Отношение законодательства к биржевым сделкам

Литература. Vercamer, Étude historyque et critique sur les jeux de bourse et marchés a terme, 1903; Gareis, Ueber die Klagbarkeit der Differenzgeschäfte, 1882; Wiener, Das Differenzgeschäft vom Standpunkte der heutigen Rechtssprechung, 1893; Kitzinger, Begriff und Klagbarkeit der Differenzgeschäfte, 1893; Műller, Juristiche Lehrmeinungen über Börsengeschäfte, 1903; Randa, Uber Differenz - und Termingeschäfte, 1902.

I. История вопроса. Биржевая спекуляция шла следом за развитием акционерного дела. Не успели возникнуть первые акционерные компании, как законодатель Голландии указами 1610 и 1621 годов, начал борьбу против биржевых сделок, которыми "лица, не имеющие ни одной акции и не участвующие в (Вест-Индской) компании, стремились уронить их курс ниже номинальной цены, в убыток вдовам, сиротам и добросовестным акционерам".

Печальная история Джона Ло вызвала и французского законодателя на противодействие спекуляции. Указ государственного совета от 24 сентября 1724 года, не запрещая срочных сделок, потребовал только депозита бумаг или денежной суммы с момента заключения договора, чем, конечно, уничтожал весь их смысл. Почти одновременно в Англии в царствование Георга II, в 1734 году, появляется закон, известный под именем Sir John Bernard's act, поставивший себе задачу искоренить "бесчестный обычай спекуляции".

Затем на некоторое время вопрос замирает. Правительства знают о ведущейся биржевой игре, пробившей себе пути сквозь законные запреты, но не противодействуют ей. Только в конце XVIII века преследование биржевых сделок возбуждается снова, сначала старым режимом, а потом с особой энергией революционной властью. Королевский декрет 1785 года повторил запрещение 1724, но при этом оттенил, что главную опасность он видел в спекуляции на понижение (ventes ä découvert), а декрет 1786 года разрешил для спекулятивных покупок срок не свыше двух месяцев с обязательством представить нотариальное удостоверение принадлежности продавцу продаваемых бумаг. Старое правительство само признало в последнем акте трудность борьбы с "корыстолюбием, всегда изобретательным в деле обхода налагаемых на него стеснений". Революционное правительство пошло решительнее. Законом 13 фруктидора III года всякому, изобличенному в продаже на срок товаров или бумаг, которых у него не было, грозила позорная выставка с надписью на груди: Agioteur, и двухгодичное тюремное заключение. Мотивом к такому суровому отношению служили следующие соображения: "Принимая в соображение, что свобода и защита, необходимые для торгового оборота, не могут быть смешиваемы с распущенностью и спекуляцией; что честный торговец требовал и получал во всех коммерческих странах законы, охраняющие твердость его операций и обеспечивающие их исполнение, тогда как спекулянт всюду стремился их нарушить и обойти; что преступный спекулянт (un agioteur criminel) есть тот, кто ставит свою выгоду выше своего долга и производит операции, которые могут доставить ему прибыль только за счет общего блага; что таков именно случай, когда человек покупает на срок товар и металлические слитки, в преступной надежде, что в момент исполнения сделки они поднимутся в цене, а национальная монета потеряет свою цену; что таков же случай, когда человек без необходимости для своей торговли набирает иностранных векселей в расчете перепродать их с барышом, если понизятся в цене государственные ассигнации:", закон признает, что "такая спекуляция, безнравственная, разрушающая всякий экономический порядок, всякий национальный кредит, могут быть задуманы и выполнены только эгоистами и врагами общественного блага".

Гражданский кодекс 1804 года в § 1965 отверг возможность иска, вытекающего из долга по игре, а тем самым открыл широкое применение средства, exception de jeu, которым стали пользоваться проигравшиеся спекулянты. На этой почве в течение XIX века в практике французских судов все время поддерживалось сомнение, насколько это возражение применимо к биржевым сделкам. В 1832 году совет маклеров, носящий официальный характер, опубликовал правила о биржевых сделках, а между тем другие официальные учреждения, суды, отвергали иски, основанные на биржевой сделке, если противник выставлял exception de jeu. Австрийский гражданский кодекс 1811 года и прусские законы 1836 и 1844 годов высказались против юридической силы биржевых сделок.

Но во второй половине XIX столетия обнаруживается иное течение. Законодатели признают себя не в состоянии сдержать, а тем более уничтожить биржевую спекуляцию и в то же время не считают допустимым оставлять биржевые сделки, совершаемые ежедневно массами, в неопределенном юридическом положении. В этом новом направлении пошел французский закон 28 марта 1885 года, признавший защиту биржевых сделок. В том же духе высказался испанский кодекс 1885 года[1076], затем австрийский закон 1 апреля 1875 года и германский биржевой закон 22 июня 1896 года.

В этом вопросе законодатель находится под воздействием двух сил, действующих на него в противоположном направлении. На допустимости биржевых сделок настаивают главным образом банковые сферы, к давлению которых правительства, как известно, весьма чувствительны. Против биржевых сделок говорит тот наглядный материальный и нравственный вред, жертвою которого делаются весьма многие, и необоснованность общественного интереса, связанного с ними и оправдывающего государственную защиту.

В самое последнее время обнаруживается опять течение, неблагоприятное для биржевых сделок. Течение это имеет своим источником Северо-Американские Штаты[1077], откуда оно проникло в Западную Европу, где начинает завоевывать себе внимание как общества, так и законодателей. Оно замечается в подготовительных работах законодательных учреждений Франции, Бельгии.

II. Действующие законодательства. Обратимся к рассмотрению современных законодательств важнейших стран Западной Европы по вопросу о защите биржевых сделок.

Примечания:

[1074] Эта сделка носит название у немцев Nochgeschäft, у французов – vente avec faculté.

[1075] Эта сделка носит название у немцев Wandelgeschäft, но некоторые отрицают ее существование в настоящее время, см. Lehmann, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 745, прим. 2.

[1076] Исп. торг. код., § 75, п. 2.

[1077] Vercamer, стр. 114.

Во Франции законодательное отношение к биржевым сделкам выражено в законе 28 марта 1885 года, который гласит следующее: "Все срочные сделки, имеющие своим предметом ценные бумаги, публичные или иные, все поставки товаров признаются законными. Никто не может уклониться от исполнения обязанностей, вытекающих из означенных сделок, ссылкою на статью 1965 Code civil, хотя бы даже исполнение по сделкам закончилось платежом одной только разницы в ценах"[1078]. Закон, по-видимому, ставит себе две определенные задачи: а) признать законность срочных биржевых сделок и b) отвергнуть допустимость ссылки на exception de jeu. И тем не менее, сомнения, существовавшие в литературе и практике, которые закон 1885 года хотел устранить, не только не исчезли, но и нашли себе новую опору в самом законе. Приведенный закон получил два толкования. 1) По мнению одних, закон, признавая защиту за исками, вытекающими из биржевых сделок, безусловно отвергает возможность возражения, основанного на том, будто сделка была простой игрой. 2) По мнению других, закон, признавая защиту за исками, вытекающими из биржевых сделок, допускает возражение об игре, насколько оно может быть доказано в каждом конкретном случае, но не предполагает, как прежде, всякую биржевую сделку игрой. Сомнениям благоприятствует и то изменение текста проекта закона, которое заключается в том, что предложенные слова "devraient se résoudre" заменены словами "se rėsoudraient", и которое имело в виду устранить возможность для суда входить в оценку намерений сторон. А между тем это-то обстоятельство и возбуждает сомнение в действительности сделок, которые при самом заключении, согласно намерению сторон, преследовали платеж разницы, т.е. сделки на разность. Одним словом, с изданием закона 1885 года положение биржевых сделок едва ли значительно выяснилось.

В Германии вопрос о юридической силе биржевых сделок не имеет также твердого решения. Биржевой закон 1896 года поставил дело так, что возражение об игре (Spieleinwand) не могло иметь место, если сделка совершалась а) между лицами, записанными в биржевой регистр, и b) по поводу предметов, которые не исключены законом из числа объектов биржевых сделок, как зерновые хлеба и их продукты, а также акции горнозаводской и фабричной промышленности. Гражданский кодекс 1896 года, вступивший в действие с 1 января 1900 года, пошел несколько дальше в ограничении биржевой свободы. "Если договор, предмет которого составляет поставка товара или ценных бумаг, заключается с тем, чтобы проигравшая сторона уплатила выигравшей разницу между условленной ценой и биржевой или рыночной ценой времени поставки, то такой договор рассматривается как игра. Это правило применяется и тогда, когда одна лишь сторона имела в виду уплатить только разность цен, но притом другая знала или должна была знать об этом намерении"[1079]. Таким образом, германское законодательство пошло именно по тому пути, которого хотел избегнуть французский закон 1885 года, и обратило внимание не на результаты исполнения сделки, а на намерение сторон при заключении сделки. С точки зрения приведенной статьи сделки на разность подпадают под понятие игры, а следовательно, лишаются юридической защиты, хотя бы они были заключены между лицами, внесенными в биржевой регистр[1080]. Между специальным биржевым законом и общегражданским законом, несомненно, обнаружилось несоответствие. Новый биржевой закон 8 мая 1908 года, уничтожив биржевой регистр, установил следующие условия обязательности биржевой сделки: а) субъектами сделки должны быть купцы, записанные в торговый регистр[1081], b) объектом сделки должны быть товары или ценные бумаги, допущенные к обращению на бирже, с) тип сделки должен быть установлен биржевым правлением. Если в заключенной сделке не достает одного из указанных условий, то сделка лишается биржевой защиты, т.е. в ее заключении не могут принимать участия биржевые маклеры; она не пользуется содействием биржевых установлений, напр., биржевого суда; она не отмечается в биржевом бюллетене. Но гражданских последствий такие биржевые сделки не лишены. Правда, они допускают возражение об игре (Spieleinwand), недопустимое в отношении биржевой сделки, заключенной с соблюдением всех указанных условий[1082]. Зато они не допускают требования назад уже уплаченного, а также способны служить целям компенсации[1083]. Основной недостаток нового закона, поставившего себе целью ограничить применение возражения об игре, - это чрезвычайная сложность предписанных правил, так что имеется основательное опасение, что она послужит новым материалом для сомнений.

В Англии нет специального закона о юридической силе биржевых сделок. Бернардовский акт был отменен в первой половине XIX века, а вместо него в 1860 году издан закон, направленный против игры. Английская судебная практика не проявляет большой устойчивости в редких случаях, когда спорящие стороны ссылаются на игру. Во всяком случае, если биржевая сделка заключена при участии маклера, Stock-broker, то возражение считается совершенно недопустимым.

Решительнее высказывается по вопросу о биржевых сделках швейцарское законодательство. Признавая за ними прямо характер игры или пари, закон отказывает им в юридической защите[1084].

III. Русское законодательство. В западной литературе существует убеждение, будто русское законодательство подобно швейцарскому отрицает за биржевыми сделками юридическую силу, считая их за игру[1085]. Конечно, взгляд этот неверен, и сам вопрос имеет свою историю.

С 1837 года в своде гражданских законов существовала статья[1086]: "Всякие условия между частными лицами, как на бирже, так и вне оной, о покупке или продаже акций или расписок не за наличные деньги, а с поставкою к известному сроку по известной цене решительно воспрещаются, с тем, чтобы таковые, если будут предъявлены суду, считать недействительными, а обличенные в подобных сделках подвергаются наказаниям, за азартные игры установленным". Эта статья своим содержанием выходила за пределы биржевых сделок, но, с другой стороны, она не обнимала всех сделок, совершаемых на бирже: запрещение ограничивалось акциями и не касалось иных ценных бумаг, как облигации, закладные листы, выигрышные билеты. Можно было, конечно, предполагать, что законодатель имел в виду пресечь вообще биржевую игру и только не нашел достаточно полного выражения своей мысли. На сторону этого предположения стала наша судебная практика, распространившая запрет на все вообще сделки на разность[1087]. Но если принять в соображение, что закон 1837 года явился вслед за положением об акционерных компаниях 1836 года, то имеется достаточно основания предположить, что законодатель хотел только устранить влияние биржи на судьбу акционерных предприятий. К такому взгляду на смысл закона примыкала наша литература[1088].

Законом 8 июня 1893 года указанное сейчас ограничение отменено. Взамен того введено новое: "Запрещаются сделки по покупке и продаже на срок золотой валюты, тратт и тому подобных ценностей, писанных на золотую валюту, совершаемые исключительно с целью получения разницы между курсом валюты, условленным сторонами и действительным на какой-либо назначенный ими срок, а также сделки по покупке и продаже золотой валюты и упомянутых ценностей; известные под названием сделок с премиями, стеллажей и сделок с правом до требования или кратных"[1089]. Постановление это находит себе объяснение в опасении правительства, озабоченного укреплением только что введенной золотой валюты, чтобы биржевая спекуляция не подорвала финансовых планов. Но именно потому приведенная статья, оставленная в крайне неясных терминах, не может иметь общего характера. Поэтому следует признать, что биржевые сделки, даже чистые сделки на разность, насколько они не касаются золота, могут быть совершаемы у нас со всеми юридическими последствиями, присвоенными договорным соглашениям.

Может быть, однако, свобода биржевой спекуляции встречает препятствие у нас, как и на Западе, в постановлениях об игре. Правда, закон наш заявляет, что "заем считается ничтожным, если по судебному рассмотрению найдено будет, что он произошел по игре"[1090]. Но биржевая сделка по своей юридической природе есть покупка, а не заем, и потому не подпадает действию приведенной статьи, дающей exception de jeu только против кредитора по заемному обязательству.

IX. Контокоррентный договор

Общее понятие

Литература. Feitu, Traité des comptes-courants, 1873; Da, Du contrat du compte-courant, 1877; Boistel, Thėorie juridique du compte-courant, 1883; Clément, Etude sur le compte-courant, 1889; Lyon-Caen и Renault, Traité de droit commercial, т. IV, стр. 664-723; Lévy, Lehre vom Conto-corrent, перев. с голл. Рисера, 1884; Grűnhut, Das Recht des Contocorrentverkehrs ("Z. f. d. Pr. u. Off. R." т. III); Greber, Das Kontokorrentverhältniss, 1893; Kemmer, Der Kontokorrentverkehr, 1897; Fischer, Einfache Rechnung und Kontokorrent, 1899; Mohr, Der Kontokorrentverkehr, 1902; Teusner, Die rechtliche Natur des Kontokorrentsvertrags, 1901; Kreibig, Die Kontokorrentlehre, 1904; Foa, Natura del contratto di conto corrente, 1890; Gianini, I contratti di conto corrente, 1895; Vivante, Trattato del diritto commerciale, т. IV, стр. 222-258; Студентский, Текущий счет и контокоррент ("Ж. М. Ю.", 1896, NN 8 и 9); Каминка, Контокоррентный счет ("Право", 1908, N 17).

I. Экономическое значение. В 1785 году было высказано мнение, что через сто лет мир совершенно изменит свой вид под влиянием электричества и текущего счета[1091]. Довольно верное предсказание относительно культурного значения электричества не оправдалось во второй своей части. Но, тем не менее, если контокоррент и не произвел глубокого изменения, он действительно приобрел большое значение в торговом обороте.

Когда между двумя лицами возникают многочисленные и сложные торговые отношения, они, безусловно, нуждаются в упрощении взаимных расчетов. Если один из них нередко отправляет другому товары, свои собственные или закупленные по комиссии, поручает произвести продажу, в свою очередь получает от него товары, принимает различные поручения, то, понятно, какое затруднение составляет необходимость немедленного расчета по каждой такой сделке. Сколько раз потребуется пересылка денег, сколько времени затрачено будет совершенно непроизводительно. Стоит представить себе, что у купца может оказаться много таких корреспондентов, и станет ясной вся трудность его положения, если бы он вынужден был рассчитываться с каждым тотчас по заключении сделки.

Указанное неудобство устраняется посредством особого договора текущего счета и особой системы счетоводства, значительно упрощающих взаимный расчет. Вместо того, чтобы платить, как только один получил право требовать от другого, денежная сумма заносится в счет с тем, что немедленное исполнение откладывается до того условленного времени, когда подведением долгов и требований выяснится результат в пользу того или другого лица, и уплатой разницы завершится все отношение. Счет называется текущим (conto corrento), потому что счет имеет подвижной характер, изменяясь все время действия договора, то повышаясь, то понижаясь. Точнее было бы назвать отношение "качающимся" счетом.

Это контокоррентное отношение сложилось первоначально в банковом деле. Но теперь оно стало достоянием всего торгового мира, связывая предприятия различного характера. Контокоррент может существовать между железной дорогой и предприятием по добыванию нефти[1092], между мануфактурой и картонно-тольным производством[1093], и т.п. Особенное значение имеет контокоррент в отношениях между предприятиями, разделенными значительным пространством. Но область применения контокоррента не ограничивается пределами торговли. Он проникает в гражданскую сферу, связывая, напр., конторы сельских хозяйств не только с купцами, но и между собой.

Таким образом, экономическое значение контокоррента заключается в том, что а) суммы, которые должны бы переходить от одного к другому, остаются в распоряжении должника и дают ему возможность пускать их в обращение; b) непроизводительные расходы по пересылке денежных сумм, по трассированию векселей устраняются, избегается потеря времени на пересчет и поверку платежей, становится ненужной необходимость держать наготове значительные суммы.

II. Юридическая природа. Под именем контокоррентного договора следует понимать соглашение двух лиц о взаимном кредите по сделкам, заключаемым друг с другом в течение определенного времени. Рассмотрим характерные признаки.

а. Контокоррент в основании своем имеет договорное соглашение. Господствовавший некогда взгляд, будто контокоррент не что иное, как особая система счетоводства, представляющая состояние взаимных счетов между двумя постоянными контрагентами, в настоящее время оставлен и уступил место взгляду на контокоррент как на договор. Несостоятельность прежнего воззрения обнаруживается из того, что контокоррент порождает особые юридические последствия, которые не могли бы иметь места, если бы контокоррент был только системой счетоводства. Контокоррентное счетоводство может существовать, а контокоррента как договора может не быть, и наоборот, наличность контокоррентного договора вовсе не стоит в юридической зависимости от того, ведется или нет контокоррентное счетоводство.

Также неправильны были попытки прежнего времени подвести контокоррентный договор под одну из форм, выработанных римским правом. В нем старались найти признаки то mutuun, то mandatum. Но попытки эти оказались тщетными, потому что контокоррент является произведением экономических условий нового времени. В действительности контокоррент представляется договором, не укладывающимся в давно отложившиеся договорные типы. Это договор sui generis.

b. Цель контокоррента - открытие кредита, которое состоит в том, что каждая сторона отказывается от немедленного получения сумм, причитающихся ему по сделкам от контрагента, и записывает их статьями долга, насчитывая на кредитованную сумму условленный процент. Каждая сторона пользуется кредитом контрагента в размере суммы, какая составляется из всех отсроченных платежей. В контокорренте мы имеем открытие кредита, но не заем[1094], потому что заем есть реальный договор, по которому обязательство возникает с момента передачи ценности, тогда как по контокорренту обязательство возникает с момента соглашения. Контокоррент есть открытие кредита, а не компенсации[1095]. Взгляд на контокоррент как на компенсацию нельзя признать правильным, потому что отказ от немедленного требования не ограничивается пределами совпадения требований. При компенсации одно лицо не требует с другого потому, что тот другой имеет сам право требования, и не требует лишь столько, на сколько его требование по второму совпадает с его долгом тому же лицу. Но при контокорренте каждый отказывается требовать совершенно независимо от совпадения размера и времени требований.

с. Контокоррент предполагает начало взаимности в кредитовании. Кредитование должно быть обоюдное. Элемент взаимности отличает рассматриваемый договор от иных отношений, имеющих в практике то же название текущего счета. Если вносится вклад банку с правом извлечения суммы по частям посредством чеков и с правом пополнения, то такое отношение носит название текущего счета - "положить деньги на текущий счет". Это пассивная банковая операция. С контокоррентом здесь нет ничего общего, потому что налицо договор займа, которого в контокорренте нет. Если банк открывает клиенту кредит в пределах обеспечения, подверженного постоянным изменениям качественным и количественным, то налицо имеется так называемый специальный текущий счет (on call), который является активной банковой операцией. Здесь сущность сделки заключается в том, что банк разрешает своему клиенту занимать постепенно суммы до известных пределов, тогда как при контокорренте одна сторона лишь не взыскивает уже должного ей по какой-либо сделке.

d. Кредитование производится по заключаемым взаимно сделкам. От соглашения сторон зависит условиться, какие сделки должны входить в контокоррент. Купцы могут договориться, чтобы все вообще торговые сделки подлежали общему текущему счету, или установить особый счет по каждому роду сделок, или прямо исключить сделки известного рода. Предположение, в случае сомнения, должно быть на стороне первого отношения[1096]. Что касается неторговых сделок, вытекающих из обстоятельств, совершенно посторонних для производимой контрагентами торговли, напр., расчеты по наследству, то они не подлежат текущему счету, если нет противоположного соглашения. Само собой разумеется, что обязательство не требовать немедленного платежа по заключенным сделкам вовсе не предполагает обязательства заключать сделки с контрагентом по контокорренту.

е. Такое кредитное отношение не может продолжаться бесконечно, а требует, чтобы был установлен срок, по окончании которого произведен будет расчет. Чаще всего контокоррент действует в течение года или 6 месяцев, по истечении которого отношение или кончается платежом определившейся разности, или же продолжается переносом разности в дальнейший счет. Если бы стороны не условились относительно срока, то он должен предполагаться согласным с предшествовавшим сроком, а если стороны впервые вступают в подобное отношение, - то с обычным в торговле.

Контокоррентный договор при всей своей важности для торгового оборота еще не обратил на себя должного внимания законодателей. Впервые постановления о нем встречаем в торговых кодексах Средней и Южной Америки[1097]. Из европейских государств на путь законодательного нормирования контокоррента, прежде всего, выступает Италия[1098], а за нею, ей подражая, Румыния и Португалия. Крупные государства не придали еще контокорренту законодательной отделки. В новом торговом кодексе Германии только намечено несколько штрихов[1099], законодатели Франции и Англии совершенно не прикасались к контокорренту.

Русское законодательство безмолвно по вопросу о контокоррентном отношении. Но договор этот приобретает настолько большое значение в практике, что судам пришлось не раз иметь с ним дело. В понимании природы контокоррента Сенат вынужден был, за полным отсутствием законодательной почвы, обратиться к науке права[1100].

III. Совершение договора. Совершение контокоррентного договора, для которого закон не установил письменной формы, может произойти как письменно, по корреспонденции, так и словесно. При пространственном разъединении контрагентов договор назначается предложением одного из них об открытии друг другу текущего счета. Договор совершается путем ответного письма. Только с этого момента стороны вправе не производить платежей и начислять проценты по суммам, которые должны бы быть уплачены контрагентом.

Но ни в каком случае простая многочисленность сделок между двумя лицами, задержка платежей по ним, занесение взаимных долгов в книги не могут служить основанием к заключению о существовании контокоррента. Это не простой факт неплатежа по сделкам, это условное кредитование и условный отказ от немедленного требования, которые могут быть или установлены в соглашении или выведены из совокупности обстоятельств.

Примечания:

[1078] Tous marchés a terme sur effets publics et autues, tous marchés a livrer sur denrées et marchandises sont reconnues légales. Nul ne peut, pour se soustraire aux obligations qui en resultent, se prevaloir de l’article 1965 du Code civil, lors même qu’ils se résoudraient le paiement de simples différences.

[1079] Гражданский кодекс Германии, § 764.

[1080] Последний вывод германские юристы пытались отклонить, Cosack, Lehrbuch des Handelsrechts, изд. 1903, стр. 363, Gareis, Das deutsche Handelsrecht, изд. 1899, стр. 549 и 568, но толкование их представляется довольно сомнительным.

[1081] Handelsregister, а не специальный Börsenregister, как это было по закону 1896 г. Мелкие торговцы, хотя бы и записанные в регистр, к биржевым сделкам не допускаются.

[1082] Börsengesetz, § 58.

[1083] Börsengesetz, § 55 и 56.

[1084] Швейц. обяз. закон, § 512.

[1085] Vercamer, Étude historyque et critique sur les jeux de bourse, 1903, стр. 97.

[1086] Т. Х ч.1, изд. 1887, ст. 2167, п. 2.

[1087] Реш. Общ. Собр. 4, 5 и Меж. деп. Прав. Сен. 28 ноября 1875 г., по д. Петроковино; реш. 4 деп. 19 мая 1880 г., по д. Гинцбург.

[1088] Победоносцев, Курс гражданского права, т. III, стр. 569; Цитович, Учебник торгового права, стр. 241; Малышев, О биржевых фондовых сделках («Ж. гр. и торг. пр.» 1871, № 3, стр. 359); противоположного мнения держался Мейер, Русское гражданское право, § 35.

[1089] Т. Х ч. 1, ст. 1401¹.

[1090] Т. Х ч. 1, ст. 2014, п. 3.

[1091] Lyon-Caen и Renault, Traité de droit commercial, т. IV, стр. 669, прим. 1.

[1092] Реш. гражд. кас. деп. 1907 г., № 18.

[1093] Реш. 4 деп. Прав. Сен. 28 апреля 1894 г., № 581.

[1094] Massé, Le droit commercial dans ses rapports avec le droit des gens.

[1095] Каминка («Право», 1908, № 17, стр. 982–983). Он ссылается на мнение Lehmann, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 775, но тот же Леман на стр. 773 обращает внимание на Element eines Kreditgeschäftes. Наоборот, Lyon-Caen и Renault, Traité de droit commercial, т. IV, чье мнение о контокорренте как открытии кредита автор оспаривает, напирает на момент компенсации, стр. 703.

[1096] Реш. 4 Деп. Прав. Сент. 25 окт. 1879 г., по д. Гинцбурга.

[1097] Торг. код. Чили 1867 г., § 602–619; Гватемалы, § 488–504; Гондураса, § 600–617; Венесуэлы, § 375–392; Аргентины, § 771–790.

[1098] Итал. торг. код., § 345–347.

[1099] Герм. торг. код., § 355–357.

[1100] Реш. Гражд. кас. деп. 1907 г., № 18.

При существовании контокоррентных отношений между двумя лицами продолжение договорного отношения может быть выведено из того, что сторона, имевшая право требовать определившегося в ее пользу остатка, допустила включение его в текущий счет.

Действие договора

Литература, см. § 131.

I. Начало нераздельности. Цель контокоррентного договора состоит в приостановлении немедленного исполнения по заключенным сделкам. Это достигается самой природой текущего счета, в основании которого лежит начало нераздельности. В силу этого начала каждая сделка, заключенная между сторонами, является лишь объяснением, обоснованием отдельных статей контокоррента, выраженных в денежной сумме и способных постепенно то увеличивать, то уменьшать требования каждой стороны. Отдельные статьи, основанные на сделках, впадают, подобно потокам, в общее течение счета, сливаются в одну массу, совершенно уже независимо от места их истоков.

В силу этого начала предметом иска, вытекающего из контокоррента, может быть лишь взыскание остатка по текущему счету, а не взыскание по отдельным статьям последнего.

В силу начала нераздельности тот из контрагентов, в пользу которого в данный момент склоняется баланс, не имеет права требовать до срока платежа разницы, потому что он обязался кредитовать другую сторону[1101].

В силу того же начала ни один из контрагентов не может противопоставить к зачету своего долга, возникающего по сделке, посторонней контокорренту, какую-либо статью текущего счета или разность, образующуюся к его выгоде[1102].

Может ли один из контрагентов настаивать на исключении той или другой сделки из контокоррента и требовать немедленного платежа? В силу заключенного договора нет необходимости упоминать особо по поводу каждой заключенной сделки о вступлении платежа по ней в текущий счет, так как это последствие само собою разумеется как основная цель договора. Но может ли быть исключена отдельная сделка из контокоррента? Когда сделка была уже заключена без особого соглашения, нельзя требовать исключения ее результатов из действия контокоррента. Но нельзя также отрицать за каждым контрагентом права, прежде заключения сделки, предложить другой стороне не распространять на нее силы текущего счета. Напр., купец имеет в виду сдать партию товара на комиссию, но так как ему нужны сейчас деньги, то он боится поручить продажу своему контрагенту по контокорренту, потому что тот, выручив от продажи деньги, не обязан передавать их комитенту. Тогда купцу приходится сделать выбор: или поручить продажу другому комиссионеру или своему контрагенту под условием немедленного платежа. Едва ли можно отрицать за ним такое право. В силу контокоррента он обязался кредитовать своего контрагента по всем заключенным между ними сделкам, но он не обязался заключать с ним непременно все сделки, какие представится ему необходимым. А отсюда следует, что, предлагая своему контрагенту сделку, он может поставить условием не подвергать ее действию начала нераздельности.

В силу начала нераздельности в контокорренте, имеющем торговый характер по связи его с торговлею контрагентов, сделки общегражданского характера, внесенные в текущий счет, заражаются торговым свойством[1103].

Начало нераздельности предполагает соизмеримость всех статей контокоррента, а потому результат всех сделок, подлежащий внесению в текущий счет, должен выражаться непременно в денежных суммах.

II. Новация. Второе действие контокоррента обнаруживается в новации каждого требования, входящего в текущий счет. В силу этого каждая сделка теряет свою индивидуальность, обезличивается, превращаясь в статью счета, выраженную в денежной сумме. Один контрагент посылает другому товары на комиссию; вырученная от продажи сумма немедленно по получении ее от покупателя вносится комиссионером в credit комитента, а причитающееся комиссионное вознаграждение в debet как самостоятельные денежные величины, из которых одна, вместе с другими, войдет в состав того, что должен будет уплатить комиссионер комитенту, а другая - в состав всего, что ему следует получить с последнего. Одна сторона продает другой товары - цена также составит лишь статью debet и credit'a. В итоге будет взыскиваться не продажная цена, не комиссионное вознаграждение, а лишь общая сумма слагаемых из таких "бывших" требований за вычетом суммы слагаемых "бывших" долгов по обязательствам.

Это новирующее действие, признаваемое некоторыми законодательствами[1104], подвергается сомнению со стороны немецких писателей[1105]. Но оспаривание с их стороны имеет опору в германском законодательстве, которое дает одно постановление, не согласное с представлением о новации.

Если обязательство, входя в контокоррент, теряет свою прежнюю юридическую природу, то понятно, что все присоединенные к нему отношения, как поручительство, залог, тем самым отрываются от главного обязательства и потому лишаются своего основания. Противоположное устанавливает германское право[1106]: "Если требование, обеспеченное закладом, поручительством или иным способом, внесено в контокоррент, то кредитор, вследствие признания счета, не теряет права требовать удовлетворения из обеспечивания, насколько причитающаяся по текущему счету сумма равняется сумме требования". Сами немецкие юристы вынуждены признать, что статья способна вызвать сомнения при толковании[1107]. Между тем некоторые желали бы придать этому постановлению теоретическое значение. "Стороны могут желать сохранить эти обеспечения, и нет, казалось бы, никаких оснований считать такого рода соглашения недопустимыми"[1108]. Желание сторон могло бы быть достигнуто соглашением о выделении данной сделки из контокоррента или же перенесением силы обеспечения на остаток по текущему счету. Но, допустив ее включение в текущий счет, стороны не могут ссылаться на те дополнительные права, которые связаны с ее индивидуальностью. Признать возможность сохранения обеспечений значит уничтожить саму идею контокоррента и заменить ее суммой отсроченных долговых обязательств.

Новация оказывает свое влияние на приостановку течения давности. Если бы по обязательству, переданному одним контрагентом другому, давность истекала ранее закрытия счета, она не имеет никакого влияния на отношение, потому что право требования по обязательству заменилось правом условного требования остатка к моменту расчета. Само собою разумеется, что новация имеет влияние на внутренние отношения контрагентов, но не распространяет свою силу на третьих лиц.

Новирующее действие контокоррента признается нашей судебной практикой[1109].

Однако эта потеря юридической самостоятельности встречает ограничения, которые являются только исключениями по отношению к общему правилу. Это имеет место в том случае, когда в счет поступают обязательства, по которым срок еще не наступил. Если переданное обязательство в установленный срок не получило осуществления, то по общегражданскому праву риск падает на цессионария, а не цедента, который отвечает только за действительность переданного обязательства. Однако по отношению к текущему счету установилось обычное воззрение, что в этом случае кредит теряет свое основание. Очевидно, зачеркивание записей, отдельных статей в книгах представляется невозможным, а потому в случае неосуществившегося платежа такая же сумма заносится в дебет контрагента, передавшего обязательство. Для получения подобного результата в прежнее время было в употреблении обозначать записи вступивших обязательств, напр., векселей, буквами s. e. или s. i.[1110] (sauf encaissement, salvo incasso). В настоящее время французская судебная практика признала предполагаемость подобной оговорки, так что только в случае особого соглашения цессионарий принимает на себя риск осуществления обязательства. Такой взгляд французской практики нашел себе сочувствие в итальянском законодателе, который счел возможным включить это положение в уложение[1111]. Однако по отношению к русскому праву мы должны отвергнуть предполагаемость оговорки по той причине, что она противоречит началам общего права[1112], и не нашла себе еще подкрепления в нашей практике. Отрицать же силу самой оговорки, основанной на соглашении, представляется невозможным ввиду тех же обстоятельств, которые допускают исключение той или другой сделки из текущего счета.

III. Проценты. Обычным, хотя и необходимым, действием контокоррента является нарастание процентов на кредитованные суммы. Основанием к начислению процентов служит то обстоятельство, что кредит в торговом быту никогда не остается праздным и потому предположение всегда на стороне возмездности. Контрагенты могут отказаться от немедленного получения денежных сумм, причитающихся друг с друга, но они вовсе не намерены терять выгод, соединенных с этими суммами. Противоположное, т.е. отсутствие процентного начисления, создало бы неравенство положения сторон. Представим себе, что на втором месяце контокоррента баланс слагается в пользу одного из контрагентов на тысячу рублей и держится в этом виде до десятого месяца, когда баланс повертывается в сторону другого контрагента также на тысячу рублей. В результате первый контрагент лишен был тысячи рублей в течение двух месяцев, а второй - в течение десяти. Выровнять это отношение способны только проценты.

Следует ли признать, что одно существование контокоррента дает право на начисление процентов, или же оно зависит от особого, предварительного или последующего соглашения? Конечно, стороны могут условиться не осложнять счетов процентами, но предполагать такое условие при установившихся в торговом мире воззрениях нет никакого основания. Нашею судебной практикой признано, что начисление процентов в контокорренте на все статьи дебета и кредита вытекает из самого существа контокоррентных отношений и вполне установлено торговым обычаем[1113].

С какого момента начинается нарастание процентов? Таким моментом следует считать тот, когда сумма, причитающаяся одному из контрагентов, поступила в кассу или не вышла из кассы другого. Проданы товары, присланные на комиссию, вырученная за них сумма заносится в дебет комиссионера и процентируется с момента получения ее от покупателя, а не с момента извещения комитента. При комиссии покупки комиссионер заносит в дебет комитента уплаченную сумму с момента действительно произведенного платежа. Если одна сторона передаст другой вексель сроком на два месяца, то начисление процентов на полученную по векселю сумму производится не с момента передачи векселя, а с момента платежа по векселю.

Размер процентов определяется, прежде всего, соглашением. За молчанием договора проценты могут быть начисляемы в размере узаконенного роста, т.е. 6%.

Заключение счета

Литература, см. § 131.

I. Основания. Установившееся между двумя лицами контокоррентное отношение, в силу которого каждая из сторон временно откладывает осуществление своих прав требования, должно дойти до момента, когда контрагенты пожелают привести в определенность свои счета или же покончить совсем договорную связь. Той и другой цели равно служит заключение текущего счета[1114], которое является приведением в известность взаимного состояния счетов. Само по себе требование сосчитаться не определяет намерения сторон: может быть, имелись в виду требования правильного счетоводства, но возможно, что стороны желали заключением счета закрыть контокоррент[1115].

К заключению контокоррентного счета приводят различные основания.

1. Прежде всего, истечение срока, на который соглашением установлен был контокоррент. Приняв на себя обязательство не требовать денежных сумм до известного срока, каждая сторона с наступлением этого срока освобождается от тяготевшей на ней обязанности. Но требование расчета по истечении срока, ввиду неформальности договора, только тогда может быть принято за желание прекратить контокоррент на будущее время, когда воля стороны явно обнаружена в этом направлении. Иначе это требование может быть принято за желание привести счеты к периодическому упрощению.

2. Если в договоре не указан срок, то возможно двоякое толкование намерения сторон: стороны имели в виду срок, который принят заведенным в торговле порядком, как решает этот вопрос германское законодательство[1116], или же стороны оставили за каждым контрагентом право во всякое время заключить счет, как это решается в итальянском законодательстве[1117]. Возможность подвергнуться неожиданному требованию заключить счет и уплатить разность способна, конечно, поставить в затруднение контрагента, для которого баланс в данный момент складывается неблагоприятно, и с этой точки зрения решение, предлагаемое германским правом, целесообразно. Но при отсутствии прямого законодательного постановления следует признать, что в России приходится держаться итальянской точки зрения. Другими словами, при отсутствии в контокоррентном договоре прямого указания на срок одностороннее заявление одного из контрагентов в любой момент должно вести к заключению счета, какова бы ни была его цель: определение взаимных счетов или закрытие контокоррента.

3. Дальнейшим основанием заключения счета следует признать несостоятельность одного из контрагентов. Контокоррент основан на кредите, взаимно оказываемом двумя лицами. Но несостоятельность одного из них уничтожает это основание, а потому контокоррент должен не только заключиться, но и закрыться. Такое действие наступает лишь с момента объявления несостоятельности. Учреждение администрации не влечет за собою, само по себе, остановку контокоррента. Мировая сделка между несостоятельным должником и его кредиторами, неспособная продолжить то, чтó уже прекратилось, может повести к возобновлению, но не к продолжению контокоррента. Если же мировая сделка состоялась раньше заключения счета, то нет препятствий и к продолжению.

4. Спорным представляется вопрос, какое действие оказывает на контокоррент смерть одного из контрагентов. В торговом обороте, где контокоррентные отношения ведутся между торговыми предприятиями, а не лицами, смерть предпринимателя, само по себе, не должна обязательно вести к заключению текущего счета. Но правильно признать смерть основанием к тому, чтобы другая сторона, не доверяющая преемникам своего контрагента, могла своим односторонним заявлением потребовать расчета[1118].

II. Производство расчета. Расчет по контокорренту совершается составлением счета со стороны одного контрагента и отправлением его другому для принятия. Обыкновенно этот труд берет на себя тот, кто предвидит, что баланс склоняется в его пользу, или тот, кто лучше приспособлен к тому с технической стороны, как, напр., банк. Однако такое составление счета одной стороной и представление его другому контрагенту является односторонним действием, которое не может быть обязательно для второго[1119]. Но если представление счета не связывает контрагента, оно имеет полную юридическую силу признания со стороны составившего счет, чем, впрочем, у него не отнимается возможность возражения вследствие обнаружения при ответе допущенных ошибок[1120]. Отсюда некоторая невыгода на стороне начинающего расчет, - он признает свои обязательства, не зная еще, что признает его контрагент.

Одностороннее предложение расчета требует для своего совершения одобрения от другой стороны. Этот акт может быть явным. Контрагент, получив проект расчета, должен, согласно принятому в торговом мире порядку, немедленно, насколько требует время проверки счетов, ответить, согласен ли он на него или же нет. В первом случае, как только последовало одобрение, отношение сторон определилось, напротив, во втором случае, при возражении, отношение определится лишь тогда, когда первый контрагент, признав правильность возражения, представит новый проект, согласованный с замечаниями и одобренный в этом виде контрагентом. Возражения могут относиться или к величине выведенного итога, или к отдельной статье счета. Срок, в течение которого должен последовать ответ, определяется заведенным порядком, - это может быть неделя, две. Но если, вопреки принятому обычаю, контрагент ничего не отвечает, то сторона, пославшая проект счета, вправе признать молчание за безмолвное одобрение. Это признано и нашей практикой: "Признание выписей из контокоррентного счета может последовать не только положительным одобрением оных, но и молчанием, в особенности же это признание должно предполагаться в том случае, когда получатель счета, не протестовав против него в промежуток времени от получения одного счета до принятия следующего за ним счета, продолжает с составителем оного прежние свои отношения"[1121].

Равное юридическое значение будет иметь как принятие всего счета во всех его статьях, так и утверждение самого итога[1122].

III. Сальдо. Сведя два столбца слагаемых по дебету и кредиту и вычтя меньшую сумму из большей, мы получим остаток контокоррента, который носит название сальдо.

Юридическое значение сальдо выражается в его новационном действии. Все прежние статьи, входившие в состав счета, поглощаются итогом, представляющим долговое обязательство одного лица и право требования другого. "Не оспорив своевременно показанных в сообщенной ему выписке счета расходов и продолжая дальнейшие отношения, контрагент не имеет уже права впоследствии возражать против таких неоспоримых статей"[1123]. По выведении сальдо и одобрении его прекращаются права, основанные на статьях, вошедших в контокоррент, - эту новацию сальдо обязаны признать и те, кто отвергает новирующее действие отдельных статей по отношению к тем сделкам, которые послужили им основанием[1124].

Судьба сальдо может быть различная. Если стороны прекращают текущий счет, то сальдо есть та сумма, которую одна сторона потребует от другой. Но чаще всего, при длящемся контокоррентном отношении, сальдо не уплачивается, а переносится первой статьей в текущий счет нового контокоррентного периода. Здесь сальдо подвергается общей участи всех статей контокоррента.

Здесь возбуждается вопрос, вызываемый тем, что сальдо представляет собой итог не только взаимных требований, возникших в течение данного периода, но и начисленных на него процентов. Тогда встает унаследованное от римского права запрещение сложных процентов, известное под именем анатоцизма. Это историческое препятствие к начислению процентов на проценты не чуждо и русскому законодательству. "Рост исчисляется только на сам капитал, - говорит закон. - Но когда в назначенный по обязательству срок не последует платежа роста не менее как за год, то, по требованию заимодавца,, на следующую ему с должника за пользование капиталом сумму исчисляется, с вышеозначенного срока, рост узаконенный, т.е. по 6% в год"[1125]. Насколько сальдо представляет собой результат возникших по сделкам долговых отношений, не возникает никакого сомнения в возможности начисления на сальдо процентов с момента перенесения его на новый счет. Сомнение возможно относительно той его части, которая составилась из процентов. Затруднение обнаруживается из того, что закон допускает начисление процентов на проценты при наличности следующих условий: а) проценты остались не уплаченными не менее как за год; b) кредитор заявил требование на сложные проценты; с) размер сложных процентов определяется самим законом в 6%. Сравнивая эти условия с торговою практикою, замечаем, что они сталкиваются с допустимостью заключения счета не только по истечении года, но и шести месяцев; что требование кредитором никогда не заявляется, а начисление делается само собой; что размер процентов не стоит ни в каком отношении к узаконенному росту. В этом вопросе необходимо принять в соображение новирующее действие сальдо, которое представляет собою не соединение капитала и процентов, а единую сумму, впадающую в текущий счет независимо от своего основания и происхождения. Отвергать юридическое затруднение на основании того, что торговый обычай отменил закон, как это делают французские юристы, неправильно, особенно у нас. Но из юридической природы сальдо и контокоррента можно вывести неприменимость к текущему счету ст. 2022 т. Х ч. 1. Этот вывод совпадает с судебной практикой, отвергающей применение указанной статьи к контокоррентному договору[1126].

Примечания:

[1101] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 31 января 1891 г., № 194, по д. Сараджева.

[1102] Реш. Гражд. кас. деп. 1870 г., № 1012, по д. Вернекинг.

[1103] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 3 марта 1880 г., по д. Наумана.

[1104] Итал. торг. код., § 345, п. 1: Il contratto di conto corrente produce … la novazione dell, obligazione precedente. За ним Рум. торг. код., § 370, п. 1; Португ. торг. код., § 346, п. 2; Чилийский торг. код., § 607.

[1105] Lehmann, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 777; Cosack, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 309.

[1106] Герм. торг. код., § 356.

[1107] Lehmann, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 779.

[1108] Каминка, Контокоррентный счет, «Право», 1907, № 17, стр. 982.

[1109] Реш. Гражд. кас. деп. 1907 г., № 18.

[1110] Не следует смешивать с буквами S. E. et O=sauf erreur et ommission, I. V.=Irrthum vorbehalten, – не ставя в вину ошибку.

[1111] Итал. торг. код., § 345, п. 1.

[1112] Т. Х ч. 1, ст. 2058.

[1113] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 17 мая 1890 г., № 741, по д. Писани.

[1114] Reglement du compte, Abrechnung, chiusura del conto.

[1115] Scioglimento del conto, cloture du compte-courant.

[1116] Счет заключается раз в год, если не определено иначе, Герм. торг. код., § 355, п. 2.

[1117] Итал. торг. код., § 347, п. 2: il contratto di conto corrente e sciolto. … in mancanza di convenzione, per la disdetta data da una delle parti.

[1118] Итал. торг. код., § 348.

[1119] Реш. Гражд. кас. деп. 1870 г., № 1012, по д. Вернекинк; 1876 г., № 215, по д. Базилевского.

[1120] Совершенно независимо от того, была ли сделана оговорка: S. E. et. О или I. V., потому что это должно предполагаться само собой.

[1121] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 19 февраля 1898 г., № 210.

[1122] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 27 мая 1876 г., по д. Ляского.

[1123] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 31 января 1891 г., № 194, по д. Сараджева; 1898 г., № 213.

[1124] Cosack, Lehrbuch des Handelsrechts, стр. 310.

[1125] Т. Х ч. 1, ст. 2022.

[1126] Реш. 4 Деп. Прав. Сен. 1880 г., № 1261, по д. торгового дома Гитшоф и К^о.

X. Издательский договор

Общее понятие

Литература. Huard, Des contrats entre les auteurs éditeurs,1889; Rudelle, Des rapports juridiques entre les auteurs et les éditeurs, 1898; Pouillet, Traité théorique et pratique de la propriété littéraire et artistique, 3 изд., 1908, стр. 326-393; Janlet, De la protection des oeuvres de la pensée, т. II, 1889; Dupont - Rougier, Du contrat d'édition, 1907; Lardeur, Du contrat d'édition en matiére littéraire, 1893; Hillebrand, Der Verlagsvertrag, 1903; Kelber, Die rechtliche Natur des Verlagsvertrags, 1905; Kohler, Urheberrecht an Schriftwerken und Verlagsrecht, 1907; Schűrmann, Rechtsverhältnisse der Autoren und Verleger, 1889; Kirchheim, Zur Lehre vom Verlagsrecht, 1895; Hoffmann, Bestellung eines Schriftwerkes durch den Verleger, 1895; Vogtländer, Zur Entwicklung des Verlagsrechts, 1892; Műller, Der Verlagsvertrag nach Schweizerischem Recht, 1905; Christ, Der Verlagsvertrag nach Schweizerischem Obligationsrecht, 1905; Vidari, Corso di diritto commerciale, т. IV, 1895, стр. 438-464; Carcano, Del contratto di edizione, 1892; Шершеневич, Авторское право на литературные произведения, 1891, стр. 240-270.

I. Экономическое значение. На Западе авторы почти всегда прибегают при издании своих произведений к посредничеству издательских фирм. Конечно, появление книги перед публикой не нуждается непременно в посреднике, каким желает быть издатель. Для выпуска в свет своего сочинения автор может прибегнуть к различным способам. Он может напечатать работу на свой счет и готовые экземпляры книги сдавать книготорговцам на комиссию. Этот прием имеет свои неудобства. Он предполагает, прежде всего, наличность у автора значительных средств, которыми он в состоянии был бы расплатиться с типографией, которая едва ли окажет ему кредит. Но, кроме капитала, необходимого для напечатания книги, автор должен располагать помещением, в котором хранилось бы все заготовленное издание. При дороговизне квартир это крайне затруднительно сделать в том месте, где живет сам автор, но еще труднее нанять вдали от этого места особый склад для одной книги. Рассылка на комиссию предполагает организацию по отправке книжных пакетов и получении денег, что также требует приспособлений, затраты времени и труда, которыми автор не всегда располагает. Если принять в соображение коммерческую постановку книжного дела, то нельзя отрицать, что распространение книги в значительной степени зависит от умелого предложения ее. Нужны публикации в газетах, в каталогах, выставки книг в витрине, рассылки ее в пункты самые отдаленные от места издания. Рекламирование книг, издаваемых на коммерческих основаниях, способно заглушить книгу, появившуюся на свет без участия фирмы. Сдавая свои книги на комиссию, автор должен знать, насколько надежен его контрагент, что для него, не имеющего постоянных сношений с миром книгопродавцов, не всегда открыто. Вынужденный к аккуратному расчету с профессиональным издателем книгопродавец может себе позволить неисполнительность в отношении самого автора, неспособного энергично отстаивать свои интересы.

Ввиду всех указанных сейчас неудобств и невыгод издания за собственный счет авторы на Западе лишь в самых редких, исключительных случаях выступают самостоятельно. Вынужденные прибегнуть к посредничеству издателей, они поэтому и находятся в зависимости от тех условий, которые диктуются им соглашениями издателей и книготорговцев.

Для автора содействие издателя представляет огромные удобства. Издатель печатает сочинение за свой счет, принимает все меры к тому, чтобы публике стал известен выход новой книги, рассылает ее всем книжным магазинам, в которых он состоит в постоянных сношениях. Если автор освобождается от всяких забот коммерческого характера, видит свое произведение выпущенным в свет и распространяющимся, если притом он получает от издателя одновременно известную сумму денег, которую иначе должен был бы собирать по мелочам от комиссионеров, то интерес его может считаться удовлетворенным.

С другой стороны, и издатель извлекает выгоды из своего дела. Он не уплатит автору всей суммы, какая будет выручена от распродажи сочинения. Значительную часть вырученной суммы он сохранит в свою пользу как процент на затраченный капитал, считая в составе последнего и гонорар, уплаченный автору, а также как премию за риск, который он несет в неизвестности будет ли книга иметь успех. Если издатель принимает на себя риск по изданию, то только ввиду того, что он одновременно издает много произведений и рассчитывает материальную неудачу одних изданий покрыть успехом других. В своем издательском деле издатель обращен на три стороны и связан имущественными отношениями троякого рода: 1) по договору с автором издатель приобретает право и принимает обязанность размножить и распространить его сочинение; 2) по договору с типографией издатель получает за вознаграждение известное количество размноженных, готовых к распространению экземпляров сочинений, - чистый товар; 3) по договору с книжными магазинами он достигает, за известную скидку с цены, распространения книги среди публики.

Несмотря на все выгоды издательского дела, следует признать, что в России оно при значительном развитии отечественной литературы имеет небольшие корни. Автор сплошь и рядом печатает сочинения на свой счет, сдавая потом книги книжным магазинам на комиссию или продавая им с значительною скидкой с номинальной цены.

II. Историческое развитие. Хотя в основе издательского договора в настоящее время лежит авторское право, но в историческом развитии права издателя выступили ранее прав автора. Это случилось потому, что интересы издателя, поставившего свое дело на капиталистическую ногу, обратили на себя скорее внимание, чем интересы бедного автора.

Интересы издателя приобрели значение лишь тогда, когда изобретение книгопечатания создало возможность одновременного размножения и потребовало затраты значительных средств. Первоначально защита давалась королевской властью не общим признанием прав издателя, а специальными привилегиями, которыми он наделялся по поводу той или другой книги или же по поводу всех вообще книг, выпускаемых под его фирмой. Такие привилегии, обеспечивающие издателя от контрафакции, имели своею целью поддержать новую отрасль промышленности - книжную торговлю. Из этих привилегий никаких прав собственно для автора не вытекало. В привилегиях указывались срок их действия и наказания за их нарушение. Напр., известная привилегия 1469 года, выданная в Венеции Иоганну Шпейеру как издателю-типографу грозит: qui contra hanc terminationem et decretun ausus fuerit exercere ipsam artem et imprimere libros, multari condemnarique debeat et amittere instrumenta et libros impressos.

С признанием в XIX столетии авторского права положение издателя изменилось в юридическом отношении. Если прежде авторы находили себе некоторую защиту под привилегиями своих издателей, то теперь издатели нашли себе охрану в правах авторов. Издательское право оказалось производным от авторского, выводится из него, как аренда выводится из права собственника на сдаваемое в аренду имущество.

Несмотря на то значение, какого достигло в настоящее время издательское дело на Западе, законодательства, как гражданские, так и торговые, обходят молчанием это отношение. Такие государства, как Франция, Италия и Англия, при всем богатстве их литературы не дают никаких постановлений, которые бы определяли взаимное отношение между авторами и издателями. Во Франции авторы обращались к правительству с требованием нормировки, но получили отказ под тем предлогом, что отношения по изданию представляют такое разнообразие, что установление торговых норм стеснило бы свободу договорных соглашений[1127]. В Германии некоторые местные законодательства считали себя обязанными выступить с нормировкой издательского дела. Но попытки эти, напр. Саксонии, представлялись довольно слабыми. Усиленная работа общегерманского законодательства в новейшее время не могла обойти этого вопроса. Закон 19 июня 1901 года дает по этому поводу весьма подробно разработанные постановления[1128], которые в сущности представляют собой довольно точное воспроизведение существовавшей до того времени торговой практики и опирается главным образом на "Издательские правила германской книжной торговли", выработанные в 1893 году и принятые к руководству большинством издательских фирм. Таким образом, этот единственный закон по издательскому договору отражает в себе торговый обычай так, как он сложился под односторонним воздействием издателей.

В русском законодательстве, оставляющем без нормировки важнейшие явления гражданского быта, трудно и ожидать постановлений, которые бы определяли договорные отношения между авторами и издателями. Только несколько отдельных указаний встречается в статьях о литературной, музыкальной и художественной собственности, с полным смешением авторского и издательского прав. Поэтому отношения по издательскому договору должны определяться: 1) условиями договора, насколько они с очевидностью установлены волею контрагентов; 2) обычаями издательской и книжной торговли, насколько они могут быть констатированы; 3) сущностью и целью издательского договора.

III. Юридическая природа. Под именем издательского договора понимается двусторонний договор между издателем и автором, в силу которого автор обязывается предоставить издателю свое литературное или музыкальное произведение для размножения и распространения, а издатель обязывается размножить и распространить переданное ему автором произведение. Контрагентами в этом договоре являются обыкновенно с одной стороны автор, с другой - издательское предприятие. Но контрагентом может быть и не автор, когда договор заключается между издателем и наследниками автора или его преемниками. Контрагентом автора может оказаться не издательское предприятие, поставившее издания своим промыслом, а лицо, которое хотя никогда не занималось издательством, но на этот раз пожелало выступить в роли издателя по соображениям особого рода, напр., поддержать начинающего автора или оказать содействие новому роду литературы.

а). Цель договора состоит в размножении и распространении произведения. Очевидно, размножение составляет условие распространения и производится ввиду намерения распространить. Цель договора достигается тем, что в лице издателя устанавливается право и обязанность размножения и распространения. Насколько это право - договор преследует интересы издателя, насколько это обязанность - договор имеет в виду интересы автора. Размножение может быть произведено различными способами тиснения. Самым видным способом надо признать печатание, ниже его стоит литографирование, в последнее время выдвигаются фонографы и граммофоны.

b). Цель договора осуществляется на средства издателя. Книга печатается и размножается за счет издателя, и в этом следует видеть важный характерный признак издательского договора. Издатель на свой риск затрачивает капитал: он воспользуется выгодами в случае большого успеха, но он же понесет убытки в случае неудачи. Если автор, не найдя издателя, готового рисковать капиталом на издание его книги, сам дает необходимые средства с тем, чтобы выпуск книги совершался от имени издателя, то издательского договора в собственном смысле не будет. Затрата капитала со стороны издателя может быть произведена двояким образом: если издатель имеет собственную типографию, он несет издержки как вообще по содержанию типографского предприятия, так в частности по уплате наборщикам, за бумагу, корректуру и т.д. Если издатель своей типографии не имеет, то для выполнения принятого на себя по договору с автором обязательства он вынужден вступить в договор с типографским предприятием и уплатить общее вознаграждение за выполненный заказ.

c). Предметом издания является литературное произведение, в распространении которого издатель заинтересован материально, а автор и лично. Литературное произведение есть продукт духовного творчества, облеченный в письменную форму и предназначенный к обращению в обществе. По однородности средств воспроизведения объектом издательского договора может быть и музыкальное произведение, насколько дело идет о его напечатании и продаже нот.

d). Издатель в силу договора приобретает только временное право на распространение произведения. Продолжительность действия права определяется или сроком или временем, необходимым для распродажи книги или нот. По этому признаку издательский договор отличается от передачи авторского права, которая имеет уже постоянный характер. При наличности издательского права авторское право только стесняется временно и по истечении условленного срока вновь восстанавливается во всей своей силе.

В издательском договоре мы часто встречаемся с вознаграждением автора, которое называется авторским гонораром. Но возмездность нельзя отнести к характерным признакам его. Иногда авторы довольствуются тем, что сочинение их появилось перед публикой благодаря содействию издателя; иногда авторы сами приплачивают издателю, соучаствуя, таким образом, в издержках; иногда авторы делят с издателем прибыль по окончательной распродаже книги. Во всяком случае, отсутствие гонорара не влияет на юридическую природу издательского договора.

IV. Самостоятельный характер. В прежнее время, когда приходилось считаться с твердо установленными договорными формами римского права, юристы старались подвести издательский договор под тот или другой признанный тип. Хотя эти попытки оказывались неудачными, но оправдание их можно было найти в авторитете римского права. Несмотря на то, что в настоящее время римское право потеряло силу действующего права, стремление ввести издательский договор в семью давно признанных договоров продолжает обнаруживаться.

Находили и находят сходство между издательским договором и куплею-продажею: автор продает, говорят, издателю свое право размножения и распространения сочинения[1129]. Но сравнение это не выдерживает критики. α) Издательский договор не имеет материального объекта, каковой требуется при купле-продаже. β) Но если даже стать на точку зрения тех, которые не требуют материальности предмета продажи, то все же остается открытым - что же именно отчуждается от автора к издателю? Купля-продажа предполагает безусловный переход какого-то права от продавца к покупщику. Между тем в силу издательского договора автор не лишается своего авторского права. γ) Договор купли-продажи предполагает цену как существенный признак, тогда как мы видели, что издательский договор может, не теряя своей сущности, исключить всякое вознаграждение автора. Форму купли-продажи отношение между автором и издателем принимало в классической древности, когда автор продавал свою рукопись, сохраняя за собой только право на авторство. Такое отношение некоторые[1130] готовы видеть в том случае, когда автор продает издателю право исключительного распространения сочинения, сохраняя за собой право на процентное вознаграждение с каждого издания. Но здесь нет вообще издательского договора.

Иные усматривали и усматривают в издательском договоре товарищеское отношение[1131]: издатель и автор преследуют общие цели соединенными силами. Но такому сопоставлению товарищеского и издательского договоров препятствует издание за счет и риск издателя - признак, характерный для второго и непримиримый с первым из названных договоров. Договор товарищества предполагает участие товарищей в прибыли и убытках предприятия. В издательском же договоре этого нет: издатель, уплатив известную сумму денег автору, один несет риск успеха или неудачи книги, но зато один и пользуется вырученною прибылью. В издательском договоре нет ни общего, составленного из взносов, имущества, ни общего распоряжения. Конечно, автор может условиться с издателем, что один вносит в дело литературное произведение, другой денежные средства, а выгоды по изданию распределяются между участниками в зависимости от успеха. Такие отношения весьма часты в Англии, нередки и в России. В данном случае перед нами не издательский договор, а товарищество, или точнее, соединение для единичной операции.

Некоторые сравнивают издательский договор с договором личного найма. Такова точка зрения австрийского законодательства[1132], и она находит себе защитников в литературе других стран[1133]. Препятствием к такому сопоставлению является опять-таки вознаграждение, необходимое для личного найма, но необязательное для издательского договора. Нельзя сказать, к каким же личным услугам обязывается автор, который уже вручил издателю рукопись при самом заключении договора. Личное действие уже оказано, а договор продолжает свое действие, что несовместимо с представлением о договоре личного найма. Сближение с личным наймом допустимо только в том случае, когда автор принимает заказ на известную литературную работу или на целый ряд таких работ, как, напр., при составлении энциклопедических словарей, при сотрудничестве в газете.

Таким образом, признавая неудачными все попытки подвести издательский договор под тот или иной установленный тип договоров, мы должны признать за ним самостоятельный характер.

Предоставление издателю прав по изданию имеет, как мы видели, временную силу. По прекращении договора авторское право восстанавливается во всем своем существе. Но даже во время действия издательского договора авторское право сохраняется в силе и может проявиться без нарушения тех прав, которые приобретены издателем.

Как договор самостоятельный, издательский договор не требует письменной формы, установленной для одного из тех договорных видов, какие законом даны. Но закон специально предусматривает форму издательского договора, когда заявляет, что условия, заключаемые между сочинителями и издателями, совершаются с соблюдением правил о нотариальной части[1134]. Из этого следовало бы заключить, что договор должен быть облечен в письменную форму. Но тот же закон предусматривает возможность издательского договора и без письменной формы[1135], и практика наша готова допустить заключение издательского договора и словесно[1136].

Обязанности автора

Литература, см. § 134.

I. Вручение рукописи. Обязанность автора, вытекающая прежде всего из цели договора, - это содействовать размножению его сочинения способами тиснения, какие были предусмотрены соглашением. Поэтому автор должен доставить издателю рукопись своего произведения, с которого должно быть сделано размножение. Безразлично, будет ли она написана рукой автора, или кого-либо другого, или же воспроизведена на пишущей машине. Важно только то, что автор признает эту рукопись за свое произведение, подлежащее размножению.

Если произведение уже вполне готово к воспроизведению, то на обязанности автора лежит немедленно передать ее издателю. Если же в момент состоявшегося договора рукопись еще не была готова, то на автора падает обязанность своевременной доставки ее. В договоре мог быть указан прямо срок, к которому рукопись должна быть готова, и не выручив ее к этому времени, автор окажется в просрочке. Но нельзя оставить без внимания те особенности, которыми отличается умственный труд. При слишком кратком сроке может оказаться, что психическое состояние автора, поэта, композитора ни разу не будет соответствовать поставленной ему задаче. При значительном сроке это обстоятельство уже не может иметь значения. Кроме настроения сочинение может потребовать выполнения различных справочных работ в библиотеках, архивах. Ввиду этого трудно приурочить доставление рукописи не готового еще труда к точно определенному сроку. Но, конечно, это не оправдывает автора, если он не доставляет рукописи долго спустя после того времени, какое обыкновенно требуется для добросовестного выполнения подобных работ.

Примечания:

[1127] Pouillett, Traité théorique et pratique de propriété littéraire et artistique, 3 изд. 1908, стр. 326.

[1128] Перевод его на русский язык дан в «Ж. М. Ю.» 1902, № 2.

[1129] Rénouard, Traitė des droits d’auteurs, т. II, стр. 313; Vidari, Corso di diritto commerciale, т. IV, стр. 433.

[1130] Planiol, Traité de droit civil, t. II, стр. 720.

[1131] Pohls, Darstellung des gemeinen deutschen und hamburgischen Handelsrechts, 1828, т. I, стр. 243, а ныне см. специальная диссертация Kelber, Die rechtliche Natur des Verlagsvertrags, 1905, стр. 40–41, 27.

[1132] Австр. гражд. код., § 1164.

[1133] Delalande, Etude sur la propriété littéraire, 1880, стр. 89; Amar, Diritto degli autori, 1874, стр. 268.

[1134] Т. Х ч. 1, ст. 420, прил., ст. 4.

[1135] Т. Х ч. 1, ст. 420, прил. ст. 3.

[1136] Реш. Гражд. кас. деп., по делу Крестовского.

Просрочка со стороны автора может наступить не только вследствие недостатка психического настроения или излишка подготовительных работ. Автор может уклоняться от передачи рукописи потому, что он остался недоволен своим трудом, что он успел переменить свои политические убеждения, что он принял общественные обязанности, несовместимые с содержанием предположенного сочинения. Может ли все это служить к юридическому оправданию автора? С нравственной и литературной точки зрения автор прав, если не выпускает в свет произведения, которое он не считает достойным того или которое не отвечает его убеждениям. Но с юридической стороны он проявил неосмотрительность, взяв на себя обязательства, которые оказался не в состоянии выполнить, обещав доставку произведения, еще не законченного. Если издатель, ввиду договора с автором, сделал некоторые издержки, он несомненно вправе взыскивать их с того, кто является виновником. Напр., автор сдал начало сочинения, которое было набрано и осталось неоконченным, - типографские расходы издатель может переложить на автора.

Признавая, что во всех случаях, когда автор не доставляет своевременно рукопись, издатель имеет право требовать от автора возмещения убытков, причиненных ему неисполнительностью, мы должны в то же время отвергнуть за издателем право требовать судебным порядком выдачи рукописи. Как нельзя насильственно заставить автора создать произведение, так нельзя набирать от его имени сочинение, которое он не желает выпускать в свет. Но положение может осложниться, когда взятие рукописи не сопровождалось бы нарушением личных прав автора. Напр., издателю стало известно, что заготовленная по его заказу рукопись предлагается автором другому издателю. Может ли издатель записать стенографически в театре пьесу, которую автор предоставил ему для печати и которую он, тем не менее, ему не дает.[1137] Несмотря на то, что в последних случаях неисполнительность автора не имеет под собой нравственно оправдывающих мотивов, необходимо признать, что рукопись для набора может поступить к издателю от автора только путем добровольной передачи. Только такой прием соответствует существу обязательственного отношения. Неисполнительность автора дает издателю только одно средство - искать возмещения причиненных убытков.

Издатель вправе ожидать, что объем сочинения будет соответствовать условленному размеру, потому что, соглашаясь на печатание, издатель соответственно рассчитывал издержки и доходы. Большая разница издать учебник, требуемый массой учащихся для экзаменов, или же многотомный курс, полезный главным образом для специалистов. Во втором случае издержки во много раз повышаются, а шансы прибыли значительно сокращаются. С другой стороны, издатель, принимая на себя обязанности по изданию, мог иметь в виду большой объем сочинения, соответственно тому делал публикации, заготовил бумагу, и в таком случае доставление ему вместо книги брошюры или вместо нескольких томов одной книжки не может считаться выполнением договора. Конечно, дело идет только о значительном несоответствии, небольшая же разница между условленным и доставленным всегда возможна, во-первых, потому, что развитие мысли не поддается строгим и точным материальным границам, а во-вторых, потому, что начинающий автор и не в состоянии сам определить, какому количеству печатных листов соответствует его рукопись. Значительное несоответствие в объеме дает издателю право отступиться от договора, а если были произведены издержки, то и возмещения их от автора.

II. Содействие печатанию. Сдавая рукопись издателю для размножения, автор должен оказать содействие выполнению этой цели, насколько оно необходимо по техническим условиям.

Автор должен представить рукопись, написанную или переписанную настолько четко, чтобы не возникло затруднений при наборе. Такие специалисты по разбору почерков, как типографские наборщики, могут признать приемлемой рукопись, так называемый оригинал, которая для обыкновенного чтения совершенно непригодна.

Исчерпываются ли обязанности автора сдачею четкой рукописи? Не обязан ли автор держать корректуру, по крайней мере последнюю? Чтение в корректуре составляет право автора, который может не доверять корректору или который желает сделать последние исправления в зависимости от того вида, какой приняло его сочинение в наборе[1138]. Но не обязан ли он выполнить эту работу? Так как правильное размножение данной рукописи составляет обязанность издателя, то автор, вручив четкую рукопись, свободен от дальнейшего участия при техническом воспроизведении. Он может быть обязан к содействию, если возникают сомнения по поводу той или другой существенной стороны технического исполнения.

Точно так же автор не вправе уклониться от содействия печатанию, если во время набора обнаруживается потребность исправления очевидных ошибок, допущенных самим автором в тексте. Если при чтении корректуры обнаружены такие существенные дефекты, издатель может потребовать помощи автора, и отказ последнего дает основание издателю объяснять неуспех книги обнаруженными критикой ошибками, напр., в задачнике. Если автор уступил издателю не одно, а несколько изданий, то издатель вправе требовать от автора, чтобы он сделал те исправления, которые вызываются внешними изменениями, происшедшими между изданиями. Напр., вследствие издания новых законов (учебники законоведения), или вследствие политических событий (учебники географии, истории).

III. Воздержание от распространения. Предоставление издателю право распространения известного сочинения налагает на автора, передавшего это право, обязанность не препятствовать успеху распространения книги, отпечатанной издателем. Конечно, не в интересе автора сокращать размеры распространения вообще, но и не в противоречии с его интересами стоит такое распространение его книги, которое, однако, сокращает сбыт заготовленных издателем экземпляров. Поэтому автор, уступивший право издания, не вправе после договора сам размножать и распространять свое издание, ни разрешить новым договором другому лицу размножение и распространение того же сочинения.

Этой обязанности воздерживаться от действий, подрывающих интересы издателя, связанные с договором, не противоречат правомочия, остающиеся во время действия издательского договора.

1. Предоставив издателю право печатать и распространять сочинение на известном языке, автор сохраняет за собой право заключить новый издательский договор, которым он может разрешить другому издателю печатание и распространение того же сочинения в переводе на другой язык. Ни один из двух издателей не вправе претендовать друга на друга или на автора, потому что круг сбыта при данных условиях будет различный.

2. Предоставив издателю право печатать и распространять драматическое или музыкальное произведение (опера, оратория), автор сохраняет за собою право разрешать или запрещать публичное его исполнение. Приобретение издателем права на драму вовсе не дает ему права влиять на исполнение ее в театре. И наоборот, если автор отдает свою драму какому-нибудь театру, из этого еще не вытекает, что он не может предоставить издателю исключительное право продажи ее в печатном виде, конечно, при отсутствии специального соглашения с дирекцией театра.

3. Интересам издателя не может вредить, если автор, уступивший ему свое литературное произведение, решается издать его в совершенно измененном виде. Например, роман переделывается в пьесу, драма переделывается в роман. Это произведения совершенно различного типа, и потому издатель не может возражать против такого осуществления авторских прав. Произведение инструментальной музыки может быть переделано в романс. Существенное изменение возможно и в том случае, когда по объему и по количеству материала новое сочинение значительно разнится от уступленного издателю. Например, автор Русской Истории в 10 томах выпускает краткий учебник под тем же заглавием, хотя бы даже с повторением отдельных фраз. Наш закон держится в данном случае чисто механического представления: "Сочинитель имеет право, несмотря ни на какие условия, напечатать книгу свою вторым изданием, если в ней прибавлены или переменены по крайней мере 2/3, или когда книге сей дана совершенно другая форма, так что она может быть почитаема за новое сочинение"[1139]. Центр тяжести следует видеть в последних словах и дело суда оценить в каждом отдельном случае, насколько он имеет перед собой "новое сочинение".

4. Помещением сочинения в журнале или в сборнике автор не лишается права напечатать его особо, если тому не противоречат условия договора с издателем[1140]. В этом отношении закон наш слишком снисходителен к автору и мало принимает во внимание интересы издателя. Если в журнал или сборник включена статья знаменитого писателя, приобретенная дорогою ценою, то расчет издателя заключается в том именно, что произведение не может быть прочитано иначе, как в связи с другими статьями, составляющими в соединении сборник или номер журнала. Выпуск в свет статьи отдельно от журнала или сборника подрывает ценность последнего. Правильнее было бы назначить известный срок от выхода в свет сборника или номера журнала, до истечения которого помещенные в нем статьи не могли бы появляться отдельно[1141].

5. Другой вопрос, вправе ли автор, предоставивший издателю издание своего труда, поместить его в собрании своих сочинений? Собрание сочинений по своей стоимости не может служить большой конкуренцией отдельному изданию помещенных в них сочинений. Но все же нельзя отрицать, что опасность для интересов издателя здесь существует. Если сочинение в отдельном издании исчерпано, вреда для издателя от собрания сочинений быть не может. Но если издание еще не исчерпано, не вправе ли издатель протестовать во имя своих интересов? Германское законодательство признает за автором право на печатание своего труда в полном собрании сочинений только по истечении 20 лет, считая с истечения того года, в который книга появилась отдельным изданием[1142]. При молчании нашего законодательства, основываясь на цели издательского договора, следует признать, что автор не вправе выпустить полного собрания своих сочинений, пока не прекратилось действие договорных отношений, связывающих его с издателями по поводу того или другого сочинения.

Обязанности издателя

Литература, см. § 134.

I. Размножение сочинения. Издатель, приобретая право, вместе с тем принимает на себя обязанность размножить литературное произведение в целях его распространения. Если размножение и распространение сочинения представляется ныне несомненною обязанностью издателя, то все же спорным остается, обязан ли издатель, получивший право на несколько изданий, по распродаже одного приступить немедленно к новому? По-видимому, нет никакой разницы между одним и несколькими изданиями и распродажа первого не свидетельствует об его убыточности для издателя. Интерес автора, как и издателя, чтобы книга не выходила с рынка. Однако вопрос этот разрешается обыкновенно в отрицательном смысле[1143]. Правильнее всего предоставить издателю отказаться от своего права, сложив тем с себя обязанность заблаговременно до того момента, когда будет исчерпано первое издание.

Издатель должен приступить к печатанию, не входя в содержание сочинения, которое сдано ему, согласно договору, для издания. За издателем нельзя признать права на какие-либо изменения без согласия автора. Он не может сокращать, делать дополнения или купюры. Все это относится к области литературного творчества, составляющего задачу и право только автора. Издатель обязан печатать, не входя в оценку научности, занимательности и направления врученного ему труда. Издатель не вправе изменять заглавия, хотя бы он был убежден, что другое название обеспечит произведению больший успех. Издатель, не разделяя направления, в котором написано сочинение, не может, однако, вследствие такого несогласия с автором отказаться печатать книгу. Что касается тех исправлений, которые внесет автор по просьбе издателя, то расходы по ним должны пасть на издателя, за исключением тех поправок, которые автор пожелал сам произвести, если они выходят за пределы обычных авторских изменений в набранном тексте.

При воспроизведении сочинения путем печати издатель должен сообразоваться в отношении внешней формы прежде всего с условиями, установленными соглашением. Это обстоятельство, однако, чаще всего обходится молчанием в договоре, потому что автор доверяет в этом вопросе издателю, интерес которого заключается в том, чтобы издание своим внешним видом не производило неприятного впечатления на покупателей и читателя. Во всяком случае, в выборе бумаги и шрифта издатель обязан сообразоваться с техническим прогрессом и принимать во внимание несомненный психический факт неблагоприятного отношения читателя к неряшливо изданной книге, на плохой бумаге, отпечатанной неразборчивым шрифтом, пестрящей опечатками. Само собою разумеется, издатель не обязан выпускать, без особого соглашения, роскошного издания. К внешности сочинения относится не только бумага и шрифт, но и формат книги, который также может иметь влияние на ее распространение. Если публика привыкла читать романы в небольшом формате (а 3 fr. 50 cent.!), то издание романа in quarto препятствовало бы распродаже книги.

Немаловажным представляется вопрос, в каком количестве экземпляров имеет право и обязан издатель размножить переданное ему сочинение. Этот вопрос должен быть решен прежде всего соглашением. Ввиду возможности упущения в договоре на этот счет германское законодательство восполняет договор указанием на 1.000 экземпляров[1144]. У нас закон не дает никаких указаний по этому поводу. Поэтому необходимо обращаться к существу дела и к заведенному порядку. Едва ли можно допустить, чтобы за отсутствием соглашения по этому вопросу издатель мог выпустить книгу в каком угодно числе экземпляров, потому что таким путем можно было бы совершенно устранить осуществление авторского права. Издатель мог бы заготовить такое громадное число экземпляров, что автор будет лишен надежды увидеть когда-либо второе издание. В книжном деле существуют, как и во всякой другой торговле, средние нормы производства, смотря по району предполагаемого сбыта и содержанию сочинения: ученое исследование нельзя печатать в таком значительном количестве, как роман или учебник. В число экземпляров сочинения, обнимаемых понятием об одном издании, не входят экземпляры: а) цензурные, b) авторские, с) дефектные.

II. Распространение сочинения. Размножение является только средством к достижению основной цели, какую имеют в виду как издатель, так и автор - к распространению книги. Эта задача лежит на обязанности издателя. Он должен принять все обычные в книжной торговле меры, которые способны доставить новому сочинению известность среди публики и доступность его приобретения. Издатель делает публикации в газетах, в особых каталогах своей фирмы, выставляет в витринах, рассылает новости книжным магазинам à condition. У него всегда могут быть удовлетворены новые запросы на возбудившую интерес книгу. Если в этом отношении издатель не принимает обычных мер, он не вправе отклонять упреки автора тем соображением, что он сам терпит от того убытки и что это ближе всего касается его кассы. Автор также заинтересован в распространении книги, как и издатель, с материальной и личной стороны.

В связи с вопросом о доступности книги для публики стоит вопрос о цене ее. Интерес издателя может побуждать его к назначению высокой или низкой цены, смотря по тому, надеется ли он на большой спрос или нет. Но его соображения не всегда могут совпадать с соображениями автора, заинтересованного в том, чтобы сочинение его получило возможно большее распространение. Нельзя не признать поэтому в высшей степени целесообразным постановление положительных законодательств, которые хотя и предоставляют издателю назначение цены книги, однако обязывают его воздерживаться от чрезмерного возвышения ее, способного препятствовать сбыту сочинения[1145]. Издатель может иметь в виду преимущество продажи небольшого числа экземпляров по высокой цене перед продажею значительного количества по низкой цене, потому что он соблюдает экономию на издержках по печатанию и рассылке книг. Но такой коммерческий расчет является вредным для автора, который предпочтет, чтобы при низшей цене равная прибыль достигалась увеличением количества сбываемых экземпляров.

III. Возвращение рукописи. Обязан ли издатель возвратить рукопись, переданную ему автором для размножения? Очевидно, вопрос может относиться к такой рукописи, которая дает авторский автограф. Если оригинал, с которого производился набор, является простой копией, сделанной рукой переписчика или пишущей машиной, то никакой ценности в ней нет. Но собственноручная рукопись автора, возбуждая благоговение к себе как со стороны родных, так и почитателей таланта, в то же время может представлять значительную материальную ценность. Неудивительно поэтому, что вопрос о возвращении рукописи служит нередко предметом спора между издателем и наследниками автора.

Некоторые утверждают, что издатель не обязан возвращать рукопись, потому что он ее купил. Это точка зрения, довольно распространенная среди французских юристов[1146]. Но в издательском договоре, как мы убедились, нет элементов продажи. Цель издательского договора исчерпывается предоставлением издателю возможности размножить сочинение, чтобы тем приобрести другую возможность - распространить его. С отпечатанием книги исчерпывается та цель, какая имелась в виду при вручении рукописи. Стороны не могли иметь в виду передачи права собственности на вещь, потому что это обстоятельство постороннее для издательского договора. Если в действительности имелась в виду передача рукописи в собственность издателя, - необходима наличность особого соглашения[1147]. Без него мы не имеем основания предполагать перенесение владения без обнаруженного намерения. В силу приведенных соображений необходимо признать, что издатель обязан возвратить рукопись автору или его наследникам, как только рукопись использована для целей размножения.

IV. Вознаграждение автора. Вознаграждение автора со стороны издателя не составляет существенного момента в понятии об издательском договоре. Даже больше - ввиду разнообразия условий, при которых происходит издание, вознаграждение нельзя отнести к обыкновенным, предполагаемым элементам сделки. Только конкретная обстановка может подсказать, уместно ли в данном случае предположение возмездности или нет. Если повторяется издание книги, которая прежде уступалась автором издателю за вознаграждение, - нет никакого основания думать, что при новом издании стороны имели в виду изменять условия. Если данный автор не раз вступал в договорные отношения к данному издателю и всегда получал гонорар, то соглашение об издании нового сочинения следует предположить возмездным. Вообще, применяясь к точке зрения германского законодательства, следует сказать, что вознаграждение предполагается условленным, если по обстоятельствам дела уступку издания можно считать сделанной не иначе, как за вознаграждение[1148].

Вознаграждение может быть определено на различных основаниях. Оно может быть установлено в виде точной суммы, напр., 3.000 руб., которые и должны быть уплачены или при вручении рукописи, или при изготовлении издания. Второе является необходимым, если гонорар определяется с листа, так как до окончания печатания невозможно точно определить число листов. Наконец, вознаграждение может быть поставлено в зависимость от сбыта, напр., по 500 рублей с каждой проданной тысячи. В этом случае издатель обязан давать автору периодический отчет в распродаже издания, а германский закон обязывает его предоставить автору справляться в торговых книгах[1149].

Примечания:

[1137] Pouillett, Traité de la propriété littéraire et artistique, стр. 330.

[1138] Герм. закон., § 20.

[1139] Т. Х ч. 1, ст. 420, прил. ст. 5.

[1140] Т. Х ч. 1, ст. 420, прил. ст. 8 и 25.

[1141] Герм. закон 1901 г. установил именно годовой срок (§ 42).

[1142] Герм. закон 1901 г., § 2.

[1143] Герм. закон 1901 г., § 17. Для Франции см. Pouillett, Traité, стр. 348.

[1144] Герм. закон 1901 г., § 5.

[1145] Герм. закон, § 21; Швейц. обяз. закон, § 388; Венг. торг. код., § 520.

[1146] Pouillett, Traité de la propriété littéraire et artistique, стр. 331.

[1147] Германское законодательство решает вопрос в обратном направлении: издатель обязан возвратить, если это было выговорено автором до печатания (§ 27).

[1148] Герм. закон 1901 г., § 22.

[1149] Герм. закон 1901 г., § 24.

Прекращение договора

Литература, см. § 134.

I. Взаимное соглашение. Договор между издателем и автором может прекратиться силою такого же соглашения, какое послужило к его возникновению. Если издатель приобрел право на несколько изданий, то результат первого издания может привести его к убеждению невыгодности операции и предложить автору прекратить договорное отношение с предоставлением автору права издать книгу при содействии другого издателя. Возможно, что издатель сделает автору такое предложение до выхода в свет книги, когда он убедится, что ему выгоднее бросить произведенные затраты, нежели вести их дальше без надежды на возмещение их.

Прекращение договора по обоюдному соглашению ставит автора в то положение, в каком он находился до договора. Сам ли он издает свое произведение или прибегает к помощи иного издателя - прежний контрагент никаких претензий иметь к нему не может. Но он обязан возвратить ему неиспользованную рукопись даже в том случае, если он приобрел ее в собственность, потому что приобретение было условно - если появится в свет книга.

II. Достижение цели. Сила договора прекращается с достижением той цели, какую преследовал издательский договор. Если все издание распродано, следовательно, цель распространения была полностью достигнута и обе стороны по достижении своих интересов вправе считать себя свободными в отношении друг к другу. Однако сомнение может возбудить срок, установленный договором, в течение которого автор обязывается не повторять издания своей книги. На случай, если бы стороны не условились относительно этого срока, наш закон разрешает автору выпустить книгу новым изданием по прошествии 5 лет со дня выхода в свет книги[1150]. Срок имеет своею целью обеспечить интересы издателя, которому может грозить самовольное издание автора, а с другой стороны интересы автора, которому угрожает опасность, что при неумелом распространении книги со стороны издателя сочинение его надолго останется без повторения. Закон наш своим пятилетним сроком идет навстречу автору. Но мы должны пойти еще дальше и сказать, что никакой срок договора не может служить препятствием к новому изданию, когда обнаруживается, что издание все распродано до срока. У издателя нет более интереса к сохранению договорной связи, и отсутствие интереса должно повести к прекращению его субъективного права. Конечно, издатель может ссылаться на то, что у него сохранилось несколько экземпляров, которые благодаря этому он может продавать по значительно высшей цене. Но этот интерес не предусматривался договором и потому защите не подлежит. Пойдем еще далее. Автор может потребовать, чтобы издатель продал ему последние остающиеся экземпляры и тем очистил возможность для нового издания. Против такого требования издатель не имеет никакого разумного возражения, потому что требование не противоречит его интересу, обеспеченному договором, - распродать издание.

III. Недостижимость цели. Такое же влияние на договорную связь может иметь и невозможность достигнуть цели, поставленной соглашением.

Эта недостижимость цели может обнаружиться, прежде всего, вследствие гибели рукописи. Если рукопись погибает у автора ранее передачи ее для размножения, то договорное отношение прекращается без дальнейших последствий. Издатель не может требовать, чтобы уступленное ему в готовом виде произведение было повторено автором. Но если договор имел в виду не готовое произведение, то договор сохраняет силу с тем, что автору вновь назначаются сроки, необходимые для выполнения работы. В случае, однако, истребления материалов, на основании которых производилась работа, автор вправе уклониться от своего обязательства.

Иначе обстоит дело, если рукопись погибает у издателя. Выполнение договорной цели, конечно, невозможно, но издатель уплатит автору гонорар за условленное издание, а может быть, и вознаградит за потерянную возможность повторных изданий. У издателя может погибнуть не рукопись, а склад заготовленного, но еще не выпущенного издания, напр., вследствие пожара, наводнения. В этом случае за издателем не только сохраняется право повторить издание, но на нем лежит обязанность исполнить размножение. Это не будет новое издание - за это автор не получит вторичного вознаграждения, но издатель не исполнит своей договорной обязанности, если ссылаясь на чрезмерные, двойные расходы не выпустит в свет книги. Ясно, что автор не может ничего возразить против вторичного отпечатания его труда, подвергшегося случайной гибели в заготовленном виде.

Недостижимость цели способна обнаруживаться по другим соображениям. Сочинение, которое возможно было выпустить при известных политических условиях, не может быть издано при изменении административного отношения к печати. Дело не в том, что издатели, вопреки не только закону, но и смыслу своего коммерческого дела, находятся под угрозою денежного штрафа или даже личного взыскания за выпуск в свет сочинения, не соответствующего в данный момент видам правительства. Важно то, что при данной комбинации сочинение не может явиться на книжном рынке и следовательно издатель теряет всякую надежду на распространение книги. При таких условиях за издателем должно быть признано право считать договор прекращенным за недостижимостью цели его, при отсутствии всякой вины на той или другой стороне.

IV. Одностороннее заявление. В противоположность предшествующему случаю, когда договор прекращается без чьей-либо вины, одностороннее заявление представляет тот случай прекращения договора, когда одна сторона заявляет о расторжении договора за неисполнением своих обязательств другою стороной.

Издатель вправе заявить о расторжении договора, если автор чрезмерно замедляет доставку обещанной рукописи; если доставленная им рукопись не соответствует условиям договора; если рукопись за неразборчивостью не поддается набору, а автор отказывается придти на помощь; если автор в корректуре начинает совершенно переделывать сочинение и в то же время отказывается принять на себя излишние расходы.

Со своей стороны автор имеет право заявить о расторжении договора, если издатель нарушает свои обязанности по размножению и распространению издания, напр., задерживает чрезмерно дело печатания; если издатель позволяет себе делать изменения в содержании сочинения, в заглавии книги; если издатель выпускает имя автора на книге вопреки его желанию.

Может ли автор считать себя вправе отступиться от договора, если его контрагент передает права по изданию другому лицу? Если бы издательский договор представлял издателю только права и ограничивал его обязанности уплатою штрафа, то против возможности передачи прав по изданию без согласия автора, но не вопреки договорному соглашению, нельзя было бы ничего возразить. Но размножение и распространение составляют не только право, но и обязанность издателя. А обязанность не может перейти без согласия управомоченного. Единственное основание к допустимой передаче - это переход издательского предприятия от одного лица к другому. В деле распространения книги автор считался не с личностью издателя, а с известностью фирмы. Поэтому если все издательское дело переходит в другие руки, переходят и права по изданию. Но издатель не вправе, оставаясь во главе издательского предприятия, передать самовольно издание той или другой книги другому издателю.

V. Смерть. На договор, связывающий издателя с автором, может оказать влияние смерть того или другого контрагента лишь при известных условиях.

Смерть издателя не имеет никакого влияния, если предприятие продолжается наследниками. Пока фирма существует, автор не вправе ссылаться на личный характер договора. Но если со смертью издателя прекращается издательское дело, которое он вел, то наследники его не могут, отделив от ликвидированного предприятия то или другое право по изданию, считать себя управомоченными преемниками.

Большее влияние оказывает смерть автора. Если сочинение, которое автор обязался доставить по договору, оказалось ненаписанным, не может быть речи о сохранении силы договора в отношении наследников, готовых выполнить задачу за умершего. Но если сочинение осталось лишь незавершенным, если по оставшимся после умершего автора рукописям можно, при труде знающего человека, восстановить мысли его без ущерба для его литературной или научной репутации, издатель вправе настаивать, чтобы наследники выдали ему незаконченную рукопись. Судить о степени ее законченности, о ее подготовленности к печати есть дело суда в каждом отдельном случае. Издатель имеет право настаивать на выдаче ему рукописи, но в таком случае следует признать, что он обязан принять ее к печати, если наследники обязуются привести бумаги умершего в порядок, без опасности уничтожить индивидуальность автора.

VI. Несостоятельность. Наконец, не без влияния на силу договора оказывается несостоятельность контрагентов и учреждение конкурса над его имуществом. Несостоятельность автора имеет мало значения, потому что несостоятельный должник не лишается права пользоваться своими физическими и умственными силами и вступать в договоры, которые не угрожают его имуществу. Поэтому во время конкурсного производства автор может оставаться в договорной связи и готовить к печати работу, которую обязался доставить. Несостоятельность издателя имеет более серьезное значение. Автор может опасаться, что разрушение издательского предприятия, которому он вручил свое произведение, сделает недостижимой ту цель распространения его книги, которую он имел в виду. Следовало бы поэтому предоставить автору право в случае несостоятельности издателя расторгнуть договор. Однако наше законодательство разрешает этот вопрос иначе, постановляя, что рукописи, приобретенные для издания, а равно и право на печатание их продаются не иначе, как с обязательством исполнить все условия, заключенные прежним их хозяином[1151]. Конечно, можно принять на себя обязательство выплатить автору условленный гонорар, но трудно гарантировать ту распространенность, какую обещали автору известность и связи погибшей фирмы.

Печатается по: Курс торгового права
профессора Московского университета
Г.Ф. Шершеневича.
Том II: Товар. Торговые сделки.
Издание четвертое. СПб.:
Издание бр. Башмаковых, 1908.

Примечания:

[1150] Т. Х ч. 1, ст. 420, прил., ст. 3.

[1151] Т. XVI ч. 9; Уст. гражд. судопр., ст. 1042.

 

---

Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 238; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!