Полюса Лобановского Игорь Рабинер 5 страница
Если противостояние с Малофеевым казалось односторонним – со стороны последнего – то в случае с Бышовцем ситуация иная. Известен случай, как уже после возвращения Лобановского в Клев туда из «Зенита» перешел полузащитник Роман Максимюк. И Валерий Васильевич как бы мимоходом спросил его о Бышовце. Хавбек, который был не в курсе «теплых» взаимоотношений двух специалистов, дал последнему хорошую характеристику. Лобановский изменился в лице – и вскоре Максимюк обнаружил, что у него нет ни малейших шансов пробиться в состав…
Все это на самом деле тоже может быть притянуто за уши – не такая уж и звезда, в конце концов, Максимюк, чтобы быть уверенным в том, что едет в Клев на место в «старте». Но лыко в строку, как говорится, легло.
Когда Бышовец уезжал работать в дальнее зарубежье, главным критерием для него, говорят, было то, чтобы его зарплата не уступала окладу Лобановского на Ближнем Востоке. Вот, по крайней мере, цитата из книги агента Владимира Абрамова «Футбол. Деньги. Еще раз деньги». Бышовец, по версии автора, спросил его:
«Володя, ты, кстати, выяснил, какова сумма контракта Рыжего (Лобановского. – Примеч. И.Р.) в Эмиратах?» – «Да, Анатолий Федорович, наша пресса писала три месяца назад, ссылаясь на местные источники, что общая сумма контракта – 300 тысяч долларов в год, то есть 25 в месяц. Только не в Эмиратах, а в Кувейте». – «Так вот, Володя. Наша задача‑минимум – контракт должен быть не меньше, чем у Рыжего. А задача‑максимум – должна быть настолько больше, чтобы мы почувствовали, что корейцы «пустые». Ты меня понял?»
|
|
|
Абрамов понял. И, по его словам, организовал…
Не собираюсь в конфликте двух тренеров однозначно занимать чью‑либо сторону – жизнь вообще куда разнообразнее черно‑белой палитры, она состоит из полутонов. И на самом деле одна только смелость молодого тогда тренера Бышовца, которому было 40 с копейками, заслуживает удивления и уважения. Не струсить и схлестнуться в открытой войне с могущественным Лобановским – для этого нужно было обладать громадной уверенностью в собственной правоте.
А прав ли в действительности был Анатолий Федорович или нет – другой вопрос. Равно как и развившаяся у него впоследствии, как убеждены многие, мания преследования, и поразительное умение ссориться с людьми. Что, вероятно, и позволило ему после 88‑го года выиграть лишь один трофей в карьере – Кубок России с «Локомотивом» в 2007‑м. И вообще в 2000‑е практически не получать предложений о работе. Хотя сам Бышовец убежден, что все это – из‑за его принципиальности и бескомпромиссности. Тут уж с какого угла посмотреть… Знаю многих, кто считает, что главное для него – не созидать, а конфликтовать.
|
|
|
Тут самое время вернуться к хлесткой формулировке Бышовца о Лобановском: «Чемпион мира по договорным матчам». И процитировать мнение на этот счет известного в прошлом советского арбитра Марка Рафалова, высказанное в его книге «Футбол оптом и в розницу»:
«…позволю себе высказать отношение к роли в развитии и становлении договорного футбола одного из популярнейших наших тренеров – Валерия Васильевича Лобановского, которого, увы, уже нет в живых. Многие любители футбола, да и специалисты тоже, считают Лобановского едва ли не родоначальником такого «предприятия». Категорически отвергаю подобное мнение. Как уже могли убедиться читатели этих заметок, договорной футбол зарождался в СССР, когда Лобановского еще не было на свете (он родился в январе 1939 года). А когда происходили события, описанные в этой главе, Лобановский никакого отношения к ним не имел, ибо в киевском «Динамо» не работал. С конца 1968 по 1973 год он тренировал «Днепр», который под его руководством добился право выступать в высшей лиге лишь в 1972 году.
Тем не менее Валерий Васильевич свой заметный след в договорном бизнесе оставил. Замечу при этом, что, в отличие от подавляющего большинства наших наставников, он своего отношения к договорному футболу никогда не скрывал. Ведь утвердившиеся при Лобановском в киевском «Динамо» тактические схемы и построения, названные их авторами «домашними» и «выездными » моделями, по своей сути были откровенным поощрением культивируемой киевлянами стратегии: дома побеждаем, в гостях гоняем ничейку.
|
|
|
Более того, отстаивая свои воззрения, тренер киевлян на очень представительных совещаниях в кабинетах сиятельных партийных вельмож откровенно навязывал собравшимся приводивший многих в смятение вопрос: «Почему шахматным гроссмейстерам можно соглашаться на ничью еще в дебюте партии, то есть избегая всякой борьбы, а мастерам футбола это не дозволяется?»
Тут, замечу, Рафалов – при всем к нему и его мнению уважении – смешивает две вещи, между которыми мало общего. С одной стороны, совершенно непротивозаконное стремление к расчету турнирной дистанции и, с другой, «договорняки».
О первом в абсолютно спокойном ключе рассуждал в разговоре со мной Ринат Дасаев. Я спросил его, почему так выходило, что «Спартак» играл красивее, а киевляне выигрывали чаще. Голкипер ответил:
|
|
|
– Во‑первых, Бесков в бытность главным тренером сборной не тащил туда всех спартаковцев без разбора. Будучи щепетильным, он брал туда только тех, кто, по его мнению, такой чести заслуживал. В результате половина команды в том же 80‑м году играла на Олимпиаде, половина – простаивала. Возник дисбаланс, и после Игр мы растеряли все преимущество, которое у нас было.
А Лобановский, когда был тренером сборной, поступал иначе – брал туда все киевское «Динамо», и оно в плане подготовки оставалось единым целым. В 86‑м году вообще был необъяснимый чемпионат. Киевляне в полном составе поехали в Мексику на первенство мира, и все матчи внутреннего календаря им перенесли. А из «Спартака » в сборной оказалось четверо – Родионов, Бубнов, Морозов и я, но в наше отсутствие команду заставляли играть встречи чемпионата! Естественно, без лидеров она теряла очки – к нам тогда отнеслись очень непорядочно. А киевляне потом приехали, все наверстали и стали чемпионами.
Может быть, где‑то сказывались тактические промашки Константина Ивановича. И общий настрой, гораздо меньше сакцентированный на результат, нежели у киевского «Динамо». Лобановский подходил к турнирной стратегии по‑научному, просчитывал, на каком отрезке первенства сколько очков нужно взять.
Мы все это считали ерундой, брали энтузиазмом и романтическим вдохновением. После некоторых поражений порой не расстраивались, потому что показали хороший футбол и порадовали публику. А Лобановский всегда говорил: «Пускай лучше хреново сыграем, зато победим». Ну и разговоры о том, что от украинских команд им заранее гарантированы 6–7очков, велись…
Вот Дасаев две вещи четко разделил. Разделим и мы. В конце концов, «выездная модель» могла вызывать (в том числе, признаюсь, и у меня) сугубо болельщицкое, эстетическое неудовольствие, но она не была и не могла быть чем‑то запретным. В ту пору ФИФА еще не придумала отменить пасы назад вратарю (точнее, возможность для голкипера брать мяч в руки после этих передач), что произошло после предельно незрелищного ЧМ‑90. Возможностей «сушить» игру более чем хватало – и в выездных встречах Лобановский ими на всех законных основаниях пользовался.
Леонид Буряк говорил мне:
– Многие ругали Лобановского за «выездную модель». Таков уж наш советский менталитет – любое явление, выделяющееся из общего ряда, нещадно раскритиковывалось. Киевское «Динамо» было тогда бельмом на глазу: все клубы жили более или менее одинаково, а мы – получше. И работали не так, как все: пользовались научными разработками, например. А то, что команда имеет в своем арсенале разные тактические варианты – домашний и выездной, – по‑моему, говорит только в ее пользу.
Я бы тут высказал другую версию. Гнев вызывала не столько сама «выездная модель» Лобановского, сколько то, что тренер осмеливался говорить о ней вслух. Если бы на словах он «лил воду» о якобы стремлении играть зрелищно, а на деле выходило бы то, что выходило, – никто, уверен, и внимания бы на происходящее не обратил, и закономерности бы, скорее всего, не обнаружил. Но Валерий Васильевич сказал обо всем прямо и откровенно. Как привык.
Вот только в Советском Союзе с его, как выразился бы Джордж Оруэлл, «двоемыслием» и фарисейством, извечным стремлением делать хорошую мину при плохой игре, такой откровенности не поняли. Да что там СССР – разве сейчас в России дело обстоит иначе? Точно подметил главный правдоруб российского футбола Роман Широков, которого я на исходе прошлого года спросил:
– Почему у нас в стране так боятся лишнее слово сказать? Итак третируют тех, кто его все‑таки произнес?
– Потому что у нас для людей главное – не правильно поступать, а чтобы об их поступках потом никто не говорил и не писал, – ответил Широков. – Делать плохие вещи – можно, а вот критиковать их за это – нельзя. И таких обидчивых – очень много.
И все‑таки кое в чем киевские тренеры, как мне кажется, перегнули палку.
Суперпрагматизм, категориями которого мыслили Лобановский и Базилевич, как можно сделать вывод из слов Рафалова (да и разве только из них?), дотла выжег в них применительно к футболу и его оценке духовные ценности в ущерб материальным. Очки – все, красота – ничто.
Александр Бубнов вспоминал, к примеру:
– Многое из того, что запрещал Бесков, Лобановским разрешалось, и наоборот. К примеру, Лобановский поощрял тактику мелкого фола, которую Бесков отвергал напрочь. С другой стороны, тренер сборной исключил из ее арсенала «стеночки», которые у Бескова были основой атаки. Не принимал Бесков и киевского прессинга.
Вопрос, однако, вот в чем: если все действительно было так печально, как утверждают радикальные неприятели киевского стиля, то почему у киевлян имелись миллионы болельщиков по всей стране и даже в Москве? Неужели только из соображений, как модно ныне говорить, «глорихантерства»?
О чем говорить, если Александр Мостовой, который рос в школе ЦСКА, а потом до отъезда за границу играл за «Спартак», признался мне, что в детстве переживал за киевское «Динамо»? Неужели все это – только из‑за голого факта его побед?
Вряд ли. Киев в своих лучших матчах, каких было много, не только результата добивался, но и играл здорово. Вспомнить хотя бы финал Кубка кубков 1986 года против «Атлетико», где, забив, команда из столицы Украины не остановилась и оставила от мадридского клуба мокрое место – 3:0. Где ж он в том важнейшем матче оказался, прагматизм‑то?
На деле возвращая к жизни все те термины абстрактно‑зрелищного порядка, на словах Лобановский категорически их не признавал. Однако, полагаю, в душе он прекрасно понимал, что такой штуки, как красота и умение ею наслаждаться, из человеческой природы не вытравишь, как ни старайся. Но уже в определенной степени был заложником своей изначальной теории. Ввязался в игру – и негоже было не доиграть ее до конца.
Тот же Буряк утверждает:
– Мы искали пути, чтобы игра была эстетична и приятна глазу! Но ведь и при этой самой «выездной модели», главным в которой было достижение результата, мы никого не убивали и ноги не отрывали!
Сам Буряк, кстати, дай ему волю, всегда играл бы красиво и эстетично. Тот же Бесков нередко жалел, что игрок с таким пониманием футбола достался не ему, а Лобановскому. И после того, как «Динамо» с ним рассталось, одессит даже приезжал в расположение «Спартака» и разговаривал с Константином Ивановичем. Но все‑таки не сложилось. Не решился Буряк переходить напрямую в стан главного конкурента. И отправился в «деревянное» на тот момент «Торпедо», где его замыслов большинство партнеров понять не могло…
Что же касается «договорняков», то математический склад характера Лобановского им способствовал (вспомните аналогию с шахматистами, приведенную Рафаловым), но, полагаю, все‑таки не в такой степени, как сам уклад футбольной жизни СССР в целом и Украины в частности. Этот уклад, возникший еще до того, как Валерий Васильевич возглавил «Динамо», подробно описал все тот же Марк Рафалов:
«Игры с заведомо оговоренными результатами получили в истории отечественного футбола различные наименования. Одним из первых, кто отважился писать о них, окрестив их «странными играми», был мой добрый приятель, известный журналист Аркадий Галинский. Его расследования и публикации о них привели автора к 17‑летней отлучке от любимой работы: по указанию агитпропа ЦК КПСС печатать работы Галинского было категорически запрещено.
Сегодня «странные игры» именуют договорными. Заметное место в их ряду занимали (да и сейчас еще продолжают занимать) активно пропагандирующие антифутбол так называемые сговоры по приказу. Особое развитие в течение ряда лет они получили на Украине.
В один из мартовских дней 1968 года, во время предсезонных сборов команд и судей в Сочи, мы с известным судьей Сергеем Алимовым решили навестить парную гостиницы «Интурист». Одновременно с нами туда пожаловали знаменитый тренер Олег Ошенков и харьковский арбитр Юрий Сергиенко. Видимо, хороший пар и последовавшее затем обильное застолье расслабляюще подействовали на наших друзей. Под большим секретом нам сообщили, что на днях в Киеве состоялось совещание тренеров украинских клубов, представленных в высшей лиге. От имени и по поручению одной из организаций, считавшей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи», участникам «тайной вечери» было предписано безоговорочно при выездах в Киев жертвовать «старшим братьям» по два очка, а у себя дома дозволялось (и то только при благоприятных обстоятельствах) изобразить ничью. Став обладателями подобных секретов, мы с повышенной заинтересованностью ожидали дальнейшего хода событий. Нет, не обманул нас Олег Александрович. С «Черноморцем » киевляне сыграли 4:2 и 2:2, с «Шахтером » – 3:2 и 1:1, с «Зарей» – 2:0 и 1:1. Получалось, что еще в марте в сейфе киевлян уже лежало ДЕВЯТЬ очков!»
Рафалов привел также несколько матчей уже эпохи Лобановского, которые он сам инспектировал – и затем писал рапорты об отсутствии в них спортивной борьбы.
«В 75‑м “повеселили” ленинградских зрителей “Зенит” и киевское “Динамо”. Счет открыли гости, после чего они буквально распахнули перед форвардами хозяев поля ворота. Стояла морозная погода, поле заледенело, и суетившиеся зенитовцы никак не могли поразить цель. Трибуны весело скандировали: “Хал‑ту‑ра! Хал‑ту‑ра!!!” В конце концов, к обоюдному удовольствию участников матча, северянам удалось закатить непослушный мячик в ворота южан – 1:1. А я опять оказался в незавидной роли разоблачителя. Свой рапорт я вручил Никите Павловичу Симоняну, бывшему тогда заместителем начальника Управления футбола. Он тут же просмотрел мои записи и, грустно улыбнувшись, проронил: “А мы знали, что они сгоняют ничью…”»
После матча в 80‑м году в Москве с «Локомотивом» Рафалов писал в рапорте: «У инспектора нет ни малейших сомнений, что исход борьбы был заранее спланирован. Об этом говорит весь ход матча, из которого начисто были выхолощены силовая борьба и стремление бороться за победу. Игры не было, была подделка». На следующий год в Ереване – то же самое, причем даже с тем же сюжетом. «Во всех подобных случаях, – пишет Рафалов, – рапорты инспекторов безнадежно терялись в чиновничьих столах».
Ключевая же фраза: «Такие мелочи, как новизна сценариев проводимых ими матчей, динамовцев мало занимали: ведь они пребывали под покровительством главы украинской партийной организации, от которого, казалось, получили лицензию на вседозволенность».
В 2005 году я брал интервью у Валерии Николаевны Бесковой – жены Константина Ивановича. Сам патриарх был уже очень слаб и даже не мог выйти из комнаты, чтобы поучаствовать в беседе или послушать ее. А я тем временем спросил его супругу (тоже ныне, увы, уже покойную):
– А с Лобановским у Бескова как складывалось?
Если к воспитаннику Бескова Олегу Романцеву Валерия Николаевна, как выяснилось из нашего разговора, настроена крайне негативно, то в случае с Валерием Васильевичем предпочла достаточно нейтральную лексику. Что меня не удивило, поскольку абсолютно все, с кем мне доводилось общаться, рассказывали: словесно ни Бесков, ни Лобановский игроков друг против друга никогда не настраивали, вели себя солидно.
А сказала Бескова вот что:
– Никакой личной вражды не было. Как и дружбы. Только профессиональная конкуренция. Как о футбольном специалисте Бесков всегда отзывался о Лобановском с уважением. При этом открыто критиковал Валерия Васильевича за пристрастие к договорным матчам. Очки оттуда, очки отсюда – и на пьедестал. В этом всегда была разница между ними.
Кто‑то скажет: ну, Бесков с Лобановским были прямыми конкурентами, так чего можно ожидать от пристрастно настроенного человека?
Но ведь даже с Олегом Базилевичем в 1993 году у нас получился довольно забавный диалог. Когда он рассуждал о примате результата, я ввернул:
– А если этот результат заранее запрограммирован?
Придав своему голосу драматические нотки, Олег Петрович ответил:
– Это самое страшное. Люди, занимающиеся этим, – дилетанты, пролезшие в футбол и решающие свои непрофессиональные задачи.
Невозможно было не спросить:
– Простите, но киевское «Динамо» не раз и не два в договорной нечисти обвиняли .
Пафос из ноток Базилевича, видимо, не ожидавшего такого вопроса «в лоб», сразу поубавился. Но и врать он не стал, видимо, будучи от природы человеком достаточно щепетильным:
– Не будем об этом.
И сразу заговорил о том, что киевлян в 75‑м признали лучшей командой в игровых видах спорта…
Уж если Базилевич сказал: «Не будем» – вопрос, по‑моему, можно считать исчерпанным.
Да и Леонид Буряк, когда я общался с ним в пору его руководства одесским «Черноморцем», высказался примерно так же:
– К договорным играм я отношусь резко отрицательно и могу поклясться, что в качестве тренера «Черноморца » не сыграл ни одной. Но распространяться, играл я их в киевском «Динамо» или нет, не буду. Я имел бы моральное право рассуждать на эту тему, если бы не играл в этой команде.
Моральный вред, который несет в себе любое вмешательство политики в футбол, на этом примере вполне очевиден. Как и на особых условиях комплектования «Динамо». Вот, если вдуматься, в потрясающе красивый хоккей играл сначала тарасовский, а потом тихоновский ЦСКА – но в народе армейцы вызывали скорее раздражение. Именно из‑за того, что все равны, а они, как у Оруэлла, «равнее»!
Сейчас в России схожие эмоции периодически вызывает «Зенит». Детище «Газпрома» играет отлично, но его кураторы порой включают «административный ресурс», в результате которого, по открытому признанию Валерия Карпина, в рядах питерцев в 2009 году оказался Владимир Быстров. А с учетом роста протестных настроений в России, выразившихся на последних выборах и многотысячных митингах в Москве и других городах, легко понять, что эти ощущения в обществе проецируются и на футбол.
Особое отношение украинского партийного руководства к киевскому «Динамо» не было секретом ни для кого, а с учетом широкого представительства Украины в высшей союзной лиге эффект ощущался нередко. И в результатах, и в кадрах. В той же Одессе, к примеру, приходили в ярость, когда «Черноморцу» выкручивали руки и заставляли каждый год отдавать в «Динамо» то Игоря Беланова, то Александра Щербакова, то Олега Морозова. Но сделать в «жемчужине у моря» с этим ничего не могли. И испытывали этакое злорадство, когда, к примеру, Виктору Пасулько удавалось втихаря сбежать в «Спартак»…
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!