Что означает выдвинутый нами лозунг сотрудничества с Советским Союзом?
Надвигающийся кризис советского хозяйства совпадает с растущим мировым капиталистическим кризисом. Это совпадение имеет, в последнем счете, общие причины. Мировой капитализм пережил себя, но могильщик еще не готов к своей работе. Кризис советского хозяйства, если оставить в стороне ошибки руководства, является экономическим последствием изолированности СССР, т.-е. опять-таки того факта, что мировой пролетариат еще не смел капитализма.
Проблема пролетарской революции есть проблема мировой организации социалистического хозяйства. Для Европы, с ее наиболее перезрелым и больным капитализмом, пролетарская революция означает прежде всего экономическое объединение континента. Готовить европейских рабочих к завоеванию власти можно и должно, раскрывая перед ними неизмеримые выгоды правильной, плановой, общеевропейской, а затем и мировой организации социалистического хозяйства. Лозунг Советских Соединенных Штатов Европы, сейчас более, чем когда-либо необходимый, - совершенно, однако, недостаточен в своей абстрактно-политической форме. Он должен быть наполнен конкретным экономическим содержанием. Хозяйственный опыт Советского Союза вполне достаточен для того, чтобы создать примерный вариант плана, основанного на сотрудничестве СССР с промышленными странами Европы. В последнем историческом счете выход для СССР из возрастающих внутренних противоречий - в этом и только в этом. И для Европы нет иного выхода из кризисов, безработицы, возрастающего гнета Америки и перспективы войн. Проблема сотрудничества в полном объеме разрешима только через пролетарскую революцию, через создание Советских Соединенных Штатов Европы, которые, через нынешний Советский Союз, свяжутся с освобожденной Азией.
|
|
|
Надо европейских рабочих вести к этой перспективе. Надо предъявить им ясный и широкий план экономического сотрудничества, основанный на исключительно высоких коэффициентах роста, достигнутых даже в отсталой изолированной России. В этом неизмеримое революционное значение лозунга экономического сотрудничества с СССР, если его ставить правильно, т.-е. по революционному.
В нынешних условиях этот лозунг является, сверх того, одним из ценнейших орудий мобилизации безработных и вообще рабочих в связи с безработицей. Дело идет, конечно, не только о возможных поставках Советскому Союзу, как ни важен этот вопрос сам по себе. Дело идет о выходе из исторического тупика, о совершенно новых экономических возможностях объединенного европейского хозяйства. С такого рода конкретным, основанным на опыте, "сверх-национальным" планом в руках рабочие-коммунисты могут и должны обратиться к рабочим-социал-демократом и беспартийным. В условиях кризиса это есть важнейший подход к проблемам социалистического переустройства Европы. При правильном применении политики единого фронта лозунг сотрудничества с СССР и экономического объединения Европы можно превратить в клин, который будет откалывать все большие круги рабочих-социал-демократов от их нынешних вождей.
|
|
|
Но для этого первым делом нужно ликвидировать, отвергнуть, осудить, предать поруганию теорию социализма в отдельной стране. Нужно сделать ясным мировому пролетариату, что русские не строят себе отдельный социалистический дом, что такая постройка в национальном масштабе вообще невозможна. Они строят национальную стену европейского, а в дальнейшем и мирового социалистического дома. Чем дальше, тем труднее им будет поднимать эту стену, ибо она может завалиться без своевременной постройки других стен. О том, чтоб воздвигнуть крышу над одной национальной стеною не может быть и речи. Надо приступать к одновременной работе в других странах, по общему плану. Этот план должен быть выработан правительством Советского Союза, по крайней мере в основных чертах, как план могущественного материального и духовного роста народов Европы, Азии и всего мира.
|
|
|
Вот что означает в развернутом своем виде лозунг экономического сотрудничества с СССР в нынешней исторической обстановке. Но такая политика предполагает радикальный пересмотр теории и практики советского руководства. Ярославские для такой политики мало пригодны.
Справа или слева?
Как нетрудно было предвидеть, Ярославский свидетельствует ныне, что левая оппозиция стала ныне правой. Когда мы выступали против 4% за 20% - тогда мы были "ультралевые". Когда мы предупреждаем: не перескакивай на 30%, ухудшая качество и перенапрягая рабочую силу, тогда мы "правые".
Когда против термидорианского курса на мощного середняка мы требовали курса на коллективизацию - это было "ультралевизной". Когда же мы выступаем, в порядке антирелигиозной пропаганды, против мифа о беспорочном зачатии социализма, тогда мы оказываемся... правыми.
Вопрос разрешается очень просто с тех пор, как ноги Молотова стали мерилом вещей*1.
/*1 См. Л. Троцкий "Третий период ошибок Коминтерна".
Все меньшевики, - захлебывается Ярославский - выступают против нынешних темпов индустриализации и коллективизации. Ясно: оппозиция - на меньшевистской точке зрения. Ярославский пугает. Кого: не нас ли? Нет, он пугает своих, ибо слышит явственный скрип в аппарате.
|
|
|
Меньшевизм - за возвращение СССР к капитализму, который должен увенчаться, - специально для удовольствия меньшевиков - буржуазной демократией. Попутно, меньшевики поддерживали вчерашнюю сталинскую программу индустриализации против платформы оппозиции, видя в первой элементы экономического реализма, трактуя вторую, как романтику. Таков исторический факт. Разумеется, меньшевики и сейчас за снижение темпов. Значит ли это, что с марксистской точки зрения темпы индустриализации вообще не имеют пределов?
Замечательно, что в той же статье Ярославский с большим удовлетворением ссылается на старого социалиста-революционера Минора, который на одном из парижских собраний, с известным сочувствием отозвался о коллективизации, происходящей в СССР. С точки зрения личной характеристики заявление Минора несомненно делает ему честь, ибо свидетельствует о наличии у него социалистической совести, о стремлении понять, что происходит на деле, без злобной предвзятости обиженного мелкого буржуа. Но с политической точки зрения нельзя ни на минуту забывать, что Минор - старейший народник, наиболее застрахованный всем прошлым своим от марксистских идей. Сколько копий сломали марксисты в борьбе с народническими утопиями насчет построения социализма на сохе и крестьянской общине. Аграрный социализм имел у левых эс-эров авантюристский характер, у правых - бюрократический. В сталинской политике элементы бюрократизма и авантюризма сочетаются. Не мудрено, что Минор нашел в сталинской новизне кое-что от своей родной старины.
Одно из возможных определений большевизма состоит в том, что он дал на практике наиболее замечательный синтез реформы и революции. Социал-демократия раньше была за реформу против революции, а теперь, из страха перед революцией, отказывается и от реформы. Социал-демократия всегда против революции. Значит ли, что всякое отрицание революционной ситуации в данный момент есть меньшевизм?
Меньшевики были против Октябрьской революции, вместе с Зиновьевым, Каменевым, Рыковым, Милютиным и др. Меньшевики были против революционного наступления в Германии в 1923 году (вместе со Сталиным). Меньшевики были против разрыва с Гоминданом и создания Советов в Китае в 1925-27 г.г., открыто поддерживая Сталина против нас. Меньшевики считали авантюрой наше требование объявления войны Генеральному Совету во время стачки углекопов в 1926 году (вместе со Сталиным).
С другой стороны, меньшевики были против восстания в Эстонии в 1924 г., против террористической авантюры в Болгарии, против кантонского восстания 1927 года. Значит ли это, что мы должны поддерживать авантюристские восстания или организовать их?
В работе о "третьем периоде", мы, на основании фактов и цифр, вскрыли преступное легкомыслие Молотова и К°, объявивших во Франции канун революции. За наши цифры могут попытаться ухватиться, для самоутешения, и реформисты и капиталисты. Значит ли это, что мы должны игнорировать факты и цифры? потушить фонарь? бродить ощупью?
Из краткого и неполного перечня мы видим, что во все критические моменты за последние 13 лет меньшевики вместе с эпигонами отрицали революционную ситуацию, когда она имелась налицо. Во всех этих случаях они были против нас. С другой стороны, их суждения эпизодически и чисто формально "совпадали" с нашими, когда меньшевики осуждали восстание, как таковое, мы же отрицали наличие условий для успешного восстания. То же самое происходит ныне и в вопросе о темпах индустриализации и коллективизации.
Хвостизм или авантюризм?
Отдельных товарищей смущает наше обвинение по адресу Сталина в ультралевом авантюризме. Один из наших друзей доказывает, что "сплошная коллективизация" имеет со стороны руководства не авантюристский, а чисто хвостистский характер. Противоречия здесь никакого нет. Хвостизм всегда и неизбежно порождает ультралевый авантюризм, как свое дополнение, либо сам непосредственно превращается в него. Перерождение большевизма означает неминуемо его химическое разложение на оппортунизм и голый "революционизм".
Нужно к тому же не забывать, что и авантюризм бывает двух родов. Один выражает революционное нетерпение авангарда и порождает забегание вперед; другой выражает политическое отчаяние отстающего арьергарда. В апрельскую и июльскую демонстрации 1917 г. некоторые большевики несомненно вносили элементы авантюристского забегания вперед. Такие же тенденции, но гораздо более резко проявленные и с более тяжкими последствиями, можно установить в восстании спартаковцев 1919 года, пытавшихся перескочить, через Национальное Собрание. Тактика немецкого руководства в мартовские дни 1921 года была, наоборот, попыткой инсценировать восстание на падающей волне. Тактика ультралевого руководства в Германии в 1924 году была авантюристским дополнением хвостизма в 1923 году. Кантонское восстание 1927 года явилось авантюристским преображением оппортунизма 1925-1927 г.г. и, вместе с тем, классическим образцом отчаяния арьергарда.
Движение крестьян в колхозы, вызванное сочетанием экономических и административных причин, получило стихийный характер. Политика бюрократии явилась в основе своей образцом хвостизма. Но бюрократия не только провозгласила эту политику своей высшей победой, - ехать так ехать! воскликнул попугай, когда кошка тащила его за хвост, - но и развернула бешеный нажим на крестьянство под флагом ликвидации классов. Хвостизм непосредственно превратился в авантюризм.
Можно ли этот авантюризм назвать ультралевым и можно ли сказать, что мы, оппозиция, нападаем на него справа? Стратегически это будет, конечно, бессмыслицей, ибо революционную классовую стратегию тактический зигзаг Сталина подрывает. Но тактически мы имеем на этот раз со стороны сталинцев все же не правый, а ультралевый зигзаг, - иначе его назвать нельзя.
На 3-м конгрессе Коминтерна, в выработке тактики и стратегии, мы отталкивались от ультралевого авантюризма Зиновьева, Бэла-Куна, Маслова и других. Ленин совершенно не боялся говорить, что он критикует их на сей раз справа. Некоторых из друзей это смущало. Напрасно. Фетишизм слов есть неприятная болезнь.
Правый курс, как стратегическая линия, есть установка на капиталистического фермера в деревне, есть капитализм в рассрочку. В прошлые годы Сталин достаточно далеко зашел по этому пути. Сейчас Сталин движется в прямо-противоположном направлении. Программа административной ликвидации кулачества есть ультралевая карикатура на революционный курс. Тактически - мы стоим в данный момент справа от этого зигзага. Стратегически мы остаемся на основной революционной линии.
14-го июля 1927 года, когда официальный сдвиг влево только начал развертываться, я писал Х. Г. Раковскому и другим ссыльным следующее:
"После хвостистского упущения революционной ситуации в Германии в 1923 году, мы имели затем очень глубокий ультралевый зигзаг 1924-25 годов. Этот ультралевый зигзаг развернулся на правых дрожжах: борьба с индустриализаторами. Радич, Лафолет, Крестинтерн, Гоминдан и пр. Когда ультралевизна расшибла себе лоб, на правых дрожжах поднялся правый курс. Отнюдь не исключено расширенное воспроизведение этого на новом этапе, т.-е. ультралевизна, опирающаяся на оппортунистические предпосылки. Подспудные экономические силы могут, однако, оборвать эту ультралевизну на первых же порах и сразу придать всему курсу решительный крен направо".
Так как важнейшую работу Ярославского составляет перлюстрация переписки оппозиции, то он легко может проверить нашу цитату. Ни сталинская ультралевизна, ни самоновейший крен направо не явились для нас, таким образом, неожиданностью. Как полагается марксистам, мы ориентировались не по бюрократической психологии, а по "подспудным экономическим силам".
Звать ли "назад"?
Упомянутый выше товарищ высказывается в том смысле, что лозунг "назад" нам не к лицу. Все равно, говорит он, Сталин будет теперь отступать и отступать, стоит ли нам, в таком случае, присоединять свой голос к голосу задопятных политиков? Если бы речь шла о буржуазном государстве, такая критика была бы верна. Мы отнюдь не призваны давать советы буржуазии, хотя бы и самой "демократической" и социал-демократической, как ей выбраться из затруднений. Мы должны, наоборот, беспощадно эксплуатировать ее затруднения, чтобы поднять рабочий класс против капиталистического правительства и государства. Позиция Урбанса по отношению к СССР является карикатурой на марксистскую политику по отношению к буржуазному государству. Но, вопреки 1.001-й лжи Ярославского, мы считали и считаем советское государство пролетарским государством. Хоть Ярославский и приводит в кавычках наши будто бы слова из Бюллетеня о "неизбежной гибели" Октябрьской революции, но малопочтенный перлюстратор лжет. Никогда мы этого не говорили, не писали и не думали, хотя нисколько не скрываем ни от себя, ни от партии ту огромную опасность, которая надвигается на Октябрьскую революцию в результате чудовищных ошибок последнего периода. Оппозиция не отождествляет советского государства ни с Ярославским, ни со Сталиным. Она считает советское государство своим государством и будет его защищать не только от открытых классовых врагов, но и от внутренних вредителей, в среде которых Ярославские занимают не последнее место.
В том же фельетоне "об эволюции троцкистов" Ярославский снова повторяет, что "Л. Д. Троцкий год назад был убежден в том, что наша партия вынуждена будет призвать его к себе на помощь". В этом смысле Троцкий будто бы предупреждал "сопровождавших его" (агентов ГПУ), "что, по всей вероятности, через несколько месяцев позовут его спасать положение". Врет Ярославский! Не то я говорил, не так я говорил. Вместе со всей оппозицией я говорил, что страна вступает в период новых трудностей на более высокой исторической основе: что руководство ничего не видит и не предвидит; что эти трудности могут привести к острому кризису через два года, через год и даже через несколько месяцев. Тогда обнаружится, - говорил я, - что государственный аппарат, как и партия, переполнены чиновниками, карьеристами, потенциальными изменниками, и проч. А оппозиция будет беззаветно бороться за Октябрь вместе с революционным ядром партии. Стыдно вам будет, - говорил я "сопровождавшим", - если придется прямо из тюрем и ссылок призывать в трудную минуту оппозиционеров на помощь. Этот прогноз остается во всей своей силе и сейчас. Вернее, сейчас он принимает более актуальный и острый характер.
Лесть крестьянству
Грубое и бессмысленное экономическое дергание крестьянства дополняется у Ярославских непристойной политической лестью. По поводу моих слов о том, что, оказавшись перед запертым на замок рынком, крестьянство "шарахнулось" в сторону коллективизации. Ярославский пишет: Троцкий, "сохранивший свои прежние взгляды на крестьянство, как на враждебную силу, иначе и не может себе представить это крестьянство, как быдло, как скот, который "шарахается" в открытые ворота в сторону коллективизации". Крестьянство со скотом я не сравнивал. Для таких сравнений нужна лакейская психология Ярославского. Крестьянства враждебной силой я не считал никогда. Но не считал его и сознательной социалистической силой. Крестьянство противоречиво. В нем и сегодня еще страшно сильна зависимость от стихийных сил природы, при ужасающей хозяйственной раздробленности и беспомощности. Маркс и Энгельс писали в свое время об "идиотизме деревенской жизни". Народники говорили на эту тему немало жалких слов и выводили из Коммунистического Манифеста мнимую враждебность марксистов к крестьянству. Чем от них отличается Ярославский? Насколько крестьянин реалист в вопросах своего окружения, настолько он становится жертвой слепого инстинкта в больших вопросах. Вся история крестьянства состоит в том, что оно, после десятилетий или столетий тяжкой неподвижности, шарахалось то в одну, то в другую сторону. Крестьяне-солдаты разгромили революцию 1905 года. Крестьянство выбирало в 1917 году эс-эров в Учредительное Собрание, но помогло большевикам опрокинуть эс-эров. Сколько раз оно шарахалось из стороны в сторону во время гражданской войны, прежде, чем связало твердо свою судьбу с советской властью. Чтобы освободить крестьянина от давящих его сознание стихийных сил, нужно его раскрестьянить. В этом и есть задача социализма. Но разрешается она не формальной коллективизацией, а революцией сельскохозяйственной техники. Передовой крестьянин поймет раньше или позже, что оппозиция гораздо более внимательна и, главное, дальновидна в вопросах крестьянского хозяйства, чем правящие бюрократы.
Судьба хотела, видно, на этот раз особенно жестоко посмеяться над Ярославским. В том самом номере "Правды" (от 30-го марта), где напечатан его злобный и убогий фельетон, можно найти отчет о докладе Булата на пленуме Московского Областного Комитета. Булат рассказывает, что в одном из районов "сильны были правые настроения внутри парторганизации. Окружком снял несколько руководящих работников. И тогда вся организация шарахнулась "влево", в сторону сплошного загиба и перегиба". Так буквально и сказано. Здесь речь идет не о крестьянской массе, а о партийной организации, которая должна олицетворять сознательность рабочего класса. И официальный руководитель рассказывает, как после снятия нескольких "правых" организация "шарахнулась" в ультралевизну. Это гораздо больше похоже на "быдло" и "скот", если пользоваться лакейским словарем Ярославского. А между тем картина, нарисованная Булатом, символизирует всю судьбу партии за последние годы. После ультраправого курса, теоретиком которого был Бухарин, партия, оглушенная сталинским аппаратом, "шарахнулась" в сторону сплошной коллективизации. Если для крестьянина способность шарахаться есть историческое бедствие, то для партии, для сознательного отбора, такое состояние есть не только бедствие, но и позор. До этого позора довел партию сталинский режим, в котором Ярославские занимают постыдное, но не последнее место.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!