Землеустроительная деятельность

Не менее восторженно пишет о деятельности КОМЗЕТ-а и её результатах и известный в эмигрантских русско-еврейских кругах Марк Слоним, в своём очерке «Писатели-евреи в советской литературе», напечатанном в сборнике II «Еврейский Мир» (Нью-Йорк, 1944 год):

«В некоторых случаях евреи осознали себя, как национальное меньшинство, имеющее право на культурную автономию. В литературе мало рассказано о жизни Биробиджанской республики, в которой, как и в некоторых колхозах Украины, официальный язык — еврейский (на нём же ведётся преподавание в школах).

В этих районах, до войны, создавалась какая-то особая форма существования и быта для тех, кто, в силу органического тяготения или сознательного решения, не хотели подчиниться ассимиляции и пожелали сохранить свои национальные особенности.

С особенной любовью еврейские писатели описывают Биробиджан, где молодёжь, превозмогая все трудности и борясь с жестокими природными условиями, с энтузиазмом строит «еврейско-советский дом». Поэт Н. Фефер горячо верит в блестящее будущее этой попытки:

По мраморным глыбам шагаю.
Шепчу по-еврейски в забвеньи,
И горный ручей, замедляя
Свой бег, зашумел в изумленьи...

Мне будущий город сияет,
Мне видится мрамор строений...
На мраморных плитах читаю
Чудесных времён наступленье...

Отношение к созданию еврейских «национальных территорий», с самого начала деятельности КОМЗЕТ-а, было неизменно одобрительное, нередко переходящее в восторженное у всех евреев, как советских, так, в одинаковой мере, и евреев-эмигрантов, и евреев, никакой связи с Россией в прошлом не имевших.

Все поддерживали, одобряли, а евреи иностранные и щедро жертвовали на это дело.

Особенный энтузиазм вызывало создание «Еврейской Республики» в Биробиджане. Ведь, там евреи были полные хозяева и могли устраивать жизнь по своему усмотрению и желанию.

В выдержавшей 9 изданий, обширной «Иллюстрированной истории еврейского народа» Натана Аузбеля, Биробиджану посвящена отдельная глава со множеством иллюстраций, из которых читатель видит, что для поселенцев были построены города и посёлки с хорошими домами, проведены дороги, установлено даже автобусное сообщение.

Упорная и непрекращающаяся пропаганда ОЗЕТ-а велась не только в пределах СССР — как на идиш, так и на всех языках СССР — но и за границей, в особенности в США, где она имела большой успех.

При посредстве Агроджойнта были собраны большие суммы денежных пожертвований, а, кроме того, около тысячи евреев из США направились в Биробиджан, чтобы принять участие в создании еврейской национальной области.

В Советском Союзе ставились специальные пропагандные фильмы с целью привлечь внимание переселенцев в Биробиджан.

Так, например, в фильме «Путь к счастью» изображался путь в Биробиджан и достижения там еврейских переселенцев, едущих создавать еврейскую республику. Популярной во всём СССР, в те времена, была песенка из этого фильма: «Ветер дует, дождь идет... Пиня золото несёт...» (вследствие шаржированно-карикатурного изображения персонажей фильма, он был скоро снят, как носящий «привкус антисемитизма»).

Но пропагандная деятельность ОЗЕТ-а не была прекращена. Однако, результаты всей этой кампании были более, чем скромные.

Перспектива превратиться в земледельцев или пионеров на Дальнем Востоке мало соблазняла евреев, ставших полноправными гражданами СССР и выделивших из своей среды значительную часть тогдашнего правящего класса. Еврейское население Биробиджана почти не увеличивалось.

В своё время, на 1 сионистском Конгрессе в 1897 году в Базеле, основоположник сионизма Теодор Герцль сказал: «мы не хотим омужичивать евреев»...

Он предвидел и понимал, что не в превращении евреев в крестьян-земледельцев видит он будущее еврейства.

Его последователи в СССР, создавшие ОЗЕТ, этого не понимали. А потому и не имели успеха, несмотря на огромные средства и энергию, затраченные на «омужичивание» евреев, да ещё, не в земле обетованной, а в рассеянии.

Точных цифр, во что обошлось государству (СССР) и жертвователям дорогостоящая затея с созданием еврейских национальных районов и области Биробиджан привести нельзя, ибо они не были опубликованы, несмотря на любовь коммунистической власти ко всякого рода статистике, цифрам и планам.

Но, всё же, некоторое представление обо всей этой затее можно составить, на основании косвенных данных, которые были опубликованы.

Прежде всего, количество гектаров плодородной земли, предназначенное для евреев-поселенцев. Исключая Биробиджан, в пяти чисто земледельческих еврейских национальных районах (перечислены выше) было отведено 420 000 гектаров земли для 105 000 еврейских поселенцев.

Это составляет на душу 4 с лишним гектара, а на семью, считая таковую в среднем в 5 членов, выходит 20 гектаров.

Такого количества гектаров не имело подавляющее большинство крестьян-земледельцев в тех районах, которые граничили с новосозданными еврейскими районами.

Все объективные данные для процветания этих земледельческих поселений были налицо. Но, на деле, не только не было никакого процветания, а через некоторое время, после создания, всё приходило в запустение.

И, к началу войны, «цветущие еврейские земледельческие посёлки и районы» были только в воображении тех, кто их сам не видел, а желал, чтобы они были «цветущими».

Как это произошло, описано подробно одним агрономом, который, по распоряжению правительства, принимал участие в организации этих районов и был свидетелем всего дальнейшего[31].

Описание относится только к Фрайдорфскому району. Но, во всех остальных районах произошло то же самое.

Что же касается Биробиджана, то там условия были другие. Огромная территория, несмотря на всю пропаганду и материальную помощь, заселялась евреями очень слабо.

И, хотя это и была еврейская национальная область, в которой всё было на идиш — евреев там было мало. Большинство населения еврейского Биробиджана составляли не-евреи: великороссы, украинцы и другие.

Правда, там издавались газеты на идиш, печатались книги, создавались учебные заведения, возводились постройки (не-еврейской рабочей силой), передавались радиовещания по-еврейски... Но, непонятно, для кого всё это было. Ведь, процент не-евреев значительно превышал процент евреев.

Неудавшаяся попытка создать для евреев свою еврейскую национальную республику при всемерной помощи всего государственного аппарата страны, в которой евреи составляли всего один с небольшим процент населения, заслуживает того, чтобы остановиться на этом и описать эту попытку подробнее.

После революции, Советская власть гарантировала «национальную автономию» меньшинственным этническим группам, обусловивши, однако, что, претендующая на национальную автономию, группа должна составлять большинство на той территории, на которой создаётся автономный национальный округ, область или республика.

Евреи СССР были рассеяны по всей стране и нигде не имели сколько-нибудь значительной территории (кроме некоторых местечек и маленьких городков), на которой они бы составляли большинство населения.

Такую территорию решено было создать, путём переселения, и выбор пал на Биробиджан на Дальнем Востоке.

Огромная, почти ненаселённая территория около 4 миллионов гектаров граничила с Китаем по реке Амур, с огромными природными богатствами, умеренным климатом, обилием лесов и богатых рыбой рек, была намечена для создания сначала еврейского национального округа, а потом и республики.

Инициаторы этой затеи рассчитывали, что в самый короткий срок в Биробиджане будет, по крайней мере, 500 000 еврейского населения, что создаст предпосылки для провозглашения Биробиджана «Еврейской Социалистической Советской Республикой».

Пока же, в 1928 году, Биробиджан был объявлен только еврейским национальным округом, а 6 лет спустя, в 1934 году округ переименован в область.

В расчёте на полумиллионное, а то и больше, население было запланировано и создано всё нужное для культурного обслуживания новых поселенцев.

Построена столица — город Биробиджан с удобными домами, проведено электричество, проложены дороги. Построен театр «имени Кагановича», библиотека «имени Шолом Алейкум» со 110 000 книг на идиш и на русском языках, а кроме того, 44 библиотеки-читальни по всему Биробиджану.

Открыто 132 школы с преподаванием, главным образом, на идиш, в том числе — четыре средние; педагогический и медицинский техникумы, железнодорожное училище, музыкальное училище. Открыт краеведческий музей, а также, музей еврейской культуры.

Организовано было всё самоуправление и суд на идиш, равно, как и издание ежедневной газеты на идиш и многих периодических изданий.

Средств на это всё не жалели. Ни государственных (СССР), ни тех, что поступали из США через Агроджойнт.

Так как новые поселенцы, для которых всё это создавалось, прибывали очень медленно и небольшими партиями, а, к тому же, не обладали квалификациями строительных рабочих и вообще, не были людьми, привычными к физическому труду, то, для осуществления плана, пришлось прибегать к труду не-евреев, чьими руками, в основном, и было создано всё, что предусмотрено было планом создания «Еврейской Республики».

Евреев-пионеров, которые бы сами своими руками пожелали строить свой «еврейский дом» не нашлось или почти не нашлось. Не нашлось много и желающих ехать в Биробиджан и поселиться в уже построенных для них домах.

Они предпочитали ехать в Москву, где, к концу 30-х годов, по данным «Еврейского Мира» за 1939 год, скопилось 500 000 евреев и их число продолжало неуклонно расти.

В Биробиджане же, по данным того же «Евр. Мира» (стр. 381), к концу 30-х годов, евреев было, всего-навсего, 20 000.

Дальнейший приток прекратился, несмотря на всю пропаганду и огромные возможности для развития национально-культурной деятельности.

Провал начинания был очевиден. И в 1938 году правительство СССР вынесло решение о ликвидации КОМЗЕТ-а и уведомило Агроджойнт в США о том, что нет больше надобности в присылке средств на землеустройство евреев в СССР.

По данным, напечатанным в «Иллюстрированной Истории Еврейского Народа» (Натан Аузубель, Н.-Йорк, 1960 г.) в 1941 году всё население Биробиджана было 113 930, из какового числа евреи составляли меньше одной трети части, но насколько меньше — об этом не пишется.

Упоминается только, что обнаружена «тенденция к уменьшению числа переселенцев в Биробиджан».

В действительности же, дело было не только в уменьшении новых переселенцев, но в оставлении евреями Биробиджана вообще, о чём свидетельствуют официальные статистические данные, опубликованные в 1965 году в справочнике «Население земного шара» (стр.59).

О Биробиджане там напечатано следующее:

«Еврейская автономная область (в составе Хабаровского края). Площадь 36 тысяч квадратных километров. Численность населения, по переписи 1959 года — 162,9 тысяч человек (на начало 1965 г. — 172 тысячи). Основные национальности (в тысячах человек): русские — 127,3; украинцы — 4,4; евреи — 4,3».

Как явствует из этих цифр, евреи в еврейском Биробиджане, в настоящее время, составляют не только «меньше одной трети», но вообще, только незначительное меньшинство.

Чем занимается это четырёхтысячное еврейское меньшинство, в специально для евреев созданной «еврейской национальной области», точных данных не имеется.

В СССР, в широких кругах населения, существует убеждение, что, оставшиеся в Биробиджане евреи там все находятся на положении командующих и распоряжающихся, но отнюдь не работающих.

Насколько это соответствует действительности — проверить (в настоящее время) не представляется возможным. Об этом хранит молчание и официальная статистика СССР, и евреи-эмигранты, будным оком следящие за жизнью своих единоплеменников в СССР.

Летние итоги

За всё своё двухтысячелетнее пребывание в рассеянии, евреи всегда и у всех народов, среди которых они жили, как «государство без территории, но со своими законами», вызывали известное отталкивание, выражавшееся, как в ряде прямых ограничений, так и в затруднениях в возможностях для евреев выдвижения в самых различных областях жизни того народа или государства, среди которого они жили.

На преодоление этих ограничений или затруднений евреям приходилось тратить много сил и энергии — гораздо больше, чем коренным жителям страны.

А стремление к занятию известного положения в стране у евреев было не только не меньшее, чем у коренных жителей, но и гораздо большее, ибо они, с младенческих лет, воспитывались в сознании, что евреи — «избранный народ».

Стремления эти они были принуждены обстоятельствами сдерживать и не выявлять. Накоплялся огромный запас потенциальной энергии, которая не находила себе выхода и применения в обстановке юдофобии, характерной в большинстве государств, в которых жили группы евреев.

Но, зато, когда в каком-нибудь государстве ослабевали юдофобские настроения и начинало появляться благожелательное к евреям отношение, эти, скрываемые раньше, стремления евреев к власти, проявлялись особенно бурно и евреи быстро занимали в государстве руководящие положения.

По словам проф. Соломона Лурье, автора книги «Антисемитизм в древнем мире», «тогда у евреев оставалось столько свободной энергии, прежде тратившейся на борьбу со специально антиеврейскими препятствиями, что часто, продолжая по инерции борьбу с прежней напряжённостью, они выдвигались более, чем, пожалуй, сами того желали.

Так, когда в Египте, на короткое время, становилась у власти партия, отказавшаяся от традиционной юдофобской политики — виднейшие военные посты оказывались занятыми евреями» (здесь имеется в виду династия Птоломеев — первые столетия нашей эры[32]).

Нечто подобное произошло и в России в 1917 году, когда были отменены все до того существовавшие ограничения для евреев.

Сразу же они устремились к занятию тех положений в жизни страны, которые раньше были для них недоступны. И преуспели в этом гораздо больше, чем в ninre при Птоломее IV.

Не прошло и года, как они фактически превратились в правящий класс, занявши подавляющее большинство ключевых позиций во всех отраслях жизни страны и государственного аппарата.

Это своё привилегированное положение они сохранили вплоть до начала и первых лет II мировой войны.

Попробуем подвести итог, чего же достигло русское еврейство, в целом, за этот период, длившийся 30 лет (от 1917-1947 гг.), и какой ущерб понесло, как замкнутая этническая группа, каковой они были за всё время пребывания на русской территории, вплоть до 1917 года.

Достижения эти были огромны, такие, каких евреи никогда и нигде до этого не имели.

Как указано выше, они стали правящим, привилегированным классом со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Без преувеличения можно сказать, что их влияние на всю жизнь страны и народа, на внутреннюю и внешнюю политику государства было решающим.

В прежние времена, в других государствах и среди других народов, для евреев, достигших власти, была возможность накопления материальных благ и передачи их по наследству своим потомкам и родственникам, чем обеспечивалось их положение в социальном и политическом строе в будущем.

Такой возможности в социалистическом Советском Союзе, где была упразднена частная собственность, не было.

При новом строе, основными предпосылками для преуспевания в жизни было образование, которое, при родственных и племенных связях с правящим классом, обеспечивало за потомками этого правящего класса соответствующие позиции в жизненной карьере.

Понимая это, русское еврейство хлынуло широким потоком в высшие учебные заведения и заполнило их в такой пропорции, которая никак не соответствовала их проценту, по отношению к общему числу населения.

За первые 30 лет своего пребывания, в качестве правящего класса, евреи смогли дать высшее образование такому числу своих единоплеменников, что и сейчас процент евреев — граждан СССР с высшим образованием во много раз превосходит процент не-евреев.

Достижения в этой области были огромны и несомненны. С мнением же и настроениями коренного населения новый правящий класс не считался.

Приведённые выше достижения повлекли, однако, за собой и немало явлений, которые для еврейства и его быта, и сплочённости явились огромным ущербом, вряд ли вообще поправимым.

Ущерб этот, прежде всего, выразился в отходе всего еврейства СССР, а молодёжи — в особенности, от иудейской религии, которая, будучи неразрывно связана с происхождением и особенностями быта, веками служила надёжной и верной защитой от растворения евреев в окружающей среде, чего евреи всего мира так боятся и против чего ведут ожесточённую борьбу.

Жизнь оказалась сильнее обветшалых схоластическо-мистических установок иудаизма. И все попытки еврейских политических партий, таких, как «Бунд», «Поалей-Цион» и «Сионистов-Социалистов» совместить верность иудейской религии с верностью атеистическому марксизму-коммунизму — не привели ни к чему.

Недёшево обошедшаяся всему населению СССР попытка «евсеков» создать еврейские национальные области и еврейские учебные заведения, а также, еврейскую «национально-персональную» автономию и культурные учреждения, как указано выше, претерпела полный крах.

И причиной этого краха было отнюдь не противодействие коренного населения, а самих евреев.

Многочисленная в начале революции категория евреев, совмещавших верность Талмуду с верностью догмам коммунизма, как, например, Исаак Бабель, быстро стала исчезать. «Евсеки» и их последователи уходили со сцены, не сумевши создать себе смену из молодого поколения.

Неразрывно связанные с отходом от Талмуда и замкнутого еврейского быта, ассимиляционные настроения в еврействе стали крепнуть и расти.

Смешанные браки, замена в быту разговорного языка «идиш» языком русским, нежелание даже изучать «идиш», на котором, по данным последний переписи (1959 г.), могли читать и писать только 20% евреев — граждан СССР — всё это несомненные признаки процесса ассимиляции, совершенно добровольной.

Процесс этот не идёт так быстро, благодаря наличию сохранившегося и до настоящего времени у евреев иррационального отталкивания от тех, кого их предки называли «гоями», что препятствует и смешанным бракам, и полному растворению в культуре окружающей среды.

Подсознательно, сам не отдавая себе в этом отчёта, еврей продолжает всех людей делить на «наших» и «не наших». Преодоление этого деления идёт гораздо медленнее, чем отход от религии и языка. Когда оно будет изжито — предсказать нельзя.

Ущерб для русского еврейства, в результате его превращения в правящий класс не ограничился только областью религиозно-культурной жизни евреев в СССР.

Резко изменилось отношение к еврейству в целом и всего населения СССР. Не только широких народных масс, но и русской интеллигенции, которая всегда традиционно была настроена, по отношению к евреям, дружественно.

Чрезмерная, бросающаяся в глаза, активность евреев, при проведении мероприятий новой власти, не только не вызывающих одобрения населения, но и порождающих резко отрицательное отношение, как к самим мероприятиям, так и к исполнителям, в корне изменила отношение к евреям даже тех, кто всегда был настроен юдофильски.

Это обнаружилось в первые же годы советской власти, о чём написала статью Е. Кускова («Кто они?»), напечатанную в еврейской эмигрантской газете. Статья эта полностью приведена в части II этой книги (См стр. 486-487).

В дальнейшем причины, порождающие отрицательное отношение к евреям, непрестанно росли: огромный процент евреев в органах Чека, в деятельности активных безбожников, в издевательском отношении к национальным чувствам народа и памятникам его культуры, в искоренении самого слова «русский», во всех действиях новой власти, направленных к разрушению многого того, что для народа было свято.

И, в то же время, тоже бросающееся в глаза, относительное материальное благополучие евреев, на фоне общего голода и недостатка во всём необходимом, от чего страдало всё население страны.

Способствовать благорасположению к евреям это, конечно, не могло. И свои плоды принесло, укрепивши антиеврейские настроения, которые не проявлялись только из страха суровых наказаний.

Эти антиеврейские настроения ничего общего с тем, что называется «антисемитизм» не имели.

Причина их была вовсе не в области религиозно-расовой, а только и исключительно в области материальной — недовольство голодного и бедного, наблюдающего жизнь сытых и богатых, да, к тому же, иноплеменников, пренебрежительно-презрительно относящихся к прошлому и культуре того народа, среди которого они живут и которым правят.

Не ощущать и не замечать этого всего народ не мог. Не замечал это и относил на счёт «контрреволюции» и «пережитков прошлого» только новый правящий класс.

Русское же еврейство в целом, в результате, понесло такой моральный ущерб, который вряд ли когда-нибудь сможет быть восстановлен.

Оно, если не навсегда, то на долгий срок, потеряло надежду на возможность хороших отношений с тем народом, на земле которого оно живёт.

И ещё один ущерб и себе, как евреям, и русскому народу нанёс новый правящий класс.

Самим своим существованием и безнаказанной разрушительной работой над историческим прошлым великого народа, своими выступлениями перед всем миром от имени этого народа, как монопольные его представители, новый правящий класс показал соблазнительный пример Гитлеру и его последователям, как незначительное чужеродное меньшинство может владеть и править огромной страной, не считаясь ни с кем и ни с чем.

Этим аргументом нередко пользовались немецкие национал-социалисты в своей пропаганде.

Заменить три миллиона евреев, правящих Россией, тремя миллионами немцев — и всё будет в порядке...

Такие мысли высказывались не раз немецкими пропагандистами в их психологической подготовке к освоению России. Разумеется, обращаясь к немцам.

А пропаганда, идущая из Германии в СССР, неустанно твердила, что «жиды правят Россией», приводя множество имён и фактов.

Нельзя не признать, что пропаганда эта находила в СССР внимательных слушателей и имела известное влияние на настроение широких народных масс.

Правящий же класс в СССР, в своей пропаганде оперировал больше лозунгами пролетарско-интернациональными, которые достаточно набили оскомину за четверть века и на массы действовали слабо, что и обнаружилось в первые же месяцы войны.

Война за мировой пролетариат и III Интернационал никого не воодушевляла. А бахвальство правящего класса о «полной боевой готовности» СССР никого не убеждало.

К тому же — что нельзя выпускать из вида — в народе ещё живы и свежи воспоминания о тех периодах, когда всё население голодало и испытывало острую нужду во всём, а евреи, получая помощь от своих заграничных единоплеменников, были в неизмеримо лучшем положении, чем все не-евреи.

Если народ не протестовал и не бунтовал — это не значит, что он не видел, не понимал и не запоминал.

Живы ещё были и миллионы «репрессированных» и «раскулаченных» и членов их семей, а также, родственников и друзей заключённых в лагерях, которыми, как известно было всем, управляли почти исключительно евреи.

Правда, в Красной Армии, в кадровых частях, этих, «ненадёжных», с точки зрения политической, элементов не было.

Но, в случае войны и мобилизации, предотвратить их проникновение в ряды армии было невозможно, а это, вне всякого сомнения, не могло не повлиять на дух и настроение всей армии, в случае большой войны.

Надо полагать, что, учитывая это, СССР всячески старался избежать столкновения с Германией или, хотя бы, его возможно дольше отсрочить.

Соглашение с Германией летом 1939 года было принято всем правящим классом СССР без протестов и возражений, хотя это и было соглашение со злейшим врагом еврейства — немецкими антисемитами, а правящий класс СССР находился всецело под влиянием евреев, составлявших его значительную и наиболее влиятельную часть.

Одобрено было это соглашение и Коминтерном, тоже состоявшим, в основном, из евреев.

И в Германию потянулись из СССР огромные составы поездов, нагруженных сырьём, нужным для ведения войны.

Правящий класс откупался этим от агрессивного немецкого нацизма, если не окончательно, то, хоть на время.

И расчёт, нельзя не признать, был правилен, если бы немцы серьёзно увязли на Западе.

Но, произошло непредвиденное и непредусмотренное: бескровная победа немцев над всеми своими противниками в Европе освободила мощную немецкую военную машину. И она устремилась на Россию.

Началась II мировая война.

Ещё до её начала, почти два года немцы распоряжались в оккупированной ими Польше, где, с предельной очевидностью, показали на какое к себе отношение могут рассчитывать евреи-граждане СССР, в случае войны Германии с СССР и занятия немцами, хотя бы временно, некоторых территорий СССР, на которых были евреи.

Правительство СССР и весь правящий класс отлично это знали и, тем не менее, когда началась война, оказалось, что своевременно не были приняты нужные меры для спасения евреев.

А ведь, тогда, евреи, при желании, легко могли заблаговременно принять нужные меры. И, конечно, не русский народ виноват, что некоторое количество евреев-граждан СССР было уничтожено немцами, а тот правящий класс, т.е., евреи, который не принял своевременно нужных мер.

Малопонятное равнодушие со стороны советских дипломатов при заключении соглашения с немцами к судьбе евреев в Польше было проявлено в августе 1939 года, когда фактически предрешалась судьба польских евреев.

А, между тем, прояви тогда дипломаты СССР хоть малейшее желание при переговорах о ликвидации Польши, принять, как иммигрантов, в СССР всех евреев из той части Польши, которая отходила к Германии, — немцы бы против этого не только не протестовали, но всячески приветствовали.

Оно и логично: ведь, три миллиона польских евреев для немцев не были ни нужны, ни полезны, а только излишний балласт.

Во время переговоров, перед подписанием соглашения, обсуждался также и вопрос о репатриации украинцев и белорусов, которые бы остались за линией, намеченной Советско-германской границы, каковой и был разрешён к обоюдному согласию.

Немцы не протестовали против того, чтобы изтерритории, отходящей к ним, могли репатриироваться (по собственному желанию) и численно незначительные группы белорусов и украинцев.

После достигнутого соглашения о белорусах и украинцах, Риббентроп предложил Молотову: «А не хотите ли взять и три миллиона евреев?»... — В ответ было гробовое молчание советской делегации...

Вопрос о евреях был «выделен» для обсуждения впоследствии... Но, так и не обсуждался. Не поднимали его ни немцы, оставшиеся при своём предложении, ни советское правительство.

После капитуляции Германии, когда многие дипломатические документы стали достоянием гласности, нигде нельзя было найти следа или указаний, что этот вопрос вообще обсуждался и что немцы предложили СССР принять всех евреев из Польши.

То, что такой важный вопрос вообще не был занесён в протокол, маловероятно.

Ближе к истине будет предположение, что это предложение немцев и реакция на него СССР было пропущено, при оглашении подробностей соглашения Гитлера со Сталиным, дабы не дать оснований к обвинению СССР, в хоть и косвенном, но несомненном содействии в деле уничтожения евреев — граждан Польши.

Выяснить этот вопрос — дело будущих историков и исследователей этой эпохи. Сделать это нам, современникам, невозможно. Многое ещё недоступно для изучения и невозможно для опубликования.

Но делать указания на то, что подлежит изучению в будущем, мы не только можем, но и должны.

Должны оставить для исследования в будущем не только документы и указать на факты, но и высказать мнения, предположения, гипотезы, которые, не будучи нигде напечатаны, всё же, были, их обсуждали, о нихговорили. И легко могут выпасть из поля наблюдения будущих историков.

В годы войны мне лично довелось услышать о предложении Риббентропа от разных лиц. Как от немцев, близких к правящим тогда кругам, так и от бывших видных членов ВКП(б), находившихся, в момент переговоров, в Москве и, по их словам, слышавших это от лиц, занимавших высокие посты в Министерстве.

Так, например, бывший в 1939 году председателем Горсовета в Москве Жиленков, в 1944 г. когда он был главным редактором газеты «Воля Народа» (орган Власовского движения) рассказывал о предложении Риббентропа, равно, как и о том, как оно было воспринято Сталиным.

Когда Молотов доложил Сталину о предложении — Сталин сказал: «надо обдумать» и сразу никакого ответа не дал. И только на следующий день, вызвавши Молотова, кратко сказал ему: «предложение Риббентропа не подходит. Нет расчёта... Молчи...»

И вопрос о трёх миллионах польских евреев во время переговоров больше не поднимался.

Короткой фразой Сталина: «нет расчёта» была решена судьба польских евреев.

Сталин, без сомнения, был хорошо осведомлён об антиеврейских настроениях широких народных масс СССР и учёл, что появление трёх миллионов евреев, привыкших в Польше к условиям жизни весьма далёким от таковых в СССР, неизбежно вызовет ряд конфликтов и никакой пользы ни государству, ни режиму не принесёт.

И, наоборот, оставление их на милость и немилость немцев (тогда ещё массовых расстрелов и сжиганий не было) более, чем вероятно, вызовет усиление антинемецких настроений в США, где редко кто из польских евреев не имел родственников или друзей, что и произошло на самом деле.

Отказать Сталину в способности реально учитывать обстановку нельзя. Действительно, для него лично и для всего правительства СССР «не было расчёта» проявлять гуманность и спасать евреев Польши.

Несмотря на то, что, как уже указано выше, в то время евреи в СССР во всех областях жизни, а в дипломатии в особенности, занимали руководящие положения.

Но, в этом случае, они принуждены были свои проеврейские симпатии подчинить безжалостной догме коммунистического интернационала и в этом вопросе молча следовать указаниям Сталина.

Своё нежелание превратить СССР в прибежище бегущих от Гитлера евреев Сталин не ограничил отказом на предложение Риббентропа о трёх миллионах польских евреев; их не пропускали в СССР и тогда, когда они одиночками или небольшими группами пытались перейти границу СССР, после ликвидации Польши и проведения демаркационной линии между СССР и Германией.

В своей книге «Евреи в Советском Союзе» (Н.-Йорк, 1966 г.) Соломон Шварц весьма подробно описывает многочисленные случаи, когда советские пограничные власти не только не пропускали на советскую территорию евреев, пытавшихся, без виз и разрешений, попасть в СССР, но принудительно возвращали их к немцам.

Что это действительно так было — никто не оспаривает. Ведь, всё это происходило в октябре 1939 года, непосредственно после капитуляции Польши, проведения границы между СССР и Германией, которые, всего за несколько недель до этого, подписали договор «дружбы».

Естественно и нормально, что государства, находящиеся в дружественных отношениях должны соблюдать существующие во всём мире правила о въезде в страну граждан или подданных другой страны, хотя бы и дружественной.

Этого и придерживались советские власти, препятствуя проникновению на свою территорию кого бы то ни было, без соответствующего разрешения. При этом, никаких исключений для евреев не делалось.

Это обстоятельство — что не делалось исключения для евреев — и возмущает г. Шварца, который, как юрист по образованию, должен бы был знать, что ни одна страна в мире не делает исключений ни для кого, в том числе и для евреев.

Должен он знать также и то обстоятельство, что, за самовольный пропуск через границу кого бы то ни было, даже еврея, по закону полагалось строжайшее наказание, неизмеримо более строгое, чем в государствах несоциалистических.

Перечисление всех случаев недопущения без разрешения в СССР свидетельствует только о бдительности Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которой правительством была поручена охрана границ, что г. Шварцуследовало бы знать и своим возмущением не демонстрировать своё полное непонимание основных норм права.

Ведь, не подлежит сомнению, что, если бы было соответствующее распоряжение правительства — все евреи беспрепятственно были бы пропущены на территорию СССР, без всяких виз и особых разрешений.

Тем более, что в прошлом были случаи, когда русское правительство, без виз, принимало тысячи людей, которым угрожала смерть в стране, подданными которой они состояли. Случаи эти общеизвестны — армяне и балканские христиане, спасаясь от резни турок, в неограниченном числе, принимались в России.

Но, в октябре 1939 года, евреев никто не резал и не расстреливал только потому, что они евреи. Началось это гораздо позже, только в 1941 году.

Почему же правящая верхушка СССР не добилась распряжения о свободном пропуске евреев в СССР — это вопрос особый. Ведь, желание помочь своим соплеменникам у евреев СССР, несомненно, было.

Что же их удержало от того, чтобы настоять на свободном приёме евреев в СССР?

Ответ на этот вопрос мы находим в одной из статей в «Социалистическом Вестнике»: «нежелание, чтобы население отождествляло советскую власть с евреями», — как явствует из слов Хрущёва, сказанных в начале 1944 года в Киеве, после его занятия советскими войсками.

Одна еврейка — Ружа Годес, которой удалось пережить оккупацию Киева немцами, пожаловалась Хрущёву, что её не хотят принимать на службу потому, что она еврейка.

На это Хрущёв сказал следующее:

«Я понимаю, что Вы, как еврейка, рассматриваете этот вопрос с субъективной точки зрения. Но мы — объективны: евреи в прошлом совершили немало грехов против украинского народа. Народ ненавидит их за это. На нашей Украине евреи нам не нужны. И, я думаю, для украинских евреев, которые пережили попытки Гитлера истребить их, было бы лучше не возвращаться сюда. Лучше бы они поехали в Биробиджан... Ведь мы — здесь на Украине... Понимаете ли Вы? Здесь — Украина. И мы не заинтересованы в том, чтобы украинский народ толковал возвращение советской власти, как возвращение евреев».

Сказано предельно ясно и точно[33].

И, вне всякого сомнения, то, что сказал Хрущёв в 1944 году, отлично знал Сталин в 1939 году, когда он отверг предложение немцев взять в СССР польских евреев.

Хоть он и был диктатор, но, всё же, с настроениями населения не считаться он не мог и учитывал, что, если прибавить к трём миллионам евреев советских ещё три миллиона евреев польских — это могло вызвать последствия весьма нежелательные и для самого Сталина и для евреев правящего класса.

По этой, надо полагать, причине и было проявлено такое безразличное отношение к судьбе польских евреев.

За несколько лет до 1939 года эту возможность предвидели и писали о ней г. Аронсон и С. Португейс, как это упомянуто в предыдущем изложении.

Они, напомним, допускали возможным и вероятным, что, если для тех, в чьих руках находится власть в СССР, будет выгодно не только отречься от какой бы то ни было защиты евреев, но и превратиться в их гонителей — это будет осуществлено.

Как показали последующие события, пессимистическое предсказания Аронсона и Португейса частично и, в незначительной степени, оправдались.

Правда, никаких «гонений» на евреев в СССР не произошло, но настроения населения были учтены и, во избежание могущих произойти крупных волнений и недовольства, что было особенно опасно в предвидении возможной войны, евреев стали «втихую» отстранять с более заметных общественных должностей и заменять их представителями других народностей страны.

Производилось это всё без громких процессов и газетной шумихи, но твёрдо и неуклонно.

Население, конечно, это заметило и, нельзя не признать, что эти мероприятия власти не вызывали недовольства.

Так шло и в годы войны, когда особенно ярко обнаружилось недовольство населения привилегированным положением евреев в СССР.

Годы войны

Была ли война с Германией для правящего класса неожиданностью или её предвидели и ожидали, до сих пор с достоверностью не установлено.

Немало хорошо осведомлённых исследователей этого вопроса и мемуаристов держатся мнения, что Сталин рассчитывал или её вообще избежать, или вступить в неё в тот момент, который он сам выберет.

В пользу последнего предположения говорит и то обстоятельство, что, как показали события, вооружённые силы СССР, наступлением немцев 22 июня 1941 года были застигнуты врасплох, что, конечно, не могло бы случиться, если бы Сталин рассчитывал на возможность внезапного нападения Германии.

Перед русским еврейством война поставила ребром вопрос о физическом истреблении всех евреев — граждан СССР, если немцы не будут побеждены или отбиты.

А, для правящего класса, в котором такую огромную роль играли евреи, война была проверкой и испытанием отношения к евреям всего населения, которое и определилось к концу войны.

Участие в войне, как известно, не ограничивается непосредственным участием в боях и сражениях и проявлением личной храбрости, жертвенности и полководческих дарований.

Тыл, понимая его широко, как организацию всех ресурсов и соответствующую пропаганду, как в стране, так и вне её — играет также огромную роль, и от хорошей организации тыла зависит и конечная победа.

Понимая это, евреи СССР, с самого начала войны проявили лихорадочную деятельность, имевшую конечной целью победу над Германией, причём, везде подчёркивается активное участие евреев в боевых действиях на фронте.

Так, например, на первом митинге евреев в Москве, как единственный оратор не-еврей, выпускался красноармеец Кузнецов, восхваляющий фронтовые подвиги «сынов еврейского народа.

Съезд евреев — граждан СССР, собравшийся в Москве через несколько месяцев после начала войны, опубликовывает воззвание ко «всему еврейству» с призывом всемерно поддержать СССР в войне с Германией.

Создаётся в Москве «Еврейский Антифашистский Комитет», развивающий пропагандную деятельность и состоящий почти исключительно из евреев.

Мировая печать вне Германии полна сообщениями об активном участии евреев в войне и об их воинских подвигах и жертвенности.

Характерно, что в ведущейся пропаганде атеистическая советская власть допускает то, что раньше было немыслимо. Так, например, в «Еврейском Мире» (сборник II, 1944 г., Нью-Йорк) мы читаем следующее:

«Во время больших еврейских праздников в 1941 году синагоги Москвы, Ленинграда и Харькова были переполнены молящимися, и не только людьми старшего поколения, но и молодыми еврейскими солдатами, сражающимися в рядах Красной Армии. Во время пасхальной недели 1942 года были впервые, со времени октябрьской революции, устроены большие общественные седеры» (стр. 237).

Какое впечатление это сообщение могло произвести на консервативные еврейские круги, которые имели известное «отталкивание» от СССР по причине официального атеизма, там провозглашённого — вряд ли нужно комментировать.

А 20 декабря 1941 года московская радиостанция в радиопередаче на польском языке, повторенной на следующий день пять раз по-немецки, «сравнивала удачное русское зимнее наступление с чудом Маккавеев, напоминая немцам, что 134-я Нюрнбергская дивизия, названная по имени того города, в котором возникло расовое законодательство, была истреблена,как раз, в ханукальную неделю, когда евреи празднуют победу над угнетателями еврейского народа[34]».

Наряду с этим, регулярно сообщалось в заграничной печати, как об отваге отдельных евреев на фронте, так о числе боевых наград, полученных евреями за боевые подвиги.

Так, например, только за первые 15 месяцев войны 5 163 еврея получили награды за храбрость. Советская армия имела 100 генералов-евреев, а кроме того, много новых генералов-евреев можно было найти в каждом новом списке о наградах и производствах...

Е. Сталинский, еврей-эмигрант, в статье «Евреи в Красной Армии», напечатанной в 1944 году в США, перечисляет множество отличившихся на войне евреев, а также, носящих на груди золотую звезду Героя Советского Союза, кончает своё перечисление словами: «список их весьма длинен, чтобы быть включённым в рамки небольшой статьи».

Не будем перечислять и мы. Добавим только, что установить, кто из генералов или героев еврей, а кто таковым не является, не представляется возможным, ибо, при производствах и награждениях, нет данных о племенной принадлежности или народности.

Как это устанавливают евреи — неизвестно. Тем более, что часто еврей имеет чисто русскую фамилию, как например, генералы Карпоносов, Баринов, Златоцветов...

Наличие евреев в разных чинах, до генеральского включительно, в Красной Армии никто и не оспаривает.

Правда, того, что было в начале революции, когда всеми вооружёнными силами страны командовал еврей Бронштейн-Троцкий, а политическая часть была в руках еврея Гамарника, во время последней войны не было.

Не было евреев ни среди командующих фронтами, группами армий, армиями или даже корпусами.

Евреи-генералы были больше в тыловых учреждениях, военно-технической части, военно-медицинской. Но были, конечно, и в боевых частях, были среди них и убитые, и раненные.

А были и такие генералы, как, например, инженерно-технической службы Нафталий Аронович Френкель или Яков Данилович Раппопорт, которые были заняты концлагерями и поддержанием порядка в них.

Но все они — и на фронте и в тылу — прилагали все свои силы, чтобы не попасть под власть немцев, что было для них равносильно смерти.

Для еврея, независимо от чина, не было возможности, попавши в плен, «кончить войну», каковая возможность для евреев существовала и бывала используема во время 1 мировой войны.

По этой причине, евреи, которые оказались в рядах Красной Армии, не обнаруживали каких-либо пораженческих настроений и воевали и за совесть, и за страх..., если не удавалось получить освобождение от фронта (броню), как специалисты и нужные в промышленности.

А таковых — имеющих броню, среди евреев было великое множество, что не оставалось незамеченным всей страной и вызывало чувства далеко не дружественные по отношению к евреям.

Броня давалась ответственным работникам в разных отраслях промышленности, а, при эвакуации, в первую очередь эвакуировались эти ответственные работники, разумеется, с семьями и имуществом.

А, так как подавляющее большинство этих ответственных работников были евреи, которые, при эвакуации, спасали и свои семьи, то получалось, что эвакуируются евреи, занимая поезда и автотранспорт.

Кроме того, правительство СССР, учитывая опасность уничтожения для евреев, попавших к немцам, со своей стороны, старалось, прежде всего, эвакуировать евреев.

Это последнее обстоятельство — всемерное содействие правительства СССР делу спасения евреев перед наступающими немцами — замалчивается или даже некоторыми еврейскими исследователями этого вопроса вообще отрицается.

Признать это — значило бы признать и нечто положительное, сделанное для евреев правительством СССР, которое, с начала 40-х годов, в большой немилости у мирового еврейства, обвиняющего его в «антисемитизме» и «преследовании» евреев.

Но в годы войны сами евреи говорили совершенно другое. Марк Вишняк, один из инициаторов создания центрального органа для борьбы с антисемитизмом (на собрании еврейских федераций в Кливленде, в 1943 г.) в 1944 году в сборнике «Еврейский Мир» на странице 98 пишет следующее:

«О СССР и убеждённейшие его противники не скажут, что там культивируется антисемитизм»...

Марк Вишняк — бывший Секретарь Всероссийского Учредительного Собрания и долголетний редактор толстого эмигрантского журнала на русском языке — человек весьма осведомлённый.

В другом же месте, в том же «Еврейском Мире» мы читаем признание, что «советское правительство, для спасения евреев, предоставляло нужный транспорт, даже в ущерб делу ведения войны».

Эвакуация евреев перед наступающими немцами шла не только по железной дороге, на грузовиках и легковых автомобилях, переполненных евреями и их движимым имуществом (нередко везли и мебель, пианино), но частично и на лошадях.

Немцы бомбили ж.-д. линии и большие шоссейные дороги, а по просёлочным дорогам ехать было сравнительно безопасно. Поэтому немало евреев предпочли этот способ эвакуации, как, хоть и медленный, но зато, безопасный.

От горсовета получалось предписание председателям колхозов и совхозов предоставить предъявителю пару лошадей, перевозочные средства и необходимый фураж.

С такими предписаниями евреи и ехали по просёлкам, меняя в попутных колхозах или совхозах лошадей и пополняя запас фуража, до того пункта, где можно было погрузиться в вагоны для дальнейшего следования за Урал. Лошади и повозки, при этом, бросались на произвол судьбы.

Немецкие войска, при наступлении, обнаружили в нескольких километрах от областного города Сумы, недалеко от Харькова, много тысяч брошенных лошадей со сбитыми холками и плечами и поэтому негодных для упряжки. Это были брошенные евреями лошади, на которых они эвакуировались на восток.

Сумские власти, незадолго до прихода немцев, организовали ветеринарный лазарет с целью подлечить этих лошадей и сделать пригодными для упряжки.

Так, всеми путями и способами, впереди наступающих немцев двигалась на восток волна эвакуирующихся евреев.

Согласно заявлению советского еврейского писателя Бергельсона, из районов, попавших под власть немцев, 80% проживавших там евреев были эвакуированы.

Только в городах, которые, в результате быстрого продвижения немцев, попадали в «котлы» — окружения, как, например Киев, некотораячасть евреев не успевала эвакуироваться и немцы их уничтожали.

Точное число евреев, уничтоженных немцами в оккупированных ими районах СССР до настоящего времени (1966 год) с полной достоверностью не установлено.

Так, например, данные о самом крупном массовом уничтожении евреев в Киеве (Бабий Яр — 1941 год) не могут быть признаны абсолютно точными. В разное время, разные авторы и исследователи называют разные цифры.

Сначала говорилось о 70 или даже о 80 тысячах; теперь эта цифра упала до 34 тысяч. Установить точную цифру — задача будущих объективных исследователей этого вопроса, если это вообще окажется осуществимым.

Необходимо принять во внимание, что немцы уничтожали не одних только евреев, если не массовым расстрелом, как в Бабьем Яру, то голодом в лагерях военнопленных, как это имело место всего в нескольких километрах от Бабьего Яра — в Дарнице, где от голода и лишений погибли десятки тысяч из тех 665 тысяч советских бойцов и офицеров, которые попали в плен в киевском «котле» в сентябре 1941 года.

Точное число их неизвестно, но что их было не меньше, а больше, чем евреев, расстрелянных в Бабьем Яру — не подлежит никакому сомнению.

Вообще, каждый объективный исследователь вопроса об эвакуации евреев, при наступлении немцев, не может не признать что те, в чьих руках тогда была власть в СССР, делали всё возможное для спасения евреев, часто в ущерб коренному населению, по отношению к которому забот проявлялось меньше (или вовсе никаких), чем к представителям еврейской этнической группы.

Население это видело, но, скованное страхом, молчало и не смело поднять голос протеста.

Только иногда, в моменты паники, настроения эти прорывались и можно было, из толпы «граждан второго класса», т.е., не-евреев, слышать слова негодования и угрозы...

Но представители правящего класса, которые распоряжались эвакуацией, делали вид, что ничего не слышат или пытались ласковыми уговорами успокоить протестующих.

В годы войны, а также, в первые годы после её окончания, вопрос о том, что советская власть всемерно содействовала спасению евреев считался не подлежащим никакому сомнению и об этом много писалось в периодической печати вне СССР, как еврейской, так и не-еврейской.

Так, Евгений М. Кулишер в бюллетене «Хайаса» в 1946 году пишет:

«Не вызывает сомнений, что советские власти принимали специальные меры для эвакуации еврейского населения или для облегчения его стихийного бегства. Наряду с государственным персоналом и промышленными рабочими и служащими, всем евреям отдавалось преимущество при эвакуации... Советские власти предоставили тысячи поездов специально для эвакуации евреев, сознавая, что они являются наиболее угрожаемой частью населения».

Позже, в своей большой работе о миграциях еврейского населения, изданной в 1948 году Колумбийским Университетам, Кулишер пишет:

«Из городских центров были вывезены фабрики, вместе с обученными и другими рабочими. Кроме того, были эвакуированы государственные служащие и широкие массы евреев, чтобы спасти их от немецких жестокостей».

Моше Каганович, бывший партизан, выпустил две книги воспоминаний (одну — в 1948 году в Италии, вторую — в 1956 году в Аргентине), в которых категорически утверждает, что, по предписанию властей, для эвакуации евреев предоставлялись все имеющиеся транспортные средства, а также, что было приказано евреев эвакуировать в первую очередь.

Зимой 1946-47 года, чтобы проверить всё на месте, корреспондент нью-йоркской газеты «Дер Тог» (еврейской) Б.Ц. Гольдберг побывал в СССР, в частности, в Киеве, и о своих впечатлениях и расследованиях написал статью «Как во время войны эвакуировали евреев в Советской России[35]», в которой он пишет о своих украинских впечатлениях.

Автор, как он пишет, поставил себе задачей выяснить, «какова была политика власти в вопросе об эвакуации евреев».

Об этом он расспрашивал многих: евреев и христиан, военных и эвакуированных; все отвечали, что «политика власти заключалась в том, чтобы предоставить преимущества при эвакуации евреям, стараться вырвать их чем больше, чтобы наци не могли их уничтожить».

В числе лиц, с которыми разговаривал Гольдберг, он называет и киевского раввина Шехтмана.

Приведённые выше высказывания нескольких евреев-эмигрантов полностью совпадают с многочисленными свидетельствами очевидцев, тех граждан СССР, которые сами были свидетелями того, как происходила эвакуация евреев.

И, до 1948 года, когда наступил резкий перелом в отношении еврейства к СССР, никто больше этого вопроса и не поднимал.

Но, как только выяснилось, что евреи в СССР начинают терять монопольное право на управление страной — всё сразу и резко переменилось и подверглось переоценке, в том числе и вопрос о том, помогло ли советское правительство евреям во время войны или к их судьбе было безучастно.

В 1966 году вышла книга С. Шварца «Евреи в Советском Союзе с начала второй мировой войны» (Нью-Йорк, 1966 г.), в которой автор опровергает все прежние высказывания разных лиц о содействии и помощи Советской власти в деле спасения евреев от немцев и их своевременной эвакуации.

Всё высказанное и

напечатанное по этому вопросу С. Шварц берёт под сомнение, даже и свидетельство раввина Шехтмана, по той причине, что нигде в советских органах печати и правительственных распоряжениях ему не удалось найти письменного подтверждения, что евреев надлежит эвакуировать в первую очередь или им оказывать преимущество.

«А, раз это не было напечатано — значит этого и не было», — делает вывод Соломон Шварц, забывая при этом, что немало происходило в мире событий и действий разных правительств, о которых не было напечатано, но они в действительности были.

Нигде, например, не было напечатано о переполнении евреями российских революционных партий и их центральных комитетов, всякого рода совдепов, руководящих постов во всех областях жизни СССР, дипломатических и торговых представительств за границей, органов Чека и отделов пропаганды в первые четверть века после октябрьской революции...

Однако, всё это было и отрицать не сможет даже Соломон Шварц.

Нигде, например, не было напечатано, что дипломатическим представителем государства Израиль не может быть лицо не-еврейского племени и не-иудейского вероисповедания.

Однако, это нигде не напечатанное правило неукоснительно проводится в жизнь в демократическом государстве Израиль, которое имеет больше десяти процентов населения не-евреев,

То, чего искал в советской печати С. Шварц и не мог найти не было напечатано по причине, ясной для каждого объективного исследователя.

Причина этого — нежелание обострять резко отрицательное отношение всего населения страны к тому привилегированному положению, которое, к моменту войны, занимали евреи в СССР.

Напечатать что-либо подобное тому, что искал и не нашёл С. Шварц — было бы вызовом, по отношению ко всему населению страны и легко могло бы привести к последствиям, нежелательным для всего правящего класса.

Настроения широких народных масс были отлично известны тем, кто руководил тогда политикой и пропагандой. А потому, ничего и не печаталось, в интересах самих евреев.

Но зато, неукоснительно проводилось в жизнь, благодаря чему, не одна сотня тысяч евреев избежала расправы немцев и смогла благополучно отсиживаться за Уралом.

В чём другом (и во многом) можно упрекнуть Советскую власть, но только не в нежелании спасать евреев...

Не нужно обладать большой фантазией, чтобы представить себе, что бы произошло, скажем, в Киеве в августе 1941 года, если бы было напечатано и обнародовано распоряжение властей о предоставлении евреям транспортных средств для эвакуации «преимущественно» или «в первую очередь»...

Как бы на это реагировали киевляне, не-евреи? Не стало бы это поводом к бунту, причины к которому назревали уже два десятилетия?...

Почему «не напечатали, почему не подчеркнули, почему не упомянули, почему не отметили, почему не поставили памятник евреям в Бабьем Яре?»...

Так на все лады повторяет вопросы С. Шварц в своей объёмистой (425 стр.) книге «Евреи в Советском Союзе с начала второй мировой войны».

Ответ на все вопросы сразу может дать и всё население СССР, и исследователь, способный быть объективным, а не рассматривать всё со своей, исключительно субъективной, еврейской, точки зрения.

Ответ может быть только один: «чтобы не вызывать раздражение и возмущение всего населения страны выделением евреев, пострадавших от немцев, в, то время, как не-евреев погибло неизмеримо больше, чем евреев.

Чтобы не пробуждать воспоминаний о многих миллионах не-евреев, погибших в годы террора и искусственного голода, когда страной управлял евреи.

Чтобы не воскрешать в памяти народа то время, когда евреи, правя Россией, издевались над её историческим прошлым, уничтожая и разрушая памятники этого прошлого»...

Если всё это не ясно г. Шварцу, бросающему обвинение всему населению СССР в отсутствии почитания памяти погибших евреев, то тем, кто находится сейчас у власти в СССР, это и ясно, и понятно, а потому, особых памятников евреям там и не воздвигают.

Требования же, чтобы они были воздвигнуты, которые предъявляет не один только С. Шварц, вызывает только обратную реакцию во всём СССР.

А реакция эта легко может вылиться в требование точного подсчёта, во что обошлось всему населению СССР тридцатилетнее пребывание евреев на положении правящего класса. И вряд ли он будет выгоден для евреев.

Если евреи подсчитывают и пересчитывают евреев, погибших от немцев, то, весьма возможно, когда-нибудь и русский народ займётся подсчётами.

Память о миллионах, погибших от искусственно созданного голода, когда на Украине всем заправлял Каганович, и о миллионах, погибших в концлагерях под управлением Френкеля, не исчезнет в памяти народной.

И, учитывая обстановку и народные настроения, можно с уверенностью сказать, что возвращение еврейской этнической группы на положение правящего класса в России или в СССР, поскольку это название ещё задержится, невозможно.

Настроения же эти, к концу войны, были таковы, что легко могли закончиться взрывом, при котором не уцелело бы и правительство.

Только своевременно принятыми мерами — постепенным, без всякого шума и печатания в газетах, отстранением евреев с руководящих постов, — этот взрыв был предотвращён.

Вспышки народного негодования, выливавшиеся в погромы, были характерны для настроений в первые послевоенные годы и далеко не единичны, хотя, в советской прессе, об этом и не печаталось.

Одну из таких вспышек, имевших место в Киеве, описывает «Социалистический Вестник»: один еврей убил одного украинца.

«Толпа бросилась к дому, в котором жил еврей, убивший украинца, выволокла на улицу его жену и ребёнка и тут же их убила; потом бросилась громить дальше, причём, возбуждение очень скоро приняло и резкий антисоветский характер[36]».

Характерно, что автор статьи, редактор «Социалистического Вестника», Абрамович, написал не «антисемитский», а «антисоветский» характер, тем самым, подтверждая, что в народевласть советскую отождествляли с властью еврейской.

Все эти отдельные вспышки легко могли слиться в огромный бунт, при котором, не уцелела бы и сама советская власть, что правительство учитывало и принимало соответствующие меры, не желая и не рискуя раздражать население.

Так продолжался «спуск на тормозах» и тихая ликвидация первенствующего положения евреев в СССР в первые послевоенные годы.

Это не были «чистки» с широким осведомлением населения — делалось это тихо и без излишней огласки и какого бы то ни было публичного обсуждения.

Так шло до 1947 года — года создания независимого государства Израиль, к каковому вопросу евреи-граждане СССР проявили особый интерес и выявили свои настроения, которые поставили под вопрос их лояльность, как советских граждан.

Послевоенный период

(1946-1966 гг.)

Если период довоенный и годы войны могли быть описаны с достаточной объективностью, хотя и не исчерпывающей, благодаря отсутствию возможности для исследования пользоваться многими источниками пока нам — современникам событий — недоступными, то с описанием периода послевоенного вопрос обстоит гораздо хуже, по ряду причин.

Первой и основной причиной является то обстоятельство, что все или почти все сведения и данные о положении еврейской этнической группы в СССР проходили через призму начавшейся холодной войны, от чего, разумеется, сведения эти оставляли желать много, в смысле их объективности.

В печати советской еврейского вопроса, во всём его объёме, старались не касаться, ограничиваясь только иногда, но далеко не всегда, косвенным указанием, что некоторые лица, совершившие неблаговидные поступки или наносящие вред СССР — евреи.

Причём, делалось это именно «косвенно»: печатались полностью имена и отчества этих лиц, из чего читателю становилось ясно, что вопрос идёт именно о евреях.

Заграничная печать это расшифровывала, как натравливание масс на евреев и старательно регистрировала все эти случаи, подсчитывая, конечно, и процент обиженных властью евреев.

Свободный обмен мнений по этому вопросу на страницах печати, с целью установления истинного положения, был невозможен ни в Советском Союзе, ни за границей, в атмосфере ведущейся холодной войны, когда вопрос о «преследованиях» и «дискриминации» евреев в СССР стал одним из главных козырей в пропаганде против СССР, называемой «антикоммунистической», а, на самом деле, гораздо большеантирусской, чем антикоммунистической.

Учитывая такую обстановку, может быть, спокойнее и лучше было этого периода вообще не касаться и закончить свой очерк годом окончания войны.

Но, с другой стороны, именно в этот двадцатилетний послевоенный период в еврейском вопросе в СССР произошли такие изменения, что не упомянуть их, хотя бы и в краткой, сжатой форме невозможно.

Поэтому, попытаемся, в самых общих чертах, описать и события этого, послевоенного периода.

* * *

После войны настроение широких народных масс переменилось. Много они увидели за годы войны и терпеть безмолвно, как терпели раньше засилье евреев в своей стране, не были склонны, что не раз и не два выявлялось в годы войны, а, в особенности, после её окончания.

Правительство учло эти настроения и, как сказано выше, постепенно на руководящих административных постах начало появляться всё больше и больше не-евреев, а представителей коренного населения страны: великороссов, украинцев, белорусов и национальных меньшинств, имеющих свою национальную территорию.

Такое же явление наблюдалось и среди полпредств и торгпредств СССР, которые, в довоенные годы, были переполнены евреями.

В эти годы — первые послевоенные — перед всей страной, а, руководителями её политики, в особенности, во всём своём объёме встал вопрос о фактически «двойном подданстве» евреев-граждан СССР, которые свои симпатии илояльность делили между СССР и государством Израиль, за создание которого, с первых же дней, после окончания войны, велась во всём мире неустанная пропаганда, закончившаяся решением Объединённых Наций о создании суверенного еврейского государства Израиль (1947 год).

О психологии этого «двойного подданства», свойственного каждому еврею диаспоры, подробно изложено в исследовании проф. Соломона Лурье, напечатанному во II части настоящего труда (стр. 327).

Сущность заключается в том, что, при решении любых вопросов, еврей, независимо от страны его пребывания и гражданства-подданства, прежде всего, должен сам себе уяснить полезно или вредно еврейству в целом то или иное решение, мероприятие власти, политическая линия государства.

И поддерживать только то, что полезно еврейству в целом, независимо от того, совпадает ли это с интересами страны, в которой, в данное время, еврей живёт.

То, что так отчётливо сформулировал в своей книге, вышедшей в 1922 году в Петрограде, проф. Соломон Лурье, началось, достаточно отчётливо, ощущаться в СССР, направление политики которого перестало полностьюсовпадать с интересами и вожделениями всего еврейства диаспоры, как этобыло в течение 30 лет до этого.

В самом СССР еврейская этническая группа стала постепенно терять своё привилегированное положение и уравниваться в правах и возможностях с остальным населением. Еврейством всей диаспоры это было воспринято, как «дискриминация».

Пробуждение национального самосознания русского народа и, если не прекращение, то значительное сокращение охаивания его исторического прошлого — было воспринятоеврейством, как возрождение, если не «антисемитизма» и «черносотенства», то, во всяком случае, «русского патриотизма» — явления, с точки зрения еврейства, нежелательного и опасного.

И мировое еврейство из сторонника СССР, в значительной своей части, перешло в лагерь его противников.

Стремление всего еврейства, в том числе и граждан СССР, всемерно поддержать требования о создании государства Израиль, независимо от того, отвечают ли эти требования государственным интересам СССР, привело ко внутреннему конфликту между евреями и не-евреями Советского Союза, поставивши, не без основания, вопрос об их лояльности по отношению к стране, где они, в течение тридцати лет, занимали привилегированное положение.

В критические месяцы войны, пропагандный аппарат СССР, находившийся почти полностью в руках евреев, для поднятия духа армии, на которую слабо действовали интернационалистические лозунги и призывы, обратился к прошлому России.

Были учреждены ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, а вскоре затем, в РККА введены звания — чины, как в довоенной армии России, а также и золотые погоны, столь ненавистные тем, кто создавал СССР.

Дух прошлого, с которым так старательно боролось и его искореняли из памяти народа в течение четверти века разные Губельманы, Апфельбаумы, Сурицы и их единомышленники, всячески охаивая это прошлое, был выпущен из бутылки и нашёл такой отклик у тех, кто грудью и кровью защищал свою родину — землю и наследие предков — что загнать его назад уже было невозможно.

Интернационально-космополитический туман рассеялся и на смену ему возродился, казалось уже мёртвый, патриотизм русского народа и всего населения СССР, осознавшего себя и свою силу, своё право самим управлять своей страной.

А из этого сознания, естественно, появился и вопрос: в чьих руках может находиться руководство всей культурной жизнью страны, точнее, может ли это руководство быть в руках одной этнической группы, с миропониманием и правосознанием, чуждыми духу того народа, от имени которого они выступают и культурной жизнью которого руководят.

Вопрос не теоретически-абстрактный, а вопрос самого бытия национальной культуры, её сущности, её проявления.

Вопрос этот — не новый. Он уже давно носился в воздухе, но не произносился вслух, а тем менее, обсуждался в печати, ибо это неизбежно было бы истолковано, как «антисемитизм», обвинение или даже подозрение в каковом могло людям стоить общественной или литературно-публицистической карьеры.

И не только в воздухе СССР или дореволюционной России носился этот вопрос.

Существовал он и беспокоил элиту многих народов, но оставался непроизнесённым и невысказанным. Разве только в дневниках, где высказываются сокровенные мысли, некоторые, но далеко не все, решались коснуться этого «щекотливого вопроса» и оставить его во всей его глубине.

Марк Вишняк, бывш. Секретарь Всероссийского Учредительного Собрания, посвятивший себя, по прибытии в США, делу борьбы с антисемитизмом в мировом масштабе, по этому вопросу сделал интересное открытие, которое и было напечатано в 1944 году в Нью-Йорке в «Еврейском Мире» и получило самое широкое распространение среди всех, интересующихся этим вопросом.

Вот, что читаем мы на страницах 95-97 сборника II «Еврейский Мир», Нью-Йорк, 1944 г.:

«И самый крайний радикализм не страхует от антисемитизма, как и революция — в прошлом и будущем — отнюдь не гарантирует того, что дискриминация и диффамация меньшинств веры, расы, цвета кожи могут быть сметены окончательно и бесповоротно.

Можно привести множество свидетельств тому, как самые замечательные и передовые умы оказывались во власти антисемитизма. Ограничимся одной иллюстрацией из практики нового времени, недостаточно известной.

Андре Жид, по всей справедливости, считался одним из корифеев французской изящной литературы XX века, одним из первых её светил. Иностранцы — возьмите недавно вышедшую биографию Жида, написанную Клаузом Манном, сыном Томаса Манна — называют Жида «наиболее выдающимся современным автором XX века», «моралистом с художественным гением», «чьё бессмертие обеспечено».

Жид был известен крайним радикализмом во многих областях жизни; а политически он был связан со всем «крайним левым», что только было во Франции XX века. Одно время он сделался даже приверженцем и попутчиком большевизма. Он дружил с Леоном Блюмом, часто, с юношеских лет и до самой французской катастрофы, бывал у Блюма дома, был его конфидентом, одно время соредактором и т.д.

В начале 1940 года Жид опубликовал свой дневник за 40 лет — огромный том, свыше тысячи страниц. И здесь Жид оказывается не только личным ненавистником Блюма, но и «культурным» антисемитом.

Он отрицает за «пришлыми» во Франции литераторами-евреями право считаться французскими писателями. Порто Риш, Блюм и другие авторы, вошедшие во французскую литературу, критику, театр, не писавшие никогда на другом языке кроме французского — по мнению Жида — не французские писатели и не могут на то претендовать.

“Какое для меня значение, что литература моей страны обогатится, если это будет в ущерб её значению. Лучше исчезнуть, когда у француза не оказалось бы больше сил, чем предоставить неучу играть роль француза вместо него, его именем” [37].

«Надо помнить, кем был Жид для Франции и её литературы — что он был властителем дум и душ двух поколений французов, чтобы по достоинству оценить трагическую показательность этого «случая». Это — индивидуальный случай, но не банальный»...

Так пишет Марк Вишняк, который, в той же книге, на следующей странице (98) пишет следующие слова: «О СССР и убежденнейшие его противники не скажут, что там культивируется антисемитизм правительством».

Тогда, надо полагать, блудное око Вишняка ещё не обнаружило того начала уравнения евреев в правах, которое теперь называют «антисемитизмом»...

А, через несколько строк, в той же книге и на той же странице, М. Вишняк пишет:

«Боязливые и двоедушные — евреи и не-евреи — рекомендуют обантисемитизме не говорить из опасения, что разговоры о дискриминации и диффамации по мотивам расы и цвета кожи только способствуют усилению и распространению самой диффамации и дискриминации».

Сам же Вишняк не только говорит, но и пишет, выступает, организовывает борьбу с антисемитизмом в мировом масштабе, каковую, по его мнению, надо вести «начиная с осведомления об очагах инфекции и кончая её прямым предупреждением и пресечением»...

Выступая на общем собрании еврейских федераций в Кливленде в январе 1943 года и отвергая наличие даже намёка на «антисемитизм» правительства СССР, Вишняк вряд ли мог предполагать, что, всего через три года, этим самым правительством СССР будет одобрено и поддержано выступление Жданова, поставившего проблему «безродных космополитов» и поведшего борьбу против их засилья в культурной жизни страны.

Додумался ли Жданов до этого сам или ему помог в этом М. Вишняк широким оповещением о сокровенных мыслях Андре Жида, записанных им в дневнике, конечно, установить нельзя. Да это и не важно, и не имеет значения.

Важно другое: то, как это было встречено русскими деятелями культуры в СССР, и что это было начало новой политики правительства в СССР в еврейском вопросе, направленной к уравнению, фактическому, а не только на словах, евреев с остальным населением, каковое уравнение неизбежно вело к потере евреями того привилегированного положения, которое они имели в СССРпочти 30 лет.

Неудивительно, что этот новый курс политики правительства был воспринят всем еврейством диаспоры, как «антисемитский», и это отвратило его неизменно благосклонное отношение ко всему происходящему в СССР на путь активной поддержки сил и течений, враждебных не только системе и социальному порядку СССР, но и тех, кто ставил своей целью ликвидацию, путём расчленения, единого государства, называвшегося раньше Россия и, в годы власти еврейской этнической группы, переименованного в СССР.

И именно в этой перемене политики правительства СССР, надо полагать, надлежит искать причину особых симпатий еврейства диаспоры, проявляемым разного рода сепаратистским группам отдельных народностей СССР, чего в годы предвоенные не замечалось.

Совсем по-иному был воспринят новый курс в еврейском вопросе теми деятелями культуры, которые были не-евреи.

Об этом не писалось в газетах, не дискутировалось на собраниях и митингах, но определённо ощущалось, что этот новый курс вызывает одобрение и даёт надежду русским фактически уравняться в правах и возможностях с евреями, имевшими до этого монополию в области культуры СССР вообще, а пропаганды, особенно.

Как известно, выступление Жданова и поддержка его правительством не повлекли за собой немедленное отстранение евреев от литературной и пропагандной деятельности.

Очень много — даже непропорционально много — евреев осталось на своих постах в литературе, искусстве, критике и пропаганде и никто их не смещал и не отстранял. Эренбург, Заславский, Вера Инбер, Пастернак, Маршак и множество других остались на литературном Олимпе.

Немало евреев и сейчас, в 1967 году, состоит в числе членов Союза Писателей СССР, как например, Никулин, Каверин, Козаков и много других. И говорить о полном отстранении евреев от участия в культурной жизни СССР, конечно, нельзя.

Но, что они потеряли прежнее монопольное положение и ведущую роль — это несомненно. Вот это-то обстоятельство их и раздражает.

Характерны и заслуживают особого внимания слова Жданова, положившиеначало признанию того, что культура должна быть национальной по самому своему существу, и, что она уходит своими корнями в далёкое прошлое народа.

«Безродные космополиты», — сказал Жданов, коммунист, последователь идей III интернационала. И никто, кроме заграничного еврейства, против этих слов не запротестовал...

Не есть ли это доказательство осознания народом всей ценности и глубины своей национальной культуры?

И, в то же время — невысказанный протест, что, от имени народа, выступают и говорят те, кому эта народная культура чужда, непонятна и враждебна?...

То, что Андре Жид записал в своём дневнике ещё до первой мировой войны — то самое, только другими словами, высказал Жданов, после окончания второй мировой войны.

«Культура есть наследие отцов и дедов, которое надлежит передать потомкам». — Так поучают духовные вожди и элита каждого народа.

В СССР тридцать лет это наследие отцов и дедов было под запретом и, если о нём и упоминалось, то всё прошлое изображалось в самых чёрных красках.

И, когда были произнесены слова «безродные космополиты» народ их воспринял, как признание самой властью, что лояльность тех, кто от его имени тридцать лет говорил и выступал, взята под сомнение.

А это, как раз, соответствовало тому, что думал народ, национальное чувство, патриотизм которого, после победоносной войны и всего на ней виденного и пережитого, был обострён.

Сталин, который был хорошо осведомлён об этих настроениях, учёл это обстоятельство и всячески подчёркивал жертвы и заслуги во время войны именно «русского» народа, нигде не вспоминая ни народ еврейский, ни его жертвы и заслуги, в наличии которых население страны сомневалось.

Всё население страны ещё хорошо помнило свои многомилионные жертвы коллективизации, голода и лагерей, среди которых евреев оно не замечало.

Причём, жертвы эти были не результат бесчеловечного отношения врага, вторгшегося в страну, а были вызваны правящим классом, каковой народотождествлял с еврейской этнической группой.

В такой психологической обстановке в кругах «Еврейского Антифашистского Комитета» и среди евреев вообще, возникла мысль превратить весь Крым, опустевший в результате войны, в еврейскую национальную область или республику.

Результатом было, так называемое, «Крымское дело», которое повлекло за собой роспуск «Еврейского Антифашистского Комитета» и репрессии по отношению к ряду советских вельмож-евреев, в том числе и Соломону Лозовскому (Дриздо), возглавителю этого комитета.

Население страны об этом плане не знало ничего и нигде он на страницах печати и на собраниях, насколько известно, не обсуждался. Но ЦК партии сразу же пресёк всё в самом корне, ибо он отдавал себе отчёт в том, к чему это может повести.

Подробности «Крымского дела» ещё ждут своего объективного исследователя, ибо, для исторического исследования ещё не пришли сроки.

Много в этом «деле» ещё тёмного и неизвестного. Но самый факт молниеносной реакции правительства СССР на этот план указывают, какое ему придавалось значение.

Превращение всего Крыма, с его природными богатствами, гаванями и морской крепостью Севастополем в еврейскую национальную область или даже республику, по мнению правительства СССР, было бы «военным риском» для Советского Союза, с чем солидаризировался и Хрущёв во время своего выступления в августе 1956 года, о чём пишет Р. Абрамович в «Социалистическом Вестнике» (май 1957 г.), называя эту мысль «чудовищной».

Насколько она «чудовищна» судить трудно... Но, если представить себе реально, во что бы вылилось осуществление «Крымского плана» — то не так уже невероятно и опасение «военного риска», высказанное Сталиным и повторенное Хрущевым.

В атмосфере холодной войны, когда всё еврейство — на стороне противников СССР, как государства (а не только противников, существующего там социального порядка), — наличие «еврейского государства» в Крыму, быть может, действительно представляло собою «военный риск»...

И если этот военный риск (без всяких кавычек) был своевременно предусмотрен и предупреждён — с точки зрения государственной, трудно не одобрить то, что до создания этого государства не дошло.

Если Р. Абрамович и его единомышленники это и не одобряют — зато, всё население России-СССР держится противоположного мнения, в чём не может быть никакого сомнения.

Вряд ли можно сомневаться и в том, что всё население СССР не особенно бы огорчилось, если бы, все до одного, представители еврейской этнической группы навсегда покинули страну. По этому вопросу никогда никакого голосования не было.

Кроме того, не следует упускать из вида и то обстоятельство, что в то время, когда создавался план о создании еврейской национальной республики в Крыму, уже существовала Конституция СССР, согласно которой, Союзные и Автономные республики имеют право «вступать в непосредственные сношения с иностранными государствами, заключать с ними соглашения и обмениваться с ними дипломатическими и консульскими представителями»... «иметь свои республиканские военные формирования».

А, «за каждой Союзной Республикой сохраняется право свободного выхода из СССР» (Статьи 18, 18-а и 18-б).

И, если бы план создания еврейской республики в Крыму осуществился, какая гарантия, что, при помощи и поддержке всего еврейства диаспоры, Крым не превратился бы в суверенное государство, притом, неизвестно, дружественное СССР или враждебное.

И, как бы к этому отнеслось всё остальное население двухсотмиллионного СССР?

Надо полагать, что всё вышеизложенное было учтено и принято во внимание, когда сразу же в корне была пресечена попытка фактического отделения от всего государства того Крыма, за обладание которым пролито столько русской крови.

* * *

Государство Израиль и проблема двойного подданства.

Вскоре, после безболезненной (если не считать казни нескольких человек) ликвидации «Крымской Республики», произошло ещё одно событие в жизни еврейской этнической группы в СССР, которое поставило под сомнение лояльность всех евреев СССР по отношению к государству.

В первые два послевоенные года (1945-1947) во всём стане победителей во второй мировой войне шла усиленная и напряжённая пропаганда за создание в Палестине, большинство жителей которой составляли арабы, отдельного суверенного государства «Израиль».

С тем, что евреи на территории, намеченной для создания еврейского государства, численно представляли

только меньшинство, не посчитались и, без всякого голосования и плебисцита, часть Палестины была отдана евреям, которые, в начале 1948 года, провозгласили создание государства «Израиль».

Еврейская этническая группа в СССР была всецело на стороне тех сионистов, которые во всём мире вели пропаганду за создание «Израиля», основываясь на том, что это — «Земля Обетованная», «обещанная евреям на Сионе[38]».

Не протестовало и правительство СССР против создания, таким путём, нового государства. Представитель СССР в Объединённых Нациях голосовал, как за создание этого государства, так и за принятие его в число членов Организации Объединённых Наций.

Из каких соображений и побуждений СССР занял такую позицию, нам — современникам — судить трудно, ибо многое ещё находится в архивах, недоступных исследователям.

Можно только поставить, для разрешения в будущем, два вопроса: совместимо ли с принципами демократии, положенными в основу ООН, создание государства таким, очевидно, недемократическим способом?

И второй вопрос: как мог стоящий на позициях атеизма СССР признать мистическо-религиозное обоснование «права» евреев на Палестину?

На оба вопроса, до сих пор, никто вразумительного и убедительного ответа не дал и не пытался дать. Политические деятели всего мира предпочитают отмалчиваться и этих вопросов вообще не затрагивать.

Объяснить позицию СССР в этом вопросе «давлением общественного мнения» или давлением еврейской этнической группы в СССР вряд ли возможно.

Общественное мнение или, точнее сказавши, невысказанные (за отсутствием свободы слова) настроения всего населения СССР были не на стороне сионистов; влияние на внешнюю политику евреев резко и быстро падало иправительство меньше всего с ним считалось.

Существует одно объяснение этой непонятной позиции СССР в этом вопросе. Насколько оно точно, сказать трудно. Сущность же этого объяснения следующая:

позиция правительства СССР в израильском вопросе — есть результат далеко идущего плана внести «замешательство» в ближневосточные дела, при котором СССР, при любых комбинациях, был бы в выигрыше.

В случае, если бы в Израиле победили элементы прокоммунистические — он бы автоматически стал проводником политики СССР на Ближнем Востоке, бывшим цитаделью еще мощных тогда колониальных империй Англии и Франции.

В случае занятия Израилем позиций прозападных (что и случилось) для СССР появлялось сильнейшее пропагандное средство для включения всего арабского мира в свою орбиту обещанием помощи против Израиля. Таким образом, стомиллионная арабская масса отрывалась от влияния Запада...

Может быть, всё сказанное — досужие размышления журналистов и комментаторов, но всё же, они заслуживают внимания будущих исследователей.

Кроме приведённых выше объяснений существует и ещё одно: желание правительства СССР проверить лояльность своих граждан евреев, на основании их реакции на признание Израиля.

Это, последнее, и случилось уже в 1948 году, через несколько месяцев после провозглашения суверенного государства Израиль и принятия его в ООН.

В октябре 1948 года в Москву прибыла Гольда Мейерсон, назначенная послом Израиля в СССР.

Более чем полумиллионная масса евреев, проживавших тогда в Москве, когда посол Израиля, по прибытии, отправилась в синагогу, восторженно её приветствовала, и сразу же многие тысячи москвичей-евреев подали заявления о желании переселиться в Израиль.

Сталин и правительство сделали отсюда выводы. Непосредственно за манифестациями евреев, в связи с приездом Гольды Мейерсон, последовал целый ряд ограничительных распоряжений правительства, касающихся «национально-персональной» культурной деятельности еврейской этнической группы, рассеянной по всей стране.

Была закрыта еврейская газета «Дер Эмес» в Москве, еврейские театры, запрещено преподавание на «идиш» в Москве...

Немалому количеству активных деятелей еврейской национальной культуры пришлось, в принудительном порядке, покинуть Москву, а кое-кто и был арестован.

Все же, москвичи, подавшие заявления о желании покинуть СССР и переселиться в Израиль, были сосланы в отдалённые области СССР.

«Правительство ощутило неблагонадёжность евреев», — так пишет москвич Давид Бург, выехавший в 1956 году из СССР и напечатавший на немецком языке в журнале «Антикоммунист» (№ 12, 1957 г.) большую статью «Еврейский вопрос в Советском Союзе[39]».

Это ощущение «неблагонадёжности евреев» соответствовало таковому же ощущению и всего населения страны, которое на евреев, в основном, смотрело, как на элемент «пришлый, чужой и чуждый».

Однако, надо признать, что никаких массовых увольнений с работы или других репрессивных мер по отношению к евреям, только потому, что они — евреи, не предпринималось.

Они сидели на своих местах — не плохих и не последних — и их не увольняли и не лишали возможности работать. Но, прежнего к ним доверия не стало.

Прежние позиции всесильного правящего класса были потрясены, а возможности выдвижения на руководящие роли во всех областях жизни были значительно сокращены и затруднены.

В особенности это коснулось тех должностей и профессий, в которых нужна была стопроцентная уверенность в лояльности: дипломатия, внешняя политика, дело обороны страны.

Хотя слово «еврей» нигде и не писалось и не произносилось, но всё население СССР, а евреи — прежде всего, отчётливо почувствовали новый курс правительства в еврейском вопросе.

Население этот новый курс встретило полным одобрением (хотя и молчаливым, ибо в СССР правительство ни одобрения, ни неодобрения не терпит).

Всё же еврейство, как СССР, так и заграничное, усмотрело в этомновом курсе «дискриминацию и преследования» евреев в СССР и всё остриё своего негодования и возмущения направило, прежде всего, на диктатора — Сталина.

Конечно, немало было евреев, граждан СССР, отдававших себе отчёт в том, что усомниться в «благонадёжности» евреев, в случае конфликта с Израилем или его покровителями и союзниками, основания есть, и немалые.

Но страх быть обвинёнными, что они выступают «против еврейства», нарушают тысячелетнюю традицию расово-религиозной солидарности евреев, заставлял их молчать. Даже твердокаменных сторонников коммунистической теории и сталинской тактики и практики.

Во всей же стране, среди рассеянных по всем её просторам евреев росло недовольство новым курсом в еврейском вопросе, главным виновником которого считали Сталина, который, без шума и большой огласки, неуклонно проводил свою линию.

А во всём мире настроения еврейской этнической группы в СССР вызывали и питали враждебное отношение не только к Сталину и его режиму, но ко всему русскому народу, считая его виновным в «преследовании» евреев.

Так продолжалось до второй половины 1952 года, когда было выдвинуто обвинение группе врачей в попытке, путём неправильного лечения, отравить самого Сталина.

А врачи-то, наиболее приближённые к кремлёвским верхам, были, в большинстве, евреи. Как и почему случилось, что именно евреям была доверена забота о здоровье Сталина и его сотрудников — объяснять вряд ли нужно.

Они остались там с тех времён, когда евреи везде и всюду занимали ответственные должности. И их никто не смещал, даже после переломного 1948 года.

Выдвинутое против врачей обвинение и соответствующая кампания в советской печати населением, а в особенности, евреями, толковались распространительно — как сочувствие тем, кому предъявлялись обвинения.

Москва была полна слухов о предстоящих репрессиях по отношению ко всем евреям и о предстоящей их высылке на Дальний Восток.

«Начали паковать чемоданы, дёшево распродавать обстановку и ложились спать с мыслями, что, вероятно, ночью будут арестованы»... — так описывает настроения московских евреев Давид Бург в своей, упомянутой выше, статье.

Настроение больше чем полумиллиона московских евреев, начиная с октября 1952 года и до смерти Сталина, было паническим.

Никто не сомневался, что так же, как, в начале войны, были выселены целые народы из Крыма, с Кавказа и Поволожья — будут выселены и евреи, не только из Москвы, но и из всех мест, где они живут.

Скоропостижная смерть Сталина всё изменила. «Заговор врачей» был объявлен фальшивкой. Среди евреев наступило успокоение.

Но о возвращении еврейской этнической группы в прежнее положение правящего класса уже нечего было и думать.

Политика правительства СССР в еврейском вопросе неуклонно шла к приведению в соответствие числа евреев интеллигентных профессий и на ответственных местах с их числом в стране и процентным отношением ко всему населению.

Политика эта проводилась не спеша, без шума и потрясений, вызывая одобрение всего населения СССР и возмущение и негодование его еврейского однопроцентного меньшинства, которое это квалифицировало, как дискриминацию и преследование.

Да и то, не всего еврейского меньшинства.

Немало есть в СССР и таких евреев, которые сознательно стали на путь совершенно добровольной ассимиляции, безусловной лояльности по отношению к СССР, полного не только вхождения и включения в русскую культуру и быт, но и растворения в нём, что значительно облегчалось отходом от иудейской религии, ревниво оберегающей чистоту расы, неразрывно связывая её с религией.

Смешанные браки, о которых с ужасом говорят раввины, значительно содействуют этому процессу. Содействует ему также и потеря еврейством своего разговорного языка — «идиш» и замена его языком русским: больше 80% евреев в СССР не умеют ни читать, ни писать на «идиш».

С еврейской этнической группой в СССР происходит то же самое, что произошло с евреями в Западной Европе в средние века: они забыли свой язык и в быту приняли, без всяких принуждений, язык немецкий — «идиш».

Тогда только наличие «гетто» помогло сохранить еврейству свои племенные особенности и религию и предотвратить его полное растворение в немецком море. Сейчас нет ни «гетто», ни безусловного подчинения авторитету раввинов.

А потому, процесс ассимиляционный, несмотря на все протесты и наличие государства Израиль, идёт неуклонно. Не считаться с этим нельзя, а предотвратить его вряд ли возможно.

Этот неотвратимый и непредотвратимый процесс ассимиляционный, с одной стороны, и потеря евреями СССР привилегированного положения, с другой, порождают и питают антирусские настроения у всего еврейства диаспоры, а также и весьма значительной части (вероятно, подавляющего большинства) евреев СССР, не могущих так легко примириться с утерей своего привилегированного положения.

«Об этих антирусских настроениях, переплетающихся с настроениями антисоветскими, говорит в своей статье Давид Бург (см. выше), о них же пишет и Юлий Марголин, обосновывая и оправдывая эти настроения.

В № 1604 от 15 ноября 1960 года, в издающейся в Париже на русском языке газете «Русская мысль», в своём «Тель-Авивском блокноте» Юлий Марголин пишет следующее:

«На особом положении под скипетром Никиты находится один единственный еврейский народ, осуждённый на потерю национальности и постепенную ликвидацию, в качестве исторической и культурной особи.

Конечно, Никита милостив и гуманен; он далёк от гитлеровского людоедства; речь идёт не о поголовном физическом истреблении, а об «евтаназии»: безболезненном, насколько возможно, удушении и духовном замирании целого народа, у которого отнято право располагать своей судьбой.

Отнято оно и у других народов советской империи. Но этим народам, по крайней мере, в ближайшие столетия, не угрожает опасность денационализации: русские останутся русскими, украинцы — украинцами, грузины — грузинами.

Только евреи «атомизированы» и подвергнуты «особому режиму». И, как следствие, те из них, кто приветствует национальное самоубийство, проявляютисключительное усердие... а другие этот режим ненавидят с силой беспримерной, ибо только в одной этой ненависти и может выразиться их национальное самоутверждение.

Я беру на себя смелость утверждать, что о глубине и качестве этой бездонной ненависти не имеют представления даже самые «непримиримые» из эмигрантов, мирно доживающие свои дни по разным углам Запада».

Признание Марголина. что евреи ненавидят режим, ими же, в своё время, созданный (о чём Марголин забывает), казалось бы, должно было породить и стремление этот режим свергнуть, как когда-то царский. Однако, об этом стремлении еврейства СССР Марголин не говорит...

Зато, об этом говорит, достаточно подробно и убедительно, Давид Бург, родившийся и выросший в Москве, где он получил и высшее образование, а после этого, эмигрировал в 1956 году.

Настроения еврейства СССР, вообще, а многосоттысячных евреев-москвичей, в особенности, Бург, конечно, знает гораздо лучше Марголина, а потому и пишет отчётливо о настроениях, стремлениях и опасениях евреев в СССР.

В своей статье (упомянутой выше) Бург употребляет слова «антисоветский» и «антирусский», как синонимы.

Конечно, это — не случайно, ибо евреи, недовольные новым курсом политики правительства в еврейском вопросе, сами переплетают эти два понятия, как это делают их единоплеменники вне СССР.

Вот, что пишет по этому вопросу Давид Бург (см. стр. 504, II часть).

«Дискриминация (он считает уравнение дискриминацией) усиливает еврейский национализм и стремление в Израиль. В то время, как поколение 30-х годов относилось с безразличием к вопросу о своей принадлежности к еврейству, подавляющее большинство нынешних молодых евреев настроены весьма националистически. Однако, этот национализм вовсе не обусловливается религией.

У большинства, особенно у молодых евреев, этот, возникший, в результате враждебной к евреям политики правительства, национализм совмещается с резко антисоветской установкой. Однако, это — не всегда так. Одним опасность антисемитизма «снизу» кажется большей, чем опасность антисемитизма «сверху».

Они рассуждают так: правительство хотя и давит на нас, но всё же, допускает нам существовать. Если же наступит революционная смена, то во время неизбежной анархии переходногопериода мы будем попросту перебиты. Поэтому будем лучше держаться правительства, как бы плохо для нас оно не было. У людей этих установок антирусские настроения и стремления в Израиль особенно сильны»...

Приведённые выше высказывания двух авторов-евреев заслуживают особоговнимания, как потому, что они новейшего датума (1957 и 1960 годы), так и потому, что оба автора много и часто пишут по «еврейскому вопросу» в периодической печати на русском языке и единодушны в своей оценке инастроений еврейства в СССР, и отношения всего населения к своим согражданам — евреям.

При этом, оба автора старательно замалчивают подлинную причину, вызвавшую эти настроения и пространно говорят об «ограничениях» и о «дискриминации», когда, на самом деле, как видно из их собственного изложения, вопрос идёт только об уравнении в правах и возможностях не-еврейского населения с евреями, которые 30 лет занимали привилегированное положение в СССР.

О том же времени, когда фактически проводилась дискриминация по отношению к коренному населению, когда однопроцентное еврейское меньшинство давало 80, а то и 90 процентов дипломатов и советских вельмож — об этом ни Марголин, ни Бург не пишут...

Хотя, им, как евреям, и следовало бы об этом написать и попытаться объяснить и, если можно, оправдать ту «обратную пропорциональность» евреев на руководящих постах в стране, в которой они появились всего меньше, чем полтора столетия назад и составляли всего один с небольшим процент населения.

О настроениях евреев в СССР говорят оба автора. Марголин, который в СССР на свободе не жил и мог общаться только со своими единоплеменниками-евреями, попавшими в концлагеря после 1939 года (преимущественно из Польши), говорит о «бездонной ненависти» их к режиму. О настроениях же остального населения, не-евреев, к евреям Марголин не пишет.

Зато, об этом недвусмысленно говорит Давид Бург словами: «Если наступит революционная смена, то, во время неизбежной анархии переходного периода, мы будем попросту перебиты».

Сказано достаточно ясно. А настроения населения СССР Бург, надо полагать, хорошо знает, хотя, с его утверждением, что все евреи в СССР будут перебиты, вряд ли можно согласиться. Но, что, в случае безвластия, будет немало антиеврейских эксцессов — в этом вряд ли можно сомневаться.

Отсутствие сколько-нибудь достоверных данных о настроениях населения СССР по отношению к евреям не позволяет нам ни подтверждать мрачные прогнозы Бурга, ни их опровергать. А потому, приходится ограничиться только приведением этих высказываний в нашем кратком изложении 20-летнего послевоенного периода.

Сообщая о «бездонной ненависти» евреев к режиму, Марголин обходит молчанием вопрос об отношении не только евреев, но и всего населения СССР, как к режиму, так и к евреям.

Но, вопроса о том, идёт ли эта ненависть евреев к режиму до желания свергнуть ненавистный режим или только ограничивается ненавистью, без возможности её проявить — Марголин не касается, как не касается и вопроса, распространяется ли эта ненависть и на весь русский народ.

Бург говорит о другом — об отношении не только русского народа, но и всего населения СССР не к режиму, а к евреям и сообщает, что евреи, независимо от своего отрицательного отношения к режиму, опасаются его свержения и режим поддерживают.

О неприязненных отношениях к евреям, как правительства СССР, так и всего населения, много и часто пишется в печати всего мира, причём, как правило, правительство отождествляется почему-то именно с русским народом (великороссами), не распространяя это на другие народы страны, хотя бы на украинцев, имеющих давние и старые счёты с еврейством.

А нередко, сообщая о проявлении антиеврейских настроений населения, заграничная еврейская печать все инциденты и эксцессы на этой почве объясняет инициативой правительства, замалчивая вопрос о настроениях самого населения по отношению к евреям.

Так, например, в журнале «Социалистический Вестник» (орган еврейского «Бунда» и «Российских» меньшевиков), выходящем на русском языке, в номере за декабрь 1959 года (стр. 241) напечатана следующая летучка:

«Войдя в магазины, лавочки второго Иерусалима (Малаховки) вы всюду видите их сальные и надменные рожи, которые презрительно смотрят на русского. И где это? На нашей русской земле иудейский род вознёсся так высоко, хает русский народ «дурачьём» и «ваньками», а мы всё терпим... Но, до каких пор это будет?

Мы спасли их от немцев, которые более рассудительны насчёт этой нации, приютили их. А они так быстро обнаглели, что русский народ не понимает, «кто же на чьей земле». Народ ропщет (теоретически), но не далеко и до практики. Если прямо говорить, большевики зря поторопились приравнять эту нацию.

Её можно опустить в низы, а она вылезет, как пырей, засорять чистую добрую душу русского народа. Так оно и случилось. Не тот сейчас наш народ. От евреев он заразился бюрократизмом, жадностью, выгодой, негостеприимством. Нет той открытой сердечной русской души, которая теперь существует лишь в деревне».

Подписана эта летучка так: «Б.Ж.С.Р. и за О.Р.Н.», что расшифровывает «Социалистический Вестник» так: «Бей жидов, спасай Россию!» и «за Освобождение Русского Народа».

Летучка эта распространялась в Малаховке — пригородной местности под Москвой, где раньше евреям селиться не разрешалось, а теперь там много евреев и даже есть две синагоги.

Редактор «Социалистического Вестника» Р. Абрамович полностью напечатал эту летучку в своём журнале, добавивши от себя, что, по его мнению, она сфабрикована самим правительством СССР, во главе которого тогда стоял Н. Хрущёв.

Насколько точно утверждение Абрамовича — неизвестно. Никаких, хотя бы косвенных данных в подтверждение этого Абрамович не приводит.

По мнению же бывших советских граждан, не-евреев, находящихся ныне в эмиграции, содержание летучки (не касаясь её стиля), в основном, соответствует мнению о евреях и их роли в СССР всего населения страны.

В условиях советской цензуры мнение это не может быть высказываемо публично, но, что оно существует — в этом вряд ли можно сомневаться.

А высказывание Бурга об угрозе уничтожения всех евреев не правительством, а населением подтверждает наличие соответствующих настроений у всего населения.

Характерно в этой летучке и ещё одно: отсутствие каких-либо указаний на религиозно-расовые причины отрицательного отношения к евреям, т.е., на то, что и есть «антисемитизм».

Причины приводятся совсем другие — чисто материального характера: недовольство и возмущение привилегированным положением еврейской этнической группы, захватом ею всех лучших положений в стране и пренебрежительно-презрительном отношением этого нового правящего класса к коренному населению страны.

Бездоказательное же утверждение «Социалистического Вестника», что летучки сфабрикованы самим правительством принимать всерьёз не приходится.

В своё время евреи твердили, а за ними повторяла и вся мировая печать, что погромы в дореволюционной России — результат приказов правительства.

После революции, когда все архивы полиции стали доступны евреям, пришедшим к власти, ни одного такого или подобного приказа не было обнаружено.

Бездоказательные утверждения или обвинения, или же, выражения «общеизвестно» или «как известно» не делает чести тем, кто к ним прибегает, не будучи в состоянии фактами и документами подтвердить свои обвинения.

Напомним здесь один случай, хорошо известный «обвинителям» России и её правительства в организации еврейских погромов.

После самого большого, по числу жертв, погрома в Одессе в 1905 году (см. стр. 108 настоящей книги) еврейская партия «Поалей-Цион» командировала в Одессу своего представителя, который, после всестороннего изучения всех обстоятельств дела написал: «Я ездил в Одессу именно затем, чтобы найти чисто провокаторский погром, но — увы! — не обрёл его».

* * *

На этом заканчивается описание последнего 20-летнего периода (послевоенного), каковое, как указано выше, не претендует на то, что в нём документально и всесторонне освещены все события этого периода.

Причина — отсутствие нужных данных и возможности проверки мнений и высказываний разных лиц. Многое ещё подлежит проверке в будущем, что, надеюсь, и будет сделано теми, кто займётся этим вопросом.

Заканчивается и весь очерк «Евреи в России и в СССР», который, как показывает самое название, ограничен и временем и территорией: во времени ограничен только теми, сравнительно короткими периодами, когда еврейская этническая группа жила на русской земле; территория — только территория Государства Российского, переименованного ныне в СССР.

Вопросов, связанных с пребыванием евреев вне этой территории и их взаимоотношений с теми народами, среди которых они жили или живут, пребывая в рассеянии, мы не касаемся, ибо это выходит за рамки намеченного труда.

* * *

В заключение, мы имеем возможность привести статистические данные, дающие ясное представление о степени участия евреев — граждан СССР в культурной жизни страны, в которой они составляют 1,1% населения.

По данным переписи 1959 года, население СССР было 208 828 000. Из них евреев было 2 268 000, что составляет 1,1%.

Процент евреев в отдельных интеллигентных профессиях — следующий:

· врачи — 14,7 %;

· научные работники — 11%;

· юристы — 10,4 %;

· писатели и журналисты - 8,5%;

· работники искусства (артисты, художники) — 7 %.

Зная все эти данные, точность которых никем не оспаривается, можно только удивляться утверждениям о «дискриминации» и «преследовании» евреев в СССР, о чём так много и так часто говорится и пишется на всех языках мира.

На вопрос о преследованиях иудейской религии в СССР, государстве, где всякая религия провозглашена «опиумом для народа» и с ней ведётся борьба, можно утверждать, что иудейская религия находится в лучшем положении, чем все остальные.

Как уже упомянуто в предыдущем изложении, даже выпечкой мацы занимался в предвоенные годы Московский Горсовет, в то время, как куличи и пасхи не только не приготовлял горсовет, но это было запрещено делать всем булочным, кондитерским и пекарням, каковые в СССР находятся в руках государства.

Евреи в Москве имеют отдельные еврейские кладбища, что не разрешается ни одному вероисповеданию, кроме иудейского.

А в дни больших еврейских праздников в Москве невозбранно, даже под охраной милиции, происходят многосоттысячные иудейские религиозные манифестации, сопровождающиеся песнями и плясками.

Две самые распространённые американские газеты: «Дэйли Ньюс» от 18 октября 1965 года и «Нью-Йорк Таймс» от 19 октября того же года, сообщают подробности этих торжеств.

«Дэйли Ньюс» пишет о «полумиллионе московских евреев, певших и плясавших на улицах, прилегающих к синагоге» и сообщает, что манифестация эта длилась от 6 часов вечера до полуночи.

«Нью-Йорк Таймс» пишет об этом подробнее, но говорит не о «полумиллионе», а о «десятках тысяч молодых и старых евреев», которые приняли участие в этих торжествах, причём, целый блок улиц, прилегающих к синагоге, был закрыт для движения.

Поющие и пляшущие евреи заполнили Архиповский переулок, на котором находится большой госпиталь, и милиция не препятствовала им петь и плясать до полуночи.

Приведённый выше факт, в достоверности которого нет никаких оснований сомневаться, без всяких слов, свидетельствует насколько в Москве «притесняется» иудейская религия.

И, в то же время, в Москве немыслимы крестные ходы с десятками тысяч участников, да ещё под охраной милиции.

Зная всё вышеизложенное, трудно согласиться со всеми теми, которые, во всех газетах мира, пишут о религиозных преследованиях евреев в СССР, забывая, при этом, что все другие вероисповедания в СССР, в вопросе свободного исполнения своих религиозных праздников и обычаев, стеснены неизмеримо больше, чем евреи.

* * *

Беспристрастная история, располагая строго проверенными данными, которые нам, современникам, ещё недоступны, не сможет не признать, что ни в одной стране, ни у одного народа за всё своё двухтысячелетнее пребывание в рассеянии, евреи не имели таких возможностей и не достигали такого положения, как в России-СССР, особенно в тридцатилетний период от 1917 до 1947 года, когда они фактически были правящим классом страны.

И если они это положение не удержали и потеряли его безвозвратно — не русский народ и не всё население двухсотмиллионного государства несут за это вину.

Искать её надлежит в особенностях самого еврейского народа, который отрицательное к себе отношение (именовавшееся раньше «юдофобия», а теперь называемое «антисемитизм»), приносил с собой, как утверждают и многие евреи, начиная со Спинозы и кончая профессором Соломоном Лурье, автором исследования об антисемитизме в древнем мире, который, в 1922 году, высказал это мнение.

Но вопрос этот, во-первых, спорный, а, во-вторых, выходит за рамки настоящего очерка, а потому, нашему рассмотрению не подлежит.

Задача настоящего труда ограниченная — сказать правду в жизни и положении евреев только и исключительно за время их пребывания на территории России и СССР. Насколько это выполнено — решит читатель.

Часть 2

Приложение 1. В.Н. Татищев.

«История Российская». Том 11. Изд. Академии Наук СССР. Москва-Ленинград 1963. (Годы: 6621 = 1113).

«Великий Князь Владимир Мономах, Сын Всеволода 1, сего имени 11-ой» (Глава 13-ая, стр. 129).

«...Киевляне же, не хотя иметь Святославичев, возмутилися и разграбили домы тех, которые о Святославичах старались: Первое дом Путяты тысяцкого, потом жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многие обиды в торговых делах христианом вред чинили.

Множество же их, собрався к их синагоге, огородяся, оборонялись, елико могли прося времени до прихода Владимирова. Вельможи же киевские видя такое великое смятение и большего опосаясь, едва уговоря народ, послали второе ко Владимиру, прося, чтобы немедля пришел и народ мятусчейся успокоил обявляя, если не ускорит пришествием, то «опасно, чтобы невестку твою великую княгиню, бояр, церкви и монастыри не разграбили, и ежели то учинится, то никто кроме тебя, ответа пред Богом дать не должен».

Владимир, слышав сие, вельми ужасася и вскоре послал о всем возвестить Святославичам, сам пошел в Киев, и когда приближился в неделю апреля 20, встретил его за градом народ многочисленный, потом бояре тоже у врат града; митрополит Никифор со епископы и причтом церковным приняли его с честию и радостию великою и проводили до дому княжеского.

Тако прият Владимир престол со удовольствием всего народа, мятеж же преста. Однако ж просили его всенародно, о управе на жидов, что отняли все промыслы христианом и при Святополке имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники разорилися; они же многих прельстили в их закон и поселились домами междо христианы, чего прежде не бывало, зачто хотели всех побить и домы их разграбить.

Владимир же отвечал им: «Понеже их всюду и в разных княжениях вошло и населилось много и мне не пристойно без совета князей, паче же против правости, что они допусчены преждними князи, ныне, на убивство и грабление их позволить, где могут многие невинные погибнуть. Для того немедленно созову князей на совет».

И вскоре послал всех звать ко Киеву. Когда же князи съехались на совет у Выдобыча, по долгом разсуждении установили закон таков: — Ныне из всея Руския земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впусчать; — и если тайно войдут, — вольно их грабить и убивать». — И послали по всем градам о том грамоты, по которым везде их немедленно выслали, но многих по градам и на путях своевольные побили и разгорабили. С сего времени жидов в Руси нет, и когда который приедет, народ грабит и убивает...» (Источник: «Летопись Нестора»).

Мы поможем в написании ваших работ!