ИСТОРИЧЕСКИЙ МОМЕНТ В ДИАЛЕКТИКЕ ПОНЯТИЙ

 

 

Мы указывали, что содержание понятий изменяется, что их объем с развитием науки становится шире и богаче. Мы цитировали гениальные указания Ленина о том, что понятия также имеют свою диалектику. Конкретное развитие этой мысли чрезвычайно важно для правильного, логического, теоретико-познавательного понимания понятия. Но это развитие в то же время связано с большими трудностями, так как нельзя сомневаться в том, что понятию по самой его сущности свойственно также и постоянство. Если мы отрицаем диалектику понятий, понятие не может отражать движущейся действительности. Если мы истолковываем диалектический характер понятий таким

образом, что тем самым отрицаем их постоянный характер, то понятие не может охватить относительно постоянные элементы действительности. Решение может состоять только в том, что понятие как постоянно, так и непостоянно.

Но этого общего определения недостаточно. Задача логики состоит в том, чтобы установить соотношение постоянного и изменяемого в понятии. Другими словами, мы должны различать в понятии постоянный (правда, относительно постоянный) и исторический моменты. Насколько я знаю, логика до сих пор вообще не занималась этим вопросом.

Здесь мы попытаемся точнее сформулировать постановку вопроса с точки зрения диалектической логики.

Некоторые элементы понятия относительно постоянны.

Эти элементы делают возможной историческую преемственность человеческого мышления, знания, познания. Но некоторые другие элементы понятий изменяемы: они делают возможным историческое развитие науки, ее прогресс. Эта констатация относится к отдельным понятиям и к характеру самого образования понятий. Рассмотрим сначала

отдельные понятия.

Природа. Наше современное понятие природы несравненно богаче, глубже, разностороннее, научнее, чем понятие [древних] греков. Все же понятие природы, несомненно, содержит постоянные элементы, которые можно найти также в греческой натурфилософии, как и в современном, новом воззрении на природу.

Материя. Понимание свойств материи в физике изменяется непрерывно. Однако гносеологическое понятие материи, то есть единственное «свойство» материи, а именно свойство быть независимой от человеческого сознания, быть объективной реальностью, не изменяется. «Неизменно, с точки зрения Энгельса, только одно: это — отражение

человеческим сознанием (когда существует человеческое сознание) независимо от него существующего и развивающегося внешнего мира». Деятельность науки, «искусство оперирования понятиями» состоит в том, чтобы беспрестанно обогащать, развивать, отшлифовывать, делать более гибкими понятия, сохраняя их относительно постоянные элементы.

Особенно поучительно с этой точки зрения развитие понятий в области общественных наук. Уже Энгельс указывал, что понятие демократии не может употребляться в неизменном смысле, так как оно «изменяется всякий, раз с изменением демоса [народа]...»[99] Это меткое определение Энгельса марксизм-ленинизм развил дальше в поло-

жительном смысле, а именно путем выработки понятий буржуазной демократии и социалистической демократии,а в наши дни — народной демократии.

Дальнейший исторический процесс, который до сих пор в логике также не учитывался, есть преобразование стихийно образовавшихся понятий в научные понятия. Хотя от стихийного образующегося понятия к научному понятию ведет постепенный исторический переход, но тем не менее в одном пункте развитие означает скачкообраз-

ное качественное изменение. Примеры: в начальном периоде умственного развития человечества понятие огня образовалось стихийно. Напротив, научное понятие огня есть

результат планомерного научного анализа. Так же относится, например, общее понятие цвета как простое абстрагированное обобщение различных восприятий цвета и представлений о нем к научному понятию цвета, включающему в себя закономерности цвета, связь цвета со светом, различение субъективного и объективного элементов в понятии «цвет» и т. д.

Не менее очевидно различие между стихийными и научными понятиями в познании общества. Вспомните об обычных, поверхностных стихийных представлениях и по-

нятиях товара, денег, капитала или общественных классов и о соответствующих созданных марксизмом научных понятиях, выражающих закономерности явлений. Разли-

чение стихийного и научного образования понятий имеет не только историческое, но и принципиальное значение.

Научное понятие по своему характеру структурно, качественно отличается от стихийных понятий.

Дальнейшая фаза развития. В рамках развития самого образования научных понятий сознательное применение диалектического метода в науке означает качественно новый раздел, скачкообразное изменение. Энгельс был тем. кто впервые указал на большое значение этого момента.

 

 

К А Т Е Г О Р И И

 

Из многообразия понятий философы часто выделяли те понятия, которым они, исходя из той или иной точки зрения познания, приписывали основополагающее значение.

Интересно, что различение стихийного и сознательного, научного образования понятий встречается уже у стоиков.

Такие понятия Аристотель называл категориями. В своем первоначальном значении категории (высказывания, предикаты) имели как грамматический, так и логический

смысл. Но в истории философии категории получили значение самых общих, самых широких понятий мышления.

Аристотель и другие философы после него делали попытку свести категории в таблицу, как бы в систему. Так, Аристотель различает десять категорий: субстанция, количество, качество, отношение, место, время, действие, страдание, положение, обладание. Комментаторы и критики часто указывали, что Аристотель перечислял категории под влиянием языка и грамматической точки зрения. Однако важнейшими являются первые шесть категорий: субстанция, количество, качество, отношение, место и время, действительно относящиеся к наиболее общим понятиям самого мышления.

По Канту, Аристотель лишь «поспешно собрал» категории, как бы несистематически перечислил. Но как трактует категории сам Кант? Ошибки, присущие взгляду Канта на этот вопрос, характеризуют вообще идеалистическую философию. Поэтому стоит подробнее рассмотреть учение Канта о категориях.

Кантовские категории — это рассудочные формы синтеза, представляющие собой обработку известного содержания.

Кант считал, что категории следует трактовать в системе. Как это возможно? Если бы Кант последовательно проводил ту точку зрения, что познание есть познание предметов, что мышление связано с предметами и что поэтому в логике, чтобы познать мышление, необходимо исходить из предметов, то он искал бы ключ системы и связи категорий не в формах как голых формах, а в предметах и в соответствующем им мышлении, то есть в формах отражения. Какова действительность, таково, по существу, и мышление: каковы основные элементы, структура действительности, такова должна быть, по существу, и структура мышления. Это была бы последовательная точка зрения.

Рассмотрим метод Канта в его «Критике чистого разума». Прежде всего он классифицирует суждения, то есть основные формы мышления, и объединяет их в таблицу.

Он различает четыре вида суждений, четыре точки зрения — количество, качество, отношение и модальность суждения. При этом он различает в каждой из этих четырех точек зрения три различных вида суждений. Кант утверждает — и это весьма важно,— что при составлении системы категорий необходимо исходить из суждений. По таблице суждений следует составлять таблицу категорий и при этом класть в основу как раз то же самое деление на четыре или три точки зрения. Поэтому у Канта таблица категорий принимает следующий вид:

 

 

I. Количество

Единство

Множество

Всеобщность

I I I . Отношение

Субстанция

Причинность

Взаимодействие

II. Качество

Реальность

Отрицание.'

Ограничение

IV. Модальность

Возможность—невозможность

Бытие—небытие

Необходимость—Случайность

А

Рассмотрим эту систему категорий, по отношению к которой Кант питает иллюзию, что она по сравнению с компилятивными, выхваченными, набросанными наугад делениями Аристотеля и его последователей является связной, последовательной системой. В действительности именно Кант собрал всякую всячину. У него есть категории, которые действительно являются основными категориями мышления,— субстанция, причинность, взаимодействие; имеются категории, составляющие, собственно говоря, только одну категорию,— различные вариации количества; затем такие категории, как ограничение, являющиеся только методами мышления, а не основными категориями мышления. Непонятна связь категорий, относящихся к качеству. А бытие—отнюдь не только модальность.

Другими словами, Кант также «собрал», с одной стороны, методы мышления как субъективной человеческой деятельности, и с другой — категории, выражающие основ-

ные формы действительности и основные формы связей действительности. Кант не мог сделать между ними никакого различия. Будучи идеалистически предубежденным,

Кант рассматривает категории как субъективные формы мышления и выводит их из суждений. В противоположность этому человеческое мышление фактически получает

категории не из суждений. Формы как суждения, так и категории образуются одновременно в исследовании действительности и во взаимодействии друг с другом.

Выведение категорий из суждений было совершенно формальным и ошибочным методом, и на этом основании Кант не мог прийти к связной, последовательной системе категорий. Связь четырех групп у Канта совершенно непоследовательна, школярна, формальна, ненаучна.

Что скрыто за вопросом о категориях? За ним скрыт вопрос о том, как относятся формы мышления к действительности. Логика должна разрешить этот вопрос, иначе для нее не имеет смысла заниматься формами мышления.

Кант, конечно, сознавал то, что логика должна разрешить этот вопрос. Сама кантовская постановка вопроса идет в этом направлении, однако его решение погрязло в ошибочной концепции о том, что категории — только синтетические формы рассудка. Так, Кант не смог решить вопрос, почему эти формы, если они не что иное, как формы мышления, могут с успехом применяться к действительности. Подводя под трансцендентальную логику ложную базу, Кант скатился обратно на почву формальной логики.

Постановка вопроса в диалектическом материализме следующая: как категории соответствуют действительности?

Но что касается отношения категорий друг к другу и их взаимной связи, то этот вопрос следует разбирать не в рамках мышления, но поставить следующим образом: как соответствует связь категорий связи в действительности?

Согласно диалектическому материализму, категории как наиболее общие и наиболее абстрактные понятия являются обобщенными отражениями общих черт объективной

действительности, вещей, явлений. Мы не можем даже представить себе наше современное мышление без категорий: данный факт есть результат того, что человеческое

мышление выработало эти самые общие понятия в ходе длительного развития путем постепенного обобщения.

Теперь они уже совершенно необходимы для мышления и поэтому рассматриваются философами как априорные.

Цель категорий, как и понятий вообще, состоит не в отражении действительности, так сказать, из-за теоретического интереса. Функция категорий заключается в том, чтобы обеспечить отражение, которое может служить основой действия. По своему общему характеру категории могут выражать опыт человечества в концентрированной, сжатой, обобщенной форме. Возникновение категорий в ходе развития мышления было также следствием того, что они в известной степени отражают объективную логику исто-

рического развития. Согласно и диалектике, развитие мышления отражает в сжатой форме общее развитие человеческой истории. Однако эта сжатая форма кажется нам чисто логической связью. Если мы, например, читаем первый том «Капитала», то создается впечатление, что изложение теории стоимости в первой главе имеет чисто логический характер, является изложением логической связи экономических категорий. В действительности же это изложение резюмирует в сжатой форме процесс развития, который исторически фактически происходил в мире капитализма (товар, стоимость, деньги, капитал)[100].

Поэтому теоретико-познавательная задача в связи с проблемой категорий состоит в том, чтобы 1) исследовать наиболее общие понятия как своеобразные формы отражения действительности; 2) проверить историческую связь, в которой категории выступали как всеобщие формы мышления в философии и науке. Если мы, например, займемся категорией субстанции или причинности, то мы должны исследовать не только то, как эти категории каждая в отдельности относятся к действительности и как они выражают действительность, но и вид исторического развития, продуктом которого являются эти категории, и историческую связь, выраженную в них.

Гегель был первым, кто сделал попытку исследовать формы мышления как результат известного развития.

Так, у Гегеля бытие, качество и количество — первые категории, действительно выражающие элементарные формы мышления, в то время как более высокие формы и категории складывались в ходе постепенного развития. Но основная ошибка Гегеля состояла в том, что он рассматривал это развитие как самодвижение понятия, и это ложное понимание привело его, естественно, к крайнему произволу и насильственной конструкции. Тем не менее, как уже подчеркивали Маркс и Энгельс, основная мысль, историческое, эволюционное понимание форм мышления сохраняют свое новаторское значение.

Чтобы понять значение, которое придается эволюционно-историческому пониманию категории, надо знать, что наиболее влиятельные направления идеализма современности—неокантианский идеализм и феноменология — рассматривают категории совершенно антиисторически. Как мы уже упоминали, Кант выводит категории из форм суждений, считая их вневременными и внеисторическими формами. Для взгляда неокантианцев и других идеалистов современности особенно характерно следующее высказывание одного из главных представителей идеалистической теории познания: «У категорий нет истории. Они являются вневременнь'ши, надвременнйми образованиями».

Из концепции материалистической диалектики о категориях следует, что мы отбрасываем предположение об априорном происхождении категорий. Категории мы считаем понятиями, отражающими самые общие черты действительности, продуктами развития человеческого мышления, которые с развитием науки также изменяются и развиваются. Такими общими понятиями, категориями являются: бытие — материя (субстанция), количество — качество, причина — действие — взаимодействие, закономерность—необходимость, сущность — явление и т. д. Из этого понимания категорий следует также, что богатство категорий развитого мышления не может быть втиснуто ни в какую систему, ни в какую таблицу или что подобные таблицы, в лучшем случае, годятся для наглядности. Действительно научная задача состоит в раскрытии соотношелогической и исторической связи, чему Маркс дал  пример в рамках политической экономии[101].

 

 

О П Р Е Д Е Л Е Н И Е

 

 

По традиционной логике дефиниция есть определение понятия. В логике понятие считается ясным, если полностью известно его содержание. Но содержание понятия

известно благодаря данным ближайшего рода (genus), то есть ближайшего более высокого класса, к которому относится понятие, и специфического отличия, характерного для понятия. На основании этого логика учит, что в дефиниции указываются ближайший род (genus proximum) и характерное для понятия видовое отличие (differentia specif ica).

Дефиниция есть суждение, субъектом которого является понятие, подлежащее определению, а предикатом — ближайший более высокий род вместе с видовым отличи-

ем. Пример дефиниции треугольника в геометрии: треугольник есть часть плоскости, ограниченная тремя прямыми. Это—суждение. В этой дефиниции субъект суждения—треугольник, предикат—часть плоскости, ограниченная тремя прямыми. Этот предикат составлен из понятия часть плоскости, представляющего собой понятие рода, и из его видового отличия («ограниченная тремя прямыми»), «Часть плоскости» — есть общий род, к которому относится понятие треугольника, и «ограниченная тремя прямыми»—видовое отличие этого рода, differentia specifica.

Согласно логике, дефиниция достигает высшей ясности, если мы приходим к высшим понятиям рода и простейшим, наиболее особенным признакам. Другой пример: квадрат. Дефиниция квадрата в геометрии: квадрат есть равноугольный равносторонний четырехугольник. Четырехугольник — часть плоскости, ограниченная четырьмя

прямыми линиями. Теперь нужно определить: что такое плоскость, что такое фигура? В конце концов мы приходим к понятию пространства; более общего геометрического понятия, чем это, мы не в состоянии образовать. Поэтому Аристотель, отец теории дефиниции, говорит, что последние общности не могут быть определены, им нельзя дать определения. С одной стороны, мы приходим в одном пункте к последним общностям, а в другом пункте если мы продолжаем определение в направлении видового отличия, к столь специальным признакам, что мы не можем указать более специальные, чем эти. Это указание Аристотеля правильно.

В своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин писал: «... нельзя, по сути дела нельзя дать иного определения двух последних понятий гносеологии, кроме как указания на то, которое из них берется за первичное».

Затем он продолжает: «Спрашивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это—предельно-широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела... не пошла до сих пор гносеология». Таким образом, задачей определения может быть только образование понятий, которые подчиняют известным, более высоким, более общим понятиям то, что должно быть определено, и указывают его особенные видовые признаки. Какие именно, это всегда решается на основе потребности.

Далее следующий вопрос: определение понятия есть не перечисление всех признаков, составляющих его содержание, а определение существенных признаков. Треугольник, четырехугольник имеют всевозможные свойства, но задача геометрии дать их определение через существенные признаки. Понятие человека также имеет много отличительных черт, но в правильном определении человека должны быть указаны существенные признаки. В традиционной логике мы находим такое определение: человек — разумное, чувственное существо. Конечно, это определение нас не удовлетворяет. Понятие человека должно быть определено в научном и современном плане. «Определить

понятие "человек"— значит указать существенные признаки человека, отличающие его от других существ: живое существо, способное создавать орудия и средства производства, обладающее развитым сознанием, мышлением»[102].

Согласно обычному пониманию логики, мы до сих пор говорили, что дефиниция есть определение понятия, понятийное определение. По этому поводу я делаю принципиальное замечание. Целью определения явлется только в известных случаях непосредственно определение понятия. В общем цель научного определения—определение существенных признаков объективного предмета и на основе этого определение понятия, выражающего предмет.

Например, когда Энгельс определяет сущность государства, то он определяет не понятие государства, но то, что является государством фактически, в общественной действительности, и в связи с этим он определяет также понятие государства. Определяя империализм в своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма», Ленин

определяет, что представляет собой империализм как один из общественно-исторических этапов капитализма, то есть как совокупность действительных процессов. И в связи с этим Ленин определяет также понятие империализма.

Определение через «ближайший род» и «видовое отличие» — не единственный вид определения. Марксистская общественная наука часто дает определения, содержащие

отношение рода и вида. Как таковое, например, может быть рассмотрено сталинское определение базиса: «Базис есть экономический строй общества на данном этапе его развития»2. Здесь ближайший род — «экономический строй общества»; видовое отличие — «на данном этапе его развития». Само понятие экономического строя общества может

быть определено точнее, и в этом случае мы приходим к еще более высоким понятиям — производственные отношения и способ производства. Но в определении базиса достаточно указать ближайший род, то есть понятие экономического строя.

 

 

ПРАВИЛА ОПРЕДЕЛЕНИЯ

 

 

В отношении выработки определения логика устанавливает известные правила.

Главное правило определения состоит в том, что определение должно содержать в себе полное содержание, все существенные элементы понятия.

Существенные отличительные черты понятия или существенные признаки предмета должны излагаться до известной степени систематизированно, а не в беспорядке. Если мы, например, рассмотрим марксистское определение нации, то увидим, что идея нации систематически, в соответствии со строгим анализом, от одной ступени к другой ступени, возводится в дефиницию, в полное определение. «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»2. Этим мы исчерпали все признаки нации.

Согласно делению логики, «нация» есть субъект, «исторически сложившаяся устойчивая общность» — родовое понятие, а все остальное вместе — экономическая жизнь, культура, и т. д., differentia specifica, видовое отличие.

Из этого видно, что указания одного видового отличия достаточно только в таких простых случаях, как «треугольник», «четырехугольник» и т. д., или при определении животных и растений. Однако при более сложных явлениях общества и природы следует указывать

несколько видовых отличий. В этой связи логика выдвигает полоя!ение: чем многочисленнее видовые отличия, тем полнее определение. Но нельзя также перечислять

бесконечно многие видовые отличия, так как тогда об одном отдельном определении необходимо было бы написать книгу.

Из правил, выработанных формальной логикой, мы выделяем следующие: определяющее и определяемое должны иметь одинаковый объем. Например, в физике вес есть сила взаимного притяжения Земли и тел. Правило заключается в том, что объем определяемого, то есть веса, был равен объему определяющего, то есть силы притяжения

Земли. Объем не может быть ни больше, ни меньше; ибо если объем определяющего больше, то он не может точно определить субъект; если он меньше, то недостаточен для

определения субъекта. Если объем слишком велик или слишком мал, то этот субъект можно спутать с различными другими субъектами.

Ускорение есть величина изменения скорости в единицу времени. Здесь субъект — ускорение, предикат — изменение скорости, которое приходится на единицу времени.

В этом предикате содержатся род и вид. Правило всегда заключается в том, что объемы определяющего и определяемого должны быть равными.

 

 

РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ

 

 

Формальная логика различает генетическое определение, номинальное определение и реальное, или предметное, определение. Генетическим мы называем такое определение, которое указывает, как возник предмет, явление или процесс. Простого генетического определения понятия достаточно лишь в редких случаях. Это относится к геометрическим понятиям, например к понятию круга, который мы определяем через указание способа, каким он образуется. При более сложных исторических явлениях хотя и должны быть указаны генетические элементы, но не только они. Когда Ленин дает определение исторических явлений, то он хотя и включает в них генетические элементы (как возникла нация), но не ограничивается этим; он, кроме того, использует некоторые другие признаки, вытекающие не из образования вещи, а из ее сущности. Таким образом, генетическое определение само по себе редко бывает достаточным, зато во многих случаях оно является одним из важных элементов правильного определения понятий.

Номинальное определение и реальное, или предметное, определение различал уже Аристотель, утверждая, что предмет определения есть «или вещь, или слово». Номи-

нальные определения, то есть относящиеся к отдельным словам, мы можем вычитать из словарей, где указывается, что должны означать то слово или те слова, о которых идет речь. Такие определения постоянно нужны при обучении, новее же их значение ограничено. Возьмем, например, понятие «марксизм». Его номинальное определение—

совокупность учений Маркса. Это хотя и дает определение, но не предоставляет никакого нового научного познания, а только другими словами выражает значение этого слова. Номинальное определение «атом» — далее не делимый элемент материи. Данное определение не только не дает никакого разъяснения о природе атома, но, наоборот, уже стало неправильным, поскольку, как это установлено современными исследованиями, атом может быть делим.

Следовательно, номинальное определение атома дает сведения только о происхождении слова. В номинальном определении определено название понятия или предмета, а не сам предмет. Поэтому номинальное определение не имеет, собственно говоря, никакого научного характера. Однако когда мы его употребляем? При объяснении незнакомых, до сих пор не употреблявшихся иностранных слов.

Подлинно научным определением является реальное, или предметное, определение. Несколько примеров. Диалектика, по Энгельсу, есть «... наука о наиболее общих законах всякого движения»[103]. Это предметное, объективное определение диалектики. Оно содержит не то, что обозначает слово диалектика, но то, что является предметом диалектики. Однако необходимо и номинальное определение, если мы хотим объяснить значение и происхождение слова. Оно может применяться как исходный пункт для истинного предметного определения диалектики.

Известная дефиниция Энгельса гласит: «жизнь есть способ существования белковых тел...» Это реальная дефиниция, так как она указывает предметные признаки жизни

и высказывает о жизни нечто такое, что не содержится в слове «жизнь». Как таковая она имеет научную ценность и именно поэтому означала огромный шаг вперед в развитии биологии.

 

 

З Н А Ч Е Н И Е  ОПРЕДЕЛЕНИЯ

 

 

Значение определения состоит в том, что оно помогает употреблять понятия в ясном, точном смысле. В этом заключается ее воспитательное значение. Мы должны знать понятия, которыми мы оперируем, их содержание, их существенные признаки. Поэтому нам необходимо определять основные понятия, которыми мы оперируем.

Между тем определение не является основой, средством исследования, научного познания. Это очень часто подчеркивали марксисты. Энгельс нередко отмечал, что

определения всегда только приблизительны, относительны и не полностью исчерпывают предмет. Туже самую мысль подчеркивал Ленин: «Но слишком короткие определения

хотя и удобны, ибо подытоживают главное, — все же недостаточны, раз из них надо особо выводить весьма существенные черты того явления, которое надо определить.

Поэтому, не забывая условного и относительного значения всех определений вообще, которые никогда не могут охватить всесторонних связей являния в их полном разви-

тии, следует дать такое определение империализма, которое бы включало следующие пять основных его признаков...»[104]

Определение важно и имеет значение в тех случаях, когда в отношении какого-либо понятия имеется весьма большая путаница. Треугольник не доставляет нам никакого беспокойства, так как каждый знает, что такое треугольник (хотя здесь тоже могут возникнуть научные осложнения). Но в вопросе о понятии империализма господствует большая путаница, ибо буржуазные теории фальсифицируют это понятие. В таких случаях точное, научное определение имеет большое значение. Оно полезно особенно тогда, когда мы излагаем правильное определение и противопоставляем его неправильному. Рассмотрим с этой точки зрения ленинское определение империализма.

На основе конкретного исследования предмета Ленин устанавливает пять признаков империализма:

«...1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни;

2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого, «финансового капитала», финансовой олигархии;

3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; образуются международные союзы капиталистов, делящие мир, и

5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами».

Гегель правильно отмечает, что чем богаче предмет, подлежащий определению, тем более будут различаться определения друг от друга. Он остроумно сказал, что геометрии легко. Там предмет очень прост. Напротив, для чрезвычайно сложных явлений только одних определений совершенно недостаточно. Так, фактически в марксистской литературе мы находим несколько определений понятия «социализм». Ленин также дал несколько определений диктатуры пролетариата, которые, резюмируя, можно объединить в одно определение с тремя основными элементами: 1) необходимость применения насилия, 2) руководство со стороны пролетариата, 3) построение социализма.

Эти три стороны вместе составляют диктатуру пролетариата, ее полное, законченное понятие.

Богатые, большие, широкие явления могут быть в различных отношениях подведены под различные определения, которые не противоречат друг другу; все они правильны, но исчерпывают какую-нибудь одну или несколько сторон явления. Если мы хотим дать полное понятие широкого явления, то мы часто должны указать не только один или два, но три или больше специфических, различительных признаков, как это делали Маркс, Энгельс, Ленин (пять признаков империализма, понятие класса у Ленина).

В чем состоит значение определения? С одной стороны, оно служит исходным пунктом научного исследования, оно фиксирует то понятие, которым мы оперируем. Это так

называемые предварительные определения. С другой стороны, определение имеет значение как обобщение результатов исследования, как обобщающее определение. Такое

определение, например, дал Ленин империализму после завершения самого исследования предмета. Таким образом, определение дает исследованию опорные пункты; оно устраняет путаницу в понятиях и помогает понятийной обработке знания о действительности. Хорошее определение отличается точностью и относительно исчерпывающим характером.

Примером такого определения является ленинское определение класса в его работе «Великий почин». «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».

Такое определение является исчерпывающим и чрезвычайно точным, однако очень широким. Поэтому Маркс, Энгельс и Ленин имели обыкновение резюмировать такие

исчерпывающие определения в более короткие. В вышеприведенной цитате последнее предложение является таким сокращенным определением.

 

ОШИБОЧНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

 

 

До сих пор мы характеризовали правильное, ценное определение. Но существуют также ошибочные определения. Многим определениям присущи типичные ошибки, которые формальная логика разбирает очень подробно.

Согласно формальной логике, определения могут содержать следующие ошибки: 

1. Определение является слишком широким или слишком узким. По преданию, Платон сказал, что «человек есть двуногое, бесперое животное», после чего один из его учеников бросил ему под ноги ощипанную курицу со словами: «Смотри-ка, вот человек Платона!» Этим он хотел сказать, что такое определение слишком широко, так как оно имеет силу не только для человека. Но в то же время это определение слишком узко, потому что оно не

охватывало существенных черт человека.

2. Определение заключает в себе круг. Так, у Платона: «Добродетель означает достижение добра справедливым образом». Но справедливость, по Платону, есть также добродетель. Таким образом, Платон определил добродетель через добродетель.

3. Определение через второстепенные признаки. Старая медицина, например, определяла некоторые болезни через второстепенные признаки. Теперь тот же самый метод часто применяют буржуазная социология, политическая экономия, юриспруденция.

4. Определение не того, что означает понятие, но того, чего оно не означает. Это отрицательное определение.

Евклид определил точку как нечто, что не имеет частей.

5. Неясное определение, не являющееся точным, потому что оно содержит «неизвестные» элементы. «Государство есть политическое проявление мирового духа» (Гегель).

Это определение неясно, так как оно предполагает мировой дух, а «мировой дух» — мистическое понятие. Здесь за неясностью, как это часто бывает, скрывается теоретиче-

ская ошибка.

Маркс, Энгельс и Ленин не только дают положительные определения отдельных явлений, но и критикуют неправильные определения. Дав правильное определение империализма, Ленин критикует определение Каутского: «Определение Каутского гласит: «Империализм есть продукт высокоразвитого промышленного капитализма. Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистческой нации присоединять к себе или подчинять все большие аграрные (курсив Каутского) области, без отношения к тому, какими нациями они населены». Это определение ровнехонько никуда не годится, ибо оно односторонне, т. е. произвольно, выделяет один только национальный вопрос (хотя и в высшей степени важный как сам по себе, так и в его отношении к империализму), про-

извольно и неверно связывая его только с промышленным капиталом в аннектирующие другие нации странах, столь же произвольно и неверно выдвигая аннексию аграрных областей»[105]. Таким образом, Каутский сделал три грубые ошибки в одном-единственном предложении. Отсюда мы видим, что определение ошибок в определении представляет собой важный вопрос, который, однако, нельзя толковать так по-школьному, как это принято в формальной логике.

Еще более важным, чем отдельные ошибки в определении, является неправильное понимание функции определения. В общем опо состоит не в недооценке определения,

а в переоценке его роли в познании. Греческое мышление имело тенденцию к такой переоценке определения. Здесь важно указать на то, что философы часто смешивали, ото-

ждествляли определение с доказательством. Так, Спиноза начинает свою «Этику» с различных определений и рассматривает их далее как доказательства.

Серьезной ошибкой в определении является выставление определений как самоцели —характерная черта схоластического метода. Отрыв определения от действительности, от предмета — типичный прием идеализма. Оторвав определение от предмета, идеалисты хотят тем самым доказать, что известные положения науки суть «не что иное, как определения», то есть имеют субъективный, произвольный характер. Это излюбленный трюк представителей современной формы субъективного идеализма, особенно физического идеализма (Бор, Гейзенберг).

Школьная логика по вопросу об определении содержит довольно много отдельных правильных и сохраняющих свое значение указаний и, кроме того, устанавливает много правил, соблюдение которых обязательно для всякого правильного мышления. С другой стороны, мы при рассмотрении определения с точки зрения современной науки не можем довольствоваться элементарными указаниями формальной школьной логики. Ленин отмечал существенный недостаток метода определения в формальной логике:

«Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться — с поправками—для низших классов школы), берет формальные определения, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно... то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета и только»[106].

Школьная логика указывает на различие между номинальным и реальным определениями, но не разбирает важной ошибки, состоящей в том, что номинальное определение выдают за реальное определение. Из этого возникает иллюзия, что мы знаем нечто о предмете, если заменим его название другим названием. Известный немецкий поэт Фриц Рейтер увековечил эту ошибку в изречении своего «Дяди Брезига»: «Нищета происходит от Powerteh (Pauvrete означает по-французски нищету). Изречение потому столь меткое, что оно одновременно указывает на смысл смешения номинального и реального определений,

заключающийся в затушевывании сущности.

Политическая демагогия в общем охотно оперирует ложными определениями. Нередко она даже намеренно избегает точного определения понятий. Империалисты часто говорят об агрессии, но избегают определения этого понятия. На сессиях ООН они, по очевидным соображениям, оказывают ожесточенное сопротивление предложениям Советского Союза установить научное определение агрессии.

 

 

ИЗМЕНЧИВЫЕ  ИСТОРИЧЕСКИЕ

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

 

Формальная логика рассматривает определение как нечто неизменное. Между тем из диалектической теории понятия следует, что определение понятия также не может быть неизменным, законченным. Наше знание, наши сведения о предмете постоянно изменяются,развиваются.

Соответственно этому развивается определение в предменом отношении. Сущность жизни со времен греков не изменилась, а знание о жизненных процессах и, следовательно,

определение жизни изменилось. Однако во многих случаях изменяется и развивается и сам предмет; соответственно этому изменяются также наши понятия о предмете, вслед-

ствие чего должно измениться и определение этого предмета. В ходе общественно-исторического развития изменялась, например, — даже не раз — сущность демократии,

и поэтому теперь мы не можем больше довольствоваться тем определением демократии, которое было правильно, когда имелась только буржуазная демократия. Победоносное строительство социализма в Советском Союзе вызвало необходимость на основе результатов исторического развития дальше развивать определения в отношении общества, экономических категорий, надстройки. Ленин в своих работах придавал большое значение дальнейшему развитию определений в этом смысле.

В эпоху, предшествующую осуществлению социализма и построению коммунизма, определения марксизма характеризовали марксизм как революционную теорию пролетариата быть сформулировано так, чтобы оно включало в себя новые элементы, новые моменты, вызванные и осуществленные изменениями. Это относится также к определениям государства, нации, экономических отношений, права. То, что мы сказали в этом отношении об исторических элементах понятия, верно и для определения.

Дальнейшее развитие определения должно основываться, с одной стороны, на изменении и развитии предмета,, с другой — на развитии наших сведений, нашего знания. Материалисты не исходят из нового определения, чтобы на его основе объяснить факт; они на основе действительного развития опытных данных и на основе его анализа устанавливают новые определения. Новое определение или уточненное, развитое дальше определение есть результат исследования, но оно служит также вспомогательным средством для дальнейшего анализа и накопления опыта.

Так, в научной борьбе современности, как известно, противостоят друг другу в вопросе о наследственности взгляды Менделя — Моргана и взгляды мичуринской школы. Морганисты отрицают роль окружающей среды в наследовании. Лысенко практически указал на роль окружающей среды, на наследственность приобретенных свойств и на этой основе дал новое, плодотворное определение наследственности: «Наследственность есть эффект концентрирования воздействий условий внешней среды, ассимилированных организмами в ряде предшествующих поколений»[107]. Таким образом, определение для него не служило исходным пунктом, он пришел к нему на основе новых знаний, новых экспериментальных данных.

Определение как средство точного мышления и способности точного выражения имеет немалое педагогическое значение. Однако в преподавании нельзя ограничиваться

правилами формальной логики, но следует, по меньшей мере в примерах, указывать также на исторические, изменчивые элементы определений. Это особенно важно в эпоху, когда в силу чрезвычайного обострения борьбы между старым и новым преобразуются не только общественные отношения, но и наши понятия. Эта эпоха есть эпоха перехода от капитализма к социализму.

Маркс в «Капитале» дает глубокие указания в отношении изменяющегося исторического характера понятий и определений: «Поэтому уже самый кооперативный характер процесса труда неизбежно расширяет понятие производительного труда и его носителя, производительного рабочего». Относительно классической политической экономии Маркс замечает: «Поэтому с изменением взглядов её на природу прибавочной стоимости изменяется и её определение производительного рабочего»[108].

 

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

 

С У Ж Д Е Н И Е

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О СУЖДЕНИИ

 

Суждение есть основная форма живого, познающего истину мышления. Суждение, так же как и понятие, относится к сущности человеческого мышления. Понятие и суждение —формы мысли, неотделимые друг от друга, указывающие одно на другое, по своему происхождению и развитию, выступающие в единстве, образующие единство.

Суждение, так же как и понятие, является своеобразной формой отражения, мысленного отражения действительности. В живом мышлении, относящемся к действительности, понятия не образуют изолированных составных частей и не служат для отражения изолированных элементов действительности. В живом мышлении понятия связаны друг с другом и потому в состоянии отражать связи действительности. Суждение как связь понятий есть выражение существующих в действительности связей, специфическая мыслительная форма отражения связей.

Путем образования суждений человеческое мышление в состоянии не только выделить из многообразия действительности общие, совпадающие элементы, но и устанавливать между отдельными элементами, частями, моментами действительности все больше соединений, все более глубокие, все более богатые связи. Понятие и суждение являются необходимыми, существенными признаками, элементами человеческого мышления как деятельности, качественно выходящей за пределы животного сознания, животных раздражений, восприятий, представлений. Ясно, что материальная основа образования понятий и суждений одна и та же, а именно высшая деятельность головного мозга, названная Павловым «второй сигнальной системой». Развитие второй сигнальной системы делает возможным образование суждений, так же как и понятий.

В понимании сущности, природы суждения, в определении суждения, так же как в понимании понятия, противостоят друг другу два противоположных направления —

материализм и идеализм. Хотя по своему исходному пункту теория Аристотеля о суждении была материалистической, но все же в логике в течение периода ее более позд-

него развития преобладали идеалистические взгляды на суждение. Присущая формализму традиционной логики идеалистическая тенденция превращается у Канта в сознательно идеалистическую концепцию суждения; в логике XIX века эта идеалистическая концепция господствовала едва ли не безраздельно.

В чем состоит сущность идеализма и материализма в вопросе о суждении? По идеалистическим взглядам суждение есть субъективная связь представлений или поня-

тий. Кант определяет суждение следующим образом: «Суждение есть представление единства сознания различных представлений или представление их отношения, поскольку они составляют понятие». В буржуазной литературе по логике, в общем господствует субъективистское и психологистическое понимание суждения, которое характеризуется, с одной стороны, тем, что оно видит в суждении не отражения действительности, а только

деятельность сознания, с другой — тем, что оно считает суждение только констатацией отношений в сфере сознания., как будто эти отношения не отражают отношения предметов, связей предметов. Характерно определение суждения Виндельбандом: «Под суждением... можно понимать оценку отношения представлений с точки зрения его

истинности...»[109] Только как исключение мы встречаем взгляды, в которых, хотя и недостаточно, выражается момент отражения (Ибервег, Зигварт). Сущность материалистического понимания суждения состоит в том, что суждение как мыслительная форма есть связь понятий, но такая связь, которая отражает связи, существующие в действительности. Суждение не устанавливает связи между представлениями или понятиями (разве только в некоторых особых случаях), но отражает в понятиях связи вещей, предметов и процессов.

В этом смысле истолковывал суждение Аристотель: «... прав тот, кто считает разделенное разделенным, а соединенное—соединенным, а в заблуждении тот, мнение которого противоположно действительным обстоятельствам» . Это удивительно глубокое и точное материалистическое определение суждения! Подобная же мысль выражается в следующем месте: «Суждения точно так же истинны, как вещи». Суждение так же не является простым, механическим отражением реальности, как и понятие. В опосредованной форме, путем аналитической и синтетической деятельности мышления суждение отражает действительность. Это обстоятельство дало возможность скрывать

фактическую связь между суждением и действительностью, фетишизировать характер связей суждения, выдвигать относительно суждения мистические и мифологические теории. Рассматривая суждение, Гегель указывает на ошибку субъективистского истолкования суждения: «Когда мы говорим «эта роза есть красная» или «эта картина прекрасна», мы этим утверждаем, что не мы первые заставили розу быть красной или картину быть прекрасной, а это составляет собственные определения этих предметов». И ниже: «Вышеуказанному лишь субъективному толкованию суждения, согласно которому я будто бы приписываю некоему субъекту некий предикат, противоречит явно объективное выражение суждения: роза есть красная, золото есть металл и т. д.,— значит, не я приписываю субъекту некое свойство». Эти меткие указания всецело подтверждают материалистическую точку зрения.

Дидро также занимает п р а в и л ь н ую позицию в вопросе о с у ж д е н и и и истине: «Мы д о л ж ны рассматривать истину в ее отношении к нашим знаниям, и с этой точки зрения она может быть определена так: Совпадение наших суждений с вещами таким образом, чтобы вещи сами по себе были точно такими, как мы о них судим» ( Д и д р о , статья «Суждение» в  Энциклопедии).

Но сам Гегель понимал это так, что хотя понятие—и суждение как определенность понятия—не имеет субъективного характера, но «понятие есть то, что живет в самих вещах». С этим мистическим пониманием понятия следует покончить, чтобы можно было использовать диалектические элементы гегелевской теории суждения.

С мистическим пониманием понятия связана и другая грубая ошибка гегелевскога учения о суждении. Гегель считает суждения, устанавливающие простые факты, не подлинными суждениями, а только предложениями. «Цезарь родился в Риме в таком-то и таком-то году, вел в продолжение десяти лет войну в Галлии, перешел Рубикон и т. д., — все это предложения, а не суждения»2. Ясно, что эти предложения, конечно, выражают суждения. Вообще предложение только тогда является осмысленным предложением, когда оно выражает мысль, то есть суждение.

 

 

ПОНЯТИЕ И СУЖДЕНИЕ.

СЛОВО И ПРЕДЛОЖЕНИЕ

 

 

Отношение понятия к суждению самым тесным образом связано с вопросом о форме выражения понятия или суждения в языке. В логике много спорили о том, что следует рассматривать как основную единицу мышления — суждение или понятие. Этот спор относится и к вопросу о происхождении и к проблеме так называемого значения, то есть к вопросу о том, суждение ли предшествует понятию или понятие — суждению. Между тем понятие и суждение так тесно связаны друг с другом, что спор следует считать бесплодным.

Традиционная логика, исходя из понятия, считает суждение вторичным образованием. Однако в действительном, живом мышлении не существуют понятия вне суждений. Из этого некоторые логики сделали вывод, что основная единица мышления—это якобы суждение, а понятия выделились из суждения позднее. Что же является истиной?

В начальный период истории мышления понятие и суждение, вероятно, долгое время составляли недифференцированное единство. Этому мысленному единству понятия-суждения соответствовало словесное выражение. В языке примитивных народов предложения — слова или слова-предложения образуют основную языковую единицу.

В их сознании не было никакого различия между предложением и словом. Точно так же и на первых фазах развития языка детей. По мере развития мышления понятие и суждение расходятся, дифференцируются. В соответствии с этим точным выражением понятия в языке становится слово, точным выражением суждения в языке — предложение. Но даже в современном языке еще сохранились так называемые «бессубъектные предложения», состоящие из одного члена и отражающие более раннюю ступень развития языка и одновременно мышления: «es regnct» — «дождит», «es schneit» — «снежит». Грамматика называет эти предложения безличными. По мере дальнейшего развития мышления простые элементарные понятия выступают как строительный материал, составные части суждений. Между тем более высокие, сложные понятия формируются своеобразным путем из суждений, предполагают суждения. Так, научное понятие «капитал» или в естественных науках научные понятия «тяготение», «свет», «квант» являются, собственно говоря, сокращенными суждениями; они предполагают не только ряды предшествующих понятий, но и целые ряды суждений. Так становится еще более относительной и прежде очень относительная противоположность понятия и суждения. Например, определение

в зависимости от его различных связей является как суждением, так и понятием.

Но в зрелом, развитом логическом мышлении между суждением и понятием при всей их взаимозависимости и взаимодействии существуют различия, которые также могут быть четко установлены и которыми нельзя пренебрегать. Суждение есть своеобразная форма мысли, качественно отличающаяся от понятия, более высокая, более сложная структурная единица мышления.

Отношение суждения и предложения стало в логике предметом многих обсуждений. Со времени Аристотеля логика в общем исходит из того, что предложение есть правильное выражение суждения, что структура предложения соответствует структуре суждения. Сущность этой структуры есть субъект — предикат. Обычная формула состава суждения (S есть Р) затрагивает вопрос о логическом смысле связки есть, что, однако, ничего не изменяет в сущности этой структуры. Связка, как известно, играет роль лишь в некоторых системах языков: венгерский язык, например, ее не знает. Отсюда следует, что связка не представляет собой необходимого логического члена суждения, а только форму выражения в некоторых языках. Поэтому соединение субъект — предикат (S — Р) остает-

ся основной формой логического суждения и предложения.

Сторонники логистики—Рассел, Витгенштейн, Карнап — утверждают, что Аристотель в своей концепции суждения якобы находился под влиянием языковой формы.

Формула S—Р будто бы имеет силу лишь для структуры предложения, но не для суждения. Аристотель-де наивно перенес языковые формы выражения на мышление. Понятия субъекта и предиката якобы грамматические понятия и для характеристики логических связей, особенно суждения, непригодны. По логистике, вся формальная логика, как и вообще всякая логика, не являющаяся логистикой, смешивает языковое выражение с мышлением.

Это обвинение Аристотеля необоснованно. То, что Аристотель принципиально признавал различие между языком и мышлением, грамматикой и логикой, показывают многие из его анализов,- например следующие слова:

«3. Всякая речь имеет значение... 4. Но не всякая речь заключает в себе [суждение], а лишь та, в которой заключается истинность или ложность чего-либо, так, например, «пожелание» есть речь, но не истинная или ложная. 5. Остальные роды речи здесь выпущены, ибо исследование их более приличествует риторике или пиитам, только суждение (koyog cmocpavtixog) относится к настоящему рассмотрению». В действительности Аристотель исследовал формы мышления, исходя из языкового выражения, и поэтому иногда смешивал их друг с другом.

У него часто терминология неудачна, полуграмматическая полулогическая, однако в существенных вопросах Аристотель гениально выделяет специфически логические формы.

Так было и в вопросе о субъекте—предикате. Аристотель определяет суждение следующим образом: «Посылка есть высказывание, утверждающее или отрицающее что-нибудь о чем-нибудь». Называть суждение речью неудачно и неправильно, ведь очевидно, что это только неудачная терминология. Помимо этого, данное предложение содер-

жит глубокое, существенное определение. В самом деле, суждение утверждает или отрицает что-нибудь — это предикат; относительно чего-нибудь оно утверждает или от-

рицает—относительно субъекта; устанавливается связь.

Отношение субъект — предикат есть не субъективная связь, а отражение в мышлении объективного отношения между двумя (по меньшей мере двумя) предметами и его языковое выражение в предложении, в грамматическом отношении субъекта к объекту2. Вот где зарыта собака! Представители логистики не потому нападают на Аристотеля, что он будто бы смешивает грамматические формы с логическими, а потому, что его теория суждения, но существу, является материалистической. Суждение отражает объективные связи материального мира. Но было бы неправильно утверждать, что отношение

субъект—предикат как таковое можно найти в самих объективных связях. В материальном мире нет пи субъекта, ни предиката. Анализируя действительность, понятийное мышление разлагает, разделяет и соединяет связи действительности. Мысленная форма этой операции есть соединение субъекта и предиката в суждении и соответствующее ему языковое выражение. Этот вид познания действительности мы в противоположность чувственно-созерцательным непосредственным данным называем опосредствованным познанием. При рассмотрении понятия мы отмечали значение указания Маркса на то, что ход понятийного познания отличается от непосредственного

воспроизведения многообразия действительности. То же самое имеет силу, и притом еще в гораздо большей мере.

 Так как вышеприведенная формулировка дает повод к недоразумениям, отметим, что понятие предмета з д е с ь у п о т р е б л я е т ся в самом широком смысле—в г н о с е о л о г и ч е с к о м , а не в физическом для суждения. Но было бы совершенно неправильно заключать из этого, что суждение не может правильно отражать действительность.

Подведем итоги. Основной тезис учения Аристотеля о суждении, согласно которому структура суждения состоит в единстве логического субъекта и логического пре-

диката, правилен. В соответствии с этим основная формула суждения есть S—Р.

Обычная в формальной логике формула S есть Р постольку неправильна, поскольку она переносит на структуру суждения структуру предложения некоторых языков, выражающих связкой «est» (есть) и т. д. отношение субъекта и предиката. В формуле S—Р соединительный знак (тире) допускает многообразные конкретные языковые способы выражения, как действительно отношение S —Р может быть выражено в языке многими способами. Субъект в логическом смысле является предметом, о котором мы что-то высказываем. Предикат выражает признаки предмета, то есть его свойства, связи. Радий есть излучающий элемент. В этом суждении субъект — радий, предикат—излучающий элемент. Структура суждения и структура предложения в общем совпадают. Субъект и предикат простого суждения, являющиеся простыми понятиями, выражаются в предложении соответствующими словами—субъектом и предикатом (например, Петр—человек, Сократ—смертен и т. д.). Но логический субъект или предикат не всегда может быть выражен только одним словом.

Большая Медведица состоит из семи звезд — уже в таких простых предложениях выражаются несколькими словами как субъект, так и предикат. Еще чаще это бывает в научной аргументации, в суждениях, выражающих сложные связи.

Задачей воспитания с точки зрения правильного мышления и правильных выражений мыслей является различение логических субъекта и предиката и грамматических

субъекта и предиката и выработка соответствующих правил правильного выражения мыслей.

 

 

§ 3. ИСТИННОЕ И ЛОЖНОЕ СУЖДЕНИЕ

 

 

Под логическим мышлением вообще логика и философия понимают правильное, то есть познающее действительность, мышление. Соответственно этому логика исследует понятие в общем как правильное понятие, отражающее действительность и следующее законам мышления. То же самое имеет значение и для разбора суждения. Здесь мы должны точно определить, что мы понимаем под истинным суждением. Это необходимо для определения логического смысла «истинного» и «истины».

Суждение по своей форме есть соединение двух понятий — субъекта и предиката. Но суждение имеет не только форму, но и содержание. В отношении содержания суждение является установлением связи или несвязи, существующей в действительности. Познавать действительность — значит устанавливать, как связаны между собой элементы, части, моменты действительности или как они не связаны. Если высказанное в суждении соединение или разъединение соответствует действительности, суждение истинно. Если этого нет, суждение ложно. Например, было положение аристотелевской физики, что скорость падения тела зависит от веса тела. Это суждение утверждает связь, которая не соответствует действительности: следовательно, суждение ложно. В определении Галилея скорость падающего тела отделена от веса; скорость падающего тела не зависит от веса тела — это истинное суждение.

Истинность или неистинность (ложность) суждения обычно называют его качеством. Различные направления логики называют «истинное» и «ложное» качества также

ценностью и в соответствии с этим говорят об истинной ценности (Виндельбапд, логистика). Но качество суждения в формальной логике имеет в общем другое значение.

Вместо того чтобы сказать: суждение—истинно, можно также говорить, что оно выражает истину. Если мы под этим подразумеваем, что оно отражает связь, имеющуюся в действительности, данное выражение также обоснованно и полезно. В этом смысле материалисты истиной часто называют суждение, отражающее действительность, уста-

новление действительных связей и фактов. Истина есть не что иное, как содержание истинных суждений и истинных понятий, мысленная связь, соответствующая объективным связям.

Со времени Лейбница стало обычным толкование истины, согласно которому истина независима от суждения, а ей приписывается «идеальное», не существующее существование, «значимость», бытие «в себе». Больцано в своем «Наукоучении» (1837) самым подробным образом разработал понятие «истины в себе», независимой от человеческого сознания, от мышления. «Истина в себе» не имеет ни материального, ни обусловленного сознанием бытия. Это вневременная категория. Мышление только познает истину в себе, однако она вообще независима от мышления.

Эта концепция истины есть не что иное, как возрождение платоновской метафизики в модернизированной и замаскированной двойственной форме. Один из основателей

теории значения, Лотце, в одной часто упоминаемой главе своей «Логики» толкует платоновское учение фактически в том смысле, что оно представляет собой не что иное, как теорию значения. По Лотце, Платон хотел сказать то же самое, что и он, а именно что идеи не существуют в онтологическом смысле, а «имеют значение». Представления

существуют, истины имеют значение. Эта теория, пользующаяся большой популярностью у сторонников идеалистической логики, в корне ложна. Истины, независимой от мышления, не существует; она не может «иметь значение», так как истина есть не что иное, как истинная мысль, истинное понятие, истинное суждение. От мышления

независимы только действительность и связи действительности. Истина является содержанием истинного предложения, истинного понятия, истинного суждения. Это содержание мы можем мысленно отделить от акта суждения.

Так создается видимость, будто истина независима от мышления. Теория истины в себе и ее варианты («истина в себе» Больцано, «ноэма» Гуссерля) цепляются за эту видимость.

 

 

§ 4 ДЕЛЕНИЕ СУЖДЕНИЙ

 

 

Для деления суждений формальная логика указывает четыре точки зрения: 1) количество; 2) качество; 3) отношение; 4) модальность. При обычном, восходящем к Канту делении суждений в соответствии с этими точками зрения получается следующая таблица:

По количеству единичное (сингулярное) частное (партикулярное) Общее (универсальное). По отношению категорическое разделительное условное По качеству утвердительное (положительное) отрицательное (негативное) По модальности проблематическое ассерторическое аподиктическое суждение

 

СУЖДЕНИЕ ПО ИХ ОБЪЕМУ

 

 

( Е д и н и ч н ы е , ч а с т н ы е  и  общие с у ж д е н и я)

По количеству школьная логика различает общие, частные и единичные суждения. Вместо количества здесь правильнее говорить об объеме. Суждение единично, если

его субъектом является отдельный предмет; суждение устанавливает признаки этого предмета. Школьный пример единичного суждения: Сократ смертен. Частное суждение: Многие (некоторые) ученики прилежны. Общее суждение: Все коммунисты—борцы за мир. Поэтому формула единичного суждения: Отдельное S есть Р.

Формула частного суждения: Некоторые S суть Р.

Формула общего суждения: Все S суть Р. В обыденном языке принято вместо «все» употреблять выражение «человек» (Все люди смертны, или человек смертен).

Интересы логики направлены на общие и частные суждения. Так называемые единичные суждения она рассматривает как особый случай частных или общих суждений.

Общие, частные и единичные суждения выражают то, что предикат относится ко всему (возможному) объему субъекта или только к части его (к известному количеству случаев или только к одному единичному случаю). В логикэто обычно выражают так, что объем предиката включает в себя весь или часть объема субъекта. С этой точки зрения единичные суждения относятся к типу универсального суждения; их суждение как раз целиком совпадает с объемом предиката.

Формальная логика весьма широко трактует различные комбинации, которые могут быть выведены из отношений объема субъекта и предиката. К живому мышлению это не имеет отношения. Примеры, даже не только отдельные примеры, но и материал, которым оперирует школьная логика, очень схематичны. Правда, суждения, встречающиеся в живом мышлении, например в науке, в политической и общественной жизни, можно толковать также как отношения объема S есть Р, но это не выражает истинного

конкретного смысла суждения. Так, употребляемые в логике крайне упрощенные примеры не показывают, что универсальные суждения (суждения, относящиеся к «все»)

в жизни являются универсальными суждениями только в известном конкретном отношении; а в этом состоит их значение.

Суждение «все люди смертны» — не полезное" суждение, так как мы это и без того знаем. Но возьмем такой пример: «...Наследственностью обладает все живое, любые клетки, любые частички тела, а не только хромосомы». Это суждение имеет научное значение, потому что оно о каждой части живого тела высказывает нечто новое, чего наука до настоящего времени не признавала. Это суждение конкретно, потому что оно обо «всех частях» высказывает нечто, что морганисты утверждали только относительно одной части — хромосомы.

Истинной задачей суждения является установление отношения общего к единичному. Аристотель понимал это отношение как подчинение единичного общему. Диалектическая логика, напротив, рассматривает отношение общего к единичному (или особенному) как своеобразное единство (тождество, отождествление) противоположностей и тем самым выходит за пределы формальной логики. Ленин много раз подчеркивал значение диалектического понимания указанного вопроса не только в общем, но также в связи с суждением: «Начать с самого простого, обычного, массовидного etc., с предложения любого: листья дерева зелены; Иван есть человек; Жучка есть собака и т. п.

Уже здесь (как гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельное есть общее... Значит противоположности тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое

отдельное есть (так или иначе) общее»[110].

Чтобы иметь возможность достойно оценить глубину взглядов Ленина, необходимо сопоставить его с господствующим в логике антидиалектическим воззрением.

Антидиалектическая точка зрения весьма наглядно, отчетливо излагается одним из наиболее влиятельных логиков XIX века Лотце. В цитируемом ниже месте Лотце говорит

только о категорических суждениях, однако смысл его высказываний, очевидно, относится к суждению вообще: «Это простое соединение двух содержаний понятия S

и Р—так что одно непосредственно является другим и опять-таки все же не является, более того, оба продолжают противостоять друг другу как различные, — представляет собой совершенно неосуществимое отношение в мышлении. Путем этой связки категорического суждения, простого есть, вообще не могут быть соединены два различных содержания; они должны или совпадать, или оставаться совершенно разделенными, и невозможное суждение S есть Р растворяется в трех других: S есть S, Р

есть Р, S не есть Р. Пусть не смущаются тем, что это утверждение странно». Как мы видим, сам Лотце в некоторой степени испугался явной абсурдности своей концепции, но, основываясь на своей метафизической точке зрения, он видит только две возможности—или суждение (S есть Р) является полным тождеством, или оно невозможно — и поэтому растворяет одно осмысленное суждение в три пустые тавтологии. Лотце, вопреки своему намерению, тем самым доказывает, что диалектическое понимание суждения есть единственное, которое дает возможность понять, почему мышление образует суждения типа S есть Р.

Но диалектическое понимание суждения не может также быть истолковано так, что в суждении S есть Р тождество, установленное между субъектом и предикатом, то есть между единичным и общим, означает абсолютное тождество и этим снято всякое различие. Сохраняя примеры Ленина, скажем, что, если я утверждаю, что «Иван есть

человек», «Жучка есть собака», «листья зелены», я устанавливаю не безусловное тождество, а только относительное, имеющееся в известном отношении тождество, и в то

же время между единичным и общим продолжает существовать различие. Иван остается индивидом, даже, как подчеркивал Лейбниц, остается существовать не только отличие Ивана от других индивидов, но и отличие каждого листа от остальных листьев.

Отсюда следует, что различение понятий но объему, различение общих, частных и единичных суждений не теряет своего смысла. Все три вида суждений выражают в каком-либо отношении тождество общего, особенного и единичного, соответствуя именно различным потребностям познания. Если бы субъект и предикат в каком-то отношении не были равного объема и тем самым не были бы тождественными, то о субъекте нельзя было бы высказать предикат. Но если бы в то же время они не были в каком-то отношении различными, то суждение не имело бы смысла, оно было бы пустой тавтологией. Гегель на первый план односторонне выдвигал момент тождества, которого не знает формальная логика. «Неразличимое тождество составляет истинное отношение субъекта к предикату».

Что касается общих и единичных, общих и частных суждений, то логическая последовательность их образования является важным вопросом. Полемизируя с Гегелем,

молодой Энгельс ясно сформулировал точку зрения материализма по этому вопросу: «Этот «человек» всегда остается фантастическим призраком, если он не имеет своей

основы в эмпирическом человеке. Одним словом, мы должны исходить из эмпиризма или материализма, если мы хотим, чтобы наши идеи и, в особенности, наш «человек» были чем-нибудь реальным; мы должны всеобщее выводить из единичного, а не из себя или из воздуха, как Гегель»[111]. Почти слово в слово то же самое пишет Ленин, «переводя» Гегеля на язык материализма: «Чтобы понять, нужно эмпирически начать понимание, изучение, от эмпирии подниматься к общему. Чтобы научиться плавать, надо лезть в воду»[112].

Установление отношения общего к особенному, а соответственно общего к единичному — это одна из высочайших задач мышления. Поэтому полное освещение вопроса

выходит далеко за рамки обсуждения соотношения общих, частных и единичных суждений; оно связано с центральными вопросами учения о методе, теории познания и их

общественными отношениями.

Здесь я хотел бы указать на некоторые практические аспекты данного вопроса. От единичного мы приходим к познанию общих понятий и суждений. Но после того, как

мы познали общее, его практическое значение для нас, людей, состоит в том, что мы применяем общее в бесконечно многих случаях непосредственно к единичному и, та-

ким образом, фактически подчиняем единичное общему.

Так поступают в области производства, в области медицины, юриспруденции и т. д. и т. д. Это логика практики.

И здесь мы видим у Гегеля односторонность, выдвижение на первый план тождества за счет различия. Об этом шла речь в другой связи.

Но тут сразу возникает проблематика общего и единичного. Представляет ли фигура треугольник или ромб, определить нетрудно. Но есть ли у больного симптомы рака или нет и т. д., часто весьма трудно установить. В области судопроизводства постоянно встречаются случаи, когда на основе существующих правовых норм очень трудно вынести справедливый приговор в отдельных специфических делах, так как имеющиеся правовые нормы «схематичны» и не охватывают особой природы дела.

В. И. Ленин бесчисленное множество раз указывал на то, что в области политики о своеобразии какого-либо данного положения нельзя судить по шаблонам и схемам. Уста-

навливая соотношение общего, особенного и единичного, необходимо применить то, что Маркс, критикуя гегелевское понятие общего, охарактеризовал чрезвычайно глубоко

как «своеобразную логику своеобразного предмета».

Гегель обосновывает в своей «Логике» пространное изложение проблемы суждения почти исключительно с помощью взаимоотношений общего, частного и единичного суждений. Заслугой Гегеля является то, что он указывает на конкретные формы тождества субъекта и предиката, на постоянное изменение отношения общего к особенному и единичному. Но и здесь, как часто в других случаях, Гегель доводит идею изменения данного отношения ad

absurdum, поскольку отрицает даже всякое относительное постоянство его и растворяет его в изменениях. Таким образом, он отбрасывает не только формальную логику, но и выраженные в ней объективные связи. Это общая ошибка гегелевской логики.

 

 

СУЖДЕНИЯ ПО ИХ КАЧЕСТВУ

 

 

( У т в е р д и т е л ь н ы е и о т р и ц а т е л ь н ые

с у ж д е н и я )

По качеству суждения имеются утвердительные (позитивные) и отрицательные (негативные) суждения. Логическая формула утвердительного суждения: S est Р (S

есть Р). Логическая формула отрицательного суждения: L поп est Р (L не есть Р). Отношение утвердительного суждения к отрицательному часто смешивают с отношением

истинных суждений к ложным, как будто формой выражения истинного суждения является утвердительное суждение, а формой выражения ложного суждения—отрицательное суждение. В действительности же утвердительное суждение, так же как и отрицательное суждение, может быть истинным или ложным. Металл есть хороший изолятор. Это—ложное утвердительное суждение. Металл не является хорошим проводником. Это —ложное отрицательное суждение. Металл не представляет собой изолятора — истинное отрицательное суждение. Мы видим, что положительное или отрицательное качество суждения не зависит от его истинного или ложного характера (который часто в другом смысле также называется качеством).

Ради точности терминологии мы отныне будем называть качественным различием только различие между утвердительным суждением и отрицательным.

Один и тот же факт или объективная связь могут быть отражены утвердительным и отрицательным суждениями.

Например, страны народной демократии стремятся к миру—страны народной демократии не хотят войны. Утвердительные суждения могут быть превращены в отрицательные, и наоборот. Однако такое превращение только тогда обоснованно, когда оно не изменяет смысла истинного суждения.

Деление суждений по объему и качеству нельзя связывать одно с другим. На этом основании логика различает общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердителыше и частноотрицательные суждения и т. д. Специфической чертой суждения является его утвердительный или отрицательный характер. Утверждение и отрицание как суждение, выраженное в одном предложении, есть своеобразная операция мышления, но ее материальный базис зиждется на основополагающей деятельности

человеческого организма. Одной из величайших задач дальнейшего развития павловской теории является раскрытие этого материального базиса, которое дает новое освещение и вопросов логики.

Утвердительные и отрицательные суждения относятся к действительности. (Здесь опять мы видим единство формальной и диалектической логики.) Это их первичная и существенная функция. Утвердительное суждение выражает существующую в действительности связь. Отрицательное суждение выражает не-существование связи в действительности.

Утвердительное и отрицательное суждения не только высказывают что-то о действительности, но и утверждают что-то или отрицают что-то о действительности. В этом смысле они являются деятельностью сознания, деятельностью мышления. Идеалистическая теория суждения толкует этот факт ложно. По идеалистической логике

утвердительное или отрицательное суждение что-то утверждает или отрицает о связях представлений (или связях понятий). Эта концепция, однако, совершенно искажает смысл суждения.

Приведем пример. Радий—излучающий элемент. Согласно идеалистической логике, я в этом суждении утверждаю связь представления о радии и представления (или понятия) об излучающем элементе. Однако естествознание утверждает не о представлении радия, что оно есть «излучающее элемент-представление»; оно утверждает о радии, части объективного мира, что его объективное, независимое ни от какого представления свойство есть излучение.

В известных случаях я действительно выдвигаю утверждение не о радии, а о понятии радия; например, если я занимаюсь не физикой, а образованием физического понятия, логикой. И также в известных случаях утвердительного суждения мы по особым причинам подчеркиваем момент утверждения, сознательного утверждения.

Когда Галилей установил, что Земля движется, он через утвердительное суждение выразил объективную связь.

Когда он говорил: «А все-таки она вертится!» — то думаю — я утверждаю и настаиваю на том, что Земля движется.

Идеалистическое понимание суждения столь очевидно противоречит фактическому смыслу суждения, что в отношении утвердительного суждения даже часть более совре-

менных логиков-идеалистов отвергает его субъективистское толкование. Но они тем более упорно держатся субъективистского толкования отрицательного суждения. Идеалисты со времен Канта ведут против отрицательных суждений прямо-таки поход, за которым, по существу, скрывается поход против диалектики. В толковании отрицательного суждения до сегодняшнего дня царит величайшая путаница.

На основе марксизма-ленинизма мы можем следующим образом разрешить проблему отрицательного суждения.

Формальная логика четко отличает утвердительное суждение от отрицательного суждения и противопоставляет их друг другу. Если мы будем рассматривать утвердительное

и отрицательное суждения, полностью отрывая их друг от друга, то может показаться, что только утвердительное суждение есть самостоятельный вид суждения, а отрица-

тельное суждение представляет собой нечто случайное, второстепенное, отрицание предыдущего S есть Р суждения2.

По Зигварту, «суждение о суждении» является отрицанием. Отрицание только тогда имеет смысл, если существует опасность заблуждения; отрицание имеет цель—предотвратить угрозу заблуждения (Кант). Отрицание имеет человеческий, чисто «антропоморфный», «практический», «социальный» характер (Бергсон).

Причин для такой ошибочной оценки отрицательного суждения много. Теоретически она коренится в том, что формальная логика занимается отдельными, изолированными суждениями, а не непрерывностью процесса мышления, образующего суждения, не познающим мышлением.

Другую причину я вижу в том, что исходят из крайне простых, примитивных примеров положительных и отрицательных суждений (Эта роза — красная. Эта роза — не красная. Этот стол — белый. Этот стол —не белый и т. д.).

Подобные отрицательные суждения мы, как правило, не образовываем. Нельзя же предполагать, чтобы кто-нибудь считал розу зеленой. Обладая здравым рассудком и нор-

мальными органами чувств, мы обычно не высказываем подобных суждений.

Но если мы будем исходить из познающего, живого мышления, то нам следует сказать, что положительные и отрицательные суждения находятся в постоянной связи

и взаимодействии друг с другом. Отрицательные суждения как исключающие суждения имеют большое научное значение. Целиком и полностью ложно утверждение Бергсона, что наука, собственно говоря, не знает отрицательных суждений. Приведем из области естественных наук несколько отрицательных суждений, имеющих принципиальное значение: Ускорение падающих тел не зависит от веса тел (Галилей). Теплота не в состоянии сама по себе (без компенсации) переходить от более холодных тел к более теплым (положение Клаузиуса, второе начало термодинамики). Скорость света не зависит от движения источника света (известный эксперимент Майкельсона — Морли). «Развитие и рост растений — не тождественные явления».

Отрицательные суждения из области общественных наук: «Социализм не может победить сразу во всех странах». Это знаменитое положение Ленина по своей форме является отрицательным суждением. Правда, можно утверждать, что приведенное здесь положение Ленина является отрицанием неверного (исторически неверного в эпоху империализма) утвердительного положения, согласно которому социализм должен был победить сразу во

всех странах (или во всех цивилизованных странах, или в их большинстве и т. д.). Фактически отрицательное суждение выступает в процессе познающего мышления

как отрицание действительных и возможных утвердительных суждений; но в дальнейшем процессе познания так же вытекают из отрицательного суждения утвердительные

положения, как из утвердительных положений—отрицательное суждение. Далее, тот факт, что отрицательное суждение выступает как отрицание действительного утвердительного суждения или может быть истолковано .как отрицание возможного неправильного утвердительного суждения, не изменяет ничего в том, что отрицательное

суждение, если оно правильное суждение, относится к действительности, содержит указания, относящиеся к действительности.

Недооценивать значение отрицательного суждения — значит не признавать в теоретическом отношении различия, с одной стороны, между истинным и ложным суждениями и, с другой—между утвердительным и отрицательным суждениями. Что касается аргумента, будто любое отрицательное суждение имеет смысл только в связи с утвердительным суждением, а без этой связи лишено всякого смысла (следовательно, бессмысленно), например такое суждение: «Стол не поет», — то мы ответим на это, что

всякое утвердительное суждение, всякое утверждение также имеет смысл только в связи с соответствующим отрицательным суждением, то есть имеет реальный смысл, полезный для познания. Всякое утверждение как определение есть в то же время также исключение, ограничение. Эту многозначительную мысль выражает знаменитое, высоко ценимое Марксом и Энгельсом положение Спинозы: «Всякое определение есть отрицание» («Omnis determinatio est negatio»).

Утвердительное суждение так же носит общественный характер, как и отрицательное, поскольку все мышление представляет собой общественное явление. В утвердительном суждении как акте сознания мы находим такие же свойственные разумному существу эмоциональные, чувственные и волевые моменты, как и в отрицательном суждении. В этом причина того, что некоторые философы (Декарт, Спиноза) рассматривают суждение (и не только отрицательное суждение) как обусловленный волею, родственный воле акт сознания.

Наконец, еще одно слово об аргументации, согласно которой отрицательное суждение является чем-то второстепенным, случайным, относится не к действительности, а только к другому положительному суждению. Мы могли бы, так аргументируют защитники подобных взглядов, образовать бесконечно много отрицательных суждений; однако вместо этого мы образуем отрицательные суждения, связанные только с известными утвердительными суждениями. Это правильно. Но то же самое имеет значение и для утвердительных предложений. Мы могли бы также высказать бесконечно много ненужных и в этом смысле бесполезных утвердительных суждений; однако разумный человек только тогда высказывает суждение, когда у него «для этого есть причина», когда ему это нужно. Но кто обременяет своих ближних ненужными, ничего не говорящими, ничего не стоящими определениями, того мы называем пустоголовым болтуном независимо от того, высказывает ли он утвердительные или отрицательные суждения. Поэтому попытки, предпринимаемые для дискредитации отрицательного суждения, теоретически несостоятельны.

Между тем, как сказано, данный вопрос имеет не только теоретическое значение, но и практическое, мировоззренческое. Отрицательное суждение есть не что иное, как форма суждения отрицания, а последнее — это момент, фаза процесса диалектического мышления.

Фактически положительное суждение, утверждение представляет собой первый момент процесса мышления, а отрицание — следующий за ним. В конце концов последним словом познания в каждом вопросе является не отрицательное суждение, не отрицание, а утвердительное, положительное суждение. Это, однако, не означает, что отрицательное суждение не относится к действительности, что оно только субъективный, как бы случайный момент в мышлении. Отрицательное суждение, хотя и не всегда в своей обычной, языковой форме, есть необходимый момент в процессе движения мышления.

 Само собой разумеется, на уровне формальной логики отрицательное суждение не представляет собой фазы диалектического мышления и находится к утвердительному с у ж д е н ию не в диалектическом отношении, а в отношении взаимоисключающих противо-

положностей. Напротив, рассматриваемое в гносеологическо-диалектической связи отрицательное суждение является отрицанием Правильное отрицательное суждение нельзя смешивать с любыми отрицательными суждениями. Образование правильного отрицательного суждения подчинено своим логическим, методологическим требованиям. В «Анти-Дюринге» Энгельс метко указывает на сущность всего вопроса: «В диалектике... отрицать не значит просто сказать «нет», или объявить вещь или представление несуществующими. Для каждой вещи, каждого отношения, каждого представления имеется, как выясняется из вышеприведенных примеров, особый ему свойственный способ отрицания». В диалектике, как в любой другой науке, каждый предмет необходимо рассматривать в соответствии с его особой природой. «Если я говорю: роза есть роза,

а затем отрицаю это положение, говоря: роза не есть роза, а затем отрицаю это отрицание, говоря: роза все-таки есть роза, то я, конечно, ничего нового не узнал. Повидимому,

Дюринг разумеет под отрицанием и отрицание отрицания, именно эту ребяческую и скучную процедуру, и подсовывает ее нам».

Энгельс рассматривает проблему отрицания не в связи с теорией суждения; но его определения применимы и к отрицательному суждению. Важнейшее из этих опреде-

лений: отрицание — и тем самым отрицательное суждение — правильно, если оно соответствует природе вещей.

Правильное отрицательное суждение есть то, которое соответствует связи вещей. Этот урок мы должны извлечь из указаний Энгельса и пользоваться им как путеводной нитью не только для объяснения отрицательных суждений, но и при практическом применении отрицательных суждений, при образовании отрицательных суждений, при воспитании и преподавании. Энгельс совершенно прав, когда говорит: «Этим бесплодным отрицанием является отрицание чисто субъективное, индивидуальное, представляющее собой не стадию развития сути дела, а извне вносимое мнение».

При воспитании научного мышления мы должны стремиться к тому, чтобы дать возможность пользоваться правилами верного отрицания, объективного отрицания,

правильного отрицательного суждения. Для этого естественные науки и марксистско-ленинская общественная наука дают богатые, до сих пор еще не использованные

указания и примеры.

В сложном суждении имеется связь отрицательного и утвердительного суждений. Формальная логика различает только положительное и отрицательное суждения, но не в состоянии вскрыть связи между отдельными положительными и отдельными отрицательными суждениями, образующимися в процессе, в движении мышления. Однако устанавливающаяся в процессе познания связь между положительными и отрицательными суждениями настолько тесная, что в результате этого образуется даже

особая форма суждения, которая вообще не рассматривается в традиционной логике. Эту форму суждения я называю сложным отрицательно-положительным суждением. Сложное отрицательно-положительное суждение есть соединение отрицательного и соответствующего положительного суждения в одном суждении. Языковой формой выражения сложного отрицательно-положительного суждения является сложное предложение структуры «не — но». В научном мышлении сложному отрицательно-положительному суждению присуща очень важная роль. О его значимости свидетельствуют следующие примеры: «Т. е. сознание людей определяет их бытие,

а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»[113]. .

Принцип гелиоцентрического мировоззрения уже несколько столетий выражается так: Не Солнце вращается вокруг Земли, но Земля вращается вокруг Солнца, «...политическая экономия, — пишет Энгельс,— имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми

и в конечном счете между классами...»

 «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности»[114].

«Язык порожден не тем или иным базисом, старым или новым базисом, внутри данного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение веков. Он создан не одним каким-нибудь классом, а всем обществом, всеми классами общества, усилиями сотен поколений.

Он создан для удовлетворения нужд не одного какого-либо класса, а всего общества, всех классов общества». Световые волны суть не механическое колебание эфира, но волнообразное распространение электромагнитной энергии (открытие Максвелла).

Сложное отрицательно-положительное суждение в самой убедительной и заостренной форме выражает органическое, необходимое, закономерное соединение отрицательных и положительных суждений, которое вообще существует между двумя формами суждений. Я хотел бы подчеркнуть, что при этом речь идет не о выражении двух суждений в одном предложении, а о том, что мышление соединяет два суждения в одно сложное суждение и поэтому становится необходимым их выражение в одном предложении типа «не — но». Слово «но» как языковая форма выражает то, что имеется не простое утверждение, утвердительное суждение, но такое утвердительное суждение, смысл которого органически в том, что оно является отрицанием соответствующего отрицательного суждения. Это показывают приведенные выше примеры.

Ко всей необычайной значимости положение Маркса, согласно которому общественное бытие определяет общественное сознание, принадлежит предыдущее отрицательное положение. Как отрицательное, так и утвердительное положения правильны, однако только оба вместе дают полный смысл сложного суждения. То же самое можно сказать и об остальных примерах. Мы видим, отрицательное суждение само по себе важно, но его функция не исчерпывается предотвращением ошибки. Правильное отрицательное положение — это путь к правильному положительному положению.

Сложное отрицательно-положительное суждение есть особая форма суждения, отличающаяся как от простого отрицательного суждения, так и от простого положи-

тельного суждения и от форм умозаключения. Насколько я знаю, его своеобразие впервые было показано в настоящей работе. Условием правильности сложного отрицательно-положительного суждения является то, что и отрицательное и положительное суждения, соединяемые в нем, правильны. Естествознание выражает многие научные законы в форме сложного отрицательного-положительного суждения. Эта форма суждения вследствие краткости и концентрированности ее противоположных форм особенно пригодна для выражения борьбы между старым и новым в развитии науки.

 

 

СУЖДЕНИЯ ПО ИХ ОТНОШЕНИЮ

( К а т е г о р и ч е с к и е , у с л о в н ые

---

Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 234; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!