Права человека и гражданина как институт конституционного права

 

Основным и важнейшим институтом конституционного права Российской Федерации, без сомнения, является институт прав человека и гражданина. Таковым он является в большинстве современных обществ. По его содержанию, значению и месту в правовой системе государства можно судить о степени зрелости права, гражданского общества, законодательства в целом. Необходимо отметить, что этот институт в разных правовых системах может иметь разное наполнение. Но ценность его для государства и каждого члена общества всегда находится на приоритетном месте.

Современное объективное развитие российского права и законодательства о правах и свободах человека и гражданина привело к существенному изменению содержания, значения и качественному росту нормативного объема этого института. Поэтому совершенно отчетливо можно увидеть тенденцию к превращению этой подотрасли права в самостоятельную правовую отрасль. Такое оформление может произойти в ближайшем будущем. Однако в настоящее время можно говорить только о состоянии формирования новой отрасти права.

Институт прав и свобод человека в российском праве имеет свою историю. Можно согласиться с мнением, что западная философская и правовая культура имеет более давние и богатые традиции развития теорий свободы и независимости личности от государства. Но в то же время неверно говорить о правах человека в России как об институте, зародившемся лишь после принятия Конституции 1993 г.*(95) Теоретическое осмысление природы, роли и законодательного оформления института прав человека в нашей стране происходило задолго до принятия первых Конституций, которые в свою очередь реально внесли существенный вклад в развитие этого института в международном масштабе.

Указанная точка зрения может возникнуть из-за масштабности изменений, произошедших с институтом прав и свобод человека и гражданина, в связи с принятием Конституции 1993 г. Принципиальная новизна концепции правового статуса личности привела к тому, что по прошествии почти 20 лет со дня ее принятия законодательное закрепление института прав человека и гражданина находится в сложной и в некотором смысле противоречивой стадии своего развития. С одной стороны, завершается трудный, но объективно необходимый переходный период по переосмыслению места человека, его прав и свобод в системе конституционно закрепленных ценностей государства. После принятия Конституции 1993 г. была проведена колоссальная работа по разработке концепций и законов, регламентирующих принципиально новые для нашей законодательной системы подходы к нормативному закреплению института конституционных прав и свобод, созданию механизмов реализации этих правоотношений на практике. Почти весь перечень основных прав и свобод человека, закрепленный международными документами, такими как Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), нашел нормативное закрепление не только в Конституции РФ, но и получил развитие в текущем отраслевом законодательстве.

С другой стороны, выяснилось, что формальное восприятие универсальных правовых стандартов в рассматриваемой области и нормативное закрепление новых институтов прав и свобод не ведет к их автоматическому действию на практике. Это происходит по ряду объективных и субъективных причин. С субъективной точки зрения для успешного действия концептуально новых подходов в регулировании правового института прав человека требуются специальные механизмы эффективной реализации прав, которые должны формироваться и работать в правовом поле, одновременно быть составной частью политической жизни и включать институты гражданского общества. Само гражданское общество должно обладать определенной зрелостью, то есть иметь развитую институционализацию, сложившуюся структуру с оптимальными связями, возможностью влиять на принятие решений публичной властью и т.д. К сожалению, большинство из механизмов, способствующих соблюдению и защите прав человека, только формируются, поскольку для их реального развития и влияния необходимы определенные политические, материальные условия, время и опыт. Современные правовые стандарты в области прав человека только тогда станут реальностью, когда станут частью менталитета государства, больших социальных групп и каждого человека, то есть стать общесоциальными, общенациональными ценностями.

Среди объективных факторов, негативно влияющих на состояние с правами человека в России, можно выделить несколько. В том числе отсутствие академической современной российской теории прав человека. Конечно, идеи и различные концепции о правах человека развивались в России всегда: в дореволюционный период русские ученые-правоведы активно обсуждали приемлемость европейских доктрин о правах человека для России. Значительный вклад был внесен советскими учеными. Можно перечислить десятки работ, которые стали классикой отечественной науки. Но надо понимать, что созданная за последние десятки лет теория советской социалистической системы прав и свобод исходила из совершенно иной доктрины прав человека. Отрицалась теория естественных прав, подход к правам человека носил позитивистский характер, основанный на том, что свои права каждый человек получает исключительно от государства, которое по своему усмотрению закрепляет их в законодательстве. Большое значение придавалось изучению права каждого народа и каждой нации на самоопределение, равенству прав каждого народа и каждой национальности в пределах государства. Среди прав человека акцент делался прежде всего на социальных и экономических правах. Исключались некоторые личные права, например, право каждого свободно покидать свою страну и возвращаться в нее (и ряда других прав) и т.д.

Действующие правовые концепции исходят из совершенно иного, иногда прямо противоположного подхода к закреплению прав и свобод человека, сами права имеют другое содержание. Конечно, есть целый ряд отечественных работ, созданных в советский период, которые, с учетом времени их написания, представляют научную ценность для теории прав человека и в настоящее время. Современная российская наука анализирует многие вопросы по правам и свободам человека и тем самым создает новую теорию прав. Но имеющихся в настоящее время исследований явно не хватает для целостного и непротиворечивого объяснения объективных закономерностей, современных правовых феноменов и явлений в области прав и свобод. Таким образом, можно говорить о необходимости создания общепринятой теории прав человека в России, в соответствии с которой развивается и прогнозируется развитие законодательства, оценивается практика его применения.

1. Права и свободы человека и гражданина как объект правового регулирования.

В юридической науке широко используются термины "основные права и свободы", "общепризнанные права и свободы", "конституционные права и свободы" и т.д. Данные термины получили свое нормативное закрепление в международных актах в сфере прав и свобод, конституциях государств - участников мирового сообщества, текущем законодательстве большинства стран. Вместе с тем отождествление данных понятий представляется не в полной мере обоснованным. Необходимо понимать, что, несмотря на то что указанные понятия обладают во многом схожими признаками и свойствами, между ними существует ряд немаловажных различий.

Термин "основные права и свободы" получил свое закрепление во Всеобщей декларации прав человека 1948 г.*(96) Нося рекомендательный характер, Всеобщая декларация прав человека тем не менее является фундаментальным правовым актом в сфере прав и свобод, и именно принятие данного документа послужило импульсом к дальнейшему правовому закреплению прав и свобод как на международном уровне, так и на национальном. Всеобщая декларация прав человека непосредственно оперирует термином "основные права и свободы", а закрепленный в ней перечень прав и свобод традиционно принято относить к основным правам и свободам. При этом, как справедливо отмечает Е.А. Лукашева, "выделение категории основных прав человека отнюдь не означает отнесение иных прав к "второсортным", менее значимым, требующим меньших усилий государства по их обеспечению"*(97). Дальнейшее развитие и конкретизацию данный перечень получил в принятых после Декларации Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г.*(98), Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г.*(99), Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.*(100) и других международных актах в области прав и свобод.

Именно закрепленные в вышеназванных международно-правовых документах права и свободы традиционно принято относить к общепризнанным правам и свободам. Что касается термина "общепризнанные права", считается, что "все международные нормы в области прав человека принято называть международными стандартами прав человека. Термину "международные стандарты" иногда предпочитается термин "общепризнанные права человека". Однако оба термина употребляются и как взаимозаменяемые"*(101). Общепризнанные права человека в любой стране зависят от исторического развития ее государственности, характера общественно-политического строя, расстановки социальных сил в данной стране и на международной арене, от национальных, религиозных, культурных, правовых традиций, национальной психологии; наконец, от общей политической и правовой культуры населения*(102). При этом необходимо отметить, что в указанных фундаментальных международно-правовых актах в сфере прав и свобод термин "общепризнанные права и свободы" не используется. В узком смысле под общепризнанными правами и свободами человека следует понимать закрепленные во Всеобщей декларации прав человека основные права и свободы, получившие дальнейшее развитие и нормативное закрепление в международно-правовых актах в сфере прав и свобод личности.

Конституционные права и свободы представляют собой относительно самостоятельную категорию прав человека. Как известно, важнейшей формой правовой институционализации личности является ее конституционно-правовой статус, который устанавливается в первую очередь в конституции. Именно факт закрепления в Конституции Российской Федерации позволяет относить то или иное субъективное право личности к категории конституционных прав и свобод.

В виду ряда объективных и субъективных причин государству крайне проблематично воспроизвести в конституции весь перечень прав и свобод, закрепленных в фундаментальных международно-правовых актах в области прав и свобод человека. В частности, из примерно 70 конкретных гражданских прав и свобод человека, провозглашенных в Декларации 1948 г. и (или) закрепленных в соответствующих международных пактах 1966 г., около 40 воспринято Конституцией РФ*(103). При этом анализ ч. 1 ст. 17 и ч. 1 ст. 55 Конституции в их системной взаимосвязи позволяет сделать вывод о том, что в Российской Федерации человек наделен всеми правами и свободами, закрепленными в международных правовых актах в области прав и свобод личности. Вместе с тем отсутствие в Конституции Российской Федерации того или иного субъективного права, установленного в международных правовых актах в сфере прав и свобод, способно привести к снижению гарантий реализации и защиты данного права. Подлинный смысл основные права человека обретают только после их закрепления в конституции демократического государства*(104). Именно факт закрепления в Конституции является важнейшим, основополагающим признаком конституционных прав и свобод. Как справедливо отмечает М.В. Баглай, "под конституционными правами и свободами понимаются наиболее важные права и свободы человека и гражданина, раскрывающие естественное состояние свободы и получающие высшую юридическую защиту"*(105).

Исходя из особенностей конституционных норм, Конституция Российской Федерации закрепляет основополагающие права и свободы, составляющие базис правового статуса личности. Конституционные права и свободы получают свое дальнейшее развитие в текущем отраслевом законодательстве, конкретизирующем соответствующие нормы Конституции Российской Федерации. Последующее их расширение носит отчасти технический характер, например, неприкосновенность переписки, распространяется на телефонные разговоры, свобода печати - более или менее на все средства массовой информации*(106).

Понятно, что такие термины, как "основные" и "конституционные права", не совпадают по объему, хотя в литературе встречаются такие формальные точки зрения. К "основным", как правило, относят еще и нормы, установленные в международно-правовых актах. "Основными" правами могут быть и те, которые не зафиксированы в Конституции, но имеются в текущем законодательстве. Критерием отнесения к основным правам служит их существенность, жизненная важность для человека. При этом некоторые авторы особо настаивают на том, что эти "абсолютные основные права" обладают следующими признаками: "неотчуждаемость, неприостанавливаемость и неограничиваемость; корреспондирующая обязанность неопределенного числа лиц воздерживаться от действий, ущемляющих абсолютные права; монопольная возможность человека действовать в своих, признаваемых законом интересах; принадлежность этих прав человеку от рождения"*(107). (Зная современную теорию и практику конституционализма, нельзя отделаться от мысли, что речь идет о какой-то абстрактной, выделяемой в научных целях виртуальной категории прав.)

Справедливости ради можно отметить, что спор о понятиях в конституционном праве не является острой темой. Поскольку, если признать за правами человека такие качества, как единство и неделимость*(108), то практический смысл в этом отпадает. Думается, это не совсем так. Используя различные термины, многие иностранные конституции пытаются установить различные степени защиты прав человека, не выстраивая напрямую иерархию прав человека. И об этом нельзя забывать.

Вводя различные критерии для классификации или категоризации прав человека, необходимо учитывать, что особенностью института прав человека является невозможность выстроить систему прав человека, закладывая в нее аксиологический критерий. В литературе иногда наблюдаются попытки это сделать*(109). Цель введения такого критерия очевидна: при реализации какого-либо права очень часто создается конкуренция между правами, и какое-либо право должно быть ограничено. При выстраивании некой ценностной иерархии прав можно смело и теоретически обоснованно "менее ценные" ограничивать в пользу "более ценных".

Обоснованием такого мнения служит гарантированность права в форме конституционного контроля. Л.А. Шарнина считает, что "в соответствии со ст. 125 Конституции РФ Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан, а не всех общепризнанных прав и свобод. Если по замыслу разработчиков Конституции РФ такая защита предоставляется только закрепленным в Конституции правам, то очевидно, что иные общепризнанные права имеют меньшую ценность." Автор приводит пример с репродуктивными правами, считая, что "данные права не имеют достаточной моральной чистоты, чтобы поставить их в один ряд с правами и свободами, закрепленными в Конституции РФ. В частности, к числу нравственно предосудительного деяния можно отнести производство искусственного прерывания беременности, рассматриваемого в качестве необходимого следствия признания репродуктивной свободы женщины, хотя специально и не закрепленного в виде соответствующего правомочия в международно-правовых документах. Таким образом, в отношении незакрепленных общепризнанных прав и свобод можно однозначно снять постановку вопроса о высшей ценности"*(110).

Согласиться с этим мнением сложно. Во-первых, трактовка новых, не закрепленных в Конституции РФ прав как морально ущербных субъективна и не выдерживает критики. В России по разным причинам почти половина прав, содержащихся в основных международных документах по правам человека и являющихся международными стандартами, не приняты*(111). Основная причина их отсутствия в российском законодательстве связана с недостаточной экономической обеспеченностью, а не с моральной ущербностью. Во-вторых, согласно ч. 1 ст. 55 перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. Среди ученых утвердилось мнение, что указанная норма направлена как раз на то, чтобы показать, что права, пока не закрепленные в Конституции, не обладают меньшей ценностью, чем закрепленные в ней. Как указывает В.А. Четвернин*(112), в Конституции РФ перечисляются лишь те общепризнанные права и свободы человека и гражданина, которые представляются составителям Конституции РФ основными. Но это не означает, что не может быть других общепризнанных естественных и неотчуждаемых прав и свобод и что эти "другие" являются второстепенными в сравнении с перечисленными в Конституции. Более того, как уже упоминалось выше, ряд авторов*(113) высказывают даже такую позицию, согласно которой Российская Федерация закрепляет действие на территории всех общепризнанных мировым сообществом прав и свобод человека и гражданина независимо от того, закреплены они непосредственно в Конституции России или нет, обосновывая свою позицию нормой ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. В-третьих, необходимо относиться к институту прав и свобод человека как к системе целостной, взаимосвязанной и в определенном смысле неделимой. Совершенно справедливо указывает Б.С. Эбзеев, что "единство конституционного института прав и свобод человека и гражданина означает и недопустимость их деления на более значимые и менее значимые"*(114).

Вопрос об аборте, который относится к числу старейших проблем медицинской этики, а также философии, юриспруденции и теологии, не является в данном споре аргументом и к существу вопроса не относится. Право не может оперировать частными моральными оценками. Они весьма неоднозначны. Например, абсолютная ценность*(115) права на жизнь. В специальной литературе право на жизнь определяется как охраняемое законом личное неимущественное благо высшего уровня и естественного характера*(116). Кроме того, во всех международных документах это право стоит на первом месте. Что позволяет оценивать его как право, имеющее особое место и значение в системе прав. Но следует помнить, что его непреходящая ценность может оказаться для конкретного человека в ценностном соотношении меньшим благом, чем честь и достоинство или жизнь другого человека. Поэтому право вообще не может закрепить систему морально-этических ценностей, поскольку оно не может действовать в этой сфере. Это та причина, в соответствии с которой аксиологический критерий не может быть положен в основу классификации прав человека или деления его на определенные категории. Вообще следует понимать, что границы между различными правами весьма условны. А что касается правомочий, из которых и состоят конкретные права, то некоторые их них можно с успехом отнести одновременно к нескольким конституционным правам.

2. Современное состояние законодательства о правах человека и перспективы его развития.

Институт прав и свобод в конституционном праве Российской Федерации активно развивается. Отношение личности и государства регулирует институт гражданства. В настоящее время он продолжает активно развиваться. В 2002 г. был принят новый Федеральный закон "О гражданстве Российской Федерации". Основные принципы регулирования этих правоотношений остались неизменными: каждый имеет право на гражданство, закреплен запрет лишения гражданства и оставления личности без гражданства. По-прежнему для бывших граждан СССР законом предусматриваются широкие льготы. В целом законодательство о гражданстве в ближайший период будет развиваться в этом направлении, то есть двигаться по пути незначительных и несистемных коррекций. Основополагающие нормы и принципы этого института не будут подвергаться изменениям. Думается, что практика пойдет по пути уточнения круга лиц, входящих в уже действующие льготные группы лиц, и будут вводиться новые категории лиц, которым следует давать некоторые льготы при предоставлении российского гражданства.

Самые значительные изменения произошли в законодательстве, регулирующем политические и личные права человека. Следует особо отметить, что большим достижением является тот факт, что в настоящее время почти вся сфера конституционных политических прав и свобод имеет непосредственную регламентацию в текущем законодательстве. За это время были приняты такие основополагающие в указанной области прав человека акты, как Федеральные законы от 19.06.2004 N 54-ФЗ "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" и от 02.05.2006 N 59-ФЗ "О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации". Первым из них подтверждено конституционное право граждан собираться мирно, без оружия и установлен уведомительный порядок проведения любого публичного мероприятия. Указанный закон исчерпывающе определяет публичное мероприятие как открытую, мирную, доступную каждому, проводимую в форме собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования либо в различных сочетаниях этих форм акцию, осуществляемую по инициативе граждан Российской Федерации, политических партий, других общественных объединений и религиозных объединений. Процедуру и порядок рассмотрения любого обращения гражданина или группы граждан в органы власти детально регулирует второй из указанных выше законов. Им определены формы обращения, права граждан при рассмотрении обращений, регламентируются сроки рассмотрения обращений, обязанности и ответственность должностных лиц при рассмотрении обращений. Однако нельзя не отметить возникшую тенденцию к некоторому законодательному ограничению отдельных политических и личных прав. В частности, можно отметить ужесточение требований к образованию политических партий, к учредителям и деятельности общественных организаций, изъятие части уголовных дел из юрисдикции суда присяжных и ряд иных. В целом можно говорить об усилении контрольных функций государства в области формирования и деятельности гражданского общества. В этом явлении есть объективная составляющая, связанная с реально возникающими угрозами безопасности государства, такими как терроризм, политический и религиозный экстремизм, экономическая, культурная экспансия некоторых иностранных государств и т.д. Осознавая серьезность и реальность угрозы нарушения важнейших конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации, государство вынуждено вводить некоторые законодательные ограничения. Среди субъективных причин возникшей тенденции главной является незрелость гражданского общества и, как следствие, отсутствие надежных механизмов защиты рассматриваемых прав.

Следует отметить, что эта тенденция отмечена и законодателем. Именно поэтому с его стороны предпринимаются определенные усилия для развития институтов гражданского общества, нормативно закрепляется возможность более активного участия его институтов в политической жизни, в том числе по защите прав и свобод человека. Именно поэтому возник такой государственно-общественный орган, как Общественная палата. Ее создание и деятельность регулируются Федеральным законом от 04.04.2005 N 32-ФЗ "Об Общественной палате Российской Федерации". В соответствии с ним основная задача Общественной палаты - обеспечивать взаимодействие граждан с органами государственной власти и органами местного самоуправления в целях учета потребностей и интересов граждан, защиты их прав и свобод, прав общественных объединений при формировании и реализации государственной политики, а также в целях осуществления общественного контроля за деятельностью исполнительных органов государства. Определенной тенденцией можно считать постепенное расширение целей и задач деятельности этого органа. Наделение органа, правовая природа которого до конца не является определенной, такими разнородными функциями связано с указанной выше проблемой - незрелостью гражданского общества, отсутствием его структурированности и институциализации.

В указанном направлении происходят и изменения, касающиеся деятельности политических партий. Они также обусловлены потребностью в современном и зрелом гражданском обществе, влияющем на политические процессы нашего государства.

Политические партии, являясь важным структурным элементом гражданского общества, выступают связующим звеном между государством, обществом и гражданами. С одной стороны, обладая исключительным правом по выдвижению списков кандидатов на выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, на выборах депутатов законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов Российской Федерации, а с недавних пор, и на выборах депутатов представительных органов местного самоуправления, политические партии стимулируют политическую активность, процессы волеобразования и волеизъявления граждан, с другой стороны - выступают одной из форм реализации конституционного права на объединение, предусмотренного ст. 30 Конституции Российской Федерации.

В последнее время принимается ряд законодательных мер, расширяющих права политических партий и увеличивающих их влияние на принятие политических решений. В частности, можно отметить изменения, произошедшие в избирательной системе: переход на пропорциональную систему выборов и голосование по партийным спискам, усиление их участия в процедуре назначения губернаторов и т.д.

Вместе с тем необходимо дальнейшее последовательное совершенствование законодательства в рассматриваемой сфере, которое было бы направлено на снятие чрезмерных ограничений в деятельности партий, например, касающихся понижения барьера для прохождения представителей политической партии в Государственную Думу и снижения минимальной численности членов партии, необходимой для ее регистрации.

Наделяя политические партии достаточно широкими полномочиями, законодатель в то же время устанавливает чрезвычайно жесткие требования для их создания и деятельности.

На сегодняшний день в Российской Федерации требованиям, предъявляемым для создания и функционирования политических партий (п. 2 ст. 3 ФЗ "О политических партиях"), отвечают только семь политических партий (Всероссийская политическая партия "ЕДИНАЯ РОССИЯ", Политическая партия "Коммунистическая партия Российской Федерации", Политическая партия "Либерально-демократическая партия России", Политическая партия "ПАТРИОТЫ РОССИИ", Политическая партия "Российская объединенная демократическая партия "ЯБЛОКО", Политическая партия "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ", Всероссийская политическая партия "ПРАВОЕ ДЕЛО"). Едва ли наличие лишь семи действующих политических партий, из которых только четыре получили представительство в Государственной Думе Федерального Собрания по итогам выборов в 2007 г., свидетельствует о действительной реализации принципов идеологического и политического многообразия, многопартийности, закрепленных в ст. 13 Конституции Российской Федерации в качестве основ конституционного строя, а также конституционного права на объединение, в части, касающейся права на объединение в политические партии.

Чрезмерно завышенные требования, предъявляемые для создания и функционирования политических партий, установленные в действующем законодательстве о политических партиях, затрудняют реализацию закрепленных в Конституции Российской Федерации права граждан Российской Федерации на участие в управлении делами государства, права на объединение, принципов идеологического и политического многообразия и многопартийности.

Все более важными и актуальными для каждого человека становятся информационные права. Думается, эта сфера законодательства имеет наиболее высокие шансы на приоритетное развитие и может скоро оформиться в отдельную правовую отрасль. С одной стороны, фундаментальным правом в любом демократическом обществе является свобода слова и право на получение достоверной информации. Но всесторонняя информатизация, в том числе создание и широкое использование компьютеризированных и иных системных баз данных о лицах государственными и негосударственными структурами, участие России в международном информационном обмене, в открытых информационных системах, придают особую значимость задаче обеспечения охраны личных прав. Необходимы нормативные акты, направленные на защиту и неприкосновенность этой сферы частной жизни, информации о ней. За последнее время многое было сделано в этой области законодательства. В частности, для этого был принят Федеральный закон от 27.07.2006 N 152-ФЗ "О персональных данных". Кроме того, некоторые аспекты этого права регламентируются Федеральным законом от 27.07.2006 N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации". Важным фактором соблюдения информационных прав граждан является повышение информационной открытости всех органов публичной власти. Для объективного информирования граждан Российской Федерации и структур гражданского общества о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления недавно приняты Федеральные законы от 09.02.2009 N 8-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления" и от 22.12.2008 N 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации". Частично они реализуют право, закрепленное ч. 2 ст. 24 Конституции РФ. Однако вступление в действие этих законов недостаточно для реализации этого права. Поэтому необходимо принятие некого общего системного акта для четкого регулирования правоотношений в области информации и информационных прав, включая защиту конституционных прав граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, и регулирующего сбор, хранение и использование информации, затрагивающей указанные сферы.

Большинство конституционных прав и свобод человека реализуются через нормы отраслевого законодательства, которое развивается в соответствии со своим целями и задачами. Однако все отрасли права испытывают некоторые общие факторы влияния. Особое значение, как показал экономический кризис, будут иметь экономические и социальные права граждан. Экономические права граждан реализуются на основе Гражданского кодекса РФ, Земельного кодекса, акционерного законодательства и ряда иных законов, устанавливающих правила совершения сделок, режим прав собственности и т.д. Следует отметить, что на конституционном уровне возможны некоторые изменения в формулировках экономических прав. В частности, вероятно, следует закрепить положение о социальной функции частной собственности в Конституции. Его отсутствие оказывает определенное влияние на законодательство и мероприятия, предпринимаемые государственной властью, например, недостатки законодательства о противодействии коррупции и использовании природных ресурсов и др.

Соблюдение и защита социальных прав граждан реализуются через пенсионное и трудовое законодательство, законодательство об образовании, здравоохранении и т.д. Следует отметить, что в целом социальное законодательство почти полностью сформировано, но имеет множество дефектов. Например, в Конституции установлено, что Российская Федерация является социальным государством, но дальнейшее развитие этого положения - закрепление принципа социальной справедливости, социального партнерства, право на достойную жизнь для человека и членов его семьи - отсутствует. Можно указать на то, что наше законодательство не соответствует некоторым международным стандартам (например, многие конвенции МОТ не ратифицированы Россией) в этой области. Это связано и с пробелами в самих законах, и с ограниченными экономическими возможностями государства. Необходимо учитывать, что после реформы системы социальной защиты основным гарантом соблюдения указанных прав стал субъект Российской Федерации. Это во многом снизило уровень защищенности этих прав: поскольку субъекты РФ имеют разные экономические возможности, то и реальное выполнение социальных обязательств государства перед гражданами оказалось в зависимости от этих возможностей. Поэтому развитие этой группы прав пойдет как по количественному увеличению гарантий социальной защиты, так и по введению объективных критериев по оказанию качественных социальных услуг населению государственными органами.

Права человека конкретизируются на уровне естественных групп населения: дети, женщины, инвалиды, пенсионеры, национальные и иные меньшинства. Развитие законодательства будет происходить и по закреплению дополнительных гарантий этим социально слабым группам населения, чтобы они действительно имели равные возможности для осуществления своих прав. В России остро продолжает стоять проблема защиты прав детей. Государство и общество уже осознали социальную значимость функционирования и развития системы защиты прав детей на жизнь, развитие, образование, игры, медицинское обслуживание, минимально необходимые средства к существованию, защиту от насилия, жестокого обращения, экономической и сексуальной эксплуатации с учетом специфики детства. Необходимость учреждения специализированного уполномоченного, сориентированного на обеспечение прав всех детей как социальной категории, нуждающихся в особой защите, и особенно детей, находящихся в стационарных (интернатных) учреждениях, в Российской Федерации признана. Поэтому принят Указ Президента от 01.09.2009 N 986 "Об Уполномоченном при Президенте РФ по правам ребенка".

В этой связи может быть поддержана обсуждаемая в течение ряда лет идея ювенальной юстиции. Позитивные результаты даст формирование корпуса судей, профессионально оценивающих соизмеримость с обстоятельствами и тяжестью правонарушения несовершеннолетнего, обеспечивающих широкое применение альтернативных мер в виде вынесения условных приговоров, отсрочки их исполнения. Ювенальная юстиция эффективнее обеспечивает международный принцип, согласно которому любое дело несовершеннолетнего с самого начала следует вести быстро, не допуская каких-либо ненужных задержек. Совершенствование всех областей судебной защиты прав и свобод человека имеет значительный потенциал и перспективу. Как и ювенальная юстиция, получила признание необходимость институализации административная юстиция, упоминание о которой содержит ч. 2 ст. 118 Конституции Российской Федерации. Введение административных судов может стать еще одним механизмом, способным эффективно защитить права человека в силу формальности, публичности и инстанционности судебной процедуры.

Для анализа перспектив развития института прав и свобод следует учитывать существенные изменения, происходящие в мировом цивилизационном пространстве, которые оказывают непосредственное влияние на регулирование указанного института права. Среди таких современных факторов можно выделить:

1) глобализация и универсализация мирового цивилизационного пространства. Этот фактор влияет на институт прав и свобод человека следующим образом: формулируются новые универсальные права и свободы, ужесточаются действующие международные стандарты прав и свобод человека, вводятся требования объективных критериев реализации отдельных прав, развиваются механизмы их международной судебной защиты. Это неоднозначный процесс.

2) появление и формулирование новых прав и свобод человека вследствие развития науки и техники. Речь идет, в первую очередь, об изменении окружающего человека пространства. Это означает появление и формулирование ряда новых прав и свобод человека. Переход общества к информатизационной фазе его развития ставит вопрос о совершенствовании регулирования традиционных личных, в том числе информационных, прав и появление новых коммуникативных прав.

Прогресс коммуникативных технологий, развитие интернет-технологий и появление "нового жизненного пространства" заставляет пересмотреть и распространить на новые области деятельности человека гарантии защиты традиционных личных, естественных прав человека, таких как право на свободу и личную неприкосновенность, право на частную жизнь, личную и семейную тайну, право на неприкосновенность частной информации, право на доступность сведений о себе, накапливаемую различными государственными и негосударственными информационными базами и т.д. Появление таких понятий, как "право информационной автономии" и "право на информационное самоопределение", потребует необходимость определяться по отношению к ним.

3) достижения биотехнологий расширяют и меняют наши представления о самом человеке, о начале жизни, возможностях искусственного ее поддержания, моменте смерти человека. Под влиянием этого фактора появляется потребность в уточнении некоторых традиционных естественных прав, например, права на жизнь, достоинство личности. Возникает объективная необходимость в регламентации некоторых новых "соматических" прав и т.д. К примеру, возможность клонирования человека ставит, помимо этических, ряд юридических вопросов: уточнение понятия "репродукции" и связанных с ним прав, законодательное закрепление такого права человека, как право на неповторимость, и ряд иных.

4) усиление террористических и иных преступных угроз человечеству. Этот фактор в последнее время оказывает существенное влияние почти на большинство личных прав человека. Его усиление - общемировая тенденция, которая включает расширение полномочий правоохранительных органов по осуществлению сбора информации и проведению оперативно-розыскных мероприятий, введение новых составов уголовных и административных нарушений, введению дополнительных изъятий из правомочий, в совокупности составляющих конституционные права и свободы и их гарантии на законодательном уровне.

5) наступление мирового экономического кризиса привело к усилению внимания, к усилению регулятивных обязанностей государства в сфере экономики и финансов и совершенствованию эффективности защиты экономических и социальных прав граждан. Современная тенденция: объективное развитие социальных прав как атрибутивного критерия социального государства.

Следует отметить, что выше приведен не полный перечень факторов, активно влияющих на рассматриваемый институт права. Существует еще множество как субъективных, так и объективных обстоятельств, находящихся в политической и экономической областях деятельности государства и общества, которые оказывают существенное воздействие на институт прав и свобод. Рассмотрим некоторые из указанных факторов влияния более подробно.

3. Проблемы глобализации и унификации и институт прав и свобод человека.

В правовой литературе продолжают идти споры по поводу правильности принятия для развития российского законодательства в области прав и свобод человека теории универсальности прав человека, фундаментом которой является Всеобщая декларация прав человека. Именно идея единства прав и свобод человека для всех правовых систем стала краеугольным камнем Декларации. То есть права человека являются универсальной, общечеловеческой ценностью. Международные стандарты в области прав человека - эталоны, ориентиры развития этого института в каждой стране*(117).

Противники такого подхода не согласны с этим и утверждают, что "права человека, без сомнения, являются западными ценностями и связаны с доктринами, правовой и политической культурой Западной цивилизации. Тем не менее в международных документах они представлены в качестве ценностей универсальных, общечеловеческих"*(118). Кроме того, отечественные идеологи универсальности прав и свобод "либо отрицают полностью, либо не рассматривают в качестве приоритета необходимость учета национально-культурной традиции"*(119). Критика концепции универсальности прав человека основана на неприятии западного понимания идеи прав человека (индивидуализм, либерализм, свободный рынок и т.д.). "Идеология естественных неотчуждаемых прав человека, свобода и формальное равенство субъектов как базовые принципы правового регулирования, презумпция связанности государства правом порождены не российской социальной практикой. Более того, они до сих пор должным образом не восприняты массовым и профессиональным правосознанием"*(120). Иными словами, конкретно российское общество не готово воспринять западную концепцию прав человека, поскольку она не соответствует нашим традиционным ценностям.

На наш взгляд, в указанном теоретическом споре надо различать не только два противоположных взгляда, а две различных и более общих проблемы, связанных с выбором определенной модели развития института прав и свобод человека в России. Одна из них связана с влиянием международного права на российское право, проблема суверенитета государства в этом вопросе*(121), учет традиционной национальной специфики. И вторая, которая касается критики современной "индивидуалистической" модели прав человека в противовес бывшей патерналистской модели (в какой-то степени также "традиционной"*(122) для российского человека).

Говоря о первой из сформулированных проблем, следует остановиться на следующем очень важном для ее понимания факте. Конечно, и с этим никто не спорит, культура и история каждого народа уникальна. Некоторые авторы считают, что западные представления и идеи "фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям. В исламской, конфуцианской, буддистской и православной культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение Церкви от государства"*(123).

Когда рассуждают о принципиально разных ценностях правовых систем, в том числе в аксиологическом отношении прав человека, то полюсами этого противопоставления являются отнюдь не славянский и западный менталитет. В данном случае речь идет о принципиальных различиях в понимании концепции прав человека в исламском (в том числе и в любой другой религии) мировоззрении и, соответственно, в исламской правовой культуре: "исламская доктрина и традиция прав человека воспринимает их принципиально по-другому, нежели на Западе: теоцентрично, а не антропоцентрично. В этом заключается ключевой конфликт между Западом и исламским миром"*(124). Другими словами, исламская правовая культура основывается прежде всего на религиозных догматах, и, соответственно, началом и основной ценностью всего является Бог, поэтому права человека не могут быть самоценны.

Решение этой проблемы очевидно. Даже противники развития российской модели института прав и свобод человека вынуждены констатировать, что процесс глобализации невозможно отменить, государство не может жить в изоляции от мира. "Если мы хотим избежать "конфликта цивилизаций", то должны осознать, что современный мир в результате процессов глобализации превращается, по сути, в альянс цивилизаций, "цивилизацию цивилизаций" с разными культурными, этническими, конфессиональными, экономическими укладами"*(125). Это означает, что мир будет вынужден вырабатывать условия, правила совместного существования.

Указанные противоречия глубоки, но не надо преувеличивать различия между существующими цивилизациями. Поскольку их правовые системы состоят прежде всего из норм права, то государства способны и должны находить общие точки соприкосновения. Следует согласиться с позицией И.И. Лукашука, который считает, что "мнение о несовместимости общепризнанных прав человека с мусульманской культурой разделяется далеко не всеми странами и не всеми слоями населения. Если обратиться к таким актам, как Каирская декларация прав человека 1990 г. или Основной закон Саудовской Аравии 1992 г., то окажется, что они в значительной мере отражают права человека, а их связь с исламской культурой не очень глубока"*(126). Тем более что история этого института имеет такие примеры. С огромным трудом, но удалось добиться консенсуса при принятии Всеобщей декларации прав человека, подытоживая неисчислимые потери после Второй мировой войны и перед лицом возникновения опасности новых военных конфликтов.

Следует особо обратить внимание на то, что, критикуя западные ценности прав человека и утверждая, что западные модели плохо приживаются на российской почве, авторы, как правило, конкретно не называют иные ценностные ориентиры, на основе которых должны формулироваться российские правовые нормы о правах человека. Когда формулируется тезис о порочности практики присоединения к международным договорам в области прав человека, в которых "не отражены основы культурной, духовной, правовой, российской и русской традиции", для полноценной дискуссии необходимо точно указывать, какие национальные особенности имеются в виду. Некоторые авторы*(127) считают, что основными идеями традиции являются "судьба", "добродетель", "терпение", "честность", "труд". Но как они должны повлиять на современный перечень прав человека (дополнить или отменить существующий перечень прав) либо на понимание их сущности, об этом не упоминается. Поэтому, когда в научную литературу о правах человека вводятся понятия о "духе народа" и традициях вообще, спорить по этому вопросу беспредметно. Это не означает, что вышеуказанных понятий нет, но в отношении прав человека такими категориями оперировать невозможно. Кроме того, когда ссылаются в защиту указанной позиции на точку зрения уважаемых ученых-конституционалистов, делают это не до конца добросовестно, и часто мнение авторов вырвано из контекста работы. Например, сложно спорить со справедливым мнением, что "негативными последствиями механического переноса конституционных ценностей на другую, неподготовленную почву, как показывает опыт, являются их деформация, формирование искаженных представлений о демократических институтах, правовой нигилизм, абсолютизация власти, а как следствие, разочарование населения в указанных институтах и даже их отторжение". Но автор в данном случае отрицает практику распространения универсальных идей и ценностей путем принуждения. Он уверен, что внедрение "универсального (единого) кода демократических ценностей, ставит человечество перед необходимостью постепенного, естественного взаимодействия культур с целью освоения ценностей и стандартов иных культур общественным сознанием народов, их моралью, непротиворечивостью религии и общественным нравам"*(128). Таким образом, автор рассуждает о ненасильственных методах, разумных сроках, но он не является противником универсальных демократических институтов, стандартов и ценностей.

Как правило, основная мысль статей, написанных противниками универсальных западных ценностей, заключается либо в необходимости учета традиционных в той или иной степени религиозных (православных либо исламских) ценностей. Но Россия - это многонациональная, многоконфессиональная и светская страна. Нельзя реально ставить вопрос о том, что если России не подходят универсальные ценности, выработанные западной цивилизацией, то ей больше подходят исламские или иные религиозные ценности. Необходимо искать и находить точки соприкосновения и закреплять ценности, которые необходимы каждому члену общества. А это значит двигаться навстречу процессу, заложенному в 1948 г. принятием Всеобщей декларации прав человека.

Сложнее обстоит вопрос с изменением направления развития института прав человека, произошедшим после перестройки. После распада СССР другими стали экономические, политические условия, произошли существенные подвижки в общественном сознании. Если кратко определить систему прав человека, которая была характерна для социалистической системы хозяйствования, то она принципиально отличалась от западной, либеральной. Последняя опиралась на иную систему хозяйствования, формировавшуюся на принципах свободного рынка. "Если в либеральной модели человек свободен и опирается в реализации своих целей, прежде всего, на собственные силы, то в социалистической человек был опекаем со стороны общества (партии и государства), обеспечен самым необходимым, но ограничен в свободе мнений и действий. Поэтому при отсутствии гарантий на некоторые политические свободы в странах социализма акцент делался на ряд социальных прав - на труд, образование, отдых, обеспечение в старости, медицинское обслуживание"*(129). Конечно, идеальным решением было бы совместить плюсы одной и другой модели регулирования прав и свобод. Но, к сожалению, это практически невозможно, поскольку изменились экономические условия, которые диктуют свои жесткие правила. А закон соответствия надстройки экономическому базису еще никто не отменял. Однако и здесь возможны компромиссы. Для иллюстрации достаточно обратиться к опыту развития Скандинавских стран, имеющих прекрасную систему защиты социальных прав.

Кроме того, указанный вопрос имеет еще одну плоскость анализа. В какой-то степени противоречия между "индивидуалистической" и "коллективистской" моделями закрепления прав можно рассматривать как часть более общей проблемы - противоречия между социализацией и индивидуализацией общества. Эти две взаимодополняющие тенденции развития современного общества оказывают большое влияние на развитие института прав человека. И здесь возникает проблема прав человека и прав государства как организованного общества, коллизия индивидуального и коллективного. Эта проблема в литературе о правах человека поднималась много раз и решение ее лежит в рамках, справедливо сформулированных Б.С. Эбзеевым: "вопрос не должен ставиться в плоскости - персоно- или системоцентризм..., вопрос стоит об утверждении в юридической и вообще социальной науке синтетической точки зрения на понимание природы общества и места в нем индивида, конвергенции этих двух подходов и направлений, имея в виду их сочетание и взаимодействие в организации и функционировании социума"*(130).

Но необходимо понимать, что сама по себе закрепленная система прав человека не приводит к печальным социально-экономическим последствиям, как считают некоторые авторы. Например, Д.Ш. Пирбудагова считает, что "резкое расслоение общества по имущественному критерию, культивирование исключительно западного понимания прав и свобод человека без учета национально-культурной традиции привело к политическому отчуждению и социальной разобщенности в России"*(131). Если в Конституции иным образом сформулируют экономические или социальные права, то это не приведет к социальному единению. Для этого необходимы комплексные меры, в том числе и юридического характера. Соглашаясь с негативной оценкой сложившейся ситуации, все-таки хотелось бы видеть в работах конкретную цель критики и конструктивные предложения автора для обеспечения баланса национального и общечеловеческого.

Думается, что Всеобщая декларация прав человека для развития теории и самого института прав и свобод человека в России имеет непреходящую ценность. Отказ от универсальных международных стандартов для российского законодательства невозможен. Они имеют огромный потенциал развития. А ответы на рассматриваемые вопросы необходимо искать в иных плоскостях. Необходимо учитывать, что глобализация и унификация правовых стандартов в области прав человека не линейные, а очень сложные и многоуровневые процессы. Здесь можно согласиться с теми учеными, которые полагают, что "глобализация ведет к формированию не единого мирового гражданского общества (во всяком случае, не какого-то однородного образования), а более сложного и многосоставного комплекса согласованных или, по меньшей мере, согласуемых правовых систем, точнее, национальных и цивилизационных правовых стандартов и прав человека"*(132). А система универсальных стандартов имеет достаточный потенциал для конкретного национального развития. Это позволяет в некоторых случаях изменять нормы о правах довольно значительно, учитывая национальные особенности. Конечно, на этом пути возникают проблемы, связанные с точностью наполнения формулировок Декларации единым смыслом, одинаковым пониманием их сущности. Все эти вопросы решаемы в рамках современных международных организаций и процедур. При этом, развивая национальный институт прав и свобод человека, необходимо опираться на самое важное условие, закрепленное Декларацией, - современное государство должно обеспечить прогресс на пути защиты жизни человека, его стремлению к счастью и свободе.

Но для того чтобы этого достигнуть, необходимо продолжать развивать российскую теорию прав человека в указанном направлении. И главным методологическим принципом дальнейшего развития теории прав человека, как всякой общественной науки, должна быть интегративность. Следует согласиться с Б.С. Эбзеевым, который считает, что "юриспруденция окажется ближе к истине, если откажется от искусственного монизма, неизбежно ведущего к односторонности, и согласится с менее удобным, но более соответствующим многообразию социальной действительности плюрализмом"*(133).

4. Новые и старые права человека: проблемы подхода.

Важным является вопрос о месте новых прав в системе прав человека. Новые права появляются постоянно. Это могут быть качественные изменения классических, традиционных прав (например, право на информацию). Иногда возникают абсолютно новые права (например, так называемые "соматические" права). Наука очень быстрыми шагами движется в разных направлениях, особенно бурное развитие в последние десятилетия получила медицина. Для института прав и свобод человека остро стал вопрос о необходимости регулировать новые права человека, связанные с развитием биотехнологий. Речь идет о так называемых "соматических правах", развитие вспомогательных репродуктивных технологий (ВТР) ставит перед правом целый комплекс вопросов, начиная с прав эмбриона до права на клонирование и т.д. Некоторые авторы причисляют их к новому "четвертому" поколению прав*(134). В частности, к ним относят права в области информационных технологий, право на трансплантацию органов и тканей человека, право на аборт, клонирование, искусственное репродуктирование и, наконец, право на смерть. Эти права вряд ли могут быть размещены в традиционной классификации прав и свобод. Поэтому и предлагается относить их к новейшему, четвертому, поколению прав.

Конечно, в этом есть некая доля объективности. Те же репродуктивные права недаром объединяют в единую группу, поскольку они имеют общий предмет регулирования. Репродуктивные права состоят из множества правомочий: право на свободный выбор в осуществлении репродуктивной функции; право на получение информации и услуг по планированию семьи и охране репродуктивного здоровья; право на безопасное материнство, право на лечение бесплодия, право на искусственную инсеминацию, искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона; право на отсроченное право на предупреждение нежелательной беременности, право на искусственное прерывание беременности*(135). Совершенно справедливо они определены как личные неимущественные права, носящие комплексный характер. Но совершенно очевидно и другое, что в структуре репродуктивных прав присутствуют правомочия, составляющие старые, классические права: право на жизнь, охрану здоровья, права на личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, личную и медицинскую тайну. То же самое можно сказать о праве эмбриона. Этот вопрос является элементом права на жизнь, уточняющий вопрос о ее начале. Поскольку в науке утверждается мнение, что "эмбрион на всем протяжении его развития должен рассматриваться как человеческое существо, которое обладает безусловной ценностью и правом на жизнь с самого момента зачатия - слияния мужской и женской гамет, благодаря которому образуется зигота с единым ядром, содержащим уникальную, определенную в момент зачатия программу развития будущего человека. Беременность же - это лишь процесс созревания, взросления нового человека, все основные личностные характеристики и пристрастия которого уже предопределены самой природой"*(136). То же самое можно сказать и об уточнении обстоятельств, связанных с моментом смерти - право на достойный уход из жизни. Тем более странно говорить об информационных правах как о чем-то новом с точки зрения теории прав человека.

Думается, мы стоим в каком-то смысле только в начале пути научно-технических открытий в различных сферах, которые напрямую связаны с человеком как биологическим существом, а значит, и с правами человека. Этот процесс бесконечен. Это означает, что аналогичные новые права будут появляться регулярно, и, вводя каждый раз новое поколение прав, мы можем дожить до прав 10 поколения*(137). Этот процесс нельзя оценивать однозначно. Следует согласиться с мнением, что "с одной стороны, расширение круга признаваемых прав должно усиливать правовую защищенность личности. С другой - каждое поколение приносит с собой новую логику узаконивания притязаний, именуемых правами человека, и неизбежные конфликты новых прав со старыми, в результате чего уровень защищенности может не возрасти, а снизиться"*(138). Но учитывая очень тонкую грань, позволяющую отнести то или иное правомочие к определенному праву человека (иногда его можно отнести к нескольким правам), взаимозависимости и взаимосвязанности системы прав человека, может быть, следует расширять наши представления о традиционных, классических правах, включая в их состав новые правомочия.

Решая вопрос о новых правах человека, не следует забывать и о том, что многие вопросы теории, относящиеся к традиционному списку прав и свобод, требуют внимания и анализа.

Следует согласиться с тем утверждением, что конкуренция взглядов на одни и те же явления идет только на пользу развитию всякой науке. Но в результате столкновения противоположных мнений должна вырабатываться общепринятая и непротиворечивая теория. В современной науке о правах человека это происходит, но чрезвычайно медленно. В настоящее время можно сожалеть об отсутствии единого подхода к категориальному аппарату, объяснению функционирования и тенденций развития института прав человека. Это проявляется не только в небольших, частных проблемах теории. Самые основные, краеугольные вопросы в области закрепления и функционирования прав человека в России не находят своего удовлетворительного объяснения или хотя бы однозначного понимания. Например, нет единого понимания и теоретического осмысления особенностей функционирования института естественных прав в современном российском законодательстве. Более того, в литературе часто высказываются сомнения в возможности существования такого института в современном и (по большей части) позитивном праве*(139). Идея о естественных, имманентно присущих человеку правах оценивается как определенная, безусловно, важная ступень в процессе развития теории прав человека. Критики естественной теории прав человека утверждают, что на сегодняшнем этапе эта теория устарела и не соответствует современным правовым явлениям. Действительно, правоприменительная и законотворческая практика в области регулирования прав человека в нашей стране долгое время развивалась в соответствии с позитивистской теорией права и по инерции движутся в этом направлении.

Однако в действующем российском законодательстве есть ч. 2 ст. 17 Конституции РФ, которая недвусмысленно закрепляет естественно-правовой подход к регулированию основных прав человека, который характерен для либеральной концепции права. В ней говорится о том, что основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Из контекста ст. 55 Конституции можно сделать вывод о присутствии в правовой системе России и иных прав человека, которые названы как "другие общепризнанные права человека". Кроме того, совершенно очевидно, что в законодательстве существуют и не указанные в Конституции РФ права человека. Таким образом, Конституция определяет, что в законодательстве Российской Федерации одновременно присутствуют и совместно действуют две группы прав: естественные и позитивные права человека. То есть часть прав человека установлены государством, часть имманентно присущи человеку с рождения, государством признаны и правом гарантированы. Что является, по меньшей мере, странным. Например, В.И. Крусс в отношении соединения в современных правовых конструкциях естественного и позитивного права, справедливо полагает, что "существенно разные явления "соединиться" не могут"*(140). Этой точки зрения придерживается и В.В. Лапаева. Она пишет относительно указанного соединения: "Его распространению также способствует и обстоятельство, что на эмпирическом уровне существует видимость непротиворечивого сочетания этих двух различных типов правопонимания, обусловленная современной тенденцией к позитивации в законодательстве норм естественного права. Однако все юридически значимое содержание естественных прав и свобод человека (в силу их естественной неисчерпаемости и постоянного саморазвития) не может быть в полной мере нормативно преобразовано и выражено в виде соответствующих норм законодательства"*(141).

Но если следовать логике фактов, то деление на две группы прав должно иметь какие-либо различия в их правовом статусе, возможностях регулирования, гарантиях и т.д. Однако в литературе указывается на ценность признания прав человека естественными, прежде всего, для развития национальной законодательной стратегии, как на некую "точку невозврата" к разрушенной общественной системе. С.С. Алексеев пишет, что "рассмотрение прав человека в виде института естественного права важно для понимания их социальной силы, роли и места в жизни общества"*(142).

Происхождение основных прав как естественных в научной литературе и теории почти не вызывает споров и вопросов. Последние появляются, когда законами начинают устанавливаться конкретные правоотношения по поводу реализации, гарантирования и защиты этих прав. Их много: имеют ли естественные права одинаковый статус с иными правами человека, может ли и до какой степени государство ограничивать эти права, каким образом гарантировать и защищать эти права, если государство не может этого сделать. Для ответа на все эти вопросы должна существовать теория. Ей необходимо определиться и с ответом на первоначальный вопрос: каков конкретный перечень этих прав? Ответ не столь однозначен. Из ст. 17 Конституции вытекает, что естественными являются все основные права и свободы человека. Это вызывает некоторые сомнения. В современной теории прав существует позиция, в соответствии с которой к естественным правам относятся, как правило, личные и некоторая часть гражданских прав*(143). Социальные права исключаются из списка естественных прав. В либеральной теории права указанные права вообще не могут рассматриваться как права, это скорее благотворительная деятельность государства, моральный долг общества. Хотя в последнее время, с развитием теории современного государства как социального, такая точка зрения подвергается сомнению. Например, вот что считает В.Д. Зорькин: "Социальные права рассматриваются в современной правовой науке как равные по значимости гражданским и политическим правам, как естественные по своей природе, основанные на принципах солидарности и распределительной справедливости правовые притязания"*(144). Конечно, это не означает признания их естественными, но указывает на однозначную тенденцию понимать их в современной науке прав человека в качестве объективных прав, без соблюдения и уважения которых не может существовать нынешнее государство. А их наличие должно рассматриваться как атрибутивное качество этого государства, поскольку оно несет "юридические обязанности как перед личностью, так и перед их ассоциациями, обществом в целом, от которых оно не может освободиться без риска утраты своей легитимности"*(145).

В современной литературе о правах человека часто присутствует и в некотором роде даже утвердился следующий подход к проблеме согласования естественной теории происхождения основных прав с легистско-позитивистской практикой их регулирования: естественными права бывают в сфере конституционной, а в текущем законодательстве (в том числе и конституционном) отдельные правомочия - это уже позитивные права*(146), то есть естественное право является источником права позитивного*(147). Но тогда не имеет объяснения сам момент превращения естественных прав в позитивные, учитывая положения ст. 18 Конституции РФ, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. В Конституции установлен открытый список основных прав и свобод человека и гражданина, что вытекает из ч. 1 ст. 55 Конституции РФ. Это позволяет некоторым авторам утверждать, что в список основных прав, защищаемых государством на основании ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, на которые распространяется режим ее прямого действия, входят и все права, указанные в общепризнанных нормах международного права. Что также является следствием теории естественных прав человека, основной постулат которой гласит, что права человека существуют независимо от их закрепления в юридической норме.

Следует, однако, отметить, что сам принцип прямого действия Конституции*(148) является еще одним неоднозначным местом в теории прав человека. В литературе его действие определяется слишком декларативно. На практике возникают вопросы. Например, каким образом Конституция может регулировать права напрямую, если учесть, что конституционные нормы о правах человека сформулированы самым общим образом. Конституционный Суд РФ во многих своих решениях указывал, что если основное право или свобода буквально закреплены в конституционной норме и не нуждаются в конкретизации, то каждый может ими пользоваться любым, не запрещенным законом способом, как непосредственно действующим. Но таких норм почти нет. Как относиться к наличию конституционных норм, которые не действуют? В частности, можно привести пример с ч. 2 ст. 118, в которой сказано, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Но административной юстиции у нас нет. Этот факт тоже говорит не в пользу прямого действия Конституции. Но самый главный аргумент заключается в том, что суды общей юрисдикции при решении дел не могут ссылаться на противоречие какого-либо закона Конституции Российской Федерации. Это может сделать только Конституционный Суд РФ. Кроме того, практика идет по пути того, что признаются и защищаются не права человека, указанные в Конституции, а нормы законов, призванных регламентировать данное право*(149). И, к сожалению, не всегда право, зафиксированное в Конституции, соответствует праву, регулируемому законом, и уж тем более практике его применения. Ярким примером может служить ст. 31 Конституции РФ, признающая свободу собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирования. В соответствии с Федеральным законом от 19.06.2004 N 54-ФЗ "О собраниях, митингах, шествиях и пикетированиях" предусмотрен уведомительный порядок проведения публичных мероприятий. Это соответствует международным стандартам и сущности самого права. Однако общеизвестна практика его применения. В Докладе Уполномоченного по правам человека в РФ сказано, что "на деле же от организаторов публичных мероприятий власти разных уровней требуют не только уведомить их об этом, но и согласовать поданное ими уведомление. То есть явочным порядком было присвоено право его не согласовывать"*(150).

5. Проблема ограничений прав человека.

Признание прав человека естественными может оказаться решающим условием для решения проблемы ограничения прав. В теории прав человека принято считать, что одним из самых главных следствий признания права человека естественным, наряду с особым моментом его появления - с рождением человека, является невозможность его отчуждения (ограничения) государством. Однако практика законодательного регулирования, а уж тем более правоприменительная практика никоим образом не делает отличий для естественных прав.

В науке не сложилось строгого требования к определению категорий прав человека. Речь идет о таких понятиях, как "конституционные права", "общепризнанные права", "основные права", "фундаментальные права", "абсолютные права", "производные права" или "относительные". В том числе есть некая путаница и в конституционных терминах. Конституция упоминает об "основных" и "общепризнанных" и просто правах и свободах человека и гражданина, к которым, вероятно, относятся все остальные права, не упомянутые в ее второй главе. Но из контекста некоторых статей Конституции термину "права и свободы человека" соответствует, скорее, термин "основные права и свободы человека". Совершенно очевидно, что основные права и свободы человека являются все же частью всех прав и свобод, закрепленных в различных правовых актах.

Абсолютными правами, как правило, называют права, не подлежащие ограничению или отмене даже в случае чрезвычайного положения, об этом еще писал Ф. Люшер, что во французском праве сложилась двухзвенная градация прав, которые делятся на основные (фундаментальные) и неосновные (производные)*(151).

Существует точка зрения, согласно которой к абсолютным правам относятся те, которые перечислены в ч. 3 ст. 56 Конституции. Однако это не так. Аргументом может служить анализ перечня прав указанной нормы. Например, безусловно абсолютные права ст. 23 и 28 упоминаются в нем, а свободы, закрепленные ст. 22, ч. 3 ст. 29 отсутствуют (как можно ограничить свободу мысли?), или наличие права ст. 34 (свобода предпринимательской деятельности), при всей его ценности в условии чрезвычайного положения не самая первая необходимость.

Есть точка зрения, согласно которой права человека нельзя ограничить, а права гражданина можно, поскольку они "обусловлены связью человека с государством, исходят от государства и потому в интересах государства могут быть ограничены"*(152). Она не получила распространения по многим причинам. Во-первых, в силу международного признания прав человека различия между правами человека и гражданина минимальны и имеют скорее политическое значение, чем практическое. Во-вторых, очевидно, что государство осуществляет ограничение не только прав гражданина.

Принятие системы прав как единой ценности, четкая терминология и современное понимание концепции естественных прав человека являются насущной необходимостью для развития теории прав человека. Потому что теоретический анализ указанных проблем позволит определиться с вопросами ограничения прав человека. Так случилось, что современный этап развития науки о правах человека остро нуждается в создании и развитии этой части теории, поскольку "правомерное" ограничение прав человека в России стало носить повсеместный характер. Без создания фундаментальной теории ограничения прав человека законодательная и правоприменительная практика в этой области не имеет шансов на развитие в общецивилизационном русле.

Этот вопрос стал наиболее актуален в последние несколько лет. Первоначально законодательное развитие института прав человека шло по пути максимально демократического закрепления личных и политических прав. Однако вскоре появилась тенденция на внесение изменений в законодательство с целью усиления контрольных функций государственных органов в области реализации гражданами ряда личных и особенно политических прав. Это объяснялось возникновением угроз государственной и общественной безопасности. Действительно, в мире возросла степень террористической, экстремистской опасности. Но слабость гражданского общества, неразвитость институтов "обратной связи" властных структур, нетранспарентные механизмы принятия ими решений очень сильно повлияли на указанную законодательную тенденцию.

Конечно, спорить с объективностью общемировых террористических угроз бессмысленно. В России действительно есть достаточно организаций, занимающихся экстремистской деятельностью. Террористические акты происходят с печальной регулярностью. Но надо понимать, что таковы негативные реалии современного мира и изменить их человечество пока не в состоянии. Поэтому, к великому сожалению, их необходимо рассматривать не как "форс-мажорные" обстоятельства, а как некие сложившиеся и долговременные характеристики современной среды обитания человека. Более того, аналитики утверждают, что "в ближайшие десятилетия мир будет жить в условиях постоянной угрозы ядерной войны, возрастающей вероятности возникновения конфликтов из-за энергоресурсов, продовольствия и воды, в условиях стратегического соперничества, связанного с торговлей, инвестициями, техническими инновациями, в условиях непрекращающейся военной конкуренции. На этом фоне терроризм все чаще будет выступать как инструмент ведения новых форм войны и разрешения конфликтов"*(153). Поэтому главной задачей теории прав человека в этих условиях является нахождение и обоснование оптимального баланса между соблюдением прав человека и защитой государственной безопасности.

Эти обстоятельства влияют на правовые системы и законодательство во всех странах мира. Каждое государство ищет свой сбалансированный выход из сложившейся ситуации. Для России чрезвычайно сложно решить указанную проблему по многим причинам. В том числе из-за недостаточной традиции уважения ценности прав и свобод человека. Самый легкий и быстрый способ - максимально ограничить права человека. Некоторые авторы так и предлагают решить вопрос, поскольку "действительность диктует необходимость по-новому взглянуть на проблему защиты прав и свобод человека и гражданина: на сегодняшний момент главным приоритетом государства должно стать обеспечение оптимального (не максимального) объема прав и свобод человека в целях гарантирования безопасной жизнедеятельности общества в целом"*(154). С этим можно согласиться как с жесткой, но временной и краткосрочной мерой. Но проблема соотношения интересов, исходя из действия рассматриваемого фактора как постоянного, должна решаться на длительную перспективу. И если следовать логике автора, то международному сообществу вообще следует пересмотреть современные стандарты прав человека в пользу выживания общества. Но вот вопрос, захочет ли общество оптимального уровня прав, когда основной целью развития человечества всегда была свобода. И конкретного человека всегда интересует немаловажный вопрос, а какой он, оптимальный уровень? Кроме того, в литературе справедливо указывается, что отказ от демократических завоеваний, тотальные ограничения прав граждан являются одной из целей террористов. Следовательно, государство, принимающее излишне жесткие меры безопасности, фактически способствует достижению этих целей*(155).

В вопросе приоритетности мер безопасности, помимо технической стороны, присутствует и такой важный критерий, как справедливость, понимание и принятие населением ограничения их реальных прав в пользу не абстрактной цели и не светлого будущего, а действительно улучшение качества жизни в сфере охраны и защиты основных прав человека, в том числе на жизнь, здоровье и личную неприкосновенность. Поэтому должен быть высокий уровень согласия населения для осуществления некоторых мер. Но практика введения законодательных усилений возможностей силовых структур для борьбы с терроризмом и экстремизмом зачастую не обладает указанными выше критериями. Это происходит по ряду причин. В их число входит и тот факт, что вводимые изменения законодательства не приносят видимых результатов по борьбе с указанными явлениями, а используются в борьбе властных структур с политической оппозицией или за свои корыстные интересы. В научной литературе уже высказывались сомнения по поводу введения в законодательство слишком широкого понятия экстремизм и экстремистская деятельность. Помимо чисто уголовных составов, под определение, данное в Федеральном законе "О противодействии экстремистской деятельности" в ст. 1, легко (при определенной трактовке и желании) попадают и действия политической оппозиции*(156).

Существует опасность использования терроризма спецслужбами для воздействия на общественное мнение с целью получения одобрения населения в отношении определенных действий власти или как повода для внедрения крайне жестких правовых ограничений и запретов*(157). Кроме того, следует согласиться с мнением, что терроризм во многих случаях обусловлен не отсутствием в законодательстве тех или иных ограничений и запретов, а неэффективностью использования существующих антитеррористических мер безопасности*(158). Конечно, гораздо проще было бы работать силовым структурам, имея максимум полномочий. Но это не приведет к большей эффективности их действий, а скажется, скорее, на увеличении стоимости расходов. В том и заключается задача, как справедливо указывает В.Д. Зорькин, что "демократичное и правовое государство должно защищаться от неправовых (антиправовых) и недемократических (антидемократических) действий исключительно правовыми и демократическими методами. Иное ведет к разрушению правопорядка и демократии. В частности, современная борьба с терроризмом должна осуществляться на основе права и не вести к умалению и уничтожению прав и свобод"*(159).

Думается, решение этого вопроса лежит в сфере разработки теории ограничения прав человека. В настоящее время понимание остроты и важности проблемы привело к повышению внимания конституционалистов к указанной теме. В литературе*(160) регулярно стали появляться научные работы, связанные с анализом проблем ограничения прав человека. Но до создания непротиворечивой и всеобъемлющей теории вопроса еще далеко.

Конституционная теория и практика до 1993 г. не располагала в своем арсенале таким институтом, как ограничение прав человека. Этот институт присутствовал в гражданском и ином законодательстве. Само собою, имелась обширная практика его применения в уголовном, административном и уголовно-исправительном праве. Теоретические его аспекты анализировались в конституционном праве буржуазных государств, творчески воспринимая фразу К. Маркса, сказанную им о французской Конституции 1852 г.: "каждый параграф Конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу - в общей фразе, упразднение свободы - в оговорке".

Существующий современный подход к проблеме, который можно встретить в большинстве работ на данную тему, заключается в следующем: абсолютной свободы быть не может, поэтому существуют ее пределы. Как подчеркивают Т.Я. Хабриева и В.Е. Чиркин, "не существует абсолютных прав и свобод, все они могут быть ограничены"*(161). Нормы права сами по себе являются некими рамками (ограничениями) и составляют ограничение права, в том числе и прав человека, в широком смысле слова. Таким образом, при формулировании статей Конституции формируются конституционные ограничения*(162) прав человека. Далее, всякое право может и должно быть ограничено, исходя из кантовского императива, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц". И, наконец, формулирование собственно ограничений конституционных прав (в узком смысле этого термина):

- в соответствии с международными документами ограничение прав может быть временно осуществлено в военное время и при чрезвычайных ситуациях.

- и основная и знаменитая ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, которая гласит: "Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства".

Следует согласиться, что указанное конституционное положение в полной мере отвечает общепризнанным международным нормам, отраженным, в частности, в ст. 29 Всеобщей декларации прав человека: "При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе". Но единственный вывод, который вынесла из этих норм современная теория и законодатель, это то, что можно ограничить как угодно любое право человека, главное - нормами федерального закона. Такое понимание теории ограничения права можно признать односторонним и упрощенным, которое приводит к существенному снижению гарантий прав и свобод человека. Что и стало происходить в законодательном поле России.

Таким образом, практика показала, что такая теория вопроса в корне неверна. Нельзя полагаться только на цели ограничения прав. Тем более, что формулировка ст. 55 Конституции настолько широка, что всякое ограничение можно приписать указанным целям. Нормативная неопределенность усиливается и тем фактом, что в российской теории права такие понятия, как "государственная", "общественная" безопасность, основы конституционного строя, не имеют четкого толкования, поэтому безграничны. Конституция РФ для определения пределов свободы человека оперирует термином "ограничение" в нескольких нормах: см. ч. 2 ст. 19, ч. 2 ст. 23, ч. 3 ст. 55, ч. 1 и 3 ст. 56, ст. 79, ст. 133. Совершенно справедливо было замечено В.В. Лапаевой, что в Конституции есть некоторые противоречия по поводу ограничения прав. Этим термином обозначаются и временные ограничения прав при некоторых конституционно-правовых режимах и вообще законодательное ограничение прав. При этом те права, которые называют некоторые исследователи абсолютными и не могут ограничиваться в соответствии со ст. 56 при чрезвычайном режиме, спокойно ограничиваются, так сказать, в "общем порядке" в соответствии со ст. 55 Конституции РФ. Она обратила внимание, что Конституция РФ уже содержит ограничения прав, связанные с гарантиями против злоупотребления этим правом*(163). Поэтому странно еще раз перечислять в ст. 55 Конституции РФ гораздо более широкий перечень оснований для ограничений прав человека. Из всего этого автор заключает, что Федеральный закон не может ограничивать права человека в иной степени, чем это делает Конституция.

Большой вклад в теорию вопроса внес Конституционный Суд, в своих решения он постарался обеспечить баланс публичных и частных интересов при ограничении прав. Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в целом ряде его решений, ограничения конституционных прав и свобод: а) возможны только федеральным законом, б) должны быть соразмерны конституционно закрепленным целями таких ограничений, в) указанные цели ограничений должны быть социально оправданными и отвечать требованию справедливости, г) не имеют обратной силы, д) не могут толковаться расширительно и приводить к умалению других прав и свобод, е) и не должны затрагивать само существо конституционного права и не приводить к утрате его реального содержания.

Однако и его позиция не всегда безупречна. В частности, большие сомнения вызывает его Постановление*(164), оправдывающее законодательное ограничение права на объединение. После принятия изменений в Федеральный закон "О политических партиях", существенно увеличивающих требования к количеству членов партии для ее регистрации, возник вопрос об их конституционности. В своем постановлении Конституционный Суд отметил, что "количественные критерии могут приобрести неконституционный характер в том случае, если результатом их применения окажется невозможность реального осуществления конституционного права граждан на объединение в политические партии, в том числе если - в нарушение конституционного принципа многопартийности - на их основании будет создана лишь одна политическая партия". Право на объединение и конституционно закрепленная многопартийность все-таки представляют собою более глубокие явления и не ограничиваются наличием в политической жизни страны "более чем одной" партии*(165).

Что касается точного определения смысла и содержания терминов, то в нашей теории активно разрабатываются два: это само "ограничение" и "умаление" права. Теория ограничения прав человека может оперировать множеством понятий: "ограничение" права, его "лишение", "изъятие" из права (статуса), "приостановление" и "запрещение" пользования правом, "умаление", "ущемление" прав, "нуллификация" или отмена права, модификация или изменение сущности права и т.д. Совсем не обязательно все они потребуются для нужд научного аппарата, но ведь большинство из них уже присутствует в российском законодательстве. Поэтому эти правовые категории должны быть тщательно проанализированы с точки зрения единой теории ограничения прав.

В настоящее время общепризнанными определениями ограничения прав являются такие, которые признают в качестве основного критерия количественное изменение возможностей поведения, свобод человека. Б.С. Эбзеев считает, что ограничение прав - это "изъятие из конституционного статуса" человека или гражданина или "изъятие из круга правомочий, составляющих нормативное содержание основных прав и свобод"*(166). В последнем случае, по мнению автора, можно говорить об умалении права. Этой точки зрения придерживается ряд авторов*(167). Можно указать и на определение ограничения прав, связанное с "уменьшением объема возможностей, свободы, а значит, и прав личности, что достигается с помощью обязанностей, запретов, наказаний"*(168). Особую трактовку ограничениям права дает В.И. Крусс. Он считает, что под "конституционными ограничениями основного права или свободы следует понимать частичную модификацию их содержания, проведенную посредством нормативно-правовых установлений соответствующего уровня", учитывая, что "содержание основных прав и свобод их нормативным выражением не исчерпывается"*(169).

В последнее время получило распространение среди конституционалистов мнение, противоположное приведенному выше, что "слово "умаление" в Конституции РФ означает не ограничение основных прав (то есть не уменьшение их объема, сокращение их действия по кругу лиц и по времени, усечение механизмов их правовой защиты и т.п.), а принижение критериального и регулятивного значения для законодательства основного содержания этих прав, обусловленное их неправомерным ограничением"*(170). Это согласуется и с текстом Конституции РФ. В ч. 1 ст. 55 Конституции термины "отрицание" и "умаление" соединены союзом "или", что указывает на их нетождественность.

Разработки требуют такие темы, как правовое и неправовое ограничение прав, цели, принципы, критерии, классификация, способы (формы) ограничений и многие другие. Это не означает полного отсутствия научных трудов, которые анализируют, изучают данные явления права, они есть. Но в целом внимания этим темам, особенно с точки зрения единой теории, в юридической литературе уделяется недостаточно.

В заключение следует еще раз подчеркнуть, что решение всех рассмотренных выше теоретических проблем, касающихся института прав и свобод человека и гражданина, только на первый взгляд кажется схоластическим рассуждением об аксиологических аспектах права. Оно имеет совершенно прямое отношение к текущему законодательству и конкретным правам каждого человека. Поэтому необходимо еще раз указать на то, что развитие теории права - это не только чисто академическая проблема, но и насущная необходимость практики применения и защиты прав человека в Российской Федерации.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 532; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!