Эпигоны романтизма: Фехнер и Бахофен

После 1850 года философия природы и романтизм, по-видимому, полностью исчезли. Это был период позитивизма и триумф механистического мировоззрения (Weltanschauung). Однако романтизм оставил после себя множество наследников, двое из которых, Фехнер и Бахофен, представляют для нас особый интерес.

Гюстав Теодод Фехнер, сын протестантского священника, изучал медицину в Лейпциге, где он и прожил до самой смерти.⁸⁹ Первое увлечение привело его к экспериментальной физике. Молодой ученый получил неоплачиваемую должность в Университете и зарабатывал на жизнь, делая научные переводы и составляя популярные энциклопедии и учебники для начинающих. Время от времени он публиковал небольшие литературные памфлеты под псевдонимом доктор Мизес. В одном из них, «Сравнительная анатомия ангелов», Фехнер проводил кривую эволюции животного мира, от амебы до человека, а затем при помощи экстраполяции пытался создать идеальный образ бесшумного высшего существа - ангела.⁹⁰ Он заключил, что они должны иметь сферическую форму тела, ощущать силу тяжести таким же образом, как человек видит свет, и общаться друг с другом, используя язык светящихся знаков, почти так же, как люди используют акустический язык во время беседы. В 1836 году Фехнер под собственным именем опубликовал «Маленькую книгу о жизни после смерти», где пишет,⁹¹ что человеческая жизнь разделена на три периода: от зачатия до рождения, от рождения до смерти и после смерти. Эмбриональная жизнь представляет собой постоянный сон, нормальная жизнь - колебание между сном и бодрствованием, жизнь после смерти, возможно, будет постоянным бодрствованием.

В 1833 году, в возрасте тридцати двух лет, Фехнер женился и получил должность профессора физики в Университете Лейпцига. По словам Вундта, «с этого момента он достиг независимого положения, которое дало ему свободу для собственной работы, и в этот самый момент у него начались проблемы со здоровьем. Напряженная работа истощила его силы.

Он с трудом доводил занятия до конца». На протяжении следующих шести лет с 1834 до 1840 года, Фехнер продолжал напряженные исследования и провел на себе ряд экспериментов о субъективных зрительных явлениях. Его зрение ухудшилось, и в 1840 году, когда ему было тридцать девять лет, Фехнер уже не мог работать и в течение следующих трех лет не занимался профессиональной деятельностью. В терминах современной нозологии, болезнь Фехнера считалась бы тяжелой невротической депрессией с симптомами ипохондрии, возможно, осложненная поражением сетчатки глаза в результате прямого наблюдения за солнцем. В действительности ее также можно считать примером того, что Новалис называл возвышенной ипохондрией - творческая болезнь, из которой человек выходит с новым философским пониманием и трансформацией личности.

На протяжении болезни бόльшей частью Фехнера заставляли жить затворником в полутемной комнате, стены которой были покрашены в черный цвет, или надевали на лицо маску, чтобы заслонить свет. Он не мог выносить большую часть пищи, не чувствовал голода и ел так мало, что его физическое состояние стало вызывать опасения. Излечение, согласно его записям, произошло необычным способом. Одна женщина, друг семьи, увидела сон, в котором готовила для Фехнера блюдо из сильно сдобренного специями окорока, запеченного в рейнском вине и лимонном соке. На следующий день она действительно приготовила и принесла ему это блюдо, настаивая на том, чтобы он, по крайней мере, попробовал его. Он согласился с большой неохотой, но неожиданно почувствовал себя лучше. Начиная с того дня, Фехнер регулярно ел маленькие порций этого кушанья и ощущал, как к нему возвращаются утраченные силы. Вскоре он стал активно заниматься умственными упражнениями, для того чтобы вернуться к прежней деятельности, что потребовало от него неимоверных усилий в течение года. По словам Фехнера, он «чувствовал себя как всадник, пытающийся усмирить лошадь, которая понесла». Как-то, через короткое время, ему приснился сон, и в нем он увидел число 77. Фехнер понял этот знак как символ того, что выздоровление должно наступить на семьдесят седьмой день, и по его словам, все именно так и случилось.

Трехлетний период депрессии сменился коротким периодом просветления. Фехнер наслаждался вновь обретенным здоровьем, был переполнен грандиозными идеями. У него было чувство, как будто он избран Богом и теперь способен открыть все тайны мира. Кульминационным моментом стало его заявление о том, что он открыл универсальный принцип, являющийся не менее важным для духовного мира, чем закон тяготения Ньютона - для физического. Фехнер назвал его das Lustprinzip (принцип удовольствия): гиперманиакальная эйфория трансформировалась в философскую концепцию. После трех лет, проведенных в темноте, он опять увидел мир и мог любовался цветами в саду, поражаясь их совершенству. Фехнер полагал, что у них есть душа и эта идея побудила его написать книгу «Нанна, или душа растений».⁹²

В течение всей оставшейся жизни у Фехнера сохранялось прекрасное здоровье, однако с ним произошли значительные изменения. До болезни он был физиком, презирающим философию природы (согласно Вундту). Теперь Фехнер сам стал философом натурфилософии, а затем поменял должность профессора физики в Университете Лейпцига на должность профессора философии. Его первый курс лекций был посвящен принципу удовольствия, и он издал их в небольшой книге⁹³ и философском журнале⁹⁴. После этого Фехнер ни на минуту не прекращал развивать эту концепцию и применял ее в новых областях психологии.

На протяжении второй половины жизни Фехнер написал много оригинальных и обладающих строгой логикой трактатов, отличающихся прекрасным поэтическим языком. Под старым псевдонимом Доктор Мизес он опубликовал сборник загадок, которые составлял во время болезни.⁹⁵ Под собственным именем он создал две самые типичные работы в духе философии природы: «Нанна»⁹⁶, которая, вероятно, является первой монографией, посвященной психологии растений - в высшей степени романтическому направлению философии. Название для следующей работы, «Зенд-Авеста», (комментированная Авеста) было заимствовано у священных книг древней Персии. По-видимому, Фехнер предполагал, что она будет Библией философии природы.⁹⁷ Он утверждал, что Земля - это живое существо, только более высокого уровня, чем человек. Этот уровень соответствует уровню ангелов, которых он гипотетически вывел в ранней работе «Сравнительная анатомия ангелов». Все формы земной (жизни исходят от живого существа. («Могла бы мертвая мать родить живого ребенка?») Этим также можно объяснить то, почему все живые создания так хорошо приспосабливаются к своему физическому окружению и дополняют друг друга. В данном живом царстве человек занимает привилегированное положение: «Он был сотворен для Земли, поскольку Земля была сотворена для него». Размышляя о месте Земли в солнечной системе, Фехнер ввел принцип «стабильности» и «повторения». Солнечная система сохраняется, поскольку существует закон, по которому одинаковое местоположение и типы движений периодически повторяются. Следовательно, стабильность принимает специфическую форму повторения. В книге «Зенд-Авеста» содержится первый намек на применение принципа стабильности и повторения к человеческой физиологии и психологии, и первое упоминание о психофизическом законе». Эта философская работа была опубликована в крайне неблагоприятный период, поскольку натурфилософия совершенно вышла из моды.

Тем не менее Фехнер никогда не терял надежды на распространение своего учения, но, по словам Вундта, поменял тактику и занялся экспериментальной психологией. В течение многих лет он исследовал отношения между физическим и духовным мирами. Фехнер чувствовал, что должен быть общий закон, управляющий этими взаимоотношениями, и пытался открыт ту математическую формулу, которая была бы самой близкой к нему. Согласно собственным записям, эта формула, которую он называл психофизическим законом, внезапно появилась в его сознании утром 22 октября 1850 года, что как раз совпало со временем написания книги «Зенд-Авеста» и дало возможность кратко упомянуть в ней об этом событии. Фехнер продолжил разработку большой серии экспериментов, чтобы удостовериться в истинности этого закона, и эти исследования занимали его следующие десять лет. В 1860 году он опубликовал в двух томах работу «Психофизика», в которой содержались его открытия. Она вызвала значительный интерес и стала отправной точкой современной экспериментальной психологии.⁹⁸

В критическом обзоре теории эволюции видов Дарвина Фехнер сформулировал универсальный и окончательный «принцип стремления к стабильности», который претендовал на то, чтобы стать дополнительным к каузальному.⁹⁹ Он появился после принципа удовольствия и «основного психофизического закона», став третьим великим всеобщим принципом, провозглашенным Фехнером. В 1876 году он опубликовал работу по экспериментальной эстетике, которая явилась попыткой положить в основу эстетики результаты экспериментальных исследований и объяснить ее с точки зрения принципа удовольствия - неудовольствия.¹⁰⁰ Он также применил этот принцип к психологии юмора и острот. В 1879 году, в возрасте 78, лет, Фехнер издал работу «Дневное видение в противоположность ночному», в которой его пантеистическое понимание мира («дневное видение») противостоит сухому и мрачному современному материалистическому подходу.¹⁰¹

В 1879 году в Лейпциге знаменитый последователь Фехнера Вильгельм Вундт открыл первый институт экспериментальной психологии. Лейпциг, приемный город Фехнера, стал центром новой науки и со всего мира туда хлынули толпы студентов. Сам Фехнер, седовласый старец в старомодной одежде, к тому времени сделался просто легендарной фигурой, чья невероятная рассеянность вошла в поговорки. Когда в 1887 году в возрасте восьмидесяти шести лет Фехнер скончался, к нему уже пришла запоздавшая слава и он был провозглашен отцом экспериментальной психологии.

К концу девятнадцатого века казалось, что Фехнера будут вспоминать только как пионера экспериментальной психологии и автора «основного психофизического закона». Тем не менее, интересно отметить, что именно, из фехнеровской психологии природы Фрейд заимствовал несколько основных концепций, которые он включил в метапсихологию То, что Фрейд ссылается на Фехнера в работах «Толкование сновидений», «Остроумие и его отношение к бессознательному» и «По ту сторону принципа удовольствия»¹⁰² доказывает его влияние на психоанализ. Фрейд взял у Фехнера концепцию умственной (ментальной) энергии, «топографическую» концепцию разума, принципы удовольствия-неудовольствия, стабильности и повторения. Значительная часть теоретической структуры психоанализа едва ли могла возникнуть, если бы не было научных работ человека, которого Фрейд называл Великий Фехнер.

Иоганн Якоб Бахофен (1815-1887), ученый, пропагандировавший теорию матриархата, родился в 1815 году в городе Базель, Швейцария. Он происходил из древней и состоятельной аристократической семьи.¹⁰³ Бахофен изучал право в Берлине, Париже и Гамбурге, но сильный интерес к археологии привел его в Италию. Там, изучая отделку античных мавзолеев и изображения культа смерти, он задумался о том, что это искусство содержит в себе символические следы забытого мира. После того как он провел несколько лет на посту судьи и профессора Римского права в Базеле, Бахофен отказался от большей части должностей, чтобы целиком отдаться любимому делу. Расшифровывая символы античного искусства и мифологии, он пришел к выводу, что они являются забытыми воспоминаниями о периоде человечества, о котором не осталось никаких исторических записей, когда власть находилась в руках женщин, а не мужчин. Правильная интерпретация этих символов даст возможность воссоздать социальные и политические особенности матриархата, также как представление о мире (Weltanschauung) и физиогномику этого периода, и даже еще более ранний период, который ему предшествовал. Таким образом, Бахофен, по словам Тарела, стал «историком эпохи без истории». В 1861 году он опубликовал главную работу «Материнское право», которую встретили либо безразлично, либо резкой критикой со стороны специалистов.¹⁰⁴ В Базеле Бахофен, величественный, с пышными бакенбардами и обладающий учтивыми манерами джентльмен, вел жизнь Privatgelehrter (свободного ученого), разделяя время между написанием книг и исследованиями в Италии и Греции. Он был холостяком и прожил с родителями до пятидесяти лет, пока не женился на очаровательной двадцатилетней кузине. В родном городе его считали несколько эксцентричным старым ученым. После смерти в 1887 году слава о нем только начала распространяться по миру.

Теория матриархата, неизвестная Бахофену, уже была разработана Жозефом Франсуа Лафито (1681-1746). Он был ученым-иезуитом и провел пять лет в племени ирокезов.¹⁰⁵ Отец Жюльен Гарнье, проживший шестьдесят лет среди алгонкинов, гуронов и ирокезов, рассказал Лафито все, что знал об их обычаях и социальной организации. Собственность и реальная власть у них принадлежала женщинам, которые отдавали право решать гражданские и военные вопросы вождям. Лафито сравнивал эту систему с системой древних ликийцев и несколькими другими древними цивилизациями и утверждал, что гинекократия когда-то была широко распространена у древних народов Средиземноморья и азиатских стран. Еще один французский ученый, аббат Десфонтене, описывал в романе, посвященном приключениям сына Гулливера, вымышленный остров Бабилару, где власть находилась в руках женщин, которые пользовались ею так же, как пользуются мужчины в большинстве современных цивилизаций.¹⁰⁶ В книге есть приложение, якобы написанное ученым, который, после прочтения истории Гулливера-младшего, заметил, что каждый, кто знаком с историей древних ликийцев и скифов, не найдет ничего нового в описании этого острова.

С точки зрения Бахофена, матриархат представлял собой нечто большее, чем просто социальную и политическую систему. Это широкое понятие, включающее в себя религию, представление о мире (Weltanschauung) и всю полноту культуры, связанную со всеми сторонами жизни. Более того, Бахофен утверждал, что развитие человечества прошло через три стадии: гетеризм, матриархат и патриархат, каждая из которых сохраняла символические остатки предыдущей.

Первая стадия, гетеризм, представляла собой период беспорядочных половых связей, где женщины были беззащитны и подвергались жестокому обращению со стороны мужчин, а дети не знали своих отцов. Это был также период «теллуризма», символ которого - гнилое болото, а божество - богиня Афродита (Венера).

Вторая стадия, матриархат, установилась после борьбы, длившейся тысячи лет. Женщины создали семью в ее современном значении и сельское хозяйство. В их руках находилась социальная и политическая власть. Они оказывали предпочтение социальной системе, которая подразумевала полную свободу, равенство и мирные взаимоотношения между гражданами. Основной добродетелью провозгласили любовь к матери, а ее убийство считалось самым тяжким преступлением. Матриархат представлял собой также материалистическую цивилизацию, где превыше всего ставилось воспитание тела, а не разума и превалировали практические ценности, что нашло свое выражение в развитии сельского хозяйства и строительстве огромных городских стен. Самой почитаемой была богиня Деметра (Церера). Одной из символических характерных особенностей стало главенство ночи. Время исчислялось по количеству ночей. Ведение боевых действий, совещания, акты правосудия и культовые церемонии - все происходило в ночное время. Другими особенностями были особое почитание луны, земли и смерти, предпочтение отдавалось сестрам перед братьями, более поздно рожденным перед старшими детьми, и наконец, левой стороне перед правой.

Бахофен считал, что переход от матриархата к патриархату был шагом к более прогрессивной стадии цивилизации. Это произошло после ожесточенных войн, доказательства которых он обнаружил в греческой мифологии. После патриархата наблюдался временный возврат к матриархату (как прежде к гетеризму после матриархата). С этой точки зрения Бахофен интерпретировал такие явления как амазонки и культ Диониса.

Амазонизм, в том виде, как его описывали в древних легендах об амазонках, являлся видом женского империализма (по словам Тарела), который существовал во время древней битвы между гетеризмом и матриархатом, а впоследствии принял форму вырождающегося матриархата в период его борьбы против возникающего патриархата.

Культ Диониса, бывший эпизодом в битве между гетеризмом и матриархатом, представлял собой восстание женщин против патриархата. Система Диониса благоволила развитию изящных искусств, но в отличие от целомудренных порядков матриархата Деметры, привнесла моральное разложение. Стремление к освобождению женщин в действительности привело к тому, что они стали эксплуатироваться мужчинами. Это была система, благоприятная для деспотов.

Когда патриархальная система установилась полностью, воспоминание о матриархате стало настолько невыносимым для мужчин, что о нем «забыли». (Вспомним, что подобный случая коллективного забывания приводил Буланье в теории о разрушении предыдущей цивилизации водами Всемирного потопа.) Но память о матриархате возродилась в виде символов и, мифов и согласно Бахофену, косвенно послужила стимулом к созданию великих шедевров греческой литературы. Трилогия Эсхила, «Орестея», в интерпретации Бахофена является символическим изображением победы матриархата, местью патриархата и окончательным триумфом последнего. В мифе об Эдипе Бахофен считает, что сфинкс является символом древней стадии гетеризма. Убив сфинкса, Эдип тем самым способствовал установлению в Фивах матриархата под скипетром Королевы Иокасты, однако последовавшее вслед за этим несчастье означало падение матриархата и его замену патриархатом.¹⁰⁷

Бахофен описывал патриархат как полное изменение матриархальной политики и социальной организации и отказ от его религии и философских принципов. Патриархат способствовал индивидуальной независимости и отделил людей друг от друга, но поставил их на более высокий интеллектуальный уровень. Люди первоначально любили лишь матерей, а любовь к отцам пришла только на последней стадии. Материнство предполагает более открытые и материальные взаимоотношения с детьми из-за беременности и грудного вскармливания. Отцовская любовь выше подобных отношений и является более абстрактным понятием. Это нашло выражение в законе с помощью процедуры усыновления и концепции «духовного рождения». Символическими характеристиками патриархата явился переход от ночи к дню, от луны к солнцу, от земли к небесам, от левой стороны к правой. Самым почитаемым божеством стал Аполлон, бог света и изящных искусств.

Отсутствие успеха у работы Бахофена частично объясняется плохой организацией книги, многочисленными отступлениями и длинными цитатами на латыни и греческом, которые он не переводил. Но прежде всего из-за того, что его теория подрывала не подвергавшееся сомнению ранее представление о том, что патриархальная семья существовала на протяжении всей истории человечества. В Базеле никто, даже такой ученый, как Якоб Буркхардт, не понял эти теории. Тем не менее старый Бахофен нашел последователя в лице юного Ницше, который принял его концепции о дионисических и аполлонических цивилизациях (с тем различием, что Ницше рассматривал цивилизацию Диониса скорее мужской нежели женской).¹⁰⁸ В первой философской работе «Рождение Трагедии», Ницше объяснял рождение феческой трагедии результатом слияния двух течений, «дионисического» импульсивного вдохновения и «аполлонического» принципа порядка и совершенства (что во многом сходно с последующим толкованием Фрейдом рождения произведения искусства, которое является слиянием принципов удовольствия и реальности).¹⁰⁹

На протяжении долгого времени историки, социологи и антропологи в равной степени игнорировали теории Бахофена, за небольшим исключением в лице Льюиса Моргана - отца американской этнологии, который уже сделал к тому времени прекрасное описание матриархальной системы, господствующей в некоторых американских индейских племенах, и после того как познакомился с теориями Бахофена, широко цитировал его в книге «Древнее общество».¹¹⁰ Деятельность Моргана способствовала созданию многих научных обществ, и правительство Америки в благодарность сделало Бахофену подарок в виде большого количества книг об американских индейцах. Работа Бахофена впоследствии привела к созданию концепции Kulturkreis, популярной среди немецких антропологов, таких как Вильгельм Шмидт, Копперс и Грабнер. Она также легла в основу попыток некоторых историков, изучающих доисторическую эпоху, воссоздать предшествующие стадии культуры, одной из которых был матриархат. Фридрих Энгельс дал социалистическую интерпретацию теорий Бахофена в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства».¹¹¹ Матильда и Матиас Ваертинг пытались найти различия между обществами, где доминирует мужчина и женщина, и сделали вывод о том, что те или иные характерные черты, которые считаются присущими мужчинам или женщинам, соответствуют только характеру доминирования и доминирующего пола. Таким образом, согласно их теории, в обществе, где главенствует женщина, она будет обладать так называемым «мужским характером», и наоборот.¹¹² Еще один теоретик социализма, Август Бебель объяснял, что женщины были первыми человеческими существами, которых можно было поработить.¹¹³ Между тем Элизе Реклю и Бакунин также интерпретировали Бахофена в смысле анархической идеологии, и он даже стал популярным среди суфражисток.

Неожиданно в начале двадцатого века Бахофен достиг известности у более широкой аудитории благодаря деятельности группы неоромантических поэтов, философов и художников из города Мюнхена, которые называли себя Kosmiker.¹¹⁴ Они с восторгом приняли его описания предыдущих культур и метод интерпретации символов. В их кругах Бахофен был провозглашен пророком и мифологом Романтизма.¹¹⁵ Под влиянием неоромантиков были опубликованы его избранные сочинения, и идеи, пропагандируемые таким образом, в конце концов достигли более широких кругов. Несмотря на то, что ни одна работа Бахофена не была переведена на другие языки, многие из его концепций стали популярными, и их можно обнаружить (в более или менее искаженном виде) в многочисленных публикациях, сделанных историками, этнологами, социологами, политиками, психологами и психиатрами, где по большей части отсутствуют ссылки на его имя.

Идеи Бахофена проникли в психиатрические круги разнообразными путями, а его влияние на динамическую психиатрию было огромным. Тарел указывал на некоторое сходство основных концепций Бахофена и Фрейда.¹¹⁶ Бахофен, пишет Тарел, открыл явление подавления на полвека раньше, чем Фрейд. Можно добавить, что он обнаружил и явление формирования реакции: он указывал, что на рисунках, изображающих битвы амазонок, женщины-воины всегда побеждены, изранены и убиты. Бахофен утверждал также, что если римляне полностью стерли с лица Земли культуру этрусков, то это произошло из-за присущего им безумного страха и ненависти к матриархату. Между концепциями интерпретации символов Бахофена и Фрейда, говорит Тарел в дальнейшем, имеется огромное сходство. Оба утверждали, что существует граница, за пределы которой не могут проникнуть воспоминания индивида или человечества. У Бахофена это нашло выражение в попытках воссоздания истории человечества при помощи расшифровки мифов, а у Фрейда - при попытках воссоздания истории индивида с помощью интерпретации симптомов. Баумлер указывал на то, что Бахофен задолго до Ницше и Фрейда расстроил буржуазную систему ценностей девятнадцатого века, показав, что изначально сфера сексуальной жизни не только не подчинялась моральным нормам, но и была необычайно велика и к тому же имела собственную систему символов.¹¹⁷

Можно и далее продолжать сравнивать концепции Бахофена и Фрейда. Бахофен, как может показаться исходя из его рассуждений, считал, что стадии эволюции, описываемые им для общества в целом, присущи и отдельному индивиду. Если придерживаться этой мысли, мы получим следующую схему:

Концепцию Бахофена о происхождении Амазонизма также можно сравнить с теорией Фрейда о женской гомосексуальности.

 

Бахофен

Фрейд

 

«Гетерический» период первобытного промискуитета

Инфантильный период «полиморфного извращения»

 

Матриархат: главенство «Матерей», гинекократия

До-эдиповый, «кровосмесительный» период, сильная привязанность к матери.

 

Дионисический период

Фаллическая стадия

 

Мифы об Оресте и Эдипе, символический переход от матриархата к патриархату

Эдипов комплекс

 

Патриархат

Генитальная взрослая стадия

 

Подавление воспоминаний о матриархате

«Инфантильная амнезия»

 

Мифы

Защитные воспоминания, симптомы

 

Влияние Бахофена распространилось на Альфреда Адлера через Энгельса и Бебеля. Адлер утверждал, что сегодняшнее притеснение женщин мужчинами является гиперкомпенсацией мужского начала по отношению к прежней стадии женского доминирования. Человек усвоил понятие наследственной борьбы между полами. По мнению Адлера, невротик, испытывающий страх перед женщинами, таким образом развивает внутри себя «мужской протест», чтобы в неврозе являться игрушкой в руках этой борьбы между мужским и женским началом.

Что касается К.Г. Юнга, очень вероятно, что он прочел основные работы Бахофена, а его учения насыщены такими концепциями, как Анима и Анимус, «мудрый старец» и «великая мать», которые можно, по крайней мере, частично приписать влиянию Бахофена.

Кризис середины века

На протяжении всего девятнадцатого века имели место сильные социальные, политические и культурные изменения. Эти преобразования происходили не последовательно, а скорее циклами ускорения и замедления. В середине века наступил Великий кризис. Самым заметным его проявлением стала Революция 1848 года и ее последствия, которые потрясли Европу. Это отразилось на всех областях человеческой деятельности, что в свою очередь сказалось и на судьбе динамической психиатрии.

Множество изменений произошло на протяжении первой половины столетия. Промышленная революция распространилась из Англии по всей Европе и Северной Америке, результатом чего стало увеличение мощностей производства, промышленного выпуска, объема коммерческих сделок и создание новых транспортных средств. Одновременно с Промышленной революцией наблюдался значительный подъем рождаемости населения Европы. Сравнительно плохие условия, в которых жили крестьяне, заставили многих из них мигрировать в города. Процесс урбанизации был особенно заметен во Франции. Париж воспринял самое лучшее из экономической, политической и интеллектуальной жизни нации. В результате сочетания урбанизации и индустриализации возник новый социальный класс - пролетариат, который стал благодатной почвой для распространения идей социализма. После Оуэна и Сен-Симона, которые были пионерами этой доктрины, между 1830 и 1848 годами появилось новое поколение ученых, таких как Прудон, которые были главными вдохновителями часто лишь неопределенных идей и последними из тех, кого называют утопическими социалистами. «Коммунистический манифест», опубликованный в 1848 году Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, стал поворотным моментом в развитии социализма, и после 1860 года это направление стало все больше и больше ассоциироваться с идеологией и течением, созданными этими двумя учеными.

Следствием демографического взрыва стала массовая эмиграция европейцев в Североамериканские страны, а также в Аргентину, Австралию и Сибирь. Страны, неподходящие для эмиграции, стали эксплуатироваться белым человеком.¹¹⁸ Подобное промышленное, демографическое и научное развитие, а также быстрое политическое и экономическое завоевание мира внушило европейцам оптимизм, самоуверенность и агрессивность, свойственные Западной культуре во второй половине девятнадцатого века.

Буржуазия, которая была лидирующим классом, а ее представители - создателями и владельцами предприятий крупной промышленности, теперь испытывала панический страх перед зарождающимся классом - пролетариатом. Социализм стал кошмаром буржуазии.

Мир все больше и больше распадался на большие суверенные, независимые государства. Англия была ведущей державой и центом Британской Империи. На втором месте стояла Франция, в то время как Германия и Италия все еще стремились к национальному объединению. Выражалось некоторое беспокойство по поводу новых, растущих государств - Соединенных Штатов и России. Алексис де Токвиль пророчил, что они неожиданно появятся как две великие державы и придет день, когда они будут управлять миром и поделят его между собой.¹¹⁹В 1869 году, Бахофен предсказывал, что историки, изучающие двадцатый век, будут говорить только об Америке и России, а функция старой Европы будет сведена к обучению новых хозяев.¹²⁰ Однако подобные идеи едва ли воспринимали серьезно. Национальные волнения, вызванные романтическими идеями, начинали потрясать великие многонациональные империи, Австрию, Россию и Турцию. Революция 1848 года предоставила еще одно доказательство силы национальных стремлений.

Тем временем зарождалась новая философия, философия позитивизма, которой предстояло обрести огромную популярность. Ее корни уходят к французским энциклопедистам восемнадцатого века и особенно к Кондорсе, который утверждал, что развитие человеческого разума произойдет посредством развития науки. Новая философия, введенная на заре девятнадцатого века Сен-Симоном, была систематизирована Огюстом Контом, его последователем Литтре во Франции и Джоном Стюартом Миллем и Гербертом Спенсером в Англии. Основным принципом позитивизма был культ фактов. Он не искал непознаваемое, вещь в себе, абсолют, а искал некую «субъективную уверенность», предоставляемую экспериментальной наукой, а также постоянные законы, такие как законы физики. Позитивизм отбрасывает любые рассуждения, близкие философии природы. Еще одной характерной чертой является интерес к эмпирической науке и поиск полезности. Продолжая линию Просвещения, позитивизм рассматривает человека как социальное существо. Огюст Конт ввел понятие «социология» и разработал основные принципы этой науки, которую он разделял на статическую и динамическую.

Эти основные направления медленно развивались на протяжении первой половины столетия, однако под влиянием кризиса середины века их развитие ускорилось. Самым заметным аспектом кризиса стала революция 1848 года. Она представляла собой политическое движение с сильным эмоциональным подъемом. Вся Европа приветствовала ее с таким юношеским пылом, что революцию 1848 года стали называть «весной народов».¹²¹ Это был подъем демократии против консерватизма, социализма против привилегий буржуазии, угнетенных народов против правительства иностранных государств. Во многих отношениях ее можно было считать временным возрождением Романтизма и конфликтом поколении. В Германии революция выразилась в поиске национального единства. Однако созыв Парламента во Франкфурте потерпел прискорбную неудачу, в результате чего Германия, как единое национальное государство, начала существовать гораздо позднее, при содействии Бисмарка и под управлением Пруссии. Во всей континентальной Европе революцию встречали с энтузиазмом, потом следовал период эйфории, а затем наступило поражение и вместе с ним триумф политической реакции. Среди молодежи распространились упаднические настроения. Многим самым прогрессивным и энергичным молодым умам, особенно в Германии, наскучили Европа (Europa-mude) и они эмигрировали в Соединенные Штаты.

Широко распространенные и массовые психологические проявления, которые присутствовали и сопровождали революцию 1848 года, не стали объектами систематического исследования. Среди ее разнообразных аспектов было возросшее значение животного магнетизма. Во многих местах после публичных демонстраций происходили психические эпидемии. В то же самое время огромная волна спиритизма, о которой уже упоминалась в главе 2, поглотила Соединенные Штаты, а затем Англию и континентальную Европу. Связь между спиритическими эпидемиями и революцией 1848 года хорошо проследил Литтре, который писал: «В нашу эпоху революций общество часто сотрясают серьезные катаклизмы, наполняя одних глубоким страхом, а других несбыточными надеждами. Нервная система становится более возбудимой.(...) Такими являются обстоятельства, которые обусловили произошедший социальный взрыв».¹²²

Кризис середины века завершил поражение Романтизма. Его немногочисленные последователи, такие как Фехнер и Бахофен, были уверены, что будут неправильно поняты. Вторая половина века принадлежала науке и вере в науку. Во времена Французской революции и правления Наполеона ученых призвали, возможно, в первый раз, внести вклад в дело защиты родины с помощью своих открытий. И, возможно, этот призыв стимулировал создание ряда смелых предложений. В 1803 году Анри де Сен-Симон заявил, что науку следует организовать в объединенное общество знания, а ученых - в иерархическое общество, наподобие Католического духовенства, под управлением Совета Ньютона.¹²³ Иоганн Кристиан Рейль предложил организовать науку на военный манер, как государственный институт.¹²⁴ Ученые различных направлений будут работать под командованием вышестоящих начальников и посвящать себя исследованиям в области практических и прикладных наук. А в свободное время им будет разрешено заниматься теоретическими отраслями знания.

Однако тип научной организации, который преобладал в девятнадцатом веке, был далек как от творческого хаоса восемнадцатого века, так и от регламентированной науки, предложенной Сен-Симоном и Рейлем. Исследования теперь в основном проводились в Университетах. Хотя каждый Университет не зависел от другого, связь между ними поддерживалась через сеть научных обществ и журналов. Важным событием стало основание Берлинского Университета в 1806 году. Для того времени это был крайне смелый жест, поскольку Пруссия была побеждена и разрушена. Основание Университета задумывалось как первый шаг к возрождению нации. Он был организован на высоком научном уровне и ценой больших затрат под руководством Вильгельма фон Гумбольдта.¹²⁵ Берлинский Университет вскоре стал моделью, по образцу которой организовывались другие немецкие университеты и создавались новые. В конечном счете он оказался стандартом для всей центральной Европы. Таким образом, немецкая наука быстро шагнула вперед и примерно в середине века начала вытеснять Францию. Германия стала лидирующей страной в области наук.

Под совокупным влиянием позитивной философии, сосредоточения научных изысканий в университетах и направления культурного оптимизма, в Западной цивилизации распространилась почти религиозная вера в науку, которая охватывала все большие и большие слои населения. Считали, что прежде всего наука должна удовлетворить бескорыстную жажду знаний человека. «Полагаете ли вы, - спрашивал Ницше, - что науки могли бы сформироваться и стать великими, если бы впереди них не шли волшебники, алхимики, астрологи и колдуны? Те, кто первыми должны были возбудить, посредством обещаний и вероломного обмана, жажду, голод и вкус к скрытым и запретным возможностям!»¹²⁶

Это также означает, что наука была вынуждена доказывать свою действенность, защищая жизнь человека, побеждая и завоевывая природу для его блага. Теперь она является, к тому же, совокупностью проверенных методик и вынуждена следовать строгой методологии практической эффективности. Более того, науку стали рассматривать как единство различных дисциплин и кладезь знаний, общих для всего человечества, из которого каждый может извлечь пользу или внести свой вклад. Это исключало существование тайных наук и научных «школ», зависящих от специфических философских систем, наподобие тех, которые были в древней Греции. Продолжая традицию Просвещения, позитивизм уверял, что наука разгадает загадки Вселенной. И до момента, когда она будет претендовать на место религии, остается сделать только один шаг вперед.

Однако следует сказать, что определение критерия научности и ненаучности всегда было нелегким делом. Животный магнетизм, френологию и гомеопатию провозгласили удивительными научными открытиями и новыми отраслями знания. У этих направлений появились тысячи восторженных поклонников, которые время от времени обучались в университетах, но в девятнадцатом веке на их место пришли настоящие ученые.

Всеобщая вера в науку часто становилась как бы видом религии и породила умонастроение, которое назвали научным подходом (scientism). Это наукообразие зашло настолько далеко, что отрицало существование всего, что невозможно постичь научными методами, и часто переходило в атеизм. После 1850 года хлынул поток популярной литературы, пропагандирующей исключительную веру в науку в сочетании с атеизмом и иногда с излишне упрощенным учением материализма. Авторами подобных работ были Бюхнер, Молешотт и Фохт, а позднее к ним присоединились работы Геккеля.

Независимо от того, принимала ли вера в науку крайнюю форму или была более умеренной, всеобщий оптимизм - характерная черта того периода - сохранялся до конца века. Эти настроения прекрасно отразил Жюль Верн в своих романах, рассуждая о том, чего может достигнуть человек с помощью науки. На естествоиспытателя (scientist), ставшего популярным персонажем в обществе, распространился стереотип savant¹²¹ (ученый, букв, знающий). Savant безусловно принадлежит университету, вне стен которого наука почти не существовала. Но это был не просто ученый как в прежние времена, теперь он - исследователь и к тому же преподаватель. Самой характерной чертой стала бескорыстность. Наука - это его религия, которая, как и любая другая, имеет своих святых и мучеников. Задача этой религии - открытие истины. Savant, по необходимости, также упорно работал и был настолько поглощен своим исследованием, что не замечал ничего, что происходит вокруг. Хотя скромность не всегда считалась его основной добродетелью, он часто выглядел неуверенным в себе, был плохим собеседником и мало участвовал в общественной жизни (за исключением той, которая считалась необходимой для легитимных, академических целей). Его эмоциональная жизнь была окутана тайной, а женой становилась скромная и мужественная женщина, Она посвящала свою жизнь заботе о муже и детях и часто была неспособна понять смысл его работы, но до конца своих дней оставалась рядом с ним. Savant верил в «чистую» науку и не испытывал ничего кроме презрения к исследователю, работающему на нужды промышленности, чьи изобретения использовали в практических целях. Конечно, было известно, что достижения науки можно также использовать и для совершения преступлений или убийств, но заявление некоторых ученых, таких как анархист Бакунин¹²⁸ или Эрнест Ренан, о том, что, возможно, придет день, когда науку будут использовать для угнетения и уничтожения человечества¹²⁹, считали забавным парадоксом.

Всеобщая вера в могущество науки поддерживалась не только культом позитивизма, но и многочисленными открытиями и изобретениями, появление которых беспрестанно ее усиливало. Они следовали одно за другим настолько быстро, что каждый мог, так сказать, видеть, как преображается земля под их воздействием. Прогресс в медицине и гигиене изменил условия жизни человека, а средняя продолжительность жизни с начала девятнадцатого века постоянно увеличивалась. Этот прогресс имел важное социальное и биологическое значение.¹³⁰ И, наконец, открытие между 1840 и 1850 годами хирургической анестезии не только сделало возможным развитие хирургии, но и исключило муки физической боли, чему способствовали последующие открытия болеутоляющих и успокаивающих средств. Людям не нужно было больше страдать от боли, как прежде, и они, став более чувствительными к ней, начали больше ее бояться.¹³¹ Таким образом, человек к концу столетия стал совершенно другим биологическим существом по сравнению с тем, каким он был в начале, поэтому неудивительно, что совершенно изменилась и его психопатология.

---

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 263; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!