В ПОРЯДКЕ ЕДИНОЛИЧНОГО ОТКРОВЕНИЯ
Новая политика провозглашена так же, как провозглашалась вчерашняя: в порядке единоличного откровения. Мы узнаем от Сталина, что на непрерывную неделю перешли "слишком поспешно, без подготовки соответствующих условий". Каковы получились результаты? Сталин вынужден назвать их: "отсутствие чувства ответственности за работу, небрежное отношение к механизмам, массовая поломка станков и отсутствие стимула к поднятию производительности труда". Сталин обобщает все это в одной фразе: "никто ни за что не отвечает". Убийственное признание. Вернее: самоубийственное признание. "Никто ни за что не отвечает". Это всегда так бывает, когда один хочет отвечать за всех.
Непрерывку ввели слишком поспешно. А кто ее вводил? Генеральный секретариат. Обсуждали ли непрерывную неделю в рабочих массах до ее введения? Ни в малейшей степени. Все было подготовлено келейно. Массы приняли непрерывку "с восторгом", как гласили казенные реляции. А разве сейчас дело происходит иначе? Ведь до вчерашнего еще дня все те бедствия, о которых задним числом говорит Сталин, не находили никакого освещения в печати. Мы уже не раз говорили и писали, что у сталинской бюрократии все идет великолепно за пять минут до того, как начинает идти очень плохо. Перечисляя гибельные последствия бюрократической "непрерывки", Сталин как бы мимоходом касается самого больного и самого опасного вопроса. "Не может быть сомнения, - говорит он, - что наши хозяйственники достаточно хорошо понимают все это. Но они молчат. Почему? Потому, очевидно, что боятся правды. Но с каких пор большевики стали бояться правды?" В этих словах обще-бюрократический и личный сталинский цинизм достигает высшей точки. "С каких пор большевики стали бояться правды?" С тех пор, как тупой, бездушный, безыдейный сталинский аппарат задушил фракцию большевиков-ленинцев. С этих самых пор! Хозяйственники, по Сталину, "боятся правды". Какая вероломная формулировка! Не правды они боятся, а боятся пострадать за правду, ибо Раковский, Сосновский, Муралов, Эльцин, Грюнштейн, Каспарова, Коссиор и с ними сотни и тысячи лучших большевиков - тех самых которые не боятся правды и умеют постоять за нее, - населяют тюрьмы Сталина и места ссылки и высылки. Вот где партийный узел проблемы!
|
|
|
Разгромив левую оппозицию, сталинская бюрократия задушила партию. Нет больше той живой, чуткой, гибкой и упругой организации, которая живет заодно с массой, все видит, все наблюдает, все критикует, все обобщает, своевременно замечает опасности и коллективно вырабатывает новые пути. "Задушив партию, т. е. оставшись без глаз и ушей, - так говорит проект платформы интернациональной левой оппозиции, - центристская бюрократия продвигается ощупью, определяя свой путь под непосредственными толчками классов, мечась между оппортунизмом и авантюризмом". Более того, внутри самого аппарата страх низшего агента перед высшим достиг такого напряжения, когда никто уже не смеет глядеть открыто на факты и передавать наверх то, что подметил. Низшие звенья подпевают и поддакивают высшим, а высшие звенья воспринимают это поддакиванье и подпевание за голос самой жизни. Для разработки путей проведения новой политики созван пленум Центральной контрольной комиссии. Этому событию стараются придать исключительное значение, поелику на этот раз съезжаются не только члены ЦКК, но и представители районных органов и ряда низовых организаций. Другими словами, высшие чиновники тянут себе на подмогу низших чиновников. И те и другие назначены сверху. И те и другие связаны чинопочитанием и круговой порукой. И этот чиновничий собор выдается за высшее выражение демократии.
|
|
|
Неужели же новый крутой поворот политики не оправдает созыва чрезвычайного съезда партии? Но в том то и дело, что режим единоличного откровения (с запозданием, каждый раз, на несколько лет) не мирится с режимом партийной демократии, даже с самым существованием партии. Неужели же "большевики боятся правды?" Имя того большевика, который сейчас больше всего боится правды - Сталин. Иначе он на новом крутом повороте не боялся бы съезда, т. е. партии.
|
|
|
Мы имели за последние месяцы ряд писем, передающих ряд бесед, в частности и с партийными бюрократами разной степени окостенения. В большинстве своем это страшно запуганные люди. Они многое видят и понимают, но у них сокрушена воля. Их философия есть философия приспособления. Вот что они нам чаще всего возражают: "Вы говорите о партийном режиме. Он безусловно тяжел. Это сознают все. Но, по-видимому нельзя иначе. Без железной руки мы не одолеем трудностей. Ваша критика ошибок Сталина в общем правильна, и события ее в конце концов подтверждают. Мы вовсе не делаем себе иллюзий насчет Сталина. Да, он звезд с неба не хватает; интеллектуально это средний человек, недостаточно подготовленный теоретически, без широкого кругозора. Все это мы чувствуем нередко на своей спине. Но у него есть незаменимые положительные качества: твердость, упорство, настойчивость. Кроме того, он сросся с аппаратом. А, что бы вы ни говорили, аппарат сейчас - это все". Так говорят очень многие из бюрократов. Им кажется, что удушение партии, как оно ни болезненно само по себе, оправдывается обстоятельствами, а затем... затем придет социализм и все перекроет.
|
|
|
Здесь то и открывается коренная ошибка. Социализм не есть готовая система, которая может выйти в законченном виде из отдельной головы, будь это даже самая гениальная голова. Задачи правильного распределения производительных сил и средств могут быть разрешаемы только путем постоянной критики, проверки, идейной борьбы различных группировок внутри пролетариата. Если мы отвергаем формальную демократию, которая в капиталистическом окружении означает передачу ключей богатому и вооруженному до зубов врагу, то без классовой демократии мы не только не построим социализма, но не удержим и диктатуру пролетариата. Сталинские зигзаги обходятся дорого, и с каждым разом - все дороже. Только безумцы и слепцы могут думать, что социализм можно октроировать сверху, построить бюрократическим путем. Громче, чем когда бы то ни было мы предупреждаем передовых рабочих СССР и всего мира: новый зигзаг Сталина, независимо от того, как он развернется в ближайшее время, неизбежно приведет к новым и еще более острым противоречиям на ближайшем же этапе. Надо начать с возрождения пролетарской демократии. Здесь сейчас решающее звено всей цепи. Надо поставить проблемы хозяйства в их полном объеме на обсуждение партии и профессиональных союзов. Для этого надо, чтоб большевики снова перестали бояться говорить правду. Этого можно достигнуть, лишь сняв оковы с тех, которые боролись и борются за право говорить правду. Надо восстановить левую оппозицию (большевиков-ленинцев) в партии. Надо открыть дискуссию по основным вопросам хозяйства и политики. Надо подготовить новый съезд партии на основах демократии!
15 июля 1931 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 23.
Л. Троцкий.
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ASSOCIATED PRESS AMERICA
Вы мне поставили ряд очень сложных вопросов, касающихся внутреннего развития Советского Союза. Чтоб ответить на эти вопросы серьезно и добросовестно, надо было бы написать несколько статей. В рамках интервью нет возможности дать анализ тех сложных процессов, которые составляют содержание нынешнего переходного хозяйства СССР, образующего мост между капитализмом и социализмом.
Вы знаете, что я обычно уклоняюсь от интервью именно потому, что они слишком легко дают повод для недоразумений даже при условии полной лояльности в передаче. Правда, и воздержание от интервью, как показывает свежий опыт, не ограждает от самых невероятных недоразумений и искажений. В течение последних недель мировую печать обошла телеграмма Рейтера из Варшавы, приписывающая мне взгляды, прямо противоположные тем, какие я излагал и защищаю. Враги советского режима, по крайней мере, наиболее ожесточенные и наименее дальновидные, рассчитывали после моей высылки из СССР, на враждебные с моей стороны действия по отношению к ненавистному им режиму. Они ошиблись, и им ничего не остается в этой области, как обращаться к помощи фальсификаций, рассчитанных на легковерие или злую волю.
Я пользуюсь постановленными вами вопросами, чтобы еще раз заявить, что мое отношение к советскому режиму ни на йоту не поколебалось с тех дней, когда я участвовал в его создании. Борьба, которую я веду, вместе с моими друзьями и ближайшими единомышленниками внутрикоммунистических рядов, затрагивает не общие вопросы социализма, а методы осуществления задач, поставленных Октябрьской революцией.
Если в Варшаве или в Бухаресте надеются на то, что внутренние затруднения в СССР могут отбросить представляемое мною течение в лагерь "пораженцев" Советского Союза, то они жестоко просчитаются, как и их более могущественные вдохновители. В минуту опасности так называемые "троцкисты" (левая оппозиция) будут занимать наиболее боевые посты, подобно тому, как это было в период октябрьского переворота или в годы гражданской войны.
Вы спрашиваете, означает ли новый курс, провозглашенный в недавней речи Сталина, поворот на путь капитализма? Нет, для такого вывода я не вижу никаких оснований. Мы имеем перед собою зигзаг на пути от капитализма к социализму. Взятый в отдельности это есть зигзаг отступления. Но отступление сохраняет все же тактический характер. Стратегическая линия может при этом остаться старой. Необходимость поворота и его острота вызваны ошибками сталинского руководства за последний период. На эти ошибки, как и на неизбежность самого поворота я указывал в течение двух последних лет десятки раз в статьях издающегося за границей (Париж-Берлин) Бюллетеня русской оппозиции. Поворот таким образом, меньше всего явился неожиданностью для левой оппозиции. Говорить по поводу этого поворота об отказе от социалистических целей значит говорить вздор!
Новый курс Сталина может, однако, не только обнадежить некоторых легкомысленных врагов, но и обескуражить некоторых не очень глубокомысленных друзей Советского Союза. Первые боялись, а вторые надеялись, что в течение нескольких лет в СССР исчезнет кулак, крестьянство будет сплошь коллективизировано и воцарится социализм. Вопросу о пятилетнем плане придан был к тому же недопустимый характер призовых скачек. Левая оппозиция решительно предупреждала против этой политики, в частности - против преждевременного и поспешного превращения пятилетки в четырехлетку. Разумеется, надо все сделать для ускорения индустриализации. Но, если бы, по проверке, оказалось, что план осуществим не в 4, а в 5, даже в 6 или в 7 лет, то и это было бы огромным успехом. Капиталистическое общество развивалось неизмеримо медленнее, с гораздо большим числом зигзагов, поворотов и потрясений.
Несомненно, что вызванный предшествующими ошибками руководства нынешний зигзаг вправо означает неизбежное временное усиление буржуазных тенденций и сил. Однако, при сохранении государственной собственности на землю и все основные средства производства, это ни в каком случае еще не означает возрождения капитализма. Последнее вообще немыслимо без насильственного восстановления частной собственности на средства производства, что потребовало бы победы контрреволюции.
Этим я вовсе не хочу отрицать известных политических опасностей, связанных с новым поворотом. Борьба против этих опасностей должна состоять в том, чтоб возродить политическую самодеятельность масс, придавленную бюрократическим режимом Сталина. Именно по этой линии направятся сейчас главные усилия левой оппозиции. При возрождении советов, профессиональных союзов и партии левая оппозиция естественно и неизбежно займет свое место в общих рядах.
Вы спрашиваете о моих собственных планах и перспективах. Я работаю сейчас над вторым томом "Истории русской революции". Если мои политические каникулы продолжатся, я хочу еще написать книгу о 1918 годе, который занимал такое же место в русской революции, как 1793 - по французской. Это был год грандиозных трудностей, опасностей, лишений, величайшего напряжения революционных масс, год наступления немцев, начала интервенции стран Антанты, внутренних заговоров, восстаний, террористических покушений, год создания Красной армии и начала гражданской войны, фронты которой вскоре кольцом окружили московский центр. В этой книге я хочу - в порядке сравнения - подвергнуть анализу гражданскую войну между Северными и Южными штатами Америки. Полагаю, что американского читателя поразят многие аналогии, как они поражали меня самого при изучении гражданской войны в Соединенных Штатах.
Незачем говорить, что я с большим интересом слежу за развитием событий в Испании. Министр иностранных дел Леру высказался в том смысле, что не видит основания отказывать мне в визе. Однако, Временное правительство, руководимое Замора, сочло более осторожным отложить решение вопроса до созыва кортесов и образования нового правительства. Я не премину, разумеется, возобновить свое ходатайство, как только это последнее образуется.
Л. Троцкий.
14 июля 1931 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 23.
Л. Троцкий.
О ПЛАТФОРМЕ КАТАЛАНСКОГО "РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОГО БЛОКА"
Дорогие товарищи!
Я впервые ознакомился по журналу "Ля Лютт де Кляс" с платформой так называемого "рабоче-крестьянского блока", под каковыми именем выступает каталанская коммунистическая Федерация. Я исхожу из того, что документ переведен "Ля Лютт де Кляс" полно и правильно.
Документ в целом, сначала и до конца, производит удручающее впечатление. Все, что я писал в своей последней работе "Испанская революция и угрожающие ею опасности" против официальной политики Коминтерна в испанском вопросе, целиком и полностью относится к каталанской Федерации. Более того, эта последняя делает такие ошибки, от которых руководство Коминтерна отказалось, по крайней мере на словах.
1. Документ исходит от "рабоче-крестьянского блока". Что это такое? Псевдоним каталанской Федерации? Блок, т. е. союз рабочих и крестьян есть гигантская политическая задача, которую себе ставит пролетарский авангард. Эту задачу надо вписать в свою платформу. Вместо этого "блок рабочих и крестьян" превращается в название революционной организации. Это есть не что иное, как новое издание рабоче-крестьянской партии. Между тем от этой реакционной идеи, под критикой левой оппозиции, отказался даже VI-й конгресс Коминтерна.
2. Во всем документе ни разу не произнесено слово коммунизм. Кто скрывает от масс свой коммунизм, тот перестает быть коммунистом.
3. О демократической революции, о демократической республике, о народной революции говорится без малейшей попытки классового анализа. Правительство обвиняется в нерешительности, в шатаниях и пр. Но нигде не сказано, что это есть правительство буржуазии, враждебной народу. Критика правительства Замора совершенно совпадает с критикой меньшевиков и эсеров по адресу правительства князя Львова-Керенского. О правительстве Масиа вообще не сказано ни слова.
4. Документ говорит о "рациональной организации общества", не поясняя, что это значит. Это язык "истинных" социалистов до 1848 года. Дальше говорится: "Республика должна означать новую социальную организацию". Какую? Идет ли речь о буржуазном режиме или о социалистическом? Платформа играет в прятки с капитализмом и социализмом.
5. Предоставление Альфонсу возможности выехать заграницу изображается, как "первая глубокая ошибка Временного правительства". Ошибка? т. е. Замора недостаточно "сознателен" в своей революционной политике? Так ставили вопрос русские меньшевики. Называть "ошибкой" то, что у буржуазии является сознательным контрреволюционным расчетом, значит прикрашивать буржуазию и прикрывать ее перед массами.
6. "Республика не должна быть завоеванием только для буржуазии, но также и для рабочих". Что означает эта слащавая, вульгарно-демократическая и насквозь фальшивая фраза? Где и когда существовала республика, которая одновременно удовлетворяла бы интересы буржуазии и рабочих? От буржуазной республики мы можем и должны требовать демократических прав и социальных реформ, не переставая разоблачать буржуазную республику, даже архи-демократическую, как машину, служащую буржуазии для выжимания пота и крови из рабочих и крестьян.
7. Ссылка на республику 1873 года сопровождается следующим невероятным нравоучением: "Так создалось полное расхождение между властью и народом". Абстракция народа разошлась с абстракцией власти. Может быть буржуазия разошлась с трудящимся народом? На пример 1873 года надо ссылаться не для того, чтоб побудить буржуазию стать мягче, лучше, великодушнее, нежнее, а для того, чтобы учить массы не доверять ни на минуту самой "великодушной", самой "доброй", самой "нежной" буржуазии. Вот как ставят вопрос марксисты.
8. Платформа призывает "рабочую массу организоваться во всей стране на основе революционных хунт". Для чего? Никакой программы не выдвинуто. Не только не указано, что такого рода хунты должны будут обеспечить революционный переход власти в руки рабочих и беднейших крестьян, но не выдвинута даже программа переходных требований: 7-часовой рабочий день, контроль над производством, организация рабочими хунтами крестьян и солдат для аграрного переворота. Ни словом не упомянуто о том, что хунта есть организация пролетариата и угнетенных масс вообще против того класса, который стоит у власти, т. е. против буржуазии. Хунта взята, как "революционная организация", в духе мелкобуржуазной испанской традиции.
9. Говоря о значении аграрного переворота платформа ссылается на французскую революцию и русскую. Ни слова об опыте китайской революции, только недавно на наших глазах задушенной руководством Коминтерна. Правильно ли Коминтерн "разрешал" в Китае аграрный вопрос? Ни слова об этом. Коммунист, который не усвоил себе уроков китайской революции, не смеет обращаться к массам с поучениями и призывами, особенно в революционной стране.
10. Платформа говорит: "Мы - сторонники того, чтоб каждая нация имела свое государство". Что это значит в применении к Испании? Какие нации имеются в виду? Общеиспанская государственная организация определена так: "союз иберийских республик". Что это значит? Если речь идет о Федерации, то лучше так и сказать.
11. "Защита революции должна быть высшим законом". Защита - от кого? Буржуазия, стоящая у власти, защищает свою "революцию" от пролетариата. Кто прикрывает эту обстановку пустыми фразами о защите вообще, революции вообще от врагов вообще, тот помогает буржуазии под флагом революции душить пролетариат.
12. "Рабоче-крестьянский блок", т. е. рабоче-крестьянская партия обещает в конце платформы "изо всех сил бороться за полное осуществление демократической революции". Т. е. буржуазной республики на основах демократического парламентаризма? Тогда так и нужно сказать, но тогда необходимо, по крайней мере, выдвинуть требование демократического избирательного права. Ибо прежде, чем осуществится на иберийском полуострове "рациональная" республика и "рациональный строй общества", нужно, чтоб буржуазная республика Замора хоть предоставила рабочему и работнице, крестьянину и крестьянке право голоса.
13. Имя социалистической партии в платформе не названо. Об анархо-синдикалистах не сказано ни слова. Не упомянуто об официальной коммунистической партии. "Рабоче-крестьянский блок" как бы собирается действовать в безвоздушном пространстве.
Таковы беглые замечания, какие я считаю необходимым сделать на основании текста, опубликованного в "Ля Лютт де Кляс". Возможно, что с того времени каталанская Федерация внесла в свою платформу те или другие изменения, исправления и дополнения. Я готов, разумеется, приветствовать всякий шаг Федерации в сторону марксизма. Но документ, как он есть, представляет собою чистейшую гоминдановщину, перенесенную на испанскую почву. Те идеи и методы, против которых оппозиция непримиримо боролась, когда дело шло о китайской политике Коминтерна, находят в этом документе наиболее полное и наиболее пагубное выражение. Насколько я знаю, руководители каталанской Федерации систематически отмежевываются от левой оппозиции. Этого мало: левая оппозиция должна ясно и отчетливо отмежеваться от тех идей и методов, которые выражены руководителями каталанской Федерации в разобранном нами кратко документе. Ложная исходная позиция во время революции неизбежно переводится событиями на язык катастроф. Как ни слаба сегодня левая испанская оппозиция, но она может оказать огромные услуги испанскому пролетариату и испанской революции. Но чтоб выполнить свою миссию она должна в своих собственных рядах установить режим ясности, честности и непримиримости. К этому я и призываю наших испанских друзей.
Л. Троцкий.
12 июня 1931 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 23.
Л. Троцкий.
ОБ УДУШЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ЕЕ УДУШИТЕЛЯХ
Неотложная работа помешала мне в свое время прочитать статью Мальро, где он защищает от моей критики Коминтерн, Бородина, Гарина и себя самого. В качестве политического публициста Мальро еще дальше отстоит от пролетариата и революции, чем в качестве художника. Сам по себе этот факт не оправдывал бы настоящих строк, ибо нигде не сказано, что талантливый писатель должен быть пролетарским революционером. Если тем не менее я возвращаюсь к однажды уже затронутому вопросу, то ради темы, а не ради Мальро.
Лучшие из фигур романа, сказал я, возвышаются до социальных символов. Я должен прибавить: Бородин, Гарин и все "сослуживцы" представляют собою символ квази-революционной бюрократии, этого нового "социального типа", который народился благодаря, с одной стороны существованию советского государства, определенному режиму Коминтерна - с другой.
Я отказался причислить Бородина к типу "профессиональных революционеров", как он характеризуется в романе. Мальро доказывает мне, что у Гарина имеется столько-то мандаринских шариков, дающих ему право на названный титул. Мальро тут же считает уместным добавить, что у Троцкого шариков больше. Разве это не смешно? Тип профессионального революционера совсем не является каким-либо идеальным типом. Но это во всяком случае определенный тип, имеющий определенную политическую биографию и резко выраженные черты. Только Россия создала за последние десятилетия этот тип; в России полнее всего - партия большевиков. Профессиональные революционеры того поколения, к которому по возрасту принадлежит Бородин, начали формироваться накануне первой революции, подверглись испытанию в 1905 году, закалялись и учились (или разлагались) в годы контрреволюции; нашли себе высшую проверку в 1917 году. С 1903 до 1918 года, т. е. весь период, когда в России формировался тип профессионального революционера. Бородин, сотни, тысячи таких Бородиных оставались вне борьбы. В 1918 году, после победы, Бородин прибыл на службу. Это делает ему честь: почетнее служить пролетарскому государству, чем буржуазному. Бородин брал на себя рискованные поручения. Но и агенты буржуазных государств в чужих странах, особенно колониальных, выполняют нередко рискованные задания. От этого они еще не становятся революционерами. Тип чиновника-авантюриста и тип профессионального революционера в некоторые моменты некоторыми своими чертами могут тесно соприкасаться. Но как по общему психологическому складу, так и по исторической функции это два противоположных типа.
Революционер проделывает дорогу вместе со своим классом. Если пролетариат слаб, отстал, революционер ограничивается скромной, терпеливой, длительной, черной работой создания кружков, пропагандой, подготовкой кадров; опираясь на первые кадры, он переходит к массовой агитации, легальной или подпольной, в зависимости от условий. Он всегда отличает свой класс от враждебного класса и ведет только ту политику, которая отвечает силе его класса и укрепляет эту силу. Пролетарский революционер, француз, русский или китаец, будет смотреть на китайских рабочих, как на свою армию, сегодняшнюю или завтрашнюю. Чиновник-авантюрист возвышается над всеми классами китайской нации. Он считает себя призванным властвовать, распоряжаться, командовать, независимо от внутреннего соотношения сил в Китае. Раз китайский пролетариат сегодня слаб и не может обеспечить командных постов, чиновник примиряет и сочетает разные классы. Он выступает, как инспектор нации, как вице-король по делам колониальной революции. Он комбинирует консервативного буржуа с анархистом, импровизирует программу ad hoc, строит политику на двусмысленностях, создает блок из четырех классов, глотает шпаги и топчет принципы. А результат? Буржуазия богаче, влиятельнее, опытнее. Ее обмануть чиновнику-авантюристу не удается. Зато он обманывает самоотверженных, но неопытных рабочих, выдавая их буржуазии. Такова роль бюрократии Коминтерна в китайской революции.
Считая право "революционной" бюрократии командовать, независимо от силы пролетариата, само собою разумеющимся, Мальро поучает нас, что нельзя было участвовать в китайской революции, не участвуя в войне, нельзя было участвовать в войне, не участвуя в Гоминдане и пр. К этому он прибавляет: разрыв с Гоминданом означал бы для компартии необходимость перейти в подполье. Когда подумаешь, что эти аргументы резюмируют философию представителей Коминтерна в Китае, нельзя не сказать: да, злые шутки шутит иногда диалектика исторического процесса над организациями, людьми и идеями! Как просто разрешается проблема: чтоб с успехом участвовать в событиях, руководимых враждебным классом, надо политически подчиниться этому классу; чтобы избегнуть репрессий со стороны Гоминдана, надо перекраситься в его цвет. Вот весь секрет Бородина-Гарина.
Политическая оценка обстановки, возможностей и задач в Китае в 1925 г. у Мальро совершенно ложная; он едва подходит к той черте, где подлинные проблемы революции начинаются. Все необходимое на этот счет сказано мною, однако, в другом месте, статья Мальро не дает повода пересматривать сказанное. Но и становясь на почву той ложной оценки, которую дает обстановке Мальро, нельзя ни в каком случае оправдать политику Сталина-Бородина-Гарина. Чтобы протестовать против этой политики в 1925 году, надо было кое-что предвидеть. Чтоб защищать ее в 1931 году надо быть безнадежным слепцом.
Разве стратегия чиновников Коминтерна принесла китайскому пролетариату что-либо, кроме унижений, истребления кадров и, главное, ужасающей путаницы в головах? Разве постыдная капитуляция перед Гоминданом оградила партию от репрессий? Наоборот, она аккумулировала и концентрировала их. Разве компартии не пришлось перейти в подполье? и когда: в период разгрома революции! Если б коммунисты начали с подполья в начале революционного прибоя, они бы вышли на открытую арену во главе масс. Запутав, обезличив и деморализовав партию при помощи Бородина-Гарина, Чан-Кай-Ши тем вернее загнал ее затем в подполье на годы контрреволюции. Политика Бородина-Гарина пошла полностью и целиком на пользу китайской буржуазии. Коммунистической партии Китая приходится начинать сначала, притом на арене, загроможденной обломками, предрассудками, неосознанными ошибками и недоверием передовых рабочих. Таков итог.
Преступный характер всей этой политики вскрывается с особой остротой на отдельных вопросах. Мальро ставит в заслугу Бородину и К°, что, выдав террористов буржуазии, они сознательно подвели под нож террора вождя буржуазии Ченг-Дая. Эта махинация достойна бюрократического Борджиа, или "революционной" польской шляхты, которая всегда предпочитала убивать чужими руками за спиною народа. Нет, задача была не в том, чтоб убить из-за угла Ченг-Дая, а в том, чтоб подготовить низвержение буржуазии. Когда партия революции вынуждена убивать, она совершает это за своей открытой ответственностью, во имя задач и целей, близких и понятных массе.
Революционная мораль - не абстрактные нормы Канта. Это не правила поведения, которые ставят революционера под контроль задач и целей класса. Бородин и Гарин - не были связаны с массой, не впитали в себя чувства ответственности перед классом. Это бюрократические сверх-человеки, которые считают что "все позволено"... в пределах полученного сверху мандата. Деятельность таких людей, как бы эффектна она ни была в известные моменты, не может в последнем счете не направиться против интересов революции.
Убив Ченг-Дая руками Хонга, Бородин и Гарин предают затем в руки палачей Хонга и его группу. Это налагает на всю их политику каинову печать. Мальро и здесь выступает защитником. Каков его аргумент? Ленин и Троцкий тоже жестоко расправлялись с анархистами. Трудно поверить, что это говорит человек, хоть на время приобщившийся к революции. Мальро забывает, или не понимает, что революция совершается во имя господства одного класса против другого класса, и только в этой своей задаче революционеры почерпают право на насилие. Буржуазия истребляет революционеров, иногда и анархистов (все реже, ибо они становятся все смирнее), во имя охранения режима эксплуатации и подлости. При господстве буржуазии большевики всегда и неизменно защищают анархистов от ее Киапов. Завоевав власть, большевики сделали все для привлечения анархистов на сторону диктатуры пролетариата. Большинство их они действительно увлекли за собой. Да, большевики сурово расправлялись с теми анархистами, которые подрывали диктатуру пролетариата. Правы ли мы были или нет? Это зависит от того, как оценивать совершенную нами революцию и установленный ею режим. Но мыслимо ли представить себе хоть на одну минуту, что большевики - при князе Львове, при Керенском, при сохранении буржуазного режима - выступали бы, как агенты по истреблению анархистов? Стоит ясно формулировать вопрос, чтоб отвернуться от него с отвращением.
Как Бридуазон проходит мимо существа дела, интересуясь только его формой, так квази-революционная бюрократия и ее литературный адвокат интересуются только механикой революции, игнорируя вопрос о том, какому классу и какому режиму она должна служить. Здесь пропасть между революционером и чиновником революции.
То, что Мальро говорит о марксизме имеет характер курьеза. Марксистская политика не была, видите ли, применима в Китае, ибо у пролетариата не было классового сознания. Казалось бы, отсюда вытекает задача пробуждать это классовое сознание. Мальро же выводит отсюда оправдание политики, направленной против интересов пролетариата.
Не более убедителен, и еще более забавен другой аргумент: Троцкий говорит о пользе марксизма для революционной политики; но ведь Бородин марксист, и Сталин марксист: стало быть дело не в марксизме. Я защищаю против Гарина революционную доктрину, как я защищал бы против претенциозного знахаря медицинские науки. В ответ знахарь указывает мне на то, что и патентованные врачи нередко губят больных. Это аргумент, недостойный средне образованного обывателя, не только революционера. Что медицина не всесильна, что медики не всегда вылечивают, что среди докторов бывают невежды, болваны и даже отравители, разве это аргумент за то, чтоб давать право на лечение знахарям, никогда не изучавшим медицины и отрицающим ее значение?
Одну поправку я должен сделать после прочтения статьи Мальро. В своей статье я высказал ту мысль, что прививка марксизма была бы Гарину полезна. Сейчас я этого не думаю.
Л. Троцкий.
13 июня 1931 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 23.
Л. Троцкий.
ПРОТИВ НАЦИОНАЛ-КОММУНИЗМА!
(Уроки "красного" референдума)
Как все опрокидывается на голову.
"Единый фронт", но с кем?
Вопрос о соотношении сил.
Оглянемся на русский опыт.
С потушенными фонарями.
"Народная революция" вместо пролетарской революции.
"Народная революция", как средство "национального освобождения".
Школа бюрократического центризма, как школа капитуляций.
"Революционная война" и пацифизм.
Как должны были бы рассуждать марксисты.
Почему молчала партия?
Что говорит Сталин?
Что говорит "Правда"?
(Уроки "красного" референдума)
Когда эти строки дойдут до читателя, они в той или другой части окажутся, может быть, устаревшими. Усилиями сталинского аппарата, при дружественном содействии всех буржуазных правительств, автор этих строк поставлен в такие условия, при которых он может реагировать на политические события не иначе, как с запозданием на несколько недель. К этому надо еще прибавить, что автор вынужден опираться на далеко неполную информацию. Читатель должен это иметь в виду. Но и из крайне невыгодной обстановки надо попытаться извлечь хоть некоторое преимущество. Не имея возможности реагировать на события изо дня в день, во всей их конкретности, автор вынужден сосредоточивать свое внимание на основных пунктах и узловых вопросах. В этом оправдание настоящей работы.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!