Автор благодарит владельцев за предоставленные фотографии. 24 страница
ночной концерт: «Башлачев и Шевчук, первое выступление в Питере». Работал в котельной. Но выступали, естественно, не в самой котельной, а в актовом зале. Я еще и за сторожа оставался. Тогда я пригласил немного людей, только проверенных. Жак Волощук дал аппарат. Мы его втихаря вывезли. Потом было что-то невообразимое, все подходили, спрашивали: «Правда, что будет какой-то концерт?» А, думаю: заметут же! И отвечал: «Нет!» Самое интересное, когда я пришел на концерт. Собственно, ночью я же всех запускал. И Троицкий, и Липницкий — откуда узнали? Потом спросил у Севы Гаккеля: «Как тебе?» Я вообще-то все делал для Юры. Сева говорит: «Не знаю, как Юра, но Башлачев — это да, надо с ним поговорить». Хорошо, что Сашка откуда-то взялся, приехал вовремя. Это было первое его живое выступление. И в зале все свои. Потом мы всю ночь пили, фотографировались, пели. Какие-то ребята, приехавшие из Челябинска, настраивали аппарат. Я поразился, что в рок-клубе не нашлось людей,
которые могли бы аппарат настроить. В конце все выглядело уже так: Юра поет песню, они спрашивают:
— Ты сегодня в Уфу уезжаешь?
— Да .
— Такой человек уезжает, давайте по четвертаку — в такси за водкой.
Юра поет еще песню.
— Юра уезжает, такой человек уезжает. Давай еще по четвертному и снова за водкой.
Напоили всех так, что Гена Зайцев, Гена, который всю жизнь не пил, а запил, кстати, только в «ДДТ», встал и сказал: «А у нас танцуют на столах» и начал плясать на белой скатерти. Вот тут-то я понял, что его проняло! Естественно, я познакомил Гену с Юрой, и мы пошли к Генке послушать «Россиян». Потом Гена познакомил Юру с Ардановским. Собственно, мы оба как бы должны были работать директорами, заниматься делами Юры. Юра же хотел вначале ехать в Москву. Сколько я с ним боролся, чтоб он осел в Питере! «Нет — Москва! Москва — центр, центр!» Я уговаривал: «Посмотри, подумай, почему в Москве группы такие все кислые? Все группы кислые. Питер — единственный город, где ты сможешь выступать». Слава Богу, в Москве у него сорвалось с пропиской. В Питере я ему нашел девочку, подружку свою, прописал. А у Сигача что-то тут сорвалось, он, наоборот, к сожалению, прописался в Москве. Может, все по-другому повернулось бы, если бы Сигач был здесь.
|
|
|
Выжили бы они все вместе? Не знаю. Сигач слишком циник все-таки. Может быть, и нет. Осталось ли что-то циничное от Сигачева в Юре? Нет. Немножко юмора он у Сигача, конечно, взял. Все эти роли, разыгранные в сценках — это сигачевское. Но, может, и к лучшему, что обстоятельства их развели. Юра, когда приехал из Череповца, сказал хорошую фразу (там же было много хороших клавиш по тем временам): «Представляешь, Сигач так за это время поднялся, изучил все клавиши. Просто другой музыкант!» Чело век посидел за нормальными инструментами. Может, что-нибудь и вышло, а может, и нет. Что теперь гадать. А на фестивале масса было прекрасных моментов, я про него даже книжку хотел написать...
|
|
|
...Уфа. Очень важный момент в жизни Юры — ему в тот период очень помогала мама. Она в него верила, всегда снабжала деньгами. Вообще видела в нем все нереализованные мечты и не ошиблась. Он стал звездой. От мамы он имел такую поддержку, какую мало кто имел, надо отдать ей должное.
Она его сильно поддерживала. В этом ему здорово повезло. Однажды пришел Сигачев и говорит:
— Предложили нам два динамика.
Каждый динамик в то время стоил полторы тысячи. Представляешь, какие бабки! Зато какой-то там из самых главных концертных динамиков. А Шевчук был одержим идеей собрать аппарат:
— Все, Сигач, едем на шабашку, занимаем бабки, берем. Один динамик — ты, другой — я.
На что Сигач спросил, мол, ты что? Но договорились. Типа, все продадим, будем шабашить, купим по динамику. Что будем с ними делать? К ним же нужны коробки, усилители. Ну и ладно, повешу себя этот динамик на кухне, воткну в радиоточку: «Вот, динамик купил за полторы тысячи». И что хорошо, ему всегда попадались люди, которые ему помогали. Ему дешево, как бы под мастерскую — он в то время картины писал не слабо — нашли квартиру. Он кончил худграф. Проработал чуть ли не год в деревне учителем рисования. Но как-то эта эпопея плохо кончилась. Развей хорошо сказал: «У него картины такие же, как и он сам». Я помню одну работу: город, подворотня и два мужика пьют. Конечно, в Уфе он пил страшно! Так, что мне было страшно за него. Тут один режиссер сказал как-то (когда Юра уже переехал и пил тоже страшно, его снимали в каком-то тупом фильме): «Его снимать надо. Он же горит, горит на глазах. Его надо скорее снимать». Понимаешь, в тот период каждый час его был сочтен. Но Юра раз — и бросил пить. Его отличительная черта — всегда умеет идти на полкорпуса впереди. Хорошая такая черта. Он вовремя понял, что надо музыкой взять. Сидели репетировали с утра до вечера. Я к ним часто приезжал на репетиции — «ДДТ» только собралось. Он вдруг ощутил: настал момент, когда нужно очень хорошо играть. И он всегда знает, когда и что нужно сделать. Недавно мы с ним ездили в баню, и я ему задал вопрос. Он сейчас серьезно увлекся восточными единоборствами: алкоголь надо чем-то заменить. Я спросил:
|
|
|
— Как тебе удается идти на полкорпуса впереди всех? Он ответил:
|
|
|
— Мне Бог помогает, но многое и отбирает. Никому ничего не дано просто так.
Действительно, много отбирает. Та любовь, которую отобрал Господь, вернется ли? Эльмира сгорела за два дня буквально. Ну, ничего, Петька остался. Петька мне на поминках говорит:
— Ой, я «Марс» никогда в жизни не ел.
— Ну кому ты рассказываешь? Тебе папа, наверное, по ящику каждый день покупает.
— Нет, ящик не ящик, ладно, честно скажу: два «Марса» в жизни съел. Как папа буду, — микрофоном крутит...
Я все время боролся с Юркиным имиджем. Все эти гимнастерки, нечесаные бороды. Ох, мы с ним по этому поводу часто ругались, сколько раз ссорились. Здесь, в Питере, когда начали создавать новую группу, поругались так, что полгода вообще не здоровались. В Уфе нам некуда было деваться и некогда было ругаться, потому что не так много было людей, близких по духу. Я года четыре готовил сюда свой переезд, как потом сказали
в КГБ: «Эмигрировал в Ленинград». А потом выяснилось, по их версии, что с одним пассажиром, который, кстати, сейчас занимается в Уфе аппаратурой и концертами, мы с ним, оказывается, хотели в Хельсинки рвануть. Да сорвалось! Вот потому эмигрировал — готовил почву для Хельсинки. Но я-то этого не знал. Парня же вызвали и прямо сказали: «Мы знаем, что ты в Хельсинки рванешь. Чемоданы уже забил»... Ну и вот. Я переехал на два года раньше, чем Юра. Подготовил здесь себе фиктивный брак, как положено. Юрка присылал мне удивительные письма с рисунками из Череповца. Его же там в Череповце, все эти дискачи, весь этот сброд морально задушили...
Такие тяжелые письма приходили, кошмар. И был шикарный рисунок, к сожалению, кажется, не сохранился. Юра рисовальщик сильный. На горизонте промышленный город, надпись — «Череповец». Дуб. На дубу висит Шевчук. Шикарно нарисовано, очки висят на одном ухе. Похож. Два таких решительных мужика в телогрейках удаляются в сторону города. А под деревом валяется смятая бумажка, на которой написано «ДДТ», «Шевчук», «Сигачев», еще и еще. И против фамилии Шевчука крест постав лен — типа, с этим все. Вот его состояние. Представляешь, как было ему тяжело, когда пришло это письмо! Как бы «ДДТ» должно быть уничтожено. Это карикатура, естественно. Но дело не только в этом. Юра тогда дрался со всеми. Напивался и дрался! Лез в драку. Была такая черта. Так что с ним потом уже просто не любил пить. Когда пьянка кончается скандалом, я не люблю. Можно же культурно пить. Он же и Цоя пытался побить на первом дне рождения. Так завидовал славе. Но какие-то два пассажира, поклонники встали грудью на защиту Цоя. Юра с ними обменялся ударами, потом приехали ко мне, он у меня тогда жил, и сказал: «Ты знаешь, я хотел бы, чтобы у меня были такие фаны, которые грудью меня закроют». И вот с
этого момента началось его уважение Цоя. Но когда он на концерте начинает рассказывать, что они с Цоем были друзьями, не знаю... ни к чему.
— Неправда?
— Да нет, конечно. У них так и были отношения прохладными, начавшиеся с конфликта. Да и потом Цою такой человек, как Шевчук, не должен был нравиться. У Цоя была совершенно другая структура. Гребен щиков еще как-то может с Юркой обняться, поцеловаться и уйти. А Цой, если честно, вообще никого, кроме Гребенщикова, не признавал в общем-то, по большому счету. Как бы из музыкантов это был его единственный друг.
Юра, когда сюда переехал, у него была задача внедриться во все это. И он боялся, что ничего не получится. А хотел, хотел стать на одну ступеньку
с этими ребятами. И он так переживал, нервничал. Все его стрессы тогда были связаны с тем, что он думал, что не выдержит конкуренции. Хотя я ему уже в то время сказал:
— Ты сейчас уже высоко.
К Ардановскому таскал пленочки на репетиции. Я говорил:
— На фига тебе рецензии? Ты уже сейчас сильнее.
Жора был золотой человек, но Юра все равно в то время был сильнее. Сам понимаешь. Он же конъюнктурщик, Шевчук. Конъюнктурщик. Я не знаю второго такого конъюнктурщика. О, как он песни-то писал в то время,
и как я с ним ругался! Напишет песню:
— Как ты думаешь, пойдет она?
Я говорю:
— Ну какая тебе разница, если чувствуешь, что песня хорошая? Пусть не пойдет.
Нет, постоянно разговоры заканчивались одним и тем же:
— А вдруг не пойдет, вдруг народу не понравится?
Вот такая конъюнктура. И при всем том такой талант! Вот у нас происходил скандал: я говорю, ну что ты ходишь небрит, нечесан! В Уфе до сих пор считают, что он здесь так и ходит грязен, нечесан, в гимнастерке и мятых брюках. Я в Уфу приехал, разговаривал с людьми старшего поколения, они, конечно, любят его все:
— А что, наш Юрик нечесан и такой же мятый?
Я отвечаю, что он уже давно прекрасно одевается.
— Да нет, все звезды как звезды, а Юрка у нас все такой же мятый и грязненький.
Я ему говорил:
— Юра, ты же идешь на сцену. Все бабы, которые не поняли твоих песен, должны влюбиться в тебя как в мужчину. Ты должен брать своими
видом, поведением.
А он крючком таким на сцене стоит. Это сейчас он накачался, распрямился
— я, кстати, порадовался. Мускулы появились, распрямился, а то крючочек такой тусовался по сцене. Ох, как я с ним ругался! Панк. В рваных носках
и счастливый такой!
Нам было в то время чем поделиться. По духу мы были в то время очень близки. Ему было и без меня к кому прийти. Он был в то время уже достаточно желанным гостем везде. Море водки. Но много умных людей вокруг. Массу хороших ночей проводили. Он меня поражал: как только собирается тусовка и если пахнет водкой — появится Шевчук. Как он это только узнавал? Была явочная квартира. Хиппи приедут из Москвы — праздник. Приезжала очень знаменитая девушка Дженис-хиппи. Ну, вино сухое, водка, стол. Волосатых друзей мы тогда принимали хорошо. Полночь. Звонок. Я говорю: «Ну, все, Юрка пришел». Заходит. Знакомлю: «Вот это Дженис, это ее подруга из Москвы». И спать. Поспал минут 17, просыпается, смотрит мутными глазами: «Так кто тут из Москвы?» Я показываю на Дженис, и Юра на нее падает прямо с табуретки, они падают на пол. И не расстаются три дня. А она, оказывается, ни одной Юркиной песни не слышала. Спрашивает: «Кто такой?» Она его называла исключительно так: «Эй, ты, Звезда». Как-то Юра, уже будучи известным, встретил ее в Москве и сказал: мне: «У нее хорошие воспоминания об Уфе. Я думаю, благодаря мне». Нахал. Нюх: пьянка и шашлыки. Тусовка ему нравилась, она была веселая, все время люди приезжие, пир горой. Раз в десять дней собирались. Он в этой жизни многое чувствовал. Сейчас Юра прав: нужно все делать в этой стране.
В Уфе жизнь не была такой интересной. Когда я уехал оттуда, ощущал себя, так скажем, менеджером этой группы. Была у меня такая задача. Я уехал, группу не забывал никогда. Я знал, что я должен... Нет, не должен и не помочь — он не нуждается в помощи, он человек очень сильный, как бы это поточнее... Я ему сам по себе был чем-то обязан. Единственное, что хорошего я сделал в рок-н-ролле, хоть работал со многими группами, это то, что я настоял, чтобы «ДДТ» базировалась в Питере. Это самое главное. Идея моей жизни. Сколько я за нее бился! Я знал, что «ДДТ» должна жить в Питере. И только в Питере они смогут стать «ДДТ». И я этого добился. А Юра бывает наивен, как все музыканты. Когда приехал этот иностранец
«турок-продажный», он начал подписывать какие-то левые контракты. Гена сказал, что он это подписывать не будет. Он тогда был директором. Очень жаль, что мы поругались с Юркой. Хотя я переехал сюда на все готовенькое, у меня были друзья, но не все выходило гладко. Комплекс провинциала все-таки существовал. Не знаю, как это было потом у Юры, когда он переехал. Но Юра быстро стал знаменитым, естественно, ему через провинциальные комплексы пройти было легче, чем мне проскочить.
Гена Зайцев на роль директора подошел идеально. Он любил рок-н-ролл. Он любил «ДДТ». И он очень педантичен. «ДДТ» дала ему прозвище «хиппи-бюрократ». Потому что Гена составлял немыслимые контракты. Над ним все смеялись и до сих пор смеются. Гена первым запросил за концерт рубль с места. Когда мы с «Телевизором» катались за 300-400 рублей, Гена подсчитал и сказал: «А фигу. Дворец снимет три тысячи? Значит, три тысячи должна получать группа. А два рубля хватит и на аренду, и на администра цию». И начался какой-то анекдот. Все стали звонить мне. Из Свердловска
— Коля Грахов:
— Джимми, нельзя ли к нам «ДДТ» привезти?
— Коля, но Гена — директор.
— Так он какие-то бешеные деньги требует, чуть ли не полторы тысячи за концерт.
— А сколько мест в зале?
— Полторы тысячи.
— Так он нормально требует.
— Но мы не можем себе этого позволить. Поговори, пусть сделает скидку, что это рок-клуб...
Но требовал правильно. Люди за работу должны получать.
Все смеялись-смеялись, а потом, как Генка, стали требовать. Это был самый занятный момент. А когда с «Турбо» подписывали контракт, Гена сказал:
— Нет, я не подпишу.
Юра:
— Ты что, такие клевые ребята!
Аргумент Шевчука при подписке первого большого контракта — ребята клевые, классные. И не важно, что контракт-то грабительский. Но я не мог вмешиваться, я был никем тогда, а Гена — директором. Гена:
— Грабительский, не подпишу. Юра:
— Но ребята золотые, сколько поили, чтоб подписать.
Недавно Юра признался: «Генка, как он предусмотрел, что контракт грабительский?» Гена две вещи сделал: он вовремя начал поднимать цены и рассмотрел грабительский контракт с иностранцами. Все зарабатывали на музыкантах, кроме самих музыкантов. Гена, конечно, странный человек. Он не годится на роль директора группы, он очень специальный человек. Но он был педантичен. Вот если он себе что-то вобьет в башку, будет долбить, долбить. Однажды позвонил Айзеншпиц. В это время был Славка Бутусов в городе. Мы поехали со Славкой выпить, проводили Марьяну. Приехал Андрюха Макаров с «телками», кроме Мишки Барзыкина приехал весь «Наутилус». Славка с Димкой Умецким рассорились, а тут Славка в телевизоре целует Димку... Какие-то кинооператоры свердловские привезли мешок водки, причем напились так... И звонит Айзеншпиц:
— Вы на «Интершанс» поедете?
— А деньги?
— Нет, мы не платим.
— 10 одноместных люксов!
— Да, конечно.
— А еще подружки группы. Гена:
— Дай я с ним еще раз поговорю... Ты хочешь, чтобы мы приехали?
— Да
— У тебя водка есть?
— Да .
— Садишься сейчас в «Красную стрелу», в 8 утра ты здесь.
Я говорю:
— Зачем тебе столько водки? Море на столе.
— Но к утру кончится.
И снова к телефону:
— Водки, мне нужно водки.
Я понимаю, почему они не сработались в «ДДТ» — Гена и Юра. Гена начал пить в «ДДТ», потому что невозможно не пить в такой обстановке. Юра по сравнению с ним пил скромно. А пьяный Гена — это все, человек ведь не пил до 35 лет.
Почему я не стал директором «ДДТ»?
Когда Юра приехал в Питер первый раз, была зима. Мы долго и часто гуляли по городу. И все обсуждали этот проект нового «ДДТ», не уфимского.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 193; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!