Сидевшие за столом, не сговариваясь, осенили себя крестным знамением.

 

       Стаса разбудили оживленные голоса в родительской комнате.

       «Неужели папа с мамой приехали?!» - радостно подумал он. Но нет, голоса были незнакомыми. Точнее, знакомыми, но только со вчерашнего дня...

       Стас повернулся на спину и застонал. Все тело ныло, будто его всю ночь били палками и пинали ногами. От мучавшего его холода не было и следа. Наоборот, было тепло и даже немного жарко. Он приоткрыл глаза и с удивлением увидел, что укрыт одеялом. Перевел глаза на кровать, на которой, свернувшись калачиком, спал раскрытый парень-художник и благодарно улыбнулся. Все ясно: заметил, наверное, как он замерз, и пожертвовал своим одеялом…

       Морщась и охая, Стас с трудом встал, оделся, и только собрался выйти к гостям, как дверь осторожно открылась и в комнату вошла Лена.

       - Стасик, подъем! Сколько уже можно спать? – с порога возмутилась она.

       - Да лучше бы я вообще не ложился, чем так спать! - держась за поясницу, проворчал Стас.

       Лена посмотрела на него, на пол и сразу все поняла.

       - Ты что, с Григория Ивановича пример решил взять? – укоризненно покачала она головой: - Так ведь тот по уму все делал. Сначала час-другой, а уж после всю ночь. И хотя бы рогожку под себя подкладывает!

       - Так ведь оно как у меня получилось… - начал было Стас. Но Лена не стала слушать и строго сказала:

       - Быстро приводите себя в порядок и за стол!

       В родительской комнате все уже было готово к завтраку. На столе стояли миски с вареной картошкой, квашеной капустой, помидорами, огурцами… Ждали только их. Как только, умывшись на кухне, они вошли, все встали, повернулись к поставленной кем-то на подоконник восточного окна картонной иконе, и пожилая женщина запела:

       - Отче наш…

       - Иже еси на небесех! - дружно подхватили остальные.

       Стас тоже знал эту молитву – распев ее был знаком по общему пению в храме - и поэтому пел вместе со всеми:

       - Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого!

       После этого все пропели «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших», затем «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков, аминь!», потом трижды «Господи, помилуй» и – «Благослови…»

       - Благословляй, трапезу, хозяин! – обратилась к Стасу пожилая женщина, но так как тот, не зная, как это делается, в растерянности уставился на нее, сама перекрестила еду широким крестом.

       Все сели и начали есть.

       Не увидев на столе ни привычной колбасы, ни сливочного масла, ни сыра – пост же идет! - Стас, скрывая вздох, нехотя принялся за картошку и изумился.

       Даже без растительного масла, просто с квашеной капустой и огурцом она была удивительно хороша.

       - Надо же… Вкусно! - похвалил он.

       - А ты как думал? – улыбнулась ему светоловолосая женщина, одна из тех, что пела вчера акафист. – С молитвой всегда все вкусней и полезней!

       - Жаль только за суетой мы, как правило, забываем это делать, - с сожалением добавила вторая. - А ведь крестное знамение, пишут, даже радиацию уничтожает!

       - И не только радиацию! – подхватила пожилая женщина. - Я всегда, как продукты с рынка принесу – сразу святой водой кроплю и крестным знамением осеняю!

       - Микробов убивает? – чуть слышно подал голос больной мужчина. Он только что съел крошечный кусочек картошки и теперь настороженно прислушивался к своим ощущениям в животе.

       - Насчет видимых микробов, ну тех, что в микроскоп можно увидеть, не знаю, но невидимых – точно! – убежденно сказала пожилая женщина. – Мало ли, как все то, что я купила, - сеяли, растили, убирали? Может, с руганью, матом, в дурном расположении духа. Если так, то все это просто проклято и вряд ли, даже если приготовить по самым лучшим рецептам, пойдет на пользу. А святая вода и крест – очищает!

       - Да и саму черную невидимую силу отгоняет! – подтвердила светловолосая женщина.

       Вторая набожно перекрестилась и добавила:

       - Господи, спаси и сохрани от нее нас, грешных!

       Сидевшие за столом, не сговариваясь, с тревожными лицами осенили себя крестным знамением.

       Только больной мужчина съел еще один кусок, крупнее первого, и теперь уже с удивлением слушал себя.

       Да Стас отвлекся на Лену, которая сидела мрачней тучи.

       - А ты что не ешь? – пытаясь развеселить, с улыбкой обратился он к ней. - Дома опять поела?

       - Да нет, просто не хочется…- не поддержала его радости Лена.

       «Точно не в настроении!» - понял Стас и уже с сочувствием спросил:

       - Что это ты сегодня какая-то не такая?

       - Какая не такая? – недовольно пожала плечами Лена. - Обыкновенная…

       - Что я, не вижу что ли? С Ванькой опять что?

       - Да что с ним будет?.. – поморщилась та. - Даже узнав, что ты уже все знаешь, не помчался к тебе поскорее…

       Стас, чтобы вконец не испортить настроения Лене не стал уточнять, откуда знает все Ваня, и просто предположил:

       - Может, стыдно стало?

       - Какое там? Он грамоту ищет!

       - Ну и как?

       - Так что уже все соседи смеются…

       - А дома все-таки - что?

       - Что-что… С папкой беда…

       - Пьет? – включилась в разговор пожилая женщина.

       Лена опустила голову, поковыряла вилкой салат и, наконец, сказала:

       - Бьет…

       - Пьет, значит, буйно… - сразу же поняла ее женщина.

       - Ночью так буянил, что даже связать пришлось, – грустно подтвердила Лена. - Уже с топором за мамкой гонялся…

       Больной мужчина тем временем съел третий кусок и принялся за четвертый…

       Пожилая женщина понимающе посмотрела на Лену и сказала:

       - Молитесь хоть?

       - Еще как!..

       - Это, конечно хорошо, - одобрила пожилая женщина, - но до тех пор, пока он сам хоть раз не помолится и крестик не станет носить– толку от ваших стараний немного…

       - Да мы это и сами понимаем, но как же заставить его надеть? – сквозь слезы взглянула Лена. – А если и наденет, то тут же кричит – душит его, мешает!

       - Еще бы! Ясно, кому он мешает! – с недоброй усмешкой подала голос старушка.

       - А я своему пившему мужу взяла, да и зашила крестик в ворот рубашки! – неожиданно сказала светловолосая женщина. – И знаете, не сразу, но помогло…

       - Может, и нам с мамой тоже это попробовать? – с надеждой посмотрела на нее Лена.

       - А почему бы и нет? – ответила та. – Он ведь тогда хоть не таким безоружным станет перед теми, что на пьяном аркане тащат его в ад!

       - Ну, тогда я, наверное, уберу все и побегу! – решила Лена, начиная собирать пустую посуду.

       Стас, видя, что завтрак закончен, тоже стал подниматься из-за стола:

       - Спасибо! – вежливо поблагодарил он.

       - Постой, - придержала его за локоть пожилая женщина. - А помолиться?

       - Так ведь мы же уже молились! – удивился Стас.

       - Но ведь это - перед едой!

       - А что, еще и после положено?

       - Вот ведь, как получается… - покачала головой старушка. – Отца, который заработает на продукты, маму, которая приготовит из них еду, мы не забываем поблагодарить. А истинного Подателя этих благ, без которого ни отец бы ничего не заработал, ни мама не смогла бы ничего сделать, то есть Бога, люди, как правило, забывают…

       Старушка перевела дыхание, чтобы продолжить, но тут раздался громкий голос мужчины:

       - Не больно! Честное слово, не больно! – привлекая общее внимание, заявил он. - Я уже съел целую картошку, хотя до этого даже протертого есть не мог… А тут вот - вторую могу съесть! – И доказывая всем, а главное, самому себе, он быстро съел еще половину картошки, отер губы и обвел всех счастливым взглядом: - Этого просто не может быть! Но ведь вы же сами все видели - было…

       Сидевшие за столом снова – уже радостно, благодаря Бога, перекрестились. Принялись поздравлять с началом чудесного исцеления мужчину. Потом поднялись и запели:

       - Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ. Не лиши нас и Небесного Твоего Царствия. Но яко посреди учеников Твоих пришел еси Спасе, мир даяй им, прииди к нам и спаси нас!

       Тут уже никому ничего не пришлось объяснять. И так все было ясно.

 

       «Просидев в ожидании, неподалеку от половцев, разведших, чтоб согреться, огромный костер, и вконец измерзнув, Славко неожиданно услышал сначала волчий вой, а затем и слова приближавшейся песни:

Грамота. Печать. Меч.

Путь-дорога, как тетива.

Мчит гонец врагам встречь,

Князя передать слова:

       Иду на вы,

Иду на вас за Русь!

       Иду на вы,

       Иду на вас, клянусь,

       Что не сносить вам

Вашей головы.

Иду на вы!

Иду на вы!

       Славко от изумления даже треух с головы стянул. А потом вспомнил про половцев и ахнул.

       Не только он один, те тоже всполошились и принялись вскакивать со своих мест.

       - Гонец! – слышалась их возбужденные голоса.

       - Точно, он!!

       - Наконец-то!!

       - Бери сабли и копья! Все на коней!!!

       «Княжеский гонец! Вот оно что… - разом всё понял Славко. – Это его они здесь так ждали!..»

 

2

 

- Ты хоть сам-то понял, о чем сказал? – покачал головой Стас.

 

       Через полчаса в доме было пусто и тихо. Паломники хотели сами убрать за собой в доме, но Лена решительно отказалась от их помощи.

       - Вы лучше подольше с отцом Тихоном побудьте! Когда еще в наших краях окажетесь? – сказала она. – А мы со Стасиком и сами как-нибудь справимся.

       Теперь она в мыла в тазу посуду, Стас принимал у нее тарелки, вытирал полотенцем и складывал в навесной шкаф. Когда руки их встречались, Лена каждый раз испуганно отдергивала пальцы и краснела.

       - А знаешь, - вдруг сказала она. – Я первый раз замуж в четыре года решила выйти.

       - Да ну! – нарочито ужасаясь, не поверил Стас. – И за кого же?

       Но Лена говорила серьезно и даже слегка виновато:

       - За соседского Леньку. Ты его не знаешь, они после в город уехали. Ему тогда лет пять или шесть было. Высокий такой, рыжий, как клоун. Я все время смеялась над ним. А тут, после одной деревенской свадьбы вдруг заявила: «Мама, я тоже выйду замуж!» «И за кого же?» - спросила она. «А за соседского Леньку». «Так ведь он же рыжий!» «Ну и что? Зато у него фамилия красивая – Городецкий!» Ленька, он тоже при этом разговоре тогда был, подумал и согласился: «Я тоже на Ленке женюсь». «А ты почему?» - спросила мама. Он еще подумал-подумал, и знаешь, что сказал? «Потому что она красивая!»

       Они посмеялись, и Лена продолжила:

       - На следующий день, это мне мама потом рассказывала, смотрит, а мы с Ленькой уже вокруг дома под ручку идем. У меня на голове вместо фаты белая тряпка из папиного гаража, сам понимаешь, вся в мазуте, а он из своей рогатки галстук-бабочку себе сделал… Шагаем так чинно, и оба марш Мендельсона поем…Смешно, правда?

       Стас кивнул. Тут руки их встретились вновь, задержались на несколько мгновений, и Лена, вспыхнув, опустила глаза.

       Стас не стал ничего ни говорить, ни объяснять ей. Глупо, конечно, было думать, что между ними хоть когда-нибудь может возникнуть что-то серьезное. К тому же, рано ей еще думать об этом, да и вообще… Просто он хорошо помнил ту боль, которую причинила ему его первая неразделенная любовь к Нинке, и никому не пожелал бы испытать ее тоже. Тем более Ленке.

       Пауза явно затягивалась. Нужно было что-то сказать ей, но… что?

       «Хоть бы Ванька, что ли пришел!» - мрачнея, подумал Стас, и надо же такому: дверь тут же распахнулась и весь грязный, усталый, с саперной лопаткой в руке, на кухню ввалился Ваня.

       - Поесть что-нибудь есть? – с порога спросил он, бросая у входа рабочие рукавицы с лопаткой.

       - Ого! 1914 год…– подняв ее и увидев выбитую на металле дату с двуглавым орлом, удивился Стас: - Откуда лопатка?

       - Из лесу, вестимо! – отозвался Ваня, жадно глотая поданную сестрой картошку с хлебом. – Там этого добра – видимо-невидимо!

       - Неужели еще с Первой Мировой войны сохранились? – удивился Стас.

       - Зачем? У нас и в Великую Отечественную здесь бои шли… Ты же историк, сам должен знать: оружие-то и лопатки у нас старого образца поначалу были. Это уже потом «Катюши» и «Илы» пошли… Между прочим, «Катюши» именно в наших краях первый раз применили!

       Зная, что им не миновать трудного разговора, они готовы были и дальше говорить обо всем, что угодно, но Ваня, судя по всему, куда-то очень спешил. И поэтому, решившись, он почти сразу же перешел к главному:

       - Я слышал, ты уже все знаешь?

       - Смотря, что ты имеешь в виду! – уклончиво ответил Стас. – Если то, что касается вашей Покровки – то да!

       - Ленка все выболтала? – с неприязнью покосился на сестру Ваня.

       - При чем тут Ленка… - невозмутимо пожал плечами Стас. - Григорий Иванович рассказал!

       Ваня с нескрываемым упреком посмотрел на него:

       - Ты же мне слово дал не выходить никуда!

       - А и не выходил. Он сам ко мне пришел. Еще вчера днем. Ну, а потом, когда ты, убегая за грамотой, разрешил делать все, что хочу, я уже сам зашел к нему вечером…

       - Вот про этот вечер мне и сказали… - Ваня помолчал и тихо спросил: - Стало быть, ты уже все знаешь?…

       - Да…

       - И что – осуждаешь, конечно?

       - Да нет… Просто пытаюсь понять!

       - «Просто»… - язвительно покачав головой, передразнил Ваня и предложил: - А ты, чтобы понятнее было, поставь себя на мое место! Ну сам посуди: когда мне еще представится случай так заработать?

       Стас открыл было рот, чтобы возразить, но Ваня не дал ему и слова сказать:

       - Тебе хорошо, ты в Москве, и отец у тебя академик! Живешь, можно сказать, на всем готовом. А мне самому в жизнь пробиваться надо. Я тоже хочу с удобствами и в уюте пожить. Одеться, как следует…

       - Ну, положим, одет ты сейчас так, как не всякие и в Лондоне позволить себе могут! – усмехнулся Стас. – И телефону твоему, поверь, бизнесмены, и те позавидуют!

       - Да разве же дело только в этом? – поморщился Ваня. – Мне ведь отца еще вылечить надо. Одна ампула, чтобы вшить ему, чтобы не пил, знаешь, сколько стоит? Дом новый купить… Ленку вот еще выучить на человека!

       - На человека не учатся, им – становятся! – заметила Лена, но Ваня лишь отмахнулся от нее и продолжал:

       - Потом я дело свое хочу начать, чтобы ни от кого не зависеть. И, как говорится, всегда свой кусок хлеба с маслом иметь. Нам же ведь Господь не зря дал земные блага?

       - Правильно, дал, - согласился Стас. - Но, как я понимаю, чтобы они не удаляли нас от Него, а наоборот, приближали к Нему. И уж во всяком случае, не закрывали Его от нас!

       - А кто тебе сказал, что я собираюсь закрываться? Я ведь не только бизнес свой поднять хочу, но и благотворительностью заниматься! Малоимущим, больным потом помогать! - горячился Ваня.

       Стас терпеливо дослушал его и тихо спросил:

       - Ну хорошо, это когда-то, потом… А сейчас? Вань, ну а как же сейчас - Покровка?

       - Что Покровка? - сразу насупился Ваня. – Ну, будет отсюда верстах в сорока, всего-то и дел!

       - И это допустим! – опять согласился с другом Стас. - А храм?

       - И храм новый построим! – принялся с жаром обещать тот. - Поменьше, правда, конечно… Но все равно сейчас на службы всего человек десять ходит. А новый еще красивей сделаем!

       - А… как же могилка отца Тихона?

       - Тоже решаемо – перенесем!

       - Его прах – да… - не очень охотно кивнул Стас. - А как же с могилами твоих святых бабушки и дедушки, бабы Поли, деда Капитона, наконец, всех твоих предков?

       - Так ведь мы молиться за них будем. В вечные помянники по монастырям запишем! Милостыни раздадим! Ведь на кладбище что – прах! Нам главное не о теле, а о душе думать надо!

       - Ты хоть сам-то понял, о чем сказал? – покачал головой Стас.

       Ваня исподлобья покосился на него и ничего не ответил.

       Стас внимательно посмотрел на него:

       - Отец Макс… то есть отец Михаил хоть знает, что ты тут творишь?

       - Не творишь, а тваришь? – вставила Лена.

       На этот раз Ваня даже не обратил на нее никакого внимания.

       - Да ты что! – испуганно замахал он руками. – Он же меня тогда сразу анафеме предаст! И вообще при чем тут отец Михаил? Это мое личное дело, мой бизнес, который сейчас приветствуется в государстве.

        В стране! – снова уточнила Лена. – Государство – это когда законный государь, то есть царь - Божий Помазанник есть!

       Ваня с яростью поглядел на нее и закончил мысль:

       - Так что ж здесь плохого, что я хочу выгодно продать свой дом?

       - Не продать, а предать! – поправила Лена, хлопоча у газовой плитки.

       - Да замолчишь ты, в конце концов, или нет? – закричал на нее Ваня и со стоном пожаловался: - Ее лечить давно уже надо. В больнице. Каждое слово буквально понимает!

       - Ага! – согласилась Лена. – Только тогда уж – в буквальнице!

       - Вот – слышал? Опять за свое!

       - Да будет вам! – примирительно попросил Стас и, обращаясь к Ване, задумчиво произнес: - Ленка по-своему, как всегда, права. Ты никогда не замечал, как часто похожие слова бывают прямо противоположными по своему смыслу? Продал и предал… Радушно и равнодушно… Стул и стол…

       - Ага! Дым и дом! – усмехнулся Ваня, кивая на затлевшую тряпку, которую заслушавшаяся Стаса Лена упустила в огонь газовой горелки. – Мы тут тоже не шиком лыты!

       - Еще бы – родную Покровку в деревенский Китеж-град решили превратить!

       - У нас, между прочим, село! – по привычке с вызовом начал Ваня, но Стас с горькой усмешкой перебил:

       - Да какое же это село, если вы свой храм утопить готовы! Хотя, скорее всего, его просто взорвут, чтобы не дай Бог, господин Соколов на своей яхте в него случайно не врезался! Но лично мне кажется, что тут даже озера не получится. А из-за слабых подпочвенных мест превратится вся ваша в округа в сплошную топь и будет таким же болотом, на котором стоял этот дом!

       - Ты мне эти свои учено-мудреные штучки брось! - насупился Ваня и, набрав в грудь больше воздуха, выпалил: - Скажи лучше: сколько он тебе предложил?

       - Кто - он?

       - Кто-кто, как будто не знаешь… Григорий Иванович!

       - Да уж во всяком случае, больше чем ты! – усмехнулся Стас.

       - Я так и знал! - пробормотал Ваня. – Небось… двести тысяч?

       Стас не хотел выдавать своего разговора с Григорием Ивановичем, но Ваня так пристально смотрел на него, чуть ли не насквозь буравя своими глазами, что он не выдержал и кивнул:

       - Да…

       - А ты и купился сразу! – с упреком покачал головой Ваня. - Друг еще называется!

       - Ну, положим, согласия своего я ему еще не давал! – вспыхнул Стас.

       Ваня сразу повеселел и хлопнул его по плечу:

       - Вот это другой разговор! Значит, так. Тогда у меня к тебе деловое предложение! Я тоже даю тебе за дом двести тысяч, а еще…

       Он с загадочным видом достал из кармана куртки что-то тяжелое, завернутое в носовой платок и развернул на коленях.

       - Что это? – не понял Стас, видя перед собой боевые советские ордена и фашистские награды. Как-то не по себе было видеть их рядом… - Ты что, уже до того дошел, что и могилы раскапывал?

       - Нет, что ты! – клятвенно прижал ладони к груди Ваня. – Это все с мест боев. Там знаешь сколько всего! Даже целый артиллерийский склад есть. Ящики со взрывчаткой, снаряды… Сторож Виктор подтвердить может! Он тогда за мной, словно тень, ходил… - усмехнулся он и, кивая на награды, спросил: - А чего тебе в них не нравится?

       - Что?

       Стас показал на орден красной звезды:

       - Этот орден давался у нас за подвиг, в результате которого было получено серьезное ранение. А это, - показал он на фашистский крест, - вручался за десять подбитых советских танков. Ты хоть понимаешь что это – несовместимо?!!

       - Да я-то, конечно, понимаю… И можешь, конечно, не брать… - забормотал Ваня. - Но, по дружбе оценить их хотя бы можешь?

       - Нет! Я такими вещами не занимаюсь! – твердо отрезал Стас. – И если ты хочешь оставаться моим другом, то должен все это отнести туда, откуда принес!

       - Как знаешь! Завтра же отнесу! – не стал спорить Ваня и, завернув награды в платок, положил их обратно в карман. – Но тогда пусть идет в зачет общей стоимости … печать Мономаха!

       - Что? – так и ахнул Стас. - Печать Мономаха?!

       - Да как тебе не стыдно? – чуть ли не с кулаками набросилась на брата сестра. - Совсем уже совесть потерял?!

       - А что, я ведь не знал, когда отдавал ее, что она дорогая такая! А на дорогие вещи, по закону, положена дарственная. Которую, кстати, я еще не давал!

       - Если уж по закону, - выделяя каждое слово, сказал Стас, - то эта печать, как ценная вещь, должна принадлежать государству. А тебе, по закону, лишь четвертая ее часть. Ты как – деньгами возьмешь, или тебе одну четвертую прямо сейчас отломать? – высоко поднял он руку с печатью.

       - Ну ладно, ладно, пошутить уж нельзя, - сообразив, что зашел слишком далеко, решил обратить все в шутку Ваня. – В общем, предлагаю тебе двести пятьдесят тысяч. И, пожалуйста, не смотри на меня так. Ну, сам посуди: Когда мне еще представится случай так заработать?

       Ваня жадно припал к кружке с компотом, которую, не глядя, ткнула ему в руку Лена, и Стас, наконец, мог сказать то, что не дал ему сделать тот в самом начале разговора:

       - Да он уже представился тебе, причем, прямо сегодня, сейчас. И совершенно иным, куда более праведным и правильным образом.

       - Это еще каким?.. – не понял Ваня.

       Стас посмотрел на него и улыбнулся:

       - Вот ты торопишься Покровку поскорее на дно пустить… А, между прочим, вместе с ней ведь и грамоту Мономаха тоже затопят! А за нее ты можешь получить в тысячи раз больше, чем от всех этих Молчацких и Адовых вместе взятых!

        Как ты сказал… грамоту? В тысячу раз больше?! – ошеломленно уставился на него Ваня и хлопнул себя по лбу: - А ведь, и правда! Совсем позабыл!

       Он схватил лопатку, перчатки и выскочил из дома.

       - Стасик, его надо спасать! – глядя вслед брату, грустно сказала Лена.

       - Надо… - эхом отозвался Стас.

       - Но сначала нужно заняться папкой… Побежала зашивать ему в воротник крестик. А ты?

       - Да и у меня здесь работа найдется! – успокоил ее Стас. И кивнул на свою комнату, где его ждал портативный компьютер, в котором было столько не законченных еще для Владимира Всеволодовича дел…

 

«Послышался короткий свист стрелы, громкий стон гонца и торжествующий возглас половца:

- Есть!

       - Молодец-ц! – отозвался из полутумана голос Белдуза. – Сумку, сумку с-скорей бери!

       - Вот она! Держи, хан!

       - Нет, это я его подстрелил, я и отдам!

       - Хан, оба они врут, это я его ранил сначала!

       Ветер опять погнал в сторону дым, и Славко успел увидеть нескольких половцев перед вырвавшим у них сумку Белдузом.

       - Будет вам с-собачиться! – недовольно шипел тот. – Помогите мне лучше уз-зел раз-звязать! Этот проклятый русский змееныш-ш чуть без руки меня не оставил… Ничего, вс-стречу его еще раз – пожалеет, что родился на свет!

       - Надо было его сразу со всей деревней сжечь! – заметил старый половец. – Я ведь сразу предлагал!

       - Нельзя, некогда было! – остановил его хан. - Для нас что с-сейчас главное?

       - Грамота! – в один голос ответили половцы.

       - Вот она – княж-жеская! – поднял над головой свиток, со свисавшей с него блестящей печатью, Белдуз. И в то же мгновение дым от полупогашенного костра снова закрыл его от Славки. – Сейчас мы узнаем, что в ней! Где гонец?

- И, правда, где? Только что здесь лежал… - послышались растерянные голоса.

- Как сквозь землю провалился!

- Дым, хан…

       Славко, изо всех сил пытаясь разглядеть то, что происходит на дороге, умоляюще зашептал:

- Беги же, родной, беги! Прячься, пока тебя не видно!..

- Ушел, хан! – узнал он голос старого половца.

- Так что ж-ж мы тогда ж-ж-ждем? В погоню!

- Ах, в погоню? Ну, нет! – покачал головой Славко.

Он умело сложил ладони у губ и трижды, как можно более угрожающе, провыл волком.

- Хан! – тут же раздалось сразу несколько встревоженных возгласов.

- С-сам слышу! – огрызнулся Белдуз.

- Уходить надо!

- С-сам знаю! Эх-х, вы! Упус-стили!

- Слава Богу, ушел! – поняв, что половцы отказались от своего намерения преследовать гонца, с облегчением выдохнул Славко.»

 

3

 

«Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас.

 

       Странная штука – время. Иногда оно тянется так, что не знаешь, куда себя деть, особенно летом, во время каникул. А иногда и оглянуться не успеешь, как уже день прошел.

       Почти до вечера, не разгибаясь, просидел Стас за компьютером. Один раз его отвлек парень-художник, забежавший взять мольберт. А второй – Ваня. Еще более грязный и усталый, он, прислонившись к дверному косяку, начал было уточнять, надумал ли Стас продавать дом, но ответ того был краток:

       - Ты награды на место отнес?

       - Нет еще… - пробормотал Ваня.

       - Ну, вот когда отнесешь, тогда и поговорим!

       - Да ну тебя! – с досадой махнул рукой Ваня и убежал.

       А Стас снова вернулся к работе. Судя по тому, что выходило, Владимир Всеволодович должен остаться доволен… Лишь вечером, когда снова зажглись окна в доме напротив, он отключил компьютер. Причем, выдернул вилку из розетки, как всегда делал, когда знал, что сегодня за него больше не сядет. И отправился к Григорию Ивановичу.

       Заседание штаба по спасению Покровки шло уже полным ходом. На этот раз присутствовали все, кто был вчера. Все, кроме… Лены. Ее место сиротливо пустовало на диване. Стас сел рядом с ним и, слушая говоривших, сначала просто так, а потом с нетерпением ждал ее появления. Но Лены все не было и не было.

       Время, как нарочно, теперь тянулось невероятно долго. Люди говорили почти об одном и том же. «Зачем переливать из пустого в порожнее?» - недоумевал Стас. И так было ясно, что положение оставалось прежним, и даже еще хуже.

       Новость была только у его соседки, Натальи Васильевны.

       - Все, продала дом Мироновна! – дождавшись своей очереди, встала она с широко разведенными руками. – Я целый месяц старалась-старалась, и так, и так ее уговаривала, а эта приехала, и столько предложила, сколько Молчацкому и не снилось.

       - Кто эта? – спросили ее люди. - Говори толком!

       - Кто-кто… Да опять же она - Градова!

       - Ей-то это зачем?– удивился Григорий Иванович.

       И тут впервые подал свой голос сторож Виктор.

       - Я, когда в Покровке прописывался, то слышал, что этом доме прописано целых пятнадцать, если не двадцать человек… - отложив вязание четок, немного срывающимся голосом, сказал он.

       - Да, был такой грех, подрабатывала на этом Мироновна, – подтвердила Наталья Васильевна. – Ну и что?

       - А то, что теперь эта Градова за каждого прописанного, как за отдельно взятый голос, может с Молчацкого во много раз больше, чем заплатила, получить. Бизнес! – ответил сторож и снова принялся за вязание.

       «Вот тебе и контуженный!» - с удивлением покачал головой Стас. Но Григорий Иванович не унимался:

       - Еще более непонятно! – заявил он. - Ведь Молчацкий работает на Градова, а тот, как известно, ее муж!

       - А может, он ей мало денег дает! – послышались голоса.

       - На эту, как ее там – косметику!

       - Да и не живут они, говорят, вовсе…

       Люди снова заговорили о том, что нужно что-то делать, поднимать общественность, писать в газеты или прямо ехать на телевидение.

       Муж Натальи Васильевны, тот и вовсе сказал:

       - А еще лучше взять, да взорвать плотину с той стороны, где коттеджи. Они ведь ниже нас, их сразу затопит, а до нас вода не дойдет! Вот вам и решение всех наших проблем!

       Сторож Виктор как-то странно посмотрел на него и тут же вышел, даже забыв на своем месте недовязанные четки.

       - Чего это с ним? – с недоумением пожал плечами говоривший мужчина.

       - Что-что! – набросилась на него жена. - На войне человек в мирное время побывал, понимать надо. Как услышал слово «взрыв», так сразу и плохо стало!

       - Да просто контуженный он! - подал голос Стас, желая защитить растерявшегося мужчину. - На мине своей, говорят, подорвался!

       И тут же увидел грозно поднимавшегося старшину Зацепина. Куда только его былая доброжелательность и обещание помочь, если что, подевались! Сейчас он сам, казалось, готов был в это мгновение растерзать Стаса.

       - Ты вот что, парень, - явно сдерживая себя, сказал он. - Ты говори, да не заговаривайся. Тем более о том, чего сам толком не знаешь. Да Виктор, если хочешь знать, взорвал мину, которую только что поставил, чтобы дать своим знак, что в зеленке появились духи. В смысле, душманы… Засада на наших, которые шли прямо на нее там была. И никакого другого способа сообщить о ней у него не было. А времени и подавно. Он целую роту, если хочешь знать, этим спас. А на нем самом – места живого не осталось. По кускам, можно сказать, сшивали… Ему, если хотите знать, за это…А-а, да что объяснять!..

       Старшина махнул рукой и вышел.

       Стас готов был прямо под паркет провалиться, хотя никто не посмотрел на него с осуждением. «Вот он итог – делать выводы из не до конца собранной информации! Хорошо еще Ленка все это не слышала…» - кляня себя, думал он, почти не слушая, о чем дальше говорили люди.

       Совещание заметно клонилось к концу. Григорий Иванович несколько раз уже посмотрел на свои часы, давая понять, что пора прекращать ненужные разговоры. И когда Стас уже перестал ждать Лену и даже думать о ней забыл, она вдруг появилась и, какая-то подавленная, тихо села рядом.

       Все взгляды сразу же устремились на нее:

       - Как там отец-то? – загомонили люди.

       - Живой хоть?

       - Это правда, что он чуть не повесился?

       - Да… - чуть слышно подтвердила Лена.

       «Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас. А он и не знал ничего, работал себе спокойно. Правильно Ванька упрекнул: друг еще называется…

       Лена посмотрела на ждущих более подробного ответа людей и, глядя в пол, стала рассказывать:

       - Мы с мамой, пока он спал, ему в воротник рубашки крестик зашили. Когда он проснулся, то, как всегда, первым делом себе полный стакан водки налил. Потом, не закусывая – второй. Но видим – не пьянеет, а как-то наоборот… Будто бы каменеет… Тогда мы с мамкой стали следить за ним, - объяснила Лена и виновато вздохнула: - Но ведь обед надо готовить и кур кормить. Ненадолго совсем отвлеклись, а как кинулись – нет отца. Мы туда, мы сюда – нет нигде…

       Лена помолчала, словно заново переживая то, что ей довелось испытать, и продолжила:

       - Наконец, додумались мы на чердак подняться. А он сам оттуда спускается бледный, как мел. И совсем трезвый. Весь трясется, как осиновый лист. И знаете, что он нам рассказал? – Лена перекрестилась на икону и сказала: - Честное слово! Когда мы с мамкой отвлеклись, подошел к нему маленький такой, в виде человечка, с кудряшками, вроде рожек, глаза такие хитрющие, и говорит: «Хочешь повеселиться?» Ну, папка и согласился. «Хочу! - говорит – А ты в ад меня за собой не уведешь?» «Ну что ты? - говорит, - и чтоб доказать тебе это, пошли туда, где повыше!» «Ну, раз такое дело, - согласился отец. Пошли!» Прихватил он бутылку, и поднялись они на чердак. Выпили по стакану. «Весело?» - спрашивает тот. «Весело» - отвечает отец. «А теперь давай, говорит, вешаться будем!» Но отец хоть и пьян, да ум еще есть. «Э, нет, - отвечает - Знаю я вашего брата – наверняка обманешь! Думаешь, я такой глупый? Сперва ты давай!» Тот только закивал радостно. Взял бельевую веревку, да и повесился. А потом спрыгнул и говорит: «Видишь, я свое слово сдержал, а теперь, давай ты!» Делать нечего, папка взял веревку, привязал покрепче к крюку. Прыгнул вниз, а она возьми, да и оборвись!

       - Слава Тебе, Господи! – с облегчением выдохнула Наталья Васильевна.

       - Ужасти-то какие… - поддержала ее подслеповатая старушка.

       - Да вы дальше слушайте! – остановила их Лена. – Папка-то ведь второй раз то же самое сделал. И опять веревка не выдержала. Тогда тот, маленький и говорит: «Нет, так дело не пойдет! Это тебе железка удавиться мешает! Снимай ее вместе с рубашкой и давай поскорей к нам! Видишь, как мы все тебя ждем! Вот уж повеселимся…»И тут отец увидел такого… такое… что и пересказать нам не смог. Только отдышался и спросил: «Все понял: и что это было, и кто это был, и как теперь жить нужно… Лишь одного не пойму: про какую это железку он мне все говорил?»

       Лена оглядела притихших людей и сказала:

       - Ну, тут мы с мамой во всем ему и признались. Думали, он снова ругаться, бить будет. А он вдруг упал перед нами на колени и… заплакал. Потом, не вставая, прополз к иконам, перекрестился и попросил ему этот крестик на веревочку прикрепить, да попрочнее…

       - Вот ведь, как оно бывает… - после томительного молчания, словно очнулись люди.

       - Хитер лукавый, так и рыщет, кого бы поглотить и утащить к себе в ад…

       - А крест-то ему – не дает!

       Качая головами и обсуждая на ходу услышанное, люди потянулись к выходу. Многие обступили Лену и, ахая и охая, продолжали расспросы.

Стас, дожидаясь, когда она освободится, шел рядом, как вдруг услышал голос Григорий Ивановича:

       - Брат Вячеслав, можно тебя на минутку?

       Григорий Иванович пригласил его прямо в свою келию. Вся стена ее была в иконах и портретах старцев. Впервые оказавшийся здесь, Стас увидел стол без клеенки, табуретку, узкую с панцирной сеткой, кровать, в угол которой словно намеренно был скатан матрас. Покосился на голый пол. И как это он так каждую ночь тут спит?!

       - Ну как, - спросил Григорий Иванович. – Еще не надумал?

       Стас виновато помотал головой.

       - Сколько Ваня уже предложил?

       - Двести пятьдесят тысяч...- не стал отпираться Стас.

       - Я так и предполагал! – кивнул сосед и усмехнулся: - А ты, стало быть, ждешь, как… Мироновна?

       - Григорий Иванович, зачем вы так? – обиделся Стас. - Захотел бы – давно нашел эту Градову. Или бы Ваньке продал… Я правда не знаю, как быть… Ведь хочется, чтобы все было по закону и совести!

       Голос Григория Ивановича потеплел:

       - А, ну-ну, раз так, то ладно! Ступай с Богом! – согласился он. - Но завтра приходи – обязательно! Слышишь, обязательно приходи!

       - Ладно!

       Стас торопливо выбежал из дома Григория Ивановича и прямо на ступеньках дома увидел ждущую его Лену.

       - Ну, поздравляю! – весело сказал он ей.

       Но Лена не поддержала его радости. Наоборот грустно вздохнула:

       - С чем?

       - То есть, как это с чем? – опешил Стас. – Ты же сама всем сказала, что отец ваш в себя пришел!

       Лена с горькой улыбкой посмотрела на него и, наконец, сказала:

       - Отец-то в себя пришел, да Ванька из себя вышел!

 

4

 

- Ай-яй-яй! – лукаво погрозил пальцем Молчацкий.

 

       - Глаза – во! – по дороге к дома Стасу, рассказывала Лена. – Уши, словно локаторы. Нос – как у собаки ищейки. Я ему в шутку на лопатку с граблями: выброси эти уродия производства и мимоискатель возьми! Я давно уже его миноискатель так называю, но на этот раз он меня прямо им же чуть не убил! Хорошо отец рядом был. Отобрал его у Ваньки и унес куда-то в сарай. Стасик, что же нам теперь с ним делать, а?

       Ответить на этот вопрос Стас не успел. Дома, в родительской комнате, его встретил художник, рядом с которым с виноватыми лицами стояли молодая еще женщина и девушка, ровесница Лены, по виду мать и дочь.

       - Вот, привел, как ты просил! – показал на них художник. – У каждого там своя беда, но у этих… Честно говоря, я говорить даже не имею права! Тайна-то не моя…

       Стас вопросительно посмотрел на женщину, и та устало вздохнула:

       - Да я и сама объясню… Чего уж теперь! – она знаком велела дочери сесть, и после того, как та покорно опустилась на диван, начала: - Прокляла я ее в детстве, вот ведь какое дело.

       - Как это – прокляла?! – ахнула Лена.

       - Ну, не нарочно, конечно! – объясняя, развела руками женщина. - Случайно идиоткой назвала. Она еще совсем маленькой была, годика два-три, не больше, что-то разбила или испачкала, я и не помню уж что, а я, как это обычно бывает, крикнула: «Ты что это делаешь? Идиотка!». А она возьми, да, и правда, вырасти идиоткой. В медицинском, как видите, смысле этого слова…

       Лицо у девушки искривилось, задергалось, так что стало страшно смотреть, с нижней губы обильно потекла пенистая слюна…

       Мать привычно вытерла ее платочком и вздохнула:

       - В каких только клиниках мы с ней не были, каким только врачам не показывали. Не лечится, говорят, такая болезнь. Даже денег уже не брали. Это по нынешним-то временам… Я уж про тот случай и позабыла давно. А тут мне присоветовали однажды съездить в монастырь к старцу, который, говорят, в подобных случаях помогает. Приехали мы к нему. Завела нас матушка в его келью. Вижу, седенький, добрый такой, благообразный весь, ну, просто, ангел во плоти. «Ну, - думаю, - этот нам точно поможет! А он, как меня увидел, то сразу же хмурым стал». «Чего, - говорит, - пришла? Ступай обратно. Ничем тебе не могу помочь!» «Как это?» - спрашиваю. «А вот так, – отвечает. – Знаешь, что материнская молитва может чудеса творить: больных детей исцелять и даже тонущих из-под воды доставать?» «Знаю», - говорю. «Так вот и проклятие матери, даже сказанное сгоряча, ненароком, имеет великую силу! Скажет такая, в порыве гнева, а может, даже без гнева, родному чаду: «Урод», собьет его, к примеру, лет через десять машина, так что он без ног или с горбом останется, и во всем обвинят водителя. Или болезнь, или драка какая… А кто виноват?»

       Женщина посмотрела на Стаса, задержалась взглядом на стройной, красивой Лене и всхлипнула:

       - «Вот и ты, - говорит, - прокляла свою дочь. И нет у меня такой молитвы, которая сняла бы это проклятие…» А люди говорили, что по его молитве, Бог даже мертвого воскресил… - с тоской покачала она головой.

       - И как же – теперь совсем-совсем ей ничем нельзя помочь? – с состраданием уставилась на больную сверстницу Лена.

       - Почему… Старец сказал - невозможное человекам – возможно Богу. Особенно, по молитвам его святых угодников… Вот мы по дороге домой и решили заехать на могилку отца Тихона, тоже, говорят, он помогает многим… Но пока что, увы…

       Женщина беспомощно развела руками и стала укладывать спать свою дочь, куда указал ей Стас – на родительской кровати. Теперь можно было продолжить разговор о Ване, но тут к ним подошел парень-художник.

       - Спасибо за кров, за хлеб да соль! – благодарно поклонился он. – Вам счастливо оставаться, а я быстренько соберусь, выкину все ненужное, - тут он заговорщицки подмигнул Стасу, - и пойду налегке!

       - Зачем? Места сегодня всем хватит! - удивился Стас. – Да и ночь уже на пороге!

       - А я люблю ходить в ночь! – улыбнулся парень. – Звезды, луна, все какое-то особенное, нереальное… Лишь бы дорога была видна, а уж по шпалам… – он равнодушно махнул рукой и принялся складывать в папку лежавшие на столе эскизы.

       - Странные люди вы, художники! – качая головой, заметила Лена и вдруг вскрикнула: - Ой, Стасик, смотри, наша Покровка! Храм, пруд – и даже дом наш видать! Как все красиво…

       - Сегодня нарисовал, - улыбнулся ей парень и протянул эскиз: - Можешь взять себе на память!

       - А как же вы?

       - А я и так уже все запомнил! Да и… зачем это мне теперь… Подписать?

       - Конечно! – радостно начала Лена и вдруг, словно вспомнив о чем-то другом, более важном, попросила: А можно не мне, а моему брату? Его Ваней зовут… - заглядывая через плечо художника, подсказала она. – Ему это сейчас нужнее… И припишите еще: на вечную память о родной Покровке… А слово «вечную» подчеркните, пожалуйста, красным, да пожирнее… Вот так, спасибо!

       Художник, вручив эскиз, отправился в комнату Стаса разбираться со своим чемоданом, и Лена продолжила начатый еще на ступеньках дома Григория Ивановича разговор:

       - Посмотрю я теперь на него, когда скажу, вот тебе на вечную память то, от чего вы не хотите оставить даже следа! Может, хоть это на него подействует? Хотя вряд ли… - с сомнением покачала она головой. – Сейчас он ни о чем, кроме потерянной грамоты ни видеть, ни слышать не хочет. Всю Покровку обыскал, теперь по второму кругу готов начать. Прямо, как камень стал.

       - Как камень, говоришь? – рассеянно переспросил Стас, потому что в это мгновение к нему в голову пришла неожиданная мысль.

       «Постой-постой! Грамота… камень… художник, и если Ленка…» - быстро прикинул в уме он, а вслух сказал:

       - Ну что ж, раз он так ее ищет, надо ему помочь… Так уж и быть: дам я ему эту грамоту!

       - Как! – вытаращила на него глаза Лена. – Неужели ты сам нашел ее? Как? Где?! Когда?!!

       - Это неважно! – отмахнулся Стас. – Много будешь знать…

       - Знаю-знаю, быстрей постарею, ой, Стасик, прости, я хотела сказать, повзрослею и тебя догоню!

       - Я серьезно…

       - Я тоже!

       - А раз так, то слушай! – Стас жестом показал девочке, чтобы та запомнила каждое его слово: - Завтра утром придешь пораньше и сделаешь все, как я тебе скажу.

       - А почему не сегодня?

       - Потому что сейчас уже темно и… мне еще нужно договориться с нашим художником. От него сейчас все зависит! Жди здесь! - коротко приказал он и бросился в свою комнату.

       Дверь закрылась не плотно, и Лена, стала прислушиваться к доносившимся до нее голосам.

       К ее досаде больная девочка все время что-то гугнила, прося у матери, так что она могла различить только часть разговора. Точнее, два обрывка: возмущенный крик художника: «Да ты что? Я же ведь тебе по-человечески объяснил, что завязал с этим!» И умоляющий возглас Стаса: «Но ведь надо спасать человека!»

       После этого наступила долгая тишина, во время которой происходил уже неслышимый Лене разговор и, наконец, появился Стас. За ним – художник, который, судя по всему, отказался от своего намерения уходить в эту ночь. На кухне он принялся греметь стекляшками в сумке, которую приготовился выбросить по дороге.

       - Значит, так, - довольно потирая ладони, сказал Стас. – Все в порядке! Он согласился. И теперь у нас с ним на всю ночь хватит работы!

       - Ой, я, кажется, все поняла! – ахнула Лена. - Когда эта грамота Ваньке в руки попадет, он же ее сразу на аукцион выставит, где ее скупят и никогда-никогда не покажут ученым. А вы хотите, скопировав, сохранить ее для науки!

       - Ну да, что-то в этом роде! – обескуражено пробормотал, думая совсем о другом, Стас.

       - Ой, Стасик, какой же ты благородный! – восторженно покачала головой Лена и вдруг предложила: – А может, не стоит ее Ваньке отдавать?

       - Но ты ведь сама попросила спасти брата! Может, хоть это сумеет привести его в чувство?

       - Да что он понимает-то в чувствах, вот я тебя сейчас за такое… - всем видом показывая, что готова на радостях обнять Стаса, начала Лена. Но тот в испуге попятился.

       - Не надо, после, когда совсем много знать будешь, то есть, когда постареешь! - предупредил он и, как можно более деловым тоном, спросил: – Домой сама добежишь? А то мне еще нужно зайти к Григорию Ивановичу.

       - Обманываешь, наверное… - не поверила Лена.

       - Да нет! Честно!..

       Проводив Лену до ворот своего дома, Стас действительно зашел к соседу и застал его в состоянии крайнего возбуждения.

       - Что случилось, Григорий Иванович? – встревожился он, и в ответ услышал:

       - Да вот, грузовик, понимаешь, угнали. Хоть и мой, а все равно, что церковный. И сторож, как назло, подевался куда-то! Придется самому храм идти сторожить… А ты что – по нашему вопросу, наконец-то, пришел?

       - Да… то есть, нет… то есть, по нему я еще к вам приду… обязательно! – сбиваясь, пробормотал Стас. – Но сейчас у меня к вам другая просьба…

       - Какая еще просьба? – нахмурился было Григорий Иванович, но сразу же взял себя в руки и разрешил: - Ладно, проходи, только учти, ненадолго! Сам видишь, какие тут разворачиваются дела!

       - Да у меня дел-то, всего-то на пять минут! – пообещал Стас, и действительно вскоре выбежал из дома соседа.

       Выбежал и… натолкнулся на элегантного молодого человека с желтой папкой под мышкой, который, картинно опираясь о машину, стоял у его ворот. Это был – Молчацкий. На шее у него, сразу привлекая внимание, висел амулет в виде золотого лезвия.

       - Здравствуйте, Вячеслав Сергеевич! – с обворожительной улыбкой поздоровался он и, не давая даже раскрыть рта Стасу, продолжил: - В дом можете не приглашать, там, как я уже понял, у вас и без меня гостей хватает. Да и вечер, смотрите, какой чудный! «Скоро осень, за окнами август…» - красиво продекламировал он и многозначительно подмигнул: - Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду не императора Октавиана Августа из столь любимой вами истории, а этот прекрасный осенний месяц!

       «Все про меня знает!» - невольно поежился Стас, и каким-то чужим голосом произнес:

       - Что вам от меня нужно?

       - Мне?! – изумился Молчацкий и сделал это так естественно, что не знай бы Стас, кто сейчас стоит перед ним, он наверняка бы поверил ему. – Да это скорее вам нужно то, что я, по щедрости своей души, хочу предложить вам!

       Он взял Стаса под локоть, отчего у того побежали неприятные мурашки по телу и, понизив голос, сказал:

       - Ну зачем нам, умным, городским людям, решать деловые вопросы с помощью каких-то деревенских посредников?

       - О чем это вы? – делая вид, что не понимает, о чем идет разговор, осторожно высвободил локоть Стас.

       - Ай-яй-яй! – лукаво погрозил ему пальцем Молчацкий. - Молодой человек! «В ваши года не гоже сметь ложь на устах своих иметь!» – продекламировал он, искажая слова комедии Грибоедова, и приблизил свое лицо, отчего Стасу стало совсем не по себе: - В общем, так, не знаю, и не хочу знать, сколько предложил за этот дом ваш друг Ваня, - он сделал язвительный акцент на слове «друг», - но я даю вам за него… пятьсот тысяч рублей!

       Единственным желанием Стаса было как можно быстрее избавиться от этого человека и убежать в свой дом. Он призвал на помощь всю свою сообразительность. Выход был только один…

       - Полмиллиона?! – изо всех сил сделал вид, что изумился, он.

       И Молчацкий купился на эту уловку.

       - Именно, молодой человек! У вас неплохие познания не только в истории, но, как я вижу, и в математике! – довольно кивнул он. - И я очень рад, что вы меня правильно поняли! Так значит - договорились?

       - Не знаю… да… то есть, нет – пока! – забормотал Стас. - Мне нужно еще посоветоваться с родителями! Ведь я же – несовершеннолетний!

       - Ну, я думаю, за полмиллиона у них не будет особых причин для отказа! – усмехнулся, берясь за ручку дверцы машины Молчацкий. - Звоните. Все объясняйте. И до скорой встречи! Разумеется, оформление и все прочее я беру на себя!

       Он сел в машину, и та плавно тронулась с места.

       Домой Стас вернулся явно в растерянном состоянии.

       - Что, ничего не вышло? – заметив это, огорчился художник.

       - Да нет! – отмахнулся Стас. – С этим-то как раз все в порядке…

       - Ну, тогда давай начинать! – с готовностью потер ладони художник. - Да, тут к тебе какой-то важный такой господин приходил! – вдруг припомнил он.

       - Знаю… - поморщился Стас и вздохнул: - Уж лучше бы он вовсе не приходил!

       «Целых пятьсот тысяч…» – продолжал звучать в ушах голос Молчацкого. А другой – отца Тихона, уточнял: - «Сребреников!»

       Он включил в сеть компьютер, но прежде чем нажать стартовую кнопку, задумался:

       «Заманчиво конечно, продать дом за такую цену. И отцу не пришлось бы напрягаться, чтобы добавлять на домик поближе. А отдыхать на природе ему, ой, как надо – работает ведь на износ! Но… что я скажу им в ответ на вопрос, откуда взялась такая цена? Точнее, какой ценой мы получим эти деньги… И как буду смотреть потом в глаза Ваньке… Да что Ванька! – ругнул он себя. - Он сам теперь должен отводить взгляд при встречах со мной. Как я посмотрю в глаза – Ленке?.. Григорию Ивановичу?.. Наталье Васильевне?.. Всем остальным в штабе… Отцу Тихону, на его фотографии, наконец?! И вообще, что это за дела: только что осуждал Ваньку за это, а сам?..»

       - Ну, нет! – вслух решил он.

       И уже без раздумий, нажал на кнопку, включая компьютер.

 

Глава вторая

 

«Эврика Пифагора»

 

1

 

Ваня посмотрел в окно и изумленно присвистнул…

 

 

       В дверь постучали. Раз… другой… третий…

       - Да слышу, слышу! Ну сколько можно стучать?..

       Стас слез с кровати, прошел через родительскую комнату, щелкнув задвижкой, открыл дверь и замер, увидев стоявшую на пороге Лену. Одной рукой она замахивалась на него большим обломком железной трубы, в другой держала большой узелок, судя по идущему от него запаху, с пирожками…

       - Ты это… чего? – недоуменно попятился он.

       - Ну, наконец-то! – бросая трубу, с облегчением выдохнула та. - Я уже второй раз к тебе прихожу. Хотела уже Григория Ивановича на помощь звать… Но думаю, дай-ка еще разик, погромче! Вы что, не знаете, что в деревне не принято спать долго? А уж в селе и подавно!

       - Да мы только под утро уснули… Знаешь, сколько работы у нас было? - зевая, объяснил Стас. - Сколько хоть времени-то?

       - Двенадцатый час!

       - Сколько?! – подавился зевком Стас.

       - Половина первого! – уточняя, отчеканила Лена и упрекнула: - Тут, пока вы спали, столько всего произошло! Представляешь, у Григория Ивановича церковный грузовик угнали!

       - Ну, положим, я еще с вечера это уже знаю! И сторож тоже пропал…

       - А утром они уже нашлись! И машина, и сторож! А еще Ника я точно видела. Только он сделал вид, что меня не узнал… И, наконец, Ванька ни свет ни заря исчез…

       - Ну, хоть с этим все ясно! – махнул рукой Стас. – Не иначе, как грамоту побежал искать…

       - А вот и не угадал! Он, мамка сказала, в лес убежал. Хотел мимоискатель с собой прихватить, да не нашел. А еще я дядю Андрея и Юрия Цезаревича видела. Но тут ничего нового. Они – зимой и летом одним цветом, хотя уже осень начинается – и у них, и вообще…

       - Обо всем этом потом… - не без труда остановил словоохотливую Лену Стас. - А сейчас…

       Он поманил ее пальцем за собой:

       - Значит, так, сделаешь все, как я тебе скажу…

       Они зашли к нему в комнату, и через минуту вышли.

       - Все поняла? – уточнил Стас.

       - Все… - кивнула Лена, зажимая ладошкой карман сарафана и робко уточнила: - А это не грех?

       - Какой может быть грех, когда человека спасать надо?!

       - А если…

       - Никаких если! – отрезал Стас.

       - Ну, а вдруг…

       - И никаких вдруг тоже не может быть. Сделаешь и - сразу сюда!

       - Ладно… - ушла, покорно согласившись со всем, Лена.

       Стас с проснувшимся художником попили чаю с пирожками, которые она принесла, попрощались, и тот сразу ушел, обещав зайти к отцу Тихону и прислать тех, кто сейчас у того в гостях.

       Не успел Стас вернуться к компьютеру, чтобы закончить, наконец, оставшуюся часть работы для Владимира Всеволодовича, как появился Ваня.

       В резиновых сапогах, с длинными иголками сосновой хвои на кепке, исцарапанный, грязный - и правда, из леса… Но главное – весь какой-то испуганный.

       - Что это с тобой? – внимательно посмотрел на него Стас. – Отнес? Прямо на место положил?

       - В том-то и дело, что нет! - Ваня всем своим видом показал, что сам ничего не может понять: - Дело в том, что их кто-то уже похоронил!

       - Кого их?

       - Ну тех, павших…

       - Как это? – удивился Стас.

       - Сам ничего не могу понять… Причем, все аккуратно, по-человечески! Наших - в братской могиле под православным восьмиконечным крестом, а тех – под четырехугольным. Но главное склад…

       - Что склад?

       - Ну тот, артиллерийский, с ящиками и снарядами… - зашептал Ваня. – Помнишь, я тебе о нем говорил? Так вот теперь он пустой… То есть, не совсем, но ящиков со взрывчаткой нет и все, как один, снаряды уже без взрывателей…

       - Дела… - озадаченно покачал головой Стас. – Надо, наверное, сообщить обо всем этом старшине. Или даже еще выше!

       - Да ты что! – испугался Ваня. – Тогда ведь и мне придется говорить, что я там был… И отвечать за все!

       - Значит, понимаешь все-таки, что нехорошее делал! – многозначительно поднял палец Стас. – Не лучше ли тебе сразу было подумать обо всем здравым умом и встать рядом с теми, кто хочет отстоять Покровку?

       - Да ладно тебе, нашел время учить… - Ваня посмотрел в окно и вдруг ухмыльнулся: - И потом, как говорит Молчацкий: а судьи кто?

       - О чем это ты? – недоумевая, подошел к окну Стас, и Ваня указал ему на невысокого полного человека в очках, стоявшего на ступеньках рядом с Григорием Ивановичем.

       - Видишь его? Это антиквар из района, мне ли его не знать…

       - Ну и что?

       - А то, что он всякими темными делами промышляет… Смотри, конвертик какой толстый ему дает! Слушай, а может, это он в лесу был и все ценное там собрал, а потом, чтобы грех загладить, похоронил? Или… - лицо Вани перекосилось от страха. - Мою грамоту найти умудрился?!

       - Успокойся! – усмехнулся Стас. - Во-первых, грамота не твоя, а Мономаха!

       - Смейся-смейся… - упрекнул его Ваня. - Друг называется!

       - Ну тогда, если серьезно, и тем более, если друг, - сразу посерьезнел Стас. - То, во-первых, Григорий Иванович не тот человек, чтобы заниматься черной археологией, тем более, связанной с мародерством. Во-вторых, он наверняка не понимает ничего в этом деле, а в-третьих, если бы и нашел эту грамоту, то обязательно сдал бы ее государству…

       - Да-да, конечно… - тон Вани стал просительным. - Но ты все равно сходи, узнай при случае, что там и как!..

       - А сам что - не можешь?

       - Ну ты же все знаешь… - умоляюще посмотрел на него Ваня и - Да и потом грамоту надо искать, пока снова дожди не начались……

       Ваня ожидал, что Стас опять начнет призывать его жить по закону и совести, отговаривать от бесполезных поисков. Но тот неожиданно проявил интерес к грамоте и даже самую серьезную тревогу о ее судьбе.

       - Грамоту, говоришь? – переспросил он и внимательно посмотрел на Ваню: - А ты хорошо все везде осмотрел?

       - Лучше некуда! – огорченно вздохнул Ваня, широко разводя руками, словно давая понять, что обыскал всю Покровку. Но Стас не унимался.

       - И в сарае, и в огородах, и во дворах? – продолжал допытываться он.

       - Конечно. Боюсь, что ее куда-нибудь в лес, а то и на озеро ветром унесло…

       - Может, и унесло… - задумчиво согласился Стас и вдруг спросил: - Слушай, а там, где она нашлась, ты ее никак не мог оставить?

       - Да что я, из ума, по-твоему, вышел? - возмутился Ваня. – Я прекрасно помню, как вытащил эту печать, потом взял в руки грамоту…

       - А потом?

       - А потом – хоть убей, не помню!.. – беспомощно посмотрел на него Ваня.

       - Вот видишь! – упрекнул его Стас. – Мой тебе дружеский совет. Пройдись еще раз по всей цепочке. Но – начни с самого начала, то есть, проверь, как следует все под этим камнем!

       - Ладно… хорошо… - согласился Ваня. И ушел, оставив Стаса, наконец, доканчивать работу для Владимира Всеволодовича…

 

«Славко прихватил оставшуюся на снегу после спешного отъезда половцев саблю и уже сделал шаг по направлению к своей веси, где давно заждались от него весточки земляки, как неожиданно позади него что-то хрустнуло…

       Славко замер и остановился, как вкопанный.

«Что это? Снег с ветки упал? Или… в стогу кто? Точно, в стогу – вот и парок идет… Неужто, гонец?.. Конечно же, он! Кому еще здесь быть? А я и уши развесил: ускакал, ускакал!..»

Славко, не помня себя от радости, кинулся назад. У стога он отложил мешавшую саблю, и стал спешно разгребать его обеими руками, разбрасывая в стороны охапки сена.

«Заяц бы сразу сбежал от меня… от зверя сбежал бы я…» - рассуждая сам с собой, бормотал он и, видя, что там, в глубине, действительно кто-кто темнеет и даже ползет навстречу, закричал:

- Эй, гонец! Не бойся, я - свой!

Но это был не гонец.

Сначала из стога показались небольшие, подбитые дорогим куньим мехом сапоги, потом пятнистая шуба из пардуса-рыси, затем соболья шапка и, наконец, появился сам хозяин этой роскошной одежды.

Это был невысокий, крепко сбитый паренек - Славкин ровесник.

- Ты кто? – ничего не понимая, уставился на него Славко.

- Я! Звенислав! – испуганно ойкнул тот и попятился, явно намереваясь снова нырнуть в стог. – А ты?

- Я – Славко! Меня все тут знают. И наши, и половцы! Я уже два раза от них бегал! – приврал для убедительности Славко и затем, на правах хозяина здешних мест, строго спросил: - А вот ты кто таков? Откуда здесь взялся?

- Я не взялся… - всхлипнул незнакомец. - Я - из обоза выпал!

- Из обо-оза? – насмешливо протянул Славко. - Ты что – куль с мукой?

- Не-е, - слегка обиженно протянул отрок, с испугом косясь на лежавшую у ног парня саблю. - Купеческий сын!»

 

2

 

Старший брат с болью посмотрел на младшего и вздохнул

 

       Стас поставил последнюю точку и блаженно откинулся на спинку стула.

       - Уф-фф! Все! Конец работе! Вот обрадуется Владимир Всеволодович!.. – вслух торжествовал он. – Представляю его удивление: ах, как быстро! ах, как ловко! – подделался он под глуховатый голос академика, - И до чего это техника далеко ушла! Раньше на все это целые месяцы бы потребовалось: в запасниках музеев, в архивах, в библиотеках… Потом еще художники, чертежники, машинистки… А тут – раз, и…

       Он потянулся за телефоном, не желая отказывать себе в удовольствии прямо сейчас порадовать академика, но в дверь опять постучали.

       «Ленка! Ну, наконец-то…»

       - Да открывай ты, не заперто! – крикнул Стас.

       Стук повторился.

       «Не получилось у нее, наверное, коль боится даже входить!» - нахмурился Стас и сам пошел в сени.

       - Тебя что - силой затаскивать? – распахнув дверь, с угрозой спросил он и вдруг увидел перед собой двоих, неловко переминавшихся с ноги на ногу мужчин, одного лет тридцати, другого – немного помладше, и очень похожих.

       - Ой, извините… - смутился Стас. – Я думал, это… одна моя знакомая пришла!

       - Это вы нас простите… - очень красивым голосом извинился мужчина постарше. - Мы, собственно, на минутку. Только передать вам вот это.

       И протянул хорошо знакомый Стасу альбом художника.

       - На словах просили передать: у вас такие места, что я и так все навек запомнил. А вам в Москве пригодится. И еще: девушку свою, ну, эту знакомую вашу, - уточнил мужчина, - говорит, берегите! Она сама на Покровку похожа!

       Стас даже закашлялся от такого – да какая же Ленка девушка - девчонка еще совсем! И, придя в себя, предложил:

       - Заходите! До поезда есть еще время, посидите, отдохнете немного. А я вас чаем напою! С пирожками!

       Мужчины, переглянувшись, вошли в дом, разулись, не смотря на все протесты Стаса и сели на папин диван. Старший держал себя, как обычный человек: огляделся, осмотрелся, задал два-три дежурных вопроса… А младший вел себя как-то странно. Он постоянно вертел головой, как будто к чему-то прислушивался и, судя по перемене в глазах, даже слышал. А иногда… собиравшему на стол Стасу сначала показалось, что он ослышался, но потом нет – точно: даже ответил кому-то:

       - Нет… не хочу… отстаньте вы все от меня! Надоели…

       Старший мужчина увидел, что Стас заметил все это, и когда они сели за стол, объяснил:

       - Три года это уже с ним. С братом моим, в смысле…

       - Что - это? – уточнил Стас.

       - Да всякие голоса слышит!

       Стас недоверчиво покосился на младшего брата, и тот, взяв пирожок, утвердительно кивнул.

       - И… что же они ему говорят? – осторожно уточнил Стас.

       - Разное! – ответил за младшего – старший брат. - Советуют, учат, даже приказывают…

       - Что приказывают?

       - Да все, что угодно!

       - Даже… убить? – с тревогой покосился на лежавшие на столе вилки и нож Стас.

       - Нет, слава Богу, в последнее время такого уже нет! – перехватив этот взгляд, поспешил успокоить его старший брат. – С тех пор, как мы стали ездить по монастырям, прикладываться к мощам святых угодников Божиих, поститься, молиться – ему стало гораздо легче, хотя до конца пока еще не прошло…

       Младший брат снова кивнул.

       - А с чего у него все это началось? – с сочувствием покачал головой Стас.

       - Представь себе, казалось бы, с самого невинного желания почитать книгу о магии.

       - Да и не читал я ее даже! – возразил младший брат, словно одновременно говоря с ними и еще с кем-то. – Просто полистал, даже не читая толком!

       - Читать-то не читал, но по какому-то заклинанию пробежал взглядом – напомнил ему старший брат, - и, видно, случайно, каким-то образом, подключился к ним. С тех пор никак отключить не можем!

       - Ничего себе! – зябко передернул плечами Стас. – А ведь такие книги свободно лежат на прилавках магазинов…

       - Ну, положим, даже такая литература литературе – рознь, хотя, конечно, любому здравомыслящему, тем более, православному человеку лучше обходить за версту такую… Недавно видел на книжном развале старую теперь уже книгу – «Чудеса без чудес». В ней бывший журналист в конце восьмидесятых годов попытался разобраться, что же такое экстрасенсорика и попытался убедить хотя бы таким способом людей отказаться от участия в столь популярных в те годы в стране массовых сеансов известных экстрасенсов. Сообщить, что эти люди, думая, что лечат - сами не ведают, что творят. Я лично знаю этого автора. Так вот, хотя эта книга просто безобидна по сравнению с другой литературой об этом, он давно отрекся от нее, причем, не только принеся покаяние в церкви, но и публично, на всю страну и даже сжег в отхожем месте остатки тиража… Старший брат с болью посмотрел на младшего и вздохнул:

       - Мне бы, конечно, вовремя это заметить, да ту магию прямо в огонь. Но я сам тогда был далек от всего церковного, и просто по незнанию, не смог его остеречь от беды… Это теперь я стал понимать, что к чему в жизни, а тогда состоял в богеме, увы, в данном случае совсем не от слова Бог – с горечью усмехнулся он и пояснил: - был публичным человеком, композитором…

       Стас с уважением посмотрел на мужчину:

       - Как! Вы - композитор?

       - Да, только бывший. И еще, по отзывам прессы, подававший большие надежды певец… Мог бы сделаться, как теперь говорят, звездой. Но вот - стал регентом церковного хора и ничуть не жалею об этом. А если о чем и жалею, так это что еще в детстве не услышал самую лучшую музыку, которая только есть на свете… - Мужчина кашлянул в кулак и действительно таким проникновенным и берущим за душу голосом, что любой артист позавидует, пропел: - Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором…

       - Ой! - послышался восторженный голос Лены.

       Она стояла в дверях и слушала, как завороженная.

       - Кто это тут у нас припев акафиста, который мы каждую неделю в храме поем, знает?

       Мужчина посмотрел на нее, на Стаса, одобрительно показал ему взглядом – правду сказал о ней художник - и спросил:

       - Стало быть, у вас здесь Покровская церковь?

       - Да, - с гордостью ответила Лена, и с еще большей радостью услышала:

       - Везет вам! Нет, конечно, любой храм в селе или в городе – счастье. Все –таки это его сердце или даже душа… Но быть постоянно под Покровом самой Пресвятой Богородицы – это великое счастье!

       Братья поднялись и стали благодарить и прощаться.

       - Вроде, после того, как побывали на могилке отца Тихона, голоса стали потише, а некоторые и вовсе отстали. Верно? – спросил он брата.

       Тот согласно кивнул и тут же болезненно сморщился:

       - Только тяжелый рок еще так и долбит…

       - Скажите, - пользуясь моментом, задал вопрос, который давно его занимал, Стас. – А почему так популярны сегодня совершенно пустые песни? И некоторые группы, за которыми вообще ничего нет – ни мелодии, ни голосов, ни стихов – принимаются переполненными стадионами «на ура»?

       - Я тоже этого долго не мог понять, - улыбнулся старший брат. – Но когда пообщался в этой среде, все стало ясно. Конечно, многое решают деньги. Но это больше к вопросу о полных бездарностях – как в исполнителях, так и репертуарах. А что касается настоящих талантов, то тут все гораздо сложней и… страшнее.

       Он посмотрел на Стаса и, выделяя каждое слово, сказал:

       - Все дело в том, что некоторые из них - не буду говорить многие, потому что доподлинно знаю только некоторых - записав новый диск, прежде чем пустить его в продажу, посвящают его… сатане.

       - Что?! – подалась вперед Лена.

       - Да-да, - подтвердил мужчина. – Не кровью, конечно, подписывают с ним контракт, но молятся и просят помочь им достичь славы, успеха и денег. Отсюда и бешеный спрос на таких исполнителей, и их песни. А бешеный от какого слова?

       - Бес… - машинально прошептала Лена. – А если точнее – бесы…

       - Вот и моему брату они покоя не дают, - виновато взглянул на младшего брата, снова принявшегося разговаривать с кем-то невидимым, мужчина. - Быть может, и за мой грех он так страдает. Я ведь сам к этому року имел непосредственное отношение…

       - Остались бы еще на несколько дней, глядишь, отец Тихон и совсем бы помог ему! – предложил Стас.

       - Да нет, мы потом как-нибудь приедем. А сейчас торопиться нам надо, – перебросил дорожную сумку через плечо бывший певец и композитор. - Скоро – Успение, а это престольный праздник нашего храма. Будет архиерейская служба. Нужно успеть клирос, как следует, подготовить. Спевки там всякие, то, сё… Одним словом, Спаси, Господи, и счастливо вам оставаться!

       Стас проводил братьев, вернулся и с нетерпением спросил у Лены:

       - Ну… как?

       - Все сделала, как ты велел! – успокоила его та.

       - Молодец, хорошо! А… почему же тогда до сих пор его нет?

       - Так ведь он только из дома ушел!

       - Так поздно? – удивился Стас. - Почему?!

       - Да понимаешь… - Лена, словно извиняясь, пожала плечами: - С папкой у нас опять нелады!

       - Неужели снова запил?

       - Нет! На водку он даже смотреть не может. Но теперь все время что-то пытается вспомнить, кому-то грозит и что-то непременно обещает доказать. А у него ведь ружье… Вот мы и сидели по очереди с ним. Сначала Ванька, потом – я. Теперь мамка пришла, и они работают на огороде. Как когда-то, в самые лучшие дни…

       Лена с горечью улыбнулась и вдруг со страхом посмотрела на Стаса:

       - Слушай, я теперь даже не знаю, что будет, если папка вспомнит о той проклятой бумажке!

       - Какой еще бумажке? – не понял Стас.

       - Которую он тогда спьяну подписал – что наш лес с рощами, дубравами и корабельными соснами – ни на что не пригоден…

       - А зачем ждать, чтоб он вспомнил? Надо ехать в лесничество, в район, область, в Москву, наконец! – горячась, принялся предлагать Стас.

       Лена с легким упреком взглянула на него:

       - Ты забыл, с кем мы имеем дело, - напомнила она и вздохнула. – К тому же эта бумага не где-то в инстанциях, а у Будтобычацкого в папке.

       - Той самой желтой?

       - Ага, ядовито-желтой… - желчно поправила Лена и призналась: - Смотреть на нее не могу! Ведь там – все досье на нашу Покровку…

       - Ну так значит, надо выкрасть из него эту бумагу!

       - Как?

       - Пока что и сам не знаю… Не имею, как говорит Владимир Всеволодович, всей информации на сей счет. Кто хоть к ней доступ имеет?

       - А никто! Он ее из рук никогда не выпускает, а в машину только охранников пускает, да дочь Соколова.

       - А этой за что такая честь?

       - О! У него на нее, разумеется, свои далеко идущие планы! Всякое желание исполнить готов…

       - Всякое, говоришь? – задумчиво переспросил Стас. – А она?

       - Что она… Эта особа – еще та! Учится где-то в Англии или Америке, иногда приезжает сюда отдохнуть, но с нами почти не общается. Ванька попытался однажды с ней ближе познакомиться, но ему сразу дали понять – всяк сверчок, знай свой шесток. Только, я думаю, все это у нее от богатства отца… А как человек она, вроде бы, ничего.

       - Ну так значит, надо ей все рассказать, объяснить, и если она действительно, как ты говоришь, человек – то поймет и поможет!

       - А как ты это собираешься сделать?

       - Как-как… Где ее можно увидеть? – Стас подошел к зеркалу и пригладил взъерошенные волосы.

       - В коттеджах! – заметив это, язвительно отозвалась Лена. – Но нас, Покровских, туда не пускают. Ну и еще, - сникая под взглядом обернувшегося Стаса, припомнив, добавила: – В храме, на дискотеке…

       - В храме разговаривать – грех! – сразу отмел первое Стас. - А вот что касается дискотеки… Когда там у вас ближайшая?

       - Сегодня…

       - Вот сегодня мы на нее и пойдем! – не долго думая, принял решение Стас.

       - И когда выходим? – с готовностью уточнила Лена.

       Стас с недоумением посмотрел на нее:

       - Что это значит когда?

       - Но ведь ты же сам сказал - мы!.. – чуть слышно пробормотала та.

       - Правильно, - подтвердил Стас. – Но это еще не означает, что я обязательно должен идти с тобой. Пойдем мы с Ванькой.

       - А я?.. – округлила и без того свои большие глаза Лена.

       - А ты вырасти сначала!

       - Я и так уже чуть выше мамы! – Лена незаметно приподнялась на цыпочках и громко, с нескрываемым вызовом заявила: - И вообще, если ты хорошо изучил историю древней Руси, то должен знать, что в моем возрасте давно уже выдавали замуж!

       - В древней Руси в три года вообще впервые сажали на коня, а в тринадцать лет становились князьями, как, например, Мономах, и даже участвовали в битвах! Раньше все по-другому было!

       - Ты хочешь сказать, что и сами люди были другими?

       - Да нет, вряд ли… Владимир Всеволодович говорил, что они были ничуть не глупее нас, и даже больше, чем мы, понимали толк в настоящей гармонии!

       - Вот видишь! – обрадовалась Лена и с торжеством подытожила: - Значит, в свои двенадцать с половиной, я могла бы уже быть княгиней!

       Стас остановился, будто налетел на невидимую преграду.

       - Ладно, - не зная, что возразить на это, махнул он рукой. - Убедила, возьмем и тебя!

       Лена подошла к зеркалу, тоже поправила волосы и уже деловито-буднично спросила:

       - А в чем ты пойдешь?

       - Я – так! – равнодушно пожал плечами Стас, показывая на свою футболку и джинсы. - Я же ведь не развлекаться иду, а дело делать.

       - И я тогда тоже ничего особенного надевать не буду! Мы даже тогда как-то естественнее будем с тобой смотреться вдвоем, правда?

       Стас, хмыкнув, как-то странно посмотрел на Лену, хотел что-то строго сказать, но не успел, потому что в этот момент входная дверь грохнула, словно в нее ударили стенобитным орудием, и в комнату влетел сияющий Ваня…

 

3

 

Стас посмотрел на него, на грамоту и нахмурился…

 

 

       - Эта… как ее там… Эврика! – показывая грязновато-серо-желтый листок пергамента с неровными краями, во весь голос прокричал он. - Одним словом, нашел!

       - Гусеницу от старого трактора? – словно речь шла не о из ряда вон выходящем событии, с насмешкой осведомился Стас.

       - Смейся, смейся! – снисходительно разрешил ему Ваня. – Ты у нас кто – философ типа Сократа, а я практик, как Пифагор! – и снова закричал: - Эврика!!!

       - Во-первых, «Эврика» кричал не Пифагор, а Архимед! – резонно напомнил Стас. - И потом, по преданию, сделав великое открытие в ванне, он, в чем был, в том и выскочил на улицу и кричал это, совершенно голым бегая по Сиракузам. А ты, как я погляжу, вполне одетый… И к тому же, у нас за окном не древняя Греция, а современная Покровка…

       - Да какая разница? Главное, вот она, родненькая, вот! Все – нашел! – и Ваня, подняв грамоту над собой, стал, плясать так, что пол заходил ходуном. – Теперь я – миллионер!

       - Покажи, Ванечка! Дай подержать! – принялась бегать вокруг него Лена, но Ваня только отмахнулся от нее.

       Он положил грамоту на стол, бережно разгладил грязной ладонью и любовно стал сдувать с нее пыль и песчинки.

       - Ты оказался прав! – сообщил: - Под камнем была. Видно в спешке забыл, когда в другое место искать пошел. И как это я сам не додумался? Но ты мне друг! – оглянувшись, поспешил успокоить он Стаса, - и свой процент с такой точной наводки ты получишь вполне законно. Надеюсь, одного процента тебе хватит? Это же целых десять тысяч! Долларов, разумеется…

       - Ваня, но ведь Стасик… - возмущенно начала было Лена, но Стас за спиной друга принялся подавать ей отчаянные знаки, чтобы та не выдавала его. Лена, вопросительным взглядом попыталась понять, почему? Но Ваня, уже поворачивался и к ней.

       - Не переживай, и тебе твоя доля достанется! – ласково пообещал он. – Ты же ведь тоже, можно сказать, присутствовала при ее первой находке!

       Ваня вдруг с недоумением покосился на Стаса и обеими руками подтолкнул к столу:

       - А ты что стоишь, вроде, как даже не рад? Это ведь такое открытие для науки! Так уж и быть, возьми, подержи в руках! Только смотри, осторожно!

       - Да ладно, я ее и отсюда прекрасно вижу! – как-то безразлично махнул рукой Стас.

       - Завидуешь, небось… - по-своему понял его Ваня. – И правильно делаешь. Ведь это же - грамота Мономаха! Та самая, хотя…

       - Что хотя? – с тревогой заинтересовался, подходя, Стас.

       Ваня задумчиво почесал голову:

       - Да, понимаешь… та, вроде, как немного другая была… Хотя и на той, и на этой в конце одинаково написано Володимеръ…

       Стас посмотрел на него, на грамоту и нахмурился:

       - Так это она или не она?

       Ваня неопределенно пожал плечами и, словно убеждая самого себя, с уверенностью ответил:

       - Она! Та просто в размерах чуть побольше была. И цветом немного темнее. Но ты же сам слышал, как академик предупреждал, что она может измениться, оказавшись на воздухе. Да и какая теперь разница?

       Ваня, с трудом оторвавшись от стола, развалился на диване и вальяжно закинул ногу на ногу:

       - Главное - теперь я миллионер!…

       - Похож! Только сигары не хватает… - скрывая распиравший его смех, согласился Стас.

       - Будет и сигара! – с важностью пообещал Ваня. – И дорогой лимузин, и свой банк и охранник!.. Буду ходить на самые дорогие тусовки, встречаться с разными знаменитостями…

       Он прищурил глаза и стал вслух мечтать:

       - Молчацкому, конечно, теперь – шиш! Я больше по мелочам не работаю!

       - Так, может, прямо сейчас пойдем и станем переуговаривать всех тех, кто продал свои дома? – с готовностью предложила Лена.

       - Поздно! – уверенно покачал головой Ваня. – Я его хорошо знаю. Что к нему в папку попало – то пропало!

       Он снова полуприкрыл глаза и продолжил:

       - Разве что прямо с самим Соколовым дело какое завести? А что? Для начала, куплю коттедж у него в поселке…

       - Ага! И будешь по вечерам любоваться озером с утонувшей Покровкой! – желчно оборвала его Лена. – Только учти, лично я в нем жить не буду!

       - Естественно, - вместо того, чтобы вспылить, и, как всегда упрекнуть сестру, что она вечно портит ему настроение, неожиданно согласился Ваня. – Ты у меня за границу поедешь учиться…

       - Нет, я лучше в этом озере навсегда жить останусь!

       - Русалкой, что ль станешь?

       - А что, не похожа? – Лена, быстрым движением расплела косу, и с вызовом встряхнула головой.

       Стас так и ахнул, увидев, какие роскошные были у нее волосы - он-то все время видел ее при косичках… Пышные, цветом спелой пшеницы они были такие густые и длинные, что закрыли ей всю спину…

       - Ленка… - обходя ее, изумленно прошептал он. – Да тебе в кино сниматься нужно!

       Но Ваня остался при своем мнении.

       - Нет, не похожа! – презрительно усмехнулся он и пояснил: - Рыбьего хвоста не хватает!

       Все мог стерпеть Стас, и терпел. Но такой несправедливости к Лене он не вытерпел.

       - Вань, - с насмешкой сказал он, - а грамоту-то ведь тебе придется отдать!

       - То есть как-то - отдать?.. – опешил Ваня. – С какой это стати… Кому?!

       - Государству!

       - Ха! – усмехнулся Ваня. – Я ее во дворе бабы Поли нашел! А это, между прочим, частная собственность?

       - Ты эту собственность, между прочим, уговорил сначала подарить на день рождения себе, а потом через папку продал Молчацкому, - напомнила Лена.

       - И грамота, стало быть, принадлежит ему… - поддержал ее Стас.

       - Сдадите, значит… - с ненавистью глядя то на сестру, то на друга, прошептал Ваня.

       - Ну и словечки у тебя пошли, после того, как ты эту грамоту нашел, - покачал головой Стас: - «наводка», «тусовка», «сдадите»…

       - А я вот что придумал: в лесу ее, мол, нашел! – обрадовано воскликнул Ваня и вдруг вспомнил: - Ой, а ведь и его Молчацкий скупил… И поля… И почти всю Покровку тоже…

       - А ты скажи, что нашел где-нибудь под телеграфными столбами! – подмигивая Лене, посоветовал Стас. - Уж на них-то еще частная собственность точно не распространяется! Только придется тогда отдавать ее государству. И получать всего четверть. И только по госцене!

       - Да будет вам… ладно! Разыгрываете! – перехватив взгляд Стаса, сразу же успокоился Ваня. - Никому вы ничего не скажете, потому что и свою долю с этого будете иметь! Тоже свой бизнес начать сможете. Ну а я, скорее всего, займусь недвижимостью. Это, говорят, сейчас самое выгодное. Или автомобильным бизнесом. Уж больно я красивые машины люблю… А то, глядишь, сам академиком стану! Куплю диплом, найму ученых, чтобы написали за меня диссертации, и буду разъезжать по заграницам за казенный счет, чтобы не тратить личных денег…

       Шло время.

       Ваня мечтал. Лена со Стасом переглядывались, не зная, как подступить к нему с предложением пойти на дискотеку.

       Наконец, за окном стало темнеть, и Стас включил свет.

       Ваня встал, довольно прошел к столу и вдруг охнул:

       - Ой, а она еще больше другой стала… Смотрите, как-то вся порыжела и пятна какие-то появились!

       - При электрическом свете всегда так бывает! – попытался успокоить его Стас, но Ваня, словно не слышал его.

       - А вдруг она сейчас в прах рассыплется? Нужно скорее ехать к антиквару! – засуетился он и тут же остановил себя. - Нет, не его уровень. Ее надо показать академику, чтобы тот дал соответствующее заключение – и немедленно выставлять на аукцион! Лучше всего на «Сотбис»!

       - Но Вань, она же тогда навсегда покинет Россию! – простонала Лена.

       - Ну и что? - оборвал ее Ваня. - Зато там больше дадут. И потом, может, кто из наших покупателей-меценатов найдется! Нет, надо звонить твоему академику и как можно скорее! Какой там его номер?

       - Не скажу! – решительно отказал Стас.

       - Ну и не надо! Он и так в памяти моего телефона остался!… Точно – вот он! Итак, наби-ираем…

       - Стой! – срываясь с места, закричал Стас.

       Но Ваня уже успел нажать кнопку вызова.

       - Дай хоть я ему для начала пару слов скажу! – попытался вырвать телефон из рук друга Стас, но тот увернулся и зачастил в трубку:

       - Владимир Всеволодович? Здравствуйте! Это я – Ваня. Друг Стаса… Владимир Всеволодович! Я нашел эту грамоту! Да нет, нет, никакой ошибки! Вот она, у меня в руках!!

       Для абсолютной точности своих слов, он схватил грамоту, словно академик мог его видеть и, держа ее в руке, прислушался к тому, о чем спрашивал у него Владимир Всеволодович:

       - Что – есть ли титры? Это, что ли, как буквы перед началом фильма? Нет… таких нет… - растерялся Ваня и тут же с облегчением выдохнул: - А-а – титлы! Это такие, словно червячки над буквами? Есть! Есть! И слово Володимеръ, как я уже говорил, имеется. Что-что? – переспросил он и, словно солдат, вытянулся по стойке смирно: - Есть немедленно положить грамоту Мономаха на стол и даже не дышать в ее сторону!

       Академик сказал еще что-то и Ваня уже деловито, с довольным видом ответил:

       - Ага! Ага! Понял! Хорошо! Встречаем…

       Он захлопнул крышку телефона и победно взглянул на Стаса:

       - Все! Завтра утром приедет!

       - Да ты хоть понимаешь, что натворил?! – набросился на него Стас. - Нужно немедленно все исправить… - он торопливо набрал академика по своему телефону, прислушался, и рука его беспомощно опустилась:

       - Номер недоступен. Он – отключился…

       - Еще бы! - подтвердил Ваня. – Нашлась грамота самого Мономаха! Разумеется, он тут же бросил все свои другие дела и скорее помчался на поезд.

       Потирая ладони, он принялся ходить вокруг стола, на котором лежала грамота и повторять:

       - Чем бы нам теперь заняться, соответственно нашему настроению? Что бы нам еще такого-эдакого сделать?

       - Может, на дискотеку сходим? – видя, что Стасу сейчас явно не до того, осторожно спросила у брата Лена.

       - А что, идея! – обрадовался тот. - Теперь я могу к Ритке Соколовой, как человек подкатить, то есть, подойти достойно!.. - он виновато покосился на Стаса, но тот лишь обреченно махнул рукой: да говори и делай теперь все, что хочешь.

       Ваня тут же помчался одеваться на дискотеку, и Лена встревожено посмотрела на Стаса:

       - Стасик, что произошло?

       Тот как-то странно посмотрел на нее и, падая на диван, на котором только недавно возлежал счастливый Ваня, простонал:

       - Что?! Падение Трои! Извержение Везувия! Пожар Рима!

 

«Славко решительно шагнул в сторону леса, в котором, с высоты холма виднелся дым от костра отдыхавших перед отъездом в Степь половцев.

- Уходит… да не в деревню… - испугался купеческий сын и осторожно окликнул: - Эй, ты куда?

- Куда-куда… - проворчал, слегка замедляя шаг, Славко. - Туда, куда меньше всего хотел бы идти!.. К половцам!

- Постой! - бросился догонять его Звенислав, но угодил в сугроб и, кое-как выбравшись из него, простонал: – Да погоди же… Что ты з-задумал?

- Сам пока не решил… - честно сказал Славко. - Одно только знаю – нельзя, чтобы эта грамота в Степь ушла! Так что, не поминай, лихом! Прощай!

- Как это прощай?! Сто-ой!

- Ну, чего тебе еще?

- Как это чего? И я с тобою!!!»

 

4

 

«Неужели мы зря пришли?» - поняли друг друга с полувзгляда Лена и Стас.

 

       Согласно объявлению на стенде возле бывшего магазина, дискотека начиналась в 21 час. На самом деле, она началась в десять.

       Диск-жокей, если так можно было назвать разбитного парня в кепке с козырьком назад, поднялся на сцену, небрежно помахал рукой в ответ на приветствующие его крики, включил музыкальный центр. И началось…

       Громкая, пульсирующая музыка резко ударила по барабанным перепонкам, и, в такт ей, у собравшихся людей, как по команде, задвигались вперед-назад шеи и задергались руки с ногами. Вокруг мелькали цветные татуировки, амулеты, блестящие бусинки над бровями и на губах… В разговорах только и повторялось: «прикинь», блин», «уроды»…

       Прислушавшись к тому, что гремело из динамиков, Стас так и не смог определить, в чем меньше было смысла и вкуса: в музыке, словах или самом исполнении.

       «Редкий случай полного единства формы и содержания!» - слушая, и озираясь вокруг, с горечью усмехнулся он.

       Самое странное, что пришедшие на дискотеку даже не обращали на это внимания! Каждый был занят собой или разговорами со своим соседом по танцу. Разумеется, если все это можно было назвать танцем…

       Почти сразу же образовалось три больших круга: в центре зала - парни и девочки постарше, около сцены совсем юная молодежь и около входа те – кто уже был основательно пьян.

       Эти, последние, танцевали или плясали то, чему Стас, как ни старался, не мог дать подобающего названия. Ленка конечно бы, подобрала этому безобразию точное слово. Но она была в кругу своих юных сверстниц, хотя и старалась все время держаться поближе к нему.

       Вскоре появился и Ваня.

       «Ну и ну!» - только и смог покачать головой Стас.

       Его друг был одет так, словно сошел с картинки модного журнала. Не этого, конечно, года выпуска, но тем не менее: белая джинсовая рубашка, мягкие джинсы, туфли, едва ли не из кожи крокодила... И довершало все это великолепие давняя мечта Стаса – карманный компьютер в чехле на кожаном поясе.

       Ваня осторожно, словно боясь запачкаться о ближайший к выходу круг, прошел в середину зала и занял место рядом со Стасом.

       - Ну как? – спросил он и, даже не дожидаясь ответа, который и так был ясен, принялся оглядываться по сторонам, явно в поисках дочки Соколова. Но ее нигде не было видно.

       Стас с видимым сожалением посмотрел на Лену, и та тоже огорченно закивала головой.

       «Неужели мы зря пришли?» - поняли они друг друга с полувзгляда.

       И тут появилась она. Удивительное дело! Дочь одного из самых богатых в России людей была в такой же линялой футболке и простеньких джинсах, как Стас с Леной, и даже казалось, что она была одета подчеркнуто скромно. Сразу было видно, что одежда для нее не играет важную роль в жизни.

       Она даже не посмотрела в сторону сразу повернувшегося к ней боком с компьютером Вани.

       «Зря только старался Ванечка» - сказала Стасу смеющимися глазами Лена.

       «Точно!» - ответил ей тот.

       «Тогда начинай, действуй!» - движением подбородка предложила Лена, и тут в ее глазах появилось что-то такое, чего он так и не смог понять… Да и некогда уже было!

       Дочка Соколова, танцуя, в отличие от всех явно с признаками изящного, явно поставленного в танцклассе стиля, непринужденно прошлась по кругу и оказалась совсем рядом.

       - Ну, хоть один луч света в темном царстве! Прямо блестящая! – невольно пробормотал Стас, готовясь, чтобы сказать ей что-нибудь для завязки разговора, но та расслышала и усмехнулась:

       - Да и ты, вроде, не тусклый!

       Стас вспомнил все то танцевальное, чему учили его в детском саду и школе, где он ходил в хореографический кружок и, ужасаясь своей наглости – но ведь смелость города берет – подхватил Риту за талию и прошел с ней большой круг – вальсом. Под этот страшный речитатив и лишенный всякой музыкальности ритм – настоящим классическим вальсом!

       Изумленные танцующие, первый раз видя такое на своей площадке, приостановились и дружно захлопали. Круг возле двери разразился диким гоготом. У кого-то даже бутылка из рук выпала и покатилась по полу…

       - Если мы сделаем еще что-то подобное, они съедят нас, как австралийцы Кука! – прошептала девушка Стасу.

       - Скорее закусят! – уточнил Стас и добавил: - Кстати, Кука съели не австралийцы, а обитатели Гавайских островов.

       - Ну да, местные аборигены!

       - Скорее, туземцы!

       - Какая разница – все давно дикари! - поставила-таки свою точку в споре девушка, с еще большим интересом взглянув на Стаса, и они снова стали танцевать по принципу «ни вашим, ни нашим…»

       Диск-жокей, осушив бутылку поднесенного ему пива, включил музыкальный центр на полную громкость, и в поднявшемся реве уже окончательно стало трудно что-то расслышать.

       Где-то, правда, то и дело виднелись встревоженные глаза Лены, но Стасу было сейчас не до нее. Все его мысли занимала эта Рита. Точнее, как вывести ее на то, из-за чего, собственно, он и пошел на знакомство с ней. Но, кажется, она сама хотела помочь ему.

       - Ты из Москвы? – еле услышал он в грохоте ее голос и прокричал, что есть силы в ответ:

       - Да!

       - Я тоже там иногда бываю!

       - Что?!

       - Нет, ничего особенного! Не скучно тебе здесь?

       - А, нет… - скорее догадался, чем услышал Стас.

       - Понимаю – сад, огород! – приближаясь так, что они коснулись друг друга плечами, кивнула Рита.

       - Нет! – краем взгляда улавливая уже гнев в глазах Лены, ответил Стас. – У меня тут и другой работы хватает!…

       В этот момент к диск-жокею, едва держась на ногах, подошел парень из последнего круга, что-то сказал ему, и тот, меняя музыку на тихую и спокойную, объявил:

       - Белый танец! Дамы приглашают кавалеров.

       Уверенный в том, что его дама непременно дождется его, парень неспешно стал сходить со сцены, зацепился и упал, поднимаясь уже в объятьях молодой женщины тоже из последнего круга.

       Девушки стали подходить к ребятам.

       Стас заметил, как рванулась к нему Лена, но… длинные загорелые явно нездешним загаром руки Риты уже легли на его плечи.

       - Так чем же ты здесь занимаешься? Маркетинг? Спорт? Бизнес?

       - Да нет, - засмеялся Стас. – Я просто делал тут кое-какую работу для одного знакомого академика. О древней Руси!

       - Как интересно! А почему именно здесь?

       - Да понимаешь, началось все случайно. Как совмещение приятного с полезным. А потом оказалось, что Покровка – сама по себе представляет интерес для науки! Причем, исключительный!

       - Вот эта самая Покровка?! – оглядываясь вокруг себя, изумилась девушка. - Надо же, а я ничего и не знала…

       Стас посмотрел на нее, на уже направившегося к пульту музыкального центра диск-жокея, на зал, где скоро снова нельзя будет различить ни единого слова, и понял, что нужно делать. К тому же здесь опять очень удачно совмещалось приятное с полезным. В том смысле, что поговорить о любимом предмете ему было всегда приятно. И он с искренним жаром предложил:

       - А хочешь, я по секрету покажу тебе одно историческое, просто сенсационное место в Покровке! О нем всего два-три человека пока только знают!

       - Конечно, хочу! – охотно согласилась Рита.

       - Ну, так пошли!

       - Что, прямо сейчас?

       - А что нам еще здесь делать? – удивился Стас, и в тот же момент забарабанила, загрохотала, заревела музыка, в которой без всякой надежды быть услышанными, утонули его последние слова…

 

5

 

       Стас испытующе посмотрел на девушку и тоном экзаменатора спросил…

 

 

       Стас с Ритой медленно шли по слабо освещенным редкими фонарями тенистым улочкам Покровки.

       За ними ползла машина с охранником.

       Еще дальше, таясь от них, от охранника, и друг от друга, крались Лена и Ваня.

       Стас оживленно рассказывал о забавных случаях на раскопках городов позднего Средневековья, о Владимире Всеволодовиче. Рита бросала на него все более и более заинтересованные взгляды.

       Обойдя едва ли не все село, они, наконец, вошли во двор бабы Поли, Стас подвел ее к месту, где темнела свежая ямка с камнем, и указал на нее:

       - Вот тут была найдена печать и грамота Великого князя Владимира Мономаха.

       - Как интересно… - с благоговением обошла вокруг камня Рита. - Это того самого, который Русь крестил?

       - У-у… - покачал головой Стас. – Вижу, в Кембриджах и Сорбоннах русских учат чему угодно, кроме истории своей страны. – Он заметил, что Рита обиженно нахмурилась, и поспешил объяснить: - Русь крестил Владимир Святой, которого в народе прозвали Красным Солнышком. А Владимир Мономах был его правнуком. Внуком Ярослава Мудрого и сыном Всеволода Ярославича. Его просто назвали в честь своего великого прадеда. Причем полностью: мирским именем Владимиром и по-христиански – Василием!

       - Надо же… Два имени!

       - Да, тогда вообще все было по-другому! Люди жили по закону и совести. Наши купцы считались самыми надежными партнерами в мире, и во всех странах предпочитали иметь дело именно с ними. А девушки и молодые женщины жили так чисто, что была даже пословица: «Живая вдова – позор роду…»

       Стас замолчал, переводя дух, и Рита заторопила:

       - Ну что же ты? Расскажи мне еще что-нибудь про Русь…

       - Да простыми словами о ней все равно как-то не так получается… - поморщился Стас и вдруг предложил: - Давай я тебе лучше стихи о ней почитаю?

       И не дожидаясь согласия, начал:

 

                   Здравствуй, Русь: седые дали,

                   Плуг и меч, копье и серп,

                   Край надежды и печали,

                   Стон дубов и слезы верб…

 

                   Все твои озера святы,

                   Все ручьи твои чисты,

                   Вкус полыни, запах мяты,

                   И – кресты, кресты, кресты…

 

                   Всё тут мило от березы

                   До высоких облаков.

                   То ли росы, то ли слезы

                   На стогах твоих веков.

 

                   Край родной: твои дубравы,

                   Нивы, села, города, -

                   Память подвигов и славы,

                   Войн, молитв, любви, труда…

 

       Они поравнялись с храмом, и Стас остановившись, перекрестился. Рита, умело накладывая на себя крестное знамение, последовала его примеру. Стас продолжил:

 

                   Сколько бед прошло над Русью,

                   Подсчитать я не берусь.

                   Только низко поклонюсь я

                   И промолвлю: «Здравствуй, Русь!»

 

       - Ты крестишься по-монашески, совсем как мой дедушка, - дослушав, вдруг с какой-то особой теплотой в голосе сказала Рита и тихо попросила: - Еще…

       - Пожалуйста! – охотно согласился Стас и, немного подумав, выбрал самое подходящее, на его взгляд, стихотворение:

 

                   Русь моя, Россия!

                   Испокон веков -

                   Слез дожди косые,

                   Стон да звон оков,

 

                   Зарево в полнеба,

                   Горе через край,

                   Часто вместо хлеба -

                   Солнца каравай!

 

                   Войны, христарадство,

                   Моры, недород…

                   Слава и богатство,

                   И наоборот…

 

                   Строилась, горела -

                   Иногда дотла…

                   Как ты все стерпела?

                   Как превозмогла?!

 

                   Не за то ли силы

                   Подавал Бог нам,

                   Что вели в России

                   Все дороги в храм,

 

                   Что дороже кладов

                   Издревле для нас:

                   Пурпуры закатов

                   И рассветный час,

 

                   Росы-самоцветы,

                   Месяца свеча,

                   Малахиты лета,

                   Зимняя парча,

 

                   Кленов багряницы,

                   Янтари стогов,

                   Золото пшеницы,

                   Серебро снегов,

 

                   Дали расписные,

                   Бирюза ручья…

                   Русь моя, Россия, -

                   Родина моя!

 

       Стас замолчал, чтобы проверить, не утомил ли уже стихами Риту. Но, заглянув в лицо девушки, вдруг увидел, что у нее в глазах блестят слезы.

       - «Русь моя, Россия - Родина моя…» - Как красиво… - прошептала она и, помолчав, вздохнула: - Ох, и завидую же я тебе, Стас!

       - Ты?!

       - Да, как это ни странно… Завидую и удивляюсь. Уж что-что, а этого качества, думала, у меня отродясь не было. Потому что у меня было все и всегда! А тут… Ты так искренне любишь Россию, Русь…

       - А как же ее не любить? – изумился Стас. – Видела бы ты, как ее Владимир Всеволодович знает, ценит и понимает! Ведь это же – Родина!

       - Родина… - задумчиво, словно бы пробуя это слово на вкус, эхом повторила девушка. – Как это все-таки здорово, когда у человека есть родина, которую он так любит! И которую так знает…

       - Вот чудная! А разве у тебя ее нет?

       Рита подумала и призналась:

       - А я даже не знаю…

       - Вот те раз! - опешил Стас. – Как это?

       - Да живу, считай, во всех лучших странах мира… - пожала плечами Рита. - Свободно говорю на английском, французском, испанском… После того, как отменили графу национальности в паспорте, я теперь и не знаю, кто я такая на самом деле…

       - Хочешь, помогу? – предложил Стас.

       - Конечно!

       Стас испытующе посмотрел на девушку и тоном экзаменатора спросил:

       - На каком языке ты думаешь?

       - На русском, конечно!

       - Вот тебе и ответ. Значит, ты – русская!

       - Ой, как просто… - засмеялась девушка и с любопытством посмотрела на Стаса: - Слушай, а с тобой интересно! И даже легко. Не то, что с другими, – недовольно поджала она губы. - Всем им от меня что-то надо… Конечно, по мелочам. Главное – получить через меня доступ к отцу. А еще лучше к деду.

       - Это еще почему? – удивился Стас.

       - О! А это наш семейный секрет!

       - Какой?

       - Лучше не спрашивай… - попросила Рита. – А то ты начнешь меня разочаровывать…

       Стас молча кивнул: нет, так нет…

       Они снова пошли по Покровке.

       Начал накрапывать дождь. Встреча в любой момент могла закончиться. И Стас решил, что пора приступать к самому главному.

       - Рита, - кашлянув, сказал он. – Мне говорили, что ты хороший человек, и я рад, что не ошибся, поверив этому на слово!

       - А в чем, собственно, дело? – вдруг сразу поскучнела та.

       - Видишь ли… - не замечая, как напряглась Рита, осторожно продолжил Стас. – Дело в том, что нужна совсем пустячная для тебя, но очень важная помощь для одного человека…

       - Ах, вот оно что!

       Голос девушки сразу сделался холодным, чужим.

       - Подожди, Рита! Ты меня неправильно поняла! – воскликнул Стас, но девушка уже насмешливо смотрела на него:

       - Да я поняла все, как надо! Первый раз, что ли? Говори прямо: чего тебе от меня нужно? Деньги? Только прямо и сколько. То есть чеком или наличными?

       - Рита…

       - Что Рита? – в голосе девушки прозвучала боль. – Ну, вот ты меня и разочаровал…

       - Да нет! – хватая ее за локоть, отчаянно попытался спасти положение Стас. - Ты меня совершенно неправильно поняла. Мне не нужны деньги! Мне нужна только одна бумага, которую только одна ты можешь достать… поверь, очень ценная, вернее, просто бесценная для него! А может, и для всей Покровки! – сбиваясь, пробормотал он.

       - Ах, бума-ага! – высвобождая руку, протянула Рита. – Я думала, хоть здесь, в глуши, перестану слышать обо всех этих акциях, выгодных вложениях, котировках…

       Она резко остановилась и посмотрела на Стаса уже совсем чужими глазами:

       - Ну вот что, спасибо тебе за прогулку. И за стихи. Сколько я тебе за все это должна? Впрочем, за стихи я платить не буду, чтобы не испортить, точнее не испачкать себе впечатления от них. А вот за экскурсию и прогулку… Так сколько? - потянулась она к сумочке, свисавшей на длинном ремешке с ее плеча.

       - Нисколько! – поняв, что надеяться больше не на что, отрезал Стас. – Считай, что это тебе подарок. Или, как говорят на твоих родинах – презент!

       И резко повернувшись, направился своей дорогой, слыша, как мягко закрылась дверца дорогой иномарки, и послышался ее отъезжающий звук.

       Он дошел уже почти до самого храма, как вдруг с разных сторон дороги наперерез ему выскочили… Ваня и Лена.

       Выскочили и уставились друг на друга недоуменными взглядами:

       - Ты что это здесь делаешь? – грозно спросил первым пришедший в себя от вида сестры Ваня.

       - А ты? – вопросом на вопрос ответила Лена.

       - Я друга защищать шел, видала, какой у нее охранник! – кивнул на удалявшиеся красные огоньки машины Ваня, покосился на Стаса, на Лену и вдруг, ухмыльнувшись, погрозил сестре кулаком: - Смотри мне, повзрослеешь раньше времени, потом на меня не жалуйся!

       Закончив это вполне достаточное, по его мнению, воспитательное мероприятие, он внимательно посмотрел на Стаса и, почти не скрывая своего удовлетворения, спросил:

       -Что, и тебя тоже отшила?

       - Еще как! – кивнул Стас и шепнул Лене: - Ничего у меня не получилось…

       Они молча втроем пошли по дороге. И Стас никак не мог взять в толк одного: Ванька ясно почему высказал свою радость, но Ленка-то почему-то особо не огорчилась его новости? Или… у нее действительно все это серьезно, как и когда-то у него самого?..

 

«Пригибаясь, как можно ниже, чтобы их не заметили половцы, отроки добежали до соснового бора.

Здесь Славко выбрал самую высокую сосну и, не говоря ни слова, показал на нее Звениславу и полез на нее. Купеческий сын стал кое-как карабкаться вслед за ним вверх и догнал его уже почти у самой вершины.

- Все, хватит, дальше нельзя! – предупредил Славко.

- Ой! – опустив глаза вниз, отшатнулся Звенислав. - Как высоко забрались!

- Да уж не низко, - подтвердил Славко и кивнул: - Вон они, половцы… Видишь? Сидят у костра, греются!

- Ага!.. Такие ма-аленькие! – прошептал Звенислав. - Видно, как на ладони…

- Вот взять бы их сейчас - да другой ладошкой прихлопнуть! Эх, вот бы выхватить у них эту грамоту – да в костер!..

Славко огляделся и вдруг беспокойно сказал:

- Ах, ты! Вот напасть!

- Что там еще? - забеспокоился Звенислав.

- Вон, видишь, хан отдал приказ – седлать лошадей и в путь!

- Что ж мы тогда ждем?! Давай скорей к ним! – чуть не срываясь вниз, сделал неловкую попытку начать спуск Звенислав.

- Не успеем… - покачал головой Славко. - Пока с сосны слезать будем, пока до них добежим…

- Эх, уедут, увезут грамоту половцы! – в отчаянии простонал купеческий сын.

- Уедут? Увезут? Ну, нет!

Славко посмотрел на него, на половцев, и, ухватившись за конец раскидистой соседней ветви, начал раскачивать ее:

- Ого-го-го! Эге-ге-е-ей!! – закричал он…»

 

Глава третья

 

Точный вывод

 

1

 

Лена с видом победителя посмотрела на Ваню…

 

       Поезд из Москвы пришел ровно минута в минуту.

       Дверь бригадирского вагона открылась, и появившаяся в темном проеме проводница принялась тщательно вытирать поручни ступеней.

       Стас сразу увидел выглядывавшего из-за ее плеча Владимира Всеволодовича. Вот кто действительно зимой и летом был одним цветом. Даже в предутренний час, после дороги, бодрый, свежий, энергичный, с ясным и зорким взглядом, он и в свои пятьдесят с лишним лет, выглядел едва ли на сорок…

       С трудом дождался, когда проводница закончит свою работу, он нетерпеливо спрыгнул на платформу.

       За ним, позевывая, неторопливо вышел мужчина в форме железнодорожника. В нем Стас сразу узнал того самого бригадира, у которого так настойчиво требовал доверенность Ваня.

       - До свидания, господин академик! – почтительно приложил тот руку к козырьку фуражки. – Привет вашей… как там ее…

       - Покровке! – подсказала стоявшая позади проводница.

       - Вот именно! - подтвердил бригадир и с удивлением покачал головой. – И что это за станция такая? Вроде бы, глушь, а надо же, какие люди сюда ездят!

       - Это еще что… - многообещающе усмехнулся академик. - Скоро о ней все у нас будут знать! Читайте газеты!

       - Ну, наш «Гудок» вряд ли об этом что даст… - с усмешкой заметила проводница.

       - Непременно напечатает! Я лично попрошу об этом редактора вашей газеты! – пообещал академик и значительно поднял палец. - Ведь речь пойдет о том, что касается всей России!

       - Неужто газ или нефть в этих краях нашли? – ахнул бригадир поезда.

       - Больше, больше! – засмеялся академик и, увидев бегущих к нему Стаса, и Ваню с сестрой, приветливо замахал рукою.

       - С приездом, Владимир Всеволодович! – поздоровался с академиком Стас и, представив своих друзей, хотел тут же, на платформе отвести его в сторону, чтобы переговорить с ним, но Ваня не дал ему сделать этого.

       Да и сам академик не намерен был останавливаться даже на миг.

       - Скорее! Скорее! – заторопил он и обеспокоенно посмотрел на Стаса: - Надеюсь, вы не додумались до величайшей глупости прихватить бесценную грамоту с собой? Ведь сейчас такая влажность после дождя… туман…

       - Нет, что вы! – ответил за друга Ваня, вставая между Стасом и академиком. - Она у нас лежит в самом сухом и надежном месте!

       - Владимир Всеволодович! Я закончил работу! – крикнул Стас, ожидая, что живущий только своей работой человек заинтересуется этим, и можно будет продолжить разговор. Но на этот раз он ошибся.

       - Молодец, я ничуть не сомневался в этом! – машинально кивнул ему на ходу академик.

       Стас попытался подойти к Владимиру Всеволодовичу с другой стороны - но и тут был Ваня.

       Так они и пошли по самой красивой дороге к Покровке – Ваня вплотную с академиком, Стас чуть поодаль. Он сделал еще одну попытку приблизиться к Владимиру Всеволодовичу и снова наткнулся на друга.

       - Бесполезно! – шепнула ему Лена. - Ванька боится, что ты сговоришься с академиком, и вы сделаете так, что грамота достанется государству. Он всю ночь не спал, строил планы, как вам не дать это сделать…

       Она покосилась на брата – тот, в чем был на дискотеке, в том и явился на станцию, желая произвести на академика впечатление человека, с которым можно иметь дело ценой в миллион долларов.

       - Хоть бы туфли из коркодиловой кожи пожалел портить в такую грязь! – с упреком сказала она и тут же услышала возмущенный голос брата:

       - Владимир Всеволодович! Ну хоть вы ей скажите! Сколько уже можно слова ломать? Синичка у нее – зеленичка, рубанок – строганок, рыбий малек – рыбенок… Крокодиловая кожа, как вы сами только что слышали, - вообще из коркодила!

       Ваня был убежден, что академик, причем по древней истории, то есть тот, кто и должен защищать русскую речь, поддержит его, раз и навсегда давая авторитетный аргумент против сестры. Но тот вдруг с интересом посмотрел на Лену и сказал:

       - А знаешь, Ваня, она в чем-то по-своему права. И даже не только по-своему. У синички, и правда, больше зеленого цвета, чем синего. И рубанок - ты, как деревенский житель, сам должен знать это, не рубит, а лишь строгает. Твоей сестре просто дано редкое, я бы сказал, счастливое качество видеть самую суть вещей! И, благодаря этому, даже угадывать их исторические корни! Ведь крокодила в древности люди действительно называли коркодилом – потому что он весь словно покрыт корками.

       Лена с видом победителя посмотрела на Ваню, споткнулась и непременно угодила бы в лужу, если бы Владимир Всеволодович, подхватив, не взял ее под руку...

       - Ой, - краснея, смутилась она… - не надо меня так под ручку, как даму… Вы же не акадамик!

       Губы Владимира Всеволодовича тронула озорная улыбка, очевидно, он и сам был любителем каламбуров. Но тут, явно в воспитательных целях, он заставил себя погасить ее и предостерегающе погрозил Лене пальцем:

       - Вот ты, оказывается, какая… Тогда учти! С этим даром надо обращаться очень и очень бережно! Ведь слово имеет огромную, как это доказали мои ученые коллеги из области физики – материальную, энергетическую силу! Плохим словом сильней всякой радиации, можно заставить погибнуть отборные зерна пшеницы. А добрым, наоборот, оживить больные… О духовной составляющей я уже и не говорю! Ты ведь знаешь, что даже за каждое праздное слово мы будет держать строгий ответ перед Богом на Страшном Суде…

       - Знаю… - прошептала Лена. - Это мне еще отец Тихон говорил. А вы… - она с нескрываемым любопытством посмотрела на академика, - Правда, знали его?

       - Васю Голубева… в смысле, отца Тихона? – виновато поправился Владимир Всеволодович. – Ну как же не знал… - Глаза академика стали удивительно добрыми, и он даже убавил шаг. – Не только знал, но и имел честь быть его другом! Более того, именно он сделал меня настоящим ученым, если, конечно, я таковым являюсь в действительности…

       - Как? Вас?! – не поверила Лена. - Когда?!!

       - Я это потом тебе расскажу! – пообещал ей Стас, надеясь еще завязать с академиком свой разговор, но та решительно воспротивилась: - А я сейчас хочу! Тем более у нас все равно еще минут пятнадцать дороги!

       Владимир Всеволодович улыбнулся:

       - Ну, тогда я попытаюсь в пятнадцать минут уложить пятнадцать лет своей жизни…

 

2

 

Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на Лену…

 

       Ваня был доволен. Его план удался на славу. Лене тоже не терпелось узнать что-нибудь новое об отце Тихоне, и она уже сама прильнула к Владимиру Всеволодовичу.

       Стас, думая о своем, уныло плелся позади. Ему так и не удалось поговорить с академиком. К тому же он прекрасно знал всю эту историю. И что ему на этот раз прошлое, когда надо думать о том, что будет в ближайшем будущем!

       А Владимир Всеволодович увлеченно рассказывал о том, как окончил университет, как ездил в ежегодные археологические экспедиции, как вместе с отцом Тихоном, тогда еще учителем истории, кандидатом наук Василием Ивановичем Голубевым, они вместе занимались нумизматикой, то есть собиранием старинных монет. Между прочим, однажды организовал для него очень выгодный заказ на собирание коллекции античных монет, связанных с историей христианства для отца одного очень известного теперь предпринимателя – Соколова, тогда еще просто министерского сына!

       - Соколова? Это не тот, что хозяин наших коттеджей? У него отец тоже, кажется, был министром… – неожиданно уточнил Ваня.

       - Вряд ли… - с сомнением покачал головой академик. – Фамилия очень распространенная. Хотя, в истории случается всякое…

       Подходя к лесу, он огляделся и восхищенно заметил:

       - Места-то у вас какие! Почти не испорченные новизной, исконно русские, достославные… Так и чудится, что из-за вон той дубравы появится сейчас засадной полк воеводы Боброка Волынского, а из той березовой рощи выедет князь Мономах со дружиной…

       Лена с Ваней, ожидая, что все будет и впрямь по слову академика, как завороженные устремились вслед за его взглядом. Но никто не появился, и Ваня усмехнулся:

       - Оттуда теперь после нашествия городских разве что бомжи с полными сумками пустых бутылок выйдут!

       - Вечно ты все, Ванька, испортишь! – возмутилась Лена и заторопила ученого: - А дальше что?

       - Дальше? – Владимир Всеволодович очертил руками широченный круг и сказал: - Дальше я собрал вот такой, почти исчерпывающий, как я тогда полагал объем информации. Приступил, наконец, к научной работе. Защитил кандидатскую, затем докторскую. Профессором стал. А чувствую – не складывается что-то у меня и все! Ни мотивации, ни исчерпывающих доказательств многих исторических фактов… Не говорю уже о целых периодах в истории нашей страны. Полный провал!

       Владимир Всеволодович, припоминая трудное для него время творческого кризиса, с сокрушением покачал головой.

       - А тут как-то раз в одном монастыре был, - оживляясь, продолжил он и пояснил, скорее всего, для того, чтобы ребята обладали более полной информацией о том, что он говорит: - Раскопки в той местности мы намечали делать. Княжеский терем. Четырнадцатый век. Хожу, стало быть, я по обители… глядя на храмы, восторгаюсь полной гармонией, известной теперь разве что нашим предкам... И вдруг вижу, смотрит на меня неотрывно один монах. Судя, по тому, какой на нем крест - игумен. В черном подряснике, бородат, а глаза такие знакомые!.. И, главное, этот крест мне невероятно знаком…

       - Отец Тихон? – захлопала в ладоши Лена.

       - Он! – кивнул академик. – Не буду говорить, как мы с ним встретились, о чем говорили… Встреча продолжалась целых три дня! И главное, привела к тому, что я, наконец, смог сделать точный вывод из всей накопившейся у меня информации…

       - Ой, и какой же? – распахнула глаза Лена.

       Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на нее, на Стаса с Ваней…

       - Вы знаете, как делают искусственный кристалл поваренной соли? - неожиданно спросил он, и сам же ответил: - Берут теплую воду, и сыплют в нее обычную соль, до тех пор, пока вода не станет густой, как сироп. Затем бросают туда крошечную солинку… И она превращается в огромный, красивый, переливающийся, как алмаз на солнце, кристалл соли.

       Он помолчал, словно припоминая ту, давнюю встречу, и сказал:

       - Так и тут. Как только отец Тихон сказал мне, что нельзя рассматривать историю России в отрыве от живой, искренней веры ее людей в Бога, как мне сразу все стало ясно! Увязались все неувязки. Стали понятными все факты. Появились все необходимые мотивации. И самое смешное, я перестал быть как бы иностранцем в своей стране! Ведь почему они веками, да что там, уже тысячу лет никак не могут понять нас, и даже сформулировали такое понятие, как «русская тайна»? - снова спросил он и снова ответил: - А никакой тайны, собственно-то, и нет! Просто надо знать, помнить и учитывать, что наши предки всегда жили по вере! И поступали согласно ей. Терпели, страдали, жертвовали собой, но не для славы, денег или еще чего-то временного, земного – а исключительно ради Бога и ближнего! Ради спасения своей души. Сейчас, правда, несколько иные времена. Богоборческая власть попыталась разорвать эту неразрываемую связь. Но, слава Богу, духовного потенциала, накопленного предшествующими поколениями, хватило, чтобы и в период воинствующего атеизма наш народ выстоял и даже победил в Великой Отечественной войне. Да и смутное время начала девяностых годов преодолел. А теперь и вовсе все возвращается на круги своя!

       Владимир Всеволодович показал рукой на видневшийся крест храма и с тревогой посмотрел на сопровождавших его ребят:

       - Ну как, друзья мои, не утомил я вас столь пространной лекцией?

       - Что вы! Нет! – за всех ответила Лена и поспешила добавить: - Тем более, что мы уже и пришли!

 

«Хан заметил, что пленные отроки о чем-то говорят между собой, и с подозрением спросил:

- А что это вы там шепчетес-сь?

- Это не я! – искренне бросая на Звенислава недовольный взгляд, ответил Славко. – Это он просит, чтобы я не предавал Русь!

- Правильно, - согласился Белдуз. - А ты и не предавай. Ты – продавай!

Славко с притворной жадностью облизнул губы, сделав вид, что заинтересовался этим предложением.

- А много ли дашь, хан? – быстро спросил он.

- Да уж, не пожалею и целого златника!

- Как! Одного? – разочарованно переспросил Славко. - Нет, хан! Меньше, чем за тридцать – я никак не согласен!

- Да что же ты это делаешь, гад?! – обрывая его, закричал купеческий сын. – За тридцать златников Русь продаешь?!!

Звенислав с кулаками бросился на Славку и повалил его на грязный истоптанный снег.

- Я только теперь понял, каков ты есть на самом деле! Обмануть меня захотел, да еще и тайну продать половцам? Ах, хитрец! На тебе! На!

- Хорошо дерутся! – глядя на них, довольным тоном сказал Белдуз. - Люблю, когда рус-ские между собой с-сорятся…

- Да какой же он русский, если Русь продает? – оглянувшись, с ненавистью спросил Звенислав.

И он снова склонился над Славкой, ничего не видя и не слыша от ярости. А то бы непременно увидел озорные, несмотря на боль, глаза Славки и услышал бы, как тот, едва слышно, умоляюще шепчет:

- Бей, родной, бей, да так, чтоб они вконец поверили!

В конце концов, всегда осторожный Белдуз так доверился Славке, что протянул ему лист пергамента со свисавшей с него свинцовой печатью. А тот… бросил его в костер, да еще и в то место, где было больше всего пламени…»

 

3

 

---

Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 96; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!