлексия Ахиезера – определенная система мер, программа действий, построенная на оценке сбивающего фактора (т.е. принятие его давления как информации). Все это ведет к тому, что функция управления с необходимостью приобретает институциональную форму, опредмеченную в конкретной социальной структуре, как особая подсистема. Особым случаем сбивающего фактора может выступать спонтанный всплеск активности в самой системе. Поэтому в дальнейшем под общим понятием «сбивающий фактор» мы будем понимать все, что мешает осуществлению программы системы.

Управление обеспечивается способностью системы к целеполаганию. Здесь возникает один парадокс. По причинно-следственной логике, система, неспособная к осуществлению функции управления, должна под давлением сбивающих факторов фильтровать только организационные активности и естественным образом, закономерно, превратиться в «идеальную систему». Но социальные системы реагируют не естественным образом, т.е. не случайно, а устанавливая цели, и, тем самым, мешают превращению системы в идеальную. Особенность систем, обладающих функцией управления в том, что собственно управление, строящееся на принятии решений, предполагает выбор, который может быть и неадекватным. В результате чего социальная система может прийти к коллапсу.

Парадокс в том, что системы не способные к управлению, реагируют пассивно и превращаются в идеальные системы. Системы, реагирующие активно, целеопределенно, в случае не адекватного выбора решения, способны нарушать свое внутреннее равновесие, осуществление своей основной программы. Или в лучшем случае получать неожиданный результат, вместо планируемого, который сам начинает выступать как сбивающий фактор.

В результате отметим, на существование системы влияет не собственно среда, а то, что мы понимаем под сбивающими факторами, в качестве таковых выступают:

1. «непонятое» давление среды, или такое воздействие среды, которое не имеет для системы информационного выражения, в результате чего нарушается материальная оболочка системы, что мешает осуществлению основного алгоритма, основной программы;

2. спонтанный рост в самой системе числа дезорганизационных активностей (Ленин, рассматривая революционный процесс, называл это «ростом социальной активности масс»[83]; Гумилев, изучая этногенез, называл это «пассионарным толчком» и «пассионарным перегревом»[84]);

3. целеполагающие дезорганизационные управленческие действия (в случае неадекватного управленческого решения, на это особо обращает внимание А.С. Ахиезер в своей концепции[85]).

Итак, центральным стержнем, цементирующим систему, является программа, или типичный, повторяющийся способ действия. Программа преобразует ресурсы среды в свой материальный субстрат. Характерным, часто встречаемым качеством социальной системы является способность к выполнению функции управления. В самом общем виде программа (типичный способ действия), направлена на обеспечение САМОСОХРАНЕНИЯ системы. Самосохранение предполагает две основные функции системы:

1. способность «свободно» потреблять ресурсы среды, превращать их в свой субстрат, быть открытой;

2. обеспечить защиту от сбивающих факторов, быть закрытой.

В таком случае то, что метафорически именуется «целью» системы, «стремлением к самосохранению», есть ни что иное, как выполнение этих двух отмеченных программных функций, имманентно вытекающих из факта, обозначенного Богдановым как принцип «организационного комплекса» («целое больше суммы частей»)[86]. Поэтому стремление системы к ЦЕЛИ необходимо понимать не с точки зрения «осознанного» стремления, а исходя из обозначенных функций. В этом смысле система не стремится к оптимальному способу действия. Она не стремится прогрессировать, или улучшать себя во взаимодействии со средой. Она «стремится» только к одному, реализовать типичный способ действия («жить по своему»), но при этом быть независимой от сбивающих факторов среды и недостатка ресурсов.

ФОРМЫ УПРАВЛЕНИЯ

Система возникает спонтанно. Изначально, исходя из условий окружающей среды, возникают отдельные активности, которые случайным образом создают то, что Богданов называет «организационным комплексом». В результате взаимодействия этих активностей в организационном комплексе формируется алгоритм взаимодействия, первоначальная «эмерджентная»[87], как отмечает Луман, клеточка системы. «Организационный комплекс», построенный только на алгоритме активностей может пониматься как система, но система неустойчивая. Устойчивость системы возникает тогда, когда расходуемая энергия активностей начнет перерабатывать ресурсы среды в свой субстрат и одновременно создавать защитные формы (это Богданов именует «дегрессией»[88]) от сбивающих факторов. Как феномен дегрессии может сформироваться функция управления, что наиболее свойственно социальным системам. Такая функция, как правило, институционально опредмечивается, тем самым формируется как определенная структурная подсистема (со всеми признаками системы), которой свойственен подбор организационных активностей в условиях постоянно действующих сбивающих факторов. Вполне естественно, что система может иметь или не иметь отдельную подсистему управления. Что касается социальных систем, то подсистема управления отсутствует только в примитивных обществах. Все сложные социумы имеют подсистему управления. При этом само управление может быть выражено в виде отдельного блока или, напротив, быть «разлито» в системе, иметь один или много центров. Реально управление в социальных системах имеет две основные формы – моноцентричное и полицентричное, или иерархия и плюрализм.

Системы иерархические

В реальности в чистом виде плюралистическое управление для социальных систем является весьма не типичным, хотя и встречается. Напротив, наиболее распространенными являются системы с иерархическим управлением. В иерархических системах предполагается не просто различие подсистем, но и более строгая дифференциация по потреблению ресурсов и разной степени защиты таких подсистем от сбивающих факторов. Иерархическая система определяет приоритет в потреблении ресурсов и наивысшую степень защиты для подсистемы управления. Можно привести достаточно большое количество примеров из разных сфер, на наш взгляд показательным является следующий. В человеческом организме подсистемой управления является мозг. При недостатке ресурсов для его питания, положим сахара или кислорода, поступает «команда» получить эти ресурсы за счет разрушения других органов – печени, мышц и т.д. Здесь работает принцип: удовлетворение потребностей центра управления является приоритетным.

Процесс, в результате которого возникает центр, определяющий действия системы в целом, Богданов называет «эгрессией»[89], именно в этом смысле мы далее будем использовать этот термин. Соответственно, тенденцию системы к дифференциации своих подсистем по приоритетности отношения их к защите и потреблению ресурсов назовем эгрессивной тенденцией. Эгрессивной системой будем называть такую, в которой преимущественно реализуется указанная тенденция, а эгрессивной структурой – таковую, в которой элементы построены иерархически, а высший уровень отведен управляющему центру.

Системы плюралистические

По мнению Богданова, системы имеют две основные формы: централистские (эгрессия) и скелетные (дегрессия), что упоминалась выше[90]. Однако, взгляд на формы управления социальных систем, диктует несколько иную классификацию. Пока для нас определена, с помощью Богданова, одна из форм управления – эгрессивная. Вместе с тем в противовес этой тенденции (в нашем названии эгрессивной) существует тенденция к возникновению системы с множеством центров. В этом случае в системе не возникает эгрессивная структура. Все подсистемы или элементы оказываются равны по отношению к потреблению ресурсов и защите от сбивающих факторов. Назовем такое явление «нонэгрессией». Нонэгрессивная система предполагает равенство между собой элементов и/или подсистем, отсутствие единого управляющего центра, отсутствие иерархии. Обычно и активности такой системы также равнозначны. И если активности в иерархии представлены комплексом носителей, то здесь носитель активности тождественен элементу. Другими словами, каждый элемент равнозначен и проявляет одинаковую активность. Отклонение от стандарта активности одного из элементов равнозначно появлению дезорганизационной активности.

Нонэгрессивные системы имеют два вида:

ориентированные на защиту;

ориентированные на обеспечение потребления ресурсов.

Первый вид рассмотрим на примере способа защиты некоторых травоядных животных от нападения хищников. Так ископаемые хасмозавры становились в круг и отражали опасность[91]. Аналогично поступали американские переселенцы во время продвижения через прерию. Во время остановок или в случае опасности нападения индейцев они ставили свои повозки в круг. Особенность нонэгрессивных систем такого вида в том, что они возникают для противодействия опасности. Специфичное требование системы к элементам – их унификация, стандартизация со стороны противостояния опасности. Это значит, что панцири и рога хасмозавров, и повозки переселенцев должны быть однотипными, только тогда возникнет линия обороны. Такая система имеет центр, который может быть управляющим, а может и не быть таковым. Однако наличие центра необходимо понимать как неразвитую эгрэссию, как эгрессивную тенденцию.

Вторым видом плюралистической системы, ориентированной не на защиту, а на обеспечение потребления ресурсов, является рынок. Если рынок рассматривать узко, как место встречи покупателя и продавца, то именно в данном случае может идти речь о плюралистической системе. Если же рынок рассматривать широко, как комплекс потребления и обмена ресурсов, то собственно место встречи покупателя и продавца превращается в иерархический центр (а весь комплекс – в эгрессивную систему).

Рынок в узком смысле выступает как место столкновения интересов в одном случае конкурентов, в другом – покупателей и продавцов. А значит и здесь имеет место противодействие опасности. Но здесь, в отличие от вышеприведенных примеров плюралистического управления, проявляется иное требование системы к элементам: рынок индивидуализирует элементы. Прибегая к простейшей формуле, можно сказать, что рынок требует неограниченного роста потребностей покупателей, и точно также неограниченного роста предложений продавцов. Вследствие этого отдельный продавец и отдельный покупатель имеют специфический набор спроса и предложения, что и обеспечивает их индивидуальность. Но этот «неограниченный» рост в какой-то мере напоминает «дурную бесконечность». Такой рост – чаще всего только количественный рост. Именно количественный рост потребностей, к примеру, покупателей, может быть ожидаемым продавцами. Следовательно, такой рост может быть планируемым. Исходя из этого, рост потребностей и предложения, которые ожидаемы, должны быть стандартизированы, а значит, потребности и предложение должны быть унифицированы. Не случайно массовое производство рождает «массовую культуру», т.е. деиндивидуализированную культуру. Специфическое требование такой системы – равенство элементов в процессе взаимодействия. В нашем случае объектом такого взаимодействия является потребление ресурсов, соответственно равенство в возможности потребления ресурсов. Во всем остальном элементы могут быть индивидуальны.

Отсюда следует требование – равенство элементов во взаимодействии. Особенно наглядно это проявляется в том, что рынок не допускает преимущества продавцов над покупателями, не допускает появления монополий, т.е. концентрации активностей продавцов. По сути своей, монополия на удовлетворение спроса – это эгрессивная тенденция. И рынок постоянно стремится не допустить ее возникновения. В такой системе постоянно прослеживается стремление к равновесию элементов. Вслед за усилением одной из сторон начинается усиление другой. Так, например, монополия торговцев служит стимулом для объединения потребителей. «Рыночная» система предполагает постоянный паритет во взаимодействии элементов и постоянно воспроизводит этот тип взаимодействия. Такой тип взаимодействия возможен только в том случае, если каждый из элементов обладает одинаковой энергией, доступностью к ресурсам и возможностью защиты.

Система в форме «рыночных» отношений относится не только к сфере экономики. Ярким примером здесь может служить мировая система сдерживания военной угрозы. Наличие ядерного оружия у ряда стран лишает каждую из них в отдельности возможности применения ядерного оружия. При этом каждая страна стремится к сохранению, прежде всего status quo, т.к. изменение соотношения может привести к войне. Стремление к паритету во взаимоотношениях – уравнивание элементов, основная черта нонэгрессивных систем. Именно на уравнивании и строится принцип плюрализма.

Плюралистическая система, на первый взгляд, парадоксальна, элементы имеют возможность индивидуализироваться, но во взаимодействии они должны быть равны. И как отмечалось, это равенство оценивается по критериям равной возможности защиты, равной доступности к ресурсам, равной энергии. Во всех остальных случаях элементы могут быть индивидуальны. Наглядно принцип равенства проявляется в торге покупателя и продавца. Обе стороны во взаимодействии стремятся поддерживать равенство, контролируя партнера, не допуская нарушения им критериев равенства. До тех пор, пока такой взаимоконтроль возможен, возможен и плюрализм. Но как только одна из сторон получает преимущество, сразу же возникает эгрессивная тенденция. Поэтому особенность существования таких систем – в стремлении защитить себя от эгрессивной тенденции. Возможность и необходимость такой защиты возникает, когда взаимодействие элементов приобретает некую совокупность устоявшихся связей, но в них проявляются отступления от принципа равенства. В таких случаях в человеческих (плюралистических) сообществах начинают формироваться взаимоотношения, построенные на общественном договоре[92].

Общий принцип общественного договора основывается на равных возможностях взаимоконтроля. В целом народ контролирует государство и наоборот. В отдельном случае два элемента системы, взаимодействуя друг с другом, осуществляют взаимоконтроль, построенный на принятых нормах и принципах. Равенство элементов по отношению друг к другу строится на их равном отношении к нормам. Взаимоконтроль призван сохранить это равенство. Главная особенность общественного договора – равенство индивидов, групп (элементов социальной системы) перед едиными нормами. Так, например, покупатель и продавец, взаимодействуя друг с другом, осуществляют контроль, следят, чтобы противоположная сторона не отступала от норм и правил. Обычно такой взаимоконтроль принуждает стороны следовать установленным нормам. Нарушитель же подвергается репрессии всего сообщества покупателей и продавцов. Если же взаимодействие нормативно не отрегулировано – возникает конфликт. Для разрешения конфликта стороны могут обратиться к посреднику – мировому судье. И в данном случае возникает новое взаимодействие: одним элементом является судья, другим – обратившиеся к нему спорящие стороны. Если судья не удовлетворяет спорящих, то возникает потребность в новом посреднике и т.д. Особенностью плюралистической системы является то, что контроль за равенством всегда поделен между взаимодействующими элементами. Это главное отличие от эгрессивной системы (эгрессивная система эволюционирует, концентрируя функции контроля в управляющем центре).

Еще одна важная особенность плюралистических систем – они предполагают фильтрацию равных элементов. Элементы, оказавшиеся неравными, выбрасываются из системы. Так, например, в Западной Европе существовали достаточно жесткие наказания для преступников, нарушавших принцип равенства в рыночной торговле. Мошенничество, жульничество, воровство наказывалось вплоть до смертной казни. В XIX веке в США возникает весьма трагичное явление – суд Линча – коллективное наказание преступника. Социум, таким образом, исключал из своей среды элементы, нарушавшие принцип равенства. Однако суд Линча сам нарушает принцип равенства (он предполагает преимущество «судей» над подозреваемыми), поэтому в плюралистической социальной системе он сходит на нет. Тем не менее, этот пример показывает выбраковывание «неравных» элементов в нонэгрессивной системе.

Итак:

· усложняясь, плюралистическая система предполагает постоянное равновесие между составляющими элементами;

· элементы имеют возможность неограниченно индивидуализироваться;

· система фильтрует равные элементы.

Необходимо отметить, что такая система имеет достаточно сложные и жесткие требования к своим элементам, а значит и сами элементы, чтобы быть приняты в такую систему, должны пройти фильтрацию на соответствие этим сложным и жестким принципам, чтобы, в конце концов, быть адаптированным к взаимодействию по принципу равенства. Таким образом, сами элементы в результате становятся достаточно сложными, но равными.

Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 300; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!